— Думаю, да, — отозвался Гейл.
Глава 24
Генеральный прокурор принимал своего старого друга. В Гарварде они были соседями по комнате и с тех пор не теряли один другого из вида. Рейли Дуглас знал, что назначением на столь высокий пост и всем, что с этим связано, обязан Клинтону Чепмену, человеку, который руководил крупнейшим промышленным комплексом и постоянно вносил в партийную кассу весьма кругленькие суммы.
— Извини, что отвлекаю, — сказал Чепмен, — но много времени я у тебя не отниму.
— Я рад, что ты зашел, — ответил Дуглас. — Признаюсь сразу; я отказался сходить с ума заодно со всеми. Не то чтобы я не верю, тут деваться некуда; просто к чему такая спешка? Президент проглотил историю о путешествии во времени и даже не поморщился, тогда как, на мой взгляд, ему следовало все хорошенько взвесить.
— Я согласен с тобой, — проговорил Чепмен, — целиком и полностью. Я созвонился утром кое с кем из физиков. Тебе, должно быть, известно, что на нас работает немало выдающихся ученых. Так вот, я созвонился с некоторыми из них, мы провели нечто вроде экспресс-анализа вероятности существования временных туннелей…
— И тебе сказали, что подобного не может быть.
— Ты ошибаешься, — возразил Чепмен. — Никто из физиков не сумел объяснить суть процесса, но они сообщили — я, откровенно говоря, удивился, — что, оказывается, изучение направленности движения времени и того, почему оно движется именно так, а не иначе, ведется уже добрый десяток лет. Они запутали меня своими терминами, которых я никогда раньше не слышал; например, все твердили про векторы времени и пограничные условия. Насколько я разобрался, векторы времени можно рассматривать с различных точек зрения — статистической, биологической, термодинамической и прочих, чьи названия вылетели у меня из головы. Физики рассуждали о принципе запаздывания волны и роли случайности, потом затеяли спор об уравнениях симметричного поля, и мне пришлось вернуть их на землю. Короче, вывод таков; с позиций современной науки путешествия во времени невозможны, однако природа материи никоим образом им не препятствует. Ворота, так сказать, приотворены, нужно лишь надавить на них плечом, и тогда невозможное станет возможным.
— То есть через сто или двести лет…
— Совершенно верно, — кивнул Чепмен. — Физики попробовали было посвятить меня в подробности, но я не выдержал, поскольку мне не хватает базовых знаний. Они говорят на своем собственном языке, который для людей вроде нас с тобой непонятнее иностранного.
— Значит, возможно, — произнес Дуглас. — Выходит, беженцы не обманывали. Никакое иное объяснение не годится. Тем не менее я лично верю с трудом.
— Скажи мне, пожалуйста, — попросил Клинтон Чепмен, — что конкретно намерено предпринять правительство? Да, я знаю, что собираются построить новые туннели, чтобы отправить пришельцев дальше в прошлое. Но они представляют, во что это обойдется? Сколько займет времени? Или…
— Ничего они не представляют, — перебил Дуглас, — ничегошеньки. У них нет ни единой цифры, ни единого параметра для расчетов. Но так или иначе нужно что-то делать. Людям из будущего здесь не место. Мы не вынесем такого бремени, а потому должны каким-то образом избавиться от них.
— Сдается мне, — проговорил Чепмен, — денег потребуется море. А уж какой поднимется шум! Налогоплательщики сегодня цепляются за каждый цент, а налоги неминуемо возрастут.
— На что ты намекаешь, Клинт?
— Я? Да так, хочу предложить сделку.
— Очередную? — усмехнулся Дуглас. — Ты завзятый игрок, Клинт.
— Как я уже сказал, денег потребуется море.
— Проект будет финансироваться из бюджета.
— Разумеется. Из чего следует, что на выборах в будущем году мы наверняка потерпим поражение. Тебе известно, что я не скупился на пожертвования и крайне редко делал их ради сиюминутной выгоды. Пойми, я не прошу вознаграждения. Нет, мой план, в случае успеха, обещает обернуться громадной прибылью — не только для партии, но и для всей страны.
— Очень благородно с твоей стороны, — отозвался Дуглас, не совсем довольный оборотом, который начал принимать разговор.
— Мне, конечно же, потребуются расчеты, — продолжал Чепмен, — но в целом я готов взяться за постройку туннелей, если их будут строить и если стоимость строительства не превысит мои возможности.
— В обмен на?..
— В обмен на эксклюзивную лицензию на постройку и использование туннелей.
— Не знаю, не знаю. — Дуглас нахмурился. — Не уверен, что это законно. К тому же следует учитывать международный аспект…
— Если ты пораскинешь мозгами, — прервал Чепмен, — то точно что-нибудь придумаешь. Ты же знаток законов, Рейли!
— Вероятно, я прослушал. Зачем тебе лицензия? К чему Клинтону Чепмену туннели?
— Пришельцы уйдут, а туннели останутся. Найдется немало людей, которых заинтересует идея путешествия во времени. Новый вид туризма, Рейли! Попадешь туда, куда раньше забирался разве что во сне!
— Бред!
— Не такой уж и бред. Вообрази себя на месте охотника, который получил возможность отправиться на охоту в доисторическую эпоху. Университеты начнут посылать экспедиции для изучения обитания динозавров. Историки продадут черту душу, только бы узнать, что произошло на самом деле под стенами Трои…
— А церковь, — докончил Дуглас язвительно, — потребует билеты в партер на спектакль под названием «Распятие Христа».
— Почему бы нет? — хмыкнул Чепмен. — Разумеется, такое дело нельзя пускать на самотек. Необходимы правила пользования, нужна система безопасности, предохраняющая историю от вмешательства…
— У тебя ничего не получится, — заявил Дуглас. — Нам сказали, что путешествия во времени возможны в одном-единственном направлении, в прошлое. Попав туда, ты уже не вернешься. Путь будет закрыт.
— Не согласен, — возразил Чепмен. — Похоже, наши с тобой источники сведений сильно расходятся во мнениях. Мои физики утверждают, что, обретя способность перемещаться во времени, можно двигаться по нему в обоих направлениях. Они полагают, что иначе не может быть, поскольку трудно представить, чтобы движение осуществлялось лишь в одну сторону. Если ты очутился в прошлом, ничто не мешает тебе перепрыгнуть в будущее, все зависит от твоего желания. Так что, по-моему, твои доводы не выдерживают критики.
— Клинт, я не.
— Поразмысли на досуге, Рейли. Посмотри, как развивается ситуация, прикинь свои возможности. Разумеется, если дело выгонит, то можешь рассчитывать на мою благодарность.
Глава 25
— Объясните мне, пожалуйста, что же такое пикник, — попросила Элис Гейл. — Помните, вы сказали…
— Стив приглашал вас на пикник? — перебил агент ЦРУ. — Смотрите не попадитесь на удочку.
— Но я даже не знаю, что такое пикник, мистер Блэк, — ответила девушка.
— Все очень просто, — сказал Уилсон. — Отправляетесь в парк или в лес и обедаете на природе.
— Ой, мы тоже так делаем, — воскликнула Элис, — только не называем такую прогулку пикником. Кажется, мы ее вообще никак не называем. Во всяком случае я не слушала, чтобы ее как-то называли.
Машина медленно продвигалась к воротам. Водитель сидел за рулем неестественно прямо, словно ему было не по себе. У ворот пришлось остановиться: к машине подошел человек в военной форме.
— Что происходит? — удивился Уилсон. — Меня никто не предупредил.
— Вояки, — хмыкнул Блэк, пожимая плечами. — Белый Дом оцеплен со всех сторон. В парке понаставили минометов и прочей дребедени. Куда ни сунься, везде армия.
— Президент знает?
— Вряд ли. Скорее всего, ему не позаботились сообщить.
Солдат шагнул назад, ворота распахнулись, машина выехала на улицу и покатила к мосту.
— Где народ? — спросил Уилсон, глядя в окошко. — Вечер воскресенья, туристический сезон в самом разгаре, а на улицах ни единой живой души.
— Вы слышали новости? — справился Блэк.
— Разумеется.
— Все попрятались. Закрылись в домах. Опасаются, что на них нападет чудовище.
— У нас очень много мест для пикников, — сказала Элис Гейл. — Парки, дикая природа, — гораздо больше, чем у вас. Тут всюду люди. Но мне даже нравится: я каждую минуту узнаю что-то новое.
— Вы наслаждаетесь новизной, — заметил Уилсон.
— Вы правы, наслаждаюсь. Впрочем, меня преследует чувство вины. Нам с отцом следовало бы быть с нашими сородичами. Но… Да, я рассказывала о том, как мы жили. Нам досталось хорошее время, конечно, если не считать инопланетян, вернее, того периода, когда они стали нападать на нас. Это началось лишь в последние годы. Мы не то чтобы не обращали на них внимания, нет; мы говорили про них, никогда не забывали о том, что они существуют. Что касается меня, они вошли в мою жизнь буквально с первых дней. Порой они изводили нас настолько, что мы принимались оглядываться через плечо; они следовали за нами по пятам. Мы говорили о них, изучали…
— Изучали? — переспросил Уилсон. — Каким образом? Кто именно?
— Биологи, — ответила девушка. — Время от времени в руки ученых попадало тело инопланетянина. Да, биологи, а также психологи и психиатры, равно как и эволюционисты…
— Эволюционисты?
— Ну да, эволюционисты. Ведь инопланетяне, такие, какими мы их знаем, возникли в результате весьма любопытной эволюции. Они как будто могут контролировать процесс собственного развития, даже управлять им. Мне кажется, мой отец говорил вам об этом. За всю свою долгую историю они не утратили ни единого физического признака, который появлялся у них на той или иной стадии эволюции и обещал оказаться полезным для выживания вида. Они не шли на компромиссы с природой, не приобретали одно взамен другого, а сохраняли то, что им было нужно, и одновременно вносили в организм необходимые «усовершенствования». Их можно назвать приспособленцами, в смысле существами с высокой степенью адаптации к природным условиям. На любое изменение окружающей среды они реагируют практически мгновенно…
— Такое впечатление, — проговорил Блэк, — что вы — не лично вы, а ваш народ — восхищаетесь этими тварями.
— Мы ненавидим и боимся их, — произнесла Элис, покачав головой. — Иначе с какой стати нам было убегать? Однако я согласна с вами: мы испытываем перед ними нечто вроде благоговения, которое стараемся скрыть всеми правдами и неправдами.
— Вон Линкольн, — подал голос Уилсон. — Вы, разумеется, знаете, кто он такой?
— Конечно. Моего отца поселили в спальне Линкольна.
Впереди показался заморгал — мраморный старик в мраморном кресле на фоне ночного неба. Автомобиль проехал мимо, и вскоре памятник исчез из виду.
— Будь у нас время, — сказал Уилсон, — мы могли бы на досуге осмотреть его. Или вы уже видели… Ах да, в ваше время Белый Дом…
— Мемориал тоже, — отозвалась девушка. — Осталась только часть, меньше половины. Камни все рассыпались.
— Что такое? — не понял Блэк.
— В том времени, из которого пришли наши гости, — пояснил Уилсон, — Вашингтона не существует. Белый Дом разрушен.
— Не может быть! Почему? Война?
— Нет, не война, — ответила Элис. — Мне трудно объяснить, потому что я плохо понимаю сама. Пожалуй, наиболее точным определением будет «экономический коллапс». Кстати, заодно с экономикой, на мой взгляд, погибла и этика. Галопирующая инфляция достигла немыслимых высот, в обществе распространился цинизм, вера в правительство была подорвана, что привело к его падению, нехватка природных ресурсов стала ощущаться все острее, а пропасть между богатыми и бедными расширилась настолько, что вышла за пределы разумного. В один прекрасный день все рухнуло. Я имею в виду не только это государство, но и остальные мировые державы. Экономика была уничтожена, правительства пали, улицы заполнили беснующиеся толпы, которые принялись крушить все подряд. Извините, я не умею рассказывать так, чтобы меня было интересно слушать.
— Значит, вот что нас ждет? — проговорил Блэк.
— Не думаю, — отозвался Уилсон. — Вполне возможно, нам удастся избежать подобной участи. Мы теперь на ином пути развития.
— Вы что, сговорились? — буркнул Блэк. — Несете оба какую-то ерунду…
— Простите, пожалуйста, мистер Блэк, — сказала девушка.
— Не обращайте внимания, — фыркнул Блэк. — Просто высокие материи не для меня. Я всего-навсего образованный полицейский. Стив вам подтвердит.
Глава 26
Преподобный доктор Энгус Виндзор был хорошим человеком, отличался милосердием и склонностью творить добро. Он являлся пастором церкви, которая основывалась на благополучии прихожан, имела длительную историю и была отмечена некоторым изяществом, что, впрочем, не мешало ему отправляться туда, где процветала нужда, то бишь за пределы прихода. Преподобного Виндзора видели в гетто и на демонстрациях, рядом с теми, кто падал под ударами полицейских дубинок. Узнав, что та или иная семья страдает от недостатка пищи, он однажды появлялся на пороге с сумкой продуктов, а перед тем, как уйти, ухитрялся обнаружить в своих карманах несколько долларов, без которых вполне мог обойтись. Он регулярно навещал заключенных в тюрьмах и стариков в домах призрения, где хорошо знали его величественную походку, покатые плечи, длинные седые волосы и смиренное выражение лица. Отдельные влиятельные члены интеграции упрекали преподобного доктора в том, что он не избегает славы, наоборот, стремится к ней, что недостойно служителя церкви, однако Энгус Виндзор, похоже, игнорировал замечания подобного рода; по слухам, он как-то сказал своему закадычному другу, что это — до смешного малая цена за привилегию творить добро. Хотя что он имел в виду — славу или критику — осталось неясным.
Поэтому журналисты ничуть не удивились, встретив доктора Виндзора поблизости от того места, где находился выход из туннеля, уничтоженного орудийным залпом. Они тут же окружили старика.
— Что вы здесь делаете, доктор Виндзор? — спросил один.
— Я пришел, — ответил преподобный Энгус, — чтобы предложить страждущим утешение и оделить их толикой благодати, которая дарована мне. Военные не хотели меня пускать, но я убедил их. А как сюда повали вы?
— Некоторым удалось уговорить охрану, другие вынуждены были бросить машины и идти пешком.
— А за меня заступился Господь, — произнес доктор.
— Как это?
— Он внушил солдатам уважение к сану, и они пропустили меня. Но прошу прощения — меня ждут страждущие. — Он указал на многочисленную толпу беженцев.
Мертвое чудище валялось посреди лужайки брюхом кверху, выставив на всеобщее обозрение свои когтистые лапы; щупальца, подобно змеям, стлались по земле. Большую часть трупов уже убрали, а тех, кто остался, накрыли одеялами. Чуть в стороне лежала на боку пушка.
— Скоро прибудет команда, которая заберет эту тварь, — сказал кто-то из репортеров. — Армейские спецы желают как следует рассмотреть ее.
Прожектора, укрепленные на деревьях, заливали оцепленный участок призрачным светом. В темноте заходился в кашле переносной двигатель. Грузовики подкатывали один за другим, забирали часть людей и исчезали в ночи. Время от времени слышались усиленные мегафоном команды. Доктор Виндзор, ведомый чутьем, что выработалось у него за годы службы на благо общества, направился к группе беженцев, в которой было больше всего народу, на перекресток, освещенный тусклым уличным фонарем. Беженцы в массе своей толпились на мостовой; лишь кое-кто предпочел усесться на бордюр или расположиться на лужайке. Доктор подступил к стайке женщин: он всегда начинал именно с женщин, поскольку они, как правило, оказывались восприимчивее к его проповедям, нежели мужчины.
— Я пришел, — заговорил священник, стараясь, чтобы его слова прозвучали не слишком напыщенно, — предложить вам утешение Господа. В такое время всем нам надлежит обратиться к Нему.
Женщины недоуменно уставились на доктора Энгуса, некоторые сделали шаг назад.
— Вы видите перед собой преподобного Виндзора, — продолжал доктор. — Я прибыл из Вашингтона. Я иду туда, где нужен. Я откликаюсь на зов. Прошу вас, присоединитесь ко мне в молитве.
— Пожалуйста, уходите, — произнесла, выступив вперед, высокая и статная пожилая женщина.
— То есть как? — всплеснул руками Виндзор. — Я лишь…
— Мы знаем, чего вы хотели, — прервала женщина, — и благодарим вас за заботу. Мы знаем, что вас вела доброта.
— Вы не можете прогнать меня, — преподобный Энгус оправился от неожиданности, — не можете отвечать за всех, отнимать у них…
— Друг мой, — сказал на ухо священнику какой-то мужчина, стискивая его локоть, — умерьте свой пыл.
— Но эта женщина…
— Знаю. Я слышал ваши слова. Она говорит за всех нас.
— Не понимаю.
— Вам и не нужно понимать. Пожалуйста, уходите.
— Вы отвергаете мою помощь?
— Нет, сэр, дело не в вас. Мы отвергаем догмы, которых придерживаетесь вы.
— То есть христианство?
— Не только христианство. Логическая революция, которая произошла около ста лет тому назад, покончила со всеми религиями. Наше неверие не уступает крепостью вашей вере, однако мы не навязываем вам своих убеждений. Будьте любезны, поступите по-добрососедски.
— Немыслимо, — пробормотал преподобный доктор. — Не верю собственным ушам! Никогда не поверю! Тут какая-то ошибка! Я лишь намеревался присоединиться к вашим молитвам.
— Священник, мы давно не молимся.
Доктор Виндзор развернулся и побрел, как слепой, туда, где его поджидали газетчики. Пребывая в расстроенных чувствах, он то и дело ошеломленно качал головой. Невероятно! Нет, не может быть! Недопустимо! Кощунственно! После стольких лет борьбы и поисков истины, после того, как мир приобрел множество святых, — нет, нет, об этом не может быть и речи!
Глава 27
Генерал Дэниел Фут, командир военной базы Форт-Майер, ожидал их в своем кабинете, где кроме него находилось еще трое.
— Вам не следовало приезжать одним, — сказал он Уилсону. — Я так и заявил президенту, но он меня не послушал. Я предложил выслать конвой, однако он отказался; мол, не стоит привлекать лишнего внимания.
— Мы добрались живыми и здоровыми, — проговорил Уилсон.
— Времена нынче неспокойные, — заметил генерал.
— Генерал Фут, позвольте представить вам мисс Элис Гейл. Ее отец — тот человек, который сообщил нам все, что мы знаем.
— Рад познакомиться, мисс Гейл, — сказал генерал. — Эти трое джентльменов кое-что рассказали мне о вашем отце. А, мистер Блэк, хорошо, что хоть вы сопровождаете их.
— Спасибо на добром слове, сэр.
— Теперь моя очередь, — заявила Элис. — Доктор Хардвик, точнее, доктор Николас Хардвик. Мистер Уилсон, мистер Блэк. Доктор Хардвик — Альберт Эйнштейн нашего времени.
— Не перехвали меня, милая, — улыбнулся крупный, нескладный, похожий на медведе мужчина. — Иначе вполне может случиться, что я сяду в лужу. Господа, мне очень приятно приветствовать вас. Вы были вправе повернуться к нам спиной, однако предпочли протянуть руку помощи, за что вам огромное спасибо. Должно быть, ваш президент — необыкновенный человек.
— Мы тоже так считаем, — сказал Уилсон.
— Доктор Уильям Каммингс, — продолжала Элис. — Доктор Хардвик живет с нами в одном городе, а доктор Каммингс прибыл из района Денвера. Наши руководители, в том числе мой отец, сочли, что им обоим необходимо присутствовать на встрече с вашими учеными.
— Рад, очень рад, — проговорил Каммингс, лысый карлик с морщинистым личиком. — Поверьте, мы искренне сожалеем о том, что произошло в туннеле.
— И наконец, — закончила Элис, — доктор Эбнер Осборн, старинный друг нашей семьи.
— Мои коллеги — физики, — сообщил Осборн, обнимая девушку за плечи, — я же принадлежу к менее выдающейся разновидности ученых, то бишь к геологам. Элис, как поживает твой отец? Я искал его у туннеля, но так и не нашел.
Генерал потянул Уилсона за рукав. Пресс-секретарь подчинился.
— Что вам известно о чудовище? — справился Фут.
— Ничего нового. Мы предположили, что оно направляется к горам.
— Полагаю, вы правы. Мы получили ряд сообщений. Так, скорее слухи, а не сообщения. Все с запада: Харперс-Ферри, Страсбург, Люрей. Навряд ли им можно верить. Кто способен перемещаться с такой скоростью? Вы уверены, что на волю вырвалось лишь одно чудовище?
— Кому быть уверенным, как не вам? — ответил вопросом на вопрос Уилсон. — Там были ваши люди. В сообщении утверждалось, что чудищ было двое: одно погибло, а другому удалось бежать.
— Да-да, я знаю, — пробормотал Фут. — Мы перевезли мертвую тварь на базу.
Интересно, подумалось Уилсону, что беспокоит генерала? Он прямо места себе не находит. Может, он знает то, что еще не дошло до Белого Дома?
— К чему вы клоните, генерал?
— Ни к чему, ровным счетом ни к чему.
Сукин сын, мысленно выругался Уилсон. Пытается вызнать, что творится в Белом Доме, чтобы потом было о чем рассказывать в офицерском клубе!
— Мне кажется, — заметил Уилсон, — пора ехать.
В машине все разместились следующим образом: Блэк сел впереди, рядом с водителем, Элис и двое физиков — сзади, а Уилсон и Осборн устроились на откидных сиденьях.
— Вам, вероятно, нелегко понять, зачем на встречу пригласили геолога? — спросил Осборн.
— Да, — признался Уилсон, — но отсюда не следует, что мы вам не рады.
— Дело в том, — пояснил Осборн, — что в ходе разговора могут возникнуть вопросы относительно миоцена.
— То есть относительно нашего переселения туда. Относительно ухода в прошлое вслед за вами.
— Это единственный способ разрешения проблемы.
— Иными словами, вы убеждены, что за первым чудовищем прорвутся и другие? Что в конце концов их окажется столько, что мы вынуждены будем спасаться бегством?
— Разумеется, нет, — отозвался геолог. — Мы надеялись, что не прорвется вообще никто, приняли, как нам казалось, все меры предосторожности. Не могу представить, что случилось. Я не думаю, что это чудовище…
— Всего лишь не думаете?
— Увы… Они чертовски умны. Кто знает, на что их хватит. Пожалуй, вам нужно побеседовать с нашими биологами.
— Тогда зачем нам уходить в прошлое?
— Вы приближаетесь к опасной точке, — ответил Осборн. — Все признаки налицо. Да, я знаю, что вы перешли на иной путь развития и пойдете другой дорогой. Однако вполне возможно, что переход совершился слишком поздно. Наверно, вам следует обратиться к нашим историкам…
— Вы говорите об экономическом коллапсе. Элис упоминала, что в вашем времени Вашингтона не существует, равно как и, очевидно, Нью-Йорка, Чикаго и всех прочих городов.
— Понимаете, — сказал Осборн, — у вас нарушено равновесие. Боюсь, его уже не восстановить. Ваша экономика в кризисе, а социальные противоречия с каждым днем становятся все острее.
— Так что же, бегство в миоцен исправит положение?
— Вы все начнете заново.
— Не уверен, — произнес Уилсон.
— Президент уже должен выступать, — вмешался в разговор Блэк. — Не возражаете, если я включу радио? — Не дожидаясь ответа, он повернул рукоятку приемника.
— …мало что могу вам сказать, поэтому мое выступление будет коротким, — раздался из динамика голос президента. — Мы по-прежнему занимаемся изучением поступающих сведений, поэтому мне представляется преждевременным говорить о каких-то выводах. Я сообщу вам только факты, ничего не скрывая. Все, что знаем мы, сейчас станет известно вам. Итак, факты таковы.
В будущем, которое наступит через пятьсот лет, на наших потомков напали пришельцы из космоса. Борьба продолжалась около двадцати лет, однако инопланетяне явно одерживали верх. Наши потомки решили отступить, пока еще существует самая возможность отступления. По счастью, они открыли способ путешествовать во времени, а потому смогли отступить в прошлое. Вот как они попали к нам. Они не намерены оставаться здесь и планируют уйти глубже в прошлое — так скоро, как только сумеют. Однако им требуется наша помощь. Они просят нас помочь с постройкой временных туннелей и, кроме того, снабдить их всем необходимым для того, чтобы обосноваться на новом месте. По причинам экономического характера, что, надеюсь, понимает каждый из вас, мы, а также другие государства, не можем отказать им. Я думаю, мы не отказали бы в любом случае, ведь они — дети ваших детей, наша собственная плоть и кровь. В данный момент правительство рассматривает методы оказания помощи. Мы столкнулись со множеством проблем, которые нужно разрешить. Мы их разрешим и приложим все усилия, чтобы помочь попавшим в беду. Всем нам придется чем-то пожертвовать. Я не сомневаюсь, что у вас возник целый ряд вопросов. Обещаю вам, вы получите на них ответы, но позднее, ибо обстоятельства вынуждают нас к незамедлительным действиям. Трудно поверить, что все началось каких-нибудь несколько часов назад. Воскресенье выдалось хлопотным, не правда ли?
Президент говорил ровно, размеренно, как и подобает руководителю страны; однако, подумалось Уилсону, он наверняка испытывает нечто вроде отчаяния. Тем не менее Хендерсон — опытный, сведущий политик. Он все еще способен завладеть вниманием аудитории и убедить ее в собственной правоте. Уилсон ощутил прилив гордости за президента.
Глава 24
Генеральный прокурор принимал своего старого друга. В Гарварде они были соседями по комнате и с тех пор не теряли один другого из вида. Рейли Дуглас знал, что назначением на столь высокий пост и всем, что с этим связано, обязан Клинтону Чепмену, человеку, который руководил крупнейшим промышленным комплексом и постоянно вносил в партийную кассу весьма кругленькие суммы.
— Извини, что отвлекаю, — сказал Чепмен, — но много времени я у тебя не отниму.
— Я рад, что ты зашел, — ответил Дуглас. — Признаюсь сразу; я отказался сходить с ума заодно со всеми. Не то чтобы я не верю, тут деваться некуда; просто к чему такая спешка? Президент проглотил историю о путешествии во времени и даже не поморщился, тогда как, на мой взгляд, ему следовало все хорошенько взвесить.
— Я согласен с тобой, — проговорил Чепмен, — целиком и полностью. Я созвонился утром кое с кем из физиков. Тебе, должно быть, известно, что на нас работает немало выдающихся ученых. Так вот, я созвонился с некоторыми из них, мы провели нечто вроде экспресс-анализа вероятности существования временных туннелей…
— И тебе сказали, что подобного не может быть.
— Ты ошибаешься, — возразил Чепмен. — Никто из физиков не сумел объяснить суть процесса, но они сообщили — я, откровенно говоря, удивился, — что, оказывается, изучение направленности движения времени и того, почему оно движется именно так, а не иначе, ведется уже добрый десяток лет. Они запутали меня своими терминами, которых я никогда раньше не слышал; например, все твердили про векторы времени и пограничные условия. Насколько я разобрался, векторы времени можно рассматривать с различных точек зрения — статистической, биологической, термодинамической и прочих, чьи названия вылетели у меня из головы. Физики рассуждали о принципе запаздывания волны и роли случайности, потом затеяли спор об уравнениях симметричного поля, и мне пришлось вернуть их на землю. Короче, вывод таков; с позиций современной науки путешествия во времени невозможны, однако природа материи никоим образом им не препятствует. Ворота, так сказать, приотворены, нужно лишь надавить на них плечом, и тогда невозможное станет возможным.
— То есть через сто или двести лет…
— Совершенно верно, — кивнул Чепмен. — Физики попробовали было посвятить меня в подробности, но я не выдержал, поскольку мне не хватает базовых знаний. Они говорят на своем собственном языке, который для людей вроде нас с тобой непонятнее иностранного.
— Значит, возможно, — произнес Дуглас. — Выходит, беженцы не обманывали. Никакое иное объяснение не годится. Тем не менее я лично верю с трудом.
— Скажи мне, пожалуйста, — попросил Клинтон Чепмен, — что конкретно намерено предпринять правительство? Да, я знаю, что собираются построить новые туннели, чтобы отправить пришельцев дальше в прошлое. Но они представляют, во что это обойдется? Сколько займет времени? Или…
— Ничего они не представляют, — перебил Дуглас, — ничегошеньки. У них нет ни единой цифры, ни единого параметра для расчетов. Но так или иначе нужно что-то делать. Людям из будущего здесь не место. Мы не вынесем такого бремени, а потому должны каким-то образом избавиться от них.
— Сдается мне, — проговорил Чепмен, — денег потребуется море. А уж какой поднимется шум! Налогоплательщики сегодня цепляются за каждый цент, а налоги неминуемо возрастут.
— На что ты намекаешь, Клинт?
— Я? Да так, хочу предложить сделку.
— Очередную? — усмехнулся Дуглас. — Ты завзятый игрок, Клинт.
— Как я уже сказал, денег потребуется море.
— Проект будет финансироваться из бюджета.
— Разумеется. Из чего следует, что на выборах в будущем году мы наверняка потерпим поражение. Тебе известно, что я не скупился на пожертвования и крайне редко делал их ради сиюминутной выгоды. Пойми, я не прошу вознаграждения. Нет, мой план, в случае успеха, обещает обернуться громадной прибылью — не только для партии, но и для всей страны.
— Очень благородно с твоей стороны, — отозвался Дуглас, не совсем довольный оборотом, который начал принимать разговор.
— Мне, конечно же, потребуются расчеты, — продолжал Чепмен, — но в целом я готов взяться за постройку туннелей, если их будут строить и если стоимость строительства не превысит мои возможности.
— В обмен на?..
— В обмен на эксклюзивную лицензию на постройку и использование туннелей.
— Не знаю, не знаю. — Дуглас нахмурился. — Не уверен, что это законно. К тому же следует учитывать международный аспект…
— Если ты пораскинешь мозгами, — прервал Чепмен, — то точно что-нибудь придумаешь. Ты же знаток законов, Рейли!
— Вероятно, я прослушал. Зачем тебе лицензия? К чему Клинтону Чепмену туннели?
— Пришельцы уйдут, а туннели останутся. Найдется немало людей, которых заинтересует идея путешествия во времени. Новый вид туризма, Рейли! Попадешь туда, куда раньше забирался разве что во сне!
— Бред!
— Не такой уж и бред. Вообрази себя на месте охотника, который получил возможность отправиться на охоту в доисторическую эпоху. Университеты начнут посылать экспедиции для изучения обитания динозавров. Историки продадут черту душу, только бы узнать, что произошло на самом деле под стенами Трои…
— А церковь, — докончил Дуглас язвительно, — потребует билеты в партер на спектакль под названием «Распятие Христа».
— Почему бы нет? — хмыкнул Чепмен. — Разумеется, такое дело нельзя пускать на самотек. Необходимы правила пользования, нужна система безопасности, предохраняющая историю от вмешательства…
— У тебя ничего не получится, — заявил Дуглас. — Нам сказали, что путешествия во времени возможны в одном-единственном направлении, в прошлое. Попав туда, ты уже не вернешься. Путь будет закрыт.
— Не согласен, — возразил Чепмен. — Похоже, наши с тобой источники сведений сильно расходятся во мнениях. Мои физики утверждают, что, обретя способность перемещаться во времени, можно двигаться по нему в обоих направлениях. Они полагают, что иначе не может быть, поскольку трудно представить, чтобы движение осуществлялось лишь в одну сторону. Если ты очутился в прошлом, ничто не мешает тебе перепрыгнуть в будущее, все зависит от твоего желания. Так что, по-моему, твои доводы не выдерживают критики.
— Клинт, я не.
— Поразмысли на досуге, Рейли. Посмотри, как развивается ситуация, прикинь свои возможности. Разумеется, если дело выгонит, то можешь рассчитывать на мою благодарность.
Глава 25
— Объясните мне, пожалуйста, что же такое пикник, — попросила Элис Гейл. — Помните, вы сказали…
— Стив приглашал вас на пикник? — перебил агент ЦРУ. — Смотрите не попадитесь на удочку.
— Но я даже не знаю, что такое пикник, мистер Блэк, — ответила девушка.
— Все очень просто, — сказал Уилсон. — Отправляетесь в парк или в лес и обедаете на природе.
— Ой, мы тоже так делаем, — воскликнула Элис, — только не называем такую прогулку пикником. Кажется, мы ее вообще никак не называем. Во всяком случае я не слушала, чтобы ее как-то называли.
Машина медленно продвигалась к воротам. Водитель сидел за рулем неестественно прямо, словно ему было не по себе. У ворот пришлось остановиться: к машине подошел человек в военной форме.
— Что происходит? — удивился Уилсон. — Меня никто не предупредил.
— Вояки, — хмыкнул Блэк, пожимая плечами. — Белый Дом оцеплен со всех сторон. В парке понаставили минометов и прочей дребедени. Куда ни сунься, везде армия.
— Президент знает?
— Вряд ли. Скорее всего, ему не позаботились сообщить.
Солдат шагнул назад, ворота распахнулись, машина выехала на улицу и покатила к мосту.
— Где народ? — спросил Уилсон, глядя в окошко. — Вечер воскресенья, туристический сезон в самом разгаре, а на улицах ни единой живой души.
— Вы слышали новости? — справился Блэк.
— Разумеется.
— Все попрятались. Закрылись в домах. Опасаются, что на них нападет чудовище.
— У нас очень много мест для пикников, — сказала Элис Гейл. — Парки, дикая природа, — гораздо больше, чем у вас. Тут всюду люди. Но мне даже нравится: я каждую минуту узнаю что-то новое.
— Вы наслаждаетесь новизной, — заметил Уилсон.
— Вы правы, наслаждаюсь. Впрочем, меня преследует чувство вины. Нам с отцом следовало бы быть с нашими сородичами. Но… Да, я рассказывала о том, как мы жили. Нам досталось хорошее время, конечно, если не считать инопланетян, вернее, того периода, когда они стали нападать на нас. Это началось лишь в последние годы. Мы не то чтобы не обращали на них внимания, нет; мы говорили про них, никогда не забывали о том, что они существуют. Что касается меня, они вошли в мою жизнь буквально с первых дней. Порой они изводили нас настолько, что мы принимались оглядываться через плечо; они следовали за нами по пятам. Мы говорили о них, изучали…
— Изучали? — переспросил Уилсон. — Каким образом? Кто именно?
— Биологи, — ответила девушка. — Время от времени в руки ученых попадало тело инопланетянина. Да, биологи, а также психологи и психиатры, равно как и эволюционисты…
— Эволюционисты?
— Ну да, эволюционисты. Ведь инопланетяне, такие, какими мы их знаем, возникли в результате весьма любопытной эволюции. Они как будто могут контролировать процесс собственного развития, даже управлять им. Мне кажется, мой отец говорил вам об этом. За всю свою долгую историю они не утратили ни единого физического признака, который появлялся у них на той или иной стадии эволюции и обещал оказаться полезным для выживания вида. Они не шли на компромиссы с природой, не приобретали одно взамен другого, а сохраняли то, что им было нужно, и одновременно вносили в организм необходимые «усовершенствования». Их можно назвать приспособленцами, в смысле существами с высокой степенью адаптации к природным условиям. На любое изменение окружающей среды они реагируют практически мгновенно…
— Такое впечатление, — проговорил Блэк, — что вы — не лично вы, а ваш народ — восхищаетесь этими тварями.
— Мы ненавидим и боимся их, — произнесла Элис, покачав головой. — Иначе с какой стати нам было убегать? Однако я согласна с вами: мы испытываем перед ними нечто вроде благоговения, которое стараемся скрыть всеми правдами и неправдами.
— Вон Линкольн, — подал голос Уилсон. — Вы, разумеется, знаете, кто он такой?
— Конечно. Моего отца поселили в спальне Линкольна.
Впереди показался заморгал — мраморный старик в мраморном кресле на фоне ночного неба. Автомобиль проехал мимо, и вскоре памятник исчез из виду.
— Будь у нас время, — сказал Уилсон, — мы могли бы на досуге осмотреть его. Или вы уже видели… Ах да, в ваше время Белый Дом…
— Мемориал тоже, — отозвалась девушка. — Осталась только часть, меньше половины. Камни все рассыпались.
— Что такое? — не понял Блэк.
— В том времени, из которого пришли наши гости, — пояснил Уилсон, — Вашингтона не существует. Белый Дом разрушен.
— Не может быть! Почему? Война?
— Нет, не война, — ответила Элис. — Мне трудно объяснить, потому что я плохо понимаю сама. Пожалуй, наиболее точным определением будет «экономический коллапс». Кстати, заодно с экономикой, на мой взгляд, погибла и этика. Галопирующая инфляция достигла немыслимых высот, в обществе распространился цинизм, вера в правительство была подорвана, что привело к его падению, нехватка природных ресурсов стала ощущаться все острее, а пропасть между богатыми и бедными расширилась настолько, что вышла за пределы разумного. В один прекрасный день все рухнуло. Я имею в виду не только это государство, но и остальные мировые державы. Экономика была уничтожена, правительства пали, улицы заполнили беснующиеся толпы, которые принялись крушить все подряд. Извините, я не умею рассказывать так, чтобы меня было интересно слушать.
— Значит, вот что нас ждет? — проговорил Блэк.
— Не думаю, — отозвался Уилсон. — Вполне возможно, нам удастся избежать подобной участи. Мы теперь на ином пути развития.
— Вы что, сговорились? — буркнул Блэк. — Несете оба какую-то ерунду…
— Простите, пожалуйста, мистер Блэк, — сказала девушка.
— Не обращайте внимания, — фыркнул Блэк. — Просто высокие материи не для меня. Я всего-навсего образованный полицейский. Стив вам подтвердит.
Глава 26
Преподобный доктор Энгус Виндзор был хорошим человеком, отличался милосердием и склонностью творить добро. Он являлся пастором церкви, которая основывалась на благополучии прихожан, имела длительную историю и была отмечена некоторым изяществом, что, впрочем, не мешало ему отправляться туда, где процветала нужда, то бишь за пределы прихода. Преподобного Виндзора видели в гетто и на демонстрациях, рядом с теми, кто падал под ударами полицейских дубинок. Узнав, что та или иная семья страдает от недостатка пищи, он однажды появлялся на пороге с сумкой продуктов, а перед тем, как уйти, ухитрялся обнаружить в своих карманах несколько долларов, без которых вполне мог обойтись. Он регулярно навещал заключенных в тюрьмах и стариков в домах призрения, где хорошо знали его величественную походку, покатые плечи, длинные седые волосы и смиренное выражение лица. Отдельные влиятельные члены интеграции упрекали преподобного доктора в том, что он не избегает славы, наоборот, стремится к ней, что недостойно служителя церкви, однако Энгус Виндзор, похоже, игнорировал замечания подобного рода; по слухам, он как-то сказал своему закадычному другу, что это — до смешного малая цена за привилегию творить добро. Хотя что он имел в виду — славу или критику — осталось неясным.
Поэтому журналисты ничуть не удивились, встретив доктора Виндзора поблизости от того места, где находился выход из туннеля, уничтоженного орудийным залпом. Они тут же окружили старика.
— Что вы здесь делаете, доктор Виндзор? — спросил один.
— Я пришел, — ответил преподобный Энгус, — чтобы предложить страждущим утешение и оделить их толикой благодати, которая дарована мне. Военные не хотели меня пускать, но я убедил их. А как сюда повали вы?
— Некоторым удалось уговорить охрану, другие вынуждены были бросить машины и идти пешком.
— А за меня заступился Господь, — произнес доктор.
— Как это?
— Он внушил солдатам уважение к сану, и они пропустили меня. Но прошу прощения — меня ждут страждущие. — Он указал на многочисленную толпу беженцев.
Мертвое чудище валялось посреди лужайки брюхом кверху, выставив на всеобщее обозрение свои когтистые лапы; щупальца, подобно змеям, стлались по земле. Большую часть трупов уже убрали, а тех, кто остался, накрыли одеялами. Чуть в стороне лежала на боку пушка.
— Скоро прибудет команда, которая заберет эту тварь, — сказал кто-то из репортеров. — Армейские спецы желают как следует рассмотреть ее.
Прожектора, укрепленные на деревьях, заливали оцепленный участок призрачным светом. В темноте заходился в кашле переносной двигатель. Грузовики подкатывали один за другим, забирали часть людей и исчезали в ночи. Время от времени слышались усиленные мегафоном команды. Доктор Виндзор, ведомый чутьем, что выработалось у него за годы службы на благо общества, направился к группе беженцев, в которой было больше всего народу, на перекресток, освещенный тусклым уличным фонарем. Беженцы в массе своей толпились на мостовой; лишь кое-кто предпочел усесться на бордюр или расположиться на лужайке. Доктор подступил к стайке женщин: он всегда начинал именно с женщин, поскольку они, как правило, оказывались восприимчивее к его проповедям, нежели мужчины.
— Я пришел, — заговорил священник, стараясь, чтобы его слова прозвучали не слишком напыщенно, — предложить вам утешение Господа. В такое время всем нам надлежит обратиться к Нему.
Женщины недоуменно уставились на доктора Энгуса, некоторые сделали шаг назад.
— Вы видите перед собой преподобного Виндзора, — продолжал доктор. — Я прибыл из Вашингтона. Я иду туда, где нужен. Я откликаюсь на зов. Прошу вас, присоединитесь ко мне в молитве.
— Пожалуйста, уходите, — произнесла, выступив вперед, высокая и статная пожилая женщина.
— То есть как? — всплеснул руками Виндзор. — Я лишь…
— Мы знаем, чего вы хотели, — прервала женщина, — и благодарим вас за заботу. Мы знаем, что вас вела доброта.
— Вы не можете прогнать меня, — преподобный Энгус оправился от неожиданности, — не можете отвечать за всех, отнимать у них…
— Друг мой, — сказал на ухо священнику какой-то мужчина, стискивая его локоть, — умерьте свой пыл.
— Но эта женщина…
— Знаю. Я слышал ваши слова. Она говорит за всех нас.
— Не понимаю.
— Вам и не нужно понимать. Пожалуйста, уходите.
— Вы отвергаете мою помощь?
— Нет, сэр, дело не в вас. Мы отвергаем догмы, которых придерживаетесь вы.
— То есть христианство?
— Не только христианство. Логическая революция, которая произошла около ста лет тому назад, покончила со всеми религиями. Наше неверие не уступает крепостью вашей вере, однако мы не навязываем вам своих убеждений. Будьте любезны, поступите по-добрососедски.
— Немыслимо, — пробормотал преподобный доктор. — Не верю собственным ушам! Никогда не поверю! Тут какая-то ошибка! Я лишь намеревался присоединиться к вашим молитвам.
— Священник, мы давно не молимся.
Доктор Виндзор развернулся и побрел, как слепой, туда, где его поджидали газетчики. Пребывая в расстроенных чувствах, он то и дело ошеломленно качал головой. Невероятно! Нет, не может быть! Недопустимо! Кощунственно! После стольких лет борьбы и поисков истины, после того, как мир приобрел множество святых, — нет, нет, об этом не может быть и речи!
Глава 27
Генерал Дэниел Фут, командир военной базы Форт-Майер, ожидал их в своем кабинете, где кроме него находилось еще трое.
— Вам не следовало приезжать одним, — сказал он Уилсону. — Я так и заявил президенту, но он меня не послушал. Я предложил выслать конвой, однако он отказался; мол, не стоит привлекать лишнего внимания.
— Мы добрались живыми и здоровыми, — проговорил Уилсон.
— Времена нынче неспокойные, — заметил генерал.
— Генерал Фут, позвольте представить вам мисс Элис Гейл. Ее отец — тот человек, который сообщил нам все, что мы знаем.
— Рад познакомиться, мисс Гейл, — сказал генерал. — Эти трое джентльменов кое-что рассказали мне о вашем отце. А, мистер Блэк, хорошо, что хоть вы сопровождаете их.
— Спасибо на добром слове, сэр.
— Теперь моя очередь, — заявила Элис. — Доктор Хардвик, точнее, доктор Николас Хардвик. Мистер Уилсон, мистер Блэк. Доктор Хардвик — Альберт Эйнштейн нашего времени.
— Не перехвали меня, милая, — улыбнулся крупный, нескладный, похожий на медведе мужчина. — Иначе вполне может случиться, что я сяду в лужу. Господа, мне очень приятно приветствовать вас. Вы были вправе повернуться к нам спиной, однако предпочли протянуть руку помощи, за что вам огромное спасибо. Должно быть, ваш президент — необыкновенный человек.
— Мы тоже так считаем, — сказал Уилсон.
— Доктор Уильям Каммингс, — продолжала Элис. — Доктор Хардвик живет с нами в одном городе, а доктор Каммингс прибыл из района Денвера. Наши руководители, в том числе мой отец, сочли, что им обоим необходимо присутствовать на встрече с вашими учеными.
— Рад, очень рад, — проговорил Каммингс, лысый карлик с морщинистым личиком. — Поверьте, мы искренне сожалеем о том, что произошло в туннеле.
— И наконец, — закончила Элис, — доктор Эбнер Осборн, старинный друг нашей семьи.
— Мои коллеги — физики, — сообщил Осборн, обнимая девушку за плечи, — я же принадлежу к менее выдающейся разновидности ученых, то бишь к геологам. Элис, как поживает твой отец? Я искал его у туннеля, но так и не нашел.
Генерал потянул Уилсона за рукав. Пресс-секретарь подчинился.
— Что вам известно о чудовище? — справился Фут.
— Ничего нового. Мы предположили, что оно направляется к горам.
— Полагаю, вы правы. Мы получили ряд сообщений. Так, скорее слухи, а не сообщения. Все с запада: Харперс-Ферри, Страсбург, Люрей. Навряд ли им можно верить. Кто способен перемещаться с такой скоростью? Вы уверены, что на волю вырвалось лишь одно чудовище?
— Кому быть уверенным, как не вам? — ответил вопросом на вопрос Уилсон. — Там были ваши люди. В сообщении утверждалось, что чудищ было двое: одно погибло, а другому удалось бежать.
— Да-да, я знаю, — пробормотал Фут. — Мы перевезли мертвую тварь на базу.
Интересно, подумалось Уилсону, что беспокоит генерала? Он прямо места себе не находит. Может, он знает то, что еще не дошло до Белого Дома?
— К чему вы клоните, генерал?
— Ни к чему, ровным счетом ни к чему.
Сукин сын, мысленно выругался Уилсон. Пытается вызнать, что творится в Белом Доме, чтобы потом было о чем рассказывать в офицерском клубе!
— Мне кажется, — заметил Уилсон, — пора ехать.
В машине все разместились следующим образом: Блэк сел впереди, рядом с водителем, Элис и двое физиков — сзади, а Уилсон и Осборн устроились на откидных сиденьях.
— Вам, вероятно, нелегко понять, зачем на встречу пригласили геолога? — спросил Осборн.
— Да, — признался Уилсон, — но отсюда не следует, что мы вам не рады.
— Дело в том, — пояснил Осборн, — что в ходе разговора могут возникнуть вопросы относительно миоцена.
— То есть относительно нашего переселения туда. Относительно ухода в прошлое вслед за вами.
— Это единственный способ разрешения проблемы.
— Иными словами, вы убеждены, что за первым чудовищем прорвутся и другие? Что в конце концов их окажется столько, что мы вынуждены будем спасаться бегством?
— Разумеется, нет, — отозвался геолог. — Мы надеялись, что не прорвется вообще никто, приняли, как нам казалось, все меры предосторожности. Не могу представить, что случилось. Я не думаю, что это чудовище…
— Всего лишь не думаете?
— Увы… Они чертовски умны. Кто знает, на что их хватит. Пожалуй, вам нужно побеседовать с нашими биологами.
— Тогда зачем нам уходить в прошлое?
— Вы приближаетесь к опасной точке, — ответил Осборн. — Все признаки налицо. Да, я знаю, что вы перешли на иной путь развития и пойдете другой дорогой. Однако вполне возможно, что переход совершился слишком поздно. Наверно, вам следует обратиться к нашим историкам…
— Вы говорите об экономическом коллапсе. Элис упоминала, что в вашем времени Вашингтона не существует, равно как и, очевидно, Нью-Йорка, Чикаго и всех прочих городов.
— Понимаете, — сказал Осборн, — у вас нарушено равновесие. Боюсь, его уже не восстановить. Ваша экономика в кризисе, а социальные противоречия с каждым днем становятся все острее.
— Так что же, бегство в миоцен исправит положение?
— Вы все начнете заново.
— Не уверен, — произнес Уилсон.
— Президент уже должен выступать, — вмешался в разговор Блэк. — Не возражаете, если я включу радио? — Не дожидаясь ответа, он повернул рукоятку приемника.
— …мало что могу вам сказать, поэтому мое выступление будет коротким, — раздался из динамика голос президента. — Мы по-прежнему занимаемся изучением поступающих сведений, поэтому мне представляется преждевременным говорить о каких-то выводах. Я сообщу вам только факты, ничего не скрывая. Все, что знаем мы, сейчас станет известно вам. Итак, факты таковы.
В будущем, которое наступит через пятьсот лет, на наших потомков напали пришельцы из космоса. Борьба продолжалась около двадцати лет, однако инопланетяне явно одерживали верх. Наши потомки решили отступить, пока еще существует самая возможность отступления. По счастью, они открыли способ путешествовать во времени, а потому смогли отступить в прошлое. Вот как они попали к нам. Они не намерены оставаться здесь и планируют уйти глубже в прошлое — так скоро, как только сумеют. Однако им требуется наша помощь. Они просят нас помочь с постройкой временных туннелей и, кроме того, снабдить их всем необходимым для того, чтобы обосноваться на новом месте. По причинам экономического характера, что, надеюсь, понимает каждый из вас, мы, а также другие государства, не можем отказать им. Я думаю, мы не отказали бы в любом случае, ведь они — дети ваших детей, наша собственная плоть и кровь. В данный момент правительство рассматривает методы оказания помощи. Мы столкнулись со множеством проблем, которые нужно разрешить. Мы их разрешим и приложим все усилия, чтобы помочь попавшим в беду. Всем нам придется чем-то пожертвовать. Я не сомневаюсь, что у вас возник целый ряд вопросов. Обещаю вам, вы получите на них ответы, но позднее, ибо обстоятельства вынуждают нас к незамедлительным действиям. Трудно поверить, что все началось каких-нибудь несколько часов назад. Воскресенье выдалось хлопотным, не правда ли?
Президент говорил ровно, размеренно, как и подобает руководителю страны; однако, подумалось Уилсону, он наверняка испытывает нечто вроде отчаяния. Тем не менее Хендерсон — опытный, сведущий политик. Он все еще способен завладеть вниманием аудитории и убедить ее в собственной правоте. Уилсон ощутил прилив гордости за президента.