Как пришёл в лес, подошел до дерева, стукнул по нему топором, сразу упал ниц, лежит, да и заснул. Проспал дурак под деревом несколько часов, слышит, как будит его кто-то.
– Подымайся, тут твое счастье, поспело уже, вставай!
Дурень просыпается, смотрит: корабль рядом с ним стоит, корабль не простой, а золотой, мачты его серебряные, паруса его шелковые, и надулись так, что только лететь!
Тогда, долго не раздумывая, забрался он на него, а корабль снялся сам и полетел… Летит он между небом и землёй, что не увидать глазом.
Летит дурень, смотрит на землю и видит, что на дороге человек лежит, ухом к земле приник и слушает что-то. Дурак кричит ему с корабля:
– Здравствуй, дядько!
– Здравствуй, голубчик!
– Что ж ты такое делаешь?
– Я слушаю, – отвечает, – весь ли люд у царя уже собрался.
– И ты туда же собрался?
– Да.
– Забирайся ко мне, подвезу.
Он сел.
Летели они, пока не увидали, как человек с одной ногой к уху привязанной, скачет по дороге на другой. Дурак к нему с корабля обращается:
– Здравствуй, дядько!
– Здравствуй, милый!
– А что это ты на одной ноге скачешь?
– Коли, – говорит, – отвязал бы другую, тогда за один шаг весь свет обошёл бы. Но я, – молвил, – не хочу.
– Куда же ты направляешься?
– К царю путь держу на обед.
– Ну, давай с нами.
– Хорошо.
Забрался и он на корабль, полетел корабль дальше.
Летят они дальше, летят, глядят – а на дороге стоит охотник да из лука целится, но нет нигде ничего – ни птицы какой, ни зверя. Дурак ему с корабля:
– Здравствуй, дядько! Куда это ты нацеливаешься, когда не видать ни птицы какой, ни зверя?
– Здравствуйте люди добрые! Почему, не видать-то? Это вам не видать, а мне-то видно!
– Ну и где же тебе её видать?
– Вон в той стороне, через сто верст, на высохшей грушке сидит она!
– Забирайся к нам, полетим вместе!
Вот и охотник к ним сел. И полетели.
Летят, летят, вдруг увидали: идет дорогой человек, несет на спине наполненный мешок хлебом.
– Здравствуй, дядько!
– Здорово!
– Ты куда путь держишь?
– Направляюсь, – говорил, – хлеба на обед добыть.
– У тебя ж и без того мешок полон!
– Что там этого хлеба! Одному мне, да на раз не хватило бы.
– Давай с нами!
– Хорошо!
Сел и он. Взлетели.
Летят, летят, глядят – человек возле озера ходит, как будто ищет чего.
– Здравствуй, дядько!
– Здорово!
– А что ты тут выхаживаешь?
– Пить, – отвечает, – хочу, а воды никак не найти.
– Но ведь целое озеро рядом, – что ж ты не попьёшь?
– Что там этой воды! Одному мне, да на глоток не хватило бы.
– Давай с нами!
– Давай.
Садится он. Полетели.
Летят, летят, тут увидали: направляется в село мужик, тащит мешок с соломой.
– Здравствуй, дядько! Куда это ты солому тащишь?
– В село, – отвечает.
– Ну-ну! Да неужели в селе соломы не хватает?
– Там хватает, – говорит, – но не такой!
– А что это за солома?
– Такая, – молвит, – что в любое жаркое лето разбросаешь ее – и сразу же, откуда ни возьмись, холод да снег придут.
– Давай с нами!
Сел он, и дальше летят.
Летят, летят, смотрят, мужик в лес идёт с вязанкой дров на плечах.
– Здравствуй, дядько!
– Здорово!
– А куда ты тащишь дрова?
– В лес несу.
– Ну-ну! Неужели в лесу не хватает дров-то?
– Как же не хватает? Хватает, – говорит, – да не таких.
– А что это за дрова?
– В лесу простые, а тут такие, что если их разбросаешь – и сразу как из ниоткуда войско перед тобой предстанет!
– Давай с нами!
Согласился и он, сел, и полетели они к царю.
Летели и летели, прилетели-таки на обед царский. А там посредине двора уже столы поставили да понакрывали, бочки. Медом да вином полные поставили: хочешь, пей, Хочешь, ешь, чего душа пожелает! А людей, можно сказать, около половины царства сошлось, и молодые, и старые, бедные и богатые, даже старцы убогие, словно на ярмарке. Прилетели дурак и товарищи на нашем корабле, спустилися перед царскими окнами, вышли с корабля, обедать ушли.
Посмотрел царь в окно, что там на золотом корабле прилетели, и сказал слуге:
– Иди-ка ты спроси, кто это на золотом корабле пожаловал?
Пошел слуга, поглядел, подошёл к царю:
– Какое-то, – докладывает, – мужичье, оборванцы!
Не поверил царь.
– Быть такого не может, – говорит, – чтобы мужичьё, и прилетало на золотом корабле! Ты, пожалуй, неверно расспросил.
Тогда вышел сам он к людям.
– Кто здесь, – спрашивает, – прилетел на золотом корабле?
Выступает тогда дурак:
– Я, – отвечал, – ваше величество.
Царь как посмотрел, что свиточка его – латка на латке, и колени повылезали на штанах, что аж за голову взялся: «Как же мне дочь за этого холопа выдавать?!»
Что же тут поделаешь? Стал царь тут ему задачи ставить.
– Пойди-ка ты, – говорит царь своему слуге, – и сообщи ему: несмотря на то, что он на корабле прилетел, коль не добудет воду целящую и живящую, пока гости обедают, так не только царевны не видать, а ещё вот меч, упадёт голова его с плеч!
Слуга и отбыл.
Но всё, что царь слуге молвил, Слухало и подслушал, и тут же пересказал об этом дурню. Сел дурак на лавку (это скамьи такие устроили вокруг столов) и горюет – ни есть, ни пить не желает. Видит это Скороход, спрашивает у него:
– Что это ты, – спросил, – не ешь ничего?
– Не до еды мне! Даже не лезет.
И поведал ему все, так мол, да так:
– Загадал мне царь добыть воду, живящую да целящую, и всё пока гости обедают. А как же мне добыть её?
– Не печалься! Найду её для тебя!
– Ну, смотри!
Тут подходит слуга, передает дураку приказ от царя, хотя тот давно уж знает, что да как.
– Скажи, царю своему, – отвечал дурак, – что добуду ему воду!
Вот слуга отошёл.
Тут Скороход отвязывает ногу от уха, и как двинется, так вмиг и обернулся куда-то, набрал воду живящую и целящую.
Набрал да заморился. «Пока там, подумал, обед, я ещё воротиться успею, а пока посижу возле мельницы и отдохну немножко».
Присел Скороход у мельницы, да и заснул. Гости уже стали обед доедать, а Скорохода все нет и нет. Сидит дурак, печалится.
«Пропало всё!» – думает.
Тогда Слухало приложился к земле ухом и начал слушать. Послушал, послушал:
– Не печалься, – говорит он дураку, – возле мельницы уснул, собачий сын!
– Как же быть нам теперь? – спрашивает его дурень. – Как же его поднять?
Тут Стрелок, слушавший их, вмешался:
– Не переживай: я могу его разбудить!
И натянул свой лук, да как выстрелит – стрела прямо в мельницу вонзилась, что аж щепки летели… Просыпается Скороход – скорей туда! Гости, как только обед приговаривают, а этот уже воду приносит.
Как же быть царю здесь? Стал он другую задачу ставить.
– Поди-ка, – говорил слуге, – сообщи ему: если съест с товарищами его, в один присест дюжину волов жареных со стольким хлебом, чтобы в сорока печах было напечено, то, – молвит, – отдам ему свою дочь. А коль не съест, то вот меч, покатится голова его с плеч!
Всё это время Слухало слушал, а после рассказал обо всем дурню.
– Как же мне теперь быть? Мне и одного хлеба не съесть! – говорит дурак и снова запечалился, еще чуть-чуть, и заплачет вовсе.
Тут Объедало стал ему говорить:
– Да не горюй ты! Мне за всех вас поесть – и того мало будет.
Подходит царский слуга и докладывает всё дураку.
– Ладно, – отвечает дурак, – несите вашу закуску!
Тогда зажарили дюжину быков, да испекли хлеба в сорока печах. Тогда стал есть Объедало за дурака, да так, что всё дочиста подобрал, даже еще просить хотел:
– Вот, – говорит, – маловато закуски сегодня! Могли бы ещё немного подать!
Доложили царю, что все быки съедены, а гости еще и добавки просят, новую задачу задал, чтобы воду выпил из сорока сороковых бочек, да залпом, и вина столько же, а если не выпьет, то: «Вот мой меч, а ему голова с плеч!»
Услышал всё это Слухало, доложил. Опечалился дурак.
– Да не печалься ты! – говорит ему Опивало. – Мне, – сказал, – одному выпить, да мало покажется.
Тут выкатили им вина да воды, сколько обещано было. И тут стал пить Опивало, что все дочиста выпил да еще посмеивался:
– Ах, – говорит, – маловато будет. Еще бы пил!
Глядит царь: ничего с этим дурнем и его слугами не поделаешь, подумал: «Нужно вражьего сына этого, сжить со свету, не то ведь дочь ему достанется!» И послал к дураку слугу:
– Ступай сообщи, что приказал царь, чтобы перед венцом посетил жених баню.
А другому слуге приказал пойти и объявить, чтобы баню раскалили: «Вот теперь дурень, такой-сякой, поджарится!» Натопили истопники баню, что аж пышет… сам черт зажарился бы!
Сообщили дурню. Вот пошёл он в баню, а с ним и Морозко ступает со своей соломой. Когда зашли в баню, там такая жара была, просто невозможно! Накидал Морозко соломы – и вмиг стало настолько холодно, что дурак еле помылся, и быстрей на печь, где и заснул, – замёрз сильно! Отворили утром баню, думали, что лишь пепел от дурня остался, а этот лежит спокойно на печи; разбудить решили.
– Ух, – говорил, – крепко я поспал! – и ушел из бани.
Рассказали царю, что на печи он спал, что в бане стало холодно, словно всю целую зиму не топилось. Крепко пригорюнился царь: что ж тут поделаешь? Раздумывал-раздумывал…
– Вот, – говорил, – если выставит для меня завтра к обеду полк войска, тогда только выдам ему свою дочь, а если не выставит, то вот меч, упадёт голова его с плеч!
А сам думает: «Откуда простому мужику столько войска добыть? Мне – царю, и то…»
Так и приказал.
Слухало снова услышал всё, да и поведал дурню. Сел дурень, давай снова горевать: «Как же быть мне дальше? Где ж я добуду столько войска?»
Пришёл к товарищам своим на корабль:
– Спасайте, братцы! Столько раз выручали, и сейчас спасите! Не то пропаду!
– Не горюй! – говорил тот, что тащил дрова в лес. – Я тебе помогу.
Пришёл слуга:
– Царь приказал, – молвит, – что если выставишь ты полк к утру завтрашнему, тогда царевну тебе отдадут!
– Хорошо, сделаю! – отвечал дурак. – Только передай царю, что, ежели не отдаст и после этого, тогда я войну против него начну, да силой царевну заберу.
Вышли дурень с товарищем в поле ночью и понесли с собою дров. Как стали их по разные стороны раскидывать: куда ни кинет – появляется человек! Так набралось войска столь много, боже мой!.. Проснулся утром царь, слушает: играют полковые трубы. Спросил:
– А что ж это играют так рано?
– Так это, – говорят слуги царю, – тот самый, что золотой корабль смастерил, войско свое на плацу выстраивает.
Увидал царь, что делать нечего, велел позвать дурня.
Пришёл слуга царский к кораблю, попросил дурака во дворец прибыть. А дурак стал такой, что и не признать: вся одежа прямо сияет, шапка казачья, золотая, да и сам – лучше не сыскать! Ведет удалое войско своё, сам спереди на вороном коне, следом старшина.
Подступает ко дворцу.
– Стоять! – крикнул.
Войско по рядам построилось – целое войско как один.
Пришел дурак во дворец. Там царь навстречу с объятьями да поцелуями:
– Присаживайся, любезный зять!
Выходит и царевна. Увидела его и заулыбалась: такой жених пригожий!
В скором времени обвенчали их, да такой пир закатили, что дым шёл до небу… лишь за облаком остановился.
А как я с того пира брел, глядь на облако, – и упал. Как упал, так и встал. Вы просили сказку поведать, вот я поведал – ни короткую, ни долгую, а вот такую, как до вас от меня. Поведал бы ещё, но боле не умею.
Иван Найда
– Подымайся, тут твое счастье, поспело уже, вставай!
Дурень просыпается, смотрит: корабль рядом с ним стоит, корабль не простой, а золотой, мачты его серебряные, паруса его шелковые, и надулись так, что только лететь!
Тогда, долго не раздумывая, забрался он на него, а корабль снялся сам и полетел… Летит он между небом и землёй, что не увидать глазом.
Летит дурень, смотрит на землю и видит, что на дороге человек лежит, ухом к земле приник и слушает что-то. Дурак кричит ему с корабля:
– Здравствуй, дядько!
– Здравствуй, голубчик!
– Что ж ты такое делаешь?
– Я слушаю, – отвечает, – весь ли люд у царя уже собрался.
– И ты туда же собрался?
– Да.
– Забирайся ко мне, подвезу.
Он сел.
Летели они, пока не увидали, как человек с одной ногой к уху привязанной, скачет по дороге на другой. Дурак к нему с корабля обращается:
– Здравствуй, дядько!
– Здравствуй, милый!
– А что это ты на одной ноге скачешь?
– Коли, – говорит, – отвязал бы другую, тогда за один шаг весь свет обошёл бы. Но я, – молвил, – не хочу.
– Куда же ты направляешься?
– К царю путь держу на обед.
– Ну, давай с нами.
– Хорошо.
Забрался и он на корабль, полетел корабль дальше.
Летят они дальше, летят, глядят – а на дороге стоит охотник да из лука целится, но нет нигде ничего – ни птицы какой, ни зверя. Дурак ему с корабля:
– Здравствуй, дядько! Куда это ты нацеливаешься, когда не видать ни птицы какой, ни зверя?
– Здравствуйте люди добрые! Почему, не видать-то? Это вам не видать, а мне-то видно!
– Ну и где же тебе её видать?
– Вон в той стороне, через сто верст, на высохшей грушке сидит она!
– Забирайся к нам, полетим вместе!
Вот и охотник к ним сел. И полетели.
Летят, летят, вдруг увидали: идет дорогой человек, несет на спине наполненный мешок хлебом.
– Здравствуй, дядько!
– Здорово!
– Ты куда путь держишь?
– Направляюсь, – говорил, – хлеба на обед добыть.
– У тебя ж и без того мешок полон!
– Что там этого хлеба! Одному мне, да на раз не хватило бы.
– Давай с нами!
– Хорошо!
Сел и он. Взлетели.
Летят, летят, глядят – человек возле озера ходит, как будто ищет чего.
– Здравствуй, дядько!
– Здорово!
– А что ты тут выхаживаешь?
– Пить, – отвечает, – хочу, а воды никак не найти.
– Но ведь целое озеро рядом, – что ж ты не попьёшь?
– Что там этой воды! Одному мне, да на глоток не хватило бы.
– Давай с нами!
– Давай.
Садится он. Полетели.
Летят, летят, тут увидали: направляется в село мужик, тащит мешок с соломой.
– Здравствуй, дядько! Куда это ты солому тащишь?
– В село, – отвечает.
– Ну-ну! Да неужели в селе соломы не хватает?
– Там хватает, – говорит, – но не такой!
– А что это за солома?
– Такая, – молвит, – что в любое жаркое лето разбросаешь ее – и сразу же, откуда ни возьмись, холод да снег придут.
– Давай с нами!
Сел он, и дальше летят.
Летят, летят, смотрят, мужик в лес идёт с вязанкой дров на плечах.
– Здравствуй, дядько!
– Здорово!
– А куда ты тащишь дрова?
– В лес несу.
– Ну-ну! Неужели в лесу не хватает дров-то?
– Как же не хватает? Хватает, – говорит, – да не таких.
– А что это за дрова?
– В лесу простые, а тут такие, что если их разбросаешь – и сразу как из ниоткуда войско перед тобой предстанет!
– Давай с нами!
Согласился и он, сел, и полетели они к царю.
Летели и летели, прилетели-таки на обед царский. А там посредине двора уже столы поставили да понакрывали, бочки. Медом да вином полные поставили: хочешь, пей, Хочешь, ешь, чего душа пожелает! А людей, можно сказать, около половины царства сошлось, и молодые, и старые, бедные и богатые, даже старцы убогие, словно на ярмарке. Прилетели дурак и товарищи на нашем корабле, спустилися перед царскими окнами, вышли с корабля, обедать ушли.
Посмотрел царь в окно, что там на золотом корабле прилетели, и сказал слуге:
– Иди-ка ты спроси, кто это на золотом корабле пожаловал?
Пошел слуга, поглядел, подошёл к царю:
– Какое-то, – докладывает, – мужичье, оборванцы!
Не поверил царь.
– Быть такого не может, – говорит, – чтобы мужичьё, и прилетало на золотом корабле! Ты, пожалуй, неверно расспросил.
Тогда вышел сам он к людям.
– Кто здесь, – спрашивает, – прилетел на золотом корабле?
Выступает тогда дурак:
– Я, – отвечал, – ваше величество.
Царь как посмотрел, что свиточка его – латка на латке, и колени повылезали на штанах, что аж за голову взялся: «Как же мне дочь за этого холопа выдавать?!»
Что же тут поделаешь? Стал царь тут ему задачи ставить.
– Пойди-ка ты, – говорит царь своему слуге, – и сообщи ему: несмотря на то, что он на корабле прилетел, коль не добудет воду целящую и живящую, пока гости обедают, так не только царевны не видать, а ещё вот меч, упадёт голова его с плеч!
Слуга и отбыл.
Но всё, что царь слуге молвил, Слухало и подслушал, и тут же пересказал об этом дурню. Сел дурак на лавку (это скамьи такие устроили вокруг столов) и горюет – ни есть, ни пить не желает. Видит это Скороход, спрашивает у него:
– Что это ты, – спросил, – не ешь ничего?
– Не до еды мне! Даже не лезет.
И поведал ему все, так мол, да так:
– Загадал мне царь добыть воду, живящую да целящую, и всё пока гости обедают. А как же мне добыть её?
– Не печалься! Найду её для тебя!
– Ну, смотри!
Тут подходит слуга, передает дураку приказ от царя, хотя тот давно уж знает, что да как.
– Скажи, царю своему, – отвечал дурак, – что добуду ему воду!
Вот слуга отошёл.
Тут Скороход отвязывает ногу от уха, и как двинется, так вмиг и обернулся куда-то, набрал воду живящую и целящую.
Набрал да заморился. «Пока там, подумал, обед, я ещё воротиться успею, а пока посижу возле мельницы и отдохну немножко».
Присел Скороход у мельницы, да и заснул. Гости уже стали обед доедать, а Скорохода все нет и нет. Сидит дурак, печалится.
«Пропало всё!» – думает.
Тогда Слухало приложился к земле ухом и начал слушать. Послушал, послушал:
– Не печалься, – говорит он дураку, – возле мельницы уснул, собачий сын!
– Как же быть нам теперь? – спрашивает его дурень. – Как же его поднять?
Тут Стрелок, слушавший их, вмешался:
– Не переживай: я могу его разбудить!
И натянул свой лук, да как выстрелит – стрела прямо в мельницу вонзилась, что аж щепки летели… Просыпается Скороход – скорей туда! Гости, как только обед приговаривают, а этот уже воду приносит.
Как же быть царю здесь? Стал он другую задачу ставить.
– Поди-ка, – говорил слуге, – сообщи ему: если съест с товарищами его, в один присест дюжину волов жареных со стольким хлебом, чтобы в сорока печах было напечено, то, – молвит, – отдам ему свою дочь. А коль не съест, то вот меч, покатится голова его с плеч!
Всё это время Слухало слушал, а после рассказал обо всем дурню.
– Как же мне теперь быть? Мне и одного хлеба не съесть! – говорит дурак и снова запечалился, еще чуть-чуть, и заплачет вовсе.
Тут Объедало стал ему говорить:
– Да не горюй ты! Мне за всех вас поесть – и того мало будет.
Подходит царский слуга и докладывает всё дураку.
– Ладно, – отвечает дурак, – несите вашу закуску!
Тогда зажарили дюжину быков, да испекли хлеба в сорока печах. Тогда стал есть Объедало за дурака, да так, что всё дочиста подобрал, даже еще просить хотел:
– Вот, – говорит, – маловато закуски сегодня! Могли бы ещё немного подать!
Доложили царю, что все быки съедены, а гости еще и добавки просят, новую задачу задал, чтобы воду выпил из сорока сороковых бочек, да залпом, и вина столько же, а если не выпьет, то: «Вот мой меч, а ему голова с плеч!»
Услышал всё это Слухало, доложил. Опечалился дурак.
– Да не печалься ты! – говорит ему Опивало. – Мне, – сказал, – одному выпить, да мало покажется.
Тут выкатили им вина да воды, сколько обещано было. И тут стал пить Опивало, что все дочиста выпил да еще посмеивался:
– Ах, – говорит, – маловато будет. Еще бы пил!
Глядит царь: ничего с этим дурнем и его слугами не поделаешь, подумал: «Нужно вражьего сына этого, сжить со свету, не то ведь дочь ему достанется!» И послал к дураку слугу:
– Ступай сообщи, что приказал царь, чтобы перед венцом посетил жених баню.
А другому слуге приказал пойти и объявить, чтобы баню раскалили: «Вот теперь дурень, такой-сякой, поджарится!» Натопили истопники баню, что аж пышет… сам черт зажарился бы!
Сообщили дурню. Вот пошёл он в баню, а с ним и Морозко ступает со своей соломой. Когда зашли в баню, там такая жара была, просто невозможно! Накидал Морозко соломы – и вмиг стало настолько холодно, что дурак еле помылся, и быстрей на печь, где и заснул, – замёрз сильно! Отворили утром баню, думали, что лишь пепел от дурня остался, а этот лежит спокойно на печи; разбудить решили.
– Ух, – говорил, – крепко я поспал! – и ушел из бани.
Рассказали царю, что на печи он спал, что в бане стало холодно, словно всю целую зиму не топилось. Крепко пригорюнился царь: что ж тут поделаешь? Раздумывал-раздумывал…
– Вот, – говорил, – если выставит для меня завтра к обеду полк войска, тогда только выдам ему свою дочь, а если не выставит, то вот меч, упадёт голова его с плеч!
А сам думает: «Откуда простому мужику столько войска добыть? Мне – царю, и то…»
Так и приказал.
Слухало снова услышал всё, да и поведал дурню. Сел дурень, давай снова горевать: «Как же быть мне дальше? Где ж я добуду столько войска?»
Пришёл к товарищам своим на корабль:
– Спасайте, братцы! Столько раз выручали, и сейчас спасите! Не то пропаду!
– Не горюй! – говорил тот, что тащил дрова в лес. – Я тебе помогу.
Пришёл слуга:
– Царь приказал, – молвит, – что если выставишь ты полк к утру завтрашнему, тогда царевну тебе отдадут!
– Хорошо, сделаю! – отвечал дурак. – Только передай царю, что, ежели не отдаст и после этого, тогда я войну против него начну, да силой царевну заберу.
Вышли дурень с товарищем в поле ночью и понесли с собою дров. Как стали их по разные стороны раскидывать: куда ни кинет – появляется человек! Так набралось войска столь много, боже мой!.. Проснулся утром царь, слушает: играют полковые трубы. Спросил:
– А что ж это играют так рано?
– Так это, – говорят слуги царю, – тот самый, что золотой корабль смастерил, войско свое на плацу выстраивает.
Увидал царь, что делать нечего, велел позвать дурня.
Пришёл слуга царский к кораблю, попросил дурака во дворец прибыть. А дурак стал такой, что и не признать: вся одежа прямо сияет, шапка казачья, золотая, да и сам – лучше не сыскать! Ведет удалое войско своё, сам спереди на вороном коне, следом старшина.
Подступает ко дворцу.
– Стоять! – крикнул.
Войско по рядам построилось – целое войско как один.
Пришел дурак во дворец. Там царь навстречу с объятьями да поцелуями:
– Присаживайся, любезный зять!
Выходит и царевна. Увидела его и заулыбалась: такой жених пригожий!
В скором времени обвенчали их, да такой пир закатили, что дым шёл до небу… лишь за облаком остановился.
А как я с того пира брел, глядь на облако, – и упал. Как упал, так и встал. Вы просили сказку поведать, вот я поведал – ни короткую, ни долгую, а вот такую, как до вас от меня. Поведал бы ещё, но боле не умею.
Иван Найда
Шла как-то женщина с дитём на базар, да несла в корзине ребёнка своего. Как пошла с базара, глядит – скачет перед ней красивенькая птичка. Оставила она свою корзинку с дитём, да за птичкой погналась, поймать собиралась, чтобы дитё её позабавилось. Далеко отбежала от корзины, за деревьями уже и не видно. Тут птичка взлетает на дерево и молвит ей человечьим языком:
– Обернись, женщина, где же твое дитятко?
Обернулась женщина, видит – а ребёнка нет, кинулась его искать. Искала, да не отыскала. Потом заплакала и молвит:
– Бог подарил, бог и отнял! – и побрела домой.
А в том лесу жил дед – волшебник, которому было ведомо всё, что где на свете творится, так вот из своих волшебных книг узнал он, что сидит где-то на дороге дитё в корзине. Он сходил, забрал его, принес дитя домой, нанял ему няньку, вырастил и имя дал «Иван Найда».
Когда исполнилось парню пятнадцать лет, пожелал он на охоту ходить; вышел, глядит – здоровое озеро, стал оглядываться – есть ли где дичь какая, смотрит – три утки летят. Иван собирался бить, смотрит – спускаются они вниз, сбрасывают с себя крылья и в девушек оборачиваются. Старшие прекрасны, а младшей и вовсе не налюбуешься! Только приметил он, как в воду они лезут, ухватил платье младшей – да и ринулся домой!
Как вышли девушки из воды, стали одеваться, а одна глядит, что пропало платье её и молвит:
– Ох, забрал Найда платье моё, я знаю!
Стала гнаться за ним! Догнала, подходит; просит-просит – ни в какую не хочет отдавать.
Разгневалась на него дивчина, вырвала платье у него из рук и ударила по его лицу. Тогда Найда кленом обратился, таким высоким, кудрявым да широким.
Ждет его дед-волшебник, ждет, а его всё нет и нет. Глянул тогда дед в свои волшебные книги:
– Эх, вон ты где, Найда! – топор закинул на плечи да к нему отправился.
(Увидал волшебник в своих книгах, что кленом стал Найда, да в каком месте стоит).
– Э-э, – говорил, – красив клен: но коль рубить, была б неплохая основа для хаты. – Потом спрашивает: – Не ты это, сын?
Тут стал перед дедом Найда, как был раньше.
– Я, – отвечает, – тату!
– Ишь, – сказал, – я же твердил тебе, сынок, чтоб ты никого не трогал, – и повел Найду домой.
На следующий день опять просится Иван на охоту, но не пускает дед:
– Куда это ты собрался, снова тронешь кого-то?
– Отпусти меня, батько, пойду я на болото, не жить мне без той дивчины, очень она нравится мне.
– Если так решил, то иди, – и отпустил Найду. – Когда будешь подходить к озеру, садись под наименьший ракитовый куст; когда прилетят, станут тебя искать. Как разденутся и станут в воду залезать, ты схвати платье, да что есть мочи беги! Коль догнать тебя ей удастся, пропадёшь тогда; а ежели, сумеешь добежать хоть до порога, смогу поймать вас обоих, когда кинется. А я пока буду дровишки за хатой колоть.
Садится Найда под кустом ракитовым, прилетели снова утки, глянули вокруг Ивана – да не сыскали. Оборотились опять девушками, бросили платья, пошли в воду. Найда снова ухватил платье самой младшей и давай бежать с ним, что было духу!..
Накупались девушки, смотрят – старших платья лежат на песочке, а младшей не лежит. Она сказал:
– Это снова Найда стащил! – И снова за ним гонится. Вот как догнала его – ему близко уж до своей хаты оставалось – и просила его вернуть платье. А Найда так спешил, что упал на самом пороге своего дома – кинулась девушка на него, хотела платье свое отнять. А тут дед-волшебник выходит из-за хаты, ловит и подымает обоих.
– Вот теперь, – молвит волшебник им, – быть тебе его женой, а ему твоим мужем!
Повенчались они, сыграли свадьбу и стали жить у деда. Прошло несколько лет. Однажды дед-волшебник говорит Найде:
– Ступай Иван теперь, ты к матери своей, вместе со своей женой.
– Куда ж я поеду, тату, – когда не знаю я, ни, где родился, ни, где искать мне её?
Даёт им дед пару лошадей, запрягает в коляску и молвит:
– Запомни: как проедешь две деревни и начнёшь въезжать уже в третью, тогда скажешь первой женщине, что встретиться тебе: «Здравствуй, мама!» Скажет она: «С чего ж это я твоя мать?» Ты скажешь ей: «А ты что забыла, когда на базар пошла, на дороге корзинку со мной поставила и потеряла?» Тогда она сможет она вспомнить, да не признать. А жене твоей с тобой быть до тех пор, пока кто-то у нее крылья её украдет, так что ты береги их у себя подмышкой.
– Обернись, женщина, где же твое дитятко?
Обернулась женщина, видит – а ребёнка нет, кинулась его искать. Искала, да не отыскала. Потом заплакала и молвит:
– Бог подарил, бог и отнял! – и побрела домой.
А в том лесу жил дед – волшебник, которому было ведомо всё, что где на свете творится, так вот из своих волшебных книг узнал он, что сидит где-то на дороге дитё в корзине. Он сходил, забрал его, принес дитя домой, нанял ему няньку, вырастил и имя дал «Иван Найда».
Когда исполнилось парню пятнадцать лет, пожелал он на охоту ходить; вышел, глядит – здоровое озеро, стал оглядываться – есть ли где дичь какая, смотрит – три утки летят. Иван собирался бить, смотрит – спускаются они вниз, сбрасывают с себя крылья и в девушек оборачиваются. Старшие прекрасны, а младшей и вовсе не налюбуешься! Только приметил он, как в воду они лезут, ухватил платье младшей – да и ринулся домой!
Как вышли девушки из воды, стали одеваться, а одна глядит, что пропало платье её и молвит:
– Ох, забрал Найда платье моё, я знаю!
Стала гнаться за ним! Догнала, подходит; просит-просит – ни в какую не хочет отдавать.
Разгневалась на него дивчина, вырвала платье у него из рук и ударила по его лицу. Тогда Найда кленом обратился, таким высоким, кудрявым да широким.
Ждет его дед-волшебник, ждет, а его всё нет и нет. Глянул тогда дед в свои волшебные книги:
– Эх, вон ты где, Найда! – топор закинул на плечи да к нему отправился.
(Увидал волшебник в своих книгах, что кленом стал Найда, да в каком месте стоит).
– Э-э, – говорил, – красив клен: но коль рубить, была б неплохая основа для хаты. – Потом спрашивает: – Не ты это, сын?
Тут стал перед дедом Найда, как был раньше.
– Я, – отвечает, – тату!
– Ишь, – сказал, – я же твердил тебе, сынок, чтоб ты никого не трогал, – и повел Найду домой.
На следующий день опять просится Иван на охоту, но не пускает дед:
– Куда это ты собрался, снова тронешь кого-то?
– Отпусти меня, батько, пойду я на болото, не жить мне без той дивчины, очень она нравится мне.
– Если так решил, то иди, – и отпустил Найду. – Когда будешь подходить к озеру, садись под наименьший ракитовый куст; когда прилетят, станут тебя искать. Как разденутся и станут в воду залезать, ты схвати платье, да что есть мочи беги! Коль догнать тебя ей удастся, пропадёшь тогда; а ежели, сумеешь добежать хоть до порога, смогу поймать вас обоих, когда кинется. А я пока буду дровишки за хатой колоть.
Садится Найда под кустом ракитовым, прилетели снова утки, глянули вокруг Ивана – да не сыскали. Оборотились опять девушками, бросили платья, пошли в воду. Найда снова ухватил платье самой младшей и давай бежать с ним, что было духу!..
Накупались девушки, смотрят – старших платья лежат на песочке, а младшей не лежит. Она сказал:
– Это снова Найда стащил! – И снова за ним гонится. Вот как догнала его – ему близко уж до своей хаты оставалось – и просила его вернуть платье. А Найда так спешил, что упал на самом пороге своего дома – кинулась девушка на него, хотела платье свое отнять. А тут дед-волшебник выходит из-за хаты, ловит и подымает обоих.
– Вот теперь, – молвит волшебник им, – быть тебе его женой, а ему твоим мужем!
Повенчались они, сыграли свадьбу и стали жить у деда. Прошло несколько лет. Однажды дед-волшебник говорит Найде:
– Ступай Иван теперь, ты к матери своей, вместе со своей женой.
– Куда ж я поеду, тату, – когда не знаю я, ни, где родился, ни, где искать мне её?
Даёт им дед пару лошадей, запрягает в коляску и молвит:
– Запомни: как проедешь две деревни и начнёшь въезжать уже в третью, тогда скажешь первой женщине, что встретиться тебе: «Здравствуй, мама!» Скажет она: «С чего ж это я твоя мать?» Ты скажешь ей: «А ты что забыла, когда на базар пошла, на дороге корзинку со мной поставила и потеряла?» Тогда она сможет она вспомнить, да не признать. А жене твоей с тобой быть до тех пор, пока кто-то у нее крылья её украдет, так что ты береги их у себя подмышкой.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента