Страница:
на Штирлица добрыми честными глазами. Штирлиц расплылся в
зверской улыбке и отрицательно покачал головой.
-- Я больше не буду, - пообещал Борман.
В это время в зал вошел Фидель Кастро. Штириц рыгнул Бор-
ману в нос, сказал "Не верю" и отпустил его. Борман, сообра-
зив, что Штирлиц может передумать, применил ноги и быстро
исчез.
-- Федя, иди сюда ... - позвал Штирлиц. Фидель достал из
внутреннего кармана пиджака стакан и с готовностью подошел к
нему. Штирлиц налил ему воды из вазы с фиалками. Фидель по-
нюхал стакан, поблагодарил, но пить не стал.
-- Слушай, Фидель, позови-ка ко мне этого... ну, как его?
... Мюллера ко мне позови.
Фидель на некоторое время исчез на улице, затем вернулся
и сказал:
-- Он в песочнице. Позвать ?
-- Зови, - сказал Штирлиц голосом большого начальника.
В гостиной появился испуганный Мюллер в своей панамке.
-- Слушай, Мюллер, - сказал Штирлиц, поудобней устраиваясь
в кресле. - Ты это ... давай рацию обратно, а то у меня се-
годня связь с Центром !
-- ... с Центром, - поворила секретарша Фиделя, конспекти-
руя речь Штирлица в записную книжку, чтобы потом донести Ку-
да Следует.
-- Да, с Центром, - капризно сказал Штирлиц. - И вообще,
давай побыстрее, а то меня еще радистка ждет.
При слове "радистка" Штирлиц загадочно улыбнулся и сделал
рукой хватательное движение. Мюллер пожал плечами, сплюнул
на пол, вздохнул и отправился за рацией.
Ночью Штирлицу не спалось. Он очень боялся пропустить
связь с Центром, хотя и знал, что Центр от него просто так
не отвяжется.
Часа в три ночи Штирлиц включил рацию. Из большого дина-
мика послышалось зверское шипение, погромыхивание и скрежет.
Штирлиц чертыхнулся и, достав отвертку, полез внутрь рации.
Через двадцать минут он вылез оттуда, недоуменно глядя на
обугленный совок и пытаясь понять, что это такое. Решив не
заниматься расследыванием, он бросил совок в окно. Там раз-
далась возня и ругательства. Разведчик не знал, что не ему
одному интересно, что же такое сообщит Центр. Штирлиц вклю-
чил рацию и пошел искать радистку. Без радистки у Штирлица
работа не спорилась. За неимением лучшего он за два дня обу-
чил негритянку стучать по ключу обеими руками. Негритянка
быстро поняла, чего от нее хочет Штирлиц и не сопротивля-
лась.
Из окна появилась заинтересованная физиономия Бормана. --
Ну ? - вопросительно посмотрел он на Штирлица. -- Чего тебе
? - спросил Штирлиц. -- Быстрей давай, - попросил Борман. -
Думаешь, легко на карнизе
висеть ?
-- Не знаю, - сказал Штирлиц, вытаскивая у Бормана из кар-
мана моток веревок, четыре булавки и коробку кнопок. Борман
угрюмо засопел и исчез в темноте, а Штирлиц задернул штору.
Он не любил, когда кто-нибудь мешал ему работать с радист-
кой.
Посадив радистку, на стул он велел ей не дергаться и слу-
шать. Негритянка обнажила белые зубы и надела наушники.
Вскоре она стала записывать корявыми буквами:
" Говорит Киев.
Киевское время ..."
Штирлиц громко сказал нехорошее слово радистке, но она не
обиделась, потому что не поняла. Перестроив рацию, Штирлиц
согнал радистку со стула и стал слушать сам. Истинное сооб-
щение гласило:
" Алекс - Юстасу.
Товарищ Юстас !
По сообщениям доверенных лиц,
некто из бывших офицеров Рейха
собирается торговать наркотиками
с США
Найдите и обезвредьте.
Алекс."
" Уже успели ", - подумал Штирлиц.
В окне показалась физиономия Бормана.
-- Ну, как ? - спросил он.
-- Молча, - угрюмо сказал Штирлиц, отбирая у него очередную
партию веревки, булавок и гвоздей. - И когда ты только успе-
ваешь, - сквозь зубы процедил Штирлиц, бросая горлопанящего
Бормана вниз. Там раздался грохот и возня. Штирлиц, обижен-
ный до глубины шпионской души, ударил молотком по рубильнику
рации, которая иначе не выключалась, разбил лампочку (выклю-
чателей на вилле Фиделя не было, и свет горел круглые сутки)
и лег спать.
Ночью он проснулся от тихого шороха. Опытный совесткий
разведчик не вскочил и не заорал " Спасите, воры ", как сде-
лал бы китайский или парагвайский шпион. Штилиц тихо лежал
носом к стенке и не шевелился. Кто-то шарил по комнате. Он
лазил по всем темным углам, заглянул под кровать, прошелся
даже по Штирлицу, с кряхтением перелезая через него, затем
высморкался в одеяло и залез в рацию.
Такой наглости Штирлиц не выдержал. Тихо встав, он спо-
койно подошел к рации, внутри которой кто-то чихал и ругался
на тесноту. Ругань, как понял Штирлиц, была на непонятном
языке. Разведчик послушал немного притязания ночного визите-
ра, раздающиеся из рации, затем отыскал отвертку, завинтил
крышку и лег спать.
Проснувшись утром, он не стал смотреть, кто же все-таки
залез к нему ночью и теперь громко храпел в недрах рации.
Штирлиц не любил делать то, что можно было бы сделать потом.
Спокойно позавтракав и обсудив с остальными офицерами ка-
чество, недостатки и превосходства негритянок, Штирлиц при-
шел обратно к себе и стал развинчивать рацию.
Оттуда, сопя, вывалился кто-то, совершенно Штирлицу нез-
накомый. Приведя свого пленника в чувство пинками, Штирлиц
посадил его на стул и начал допрос. Штирлиц владел анг-
лийским еще хуже, чем японским, а по-японски он вообще не
знал ни слова. Пришлось обучить шпиона говорить по-немецки и
ругаться по-русски, так как привлекать к такому делу Шелен-
берга, знавшего все языки, совсем не хотелось. Шпион быстро
обяснил Штирлицу, чей он шпион и чего хотел свистнуть у
Штирлица. Кроме вчерашней шифровки, ему ничего не было нуж-
но.
Чтобы отвязаться от назойливого шпиона, Штирлиц подарил
ему свои носки, дал в нагрузку пару пинков и отпустил. С
американской разведкой связываться не хотелось - это пахло
конфликтом с Шеленбергом, который считал себя полномочным
представителем ЦРУ в Рейхканцелярии.
Одними носками от шпиона отделаться было не так то
просто. Он попробовал перевербовать Штирлица, но так как
русский разведчик сказал ему очень непонятную фразу из трех
слов, шпион выругался по-английски и решил к Штирлицу не
приставать.
Штирлиц сел и задумался. Задание, данное ему Центром,
обещало множество приключений, связанных с погонями, перест-
релками и таинственными похищениями документов. Так Штирлицу
представлялось каждое очередное дело, но обычно оказывалось,
что самое крупное приключение связано только с очередной па-
костью партайгеноссе Бормана. Штирлиц вздохнул и достал бу-
тылку водки. Стаканов не было, а с горла Штирлиц пил только
в исключительных случаях.
Радистка куда-то пропала, в противном случае можно было
бы послать за стаканом ее. Штирлиц вздохнул еще раз.
" Интересно, едят ли негры тушенку ? " - подумал Штирлиц.
В коридоре послышались шуршащие шаги. Партайгеноссе Бор-
ман полз по коридору на коленях и протягивал веревку. Оче-
редное адское устройство Бормана обеспечивало одновременное
обслуживание двенадцати жертв. Некоторое время Борман про-
торчал около апартаментов Штирлица, ожидая, пока тот выйдет.
Испытать новое устройство на Штирлице - такова была давняя
мечта мелкого пакостника. У Штирлица не было ни малейшего
желания ни быть стукнутым кирпичом по затылку, ни быть обли-
тым кипятком. Жесткие кокосовые орехи, яичная скорлупа и
шкурки от бананов тоже не предвещали ничего хорошего. Штир-
лиц молча сидел и ждал.
В это время в коридоре послышался шум и гиканье. Геббельс
нашел в запаснике у Фиделя шаровары и папаху и вспомнил свою
юность и родную Украину. Борман насторожился и спрятался за
кадку с кактусом. Штирлиц тоже выглянул из своего кабинета:
ему тоже было интересно узнать, кто на этот раз попадет под
кирпич или что там еще придумал изощренный ум Бормана.
Позвякивая шпорами, Геббельс подошел к лестнице и взялся
за поручень. Тут же раздался грохот, сверху посыпались
перья, стружки, обломки железок, гвозди и скрепки. Из стен
стали с большой интенсивностью бить струи и кипятка и ледя-
ной воды. Когда запас пакостей иссяк, Геббельс был одновре-
менно ошпарен и окачен ледяной водой, исцарапан, взъерошен,
весь в пуху, стружках и без шаровар, но при шпорах. Озираясь
по сторонам, Геббельс от злости сверкал глазами и искал ви-
новного. В такой момент опасно попадаться под горячую руку
разъяренного и мокрого офицера Рейха.
Секретарша Фиделя, попавшая под эту горячую руку, естест-
венно, не знала таких тонкостей. Геббельс набросился на нее,
как разъяренный тигр. Он завопил бы " Почему пиво разбавлено
", как это делал Штирлиц, но он был не в ресторане, и поэто-
му Геббельс ограничился несколькими десятками украинских ру-
гательств, не вполне понятных добропорядочным секретаршам.
Но секретарша Фиделя Кастро должна быть секретаршей осо-
бого класса. Горячая мексиканская кровь пробудила в ней ата-
вистические инстинкты, и она разразилась такими ругательст-
вами, что Геббельс почувствовал некоторое увядание в своих
ушах. Схватив в охапку остатки своих шаровар, он, не разби-
рая дороги, помчался по лестницам. Довольно скоро Геббельс
заблудился и стал звать на помощь. Вечером его нашла в самой
дальней части резиденции Фиделя группа добровольцев, ушедших
искать несчастную жертву пакостей Бормана. Геббелья был
мокр, зол и голоден.
Бормана заперли в ватерклозет на верхнем этаже виллы. Он
сидел там и громко вопил об ущемлении человеческих прав и
плел всякую чушь, вконец одурев от жары. Его никто не слу-
шал. Рано утром он отодрал от пола унитаз, проломил им дверь
и скрылся в джунглях.
Некоторое время он, до ужаса голодный, бродил там и пи-
тался зелеными бананами. В конце концов он проголодался до
полусмерти и большими прыжками прибежал обратно на виллу. К
его удивлению, там по нему никто не скучал. Борман обиделся
и начал готовить очередную пакость.
Тем временем Штирлиц сосредоточенно думал о возможных
претендентах на роль торговца наркотиками. Борман с его мел-
кими пакостями на данную кандидатуру явно не подходил.
Айсмана больше интересовали черномазые красотки с белыми зу-
бами, чем наркотики. Гиммлер каждый день напивался до потери
рассудка и был в здравом уме только четыре минуты в сутки -
когда выбрасывал в окно пустые бутылки. Геринг пропагандиро-
вал в рядах работающих негров преимущества очистки бананов
сверху вниз перед обратным способом. Мюллер круглые сутки
проводил в песочнице и больше его ничего не интересовало.
Конечной кандидатурой для Штирлица остался Шеленберг. Со-
ветский разведчик никогда не ошибался.
" Интересно ", - подумал Штирлиц. - " Где этот проходимец
собирается брать наркотики ? "
Взгляд на двор избавил его от последних сомнений.
Шелленберг стоял с указкой перед плакатом с надписью "
Технология производства яблочного сока из кокаина, героина,
стружек и смолы " и с выпученными глазами, брызгая слюной,
что-то внушал неграм, смотрящим на него с полнейшим равноду-
шием.
-- Шелленберг, твою мать ! - зоарал Штирлиц. Шелленберг
вздрогнул и подскочил, как будто бы на него упало бревно.
-- Ты, ты, не оглядывайся ! Это я тебе говорю ! Иди сюда.
Шелленберг поискал глазами место, куда можно было бы отп-
рыгнуть. Подобного места поблизости не было. Шелленберг об-
реченно вздохнул, положил указку и направился в кабинет
Штирлица.
-- Ты чего там говорил ? - спросил Штирлиц вполне миролюби-
во.
-- Да так, мысль одна ... - сказал Шелленберг, потупив
глазки.
-- Верю, - сказал Штирлиц, доставая кастет. Чему он должен
поверить, он не знал, но сказал это на всякий случай. -- Ка-
кая мысль ?
-- Я предлагаю способ, - начал Шелленберг доклад, как в го-
ды своей юности в Кембриджском университете. - производства
яблочного сока из кокаина, ге ...
-- Стоп, - сказал Штирлиц, - молодец, иди.
Шелленберг, радостный, что вышел живым от Штирлица, боль-
шими шагами направился во двор. Негры уже разошлись; ценный
плакат был раздерган на бумагу для цигарок. Взяв указку, на
которой уже были видны следы чьих-то зубов, он выругался и
сказал вслух:
-- Чертов Штирлиц, вечно на самом интересном месте.
-- Чего ? - вездессущий Штирлиц стоял сзади.
-- Да так ... ничего ... - замялся Шелленберг. - Вот ...
птички летают ... всякие ...
-- Я тебе дам птички, - сказал Штирлиц, отряхивая птичий
помет с рукава мундира. Он оскалил зубы и достал кастет.
Этот кастет Шелленбергу определенно не нравился. Штирлиц
взвесил кастет на руке, для пробы дал Шелленбергу в зубы.
Тот ойкнул и упал. Штирлиц покачал головой, стукнул его пару
раз ногой и удалился. Даже китайские шпионы не удастаивались
такой чести. Очнувшийся Шелленберг блаженно выплюнул четыре
зуба и посмотрел в глубокое синее небо.
-- До чего зе зить хоросо, - сказал он.
Прошел месяц. Шелленберг вставил себе новые передние зубы
заместо старых, так квалифицированно выбитых кастетом Штир-
лица. Мюллер построил во дворе виллы новую большую песочни-
цу. Борман установил новую пакостную систему совсем без ве-
ревочек, в результате чего Фидель хромал и ходил с огромным
синяком под левым глазом. Геббельсу выписали из Украины но-
вые шелковые шаровары. Фюрер уехал в Бразилию лечиться от
импотенции. К Штирлицу каждый день наведывался американский
шпион, сидел у него в приемной часа два, заглядывал в сейф.
В сейфе Штирлиц хранил ценную американскую тушенку, на кото-
рую американский шпион не мог и смотреть. Тушенка кончалась
с каждым днем, и Штирлиц стал подумывать над вопросами ее
пополнения.
-- Слушай ты, зануда, - сказал он однажды американскому
шпиону. Тот ожидал пинка или подзатыльника и поэтому зажму-
рился. - Ты, я тебе говорю, хочешь, чтобы я на тебя работал,
давай сюда ящик ... нет, эшелон с тушенкой !
Шпион засуетился и пообещал привести тушенку на следующий
же день. Штирлиц с чистым сердцем вскрыл свою последнюю бан-
ку тушенки и через двадцать минут уже прислушивался к уми-
ротворенному бурчанию в своем животе. Когда Штирлиц нае-
дался, с ним можно было поговорить на отвлеченные темы. Этим
и воспользовался Фидель.
-- Штирлиц, как вы относитесь к женщинам ? - спросил он.
Штирлиц задумался. Последняя женщина, к которой он от-
носился, убежала от него прошлой ночью. Поэтому Штирлиц не
нашел ничего лучшего как после десятиминутного раздумья
спросить " А что ? "
-- Да так, - Фидель знал, что к человеку, на вопрос о жен-
щинах отвечающего " А что ", лучше не лезть с подобными воп-
росами.
На улице раздались дикие вопли: новой пакостью Бормана
было расставление всевозможных капканов, и ничего не подоз-
ревающий Айсман весьма неосторожно попал в самый плохо за-
маскированный. От такого сильного вопля повязка, закрывающая
глаз Айсмана, лопнула и оба его совершенно идентичных глаза
полезли на лоб. Айсман орал до тех пор, пока двое здоровен-
ных негров, воспользовавшись огромными ломами, не раскрыли
капкан. Пока охающего Айсмана уговаривали не кусаться и на-
деть повязку на глаз, вопли повторились. Шелленберг, возвра-
щающийся с плантации бананов, где он уговаривал всех выращи-
вать вместо бананов кокаин, героин или коноплю, зазевался и
попал в другой капкан, поменьше, но помощней. Штирлиц, видя
такой оборот дела, залез в свой походный чемодан и разыскал
пару кирзовых сапогов. В таких сапогах его боялись все. Уда-
ры этих сапогов по телу оставляли такие синяки, что Шеллен-
бергу, которого Штирлиц в свободное от работы время очень
любил пинать ногами, оставалось желать лучшего.
Вечером Шелленберг, хромая на всякий случай на обе ноги,
шел по лестнице в самом дурном расположении духа. По ка-
кай-то прихоти судьбы женщинам Шелленберг не нравился и ко-
каин на капризной кубинской земле не рос. Шелленберг шел по
лестнице и, скрипя новыми зубами, думал о смысле жизни. Пока
он окончил мысль, начатую на полпути между первым и вторым
этажом, бывший шеф контрразведки с удивлением обнаружил, что
попал на чердак.
Совершенно неожиданно к нему подошла заросшая личность в
форме НКВД и на ломанном немецком поинтересовалась:
-- Вы не скажете, как пройти в библиотеку ?
-- До Арбата на метро, а там пешком, - неожиданно для себя
четким металлическим голосом справочного бюро ответил Шел-
ленберг. Заросшая личность холодно посмотрела на него из-под
поросшего мхом козырька фуражки.
-- Ты что за птица ? - спросил Шелленберга лейтенант НКВД
Помордайский, присланный специально из Москвы для того, что-
бы контролировать работу Штирлица.
-- Не знаю, - прошелестел Шелленберг, перепуганный до спол-
зания галифе.
Лейтенант Помордайский достал из кармана маузер и мрачно
стал им поигрывать. Шелленберг облегченно вздохнул и подтя-
нул галифе. Маузеров он не боялся - чего его бояться, им как
не бей, больше двух зубов не выбьешь. Это знали все в Рейх-
канцелярии, даже беззубый Кальтенбрунер, с рождения пользо-
вавшийся протезами. У Штирлица, например, маузеров было
шесть. Со временем коварный Боран перетаскал их все колоть
орехи. Сам Штирлиц предпочитал кастеты. Лейтенант Помор-
дайский не знал таких тонкостей, иначе вместо сорока шести
маузеров он положил бы в свои бездонные карманы парочку
кастетов. Сейчас же он стоял и думал, почему эта нацистская
морда так хладнокровно смотрит на него и еще так гордо под-
держивает штаны.
На Лубянке Помордайского знали и боялись. Там он имел еще
более темную репутацию, чем партайгеноссе Борман. Темные ко-
ридоры Лубянки позволяли устанавливать еще более сложные
комбинации веревочек, потянув за которую, несчастный, кото-
рому посчастливилось не смотреть себе под ноги, в лучшем
случае выпускал в коридор из скрытой в стене потайной клетки
голодного медведя. Об веревочки, которые Помордайский протя-
гивал во время ночных дежурств в Кремле, спотыкался сам то-
варищ Сталин. После таких спотыкновений Помордайский пря-
тался подальше и все время ожидал, что за ним придут и само-
го отдадут на растерзание свирепому медведю, но медведь был
лучшим другом Помордайского, и не хотел его терзать.
Помордайский показал гордящемуся Шелленбергу кулак с на-
колкой, изображающей фигу, сказал " Смотри у меня, фа-
шистская ..., спичками не балуйся " и пошел искать Штирлица.
Штирлиц ждал американского шпиона с вытекающими отсюда
последствиями в виде эшелона тушенки. Штирлиц был голоден, а
кроме тушенки ему ничего не хотелось. Наконец в кабинете
Штирлица загромыхала рация. Телефонный звонок Штирлицу заме-
няло ведро с камнями. Штирлиц надел наушники и важно сказал
" Алле ". Так как телефонной трубки у Штирлица не было, его
никто не услышал. Из наушников раздалось шипение, и кто-то
весьма противным голосом сказал " Тушенка в пути ".
Штирлиц оживился. За свою жизнь он видел тушенку в раз-
личных количествах, но эшелонами он видел только солдат и
лошадей. Он мгновенно размечтался о большом количестве блюд,
которые можно приготовить из тушенки. Воображение рисовало
ему заманчивые картины: тушенка со спаржей, тушенка с трюфе-
лями, заливное из охлажденной тушенки. Облизывающегося Штир-
лица прервал смущенный Борман.
-- Чего тебе ? - спросил раздраженный такой истинно борма-
новской бестактностью Штирлиц.
-- Да вот, - сказал Борман, протягивая Штирлицу листок бу-
маги. " Заявление ", - прочел Штирлиц, - " Прошу принять ме-
ня, ... ( много раз зачеркнуты хвалебные эпитеты ) ..., Бор-
мана в вашу русскую партию. Мартин Борман. "
-- Так, - озабоченно сказал Штирлиц. - Только Бормана нам и
не хватало ...
Борман обиделся и стал, сопя, ковырять указательным паль-
цем правой руки в ладони левой. Штирлиц встал и начал поход-
кой очень большого начальника ходить взад-вперед по комнате.
" Сейчас будет бить ", - подумал Борман.
" Да, и очень больно ", - подумал Штирлиц.
-- Ну, я пойду ? - спросил Борман.
-- Иди, - сказал Штирлиц, вынимая из ящика стола бланк за-
явления о вступлении в ВКП(б). - Заполнишь и принесешь, -
сказал он Борману, протягивая заявление.
Борман радостно высунул язык и вцепился обеими руками в
заявление. Если бы у него был хвост, он незамедлительно на-
чал бы им вилять. Борман ушел в себе и стал исследовать
бланк заявления. Он был составлен лично Штирлицем для пере-
вербования немецких офицеров. Перевербовываться никто не хо-
тел, и первый бланк Штирлиц израсходовал на Бормана.
Борман прочитал заявление с начала до конца, затем с кон-
ца до начала и почувствовал некоторое закипание в мозгах.
На двадцать шесть вопросов он не мог дать вразумительного
ответа. Анкета требовала отвечать на все вопросы однозначно:
да или нет, а что, думал Борман, написать в графу " Пол " ?
Да ? А что это значит ? А если нет ? Нет, пол у Бормана был.
Поэтому Борман плюнул и написал в графе "Пол" слово "паркет-
ный". В графе "семейное положение" он, не долго думая, на-
писал "днем - снизу, вечером - в зависимости от влажности
воздуха". На вопрос есть ли родственники за границей, он на-
писал "я сам за границей". Некоторые пункты анкеты представ-
ляли собой образчики истинно советского крючкотворства. На
просьбу описать свои характерные черты Борман послюнявил об-
грызанный карандаш, наморщил лоб и вписал: "толст, лыс и
злопамятен".
В конце концов к вечеру у Штирлица на столе лежал истре-
панный листок бумаги, проженный в трех местах и с маслянным
пятном посередине на тему советской анкеты, в которой Борман
изголялся, как мог. Штирлиц брезгливо взял его кончиками
пальцев, перечел, вздохнул, высморкался в анкету, выстрадан-
ную Борманом в течение трех часов тяжелой работы и выписал
ему партбилет на имя Бормана Мартина Рейхстаговича. Штирлиц
не знал, как звали отца великого пакостника, а фантазировать
на тему немецких имен ему не хотелось.
Получив статус члена ВКП(б), Борман загордился, торжест-
венно оборвал все свои веревочки и дал клятвенное обещание
больше не мазать лестницу салом и не связывать вместе никому
шнурки. Ему не поверели, и очень правильно сделали. Поздно
ночью алкоголик Холтофф, возвращаясь с дебоша, зацепившись
за одну из свежеустановленных веревочек Бормана, получил от
тяжелого резинового манекена удар по голове бутылкой. Хол-
тофф был человек неглупый и догадался, что манекены не де-
рутся, иначе несчастному мешку с соломой, из которого Борман
за два дня изготавливал свирепого мужика, очень сильно не
повезло бы.
Штирлиц получил от американского шпиона эшелон тушенки и
устроил банкет. Блюда были исключительно из тушенки, и все
приглашенные на банкет сидели голодные и с обиженными физио-
номиями.
Американский шпион намекнул, что неплохо было бы Штирлицу
подписать договор о переходе на службу в ЦРУ, но Штирлиц по-
обещал, что посадит его в рацию, и американский шпион успо-
коился и на устном договоре. Каждый вечер он приходил к
Штирлицу и требовал доклада, в ответ на что Штирлиц, как мог
культурно, посылал его в непонятное благопристойному амери-
канцу место. Шпион пожимал плечами и уходил к Борману, с ко-
торым и пьянствовал до помрачения рассудка, после чего они
изливали друг другу души. Борман жаловался на плохое качест-
во кубинских кирпичей и веревки, а также на отсутствие пур-
гена в местной аптеке. Американский шпион жаловался на жад-
ность и плохой характер многочисленного начальства, на что
Борман заявлял, что нормальные немецкие гири ему никогда не
заменят никакие кокосовые орехи. После каждой такой пьянки у
Бормана зверски болела голова и массив утренних пакостей пе-
реносился на вечер.
Около недели лейтенант Помордайский искал Штирлица. Вилла
у Фиделя была большая, а где живет Штирлиц, лейтенант не
знал. Однажды он, голодный, заросший и злой на пакостные
изобретения Бормана, шел по коридору в поисках жертвы для
мордобития. Из одной из дверей выглядывала личность, спокой-
но поедавшая тушенку из огомной банки. Помордайский не мог
догадаться, что это и есть Штирлиц. Неизвестно, чего ему
больше хотелось: тушенки, дать в морду или получить в морду,
но Помордайский с яростным воплем " Ненавижу ! " бросился на
Штирлица. Штирлиц видел за свою жизнь много нахалов и вовре-
мя успел среагировать. Охающий от удара головой об рацию
обиженный лейтенант сидел в углу кабинета Штирлица, а тот
спокойно открывал следующую банку тушенки, ожидая объясне-
ний. Помордайский стойко отказался давать показания. Штирлиц
пытался применять различные пытки, но НКВД-шник попался на
редкость стойкий. Тогда Штирлиц решил применить новую пытку:
кормление тушенкой. Изголодавшийся лейтенант без каких-либо
проблем съел первые одиннадцать банок. Двенадцатая прошла
через силу. Когда Штирлиц начал открывать тринадцатую, По-
мордайский завопил о помощи.
-- Здесь тебе никто не поможет, - пообещал Штирлиц. - Если
Штирлиц кого-то пытает, значит, ему это жизненно необходимо.
-- Так Вы Штирлиц ?! - обрадовался Помордайский, ощущая не-
которые позывы в нижней части своего тела. Съеденные двенад-
цать банок тушенки давали о себе знать.
-- Да, - гордо сказал Штирлиц, довольный, что его все зна-
ют. -- Тогда развязывайте меня скорее ! Я к вам из Центра !
- Помордайский скорчился и стал дергаться. Позывы стали еще
нестерпимей.
Штирлиц еле-еле успел его развязать. Помордайский вскочил
со стула и, на ходу расстегивая штаны, помчался искать ва-
терклозет. К счастью, ватерклозет и Штирлиц были соседями.
Штирлиц взял для самообороны вилку и встал около ватерклозе-
та, чтобы Помордайский не вздумал удрать. Тот удирать и не
собирался: он нашел Штирлица и больше ему не было ничего
нужно.
-- А зачем ты ко мне из Центра, - спросил Штирлиц.
-- Щас, выйду, скажу, - сказал глухо, как из бочки, Помор-
дайский.
Штирлиц начал сосредоточенно ковырять вилкой в банке ту-
шенки. В отличие от всяких лейтенантов НКВД он мог съесть
неограниченное количество тушенки и других продуктов, чем он
постоянно и занимался.
Из ватерклозета появился облегченный Помордайский, счаст-
ливо улыбающийся и на ходу застегивающий штаны. Штирлиц про-
зверской улыбке и отрицательно покачал головой.
-- Я больше не буду, - пообещал Борман.
В это время в зал вошел Фидель Кастро. Штириц рыгнул Бор-
ману в нос, сказал "Не верю" и отпустил его. Борман, сообра-
зив, что Штирлиц может передумать, применил ноги и быстро
исчез.
-- Федя, иди сюда ... - позвал Штирлиц. Фидель достал из
внутреннего кармана пиджака стакан и с готовностью подошел к
нему. Штирлиц налил ему воды из вазы с фиалками. Фидель по-
нюхал стакан, поблагодарил, но пить не стал.
-- Слушай, Фидель, позови-ка ко мне этого... ну, как его?
... Мюллера ко мне позови.
Фидель на некоторое время исчез на улице, затем вернулся
и сказал:
-- Он в песочнице. Позвать ?
-- Зови, - сказал Штирлиц голосом большого начальника.
В гостиной появился испуганный Мюллер в своей панамке.
-- Слушай, Мюллер, - сказал Штирлиц, поудобней устраиваясь
в кресле. - Ты это ... давай рацию обратно, а то у меня се-
годня связь с Центром !
-- ... с Центром, - поворила секретарша Фиделя, конспекти-
руя речь Штирлица в записную книжку, чтобы потом донести Ку-
да Следует.
-- Да, с Центром, - капризно сказал Штирлиц. - И вообще,
давай побыстрее, а то меня еще радистка ждет.
При слове "радистка" Штирлиц загадочно улыбнулся и сделал
рукой хватательное движение. Мюллер пожал плечами, сплюнул
на пол, вздохнул и отправился за рацией.
Ночью Штирлицу не спалось. Он очень боялся пропустить
связь с Центром, хотя и знал, что Центр от него просто так
не отвяжется.
Часа в три ночи Штирлиц включил рацию. Из большого дина-
мика послышалось зверское шипение, погромыхивание и скрежет.
Штирлиц чертыхнулся и, достав отвертку, полез внутрь рации.
Через двадцать минут он вылез оттуда, недоуменно глядя на
обугленный совок и пытаясь понять, что это такое. Решив не
заниматься расследыванием, он бросил совок в окно. Там раз-
далась возня и ругательства. Разведчик не знал, что не ему
одному интересно, что же такое сообщит Центр. Штирлиц вклю-
чил рацию и пошел искать радистку. Без радистки у Штирлица
работа не спорилась. За неимением лучшего он за два дня обу-
чил негритянку стучать по ключу обеими руками. Негритянка
быстро поняла, чего от нее хочет Штирлиц и не сопротивля-
лась.
Из окна появилась заинтересованная физиономия Бормана. --
Ну ? - вопросительно посмотрел он на Штирлица. -- Чего тебе
? - спросил Штирлиц. -- Быстрей давай, - попросил Борман. -
Думаешь, легко на карнизе
висеть ?
-- Не знаю, - сказал Штирлиц, вытаскивая у Бормана из кар-
мана моток веревок, четыре булавки и коробку кнопок. Борман
угрюмо засопел и исчез в темноте, а Штирлиц задернул штору.
Он не любил, когда кто-нибудь мешал ему работать с радист-
кой.
Посадив радистку, на стул он велел ей не дергаться и слу-
шать. Негритянка обнажила белые зубы и надела наушники.
Вскоре она стала записывать корявыми буквами:
" Говорит Киев.
Киевское время ..."
Штирлиц громко сказал нехорошее слово радистке, но она не
обиделась, потому что не поняла. Перестроив рацию, Штирлиц
согнал радистку со стула и стал слушать сам. Истинное сооб-
щение гласило:
" Алекс - Юстасу.
Товарищ Юстас !
По сообщениям доверенных лиц,
некто из бывших офицеров Рейха
собирается торговать наркотиками
с США
Найдите и обезвредьте.
Алекс."
" Уже успели ", - подумал Штирлиц.
В окне показалась физиономия Бормана.
-- Ну, как ? - спросил он.
-- Молча, - угрюмо сказал Штирлиц, отбирая у него очередную
партию веревки, булавок и гвоздей. - И когда ты только успе-
ваешь, - сквозь зубы процедил Штирлиц, бросая горлопанящего
Бормана вниз. Там раздался грохот и возня. Штирлиц, обижен-
ный до глубины шпионской души, ударил молотком по рубильнику
рации, которая иначе не выключалась, разбил лампочку (выклю-
чателей на вилле Фиделя не было, и свет горел круглые сутки)
и лег спать.
Ночью он проснулся от тихого шороха. Опытный совесткий
разведчик не вскочил и не заорал " Спасите, воры ", как сде-
лал бы китайский или парагвайский шпион. Штилиц тихо лежал
носом к стенке и не шевелился. Кто-то шарил по комнате. Он
лазил по всем темным углам, заглянул под кровать, прошелся
даже по Штирлицу, с кряхтением перелезая через него, затем
высморкался в одеяло и залез в рацию.
Такой наглости Штирлиц не выдержал. Тихо встав, он спо-
койно подошел к рации, внутри которой кто-то чихал и ругался
на тесноту. Ругань, как понял Штирлиц, была на непонятном
языке. Разведчик послушал немного притязания ночного визите-
ра, раздающиеся из рации, затем отыскал отвертку, завинтил
крышку и лег спать.
Проснувшись утром, он не стал смотреть, кто же все-таки
залез к нему ночью и теперь громко храпел в недрах рации.
Штирлиц не любил делать то, что можно было бы сделать потом.
Спокойно позавтракав и обсудив с остальными офицерами ка-
чество, недостатки и превосходства негритянок, Штирлиц при-
шел обратно к себе и стал развинчивать рацию.
Оттуда, сопя, вывалился кто-то, совершенно Штирлицу нез-
накомый. Приведя свого пленника в чувство пинками, Штирлиц
посадил его на стул и начал допрос. Штирлиц владел анг-
лийским еще хуже, чем японским, а по-японски он вообще не
знал ни слова. Пришлось обучить шпиона говорить по-немецки и
ругаться по-русски, так как привлекать к такому делу Шелен-
берга, знавшего все языки, совсем не хотелось. Шпион быстро
обяснил Штирлицу, чей он шпион и чего хотел свистнуть у
Штирлица. Кроме вчерашней шифровки, ему ничего не было нуж-
но.
Чтобы отвязаться от назойливого шпиона, Штирлиц подарил
ему свои носки, дал в нагрузку пару пинков и отпустил. С
американской разведкой связываться не хотелось - это пахло
конфликтом с Шеленбергом, который считал себя полномочным
представителем ЦРУ в Рейхканцелярии.
Одними носками от шпиона отделаться было не так то
просто. Он попробовал перевербовать Штирлица, но так как
русский разведчик сказал ему очень непонятную фразу из трех
слов, шпион выругался по-английски и решил к Штирлицу не
приставать.
Штирлиц сел и задумался. Задание, данное ему Центром,
обещало множество приключений, связанных с погонями, перест-
релками и таинственными похищениями документов. Так Штирлицу
представлялось каждое очередное дело, но обычно оказывалось,
что самое крупное приключение связано только с очередной па-
костью партайгеноссе Бормана. Штирлиц вздохнул и достал бу-
тылку водки. Стаканов не было, а с горла Штирлиц пил только
в исключительных случаях.
Радистка куда-то пропала, в противном случае можно было
бы послать за стаканом ее. Штирлиц вздохнул еще раз.
" Интересно, едят ли негры тушенку ? " - подумал Штирлиц.
В коридоре послышались шуршащие шаги. Партайгеноссе Бор-
ман полз по коридору на коленях и протягивал веревку. Оче-
редное адское устройство Бормана обеспечивало одновременное
обслуживание двенадцати жертв. Некоторое время Борман про-
торчал около апартаментов Штирлица, ожидая, пока тот выйдет.
Испытать новое устройство на Штирлице - такова была давняя
мечта мелкого пакостника. У Штирлица не было ни малейшего
желания ни быть стукнутым кирпичом по затылку, ни быть обли-
тым кипятком. Жесткие кокосовые орехи, яичная скорлупа и
шкурки от бананов тоже не предвещали ничего хорошего. Штир-
лиц молча сидел и ждал.
В это время в коридоре послышался шум и гиканье. Геббельс
нашел в запаснике у Фиделя шаровары и папаху и вспомнил свою
юность и родную Украину. Борман насторожился и спрятался за
кадку с кактусом. Штирлиц тоже выглянул из своего кабинета:
ему тоже было интересно узнать, кто на этот раз попадет под
кирпич или что там еще придумал изощренный ум Бормана.
Позвякивая шпорами, Геббельс подошел к лестнице и взялся
за поручень. Тут же раздался грохот, сверху посыпались
перья, стружки, обломки железок, гвозди и скрепки. Из стен
стали с большой интенсивностью бить струи и кипятка и ледя-
ной воды. Когда запас пакостей иссяк, Геббельс был одновре-
менно ошпарен и окачен ледяной водой, исцарапан, взъерошен,
весь в пуху, стружках и без шаровар, но при шпорах. Озираясь
по сторонам, Геббельс от злости сверкал глазами и искал ви-
новного. В такой момент опасно попадаться под горячую руку
разъяренного и мокрого офицера Рейха.
Секретарша Фиделя, попавшая под эту горячую руку, естест-
венно, не знала таких тонкостей. Геббельс набросился на нее,
как разъяренный тигр. Он завопил бы " Почему пиво разбавлено
", как это делал Штирлиц, но он был не в ресторане, и поэто-
му Геббельс ограничился несколькими десятками украинских ру-
гательств, не вполне понятных добропорядочным секретаршам.
Но секретарша Фиделя Кастро должна быть секретаршей осо-
бого класса. Горячая мексиканская кровь пробудила в ней ата-
вистические инстинкты, и она разразилась такими ругательст-
вами, что Геббельс почувствовал некоторое увядание в своих
ушах. Схватив в охапку остатки своих шаровар, он, не разби-
рая дороги, помчался по лестницам. Довольно скоро Геббельс
заблудился и стал звать на помощь. Вечером его нашла в самой
дальней части резиденции Фиделя группа добровольцев, ушедших
искать несчастную жертву пакостей Бормана. Геббелья был
мокр, зол и голоден.
Бормана заперли в ватерклозет на верхнем этаже виллы. Он
сидел там и громко вопил об ущемлении человеческих прав и
плел всякую чушь, вконец одурев от жары. Его никто не слу-
шал. Рано утром он отодрал от пола унитаз, проломил им дверь
и скрылся в джунглях.
Некоторое время он, до ужаса голодный, бродил там и пи-
тался зелеными бананами. В конце концов он проголодался до
полусмерти и большими прыжками прибежал обратно на виллу. К
его удивлению, там по нему никто не скучал. Борман обиделся
и начал готовить очередную пакость.
Тем временем Штирлиц сосредоточенно думал о возможных
претендентах на роль торговца наркотиками. Борман с его мел-
кими пакостями на данную кандидатуру явно не подходил.
Айсмана больше интересовали черномазые красотки с белыми зу-
бами, чем наркотики. Гиммлер каждый день напивался до потери
рассудка и был в здравом уме только четыре минуты в сутки -
когда выбрасывал в окно пустые бутылки. Геринг пропагандиро-
вал в рядах работающих негров преимущества очистки бананов
сверху вниз перед обратным способом. Мюллер круглые сутки
проводил в песочнице и больше его ничего не интересовало.
Конечной кандидатурой для Штирлица остался Шеленберг. Со-
ветский разведчик никогда не ошибался.
" Интересно ", - подумал Штирлиц. - " Где этот проходимец
собирается брать наркотики ? "
Взгляд на двор избавил его от последних сомнений.
Шелленберг стоял с указкой перед плакатом с надписью "
Технология производства яблочного сока из кокаина, героина,
стружек и смолы " и с выпученными глазами, брызгая слюной,
что-то внушал неграм, смотрящим на него с полнейшим равноду-
шием.
-- Шелленберг, твою мать ! - зоарал Штирлиц. Шелленберг
вздрогнул и подскочил, как будто бы на него упало бревно.
-- Ты, ты, не оглядывайся ! Это я тебе говорю ! Иди сюда.
Шелленберг поискал глазами место, куда можно было бы отп-
рыгнуть. Подобного места поблизости не было. Шелленберг об-
реченно вздохнул, положил указку и направился в кабинет
Штирлица.
-- Ты чего там говорил ? - спросил Штирлиц вполне миролюби-
во.
-- Да так, мысль одна ... - сказал Шелленберг, потупив
глазки.
-- Верю, - сказал Штирлиц, доставая кастет. Чему он должен
поверить, он не знал, но сказал это на всякий случай. -- Ка-
кая мысль ?
-- Я предлагаю способ, - начал Шелленберг доклад, как в го-
ды своей юности в Кембриджском университете. - производства
яблочного сока из кокаина, ге ...
-- Стоп, - сказал Штирлиц, - молодец, иди.
Шелленберг, радостный, что вышел живым от Штирлица, боль-
шими шагами направился во двор. Негры уже разошлись; ценный
плакат был раздерган на бумагу для цигарок. Взяв указку, на
которой уже были видны следы чьих-то зубов, он выругался и
сказал вслух:
-- Чертов Штирлиц, вечно на самом интересном месте.
-- Чего ? - вездессущий Штирлиц стоял сзади.
-- Да так ... ничего ... - замялся Шелленберг. - Вот ...
птички летают ... всякие ...
-- Я тебе дам птички, - сказал Штирлиц, отряхивая птичий
помет с рукава мундира. Он оскалил зубы и достал кастет.
Этот кастет Шелленбергу определенно не нравился. Штирлиц
взвесил кастет на руке, для пробы дал Шелленбергу в зубы.
Тот ойкнул и упал. Штирлиц покачал головой, стукнул его пару
раз ногой и удалился. Даже китайские шпионы не удастаивались
такой чести. Очнувшийся Шелленберг блаженно выплюнул четыре
зуба и посмотрел в глубокое синее небо.
-- До чего зе зить хоросо, - сказал он.
Прошел месяц. Шелленберг вставил себе новые передние зубы
заместо старых, так квалифицированно выбитых кастетом Штир-
лица. Мюллер построил во дворе виллы новую большую песочни-
цу. Борман установил новую пакостную систему совсем без ве-
ревочек, в результате чего Фидель хромал и ходил с огромным
синяком под левым глазом. Геббельсу выписали из Украины но-
вые шелковые шаровары. Фюрер уехал в Бразилию лечиться от
импотенции. К Штирлицу каждый день наведывался американский
шпион, сидел у него в приемной часа два, заглядывал в сейф.
В сейфе Штирлиц хранил ценную американскую тушенку, на кото-
рую американский шпион не мог и смотреть. Тушенка кончалась
с каждым днем, и Штирлиц стал подумывать над вопросами ее
пополнения.
-- Слушай ты, зануда, - сказал он однажды американскому
шпиону. Тот ожидал пинка или подзатыльника и поэтому зажму-
рился. - Ты, я тебе говорю, хочешь, чтобы я на тебя работал,
давай сюда ящик ... нет, эшелон с тушенкой !
Шпион засуетился и пообещал привести тушенку на следующий
же день. Штирлиц с чистым сердцем вскрыл свою последнюю бан-
ку тушенки и через двадцать минут уже прислушивался к уми-
ротворенному бурчанию в своем животе. Когда Штирлиц нае-
дался, с ним можно было поговорить на отвлеченные темы. Этим
и воспользовался Фидель.
-- Штирлиц, как вы относитесь к женщинам ? - спросил он.
Штирлиц задумался. Последняя женщина, к которой он от-
носился, убежала от него прошлой ночью. Поэтому Штирлиц не
нашел ничего лучшего как после десятиминутного раздумья
спросить " А что ? "
-- Да так, - Фидель знал, что к человеку, на вопрос о жен-
щинах отвечающего " А что ", лучше не лезть с подобными воп-
росами.
На улице раздались дикие вопли: новой пакостью Бормана
было расставление всевозможных капканов, и ничего не подоз-
ревающий Айсман весьма неосторожно попал в самый плохо за-
маскированный. От такого сильного вопля повязка, закрывающая
глаз Айсмана, лопнула и оба его совершенно идентичных глаза
полезли на лоб. Айсман орал до тех пор, пока двое здоровен-
ных негров, воспользовавшись огромными ломами, не раскрыли
капкан. Пока охающего Айсмана уговаривали не кусаться и на-
деть повязку на глаз, вопли повторились. Шелленберг, возвра-
щающийся с плантации бананов, где он уговаривал всех выращи-
вать вместо бананов кокаин, героин или коноплю, зазевался и
попал в другой капкан, поменьше, но помощней. Штирлиц, видя
такой оборот дела, залез в свой походный чемодан и разыскал
пару кирзовых сапогов. В таких сапогах его боялись все. Уда-
ры этих сапогов по телу оставляли такие синяки, что Шеллен-
бергу, которого Штирлиц в свободное от работы время очень
любил пинать ногами, оставалось желать лучшего.
Вечером Шелленберг, хромая на всякий случай на обе ноги,
шел по лестнице в самом дурном расположении духа. По ка-
кай-то прихоти судьбы женщинам Шелленберг не нравился и ко-
каин на капризной кубинской земле не рос. Шелленберг шел по
лестнице и, скрипя новыми зубами, думал о смысле жизни. Пока
он окончил мысль, начатую на полпути между первым и вторым
этажом, бывший шеф контрразведки с удивлением обнаружил, что
попал на чердак.
Совершенно неожиданно к нему подошла заросшая личность в
форме НКВД и на ломанном немецком поинтересовалась:
-- Вы не скажете, как пройти в библиотеку ?
-- До Арбата на метро, а там пешком, - неожиданно для себя
четким металлическим голосом справочного бюро ответил Шел-
ленберг. Заросшая личность холодно посмотрела на него из-под
поросшего мхом козырька фуражки.
-- Ты что за птица ? - спросил Шелленберга лейтенант НКВД
Помордайский, присланный специально из Москвы для того, что-
бы контролировать работу Штирлица.
-- Не знаю, - прошелестел Шелленберг, перепуганный до спол-
зания галифе.
Лейтенант Помордайский достал из кармана маузер и мрачно
стал им поигрывать. Шелленберг облегченно вздохнул и подтя-
нул галифе. Маузеров он не боялся - чего его бояться, им как
не бей, больше двух зубов не выбьешь. Это знали все в Рейх-
канцелярии, даже беззубый Кальтенбрунер, с рождения пользо-
вавшийся протезами. У Штирлица, например, маузеров было
шесть. Со временем коварный Боран перетаскал их все колоть
орехи. Сам Штирлиц предпочитал кастеты. Лейтенант Помор-
дайский не знал таких тонкостей, иначе вместо сорока шести
маузеров он положил бы в свои бездонные карманы парочку
кастетов. Сейчас же он стоял и думал, почему эта нацистская
морда так хладнокровно смотрит на него и еще так гордо под-
держивает штаны.
На Лубянке Помордайского знали и боялись. Там он имел еще
более темную репутацию, чем партайгеноссе Борман. Темные ко-
ридоры Лубянки позволяли устанавливать еще более сложные
комбинации веревочек, потянув за которую, несчастный, кото-
рому посчастливилось не смотреть себе под ноги, в лучшем
случае выпускал в коридор из скрытой в стене потайной клетки
голодного медведя. Об веревочки, которые Помордайский протя-
гивал во время ночных дежурств в Кремле, спотыкался сам то-
варищ Сталин. После таких спотыкновений Помордайский пря-
тался подальше и все время ожидал, что за ним придут и само-
го отдадут на растерзание свирепому медведю, но медведь был
лучшим другом Помордайского, и не хотел его терзать.
Помордайский показал гордящемуся Шелленбергу кулак с на-
колкой, изображающей фигу, сказал " Смотри у меня, фа-
шистская ..., спичками не балуйся " и пошел искать Штирлица.
Штирлиц ждал американского шпиона с вытекающими отсюда
последствиями в виде эшелона тушенки. Штирлиц был голоден, а
кроме тушенки ему ничего не хотелось. Наконец в кабинете
Штирлица загромыхала рация. Телефонный звонок Штирлицу заме-
няло ведро с камнями. Штирлиц надел наушники и важно сказал
" Алле ". Так как телефонной трубки у Штирлица не было, его
никто не услышал. Из наушников раздалось шипение, и кто-то
весьма противным голосом сказал " Тушенка в пути ".
Штирлиц оживился. За свою жизнь он видел тушенку в раз-
личных количествах, но эшелонами он видел только солдат и
лошадей. Он мгновенно размечтался о большом количестве блюд,
которые можно приготовить из тушенки. Воображение рисовало
ему заманчивые картины: тушенка со спаржей, тушенка с трюфе-
лями, заливное из охлажденной тушенки. Облизывающегося Штир-
лица прервал смущенный Борман.
-- Чего тебе ? - спросил раздраженный такой истинно борма-
новской бестактностью Штирлиц.
-- Да вот, - сказал Борман, протягивая Штирлицу листок бу-
маги. " Заявление ", - прочел Штирлиц, - " Прошу принять ме-
ня, ... ( много раз зачеркнуты хвалебные эпитеты ) ..., Бор-
мана в вашу русскую партию. Мартин Борман. "
-- Так, - озабоченно сказал Штирлиц. - Только Бормана нам и
не хватало ...
Борман обиделся и стал, сопя, ковырять указательным паль-
цем правой руки в ладони левой. Штирлиц встал и начал поход-
кой очень большого начальника ходить взад-вперед по комнате.
" Сейчас будет бить ", - подумал Борман.
" Да, и очень больно ", - подумал Штирлиц.
-- Ну, я пойду ? - спросил Борман.
-- Иди, - сказал Штирлиц, вынимая из ящика стола бланк за-
явления о вступлении в ВКП(б). - Заполнишь и принесешь, -
сказал он Борману, протягивая заявление.
Борман радостно высунул язык и вцепился обеими руками в
заявление. Если бы у него был хвост, он незамедлительно на-
чал бы им вилять. Борман ушел в себе и стал исследовать
бланк заявления. Он был составлен лично Штирлицем для пере-
вербования немецких офицеров. Перевербовываться никто не хо-
тел, и первый бланк Штирлиц израсходовал на Бормана.
Борман прочитал заявление с начала до конца, затем с кон-
ца до начала и почувствовал некоторое закипание в мозгах.
На двадцать шесть вопросов он не мог дать вразумительного
ответа. Анкета требовала отвечать на все вопросы однозначно:
да или нет, а что, думал Борман, написать в графу " Пол " ?
Да ? А что это значит ? А если нет ? Нет, пол у Бормана был.
Поэтому Борман плюнул и написал в графе "Пол" слово "паркет-
ный". В графе "семейное положение" он, не долго думая, на-
писал "днем - снизу, вечером - в зависимости от влажности
воздуха". На вопрос есть ли родственники за границей, он на-
писал "я сам за границей". Некоторые пункты анкеты представ-
ляли собой образчики истинно советского крючкотворства. На
просьбу описать свои характерные черты Борман послюнявил об-
грызанный карандаш, наморщил лоб и вписал: "толст, лыс и
злопамятен".
В конце концов к вечеру у Штирлица на столе лежал истре-
панный листок бумаги, проженный в трех местах и с маслянным
пятном посередине на тему советской анкеты, в которой Борман
изголялся, как мог. Штирлиц брезгливо взял его кончиками
пальцев, перечел, вздохнул, высморкался в анкету, выстрадан-
ную Борманом в течение трех часов тяжелой работы и выписал
ему партбилет на имя Бормана Мартина Рейхстаговича. Штирлиц
не знал, как звали отца великого пакостника, а фантазировать
на тему немецких имен ему не хотелось.
Получив статус члена ВКП(б), Борман загордился, торжест-
венно оборвал все свои веревочки и дал клятвенное обещание
больше не мазать лестницу салом и не связывать вместе никому
шнурки. Ему не поверели, и очень правильно сделали. Поздно
ночью алкоголик Холтофф, возвращаясь с дебоша, зацепившись
за одну из свежеустановленных веревочек Бормана, получил от
тяжелого резинового манекена удар по голове бутылкой. Хол-
тофф был человек неглупый и догадался, что манекены не де-
рутся, иначе несчастному мешку с соломой, из которого Борман
за два дня изготавливал свирепого мужика, очень сильно не
повезло бы.
Штирлиц получил от американского шпиона эшелон тушенки и
устроил банкет. Блюда были исключительно из тушенки, и все
приглашенные на банкет сидели голодные и с обиженными физио-
номиями.
Американский шпион намекнул, что неплохо было бы Штирлицу
подписать договор о переходе на службу в ЦРУ, но Штирлиц по-
обещал, что посадит его в рацию, и американский шпион успо-
коился и на устном договоре. Каждый вечер он приходил к
Штирлицу и требовал доклада, в ответ на что Штирлиц, как мог
культурно, посылал его в непонятное благопристойному амери-
канцу место. Шпион пожимал плечами и уходил к Борману, с ко-
торым и пьянствовал до помрачения рассудка, после чего они
изливали друг другу души. Борман жаловался на плохое качест-
во кубинских кирпичей и веревки, а также на отсутствие пур-
гена в местной аптеке. Американский шпион жаловался на жад-
ность и плохой характер многочисленного начальства, на что
Борман заявлял, что нормальные немецкие гири ему никогда не
заменят никакие кокосовые орехи. После каждой такой пьянки у
Бормана зверски болела голова и массив утренних пакостей пе-
реносился на вечер.
Около недели лейтенант Помордайский искал Штирлица. Вилла
у Фиделя была большая, а где живет Штирлиц, лейтенант не
знал. Однажды он, голодный, заросший и злой на пакостные
изобретения Бормана, шел по коридору в поисках жертвы для
мордобития. Из одной из дверей выглядывала личность, спокой-
но поедавшая тушенку из огомной банки. Помордайский не мог
догадаться, что это и есть Штирлиц. Неизвестно, чего ему
больше хотелось: тушенки, дать в морду или получить в морду,
но Помордайский с яростным воплем " Ненавижу ! " бросился на
Штирлица. Штирлиц видел за свою жизнь много нахалов и вовре-
мя успел среагировать. Охающий от удара головой об рацию
обиженный лейтенант сидел в углу кабинета Штирлица, а тот
спокойно открывал следующую банку тушенки, ожидая объясне-
ний. Помордайский стойко отказался давать показания. Штирлиц
пытался применять различные пытки, но НКВД-шник попался на
редкость стойкий. Тогда Штирлиц решил применить новую пытку:
кормление тушенкой. Изголодавшийся лейтенант без каких-либо
проблем съел первые одиннадцать банок. Двенадцатая прошла
через силу. Когда Штирлиц начал открывать тринадцатую, По-
мордайский завопил о помощи.
-- Здесь тебе никто не поможет, - пообещал Штирлиц. - Если
Штирлиц кого-то пытает, значит, ему это жизненно необходимо.
-- Так Вы Штирлиц ?! - обрадовался Помордайский, ощущая не-
которые позывы в нижней части своего тела. Съеденные двенад-
цать банок тушенки давали о себе знать.
-- Да, - гордо сказал Штирлиц, довольный, что его все зна-
ют. -- Тогда развязывайте меня скорее ! Я к вам из Центра !
- Помордайский скорчился и стал дергаться. Позывы стали еще
нестерпимей.
Штирлиц еле-еле успел его развязать. Помордайский вскочил
со стула и, на ходу расстегивая штаны, помчался искать ва-
терклозет. К счастью, ватерклозет и Штирлиц были соседями.
Штирлиц взял для самообороны вилку и встал около ватерклозе-
та, чтобы Помордайский не вздумал удрать. Тот удирать и не
собирался: он нашел Штирлица и больше ему не было ничего
нужно.
-- А зачем ты ко мне из Центра, - спросил Штирлиц.
-- Щас, выйду, скажу, - сказал глухо, как из бочки, Помор-
дайский.
Штирлиц начал сосредоточенно ковырять вилкой в банке ту-
шенки. В отличие от всяких лейтенантов НКВД он мог съесть
неограниченное количество тушенки и других продуктов, чем он
постоянно и занимался.
Из ватерклозета появился облегченный Помордайский, счаст-
ливо улыбающийся и на ходу застегивающий штаны. Штирлиц про-