Щупов Андрей. Мы из спецназа. Поединок

   - Пусть мальцы мужиков кликнут.
   Стас с сомнением подергал за веревку. Особо прочной она не казалась, но какая уж есть. Цепь, видимо, сперли еще на заре перестройки. Металл был нужен стране, чтобы эшелонами переправлять бедствующим европейцам… Наклонившись над колодцем, он крикнул:
   - Наташ, помоги там пареньку. Пусть цепляется за веревку, а я его вытяну.
   - Стасик, у меня руки ободраны и пальцы совсем онемели!
   - Потерпи немного. Сейчас вас вытащим. Пусть малец садится верхом на ведро и держится покрепче…
   Кажется, внизу зашевелились. Дважды звякнуло ведро, веревка колыхнулась.
   - Ну что там, готово? Я тяну. - Стас взялся за отшлифованную ладонями рукоять ворота, размеренно начал крутить. Работка оказалась не тяжелой, но от внутреннего напряжения Стас мгновенно вспотел. Соленые капли стекали ручейком по лицу, разъедали глаза. Поднимать «живой груз» без раскачивания не удавалось. Несколько раз парнишку ударило о стены сруба - не столь уж и сильно, но, и без того перепуганный, он всякий раз вскрикивал.
   - Васька, мы здесь! - Один из мальцов сунулся в колодец. - Руку давай, дурак! Руку!
   Опережая Стаса, женщина метнулась вперед, оттолкнула пацана в сторону и в следующий миг, обняв дрожащего хлопчика, выдернула его из колодца, показала подбежавшему мужику:
   - Твой ведь постреленок, Петька! Еще немного - и утонул бы.
   Мужик схватил поскуливающего паренька в охапку, обескураженно выматерился.
   - И девка еще там. Небось промерзла уже вся.
   Стас снова нагнулся над срубом:
   - Наталья, лови ведро. Сейчас тебя поднимем.
   Резко крутанув ворот, в последний момент он все-таки сообразил, что летящее вниз ведро может попасть по Натахе. Рукой притормозил бешеное вращение.
   - Ну что, поймала? - Это кричала уже женщина.
   - Стасик! - Голос у Натальи дрожал. Чувствовалось, что говорит она с трудом. - Мне холодно!
   - Хватайся за веревку и садись прямо на ведро! Держишься? Поднимаю!…
   На этот раз крутить было тяжелее. Наталья, конечно, не принадлежала к категории тяжеловесов, но малолетнего пацаненка перевешивала, как минимум, вдвое. Стас не спешил, полагаясь на крепость веревки, но, увы, надеждам не суждено было оправдаться. Неприятность произошла уже в следующую секунду. Веревка лопнула, и Зимина рывком бросило назад, а в колодце послышался всплеск, сопровождаемый женским криком:
   - Стасик, вытащи меня отсюда!…
   - Ох Господи! Что же теперь делать-то? - Женщина, всхлипнув, утерлась платком.
   - Веревку надо искать, - глубокомысленно произнес Петька. - А то дуба даст от холода…
   Пронзительно глянув на мужика с бабой, Стас коротко приказал:
   - Дуйте-ка за веревкой. Все, что есть подходящее, все тащите.
   - У меня камера дома, - встрял один из мальцов. - Только она в колодец не пролезет.
   - Помалкивай со своей камерой! - Женщина шлепнула его по затылку.
   Стас решительно перебросил ноги через сруб, снова повторил:
   - Ну? Чего ждем? Хотите, чтобы она там околела?
   - Эй, парень, да ты что удумал-то?
   - Марш за веревкой! - по-командирски рявкнул Стас. - Наталья, сейчас доберусь до тебя, держись.
   Влажные бревна оказались скользкими, но Стас удерживал себя от падения руками и довольно быстро спускался.
   Хуже было внизу, где от времени и постоянной сырости некоторые бревна превратились почти в труху и проваливались под ногами. Да и устал он все-таки после недавнего марафона. Полноценной передышки так и не вышло. Тем не менее он благополучно спустился. Вода чернела совсем рядом, а в ней, громко выбивая зубами дробь, бултыхалась Наталья.
   - Стасик! - не то прошептала, не то выдохнула она. Больше ничего девушка произнести не смогла. Голос ей явно отказывал.
   - Порядок, Наташ! Сейчас выкарабкаемся отсюда. - Ударив ногой, Стас углубил отверстие в бревенчатой кладке и, покрепче уперевшись, поймал ледяную ладонь подруги, решительно потянул к себе. - Не бойся, малыш, не выпущу. Влезай ко мне на колени. Там уже люди бегут. Помогут нам. Всего-то и надо продержаться минут пять-шесть.
   Навалившись ему на ноги грудью, Наталья охнула от боли. Видимо, все-таки успела удариться во время падения. Может, и ребра поломала. Хорошо хоть, осталась жива. Почувствовав, что начинает съезжать вниз, Стас свободной рукой лихорадочно зашарил по стенкам сруба.
   - Вставай одной ногой на меня, а другой вот в эту щель. - Он указал Наталье на стенку сруба и помог ей поставить туда ногу.
   Дрожа и всхлипывая, Наталья послушно выполнила его команду. Ее голое холодное колено прижалось к его щеке, и даже в этой не самой веселой ситуации Стас не удержался и чмокнул ее в ногу.
   - Как думаешь, малыш, могли бы мы заниматься этим прямо здесь?
   Увы, юмора его Наталья не оценила. Видимо, и впрямь чувствовала себя отвратительно. Однако держалось она все равно молодцом - не плакала и не паниковала, - верила ему на слово. Стас продолжал болтать, стараясь отвлечь внимание девушки:
   - Это что! Пустяки! Нас в катакомбах однажды засыпало - вот там было страшно. Прочесывали зеленку и на ход подземный наткнулись. Чувствовали, что не стоит лезть, что наверняка заминировано, а все равно поперлись, олухи такие. И благо бы растяжка была у входа. Так нет, они хитрее сработали. Мы метров сто или двести успели пройти - аккурат до каменной кладки поперек пути, и только тогда грохнуло. Да не под нами, а позади. В общем, полный абзац, выражаясь научно. Позади земля, впереди тупик.
   - И что? - с дрожью произнесла Наталья.
   - Выбрались, как видишь. У нас гранаты с собой были, лопатки саперные - этим и спаслись. Пока воздух оставался, организовали грамотный шурф - только не вниз, а вверх. Сами забились от него подальше, на головы гимнастерки намотали. Рявкнуло, конечно, будь здоров, зато к свету пробились. Там не так уж и глубоко было. Двоих, правда, контузило, но выжили…
   - Ой! - Наталья наконец-то почувствовала, что они съезжают. Сам Стас до поры до времени помалкивал, хотя пятой точкой уже успел коснуться воды. Держать в «распоре» двоих было непросто, и силы его стремительно таяли.
   - Ты ведь уже в воде!
   - Ничего, мне такая температурка только на пользу…
   Наверное, говорить этого не следовало, поскольку в следующую секунду что-то треснуло под поясницей, и, соскользнув по мокрым бревнам, Зимин ухнул в ледяную воду.
   Дна он действительно не достал - колодец копали добротно, в расчете на самую сильную засуху. Вынырнув, Стас тут же увидел рядом Натаху, судорожно хватающую ртом воздух.
   - Спокойно! - только и сумел выдохнуть он. - Цепляйся за мою шею.
   Другого выхода не было - самостоятельно бултыхаться в холодной воде Наталья больше не могла. Стас снова нащупал щели между бревен и, цепляясь из последних сил за скользкую мокрую древесину, стал искать, куда бы поставить ногу. Ему удалось преодолеть около полуметра. Конечно, с Натальей на шее подъем был невозможен, но хотя бы подняться над ледяной водой… Стараясь говорить спокойно и убедительно, он заставил Наталью проделать то же самое. Ноги ее соскальзывали вниз, да и за шею Зимина она явно держалась из последних сил. Тем не менее они все-таки почти выбрались из воды.
   - Держись, малыш! - сипел Стас. - Недолго осталось.
   Сам он чувствовал себя более или менее сносно, хотя холод начинал постепенно пробирать и его. Зимин уже собирался снова поведать Наталье очередную бодрую сказку, но в этот миг в колодце стало темнее. Над срубом показалось сразу несколько голов.
   - Эй, что там у вас?
   Глупее вопрос трудно было придумать. Однако Стас сдержался:
   - Пока дышим. Как дела с лифтом?
   - Сейчас спустим. Осторожнее там…
   Что-то заскребло по стенкам сруба, и через несколько секунд Стас действительно разглядел спасительную соломинку - толстенную веревку с привязанным к ней поленом. Спасибо мужикам! Отыскали все-таки транспорт! Пожалуй, такая «соломинка» могла выдержать сразу двоих, но Стас решил не рисковать. «Соломинка»-то выдержит, но справятся ли те, что наверху? Ответ на этот вопрос вызывал у Стаса сомнения. Конечно, будет весело, если, потеряв равновесие, сюда слетят и пьяные мужики - как говорится, в тесноте, да не в обиде. Но принимать гостей в планы Зимина не входило. Поэтому Стас помог Наталье усесться на полено, приказав ей крепко-накрепко держаться за веревку:
   - Смотри, подружка, если сорвешься, свалишься прямиком мне на голову, а я таких вещей не люблю.
   Глупыха ответила ему судорожным кивком.
   - Эй, наверху! Вира помалу!
   Его услышали. Скрипнул ворот, и Наталья медленно поплыла вверх. Съежившаяся в комочек и вся дрожащая, она отнюдь не походила на ангела. Вода ручьями стекала с нее, щедро поливая Стаса, но подобный дискомфорт не имел уже никакого значения.
   Проводив Наталью взглядом, он стал карабкаться вверх, отыскивая малейшие углубления между бревнами. Пару раз он все-таки поскользнулся на гладких стенах, но тем не менее выбрался из воды и решил больше судьбу не испытывать. К счастью, подъем Натальи прошел удачно, и спасительную веревку вновь опустили вниз. Ухватив ее руками и перебросив ноги через полено, Стас ощутил в себе дикое желание проорать что-нибудь залихватское, этакий воинственный клич индейцев, он даже успел открыть рот, но в последнюю секунду передумал - а вдруг с перепугу деревенские мужики возьмут и выпустят веревку из рук…
 

Глава 21

   Милицейский «уазик» с Дмитрием и сопровождающим его капитаном Скворцовым из СИЗО мчался по улицам, то и дело подпрыгивая на колдобинах. Скворцов внимательно листал бумаги, время от времени покачивая головой и с удивлением поглядывая на Дмитрия.
   - Ничего не понимаю. Тут черным по белому написано, что ты взят за драку и попытку изнасилования.
   - Да там еще не хватает валютных махинаций, ограблений, изготовления фальшивых денег, убийств - кажется, что-то важное я все-таки упустил…
   - Не знаю, не знаю. Как говорится, дыма без огня не бывает. - Офицер перевернул листок, снова покачал головой. - Но ты же воевал, елки зеленые! Вон и награды даже значатся - раз, два, три…
   - Не считай, собьешься. Да и кому они нужны теперь, мои награды?
   - Как это «кому»? Все-таки есть соответствующие льготы, надбавки с выплатами.
   - Одну льготу я уже от вас поимел. Не далее, как сегодня.
   - Это ты брось! Я, что ли, тебя арестовывал?
   - Контора-то одна.
   - Ох и дурак ты, братец! Воевал, а дурак!
   - Зато вы все умные, как я погляжу. Ты, скажем, можешь объяснить, за что меня повязали?
   - Чего ты кипятишься? Все же выяснилось.
   - Конечно выяснилось. После звонка сверху… Камеру ссученных давно завели?
   Физиономия офицера побагровела. Дмитрий явно попал по больному месту. Пресс-хаты практиковались почти повсюду, но явление это по понятным причинам всячески замалчивали. Для начальства главное результат, и, каким образом из подозреваемых вышибали признания, никого не волновало. Как всегда - цель оправдывала средства.
   - Что примолк? Скребет все-таки совестишка?
   - Да что ты о нас знаешь! - взорвался капитан. - Разок вляпался - и уже начинаешь судить-рядить. А мы с этой гопотой каждый день мучаемся. Специалистов толковых нет, а дел - вал голимый. При этом сверху отписок требуют! Правильно оформленных и в должном объеме. Так что, если все делать по закону, выше мелочовки никогда не подняться. Сам небось в курсе - чем круче клиент, тем больше у него адвокатов. К иному без грузовика со спецназом и близко-то не подступишься. Если хочешь знать, для таких и пресс-хата не самое сердитое место.
   - Значит, по-твоему, я крутой?
   - А кто тебя знает. Тоже ведь нашел заступников! - Офицер отложил бумаги в сторону, нервно переплел пальцы. - Но на всякий случай запомни: я тебя в ту камеру не сажал.
   - И на том спасибо. - Дмитрий подумал, что, пожалуй, напрасно наезжает на капитана. На вороватого взяточника Скворцов не походил, и определенная правда в его словах звучала.
   Скрипнули тормоза, «уазик» остановился. Выглянув в окно, офицер с облегчением произнес:
   - Ну вот, кажется, приехали. Вон и делегация встречающих семенит. Как говорится, передаю тебя в целости и сохранности.
   Дмитрий протянул скованные руки:
   - Н
   аручники-то снимешь или на память оставишь?
   - Это уж дудки! Имущество казенное… - Капитан испытующе поглядел на Харитонова. - Ты лучше скажи, крепко на нас ябедничать собираешься?
   - А что про вас ябедничать? Будто не знает никто. Ну а тому красавцу, что меня брал, ребра при случае обязательно пересчитаю - так и передай. Пусть готовится…
   - Как знаешь… - произнес Скворцов.
   - Ну что? Свобода? - Дмитрий тряхнул руками. - Что ж, бывай, капитан. Взяток много не бери, блюди честь мундира.
   - Тут блюди не блюди - один хрен. С такими, как ты, все равно упачкаешься.
   - А ты щеточкой чистись. С утречка пораньше.
   - Иди к черту, шут гороховый!
 

* * *

 
   Здание администраци
   и Харитонов посещал не впервые, поэтому дорогу в кабинет Валерия Аркадьевича, одного из негласных кураторов «Кандагара», узнал сразу. Стройная секретарша с алыми накрашенными губами была предупреждена о его приходе. С радушной улыбкой она поднялась с места и отворила перед Дмитрием массивную дверь, не выразив ни малейшего удивления по поводу его странного внешнего вида.
   - Благодарю, - учтиво поклонился Харитонов, прикрывая рукой дырку на интересном месте и боком проходя в кабинет.
   За столом сидел Санин Валерий Аркадьевич. Не выпуская из рук телефонной трубки, он жестом приветствовал Дмитрия и указал на кресло.
   - …А ты подумал о том, что кортеж запросто может свернуть на Щорса?… - продолжал он отчитывать невидимого собеседника. - Не подумал? И совершенно напрасно. Там у нас шеренги голосующих малолеток… Каких? А ты сам как-нибудь прокатись и полюбуйся. Подростки себя чуть ли не с десяти лет предлагают… Да, да! За полтинничек! И все это в самом центре города! То-то будет картинка для патриарха. В общем, разберись… - Валерий Аркадьевич положил трубку и повернулся к Дмитрию. - Конечно, креслице ты мне попачкаешь, ну да что с тобой сделаешь. Присаживайся… Кстати, я ведь тебя уже третий раз из камеры выдергиваю.
   - Всего-навсего второй. В последний раз вытаскивать приходилось Стаса. И потом, это у милиции надо спросить, за что нас сажают.
   - Ладно, ладно, не заводись. Спросим с кого надо. А сейчас давай коротко о том, что с тобой стряслось.
   Харитонов вкратце и по-деловому описал все, что с ним произошло за последние сутки. Санин молча слушал, но, как показалось Дмитрию, не очень-то внимательно, - его явно волновали какие-то другие мысли. Когда рассказ был закончен, он встал и прошелся по кабинету. Затем повернулся к Дмитрию и заговорил:
   - Все верно. История отвратительная, но… Видишь ли, у нас тут другой расклад намечается - и тоже достаточно серьезный. Словом, требуются надежные люди, вот я и вспомнил о вас… Сегодня утром я встречался с одним человеком, которому абсолютно доверяю, и он сообщил мне очень важную и проверенную информацию, что в самое ближайшее время местных мусульман подтолкнут на провокации. Этим я и хотел попросить вас заняться.
   - Нас?
   - Именно вас. Лосев должен вот-вот подойти, хотя суть дела он в общих чертах представляет. Ну а пока он не подошел… - Хозяин кабинета вновь оглядел гостя и нажал клавишу селектора. - Катюша, организуй-ка нам что-нибудь поесть, а также чайку с печеньем.
   - Мне бы еще одежонку какую-нибудь, - подсказал Харитонов.
   Валерий Аркадьевич вздохнул:
   - И вот еще что, Катюш! Прихвати там попутно из моего шкафчика спортивный костюм. Ну да, тот, что с серебристыми лампасами.
   Дмитрий откинулся в кресле. Переговоры, начинающиеся с чая и подарков, ему положительно нравились. Во всяком случае, с недавним приемом, который ему устроили в СИЗО, сравнивать было сложно.
 

Глава 22

   Приключение у колодца разволновало сердобольную старушку. Антонина Васильевна при виде дрожащей Натальи, которая куталась в собственные руки и выбивала зубами отчетливую дробь, сначала запричитала, а потом принялась действовать: принесла полотенце, натащила из сеней тулупов и, порывшись в шкафу, извлекла на свет бутыль деревенской самогонки, которую решительно поставила на стол.
   - Мне хватит и чайку. - С этими словами Стас щедро плеснул себе из бутыли в чашку. - А вот ей действительно не помешает, - добавил он, наливая самогон в рюмочку.
   - В баньку вам надо. Особливо ей…
   Зимин посмотрел на Наталью и согласно кивнул головой. Вовсю закипела работа. Пока Наталья, накрытая тулупами, боролась с ознобом, Стас под руководством хозяйки растопил печь в бане, в несколько заходов наносил из злополучного колодца воды. Петька, заменивший порванную веревку, приветствовал его как старого знакомого:
   - Как там твоя утопленница? Отогрелась?
   - Да вот баню для нее готовим.
   - Самое оно… Я вот тоже своего пацана решил того… пропарить. А то губы-то синие-пресиние… Как бы воспаление какое не схватил.
   - Кости-то целы?
   - То-то и оно, что целые. Считай, в рубашке родились. Это в такую-то глубь упасть и живым остаться. - Петро заглянул в сруб, невольно передернул плечом. - Главное - ты тут вовремя подоспел. Кто ж его знает, как бы оно вышло. В общем, это… спасибо. - Он протянул широкую ладонь и с чувством пожал Зимину руку. - Если что, заходи. Всегда будем рады.
   - Непременно… - Стас водрузил коромысло на плечи и двинулся к дому.
   В бане между тем уже вовсю хозяйничала бабулька: подмела предбанничек, наскоро вымыла полы и полки.
   - Ты уж ее хорошенько пропарь, - напутствовала она. - Холод - штука такая, женским хворобам очень даже способствует. Сегодня, может, и обойдется, а потом вдруг выяснится, что рожать не сможет, или почки начнут барахлить. Уж я-то знаю, сама по молодости настудилась.
   - Все сделаем в лучшем виде, - пообещал Стас.
   Захмелевшую от выпитого Наталью он занес в баню, осторожно раздев, уложил на полку. Скинул одежду и сам. Размочив пихтовый и березовый веники, плеснул на камни водой. Те с готовностью зашипели, температура в крохотной баньке немедленно подскочила.
   - Для начала перевернись на живот, - скомандовал Стас.
   Наталья покорно подчинилась. Тело ее в свете одинокой тусклой лампочки казалось смуглым, матово отсвечивающим. Руки она подложила под голову, глаза испуганно зажмурила. Но дремать ей Стас не позволил. Взмахнул мокрыми веничками над камнями и под сердитое шипение воды колдовскими движениями загулял зелеными опахалами над лежащей. Взмешивая воздух, легко, но чувствительно начал оглаживать кожу Натальи. Она тут же заохала, заахала. А Стас, вдоволь наигравшись вениками, отложил их в сторону и голыми руками принялся растирать и тискать податливое тело девушки.
   - Больно, - пожаловалась она.
   - Терпи! Боль на то и придумана природой, чтобы быстрее выздоравливать… - Стас все-таки чуть умерил пыл. Пятаков, подобно Тимофею, он не гнул, но о том, что женская кожа вдвое чувствительнее мужской, знал из своего богатого любовного опыта. А уж в бане - в пару и неге - использовать силу следовало и вовсе осторожно.
   - Уши жжет, - пожаловалась Наталья.
   - Мне тоже. - Стас мельком подумал, что у него помимо ушей неприятно пощипывает и обожженное лицо. Хорошо хоть, глазам не досталось.
   - Ты со мной прямо как с маленькой.
   - А ты и есть маленькая. - Щипками промассировав всю спину от затылка до поясницы, Стас звучно шлепнул Наталью по ягодицам. - Ну-с, а теперь, сударушка, развернись еще разок. Ко мне передом, ко всему прочему миру задом.
   Наталья повернулась, но, встретившись с ним взглядом, тут же отвела глаза. Никогда не стеснявшаяся его раньше, она вдруг почему-то засмущалась, попыталась прикрыться руками.
   - А вот этого, малыш, не нужно.
   Стас склонился над ней, ласково обнял - и впрямь как ребенка. Сердце Натальи стучало загнанно и как-то неровно. Стас даже не слышал его, а чувствовал. Собственной грудью, руками, каким-то внутренним чутьем. И с удивлением ощутил в себе щемящую жалость. Пожалуй, впервые в жизни. Конечно, жалеть женщин ему приходилось и раньше, но как-то отстраненно: больше умом, чем сердцем. Сейчас же было нечто особенное, похожее на чувство отцовства.
   Наталья была воробышком, подобранным на улице, и только теперь Стас в полной мере ощутил ответственность за эту хрупкую, притягивающую к себе несчастья девчушку. Гладя Наташку по спине, по волосам, он мягкими поцелуями покрывал ее лицо, шептал разную ласковую ерунду.
   Кто сказал, что жалость унижает? Стас, наверное, не мог бы с ним грамотно поспорить, но с удовольствием съездил бы автору сомнительной истины по физиономии. Здесь, в крохотной старой баньке, он внезапно понял, что любовь и жалость произрастают из одного корня. И то непривычное умиление, которое он испытывал, лаская Наталью, удивительным образом размягчило его душу. Такого с ним никогда еще не случалось, хотя в жизни он встречал разных женщин: страстных и холодных, веселых и грустных, умных и не очень… Наталья же вопреки всему оставалась ребенком - доверчивым, девственно чистым, подобно цветку, распускающему лепестки при первых лучиках тепла.
   Поглаживая ее тело, Стас описал несколько кругов по мягкому животу, коснувшись пушистого треугольника, погрузился пальцами в жаркую глубь. Как будто проник меж раковинных створок моллюска, и подобно моллюску невидимые мышцы трепетно вздрогнули, стиснув и вновь выпустив его осторожные пальцы. Наталья шумно задышала, прижалась теснее. А Стас продолжал ее ласкать, с удовольствием отмечая, как оживает ее плоть, отвечая на его движения. И в который раз он подивился, каким неведомым образом сочетается в женщинах внутренняя мягкость с пробуждающейся сексуальной энергией. Крохотный холмик в устье ее разбухших, исходящих соком половых губ окончательно отвердел. И сама Наталья, в какие-то секунды завершив превращение из ребенка в женщину, требовательно потянула его к себе. Упрашивать Стаса не пришлось, и очень скоро на смену пальцам пришло более естественное и проворное орудие.
   На какое-то время они позабыли обо всем - о недавнем приключении, о шипящих где-то рядом камнях, о том, как их занесло в эту далекую деревеньку. Возможно, где-то в подсознании Стас все-таки продолжал об этом помнить, поэтому и успел трижды довести Наталью до обморочных вскриков.
   И лишь через некоторое время, сознательно отрешившись от всего, он вместе с ней пошел на «взлет», в упоении достиг предельной высоты и низринулся вниз - точь-в-точь как в прыжке с десантного «АН-12». Несколько секунд захватывающего дух полета, и сотрясающий тело рывок парашютного кольца. Легкое головокружение, сладостная опустошенность и тишина…
   Жар в парилке успел поутихнуть и уже не обжигал их переплетенные тела. Руки Натальи расслабленно скользили по спине Стаса, а он вслушивался в ее дыхание, губами щекотал близкое ушко и искренне радовался возможности ни о чем не думать. Он знал, что длиться такое долго не может, и тем упоительнее казались ему последние минуты покоя.
 

Глава 23

   Развлекательный центр «Плазма», в просторечии именуемый «ЗАЗО», располагался на Уралмаше. «ЗАЗО» его прозвали по причине регулярно проводимых вечеров «Для тех, кому за 30». Это самое «ЗА 30» обычно выписывалось очень крупно на рекламных щитах, и со временем забавная аббревиатура прочно вошла в обиход и вытеснила собой официальное название центра. Днем здесь собирались верующие тех или иных вероисповеданий, по ночам тусовалась молодежь, а в воскресные вечера сюда на поиски подруг и кавалеров отправлялась более зрелая публика.
   Лумарь, впрочем, ни плясать, ни искать подружек не собирался.
   Войдя в здание с парадного входа и брезгливо обойдя толпящуюся молодежь, он по служебной лестнице поднялся на второй этаж и здесь, на минуту задержавшись, натянул на голову черную вязаную шапочку, а глаза спрятал под черными стеклами очков. Затем решительно распахнул нужную дверь.
   - В чем дело? Я работаю!
   Сидящий у экрана компьютера коротко стриженный очкарик недовольно повернул голову. Лумарь успел заметить, что на экране красовалась призывно улыбающаяся обнаженная блондинка. Стриженый явно говорил неправду. То, чем он занимался, работой назвать было никак нельзя.
   - Господин Смирнов? - приглушенно произнес Лумарь. - Антон Юрьевич?
   - Да, но я не понимаю…
   - Я от Шмеля.
   Стриженый растерянно моргнул:
   - Шмеля? О чем вы? Не знаю я никакого Шмеля.
   Лумарь шагнул вперед, ногой коротко ударил сидящего в туловище. Охнув, очкарик опрокинулся на пол и, явно придуриваясь, схватился за тощую грудь. Киллер склонился над ним, стопой придавив метнувшуюся в сторону руку.
   - Ну-ка, ну-ка! Что это тут у нас? Ага, сигнализация!… Так она тебе, керя, не поможет. - Он достал пистолет. - Пока услышат, пока прибегут, глядишь - ты уже и остынешь на пару градусов.
   - Кто вы такой? - Лежащий взглянул на него с ужасом.
   Поправив на носу темные очки, Лумарь поднял опрокинутый стул, уселся на него задом наперед.
   - Нехорошо отрекаться от своих хозяев, ой как нехорошо! Или ты, Антоша, не знаешь, что бывает за такое отступничество?
   Стриженый, елозя спиной, отодвинулся в заставленный коробками угол и испуганно всхлипнул:
   - Шмель умер. Не понимаю, зачем вы пришли. У центра теперь другие хозяева.
   - У центра, может, и да, но не у тебя, козлик. - Лумарь чуть приподнял ствол «марголина», не без усмешки отметил, как испуганно расширились зрачки у сидящего на полу человека.