Щупов Андрей. На Гемме

Щупов Андрей
На Гемме

   АНДРЕЙ ЩУПОВ
   НА ГЕММЕ
   - Ты что, ходил к генералу? - я развернулся к Билиусу на крутящемся кресле.
   Похоже, так оно и было. Вид помощника красноречиво говорил за него. Шагнув от дверей, он швырнул свое сильное сухое тело за пульт и трясущимися руками вслепую, без всякой цели заводил по матовым рядам тумблеров. Смуглое лицо его потемнело еще больше от прилившей крови. На меня он старался не смотреть.
   - Мумия! - Билиус с шипом выдохнул воздух через сжатые зубы и качнул головой.- Разве ему понять! Он - вот! - помощник яростно застучал костяшками пальцев по обшивке пульта.- Ноль!
   - Что ты наговорил ему, Билиус!
   Он фыркнул.
   - Ничего особенного. Только то, что думал и думаю об этих вояках.
   Я похолодел. Кажется, и мои руки начинали елозить по бесчисленным кнопкам. Этот парень - талант преподносить сюрпризы.
   - И чего же ты добился?
   Кресло жалобно заскрипело под Билиусом. Я пристально смотрел на него, но он по-прежнему избегал моих глаз. Стало быть, наговорил он там предостаточно. То есть ровно столько, чтобы сорвать всю нашу игру. Сам Билиус в этой игре не участвовал, но, черт подери, он прекрасно о ней знал! Следя за его подрагивающими пальцами, я медленно заводился. Увы, этому честному, импульсивному испанцу я всегда симпатизировал. Его прямолинейность порой выводила из себя, порой вызывала умиление. Он был из тех чудаков, что наивно полагают, будто винегрет едят исключительно в Венгрии. И он же мог без стеснения заявить, что ты бестолочь и негодяй. Над ним посмеивались, впрочем беззлобно. Непосредственность - не самое худшее из человеческих качеств, а Билиус мог быть на удивление обаятельным. Кроме того, он отнюдь не был глуп... Я пристукнул кулаком по колену. Не был, а вот поди ж ты! Поругался с Командором в такое время!..
   - Может, все-таки сделаешь одолжение, расскажешь?
   Билиус коброй взвился над креслом и через секунду стоял передо мной в позе, в какой изображают обычно львов и ягуаров на гербах безобидных стран.
   - Ты не хуже меня знаешь чего хочет этот Бонапарт! Он собирается провести стерилизацию планеты, расстрелять спутники и зонд-посты. Я не говорю уже о карликах. Не дай бог им появиться перед его пушками!
   - Сядь,- я с жалостью оглядел напряженную фигуру помощника.- Конечно, ты прав. Ты действовал просто молодцом! Ты ведь решил потолковать с ним, как мужчина с мужчиной, не так ли? Кто ожидал, что тебя - такого славного парня - вдруг да не послушают.
   - А что мне было делать! - взорвался Билиус.- Я не желаю понимать твоих заигрываний, Не же-ла-ю! Это хуже, чем отступление! А я по крайней мере высказался!..
   - Это верно, высказался. Сядь! - я указал рукой на сиденье.- И не ори. Командир "Цезаря" пока что я.
   Помощник неохотно повиновался. Он сел, но от нахохленной его фигуры, разметавшихся смоляных волос продолжало веять непокорством.
   Откинувшись в кресле, я включил тонизирующее устройство. Упругие подушечки, вибрируя, поползли вверх по позвоночнику, слева под лопаткой заработали искристые иголочки. Голова тотчас наполнилась успокаивающим шумом. Внезапный всплеск помощника следовало не только пережить, но и основательно проанализировать. Тонизатор свое дело знал, должен был справиться со своим и я...
   Тем временем Билиус гонял клавиши бортовой ЭВМ. Бил он, видимо, невпопад, потому что зеленый экран недоуменно выбрасывал вопрос за вопросом. Помощник яростно гасил их.
   Стараясь отвлечься, я прикрыл веки.
   Итак, славненькое происшествие!.. Этакий пенек под ноги, И самое интересное - кто я такой на сегодняшний день? А вернее сказать - на данный момент?.. Рядовой член экипажа или по-прежнему капитан крейсера? Иллюзий я не питал. Меня могли разжаловать в любой миг. Как ни крути, в кандидатах недостатка не ощущалось. У Командора их набралось бы не меньше десятка.
   Я вдруг подумал, что может быть, именно в эту минуту каменноликий генерал решает мою судьбу. Если Билиус завел его всерьез, результат генеральских размышлений я мог предсказать заранее и наверняка. Черт возьми! Стало быть, я совершенно не располагал временем! Я метнул в сторону помощника сердитый взгляд и не без яда в голове процедил:
   - Что ж, пойду пораспинаюсь перед ним. Авось, что-нибудь да вымолю.
   Билиус промолчал. Поднявшись, я прошел мимо него и задержался перед дверью. Рывком распахнув ее, выглянул в коридор. Нет, никто здесь не прятался. Коридор мерцал полупрозрачными сводами и пустотой. Мнительность!.. Я коротко ругнул себя и двинулся мимо черных больших иллюминаторов, ступая крадучись - с пятки на носок, прислушиваясь к тишине. Господи! До чего я дожил! Я осторожничал на собственном корабле! А ведь это только начало!..
   Шел уже третий день, как мы перестали быть хозяевами. Толпы десантников ворвались к нам на Прионе, куда мы причалили по приказу космоцентра. Случайность! - мы оказались к цели ближе других, и доблестные отпрыски генерала, прозванного когда-то и кем-то Командором - вероятно, за каменную неподвижность черт, бесцеремонно заселили пространство "Цезаря", потеснив обслугу, превратив наш "разведчик" в подобие древних пиратствующих дредноутов. Трюмы ломились от оружия, некогда пустовавшие лаборатории заполнились громилами с бластерами через плечо и подсумками у поясов...
   Меня качнуло. Корабль опять поправлял курс. Лишним грузом мы сбили балансировку, и автоматика "Цезаря" то и дело включала маневровые двигатели. Иллюминаторы неожиданно засветились, и я невольно задержался.
   Так и есть, нас снова чуть развернуло, и теперь сколько хватало глаз подо мной расстилалась сверкающая горная равнина. Горная - и тем не менее - равнина... Пики, ущелья, хребты - все сливалось в морщинистый, переливающийся панцирь. Мы кружили над этой ледяной красотой уже более восьми часов, сцеживая со спутников жалкую информацию, выцеливая локаторами невидимых пришельцев. Похожая на крупный бриллиант, планета с покорностью позволяла осматривать себя со всех сторон...
   Я вздохнул. Помнится, в свое время о Гемме любили поговорить. Поэтов, художников, прозаиков и музыкантов - всех отчего-то сразил этот хрустальный шарик. Сколько эпитетов было высказано в адрес Геммы, сколько пленки перепорчено на эти горы...
   Корабль опять вздрогнул. Показался краешек планеты. Зубчатый, неровный... Чем-то он напоминал челюсть акулы. А может, это и было ее истинное лицо? Лицо величавой планеты... Я вплотную приник к иллюминатору. Так или иначе, но отныне восторги вокруг планетки поутихнут. Где-то среди этих красочных льдов покоились обломки сбитого "Персея", корабля спасателей, первым ринувшегося на помощь замолчавшей станции. Он взорвался при посадке, так и не успев ничего сообщить. Единственное послание, которое получил мир, исходило от Криса, одного из дежурных станции, хрипло и задушенно прокричавшего что-то о карликах, напавших на людей.
   Карлики... Дежурный говорил о них едва ли полминуты, но успел переполошить весь обитаемый космос. А после станция замолчала. Рухнул пылающей "Персей", и красотку-планету окутал зловещий ореол. Вылетевшие следом за "Персеем" спасательные отряды решено было задержать. Развернули свои звездолеты и бесчисленные добровольцы-любители. Смерть корабля напугала всех. Кажется, тогда-то перед растерянным космоцентром и возник наш разлюбезный Командор - настоящий стопроцентный мужчина, надежный и уверенный, держащий наготове распечатанную по пунктам программу упреждения - некую громоздкую галиматью, трактующую об ударе во благо Земли, замершей чуть ли не в преддверии Первой Звездной... Вероятно, он застал их врасплох. Космоцентр, все еще находящийся в ошеломленном состоянии, наспех наделил его особыми полномочиями и благословил в путь-дорогу. В какой-то степени я готов был понять их. То, что случилось на Гемме, не вписывалось в разряд обычных ЧП. Собственно говоря, речь шла уже не о спасении людей и не о каких-либо контактах с чужеродной цивилизацией. "Контакт" успел состояться, и именно поэтому возникла нужда в энергичных мерах. Эти самые меры и предложил услужливый генерал. Он сумел убедить их. Мало того, за него ухватились, как за соломинку. Отныне он мог все. Или почти все. Во всяком случае - превратить первый подвернувшийся на трассе звездолет в боевую единицу, а экипаж - в пассивных свидетелей творимого - оказалось вполне в его власти. Что он, собственно, и претворил в жизнь.
   Я вдруг заметил, что стою, прислонившись лбом к стеклу иллюминатора. Гемма уплыла в сторону. Космос снаружи стал снова черным и пустым.
   * * *
   Апартаменты Командора находились на третьем уровне, и через какую-нибудь минуту я уже входил на занятую военными территорию. По счастью, ни искать, ни расспрашивать мне не пришлось. Белый сверкающий мундир я разглядел издалека. А если бы не разглядел, то наверняка бы расслышал по множественному перезвону золоченого металла. Наш генералисимус был увешен наградами, словно добрая новогодняя елка. Только что не водили вокруг него хороводов дети и не распевали веселых январских песен. Впрочем, приведись такому случиться, Командор и тогда бы ни на йоту не изменил своей мимики, а дети на таком празднике наверняка бы скисли, и уж, конечно, не нашлось бы такого смельчака, что полез бы под елку за подарками.
   Я сбавил шаг, обдумывая, как половчее завязать разговор. В случае с грозным генералом это было не так-то просто. Заложив руки за спину, каменноликий потомок Мак-Артура сосредоточенно прохаживался по ковровой дорожке. Десять шагов вперед и десять назад. Часовой у стены, детина двухметрового роста, напоминал замершего перед прыжком кузнечика. По-моему, он даже не дышал, и только по движению глаз, напряженно следящих за челночным передвижением начальства, можно было догадаться, что он жив. По крайней мере - где-то глубоко внутри...
   Мне пришлось обратить внимание на офицера с увесистой папкой, стоящего чуть впереди. Он заявился сюда чуть раньше меня, и ему тоже требовался Командор. Поза прибывшего отражала страдальческое терпение, на правом погоне дремала муха, аксельбанты на груди так перекрутились, что напоминали спутанные бельевые веревки. Аксель-Банты... Придумавший их, разумеется, не подозревал, что изобретение окажется на редкость долговечным. Подумать только, эти висюльки благополучно дожили до третьего тысячелетия! И ведь, черт возьми, ничто не помешало нам забыть исконные балалайки и гусли! А вот аксельбанты запомнили. Почему, объясните мне?..
   Остановившись возле офицера, я пригляделся к Командору. Ни меня, ни моего соседа он по-прежнему не замечал. А скорее всего - не желал замечать. Что поделать, для иных утренний моцион - вещь из разряда святых. Будь здесь снег, думаю, он успел бы протоптать основательную тропку. Но снега не было, и он мял и протирал наш корабельный ковер. Ковер было жаль, но сейчас я думал только о предстоящем разговоре. До сих пор с этим сфинксом мне удавалось поддерживать достаточно терпимые отношения. Видит Бог, я старался. Я даже сумел совершить невозможное, придав этим отношениям видимость теплых и дружеских. И уж на правах "друга", поверьте мне, я постарался развернуться во всю ширь. Подавляющее большинство астронавигаторов и кибернетиков "Цезаря", быстро усвоив формы нехитрого саботажа, включилось в игру. Я еще не представлял себе в точности, ради чего ведется наша игра, но что-то нам всем подсказывало, что играть стоило.
   Генерал продолжал размеренно вышагивать взад-вперед, и, взглянув на часы, я мысленно зарычал от нетерпения. Мой сосед, офицер, не делал ни малейшей попытки оживить картину. Муха на его погоне, должно быть, досматривала десятый сон. Подавив зевок, я рассудил, что если немедленно не предприму каких-либо мер, то вскоре зарычу вслух или усну в стоячем положении. Терпение и выдержка хороши там, где этого требуют обстоятельства. В сложившейся ситуации следовало серьезно подсутиться.
   Может быть, мне показалось, а возможно, так оно в самом деле и было, но в слаженном движении Командора произошла некоторая заминка. И тут же, опережая офицера с папкой, я ринулся к генералу, как пес, услышавший любимую команду. Командор окончательно сбился с шага, и мужественное лицо его недоуменно поворотилось в мою сторону.
   - Извините, что побеспокоил, Командор, но надеюсь, ваше войско готово? Хотел напомнить, что через час-полтора нам высаживаться.
   Я так и лучился дружелюбием, но выражение вытесанной из крепких пород физиономии ничуть не изменилось. Мне приходилось мучительно ожидать ответа, а Командор тем временем неспешно размышлял над моими словами. Кто знает, может быть, я отвлек его от приятных воспоминаний. Например - о каком-нибудь последнем из своих парадов или еще лучше - о недавней ссоре с Билиусом...
   - Мои люди всегда готовы,- сухо и чуть нараспев произнес он. На слове "мои" он сделал особое ударение, и я поежился. Все ясней ясного. Билиус всегда был везунчиком. Он и сейчас изловчился внести раскол и разлад. "Мои" и "не мои" снова действовали порознь.
   - Я хотел бы извиниться за помощника,- заторопился я.- Честно говоря, не понимаю, какая муха его укусила. Словом, я нахожу его поведение недостойным и хочу, чтобы вы об этом знали.
   - Да, ваш помощник меня удивил,- холодно кивнул Командор.- Вообще странно, что вы держите у себя на борту подобных подчиненных.
   - Кадры - наша беда,- я беспомощно развел руками.- Но смею вас заверить, Билиус свое получил. Во всяком случае в операции по высадке десанта ему не участвовать.
   - Разумеется. В операции будут участвовать только военные.
   Это его "только" мне тоже не понравилось, но пришлось сладенько поддакнуть.
   - Ваш помощник говорил что-то о необходимости спутников при посадке,Командор раздраженно шевельнул плечом.- Вы в курсе?
   Еще бы не в курсе!.. Выпалив серию неприличных слов - разумеется, про себя, я изобразил крайнюю степень сожаления.
   - Кажется, припоминаю. Был такой разговор...- я осторожно подбирал слова.- Дело в том, что "Цезарь" - судно крупнотоннажное, и без спутников посадка значительно осложнится. На Гемме ведь нет ракетодрома, всего-навсего один причал.
   - Ваши навигаторы не в состоянии посадить корабль там, где им требуется?
   - Понимаю ваше недоумение, Командор, но увы, это так. Гемма - планета с высокой магнитной иррадацией. Приборы здесь врут, и без вспомогательного наведения мы в определенной степени слепы. Не скажу, что мы рухнем, но и подобной возможности я полностью не исключаю.
   - Даже так?
   Сказано это было все также сухо, без тени эмоций. Командор не принадлежал к разряду гурманов. Он пережевывал услышанное, как больной овсяную кашу. Пока он скрипел мозгами, я успел с омерзением подумать о собственном лице. Хорошо, что поблизости не висело зеркал. Взглянув в одно из них, я мог бы умереть со стыда.
   - Собственно, я хотел поговорить с вами по другому поводу,- я набрал в грудь побольше воздуха... Ей богу, Билиуса следовало отшлепать! Чего ради я должен был пыхтеть над экспромтами? Пилюлю, которую мы откладывали на крайний момент, приходилось преподносить теперь. Крайнего момента мы могли и не дождаться.
   - Вы ведь готовитесь к зэт-бомбардировке, Командор?.. Я видел те треноги в трюме. Поверьте мне, я кое-что в этом смыслю... Но это же полная стерилизация планеты!
   - Не понимаю, что вас тревожит,- он снова задвигал плечами.- Если на Гемме есть что-либо живое, то это живое успело показать себя в полной красе. Вы знаете о нашей миссии. Или вам мало "Персея"?
   - Нет, конечно же, нет! Но есть один нюанс, который мешает мне проголосовать за стерилизацию.
   Уголки губ этого сфинкса дрогнули. Нет, улыбаться он не собирался. (Представляю себе его улыбку!) Это была какая-то новая, незнакомая мне гримаса. Впервые в генеральских чертах промелькнуло что-то первобытное, пугающе-свирепое. Надо отдать ему должное - он справился с собой. Справился ценой немалого усилия. Тяжелые руки судорожно заходили за спиной, а плечи теперь дергались не переставая. Однако лицу он сумел вернуть спокойствие.
   - Что еще за нюанс?
   - Один из дежурных жив. Мы получили информацию от станционных биосенсоров. Всего пару часов назад.
   Наверное, выстрели я в упор, это не произвело бы столь сильного впечатления. Я не сомневался, что сомнения о спутниках начисто забудутся. Фактически на основании данных биосенсорной линии я запрещал военным зэт-бомбардировку и грудью вставал на защиту станции. Планы их летели ко всем чертям. Они рвались затопить планету огнем, но жизнь одного-единственного человека делала это невозможным. Уверен, они предпочли бы не знать об этом несчастном дежурном. И возможно, генерал впервые пожалел о том, что неосторожно воспользовался гражданским звездолетом. Мы оказались свидетелями, которыми нельзя было пренебрегать.
   - Что за чушь? Какой дежурный? Вы же знаете, что на радиозапросы станция не отвечала,- хрипло произнес он.- С чего вы взяли, что кто-то там жив?
   - Биосенсоры, Командор. Я уже сказал. Вы пытались вызвать на связь людей, а мы запросили машины. Есть особые технические каналы, которыми пользуются крайне редко. Согласен, это косвенная информация, но опытный специалист может извлечь из нее многое. Скажем, процентное содержание углекислоты и кислорода, наличие воды в индивидуальных цистернах...
   - Достаточно! - глаза моего собеседника окончательно утратили сонное выражение. Только теперь я разглядел, что они у него желтые, как у льва или тигра. Я таки распалил в них огонь, хотя вовсе не желал этого.Надеюсь, у вас все?
   Я потерянно подумал об уникальном зонд-оборудовании, о десанте, который и без стерилизации натворит бед, о карликах и многом-многом другом. Скажи я еще хоть слово, и меня могли попросту арестовать. Мне ничего не оставалось делать, как униженно кивнуть. Следовало сохранить и то немногое, что удалось отвоевать. Всякая игра требует жертв,- в данной комбинации я жертвовал зонд-постом ради станции с единственным оставшимся в живых дежурным, жертвовал ради чертовых карликов, прилетевших из неведомой дали, вольно или невольно явившихся причиной всей здешней сумятицы.
   Развернувшись, Командор двинулся к изнемогшему от ожидания офицеру. Массивные плечи покачивались в такт шагам, и, глядя на эту удаляющуюся спину, я чувствовал, как постепенно лицо мое приходит в обычное состояние. То же происходило и где-то внутри, превращая вязкий, закупоривший вены клейстер в кровь, оживляя застывшие мышцы. Терпеть не могу подобные метаморфозы!..
   Тронувшись по коридору, я еще раз порадовался, что на стенах не висят зеркала.
   Как я уже упомянул, Гемма - это сплошные горы. Это вакуум, ночь и звезды над головой. Два пятачка относительно ровной земли - то единственное, за что сумело уцепиться здесь человечество. На одном из них соорудили станцию, на другом - зонд-пост. Что-то вроде егерских избушек в тайге. Работы тут было немного. Дежурные занимались астрономическими наблюдениями, следили за эфиром и время от времени принимали заезжих гостей. Каждый год дежурным находили замену, и все-таки триста шестьдесят пять дней казались мне довольно большим сроком. Целый год вдвоем среди хрустальных громад - на это был способен далеко не каждый. Надо сильно любить одиночество, чтобы согласиться на такую работу. Они соглашались...
   Вынырнув из-за горизонта, маленький, поблескивающий телескопическими антеннами островок доверчиво подплывал к нам. Отданный на съедение Командору, он был обречен, и мне даже послышалось, как скрежетнул зубами сидящий рядом Билиус. В следующую секунду в недрах "Цезаря" раскатисто рявкнуло, и две пылающие радуги протянулись от корабля к острову. Сверкнула беззвучная вспышка, и зонд-пост прекратил свое существование. В тягостном молчании мы продолжали полет.
   ..Что ощущал в эти минуты Командор? Напряжение, злость или напротив сладость первого свершенного шага?..
   В любом деле есть свой крылатый миг. Чаще всего миг завершенности. Логически венчая труд, он превращает усталость в счастливое чувство. Можно отойти и полюбоваться. Результат труда становится конкретным олицетворением небессмысленности содеянного, и в одном этом таится могучий источник радости. Инстинкт инстинктом, но труд осмысленный и законченный всегда был главной потребностью людей. Не ошибусь, если предположу, что нет завершеннее труда, чем труд разрушения. В смехотворно малый срок человек добивается поразительных перемен. Он превращает нажатием кнопки дом в руины, а город в пустыню. Обратное действие возможно, но нажатием одной-единственной кнопки уже не обойтись. Оттого разрушитель и верит в свою силу, в осмысленность собственной судьбы, как никто другой. Самый спокойный и невозмутимый народ - это военные. Секрет их невозмутимости в избранном ими труде. Труде вдохновенном и результативном...
   Предупреждающе мигнули огни, коротко рявкнула сирена. Начинали работать тормозные двигатели, и я ощутил, что пол выскальзывает из-под ног. Корабль кренился. Вцепившись в подлокотники, я кинул взгляд на панель автопилота. Индикация работала, как обычно. Мы заходили на посадку.
   Гемма...
   Я вздохнул. Белая сверкающая равнина неслась на нас, прорисовываясь отдельными скалами, прорастая зубцами гор. Открывающиеся ущелья казались бездонными. В них с легкостью уместился бы флот кораблей подобных "Цезарю". Мысли о Командоре, о карликах и растущей опасности смешались в голове. Сам того не сознавая, я ждал чего-то необычного, что нарушило бы плавный ход времени, вмешалось в роковой полет. Кто знал, сколько мгновений отделяло нас от участи корабля-спасателя.
   Тем временем пятачок причала превращался потихоньку в обширное плато. Мы спустились ниже горных вершин, и теперь можно было разглядеть здание станции, похожее на перевернутую чашу, опоясанное иллюминаторами и ребристыми креплениями. Неподалеку от нее возвышалась стартовая установка. Крохотным карандашиком она целилась в небо - большое и черное...
   Наверное, не один я сверлил взглядом экраны. Подчиняясь командам с пульта, телемониторы обшаривали пространство метр за метром. Если здесь и обитали пресловутые карлики, то встречать нас хлебом и солью они отнюдь не спешили. Может быть, это было и к лучшему. Посадка близилась к завершению, и я с облегчением ощущал, что напряжение мое проходит.
   Впрочем, не все еще было позади. Звездолет грубо тряхнуло. Теперь мы снижались какими-то рывками. Я не обманывал Командора, рассказазывая о местных трудностях. Прорастающие справа и слева горы создавали подобие экрана, отрезая нас от спутников. Электронный координатор начинал сбиваться, сбои происходили и в системе авторегуляции тяги. И тем не менее в конце концов мы все-таки сели. Жесткий толчок, тройной удар опустившихся на бетон станин, и "Цезарь" утвердился на планете. Рокот двигателей стал стихать, и, шумно вздохнув, Билиус пошевелился в кресле.
   - Кажется, пронесло...
   Я метнул на него быстрый взгляд. Все мы в эти минуты думали об одном и том же.
   Расстегнув кресельные ремни, я прислушался. В недрах корабля что-то затевалось. Глухо громыхали шаги бегущих, раздавались команды. Как видно, Командор горел желанием приложиться к планете кованым сапогом. Я снова взглянул на экран. По-прежнему ничего. Все то же подозрительное спокойствие. Если даже за нами наблюдали, то очень издалека. Так или иначе, но высадка десанта шла полным ходом, и никого из нас до сих пор не потревожили приглашением присоединиться к вооруженным молодцам.
   Я криво улыбнулся. Командору следовало бы знать, что этот вариант у нас тоже предусмотрен.
   Оставив помощника в рубке, я захватил сверток с легким скафандром и поспешил спуститься вниз.
   В своих предположениях я не ошибся. Военные действительно не мешкали, действуя расторопно с присущим им размахом. Группа офицеров, сосредоточенных и насупленных, руководила выброской "войск". Первая партия десантников уже скрылась в шлюзовом отсеке, оставшиеся строились в колонны, в последний раз проверяя космические доспехи.
   Долго вертеть головой не пришлось. Доктор сам отыскал меня и потянул за собой. Подобно большинству окружающих он был облачен в скафандр и, поджидая меня, видимо, успел уже освоиться во всей этой толчее. Во всяком случае продвигался он через сгрудившихся молодчиков довольно уверенно. В другое время и в другом месте я бы обязательно его похвалил, но сейчас нам было не до того. В укромном углу мы обменялись скуповатыми приветствиями, и, развернув сверток, я торопливо облачился в серебристое обмундирование.
   Доктор тоже был частью нашего плана. Если бы меня сопровождал кто-нибудь из штатных разведчиков, это наверняка вызвало бы подозрения. Я нуждался в напарнике, но при этом не хотел рисковать. Мне по-прежнему следовало оставаться в глазах Командора лояльным пай-мальчиков, этаким сочувствующим простачком. Операция предусматривала возможность ранений, а коли так - я брал с собой доктора. Мы не имели права участвовать в десанте, но разве удержишь "рвущихся в бой мальчишек"? На этих самых мальчишек мы и старались походить по мере сил. Максимум, в чем можно будет нас обвинить, это в излишнем рвении. Рвении и глупости, а наказания за последнее, к счастью или к несчастью, не предусмотрели еще нигде. Так или иначе обвинение в легкомыслии меня не пугало, а свое участие в операциях Командора я считал НЕОБХОДИМЫМ. Всюду, где только представлялась возможность, мы обязаны были опережать военных на чуть-чуть. Как выразился однажды тот же доктор - маячить у них постоянно на мушке. Впрочем, я начинал временами сомневаться, а остановит ли их такой пустяк. Особенно в тот роковой момент, когда на горизонте объявятся карлики...