Седов Б.. Культурист

   – А как насчет баксов? – набычился Губа. – Разве там нет нашей доли?
   – Ты, Губа, сегодня «зелень» не заработал, – отсек Индеец. – И вообще, скажи спасибо Рэмбо, что до сих пор свежим воздухом, а не парашей, дышишь. Кончай базар. Поехали, Слон. Свою долю баксов получишь завтра…
   Такси на железнодорожной станции не было. Зато через три минуты отправлялась электричка на Ленинград. Отпустив братков, Индеец и Невский до отхода электрички успели из телефона-автомата позвонить врачу и договориться, что тот встретит их прямо у Финляндского вокзала и отвезет к себе в операционную.
   В вагоне было немноголюдно. В столь поздний час электрички, как правило, шли в сторону Ленинграда почти пустыми. Заняв короткую двухместную скамейку рядом с дверями, Влад и Антон впервые с момента стычки с омоновцами смогли более или менее расслабиться.
   – Веселый сегодня денек выдался, – криво ухмыльнулся Индеец, глядя на проплывающие за мутным от грязи стеклом окна многоэтажек.
   – А у меня все последние дни – сплошное веселье, – ответил Невский. – Только успевай смеяться.
   – Конкретно поработали. В минусе – по жмурику на брата, двое покалеченных легавых и моя зажеванная рука. В плюсе – пятьдесят тонн «деревянных», сто тридцать тонн «зелени» и пять бесценных кассет с оргиями. Как думаешь, Климов в штаны сразу наложит?
   – Куда он денется с подводной лодки, – поморщился Влад. – У него выбора нет. Слишком неравноценный обмен: наши шкуры и мертвый мент – на сладкую должность. Меня сейчас другое интересует. Как будем честную добычу делить, братан? По утреннему договору или по справедливости?
   – Что ты предлагаешь? – В карих глазах Индейца зажегся алчный огонек.
   – Кажется, мы с тобой друг друга поняли, – прищурился Влад. – Это нашадобыча. Совсем не обязательно рассказывать о ней Чалому.
   – Сразу видно, что ты не в теме. В бригаде так не принято, Рэмбо, – было видно, что Антон колеблется. – По понятиям это называется крысятничество. С каждой добычи команда берет себе твердый процент, у всех он разный. Остальное идет в общак. Если Чалый узнает – нас свои же порвут.
   – А почему он должен узнать? Ты ему скажешь? Нет. Я? Тоже нет. Слон в доле. Губа? Вряд ли. Кишка тонка. Не станет рисковать. У тебя вообще хоть раз была в руках такая огромная сумма?
   – Нет, – признался Индеец. – Максимум – сорок кусков. И то в дойчмарках. Я кто? Рядовой боец, по сути. В братве без году неделя. Полгода всего. Пару раз повел себя правильно на стрелках, Чалый заметил, сделал старшим группы. Только это все туфта. Серьезными делами – ну, там контрабандой, наркотой, левой водкой – более авторитетные пацаны занимаются. Там и бабки крутятся другие.
   – Вот и прикинь. Мы сегодня рисковали шкурой и свободой, – напомнил Влад. – Мы завалили двух человек. Мы, а не Чалый! А до кучи – взяли заложника, добыли не хилый кирпич валюты и убойный компромат на Климова и всю его свиту. По закону – каждому из нас вышка обламывается! А по твоим дурацким понятиям – теперь мы можем оставить на команду только тридцать процентов. Сорок штук. Даже тридцать девять! Из ста тридцати. А остальные должны с поклоном вручить Чалому. За такой куш он с помощью маклера сможет расселить пару коммуналок и захапать целый этаж где-нибудь на Фонтанке или Мойке. Создать автопарк из новеньких иномарок. Или купить в Финляндии яхту. Или штук десять таких дач, как у Крота. Разве это справедливо?!
   – Что ты предлагаешь, конкретно?
   – Я предлагаю не отстегивать Чалому ни бакса. Оставить все себе. Нам с тобой – по семьдесят штук. Слону – десять. Костик – пацан правильный. Думаю, не обидится. Для него десятка – и та Клондайк, – Влад был настроен весьма решительно.
   – Тебе легко говорить, – осклабился Антон. – Заберешь лавэ и отвалишь в свою Прибалтику. А мне здесь жить!
    – Я…никуда не поеду. Я остаюсь в Ленинграде.
   – Ты хорошо подумал, Влад? – тихо спросил Индеец. – Пока у тебя еще есть выбор. Завтра его может не быть.
   – Ты плохо слышишь? – вспылил Невский. – Тогда прочисть уши. Я уже ответил. Я никуда не уезжаю. Я остаюсь с тобой. Мы вместе тему с Климовым замутили, нам ее вместе и разруливать. Надеюсь, ты не против? – Влад протянул Антону руку.
   – Заметано, братан, – Индеец крепко сжал ее здоровой пятерней. – Считай, ты в команде.
   – И?
   – Хрен с тобой! – наконец решился Антоха. – Оставим по пятьдесят тонн на брата. Десять, как договаривались, дадим Слону. А остальные двадцать все-таки зашлем Чалому. Чтобы не дергался. Скажем, что в тайнике у антиквара было только тридцать косых. Крот ведь у нас теперь пассажир бедный. Под жадным полковником ходит.
   – Ладно, будь по-твоему, – согласился Невский. – Я не жадный. Мы свое еще возьмем. Это я тебе говорю. Хватит крошки с чужого стола подбирать.
   – А ты, я смотрю, круто впрягся, – рассмеялся Индеец. – Честно говоря, не ожидал.
    – Ясам от себя не ожидал, – признался Влад. – Только натура у меня такая, Антоха, по жизни. Максимальная. Не могу чем-то заниматься в полсилы. Если на тему подсел – то как в анекдоте: «Тормоза придумали трусы». Если я дерусь – то до тех пор, пока ноги держат. Если «качаюсь» – то изо всех сил. Если трахаюсь – то пока икры судорогой не сводит. Случается у меня такая неприятность… А жить, как премудрый пескарь, мне не интересно.
   – Какой еще, на хрен, пескарь? – не понял Индеец.
   – Сказка такая есть, для взрослых, у Салтыкова-Щедрина, – ухмыльнулся Влад. – Знаешь такого писателя?
   – В учаге, кажется, проходили, – пожал плечами Антоха. – И что за сказка?
   – Да все очень просто. Жил в речке пескарь. И ужасно умный он был. Пока другие пескари, рискуя быть сожранными, по водоему рассекали, подружек трахали, мальков растили и жратву повкуснее искали, он всю жизнь в норе сидел и не высовывался. Довольствовался проплываюшими мимо крошками. И насмехался над другими собратьями, над теми, кто, ежесекундно рискуя стать обедом хищника, жил полноценной рыбьей жизнью. Половину из них к старости сожрали, но зато вторая половина поймала кайф, сумев взять от жизни все. Время шло, премудрый пескарь состарился. И захотел вдруг выползти из норы. Глянуть – как оно там? В конце концов не выдержал, высунулся наружу…
   – И тут же был сожран, – закончил за Невского Индеец.
   – А-а, значит, вспомнил…
   – Не-а, догадался, – покачал головой Антоха. – Поучительная история.
   – Куда уж поучительней, – согласился Влад. – Классика. Так вот: я не хочу быть премудрым пескарем. Я хочу быть тем, кто снаружи. Я хочу вкусно есть, хочу свободно плавать и хочу трахать всех самок подряд. Не думая о том, что случится через минуту. Жизнь вообще штука опасная. От нее умирают.
   – Ты прав, – сказал Индеец. – На каждую дурную голову т а м, – он закатил глаза, – уже заготовлен свой кирпич. Рано или поздно он упадет. Так чего зря дергаться? Лови кайф, пока есть время.
   – Деньги антиквара пока предлагаю не тратить. Когда закончится тема с полковником… нужно взять в команду человек пять правильных пацанов, для начала, создать серьезный арсенал, купить транспорт и приниматься за серьезные дела, – задумчиво произнес Невский. – Сколько у вас троих сейчас точек на крючке?
   – Двадцать девять, – Антон поморщился: раненая рука вновь напомнила о себе. – Два кооперативных ресторана. Шашлычная. Это самые доходные темы. Цыпа, валютчик, долю за защиту отстегивает. Я тебе о нем говорил. Остальное – ларьки. Мелочевка.
   – Ничего, – успокоил Влад. – Это ненадолго. Мы с тобой весь этот город прогнем под себя.
   – Ну, ты хватил, – гоготнул Индеец. – До хрена желающих!
   – Хотеть не вредно, – лениво бросил Влад. – На словах все герои. Вопрос в том, кто из них готов идти до конца.
   – И таких отморозков достаточно, будь уверен, – посерьезнел Антон. – Каждый залетный бык из Мухосранска в Наполеоны метит.
   – Идиоты, – Невский вытянул ноги и прикрыл глаза. – Здесь нужно действовать умом. А не только большой.
   – И ты, разумеется, знаешь, как именно? – поддел приятеля Индеец.
   – Знаю, – шевельнул губами Влад. – Спорнем на лимон «зелени», что через два года о Рэмбо будет знать весь бандитский Ленинград?
   – А за фуфлыжника сойти не боишься? Тебя никто за язык не тянул, брателло.
   – Не ссы, не боюсь, – не открывая глаз зевнул Невский. – Если через два года я буду жив, значит, лимон у меня уже будет. А если… – значит, не повезло. И платить не придется. Так что ты, старик, лучше о себе подумай. Где будешь брать бабки?
   – Дык у меня тоже все просто. Там же, где и ты. Мы в одной команде. Если лимон будет у тебя, то будет и у меня.
   – Отлично, – улыбнулся Влад. – В таком случае у меня будет уже два лимона. – Невский открыл глаза, пристально посмотрел на Антоху и протянул руку. – Замажем или как?
   – Ты серьезно?! – не поверил своим ушам Индеец.
   – Конечно, – подтвердил Невский. – А ты думал, шучу?
   – Думал, – честно признался Антон. – Не, Рэмбо! Ты точно без тормозов. Не буду я с тобой спорить.
   – Почему? – не без удовольствия поинтересовался Влад.
   – Не хочу терять кровно заработанный миллион, – откровенно признался Индеец. – Кто тебя, такого безбашенного, знает. Может, и впрямь до авторитета раскрутишься. После твоих показательных выступлений у «Казанчика» я уже ничему не удивлюсь.
   – И правильно сделаешь, – похвалил Невский. – Сколько еще до Ленинграда ехать? Я в этом направлении первый раз катаюсь.
   – Минут тридцать, – буркнул Антоха. Его слегка порозовевшее лицо вновь стало бледным, как лист бумаги. – Укол действовать перестает. Колотит, как с бодуна. Если отрублюсь, придется тащить…
   – Держись. Это лихорадка. У меня хуже было.
   – Сравнил, блин…
   – Тем более не жалуйся.
   – Да я не жалуюсь. Бухчу просто. Так легче терпеть. Айболит у нас и впрямь толковый. В прошлом месяце на стрелке с новгородскими двоих пацанов из команды Ибрагима сильно порезали. Одному в горло прилетело, второму в печень. Думали, звиздец, не выживут. Так Карлуха… Карл Артурович заштопал. Отлежались месячишко, сейчас скачут, как сайгаки. Чалый ему тогда забашлял некисло и новенькую «восьмерку» подогнал. В экспортной комплектации. Это, кстати, к вопросу о том, куда уходят общаковые бабки. Вообще Чалый хоть и псих, но пацан нормальный. В городе его уважают…
   – Я не против общака, – уточнил Невский. – Но доля тех пацанов, которые эти самые бабки с барыг сняли, должна быть гораздо больше. Тридцать процентов – это беспредел. Грабеж. Две трети команде, треть в общак – это другой расклад.
   – Вот и скажи об этом Чалому, сам, – предложил Индеец. – После сегодняшних подвигов он с тобой обязательно захочет познакомиться. Завтра как раз и свидитесь…
   – Скажу, – пообещал Влад. – Не волнуйся. Мне бояться нечего. Кто он мне? Сват? Брат? Я пока свободный художник, клятвы на верность никому не давал. Не понравится – скатертью дорожка.
   – В смысле?
   – В самом прямом. Деньги на первое время у нас есть. Наберем пацанов и будем работать сами. Без Чалого.
   – Нет, – вздохнул Индеец. – Ты точно отморозок. Такие долго не живут. Или тебя замочат в самое ближайшее время, или… или ты действительно заработаешь свой лимон баксов. Причем гораздо раньше, чем через два года.
   – Ничего не имею против, – ухмыльнулся Влад. Сунув руку в пакет, он достал первую попавшуюся кассету, повертел ее в руках и даже понюхал. – Сгораю от любопытства посмотреть на это шоу. Знать бы еще, кто там развлекается вместе с полковником. У них, голых, имя и должность на лбу не написаны. А бедный Стасик прокомментировать уже не сможет.

   – Зато, перед тем как утонуть в собственном дерьме, он успел сказать, что все записи со звуком, – фыркнул Индеец. – Значит, уже легче. Как-то ведь они друг к другу там обращаться будут… В любом случае прежде чем звонить Климову, придется показать пленки Чалому. Он многих городских бугров в лицо знает.
   – Тогда он сразу заберет кассеты себе. А это наша тема. И наш шанс подняться. Узнать, кто есть кто в групповухе, можно и без Чалого. Масса вариантов. Лучше пока вообще ничего не говорить ему о пленках. И не встречаться, до тех пор пока не заставим полковника наложить в штаны и спустить это дело на тормозах. Сделаем вид, что мы встали на измену и легли на дно. А когда Климов спохватится, скажем Чалому, что копия с гэбэшного порнофильма у банщика была всего одна. А не пять. Яволь, герр офицер?
   – Я в школе учил английский. Но можно и по-немецки, – согласился Антоха, уже потихоньку привыкающий к радикальности взглядов Невского. – Все равно ничего не узнает. А мы, если потребуется, по очереди прижмем хвост всем актерам. С таким компроматом можно горы свернуть. Или шею.
   – Не дождетесь, – процедил Влад. Убрав кассету назад в пакет и боковым зрением заметив, как снова стиснул зубы от боли изо всех сил пытающийся выглядеть бодрячком Антоха, Невский обнял его за плечо, наклонился к самому уху и сказал:
   – Фигня, братишка. Скоро будем дома. Пусть этот привет от Му-Му будет самой большой засадой за всю твою жизнь.
   – Ничего не имею против, – нашел в себе силы улыбнуться Индеец, слово в слово повторив ответ Невского. А потом закрыл глаза и потерял сознание, уронив голову на плечо Влада.
   До Финлянддского вокзала, где уже ждала машина Карла Артуровича, оставалось ехать четверть часа.

Глава восьмая ХОЧЕШЬ ЖИТЬ КРАСИВО – ШЕВЕЛИ СТВОЛАМИ

   В отключке Антон пробыл всего пару минут и по прибытии на Финляндский вокзал выходил из вагона уже самостоятельно. Врач прямо в машине сделал Индейцу второй обезболивающий укол и не мешкая повез в личную операционную, расположенную в кооперативной ветеринарной клинике. К моменту укладки пациента на хирургический стол рваная множественная рана сильно воспалилась и представляла собой весьма печальное зрелище. Как с умным видом заметил Карл Артурович, во многом из-за попавшей в рану собачьей слюны. Врач даже привел характерный пример из жизни безбашенной части российских зеков: ради временного переезда из общего барака в тихую больничку те давно научились делать «мастырки», а проще говоря – умышленное членовредительство. Например, вводя под кожу руки или ноги собственную слюну, вызывая серьезное гнойное воспаление конечности, похожее на гигантский фурункул. И прямым ходом отправлялись «в отпуск»…
   Почистив рану и наложив пять швов, Карл Артурович отвез Невского и Антона на Васильевский остров. К мосту Лейтенанта Шмидта. Прежде чем уехать, хирург деловито напомнил пациенту о необходимости через каждые три дня заглядывать к нему на перевязку и особо предупредил: на ближайшие три недели, пока не срастется мясо, активные телодвижения и алкоголь категорически запрещены.
   – Покой, здоровый образ жизни и качественное питание, – подвел черту эскулап и уехал домой, спать.
   – Спасибо на добром слове, доктор Айболит, – беззлобно бросил вслед Антоха, баюкая у груди упакованную в шину руку и провожая взглядом лихо умчавшуюся вишневую «восьмерку» Карла Артуровича. Ту самую, подаренную Чалым за спасение пацанов.
   Часы показывали начало третьего ночи. В коммуналке уже все спали. Измученный за день Влад тоже едва стоял на ногах, да и Антоха выглядел не лучше, но любопытство и необходимость как можно скорее закрыть тему с полковником оказались сильнее. Заварив по кружке крепчайшего чифиря, они принялись просматривать записи оргий, для экономии времени проматывая «в открытую» явно бесполезные куски и внимательно вглядываясь и вслушиваясь в те, что представляли интерес. Когда за окном тесной комнатушки забрезжил рассвет, было ясно: в их руки действительно попала настоящая бомба…
   Ровно в два часа следующего дня в служебном кабинете полковника милиции Игоря Севостьяновича Климова зазвонил телефон.
   – Слушаю, Климов! – после вчерашних, из ряда вон выходящих событий у Казанского собора Игорь Севостьянович пребывал в прескверном расположении духа.
   – Здравствуйте, полковник, – произнес на том конце линии незнакомый голос. – Как настроение? Сдается мне – могло быть и лучше.
   – Кто говорит?! – разозлился и насторожился Климов. Слишком бесцеремонно вел себя звонящий. Интуиция уже подсказывала: этот странный звонок вполне может быть связан с убийством омоновца и с похищением Крота.
   – Я тот, кто желает вам только хорошего, – с усмешкой заверил незнакомец. – Поэтому советую не тратить зря драгоценное время, прямо сейчас поехать на Московский вокзал и забрать из камеры хранения посылку, – звонящий назвал номер ячейки и код. – Там находится видеокассета, которая наверняка вас заинтересует. Прибегать к услугам младших по званию, так же как и смотреть запись в присутствии посторонних, не советую. Я позвоню вам в семь вечера. До свидания.
   – Твою мать! – рявкнул Климов, швыряя трубку на аппарат. – Только сюрпризов мне сейчас не хватало! Самойлов!..
   О том, что именно записано на кассете, немедленно отправившийся на вокзал полковник раньше времени предпочитал не думать. Но, опираясь на более чем двадцатилетний опыт службы в органах МВД, догадывался: ничего хорошего. Так оно и оказалось. Как только курящий одну сигарету за ругой Климов вставил извлеченную из бумажного пакета кассету в имеющийся в кабинете видик, то немедля тихо застонал и на мгновение даже закрыл глаза, не в силах смотреть на экран телевизора. А посмотреть было на что. Оргия с малолетними шлюшками из интерната – сюжетец более чем любопытный. Особенно для тех, кто знает участвующих в нем «актеров» и представляет себе, как использовать запись с максимальной для себя выгодой. Полковник с ужасом понял: это приговор. Ну, Стасик, падла! Сучий ты потрох! Это ведь ты снимал, больше некому! Вопрос в другом: кто установил аппаратуру? От ответа на этот вопрос зависели не только карьера и благосостояние, но и вся дальнейшая судьба Игоря Севостьяновича. Учтя все нюансы блестяще спланированной, подготовленной и проведенной операции, Климов понял: за него взялись старшие. И взялись крепко. А может быть, и не только за него. Времена сейчас смутные. Страна на грани распада. Вот коммуняки и бесятся.
   Ровно в семь вечера, как и было условлено, служебный телефон зазвонил снова. Вконец измотанный томительным ожиданием полковник схватил трубку:
   – Да!
   – Вы получили посылку? – спокойно уточнил голос.
   – Да!
   – Я знаю. За вами следили. Вы представляете, что произойдет, если это всплывет?
   – Чего вы хотите?
   – Сейчас вы отпустите водителя с машиной и пешком пойдете в сторону Невского проспекта, не переходя на другую сторону. К вам подойдут и сообщат, что делать дальше, – сказал звонящий, и связь прервалась.
   – В шпионов поиграть захотели, твари? – процедил Климов, с такой ненавистью раздавливая сигарету в пепельнице, словно это была ядовитая змея. – Ладно. Побарахтаемся еще. Не для того вы так долго готовились, ждали подходящего случая, чтобы одним ударом сломать мне шею. Нужен я вам! А значит, еще не конец.
   Отпустив личного шофера и покинув Большой дом, полковник покорно направился к Невскому, вглядываясь в лица прохожих. Но никто не обращал на него внимания. И лишь когда до главной улицы Ленинграда оставалось метров двести, рядом с Климовым притормозила «девятка» с заляпанными грязью номерами. Задняя дверь машины распахнулась. Игорь Севостьянович был ментом опытным, сразу сообразил, что к чему, и, быстро оглядевшись по сторонам, сел в салон. «Девятка», взревев мотором, сорвалась с места и помчалась в обратном направлении – к Неве.
   К немалому удивлению Климова, ожидавшего увидеть внутри серьезных, взрослых сотрудников «конторы», в машине находились трое совсем молодых парней, лет двадцати с небольшим. Один, бритый наголо, сидел за рулем. Второй – смуглокожий, с восточными чертами лица и перебинтованной рукой на привязи – находился рядом. Третий – коренастый, занимающий половину заднего сиденья – развалился рядом с полковником. Все трое как две капли воды походили на фотороботы бандитов из бригады Чалого, один из которых круто расправился с нарядом омона, а другой оставил без яиц охранника Крота… Вот, оказывается, откуда ноги растут! Поняв, что имеет дело не с грозными чекистами, а с обычными бандюками, причем не самого высокого ранга, полковник заметно приободрился и даже где-то в глубине души обиделся. Эту публику он боялся гораздо меньше, чем старших братьев из дома на Литейном.
   – Это я вам звонил, Игорь Севостьянович, – сказал здоровяк, похожий по описанию на убийцу милиционера. – Для удобства общения можете звать меня просто Рэмбо.
   – Я знаю, кто вы такие, – как можно более надменно фыркнул Климов.
   – Не сомневаюсь, – спокойно сказал Невский. – У вас было достаточно времени и технических возможностей, чтобы установить личности почти всех, кто вчера у Казанского собора встречался с вашим старым другом Кротом. Всех, кроме меня, – нарочито жестко уточнил Влад, заглянув Климову в глаза. – Вчера произошло недоразумение. В том числе и по вашей вине, Игорь Севостьянович.
   – По моей?! – ухмыльнулся полковник.
   – Именно. Из-за того, что в погоне за долей от продажи икон за границу вы заставили Крота разыгрывать весь этот спектакль. Скажи барыга правду – и все остались бы при своих. Но теперь расклад другой. Ваши самоуверенные гоблины вынудили нас защищаться. Брать заложника. И искать вариант выхода из сложившейся ситуации. Как видите, мы его нашли менее чем за сутки… И хотим предложить вам сделку, полковник. Вы раз и навсегда прекращаете охоту на нас. Так, чтобы даже самый занюханный сержант в этом городе не мог посмотреть на нас криво. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. До тех пор, пока вы занимаете свою должность. Мы же, в свою очередь, гарантируем, что имеющиеся в нашем распоряжении записи не станут общедоступными.
   – Вы убили омоновца при исполнении. Вас уже объявили в розыск. Вы хоть представляете, чего просите?! Я не могу вот так, в одну минуту, взять и приказать оставить вас в покое! Это невозможно!
   – Значит, придется очень захотеть, – глухо отозвался Невский. – В противном случае мы позаботимся, чтобы копии видеозаписи попали во все возможные места, от Смольного и прокуратуры до какой-нибудь охочей до «клубнички» газетенки. Да и антиквар добровольно даст против вас показания. Отцу троих детей гораздо лучше отсидеть несколько лет, чем исчезнуть без вести. Поймите, полковник, мы все крепко замазаны в этом деле. И в наших общих интересах сделать так, чтобы о нем как можно скорее забыли. И кто знает, может быть, потом, когда уляжется волна и сойдет пена, мы сможем встретиться где-нибудь в уютном месте и найти другие точки пересечения. Худой мир всегда лучше войны. А главное, гораздо выгодней…
   – Откуда у вас кассета? – после затянувшегося молчания прошипел Климов, обреченно отвернувшись к стеклу. И сам же, не дожидаясь ответа, предположил: – Выходит, раскололи Крота. А хромой, значит, был в курсе, что банщик нас втихаря снимает. Вот сука!
   – Чужая душа – потемки, Игорь Севостьянович, – философски заметил Влад. – Извращенцев, привыкших работать мозолистым кулаком, втихаря наблюдая, как другие люди занимаются сексом, хватает. Но, чтобы успокоить вас, могу сообщить: у Крота копий нет. И никогда не было. О существовании видеокамеры в подсобке, с обратной стороны зеркала, хромой узнал совсем недавно. Мы забрали пленку непосредственно у человека, который ее записал, – сказал Невский. Уловив обнадеживающие изменения в мимике полковника, Влад добавил: – Я даже больше скажу. По странному стечению обстоятельств любитель приватного порно вчера пропал без вести. Так что все отснятые им кассеты, большинство из которых не имеет к вам никакого отношения, теперь находятся у нас.
   – Очень обнадеживающая информация, – огрызнулся Климов, скосив взгляд на Невского. – Пожалуй, я даже рискну вам поверить.
   – Так мы договорились, Игорь Севостьянович? – посмотрел на часы Влад.
   – Допустим, я смогу вытащить вас из этого дерьма. Но какие у меня гарантии, что в дальнейшем вы не станете шантажировать меня снова и снова?
   – Никаких гарантий. Но если мы найдем общий язык, необходимость в шантаже отпадет сама собой.
   – Хорошо. Я попытаюсь замять дело. Есть у меня кое-какие мысли, как отвести от вас подозрения. Раз и навсегда. Но быстро не получится. Минимум на неделю, а то и больше, вам придется лечь на дно и не высовываться. Когда дело будет улажено – я дам знать. Как с вами связаться?
   – Я был уверен, что мы найдем общий язык, Игорь Севостьянович, – впервые с начала беседы на лице Невского промелькнуло отдаленное подобие улыбки. – Связываться не надо. Мы сами позвоним, через неделю. Надеюсь, обойдется без сюрпризов. Отсчет трупов в этой неприятной истории закончен. Очень не хотелось бы начинать его заново… И еще одна просьба. Забудьте про Крота. Совсем забудьте. Барыга ни в чем не виноват. Вот пусть и живет, как жил…
   – Это все?
   – Пока все. Есть возражения?
   – Не в моем положении возражать.
   – Хорошо, что вы это понимаете.
   – В таком случае базар закончен. Остановите прямо здесь, – потребовал Климов. – Я пройдусь пешком.
   – Как будет угодно, товарищ полковник. Руль тормозни, – обращаясь к сидящему за баранкой Слону, сказал Влад.
   Климов, надо отдать ему должное, вышел из машины неторопливо, с достоинством. Постоял на обдуваемом речными ветрами тротуаре, тщетно ожидая, что машина с бандитами тронется с места, достал пачку «Кэмела», закурил и вальяжно направился вдоль по набережной Невы к Зимнему дворцу. О чем думал в эту минуту взятый за жабры (а если быть до конца точным, то совсем за другое место) Игорь Севостьянович, можно было лишь догадываться. Однако Влад не сомневался: полковник сделает все, что от него требуется. А когда дело с омоновцами решится – станет для их команды своим человеком из Большого дома. Метод кнута и пряника на протяжении всей человеческой истории был и останется самым действенным способом «дружбы» с нужными людьми…