Седов Б.. Зэк

      В ресторане Козырь, Танцор и двое охранников прошли в отдельный кабинет. Вернее, прошли Козырь и Танцор. Охрана осталась снаружи. Не задержавшись ни на минуту, вор и подручный покинули кабинет через запасной выход, прошли «огородами» сотню метров и сели в ожидавший их скромный «жигуленок».
      В дороге Танцор вернулся к разговору, который начал три дня назад:
      – Надо с этим Пивоваром решать, Владимир Дмитриевич. Чувствую – подстава.
      Козырь усмехнулся:
      – Про тебя мне тоже говорили: подстава. Говорили: цветной! Нет цветному веры… А, Никита?
      – За меня Рафик подписку дал, – возразил Танцор.
      – А за него Волк ручается, – с усмешкой ответил Козырь.
      – За мной четыре с лишком года зоны.
      – Ментовской… а за ним четыре месяца централа. Плюс мокруха, плюс побег. Мало? – Танцор не ответил. Козырь ухмыльнулся: – Ты не разводи хипеж, Никита. Сомневаешься – проверяй этого Пивовара. Я разве против? Дело большое затеваем, люди в нем должны быть проверенные. Есть у тебя соображения на этот счет?
      – Есть, – уверенно ответил Танцор. – Я его расколю.
      – Ну-ну… – скептически произнес Козырь. – Только не тяни, нам тянуть-то некогда.
      Машина летела на север, на виллу, где отлеживались беглецы. Через сорок минут были на месте.

* * *

      – Как здоровье-то, Рома? – спросил Козырь, не отвечая на приветствие. Волк засмеялся и сказал:
      – Волчье, Дмитрич.
      Козырь опустился в кресло, вставил в мундштук сигарету.
      – А лапу-то тебе капканом защемили…
      – Лапа – что? Лапа заживет. Могло хуже быть.
      – Хуже?
      – Хуже. Уже шмаляли по нам. Собаку пустили… В общем, если бы не Пивовар… Я же высоты не переношу. Уже шмаляют, прыгать надо, а не могу. Все понимаю, а не могу. – Волк говорил, Козырь слушал, кивал и пускал ароматный дым длинной черной сигареты. – В общем, если б не Пивовар, могло бы быть совсем худо…
      – Худо? – рассеянно произнес Козырь и взорвался: – Хуже не бывает, цепень бычий! Ты дело сорвал, фраер! Перед таджиками меня облажал!
      – Дмитрич, да я…
      – Молчать! – Козырь ударил по столику ладонью так, что тонко запели бокалы. Он был зол, но не настолько, как хотел показать. Он имитировал гнев с «профилактической» целью. – Молчать, щенок! Ты косяка упорол, общак разорил, людей подставил… Могло быть хуже?! Еврей всю бухгалтерию разложил: каждый месяц «простоя» по двести косарей в трубу вылетали. Ты сколько на шконке пролежал?
      Волк молчал. Он и так знал, что по голове не погладят. Но такого наката не ожидал. Со слов Козыря выходило, что Волк нанес группировке огромный, колоссальный – миллионный! – ущерб.
      – Отвечай, – сухо произнес Козырь.
      – Пять месяцев, – ответил Волк.
      – Пять на двести – сколько будет?
      – Лимон.
      – Вот то-то, что лимон, – «остывая», произнес Козырь. Он вытащил наполовину сгоревшую сигарету из мундштука, бросил ее в пепельницу. В комнате было очень тихо. – Что делать-то будем, Рома?
      – Я поеду в Куляб, решу все вопросы, – твердо сказал Волк.
      – Эва как! Ты, значит, все вопросы решишь?
      – Решу. У меня с Ниезом тип-топ.
      – Было тип-топ, Рома… было. Не знаю, станут ли нынче азиаты с тобой разговаривать. Они ребята-то непростые. Улыбаться тебе будут, братом называть и – держать нож в рукаве. Ох, непростые они ребята, Рома. Но ехать надо, надо решать.
      Козырь отошел, помягчал, разгладились морщины на лбу.
      – Налей, – сказал он. – Надо же отметить твое возвращение-то.
      Волк споро налил коньяку Козырю и себе, Танцору – водки.
      – С возвращением тебя, Роман, – поднял Козырь бокал.
      – Спасибо, Дмитрич, – прочувствованно произнес Волк. Пропели нежно бокалы с коньяком, звякнула стопка с водкой.
      – Ну ладно, – сказал Козырь, пригубив. – Давай-ка о деле поговорим, Роман.
      Разговор по существу продолжался около часа. Козырь был им, кажется, удовлетворен.
      – Хорошо, через недельку-другую и отправишься. Кого с собой возьмешь?
      – Я думаю – Пивовара.
      – Пивовара? – удивился Козырь. – А мне вот Танцор говорит: подстава твой Пивовар, гасить его надо.
      Волк метнул взгляд на Танцора – он его давно и искренне не любил, не раз говорил: мент – он мент и есть… Танцор в ответ улыбнулся. Он тоже не слишком жаловал Волка.
      – Танцор с ним на киче не парился. А я знаю. Пивовар – кремень, из ШИЗО не вылезал. Не Танцору судить.
      – Не Танцору, – согласно кивнул Козырь. – Мне. Вот я и хочу быть уверен, что не подставной человечек-то.
      – Дмитрич, я тебе так скажу: если бы не Пивовар – я бы здесь не сидел. Меня в централе завалить хотели. Он, считай, спас.
      – А с чего он тебя спасал-то? – спросил Танцор.
      – Не мути, не мути, Никита… ему собака чуть руку не отгрызла. Ты же знаешь.
      – Знаю, Волчок, знаю. Вот только не знаю, откуда он взялся. Кто ему на Колобка заказ выписал? Почему в одной хате с тобой оказался – случайно? Почему его через пресс-хату не прогнали?
      – А тебя, Танцор, пропускали через пресс-хату?
      – Не обо мне речь сейчас, Рома. О корешке твоем.
      Волк встал, прошелся нервно по ковру. Остановился у окна, спросил:
      – А почему ты сейчас об этом заговорил, Танцор? Если он, по-твоему, подстава ментовская…
      – Не ментовская, Волк. Мента я бы просек.
      – А чья? – озадаченно спросил Волк, а Козырь посмотрел на Танцора с интересом.
      – Не знаю. Возможно, чекистская… или еще чья-то.
      – Э-э, куда тебя понесло, – сказал Волк. Он плеснул себе коньяку, выпил и добавил: – Что же, по-твоему, чекисты своего человека под мокруху подвели? Потом морили в ШИЗО, а потом еще и травили собакой? Нет, брат, Александры Матросовы перевелись.
      – Пожалуй, прав Волк, – сказал Козырь. – Шибко мудрено… А где сам-то Пивовар?
      – Позвать?
      – Зови, посмотрим, что он за Пивовар.
      Волк сделал глоток и вышел. Танцор сказал:
      – Может, зря, Владимир Дмитриевич? Если он внедренный агент, то его в первую очередь интересуете вы.
      – Вот и посмотрим. У меня, Никита, тоже нюх есть. Увижу, что парнишка стремный, – здесь и закопаем.

* * *

      Таранов лежал на диване, читал областную газету «Призыв». На пятой полосе в рубрике «Суд да дело» была заметка: «Первый побег в истории Владимирского централа»:
      «Вчера, около часа ночи, совершен первый удавшийся побег из СИЗО Владимирского централа. Как удалось выяснить нашему корреспонденту, из следственного изолятора бежали два особо опасных преступника – некто Таранов и Собакин. Таранов, житель СанктПетербурга, подозревается в совершении заказных убийств, одно из которых он совершил во Владимире в конце прошлого года. Второй беглец – ранее судимый владимирец Р. Собакин, член известной в нашем городе преступной группировки. Побег, по мнению начальника учреждения ОД-1/Т-2 С. А. Калинина, готовился длительное время и был осуществлен при пособничестве одного из сотрудников СИЗО, который в настоящее время скрылся. Калинин считает также, что действия беглецов координировались сообщниками на свободе.
      Напомним, что это первый (и, будем надеяться, последний) удавшийся побег из централа. В настоящее время ведется интенсивный розыск преступников».
      Иван швырнул газету за диван, закурил и закинул руки за голову… Без стука распахнулась дверь, вошел Волк.
      – Пойдем, Пивовар. С тобой хотят поговорить.

* * *

      Иван вошел в зал – сразу узнал Козыря. Не видев никогда вора «вживую», Таранов помнил его по фотографиям, слышал записанный на магнитофон голос и неплохо знал богатую криминальную биографию Козыря.
      – Ну, здравствуй, Пивовар, – сказал Козырь. Руки, однако, не протянул.
      – Здравствуйте.
      – Много разговоров о тебе слышал. Серьезный, говорят, человек. Никого не боится. Из ШИЗО не вылезает.
      – Наговаривают на меня, – ответил Иван.
      – Наговаривают? Ну а сам что о себе расскажешь?
      – Да что рассказать? Родился, учился, служил…
      – А где служил? – спросил Танцор.
      – Спецназ ГРУ.
      – Почему ушел со службы?
      – Надоело. Надоело за копейки горбатиться, под пули лезть.
      – А на гражданке чем занимался?
      – Да так, по мелочи.
      – А конкретней? – сказал Танцор.
      Иван усмехнулся:
      – Как вас величать, уважаемый?
      – Танцор меня величать.
      – Так я, господин Танцор, вроде бы не обязан на твои вопросы отвечать… верно? Я ведь тебе ничего не должен.
      – Характер, – произнес Козырь.
      – Характер, – кивнул Танцор. – А насчет «должен– не должен» – это как посмотреть, Пивовар. Чтобы вас с централа вытащить, ба-а-альшие бабки вложены.
      – Ну, во-первых, я вас не просил с централа меня вынимать, – ответил Иван. – Хотя, конечно, благодарен за помощь – спасибо… Во-вторых, денег сейчас у меня нет, отдать нечем.
      Козырь достал из кармана шикарный портсигар, вытащил сигарету и покрутил ее в пальцах, потом произнес:
      – Никто с тебя денег брать не будет, Пивовар. Помочь человеку с кичи сорваться – это как бы святое… работать будешь со мной?
      – А что делать надо? – спросил Иван.
      – А то, что ты, Иван Таранов, до этого делал, – очень веско и глядя прямо в глаза произнес вор. – Я тебя, Пивовар, не напрягаю: не хочешь – не надо. Ступай своей дорогой. Мы тебе даже поможем – сделаем паспорт, дадим денежку… А надумаешь – найдем дело. Люди с характером-то нужны.
      – Когда я должен дать ответ? – спросил Иван.
      – Да уж когда дашь. Всяко вам тут еще неделю-другую посидеть придется – пока менты угомонятся, да и раны ваши должны подзарасти. Крепко тебя собачкато порвала?
      – Не без того.
      – У собачек зубки-то вострые… знаю. Меня тоже один волкодав погрыз. Давно дело было – в Мордовии, в семьдесят пятом. Но это так, к слову. В общем, лечитесь, отдыхайте, а там и за работу надо приниматься. Ты думай, Пивовар, думай.
      Гости уехали. А Иван с Волком сели пить виски.
      Утром Таранов сказал Волку, что принимает предложение. Волк ответил:
      – Правильно, Ваня. Ты, конечно, мужик крученый и не пропадешь, но в коллективе-то легче… Мы таких бабок срубим – мама, не горюй. А на Танцора плюнь – он же мент бывший. Все чего-то шустрит, вынюхивает. Но мы тебя в обиду не дадим. Ты определенно Козырю приглянулся. А это, поверь, много значит.
      – Верю, – усмехнулся Иван.

* * *

      Прошла еще неделя. Иван и Волк безвылазно сидели на вилле. За это время дважды появлялся доктор и трижды – проститутки. Рука у Ивана практически зажила, да и у Волка с ногой обстояло получше.
      Милицейские мероприятия в городе и области сворачивались: было очевидно, что беглецы, скорее всего, покинули Владимир. Скрылся и электрик Гришин, да и жена его с дочкой тоже как в воду канули. А они действительно в воду канули – все три трупа покоились в карьерах к югу от Владимира. А пятьдесят тысяч баксов вернулись к Танцору.
      Вечером десятого мая на виллу приехал Козырь с Евреем. Они уединились с Волком и о чем-то беседовали часа полтора. Потом уехали, а Волк принес два новеньких паспорта и сказал:
      – Завтра едем.
      – Куда? – спросил Иван.
      – В Таджикистан, Ваня. Дело пора делать.

Глава 6
ТРИ СЕМЕРКИ, ГОСПОДА

      Душанбе встретил жарой и духотой, яркими красками и запахом плова, восточной музыкой, шепотом фонтанов… И Ниез распахнул руки навстречу:
      – Здравствуй, брат.
      – Здравствуй, Ниез… ох и жарко тут у вас.
      – Ничего, – засмеялся Ниез, – в машине кондиционер. Волк представил Таранова.
      – Сергей, мой друг.
      Ниез по-восточному приложил руки к груди:
      – Рад, сердечно рад, уважаемый Сергей.
      И повел их к ослепительно сияющему «мерсу». Следом двигались двое охранников – молчаливые, сосредоточенные таджики в костюмах, при галстуках, в темных очках.
      Сели в прохладу кожаного салона. Охрана – в «гелентваген» сопровождения.
      – Сколько нам ехать до Куляба? – спросил Волк.
      – Зачем ехать, Роман? Можно лететь.
      Спустя пятнадцать минут «мерс» и джип выкатились на летное поле, и Ниез показал рукой на вертолет. «Ми-8» стоял в боевой раскраске – только ракет на боевой подвеске не хватало.
      – Ого! – сказал Волк. – Персональная авиация?
      – Мой брат не последний человек в Кулябе, – скромно улыбнулся Ниез. – Час полета – и мы дома.
      – Круто, – оценил Волк. Внутри вертолета их ожидал еще один сюрприз: в хвосте сидел на откидном стульчике пулеметчик! И пулемет стоял… Таранов только головой покрутил. Заворчал двигатель, раскрутились лопасти, разгоняя пыль. Вертушка оторвалась от земли и стала набирать высоту, разворачивая нос к югу. Иван смотрел в иллюминатор… рядом оживленно переговаривались Ниез и Волк. Вдали сияли снежные вершины – белые, будто присыпанные героином.
      Ниез перебирал черные четки и блестел черными глазами. Он был красив, умен и образован – этот молодой таджик. Он получил гуманитарное образование в Швейцарии, говорил на английском, французском и немецком и… торговал отравой, хорошо разбирался в живописи и музыке.
      – Вот и Куляб, – крикнул, перекрикивая рокот двигателя, Ниез через час полета. Внизу, в долине реки Яхсу, лежал небольшой симпатичный городок…
      Их снова встретили «мерседесы» и милицейский автомобиль с мигалками. Таранов уже ничему не удивлялся.
      Дом старшего брата Курбонова – Сухроба – неуместно было называть домом, потому что это был дворец, сравнимый с мавзолеем Мир-Сеид-Хамадани. Во дворе бил фонтан, гуляли павлины, в клетке дремал тигр.
      Сухроб – полный, лысоватый мужчина, лет сорока с глазами навыкате – встретил гостей в кабинете, в кондиционерной прохладе. Все здесь поражало роскошью, и Волк невольно вспомнил, как однажды подколол Ниеза во Владимире: значит, с вами расплачивались деревянной валютой? Дровами, бля, с фанерой. Только сейчас Волк оценил состояние семьи Курбоновых. Очень небедный по Владимирским меркам Козырь был нищим рядом с Сухробом. Просто нищим.
      И все это богатство построено на героине!
      – Дорогие гости хотят отдохнуть с дороги? – спросил Сухроб.
      – Нет, уважаемый Сухроб. Гости хотят перейти к делу.
      Сухроб тонко улыбнулся: на востоке так не принято, но…
      – Шерали, – позвал он негромко. Вошел человек, поклонился, положил на столик небольшой белый пакет. На пакете стояли овальная и прямоугольная чернильные печати с арабской вязью, изображением пальмы, льва и орла… и цифрами «777».
      – Вот, – сказал Сухроб, – образец товара. Три семерки, господа. Чистейший афганский продукт… и мы готовы поставлять его сотнями килограммов. Столько, сколько вы сможете осилить.
      Таранов смотрел на холеное лицо Сухроба, и в нем росло желание сбить эту сволочь с ног и запихать в пасть пакет с героином… Сухроб посмотрел на Ивана и улыбнулся. Иван ответил широкой улыбкой.

* * *

      Переговоры Волк вел один – Таранов в них не участвовал. Волк вернулся через полтора часа раздраженным. Похоже, что-то не заладилось… Таранову ничего объяснять не стал – заперся в ванной с телефоном.
      Потом снова вел переговоры, снова звонил во Владимир. Вечером им устроили прогулку по городу и экскурсию к границе.
      Джипы остановились в горах, и Ниез, указывая рукой вдаль, сказал:
      – Там уже Пяндж, а за ним Афганистан. Там стоят ваши пограничники. Они-то и создают проблемы…
      много товару изымают. Жгут. Наверно, и сегодня жечь будут. Если будут, мы увидим отсюда. Я взял бинокли.
      А горы вокруг стояли – невероятной красоты и мощи. В закатном пламени их каменные спины горели, и человек ощущал свое ничтожество рядом с этими исполинами.
      Подошел охранник с биноклем в руках, сказал что-то негромко Ниезу по-таджикски.
      – Так, – сказал Ниез, – пограничники готовятся жечь товар. Не желаете взглянуть?
      Двенадцатикратный бинокль приблизил заставу: строения, брустверы из мешков с песком, огневые точки. На вытоптанном, выжженном пятачке собралась группа российских офицеров. Встали по периметру бойцы с автоматами. Бойцы выкатили несколько автомобильных покрышек и грязную бочку. Потом к площадке подкатил БТР. Из него вышвырнули большой мешок. Молодой офицер развязал веревку и вытряхнул на землю массу белых мешочков. Кажется, таких же, какой демонстрировал днем Сухроб, но разглядеть лучше не позволяло расстояние. Три офицера, работая ножами, резали мешочки и укладывали их в покрышки. Еще двое наливали в ведра из бочки какую-то жидкость и поливали покрышки сверху.
      – Что они делают, Ниез? – спросил Иван.
      – Героин не горюч, Сергей, – ответил таджик. – Без солярки не горит. Вот они и стараются, сволочи… Здесь товару – миллиона на полтора долларов. В розницу, конечно.
      – Полтора лимона? – выдохнул Волк. – Ну, козлы… Ну, пидарасы!
      Один из офицеров поджег факел и сунул его в покрышку – вспыхнуло желтым огнем, рванулось пламя, повалил черный дым.
      «Почему я стою здесь? – подумал Таранов. – Почему я здесь? Я должен быть там, среди этих ребят в камуфляже, которые каждый день перехватывают караваны, уничтожают наркокурьеров и жгут отраву».
      Он отлично понимал, что никогда не сможет оказаться среди русских лейтенантов, капитанов и майоров, денно и нощно спасающих Россию от дурмана. Он – отрезанный ломоть, беглый убийца на нелегальном положении.
      А яркое пламя билось, и валил черный дым в вечернее небо.

* * *

      На другой день улетели в Москву. Таранов о результатах переговоров не спрашивал, демонстрируя: не мое, мол, это дело, но Волк сам обмолвился:
      – Не хотят сразу крупную партию подогнать. Страхуются. Хотят для начала пробный шарик прокатить – килограммчик.
      В Москве остановились в «Звездной». Снова начались какие-то встречи и переговоры. Приехал из Владимира Козырь, потом Еврей. Приходили и уходили люди – узбеки, русские и даже негр… В воздухе витал запах Больших Денег.
      – Иван, – спросил Козырь, – ты город Выборг знаешь?
      – Бывал, – пожал плечами Таранов. – А что?
      – Нужно съездить… Чухонцы интерес проявляют.
      Таранов и Волк вылетели в Петербург. В переполненном гадюшнике Шереметьево Иван улучил момент – позвонил из автомата Лидеру.
      – Господи, – сказал Лидер. – Иван! Иван, ты где?
      – В Шереметьево, через два часа буду в Пулково.

* * *

      В Санкт-Петербурге моросил дождь. Нормальный петербургский дождь. Таранов смотрел в покрытый каплями дождя иллюминатор «ТУ-134» на панораму города, и у него тоскливо сжималось сердце – разве так возвращаются домой? Разве так?
      По салону прошла стюардесса, проверяя, застегнули ли ремни. «ТУ» снижался. Промелькнуло Южное кладбище. Волк положил под язык какую-то таблетку.
      – Нехорошо? – спросил Иван.
      – Да уж сесть бы поскорее… боюсь высоты.
      Самолет, растопыривая закрылки, снижался. В ушах закладывало от перемены давления. Шел дождь. Беглый убийца Таранов возвращался в Санкт-Петербург. В кармане дорогого кожаного пиджака лежал паспорт на имя Сергея Петровича Старикова, жителя города Бор Нижегородской области, к бедру левой ноги полоской лейкопластыря была приклеена доза героина. Гудели турбины… разве так возвращаются домой?
      В толпе встречающих и извозчиков Таранов сразу увидел Лидера. Лидер стоял в поношенной серой куртке, в руке держал ключи от машины. Таранов отшил одного водителя, другого… Третьим подошел Лидер:
      – За шестьсот рубликов в любой район, господа. Торг уместен.
      Иван «сбил цену» до пятисот, и Лидер довез их до гостиницы «Октябрьская». По дороге незаметно передал Ивану телефон. Таранов засунул «Эриксон» в карман, у гостиницы спросил:
      – А что, мастер, в Выборг сможешь нас отвезти завтра?
      – В Выборг? – пожевал губами Лидер. – Далековато.
      – Так ведь не за спасибо, – ответил Иван.
      – За спасибо и петух не кукарекает.
      Волк поморщился:
      – Вот про петухов не надо. Сколько будет стоить?
      – Сто пятьдесят долларов.
      – Заметано. Завтра в десять утра заедешь за нами.

* * *

      В номере Таранов заперся в ванной, достал телефон. Если честно, то звонить Лидеру совсем не хотелось. Таранов сидел на краю ванны, смотрел на «Эриксон» и курил… Было искушение позвонить Светлане, но он отлично понимал, что этого делать нельзя ни в коем случае.
      Иван закурил, включил воду и нажал «меню». Дисплей высветил текст сообщения: «Posvoni 001». Таранов усмехнулся, набрал номер. Лидер откликнулся сразу:
      – Да, Иван, слушаю тебя.
      – Крепко вы меня подставили.
      – Иван, тебя никто не подставлял. Произошла чудовищная накладка… Я все объясню, как только мы сможем поговорить. А пока я должен сказать тебе: мы страшно рады, что ты вырвался наконец-то…
      – Брось, – сказал Таранов. – Вы сознательно меня подставили. Вам было необходимо, чтобы я оказался в условиях, когда мое прошлое перечеркнуто полностью. Вы на размен меня поставили. Исходили из принципа: чем сложнее – тем лучше. Выгребет Африканец – все отлично. А нет – так нет. Верно, мистер Лидер?
      – Зря ты так, Иван, – сказал Лидер. – Мы пытались…
      – Может, и зря… Может, вы что-то и пытались сделать. Но я больше вам не верю.
      – Иван!
      – Ладно, проехали. Мне не очень важно, что вы там думаете. Важно, что в самое ближайшее время к финнам может уйти накладная… понял? А в перспективе накладных будет много.
      – Понял… для этого завтра мы едем в Выборг?
      – Нет, пока только для переговоров.
      – Понял. Какие сейчас у тебя животрепещущие проблемы?
      – Проблемы? – сказал Таранов с иронией. Вода в ванне шумела. Иван задрал голову, увидел в зеркальном потолке свое отражение: бородатый мужик неопределенного возраста… с пустыми глазами убийцы… А какие, действительно, у меня проблемы? У меня нет проблем! У меня их в принципе нет. Я просто по уши в дерьме. Я легко и бездарно просрал свою жизнь. У меня нет дома… нет даже имени… нет прошлого и, вероятно, нет и будущего… есть любимая женщина, но я даже не могу ей позвонить.
      – У меня нет проблем, – сказал Таранов.
      А какие проблемы могут быть у человека, который профукал свою жизнь? Таранов выключил телефон, сунул его под ванну. Потом прошел в номер, открыл бар и достал из него бутылку водки. Он стоял посреди номера и пил водку из горлышка. Распахнулась дверь, и Волк втолкнул под попки двух девиц.
      – Оп-ля! – сказал Волк. – Торопишься, братуха… тут есть кое-что поинтересней.
      Ногой Волк захлопнул дверь и вытащил из декольте проститутки пакетик. Девица засмеялась.
      – Кокоша! – сказала она. Кокаин рассыпали на журнальном столике. Втянули мгновенно. Таранов запил дорогу водкой… В голове стало прозрачно и чисто…
      Иван взял одну из девиц за плечи, развернул рывком и нагнул над столом. Она смеялась… Таранов задрал платье. Под платьем были ажурные черные трусы и черные же чулки. Иван расстегнул брюки. Рядом то же самое делал Волк.
      Наутро было противно. Болела голова, мучил стыд. В ванной Иван нашел черные трусы. Он сидел на краю ванной и думал, что потихоньку опускается все ниже.
      Он взял ажурный комочек двумя пальцами и швырнул в унитаз. Нажал на слив. Зашумел водопадик… Таранов выкурил сигарету и пошел к Волку: пора ехать в Выборг.

* * *

      Чухонец был как все чухонцы – белесый и заторможенный. В правом ухе он носил сережку, а на бритой голове – татуировку.
      – Здравствуйте, – сказал он по-русски.
      – Терве, – буркнул Таранов.
      – О-о!… Говорите по-фински?
      – Ен юмморя суомен. Антеекси.
      Финн захохотал, захлопал в ладоши и произнес:
      – Та не бетаа, такаваримся.
      Сережка в правом ухе финна подрагивала… Они «такаварились». Финн взял дозу на пробу и уже через два часа позвонил Волку. Сказал: та-а, товар классный. Мы путем прать много…
      Спустя еще час они встретились в номере гостиницы «Дружба». Тармо насыпал кокаиновую дорожку и скрутил в трубочку тысячерублевую купюру:
      – Прашу, трузья.
      Волк пощекотал ноздри, Иван отказался. Чухонец, тряся сережкой, поблескивая бритой головой с татуировкой, втянул дорогу, заговорил глухо, почти без акцента:
      – В общем, так, друзья. Возьмем все. Хоть тонну. Вы доставляйте товар в Випури…
      – Куда? – спросил Волк.
      – В Выборг, – перевел Иван.
      – В Выборг, в Выборг, – подтвердил финн. – Вы доставляете, я забираю. Без тураков, да?
      – Без дураков, – кивнул Волк. Он торжествовал: процесс пошел. В течение часа обговаривали с финном условия. Потом на его «вольво» катались по окрестностям Выборга – выбирали место для передачи. Потом отправились пить в кабак и, конечно, сняли девок.
      Вечером Таранов выбрался из гостиницы, долго и нарочито бесцельно крутился по улицам. Наконец сел в серую «Волгу» на Вокзальной площади. В салоне сидели Председатель и Лидер.
      – Иван! – с чувством сказал Председатель, протягивая руку.
      – Давайте обойдемся без лирики, – произнес Иван. – Короче, так: через неделю прибудет первая партия героина. Пробная. Один килограмм или чуть больше. Ее берет финн по имени Тармо. Сейчас проживает в «Дружбе»…