Селюкин Александр Юрьевич. Нисхождение

   – Извини, что-то накатило, – прохрипел Сплин и с усилием сплюнул противную слизь. – Роуч? Тебя же вроде убило…
   – Почти, – посеревшими губами усмехнулся раненый. – Я намудник от броника подвернул, мешал он мне. Это меня и спасло, наверное, двойной слой на пузе получился. Блядь, как бревном в живот охуячило, я аж обоссался. Сама-то пуля смялась и неглубоко в тело вошла, зато контузионная травма – ахерная.
   – Да, могу представить, меня под углом задело, так трещина ребра и гематома с блюдце.
   – У тебя обезболивающего нет? – попросил Роуч. – Болит, сука, сил нет, а свое все проебал уже. Ты ж ходячий, найдешь еще себе, а?
   – Меняю на что-нибудь противорвотное, мне своего, однако, маловасто будет, – сориентировался Сплин.
   – Договорились… Держи… Угу… Спасибо… Блядь, пить хочу, а нельзя, а то, Бишоп сказал, перитонит возможен. Обещал внутривенно прокапать, как развяжется. А что там с эвакуацией?
   – А я хуй знает! Сам только недавно оклемался, – ответил Сплин, не без усилий поднимаясь.
   Он подошел к парням из своего отделения:
   – Хлеб да соль! А где наш старшой?
   – Едим да свой! Монах вертолет охраняет, мы – снарягу, – с набитым ртом ответил Малой, а Лернер кивнул на кучу своего и трофейного снаряжения и оружия неподалеку:
   – Вот, насобирали там и сям, какой-то из тех мешков твой, принесли из нычки у опушки, откуда начинали. Расслабься, не ищи приказаний себе на шею, возьми там сухпай, похавай, может полегчает.
   Сплин отрицательно помотал головой, мысль о еде вызывала приступы тошноты. Он выудил из кучи снаряги чью-то бесхозную теперь фляжку, спросил, где добыть воды.
   – Длинный, не в падлу, набери и мне тоже, – попросил Дрейк, протягивая свою, приподнявшись с коврика.
   Сплин пошел, куда указали, нашел колонку с артезианской водой, запил лекарство от тошноты, затем в несколько приемов до краев напился, наполнил фляжки, умылся. Вода стояла в горле, Сплин чувствовал, что если чуть сильнее наклониться, то она польется изо рта, как из носика переполненного чайника, а жажда все не уходила. Бедняга Роуч. Он отдохнул, обратно пошел кругами, посмотреть как обстановка в славных рядах. Бишоп закончил со своими и теперь возился с ранеными из местных гражданских, Штырь и Слэш тоже. Боцман на широкой открытой веранде второго этажа настраивал передатчик. Доплера и Шелли не было видно. Сплин вернулся, протянул Дрейку его фляжку:
   – На… А местные не догадались колонку отравить? – несколько несвоевременно спохватился он.
   – Едва ли, – ответил Малой. – Во-первых, почти все целые местные заперты в подвале, во-второых, Доплер пообещал их раненым медицинскую помощь, а в-третьих, доходчиво в его стиле объяснил, что если кто палить или пакостить будет, стучать за ограду побежит или еще что в таком роде, то он всех поголовно без разбора на правых и виноватых тут же перестреляет и в этом бассейне плавать запустит.
   В бассейн уже понабежало всякого и вода там была теперь далеко не прозрачная.
   – А где наш полководец сам? – спросил после некоторого молчания Сплин.
   – Сержант местных выборочно допрашивает. Шелли следит, чтобы они ему горбатого не лепили, как приезжему, – ответил Лернер.
   Сплин обработался и ждал пока торкнет лекарство, а Лернер рассказал про мясню в холле второго этажа. У местных тоже были респираторы, но далеко не у всех. В основном у гвардейцев, которые вообще были под завязку укомплектованы. Они и организовали эффективное сопротивление. Задумка с обходным маневром в целом удалась, так как отряд гвардейцев, на который они напоролись в коридоре, похоже, ничего не успел передать основным силам – наверное, их рации повредились «Штилем». После стычки, в которой Сплин вышел из игры, остаткам мобильной группы удалось без особых проблем добраться до холла, куда Зуб и разрядил свой РПО, после чего на уцелевших ошеломленных врагов навалились уже с двух сторон, согласно плану. Едва захватили холл – сами подверглись контратаке второго эшелона вражеской обороны, в какой-то степени симметричной собственной тактике, со стороны противоположного своей маневренной группе коридора второго этажа и с центральной лестницы на третий.
   Это стало самым кровопролитным эпизодом боя внутри здания – штурмующие стремились развить наступление вглубь внутренних коридоров и закрепиться на узловых участках, а гарнизонные пытались не дать врагам преодолеть ключевой рубеж обороны и нанести максимальные потери. Тяжелого реактивного оружия не применялось, так как дистанция между своими и чужими была слишком короткая. В густой гари от выстрелов была свалка, никто не отдавал приказов, каждый стремился достать кого-нибудь, пока сам был еще в состоянии стрелять. Передние, у кого заканчивались магазины, пропускали вперед задних, чтобы обеспечить непрерывность огневого натиска без задержки продвижения. Раненые и убитые падали под ноги следом идущим, а те по ним бежали дальше, чтобы упасть на следующем шаге. Из подствольников лепили по стенам, колоннам, по потолку, чтобы накрыть недосягаемое пространство за укрытиями. Противник обнаруживал себя, стреляя в ближнего, а оставшиеся убивали его самого. Погиб от близкого разрыва ручной гранаты Бедуин, а Дрейк получил в бок пулю, энергия которой, возможно, предварительно ослабла от рикошета или прохождения сквозь препятствие, но оказалось достаточной, чтобы пробить бронежилет и существенно углубиться в тело. По упавшему Дрейку протопали несколько бойцов, затем он отполз на периферию побоища и укрылся за колонной, почувствовал, что слабеет и запросто может загнуться от кровопотери. Тогда он, расстегнул бронежилет, не снимая его, и кое-как наложил активную аптечку, которая вколола местное обезболивающее и запечатала рану, остановив кровотечение. До окончания штурма Дрейк, вмести с несколькими ранеными, находящимися в сознании, оставался на месте – удерживать отбитый у врага участок.
   Позже, когда этаж был захвачен, обнаружили, что у оснований колонн установлены МОНки, которые могли превратить половину штурмовой группы Слэша в плохо опознаваемые сгустки измочаленного фарша, если бы ответственные за подрыв вражеские солдаты не спеклись вместе с подрывными машинками в пламени огнемета Зуба. Дальше в глубине второго этажа еще встречалось очаговое сопротивление, а на третьем уцелевшие местные уже почти не воевали и организованно сдались, как только поняли, что оставшихся сил атакующих вполне хватит, чтобы завершить захват поместья, и дальнейшее сопротивление бессмысленно.
   – До сих пор внутри колотит, не понял, как жив остался. Меня ведь «кастрюля» спасла, – он показал глубокую вмятину со сколотой краской на своей сфере. – Прикрывал Зуба, тут прилетело из холла, хорошо хоть под углом попало – пуля рикошетом ушла. Но башку мотнуло назад жестко – до сих пор шея болит и в ушах звон, а того черта наши пришили, пока я в ауте был, – закончил Лернер.
   Малой, прихлебывая маленькими глотками из фляжки, усталым монотонным голосом рассказывал, как он чуть не подорвался на ловушке при зачистке второго этажа, уже после основного побоища в холле и его ближайших окрестностях. Насыщенность площадей вражескими силами была уже не столь плотная, так как обе стороны к тому моменту уже изрядно проредили друг друга, но Хоу все же на всякий случай предварительно бросил внутрь комнаты гранату. Бывало, заслышав зачистку неподалеку, из соседних помещений выходили сдаваться гражданские или солдаты гарнизона, что предотвращало жертвы с обеих сторон. Внутри грохнул взрыв, ворвались – никого. Помещение являлось чем-то вроде комнаты для размещения гостей. Тут вдруг кресло в дальнем углу поднимается в воздух, как реактивное. И тишина… Оказалось, внутри помещения была установлена ручная граната без чеки, на зажатой скобе, взрыв не сдетонировал ее, а только сдвинул, поэтому, к моменту, когда Малой и Лернер вошли внутрь, как раз отработал замедлитель. Повезло, что вражеская граната после взрыва гранаты Хоу под массивное кресло закатилась – мягкая мебель поглотила или ослабила осколки и взрывную волну – временно оглушило обоих, но целы остались. А рванула бы на открытом полу посреди комнаты… Да, век живи – век учись, дураком помрешь. Причем не исключено, что именно из-за своей же дурости, что вдвойне обидно…
   Тем временем подошли Доплер и Шелли. С эвакуацией дело обстояло мутно. Допросы оставшихся в живых охранников и обслуги в плане ответа на вопрос, почему Лутара в поместье не обнаружилось, ничего содержательного не дали и сводились к следующему. Да, собирался приехать на деловые переговоры с каким-то хреном, прилетела охрана, готовились к встрече. Потом вдруг радировал, что задерживается – срочные дела государственной важности. Потом вы напали. Местный передатчик был выведен из строя «Штилем». Но утверждать, что запроса о помощи не было, нельзя. Те, кто пытался свинтить на маленьком вертолете, вряд ли чего передали, но бронемашины, например, тоже снабжены рациями достаточной мощности.
   Шелли решительно затребовала от Доплера назвать пароль к анонимному банковскому счету со своим гонораром, так как она свою часть работы выполнила и теперь решительно намеревалась откланяться.
   – Я бы рад, но пока не могу, твои знания могут нам еще пригодиться, – вежливо, но твердо отказал тот. Шелли молча сыграла желваками на скулах и недовольно поджала губы.
   Спутник вошел в благоприятную для приема зону, Доплер по защищенному каналу связался с армейскими, которые должны были обеспечить транспорт для эвакуации, обрисовал ситуацию. Те сказали, что транспорт пока задействован, а другой дать не могут, так как все неофициально и возможные потери им не спишут. Велели ждать. Как это задействован? И сколько ждать? До суток. Или сами добирайтесь. Обещали принять отряд в расположение бригады, если тот сам доберется хотя бы до границы с Портлэндом. Доплер обложил бригадных трехэтажным матом, сказал, что четверть группы убито, а половина из тех, что остались ранено, их надо в нормальный госпиталь, что максимум через несколько часов сюда прибудут головорезы Лутара или его подельников и что у вас там, вообще, за бардак? Ему ответили, а что мы можем сделать, над нами тоже свое начальство, а у этих разведчиков семь пятниц на неделе, улетели, мы думали к вам. Да, бардак, все на ушах стоят, вторжение готовится, а тут оказывается у вас облом. Дали частоту для запроса пропуска, чтобы ПВО не сбило, если воздухом, и обещали приграничные блокпосты предупредить, если по земле. На этом с бригадными распрощались, так как ловить было больше нечего.
   – Пиздят они до хуя! – заявил Боцман. – Подставили нас, суки конторские.
   – Да, поимели нас по-царски: что-то там у них не срослось, как хотелось, и на нас попросту болт забили, – высказался Штырь.
   – Извини, сестренка, но, похоже, наше сотрудничество затягивается, – обращаясь к поскучневшей Шелли, произнес Доплер.
   – Да иди-ка ты на хуй, братец, – глухо ответила ответила та, потемнев лицом.
   – А я и так на хую, только ноги свесил, – усмехнулся Доплер. – Ну не дуйся, как мышь на крупу, похлопочу для тебя премию. Теперь до бригады, однако, вместе двинем. Тебе же все равно в Портлэнд на обналичку надо.
   – Но не с вами же! – возразила Шелли, понемногу успокаиваясь.
   – Правильно, не жги попусту нервные клетки, – ободрил ее Доплер.
   Народ, кто рядом был, возмущенно загалдел про несправедливость жизни и нетрадиционную половую ориентацию организаторов акции от Корпорации и Министерства Обороны с армейской разведкой вместе. Маловероятно было, что наниматель банально пожмотился на выплату вознаграждения наемникам: в сравнении с ценой вопроса бюджет операции – гроши.
   – Да это все ясен хуй! – решительно прервал обоснованные, но неконструктивные сетования Штырь. – Надо определяться, что дальше делать. Я думаю, самим валить в бригаду надо, а то припрутся какие-нибудь гондоны и нас вынесут, как мы местных вынесли. Или осаду устроят, хули мы тут высидим – наши пидоры раз кинули и еще могут кинуть, где «до суток», там и неделя, дым в пизде эти обещания, по-моему.
   Доплер пока помалкивал, мудро давая людям возможность высказаться и выпустить пар, а также, чем черт не шутит, выдать дельную мысль, чтобы при случае оформить ее приказом. Подчиненным труднее потом осуждать последствия решений, принятых с их же подачи.
   – Вертак в целом на ходу, хотя местами прострелен, но только половину людей потянет, – подал голос Слэш. – Можно неходячих раненых первыми отправить в бригаду, потом там дозаправиться и обратно за остальными.
   – Не, сидеть тут и пиздюлей дожидаться – я в рот ебал такие именины. Надо на оставшиеся танкетки прыгать и дергать к границе, а там уж на полпути пусть вертак забирает, как считаешь, старшой? – спросил Штырь.
   – Что уебывать надо, это точно. Но по низу ехать – это судьбу лишний раз дрочить: возможны минированные участки, засады, дорог-то тут не особо много. Лучше уж здесь дождаться, пока Слэш вернется. Но ты прав, рабочий транспорт надо на всякий случай отпидорить, может пригодится. Вот и займись этим, – ответил Доплер.
   Последовало короткое обсуждение деталей, потом посыпались распоряжения, кому чего делать. Штырь и Боцман принялись ковыряться в ангарах с техникой, напрягая оставшихся в живых местных водителей и спецов. Они тестировали работоспособность подсистем, при необходимости собирали один рабочий узел из нескольких не вполне рабочих и так далее. Зуб с остатками своего отделения были на подхвате и следили, чтобы ушлые местные чего не удумали. Маленький вертолет представлял собой догорающий металлолом. Слэш обследовал уцелевший транспортный. Это была двухвинтовая модель, с поперечным расположением несущих винтов на высоко посаженых плоскостях и двухкилевым хвостовым оперением. Его вместимость была поменьше, а скорость и маневренность побольше, чем у машин, доставлявших отряд до базового лагеря. Хоу сидел в тени на травке, привалившись к стойке шасси спиной, поджав ноги и положив свой автомат на колени. Сплин какое-то время отдохнул, ему в целом полегчало, но в неподвижном состоянии голова кружилась сильнее. Он напросился, чтоб полезное дело дали – его приставили принимать в вертолет раненых.
   Не требовалось медицинского образования, чтобы предположить, что кое-кому из них светит ампутация. Впрочем, потратив вознаграждение на услуги морфогенетика, быть может, и удастся восстановить расщепленные кости или даже целые потерянные конечности, раскуроченные суставы, рваные связки и тому подобные последствия воздействия пуль, осколков и взрывов. Из тяжелых в основном были пострадавшие ближе к концу боя, те же, кому не повезло раньше, большей частью погибли там, где их ранило, не дождавшись помощи, от травматического шока или кровопотери. Считается, что проекция жизненно важных органов составляет около 15 процентов от поверхности тела. Так-то оно, может и так, да, однако, не совсем. Например, если полноценная автоматная пуля со скоростью более двух звуковых попадет в кость, то, вполне возможно, будет нехороший дробленый перелом с некрозом окружающих тканей вследствие контузионной травмы. Типа как держаться за железный прут, когда по нему рядом кувалдой охреначат, только гораздо сильнее. Со всеми вытекающими из такого ранения ощущениями и перспективами. Некоторым бронежилеты сослужили плохую службу – пуля из серьезного оружия под прямым углом пробивала пластины и рикошетила по телу между стенками. Там были амортизирующие мембраны для предотвращения такого эффекта, но это не всегда срабатывало. Хотя грешить на выбранную модель бронежилета было бы, пожалуй, необоснованно – тяжелая броня более высокого класса защиты тоже ведь, с учетом запреградного действия, не все пули держит, да к тому же делает бойца слишком уж неповоротливым для переходов и беготни. Сплину подавали раненых, он их принимал и вместе с Бишопом размещал в салоне. Бишоп нашел немного медикаментов в поместье в дополнение к собственным запасам и теперь пускал их в дело, приспособив грузовые леера вдоль потолка фюзеляжа под держатели для капельниц с плазмой.
   У Сплина, чего греха таить, мелькала мысль втереться в первую партию на эвакуацию – формально он был ранен, но, насмотревшись на людей, чья мера страданий была на порядок выше его собственной, так ничего и не сказал Бишопу. Наконец, загрузились – Сплин и Бишоп вылезли. Бишоп глянул на Сплина и едва заметно подмигнул – понял все, шельма. Не взял бы и правильно сделал, хотя место еще было. Возьмешь одного – остальные своими царапинами трясти начнут. Остающаяся часть отряда должна иметь минимально достаточную численность, чтобы что-то представлять собой как боевая единица.
   – Давай-ка, однако, с ними, док, – велел Бишопу Доплер. – Часа два минимум лететь с такой загрузкой, да еще там хрен знает, как примут, проследишь, чтоб в отстой наших не задвинули.
   Бишоп кивнул и залез обратно, подхватив свои ранец и личное оружие – облегченный укороченный вариант автомата.
   – Ты не забыл, кого там спросить и что сказать? – спросил Доплер Слэша, сидящего в кабине. – Опознавательные коды для ПВО?
   – Да все я помню, босс, я ж с бригадными самогон пил, когда снаряжение получал, тебя еще здесь не было, – усмехнулся Слэш.
   – Ну, с Богом, ждем тебя обратно, как родного. Трогай, – он дважды хлопнул ладонью по обшивке кабины, словно потрепал боевого коня по шее, и отошел.
   Слэш кивнул, и, щелкая в кабине тумблерами, запустил двигатели, которые подняли оглушительный рев и наполнили воздух выхлопами горючего. Бишоп махнул им из открытой бортовой двери. Вертолет оторвался от земли, набрал высоту и, задрав хвост, словно собака, бегущая по следу, двинулся к границе. «Он улетел… Но он обещал вернуться…» – вспомнил Сплин фразу из детской сказки, направляясь от посадочной площадки к навесу у бассейна собирать свое снаряжение. Раненые отдали какую-то часть, еще плюс то, что у мертвых насобирали, да кое-какие трофеи – снова был полный носимый комплект.
   Часовые на крыше лениво наблюдали за периметром, местных особо никто не охранял, деваться из-за стены и мин вокруг им все равно было некуда, а выезд из поместья был один. Недавно минул полдень. Солнце жарило во всю. Народ размяк и в основном спал, бездельничал или приводил свое снаряжение в порядок. Сплин извлек из полости приклада принадлежности для ухода за оружием, перебрал и почистил свой автомат – на всякий случай. Вдруг в наушниках раздался голос Риверы с крыши:
   – К нам что-то летит, но не Слэш, а с другой стороны.
   – Немедленно всем с глаз долой, чтоб никто не отсвечивал! Местных, что снаружи, тоже загоните и следите за ними, – скомандовал Доплер.
   К моменту, когда летательный аппарат приблизился достаточно близко, чтобы оттуда можно было разглядеть обстановку, все, так или иначе, скрылись из виду. Это была небольшая изящная авиетка на реактивной тяге с переменным вектором. Авиетка перешла на вертикальную тягу, медленно облетая вокруг.
   – Ебнуть по ним, что ли? Заложат ведь… – предложил по рации Штырь, который укрылся в бронемашине.
   – Пока из ангара выкатишь – могут успеть съебаться. Промажешь – тогда точно засветимся. Попадешь – неизвестно, кто они и что вызовет их исчезновение, – угомонил его Доплер. – А так, может, решат, что все закончилось и нету уже никого.
   – Все равно проверять подтянется кто-нибудь. Наверняка контрольные выходы на связь предусмотрены, а уже времени до хуя прошло, – усомнился Боцман.
   – Так то проверять, а то конкретно пизды давать. Сидите уже, не навоевались что ли? И хорош пиздоболить, вдруг у них сканер есть, – отрезал Доплер.
   Авиетка завершила облет по кругу и улетела обратно. Народ повылазил на улицу, так как сидеть в здании рядом с все более жестко пахнущими телами погибших не было никакого удовольствия. Сплин накинул на одно плечо заметно полегчавший без компонентов «Термита» ранец и по примеру многих двинулся дожидаться вертушки в ангар, где стояла техника – там было относительно прохладно. Был хороший шанс немного поспать, но как только он принимал горизонтальное положение и закрывал глаза, мир вокруг начинал вращаться ускоряющимися темпами, словно внутри воронки, нагоняя тошноту. Поэтому Сплин просто привалил ранец к гофрированной стене ангара в тенечке и полулежа кемарил, рассеянно наблюдая за происходящим вокруг из-под прикрытых век. В ушах все еще слегка звенело, Бишоп сказал, к вечеру пройдет. Или к утру… Не сказал только, к какому…
   Доплер подозвал Штыря и спросил его:
   – Ну что там с техникой, мастер?
   – Одна маленькая гусеничная бронемашина, одна восьмиколесная побольше, такая же, какую Бедуин, царство ему небесное, спалил при штурме, и два колесных вездехода. Еще пара машин проебались, когда «Штиль» сработал. Мы оттуда сняли кое-что на запчасти, горючее слили и боекомплекты раздербанили.
   – Хорошо. Слушай, вели-ка своим туземцам, пусть оттащат от ангара своих убитых в ряд к остальным, а то они уже пропастиной смердеть начинают, а нам тут еще несколько часов загорать. Да и пусть местные лучше при деле будут.
   – Шелли, ты случайно не в курсе, чья это могла быть авиетка, и чего они тут искали? – поинтересовался Доплер у проходящей поблизости девушки.
   – Ну, а ты-то сам как думаешь? – ехидно ответила та. – Откуда я могу знать! Возможно, это тот тип, с которым у Лутара должна быть встреча.
   – У тебя явно испортилось настроение. Точно говорят, что деньги портят людей, – вздохнул Доплер.
   – Людей портят не сами деньги, а… – хотела отпарировать Шелли, но вдруг замолчала, уперев взгляд в одного из мужиков в спецовке техника, которых Штырь мобилизовал на непопулярные работы. Мужик был среднего роста и комплекции, небрит и с пластырем на скуле. Он засуетился, попытался скрыться за чужими спинами.
   – Ты… – гневно выдохнула она. – Ах ты, гнида… – Шелли вскинула винтовку и точно убила бы этого типа, но Доплер успел выкрутить у нее оружие и сгреб в охапку, не давая пошевилиться. Шелли молча и яростно рванулась, но Сержант был сильнее.
   – Ты чего, сестренка? Он тебе что, алименты должен? – удивленно поинтересовался Штырь, опуская свое оружие.
   – Отпусти. Отпусти, я говорю! – потребовала она от Доплера, – Вы же сегодня порешили кучу народу, так одним будет больше, чего тебе до этого?
   – Это было в бою. Кто он? Отвечай, а то кислород перекрою, – задал вопрос Доплер.
   Шелли помолчала, затем уже более спокойно ответила:
   – Это Пако, подручный Лутара. Они вместе начинали. Пять лет назад, когда в Либертии начался беспредел, Пако с головорезами пришел в наш дом среди ночи и объявил, что раз мой отец был шишкой при «антинародном правительстве», то его собственность подлежит конфискации. Отца увезли в застенок, а меня с матерью они… – она сглотнула, – …отправили в фильтрационный лагерь… Остальное еще менее забавно и вас не касается.
   – Ну что, мой ряженый друг, разговор у меня к тебе есть, – нехорошим голосом вкрадчиво произнес Доплер, отпуская Шелли. – Боцман, идем с нами – будешь ассистировать, – позвал он, увлекая Пако в комнату, где раньше допрашивал пленных солдат гарнизона. – А ты, сестренка, не ходи – у тебя предвзятое отношение к задержанному.
 
   В результате допроса выяснилось, что Пако, когда понял, что бой кончится не в их пользу, хотел смыться на вертолете, но пилоту эта мысль пришла еще раньше и, как показала жизнь, зря – бойцы Слэша расстреляли вертолет на площадке, когда тот начал взлетать. Тогда Пако добыл невзрачную робу и под чужой личиной благополучно сдался в плен на третьем этаже, вместе с немногими уцелевшими охранниками. Свои его по нескольким естественным причинам не выдали. Под пластырем на скуле у этого проходимца ничего не было, налепил для маскировки. Шелли он узнал не сразу, а когда узнал, притерся ухаживать за ранеными, поэтому на допрос его не дергали.
   Хуже всего было то, что при обыске у Пако нашли рабочую индивидуальную рацию, которую тот снял с чьего-то недееспособного тела после боя, под видом поиска раненых. Пако божился, что не общался с авиеткой, когда та кружила над поместьем. То есть он не отрицал, что намеревался послать весточку, но, утверждал, что не смог вовремя настроить связь на нужные для успешного приема-передачи параметры по причине слабых познаний в инженерно-технических вопросах, разбираться в которых не входит обычно в его уровень компетенции. В авиетке были представители заказчиков на коммерческий теракт на территории сопредельной провинции, которые как раз в это время должны были прибыть на встречу для обсуждения этого и ряда других деловых вопросов. В общем, надо было сделать грязное дело против одних, которые не в курсе расклада, чтобы сделать сговорчивее других, которые полагают, что грамотные, при этом выгоды получат третьи, которые вроде как совершенно непричастны, а наоборот, даже, типа, хотят помочь. Бить Пако почти не пришлось. Он рассказал все это не потому, что испугался, а просто не видел особого смысла скрывать. В конце он предложил сделку – сохранение ценной жизни своей высокопоставленной персоны за возможность беспрепятственного проезда отряда Доплера к границе с Портлэндом. Доплер ответил, что ехать им никуда не нужно, так как их заберет вертолет. Пако ухмыльнулся и предположил, что обстоятельства могут сложиться по-всякому, а его предложение – верный способ выпутаться. Дальше его прессовать не стали, потому что подловить этого прощелыгу на чем-то было сложно, так как проверить уязвимые аспекты его россказней сейчас не представлялось возможным, а врать он мог складно, поскольку был профессионалом. Короче, перспективы были неоднозначные. Местных повторно обыскали и всех заперли в подвале от греха подальше. Пако, как потенциального лидера, заперли отдельно, он не возражал.