…Дверной звонок разразился пронзительной трелью как раз в тот момент, когда Рита повесила полотенце и перешагивала через край ванны, на ходу заворачиваясь в пушистый белый халат. Рита чуть не поскользнулась, вздрогнув от неожиданного и резкого звука. Вообще говоря, у звонка в этой квартире был свой особенный нрав. И повадки, далёкие от тривиальных. Сколько раз он выдёргивал её из уютного кресла, а то вовсе из постели, и она мчалась в прихожую, теряя спросонок шлёпанцы… только затем, чтобы убедиться – ложный шухер, перед дверью никого нет.
– Иду!!! – на всякий случай заорала она во всё горло, хорошо зная, что тонкая дверь даже менее громкий вопль пропустит без особых помех. – Иду!..
Быстренько обмотала голову полотенцем и, не найдя ; тапок, босиком бросилась открывать. На коридорном линолеуме оставались мокрые следы. Звонок был способен запросто испустить ещё трель, да не одну, ибо редко заглядывавшие деятели жилконторы почему-то считали, что в квартирах обитают безнадёжно глухие… а «эффект второго сапога» Рита до смерти не любила.
Звонок не зазвонил: на сей раз она успела вовремя. Глазок в двери отсутствовал, и Рита громко спросила, протягивая руку к замку и одновременно подхватывая сползшее с волос полотенце:
– Кто там?..
– Гость, – долетел с другой стороны мужской голос, показавшийся смутно знакомым. – Приглашали?
«Ой, мамочки». Рита открыла дверь и отступила в прихожую, остро осознавая всё великолепие куцего, с оторвавшимся пояском халата, мокрых волос и голых босых ног. Добро бы почтальон или сантехник! Но предстать в таком виде – ПЕРЕД НИМ!..
«Я дурак, – хмуро подумал Скудин, стоявший на площадке с тортом в руках и кагором за пазухой. – И шутки у меня дурацкие…»
Он угодил-таки в снежный шквал, и сколько ни отряхивал куртку – на лестничный бетон гулко шлёпались талые капли.
– Вы проходите, пожалуйста, – выговорила Рита… И вдруг прыснула, а потом расхохоталась очень искренне и оттого заразительно:
– Ой, мамочки, вот это конфуз!..
Скудин сперва ощутил ещё большую неловкость, но потом вдруг успокоился. Да что он, действительно? Оба взрослые люди. Не к девочке-однокласснице тайком от родителей в гости пришёл. Подумаешь, кто в каком неглиже. А то не видал он женщин в банных халатах.. И даже совсем без халатов…
Большая комната была разгорожена шкафами: спаленка у окна и коридорчик вдоль стенки. Туда был втиснут раздвижной стол, крохотный диванчик и телевизор, не работающий ввиду сломанной антенны на крыше. Чтобы поддержать имидж Поганки, Рите следовало бы проводить гостя в этот закоулок, с гордостью поименовав оный ХОЛЛОМ, на худой конец – ЗАЛОЙ. Увы! Психологический настрой – тонкая и коварная штука. Целенаправленно выйдя из образа, Рита не сумела оперативно «впрыгнуть» в него снова.
– Я сейчас! – заметалась она. – Вы проходите, пожалуйста…
И скрылась за шкафами, чтобы через секунду вернуться уже в мягких домашних джинсах и беленькой футболке с изображёнными на ней возящимися котятами. Шмыгнула мимо Скудина в кухню:
– Вы садитесь, сейчас чайник согрею… Иван садиться не стал. Вместо этого он с тортом и бутылкой пошёл следом за Ритой:
– Может, чем помогу?
Он давно сделал вывод – во всех сколько-нибудь симпатичных ему российских домах основная жизнь происходила на кухне. То же было и здесь. На полированной поверхности «парадного» раскладного стола просматривался тонкий, но отчётливый слой пыли. Явно не сфера каждодневных интересов хозяйки. Так зачем создавать лишние сложности, вынуждая таскать чашки-ложки в несвойственную им зону квартиры?.. А кроме того, обитавшая здесь женщина становилась Ивану чем далее, тем более интересна. Он, конечно, не сунулся за ней в спаленку, но край секретера и серо-пластиковый бок ноутбука на нём отлично просматривались и из «холла». Не говоря уж об элегантной дублёнке в прихожей и о запахе дорогого шампуня, распространявшемся со стороны ванной… Классический, то есть, обиход вульгарной цветочницы с рынка. Ну-ну. «Кто ты на самом деле такая, вот что интересно было бы знать?..»
А с другой стороны, его-то каким боком это касалось?..
Поставить на плиту чайник Рита гостю категорически не доверила. Разжигание огня в этой квартире было небезопасным процессом, требующим сноровки и почти молитвенного сосредоточения. Рита лишь благодаря острому нюху дважды избегала взрыва духовки. Оба раза панически вызванные газовщики констатировали полную исправность всей техники.
Однако сегодня духи, обитающие в плите, ей явно благоволили. Чайник нагрелся в срок, который следовало признать рекордно коротким, и жизнерадостно заверещал.
– Вам чаю или кофе?
– Кофе, – попросил Иван, водружая и развязывая свой торт. Вообще-то он больше любил чай, но решил выяснить, какой кофе она держит в хозяйстве. Уж верно, не дешёвенький «Бразилиан», продаваемый в баночках по цене плохой колбасы. И не индийский «Mysore», транскрибируемый неунывающими россиянами как «Мусор». Точно! Скудин сразу понял, что его маленькое расследование взяло верное направление. «Моккона», появившаяся перед ним, была сортом далеко не для бедных. И к тому же требовала настоящего ценителя. Ну-ну!
Он сам нашёл в ящике стола тёмный от прожитых лет штопор и принялся лишать невинности бутылку с кагором. Хозяйка дома зашарила по шкафам в поисках рюмок и наконец извлекла из глубины буфета две занюханные, потребовавшие ополаскивания стопки. «А квартирка-то не твоя, – сделал вывод Иван. – Чтобы в собственной кухне да сразу рюмочку не найти?..»
– Анапский! Прелесть какая!.. – присмотревшись к бутылке, радостно изумилась молодая женщина. И тем, что называется, выдала себя окончательно. «Да тебе, милая, только портвейн от политуры положено отличать. А ты?..»
Иван налил бархатно-красное вино в чисто отмытые стопки:
– Ну что ж… будем знакомы…
– Ой! – спохватилась Рита. – Вот именно. Маргарита Даниловна.
– Иван Степанович.
Чокнулись. Выпили.
Существует целая наука о том, какое вино с какой едой следует подавать. Надо прислушиваться к рекомендациям и советам этой науки, чтобы не осрамиться перед гостями, выставив под селёдку ликёр…
Но.
Следует также помнить, что главное во вкусе вина – это не кислота, не терпкость, не сладость и подавно не градусы, а трудно описываемое словами, однако безошибочно ощущаемое БЛАГОРОДСТВО. И если таковое имеет место быть, вино с равной лёгкостью уживается и с салатом «оливье», и с шашлыками, и со сладким десертом…
– Прелесть какая. – Рита поставила стопку и запустила чайную ложечку в свой кусок торта, состоявший, как выяснилось, на добрую треть из взбитых сливок. Иван тоже отпробовал торта, нашёл его отменно съедобным и приготовился к новой фазе интересного разговора. Чёрт возьми: ему начинало казаться, будто он сотворил не совсем уж махровую глупость, притащившись сюда… Тут в кухонное окно шарахнул такой залп ветра со снежной шрапнелью, что стёкла вздрогнули и затрещали. Рита оглянулась, зябко поёжившись. Южное солнечное тепло только успело достигнуть желудка, а вот ноги мгновенно заледенило промчавшимся по полу сквозняком. Она решила не рисковать.
– Я сейчас! – и опять убежала.
– Дело хорошее, – одобрил Иван, когда она вернулась в толстых, домашней вязки носках. А Рита, вновь усевшись за стол, съела ещё ложку торта и, словно прочитав мысли гостя, негромко ответила на его невысказанный вопрос:
– Я вообще-то в разводе…
– А я вдовец.
В Ритиных глазах отразилась цепочка мгновенных сопоставлений. Насколько мог судить Иван, совершенно правильных.
– Царствие Небесное… – Её пальцы коснулись и сжали его руку, лежавшую на столе. Рита вновь наполнила рюмки благородным кагором:
– Земля пухом… Давайте помянем…
Выпили. Помянули. Помолчали. Потом Рита спросила:
– Она… ТАМ работала? Иван пожал плечами.
– Там даже тел не нашли. Одна копоть по стенкам. – Он говорил самым будничным тоном, без желваков на щеках и трагического надрыва, но после месяца на цветочном посту Рита хорошо понимала, какова цена была его спокойствию. А он вздохнул и добавил:
– Ребёнка мне обещала.
– Господи!.. – ахнула Рита. И… отчаянно, неконтролируемо разревелась.
Её собственная, очень давнишняя, первая и единственная беременность завершилась абортом. Дело было на первом курсе; отцу ребёнка, Ритиному ровеснику, «проблема» оказалась без надобности. («Всё правильно, – хмуро подумал Иван. – Уложить девчонку в постель, позабыв от восторга натянуть элементарный презерватив, – это мы мигом. А взять на себя мужскую ответственность за будущего ребёнка и за ту, что сделала тебя, сопляка, мужчиной, – это нет, это нам ещё рано, это мы ещё маленькие…») Саму Риту… о нет, мать не тащила её насильно в больницу, не угрожала выгнать из дому. Хотя лучше бы угрожала. Тогда Риту, может, спасли бы природные упрямство и гордость. А так… Постоянная промывка мозгов – тихие материнские слезы под лозунгом «я для тебя… я на трёх работах… чтоб выучилась… а ты!» – возымела должное действие. Плюс косые взгляды соседок, которым, конечно, до всего было дело: «Яблочко от яблоньки…» Соседки помнили Ритину мать точно в таком же положении; Ритин отец, проходивший под кодовым названием «Данила-мастер», тоже предпочёл кануть в безвестности. И наступил день, когда на вопрос равнодушного врача в женской консультации:
«Аборт делать будешь?» – Рита тихо выговорила: «Да…» И жизнь пошла дальше своим чередом. Учёба, работа, замужество. Когда выяснилось, что детей иметь Рита категорически больше не может, супруг оформил развод. Матери, жившей в Луге, она с тех пор звонила реже и реже…
Всё это она вывалила Скудину задыхаясь, всхлипывая и икая. То есть в «мирной жизни» Рита, конечно, давно своё горе пережила. Не падала в обморок при виде играющих на улице ребятишек, не глядела с тоской вслед молодым мамашам с колясками. Коллеги (далеко не по рынку) прозвали её «железной леди», и было за что. Но… вот случается же. Синдром попутчика в поезде, которого не увидишь назавтра и которому именно оттого изливаешь всё самое сокровенное. А если он ещё и сознаётся в сходной беде?! И вот коротнуло. И вот прорвало. И понесло…
– Иду!!! – на всякий случай заорала она во всё горло, хорошо зная, что тонкая дверь даже менее громкий вопль пропустит без особых помех. – Иду!..
Быстренько обмотала голову полотенцем и, не найдя ; тапок, босиком бросилась открывать. На коридорном линолеуме оставались мокрые следы. Звонок был способен запросто испустить ещё трель, да не одну, ибо редко заглядывавшие деятели жилконторы почему-то считали, что в квартирах обитают безнадёжно глухие… а «эффект второго сапога» Рита до смерти не любила.
Звонок не зазвонил: на сей раз она успела вовремя. Глазок в двери отсутствовал, и Рита громко спросила, протягивая руку к замку и одновременно подхватывая сползшее с волос полотенце:
– Кто там?..
– Гость, – долетел с другой стороны мужской голос, показавшийся смутно знакомым. – Приглашали?
«Ой, мамочки». Рита открыла дверь и отступила в прихожую, остро осознавая всё великолепие куцего, с оторвавшимся пояском халата, мокрых волос и голых босых ног. Добро бы почтальон или сантехник! Но предстать в таком виде – ПЕРЕД НИМ!..
«Я дурак, – хмуро подумал Скудин, стоявший на площадке с тортом в руках и кагором за пазухой. – И шутки у меня дурацкие…»
Он угодил-таки в снежный шквал, и сколько ни отряхивал куртку – на лестничный бетон гулко шлёпались талые капли.
– Вы проходите, пожалуйста, – выговорила Рита… И вдруг прыснула, а потом расхохоталась очень искренне и оттого заразительно:
– Ой, мамочки, вот это конфуз!..
Скудин сперва ощутил ещё большую неловкость, но потом вдруг успокоился. Да что он, действительно? Оба взрослые люди. Не к девочке-однокласснице тайком от родителей в гости пришёл. Подумаешь, кто в каком неглиже. А то не видал он женщин в банных халатах.. И даже совсем без халатов…
Большая комната была разгорожена шкафами: спаленка у окна и коридорчик вдоль стенки. Туда был втиснут раздвижной стол, крохотный диванчик и телевизор, не работающий ввиду сломанной антенны на крыше. Чтобы поддержать имидж Поганки, Рите следовало бы проводить гостя в этот закоулок, с гордостью поименовав оный ХОЛЛОМ, на худой конец – ЗАЛОЙ. Увы! Психологический настрой – тонкая и коварная штука. Целенаправленно выйдя из образа, Рита не сумела оперативно «впрыгнуть» в него снова.
– Я сейчас! – заметалась она. – Вы проходите, пожалуйста…
И скрылась за шкафами, чтобы через секунду вернуться уже в мягких домашних джинсах и беленькой футболке с изображёнными на ней возящимися котятами. Шмыгнула мимо Скудина в кухню:
– Вы садитесь, сейчас чайник согрею… Иван садиться не стал. Вместо этого он с тортом и бутылкой пошёл следом за Ритой:
– Может, чем помогу?
Он давно сделал вывод – во всех сколько-нибудь симпатичных ему российских домах основная жизнь происходила на кухне. То же было и здесь. На полированной поверхности «парадного» раскладного стола просматривался тонкий, но отчётливый слой пыли. Явно не сфера каждодневных интересов хозяйки. Так зачем создавать лишние сложности, вынуждая таскать чашки-ложки в несвойственную им зону квартиры?.. А кроме того, обитавшая здесь женщина становилась Ивану чем далее, тем более интересна. Он, конечно, не сунулся за ней в спаленку, но край секретера и серо-пластиковый бок ноутбука на нём отлично просматривались и из «холла». Не говоря уж об элегантной дублёнке в прихожей и о запахе дорогого шампуня, распространявшемся со стороны ванной… Классический, то есть, обиход вульгарной цветочницы с рынка. Ну-ну. «Кто ты на самом деле такая, вот что интересно было бы знать?..»
А с другой стороны, его-то каким боком это касалось?..
Поставить на плиту чайник Рита гостю категорически не доверила. Разжигание огня в этой квартире было небезопасным процессом, требующим сноровки и почти молитвенного сосредоточения. Рита лишь благодаря острому нюху дважды избегала взрыва духовки. Оба раза панически вызванные газовщики констатировали полную исправность всей техники.
Однако сегодня духи, обитающие в плите, ей явно благоволили. Чайник нагрелся в срок, который следовало признать рекордно коротким, и жизнерадостно заверещал.
– Вам чаю или кофе?
– Кофе, – попросил Иван, водружая и развязывая свой торт. Вообще-то он больше любил чай, но решил выяснить, какой кофе она держит в хозяйстве. Уж верно, не дешёвенький «Бразилиан», продаваемый в баночках по цене плохой колбасы. И не индийский «Mysore», транскрибируемый неунывающими россиянами как «Мусор». Точно! Скудин сразу понял, что его маленькое расследование взяло верное направление. «Моккона», появившаяся перед ним, была сортом далеко не для бедных. И к тому же требовала настоящего ценителя. Ну-ну!
Он сам нашёл в ящике стола тёмный от прожитых лет штопор и принялся лишать невинности бутылку с кагором. Хозяйка дома зашарила по шкафам в поисках рюмок и наконец извлекла из глубины буфета две занюханные, потребовавшие ополаскивания стопки. «А квартирка-то не твоя, – сделал вывод Иван. – Чтобы в собственной кухне да сразу рюмочку не найти?..»
– Анапский! Прелесть какая!.. – присмотревшись к бутылке, радостно изумилась молодая женщина. И тем, что называется, выдала себя окончательно. «Да тебе, милая, только портвейн от политуры положено отличать. А ты?..»
Иван налил бархатно-красное вино в чисто отмытые стопки:
– Ну что ж… будем знакомы…
– Ой! – спохватилась Рита. – Вот именно. Маргарита Даниловна.
– Иван Степанович.
Чокнулись. Выпили.
Существует целая наука о том, какое вино с какой едой следует подавать. Надо прислушиваться к рекомендациям и советам этой науки, чтобы не осрамиться перед гостями, выставив под селёдку ликёр…
Но.
Следует также помнить, что главное во вкусе вина – это не кислота, не терпкость, не сладость и подавно не градусы, а трудно описываемое словами, однако безошибочно ощущаемое БЛАГОРОДСТВО. И если таковое имеет место быть, вино с равной лёгкостью уживается и с салатом «оливье», и с шашлыками, и со сладким десертом…
– Прелесть какая. – Рита поставила стопку и запустила чайную ложечку в свой кусок торта, состоявший, как выяснилось, на добрую треть из взбитых сливок. Иван тоже отпробовал торта, нашёл его отменно съедобным и приготовился к новой фазе интересного разговора. Чёрт возьми: ему начинало казаться, будто он сотворил не совсем уж махровую глупость, притащившись сюда… Тут в кухонное окно шарахнул такой залп ветра со снежной шрапнелью, что стёкла вздрогнули и затрещали. Рита оглянулась, зябко поёжившись. Южное солнечное тепло только успело достигнуть желудка, а вот ноги мгновенно заледенило промчавшимся по полу сквозняком. Она решила не рисковать.
– Я сейчас! – и опять убежала.
– Дело хорошее, – одобрил Иван, когда она вернулась в толстых, домашней вязки носках. А Рита, вновь усевшись за стол, съела ещё ложку торта и, словно прочитав мысли гостя, негромко ответила на его невысказанный вопрос:
– Я вообще-то в разводе…
– А я вдовец.
В Ритиных глазах отразилась цепочка мгновенных сопоставлений. Насколько мог судить Иван, совершенно правильных.
– Царствие Небесное… – Её пальцы коснулись и сжали его руку, лежавшую на столе. Рита вновь наполнила рюмки благородным кагором:
– Земля пухом… Давайте помянем…
Выпили. Помянули. Помолчали. Потом Рита спросила:
– Она… ТАМ работала? Иван пожал плечами.
– Там даже тел не нашли. Одна копоть по стенкам. – Он говорил самым будничным тоном, без желваков на щеках и трагического надрыва, но после месяца на цветочном посту Рита хорошо понимала, какова цена была его спокойствию. А он вздохнул и добавил:
– Ребёнка мне обещала.
– Господи!.. – ахнула Рита. И… отчаянно, неконтролируемо разревелась.
Её собственная, очень давнишняя, первая и единственная беременность завершилась абортом. Дело было на первом курсе; отцу ребёнка, Ритиному ровеснику, «проблема» оказалась без надобности. («Всё правильно, – хмуро подумал Иван. – Уложить девчонку в постель, позабыв от восторга натянуть элементарный презерватив, – это мы мигом. А взять на себя мужскую ответственность за будущего ребёнка и за ту, что сделала тебя, сопляка, мужчиной, – это нет, это нам ещё рано, это мы ещё маленькие…») Саму Риту… о нет, мать не тащила её насильно в больницу, не угрожала выгнать из дому. Хотя лучше бы угрожала. Тогда Риту, может, спасли бы природные упрямство и гордость. А так… Постоянная промывка мозгов – тихие материнские слезы под лозунгом «я для тебя… я на трёх работах… чтоб выучилась… а ты!» – возымела должное действие. Плюс косые взгляды соседок, которым, конечно, до всего было дело: «Яблочко от яблоньки…» Соседки помнили Ритину мать точно в таком же положении; Ритин отец, проходивший под кодовым названием «Данила-мастер», тоже предпочёл кануть в безвестности. И наступил день, когда на вопрос равнодушного врача в женской консультации:
«Аборт делать будешь?» – Рита тихо выговорила: «Да…» И жизнь пошла дальше своим чередом. Учёба, работа, замужество. Когда выяснилось, что детей иметь Рита категорически больше не может, супруг оформил развод. Матери, жившей в Луге, она с тех пор звонила реже и реже…
Всё это она вывалила Скудину задыхаясь, всхлипывая и икая. То есть в «мирной жизни» Рита, конечно, давно своё горе пережила. Не падала в обморок при виде играющих на улице ребятишек, не глядела с тоской вслед молодым мамашам с колясками. Коллеги (далеко не по рынку) прозвали её «железной леди», и было за что. Но… вот случается же. Синдром попутчика в поезде, которого не увидишь назавтра и которому именно оттого изливаешь всё самое сокровенное. А если он ещё и сознаётся в сходной беде?! И вот коротнуло. И вот прорвало. И понесло…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента