Семенова Мария Васильевна. Заказ

Мария Семенова, Константин Кульчицкий
Заказ

   Авторы сердечно благодарят Татьяну Георгиевну Алхазову, а также своих шведских друзей: Иона Бекмана, Фредрика фон Крюзеншерну, Анну Эдин, Серена Хольма, Бритт-Мари Норелиус, Хокана Норелиуса и многих других за дружеские консультации и бескорыстную помощь!

Глава первая
ЗОЛОТОЗУБАЯ УЛЫБКА ФОРТУНЫ

   Кто проводит жизнь с лошадьми, тот привык вставать рано. Серёжа Путятин проснулся, как всегда, без будильника – с первым лучом. Спустил босые ноги с дивана и подошёл к окошку, смотревшему в сад. Потом отодвинул шпингалет и уселся на подоконник, с наслаждением вдыхая густой утренний воздух.
   Кроны яблонь казались чёрными на розовеющем небе. А за ними, далеко-далеко, за широким языком степи, горели рассветным огнём высокие зубцы гор. Они парили, не касаясь земли, и были миражом, сказкой, вознесённой в волшебную высоту. Сергей долго смотрел на них, почти не чувствуя холода, забытого улетевшей за далекие горы ночью и всё ещё висевшего в утреннем воздухе.
   Было слышно, как в саду падали яблоки.
   Днём краски поблёкнут и горы превратятся в облачную гряду, застывшую над горизонтом.
   К подобным рассветам Серёжа так и не привык – до сих пор душа замирала, готовясь приветствовать чудо. Он не раз приезжал в Сайск и всякий раз останавливался у Петра Ивановича, тренера здешнего скакового отделения «Свободы». И всегда, просыпаясь у него в доме на следующее-утро, испытывал примерно одно и то же.
   Дома, в Михайловской, тоже отовсюду видны были горы. И со скаковой дорожки, и над мальвами в мамином палисаднике. Ближе и реальней, чем здесь. Там надо всем царствовал величавый пик Белой горы, на который Серёжина бабушка, пока была жива, иногда украдкой крестилась. Белая первой встречала рассвет, зажигая на ледяных склонах алое пламя. В полдень мимо неё порою ползли тучи, но снеговая шапка победно сияла в разрывах. А когда солнце садилось, Белая ещё долго пылала в густеющих сумерках, и перистые облака над вершиной казались драгоценной короной…
   В детстве Серёжа мечтал оседлать крылатого коня и поскакать-полететь на нём через степь к священной вершине, в беспредельное синее небо… Ему и теперь иногда ещё снились похожие сны, но полёты на чудесном коне всё теснее переплетались со скачками, происходившими наяву. Так, что и не отделить одно от другого. А может, это у земных коней вдруг начали вырастать крылья?..
   Словно отвечая его мыслям, из-за домика, со стороны ипподромовских конюшен, донеслось заливистое, звонкое ржание. Сергей вздрогнул, соскочил с подоконника обратно в комнату и стал одеваться.
   – Сообщаем изменения в программе сегодняшних испытаний… – Усиленный мощной аппаратурой голос судьи-информатора поплыл над сразу притихшими трибунами ипподрома. – В третьей скачке…
   Со стороны могло показаться, будто неожиданный порыв ветерка прошёлся по листве леса, застывшего в полуденном зное. Пестрая людская масса – все десять тысяч зрителей, находившихся в этот день на ипподроме, – принялись листать свои программки. Судья-информатор перечислял изменения и эмоции повсеместно выплёскивались наружу. Ропот неудовольствия сменялся бурными проявлениями радости. Некоторые объявления сопровождались злобным свистом и даже нецензурными выкриками. Трибуны пульсировали, как огромный живой организм.
   – …В седьмой скачке вместо жокея первой категории Анисимова на коне по кличке «Заказ», номер двенадцатый, скачет мастер-жокей международной категории Сергей Путятин…
   После этого объявления по трибунам прошел лёгкий гул.
   – Слышь, Вовка…– Очкастый пенсионер с программкой и ручкой в руках – явный завсегдатай и игрок из тех, кого называют «тотошниками», – легонько толкнул локтем стоявшего рядом не менее пожилого приятеля. – Вовка, ты посмотри, что творят!.. Престижность скачки повысить хотят!.. Пятигорского жокея на пустышку сажают!.. Слышь? Организаторы хреновы… Мудрят всё…
   Сосед с пониманием кивнул головой, чиркая ручкой в программке. Засохшая ручка писать никак не хотела.
   – Ты слышь, чего говорю? – снова обратился к нему очкастый. – Думают, если международник на коня влез, все так прямо в кассы и ломанулись на него ставить. А вот накося, выкуси!.. – Характерный жест был более чем красноречив. – Не верю я ему, Путятину этому. Хлюст пятигорский. Гастролёр. А может, его из Пятигорска вообще за пьянку погнали? Почём я знаю? Вот он сюда к нам и перебрался, на периферию. Да только мы, «пскопские», тоже не лыком шиты. Тут на лошадей ставят, а не на жокеев. Лично у меня лишних денег нет на такие эксперименты!
   – Ну прямо, – рассеянно возразил седовласый Вовка.
   – А ты мои деньги считал?!.
   – Да сдались они мне, Сёма, деньги твои, – засмеялся Вовка. – Я про то, что лошадь – ещё не всё. Жокей – он ого-го сколько значит… Ты вот молодой, небось не помнишь Дербента?..
   – Дербент, Дербент! – рассердился очкастый Сёма. – А я тебе говорю, Заказ как пустышкой был, так пустышкой и останется. Четыре раза в сезоне скакал! И хоть бы раз в тройку вошёл!.. Не-е, тут явно – деньги на ветер!.. Ты, конечно, как знаешь, а я даже и исправлять его не буду!..
   Серёжа Путятин сидел на корточках в деннике и бинтовал передние ноги гнедого^[1] Заказа.
   Подходила к концу четвёртая скачка… Трибуны неистовствовали. Это было слышно даже из конюшни, из денника, где возился жокей.
   «Ну вот, скоро и нам на круг, – привычно накладывая витки мягкого трикотажа, думал Сергей. – Ишь, ревут!.. Значит, кони из последнего поворота вышли…»
   Заказ был дисциплинированным конём и стоял смирно, понимая, что жокей занят важной работой. Однако врождённое любопытство брало своё, и к тому же они с Сергеем давно знали друг друга – время от времени жеребец пытался заигрывать с человеком. Он изворачивал шею, выгибая её крутым бубликом, и лукаво прихватывал губами Серёжины волосы, пока те не стали топорщиться смешным ёжиком на макушке.
   – Кузя, прекрати, – незло отмахивался Сергей. Обе руки у него были заняты, и он мог только втягивать голову в плечи. – Отстань! Ну, кому говорят… Щекотно!.. Отстань, антихрист!..
   Заказ оставил в покое его волосы и ради разнообразия начал исследовать ухо.
   Из коридора послышались шаркающие шаги: мимо открытого денника неторопливо шёл дед с метлой. В конюшне было чисто, так что дед больше для вида разгонял по сторонам случайные соринки, непонятно как оказавшиеся на полу.
   – Чё дверь-то открыта? – озадаченно спросил он, остановившись. – Кто тут? Ты что ли, Се-рёга?..
   – Я, Егорыч. Бинтуюсь, – отозвался жокей. Дед вернулся к деннику и заглянул внутрь через решётку.
   – А чё сам? – удивился он. – Нешто на конюшне забинтовать коня уже некому? Твоё дело – скакать… А наше – коней тебе к скачке готовить… Конюхов, что ли, мало?..
   – Да ладно, Егорыч, – засмеялся Сергей. – Сам сделаю, руки не отвалятся. – И пояснил: – Мне ведь это приятно даже. Я вот этого Кузю…– Он ласково шёлкнул по любопытному носу, тянувшемуся к его уху – Мамкой я ему был, между прочим. У нас, в «Свободе». Веришь? С соски его маленького выпоил! Мать-то при родах… А потом, Егорыч, я вот что скажу – сам как сделаешь, так и поскачешь. Так уж меня научили. Тем паче сегодня. Скачка-то не простая – Дерби! Тут мелочей не бывает!
   Конюх одобрительно покивал головой. Окинул ещё раз Заказа критическим взглядом… и вдруг высказался:
   – Ох, паря, ну тощ он у тебя!.. Прям Кощей!.. Не, ребята, вы хоть сто раз жокеи, а чего-то в конях всё же не так понимаете. То ли дело дед мой говаривал, царство ему небесное, – не гони коня кнутом, гони овсом! Ну сам глянь, куда ему такому скакать!.. Все рёбра наружу!.. Вона, вымахал жеребчина – а силы откуда, ежели сытости нет?..
   Жеребец вправду был не из мелких. Сто шестьдесят семь в холке – взрослому мужчине до глаз. Крупный в кости и притом длинноногий – как говорят конники, «рычагастый». Однако рёбра действительно можно было пересчитать, потому что гнедая шелковистая шкура обтягивала кости и мышцы туго и сухо, без лишней мякоти и подавно без жира.
   – Егорыч, – Серёжа поднял голову и улыбнулся, уворачиваясь от лошадиного языка, – а про «ипподромную кондицию» ты когда-нибудь слышал?
   – Кондиция, кондиция… кормить надо, вот и будет кондиция. Я, когда в армии служил… в кавалерии, в обозе, после войны сразу… Привели нам трофейных коней. Першеронами называются. Не доводилось?..
   Сережа покончил с одной ногой Заказа, перебрался к другой и снова улыбнулся, понимая, о чём сейчас пойдет речь.
   – Только на картинках, Егорыч.
   Дед Серёжкину улыбку воспринял по-своему.
   – Вот где кондиция была! – продолжал он упоённо. – Как сейчас помню, серые в яблоках, аж лоснятся!.. Копыта что сковородки!.. Зада пополам разваливаются – силища распирает!.. Грудь – от царь-пушки ядро, никаких рук не хватит… А уж как запряжёшь!.. Как щас помню, однажды…
   – Егорыч, дорогой, погоди. – Мастер-жокей наконец выпрямился, оказавшись «антихристу» пониже холки. Он был одет в белые бриджи и сапоги, но вместо яркого камзола – не в нём же под конём ползать – натянул простую спортивную майку. Похлопал Заказа по шее и вышел из денника. – Ты уж извини, после расскажешь. А то мне в весовую пора… Сейчас ребята со скачки вернутся, ты им передай – я седло взял. Пусть Заказа голым в паддок ведут…
   – Серёж!.. Ты не сомневайся… Всё в точности передам…
   Жокей в последний раз, уже через решётку, окинул взглядом могучего жеребца и уже повернулся на выход, когда вдруг говорливый Егорыч ещё пуще разоткровенничался:
   – Я твоего Заказа, если хочешь знать, всех больше люблю. Другие, вон Гайдук тот же, это ж не конь, это ж чисто аллигатор какой-то. В денник не войти! А Миранда? Вовсе шило в заднице… Ты к ней со щёткой, а она задом хлестать… А твой… как ты его… Кузя? Вежливый всегда, ласковый… Одно слово, люблю… Честно, балую помаленьку, когда не видит никто… овсеца лишнюю баночку-другую… Гарца по-вашему…
   – Не гарца, Егорыч, а гарнца, – не в силах сдержаться, улыбнулся Серёжа. Словоохотливый пенсионер был взят на ипподромную конюшню недавно. Парня, ходившего за его нынешними лошадьми, самым подлым образом лягнула пакостница Миранда, – пришлось подыскать бедолаге временную замену. Егорыч особой квалификацией не блистал и в бутылку заглядывал чаще, чем полагалось бы, но лошадей любил искренне и сил на них не жалел.
   – Ладно, Егорыч, выиграет Заказ – с него причитается. За любовь твою. Понял, Кузьма? – Сергей ещё раз потрепал коня по шее, отряхнул с бриджей опилки и, понимая, что за разговорами может опоздать в весовую, сунул старику недоуздок:
   – Привяжешь его пока? Побежал я…
   И вправду бегом убежал по проходу – невысокий, лёгонький, в чём душа. Дед проводил его глазами, прислонил к стенке метлу и зашел в открытый денник.
   Жеребец встретил его коротким, гортанным, низким гоготком и нетерпеливо сунул нос ему в руки, Заказ признал человека, часто угощавшего его то сухарём, то морковкой. Егорыч вынул из кармана кусочек сахара и протянул коню, искренне жалея, что Серёжа велел привязать Заказа на недоуздок. По правилам ипподрома это значило, что лошадь «собрана» для скачки и её больше нельзя не то что поить или кормить, – вообще руками лучше не трогать.
   – Эх, не пришлось мне сегодня тебя овсецом лишку побаловать, – выразил Егорыч коню своё сожаление. – Голодным, бедненький, побежишь… Ну да ты не горюй – вот проскачешь, тогда уж и покормлю. От души покормлю, голубок…
   Заказ тянулся к его рукам, выпрашивая новый кусочек, но Егорыч лишь со вздохом почесал ему за ушами:
   – Слыхал, Кузя, что тебе Серёжа сказал? Уж ты расстарайся сегодня. Чего доброго, сам меня угостишь…
   – Представляем участников седьмой скачки. Разыгрывается Большой Всероссийский приз для лошадей трёх лет!..
   Эта скачка была основным событием дня. А пожалуй, что и всего скакового сезона. Приз, который любители скачек во всём мире именуют не иначе как Дерби, официально определял лучшую лошадь ипподрома. Волнение на трибунах достигло предела. Не успевшие сделать ставки мчались в кассовый зал, стараясь успеть до звонка. Остальные, разбившись на кучки, вовсю обсуждали участников главного приза сезона…
   Динамики грянули оглушительным маршем, и кони, шагавшие друг за другом по скаковой дорожке перед трибунами, отреагировали каждый по-своему. Караковый жеребец, шедший на четыре номера впереди Заказа, внезапно бросился вперёд и, с трудом сдерживаемый жокеем, заплясал, откидывая зад то вправо, то влево. Шарахнулись и многие другие. Затанцевала, загарцевала лошадь, шедшая прямо перед Заказом. Дай ей волю, ринулась бы галопом, но жокей вовремя поймал её поводом, и галопировать пришлось на месте, а поскольку ничего удобного для себя в этом лошадь не обнаружила, то вскоре перестала нервно плясать и пошла дальше коротенькой семенящей рысцой.
   Сергей на всякий случай мгновенно подобрал повод… Однако решительных действий не потребовалось – Заказ шагал совершенно невозмутимо, как будто всё происходившее кругом его не касалось.
   – Под номером первым…
   Сергей отпустил повод, давая возможность жеребцу вольно подышать перед скачкой. Заказ вытянул шею, сам сохраняя дистанцию с танцующей перед ним лошадью, даже не пытаясь подыграть или «скозлить».
   – …Под номером третьим скачет прошлогодний победитель Большого Всероссийского приза жеребец Алтай, конного завода «Восход», под управлением мастера-жокея Харитонова, камзол и нашлемник – жёлтые…
   Трибуны взорвались аплодисментами.
   – Что же ты хочешь. – Тот же пенсионер-завсегдатай поправил очки и слегка подтолкнул локотком своего приятеля Вовку. – Он и сегодня выиграет. Внук Газомёта, правнук самого Анилина! Кому ещё, как не ему!..
   Седовласый Вовка опять с пониманием кивнул, но тут же заметил:
   – А мне восьмой нравится. Смотри, каким идёт гоголем! Эвон, играет… И так… И этак…
   – Не, этот сгорит – горяч больно! До старта перепсихует, а на дистанции и бежать будет нечем. Не, он не боец!..
   На такое категоричное заявление сразу зашикали стоявшие рядом тотошники:
   – Как это не боец?.. В этом сезоне три скачки выиграл!
   – И ещё в двух вторым пришёл…
   – Это же Полоцк! Не признал, батя? Он так всегда перед стартом себя ведёт.
   – Да у него на три таких скачки запала хватит! А ты – перепсихует…
   По-прежнему громко играла музыка. Представление участников шло своим чередом. А комментатор вещал и вещал, покрывая все голоса:
   – …Пятым стартует Сургуч, Онуфриевского конного завода, мастер-жокей Чугуев, камзол синий, рукава белые, нашлемник белый с синими звездами. Шестым…
   «Что-то ты, Кузьма, уж больно спокоен, – озабоченно думал Сергей. – Хоть попрыгал бы для порядка!.. Ты вообще у меня здоров ли, приятель? Может, мы с дядей Петей что проморгали?..»
   Он наклонился с седла и ещё раз бегло осмотрел грудь, ноги, бока жеребца… Нет, Заказ уверенно ставил копыта, обутые в лёгкие скаковые подковы… дышал ровно, размеренно… И Сергей, вспомнив, что на них глядит весь ипподром, похлопал коня по шее и выпрямился.
   Неожиданная и вроде бы ничем не заслуженная ласка заставила Заказа удивлённо повернуть голову – что это, мол, на тебя такое нашло?.. Неодобрительный взгляд коня совсем не понравился всаднику. Но тревожней было другое – Сергей неожиданно осознал, что попросту не может истолковать для себя поведение и состояние лошади. А значит – даже худо-бедно предвидеть, как она поведёт себя дальше. «Ну, приехали», – пронеслось в голове…
   Если бы Заказ, как другие, прыгал, брыкался и ходил на ушах, держа всадника в напряжении, – всё было бы понятно и просто. Но такая задумчивость?.. Было ощущение, что конь попросту забыл про жокея, а тот очень некстати напомнил ему о себе. Ни дать ни взять он, сидящий в седле, отрывал жеребца от важного дела, на котором тот старался сосредоточиться. Как будто не Сергей вёл Заказа на скачку, а наоборот – он, Заказ, собирался заняться чем-то ужасно ответственным… а мастеру-жокею международной категории при сём отводилась роль бесплатного приложения!
   Вот тут Сергей занервничал уже по-настоящему.
   – …Под номером девять выступает жеребец Игелик, Малокарачаевского конного завода, под седлом жокея первой категории Умерова… С десятой позиции стартует…
   Четырнадцать лошадей в скачке! Четырнадцать лучших скакунов ипподрома…
   Двенадцатая стартовая позиция – далеко не лучшее место. Сергей это отчетливо понимал. Между ним и бровкой будет одиннадцать соперников, и каждый сделает всё, чтобы занять её первым. А какие соперники – один к одному!.. Но ничего не поделаешь. Жребий есть жребий…
   Честно говоря, Сергею было не привыкать и к неудобному месту на старте, и к поражениям, и к победам. Не новичок. Не первый год на дорожке. Другое дело сегодня. Заказу давался шанс наконец оправдать те большие надежды, которые на него возлагались, и потому-то состояние коня внушало лёгкую панику. Уж чего-чего Путятин ожидал, но только не этого!..
   Четыре дня тому назад, когда Сергей, только приехав, делал на Заказе контрольные галопы, ему показалось, что конь в великолепном порядке. Мах идеальный, дыхание чистое, высылается с лёгкостью… А время! Пётр Иванович, стоявший с секундомером у четвертного столба, только взялся за козырёк кепочки, прятавшей от солнца глаза.
   «Ну, Серёга, – хитро прищурился тренер, когда к нему подъехал разгорячённый Сергей. – Если он и в воскресенье так заладит, то вам с ним сам чёрт не боат. Он сегодняшним пейсом, пожалуй, и у Анилина бы выиграл. Я-то уж знаю…»
   И хотя внешне Пётр Иванович оставался очень спокоен, вот в этом «я-то уж знаю…» Серёжа почувствовал скрытый душевный трепет. Старый тренер наконец-то огранил настоящий бриллиант. И не верил себе, боясь обмануться и одновременно любуясь первыми драгоценными бликами, возникающими под рукой.
   И вот оно – воскресенье. Приехали…
   – Под номером двенадцатым стартует Заказ, выращенный в зерносовхозе «Свобода»…
   Одетый в сине-бело-красный шёлковый камзол и такой же нашлемник – свои традиционные цвета, – Путятин чуть приподнялся над седлом и традиционным кивком приветствовал публику.
   Зрители отреагировали по-разному. Кто-то зааплодировал (скорее
   жокею-"международнику", чем коню), а кто-то вполне откровенно освистывал обоих.
   – Куда собрался, колхозник? – долетело с трибуны.
   – Эй, жокей, откуда клячу выпряг? Из брички? Послышался хохот.
   – А хомут где? В телеге оставил?..
   На Сергея реплики зрителей впечатления не произвели. Не новичок, не такого навидался-наслушался. Он неотступно думал о лошади. Куда подевался веселый, шаловливый Кузька, игравший в деннике с его волосами?.. Заказа как подменили. Сергея несло на себе угрюмое, лениво ступающее, необъяснимо самостоятельное животное.
   И куда, интересно, оно в итоге его принесёт?..
   На трибунах очкастый тотошник Сёма торжественно чокнулся пластмассовым стаканчиком со своим другом:
   – Ну что, Вовчик! С праздничком? За Дерби!.. По-нашему, «по-гусарски»! – и, сильно оттопырив мизинец, поднял руку со стаканчиком, так что локоть оказался вровень с плечом.
   Играла музыка, светило солнце, трепетали на ветру флаги, и вообще всё на ипподроме создавало праздничное настроение.
   – Давай! – Он шумно выдохнул в сторону. – Первую – за правую переднюю! Чтоб не хромала!..
   Закусил малосольным огурчиком разлитую из-под полы чекушку и тут же распечатал следующую:
   – …А вторую – за левую переднюю… Да жуй ты быстрей, сейчас скачка начнется, а у нас ещё зада «не подкованы»…
   В это время напротив них оказался Заказ.
   – Нет, ты посмотри! – возмутился Сёма. – Какой это скакун? Телок, как есть телок, а туда же! Куда ему в такой компании… Только пыль хлебать!
   Вовка прожевал свой бутерброд и наконец подал голос:
   – Знаешь, брат, что ты ни говори, а Путятин – жокей классный. Просто так на клячу не сядет. Ты как хочешь, а я всё же рискнул… Взял ведь на Заказа билетик… Десятка – не деньги, а если?..
   – Ну и дурак, – решительно плюнул его приятель и вновь наполнил стаканчики. – Ты кой годик на ипподром-то ходишь? Лет двадцать поди? А когда выучишься хоть чему?.. Лучше пива бы на этот чирик купил. Ладно, что с тобой делать, стакан подставляй, голова гороховая…
   Представление участников закончилось, жокеи и лошади оказались на несколько минут предоставлены сами себе. Серёжа подобрал повод и, невольно затаив дыхание, попытался двинуть коня галопом.
   К его радостному удивлению, Кузя поднялся необычайно легко и сразу встал на свой замечательный широкий мах. Ну, дела!..
   Дорожку уже перегородила стартовая машина – этакий страшный решётчатый динозавр с полутора десятками боксов, снабжённых воротцами с обеих сторон. На специальную площадку, куда были выведены рычаги управления, поднялся стартёр.
   К жокеям, шагавшим за старт-машиной, стали выходить помощники – конюхи, тренера… Стартёр дал короткую команду, и лошадей начали заводить в боксы.
   Сергей увидел Петра Ивановича, шедшего с бровки и подъехал к нему.
   Старый тренер на старт Дерби вышел одетым по полной жокейской форме. В камзоле, бриджах и сапогах. Всё начищенное, выглаженное, свежее. Старая закалка. Верность традициям, которые так быстро утрачивает молодёжь. И плевать ему, что ипподром не столичный. Дерби для тренера – самый большой праздник в году. Дороже любого Нового года, дня рождения, Рождества или Пасхи…
   Пётр Иванович взял Заказа за повод и коротко спросил у Сергея:
   – Ну как?
   – Не пойму ничего, дядя Петя, – пожаловался тот. – Вроде в порядке, да какой-то… – Он попытался найти слово, отчаялся и докончил: – …чужой. Не узнаю я его. Злой, замкнутый… На шагу – вялый. А на галопе вроде нормальный. Просто не знаю…
   Пётр Иванович окинул Заказа взглядом, в точности как сам Сергей пару минут назад.
   – Повнимательнее на нём, Сережа, – сказал он наконец. – И помни, что я говорил, – после второй четверти будь наготове… Ну ладно, пошли в бокс!
   Сергей молча кивнул.
   Пётр Иванович за повод повёл коня к открытым задним воротцам стартовой машины, туда, где красовалась цифра двенадцать. Заказ шёл покорно и отрешённо, снова погрузившись в какие-то одному ему ведомые размышления.
   Восьмой номер – Полоцк – вырывался из рук, вставал на свечки, яростно бил задом. Ни дать ни взять в старт-машине его ждало самое страшное, что только в лошадиной жизни может случиться.
   Алтай зашёл в бокс спокойно, зато потом чуть не вывалился оттуда обратно, без предупреждения осадив назад от заводившего его конюха. Спасибо помощникам – вовремя подоспели, изо всех сил налегли плечами на задние створки бокса, кое-как затолкали расхулиганившегося жеребца внутрь. Наконец щёлкнул затвор, и Алтай, поплясав ещё немного, смирился. Он хорошо знал, что такое старт, и решил оставить игрушки.
   Полоцк по-прежнему бушевал…
   Пётр Иванович подвёл Заказа к боксу, направил его голову в открытые створки и отпустил повод, пропуская коня. Жеребец послушно зашёл и даже не вздрогнул, когда дверцы сзади сомкнулись.
   – Ну, с Богом, ребята! – напоследок крикнул им тренер. Повернулся и быстро пошёл с дорожки.
   И никто не слышал, как Пётр Иванович пробормотал на ходу:
   – Сам понять не могу, что с ним творится… Серёжа похлопал коня по шее:
   – Просыпайся, Кузьмич!
   Заказ резко и неожиданно мотнул головой: «Отстань!»
   – Вот чёрт, – нервно усмехнулся Серёжа. – Только что вправду был как телок, а теперь…
   Через четыре бокса от них наконец-то победили Полоцка. Но и оказавшись в решётчатой железной коробке, он продолжал безобразничать: то подсаживался на зад, стараясь приподняться на свечку, то начинал осаживать, напирая на заднюю дверь, и всё время плясал, возбуждённо перебирая ногами.
   Серёжа поправил ремешок шлема, опустил на глаза очки и покосился на Полоцка, бушующего в стартовом боксе слева от него.
   Гнедой жеребец под ним замер как изваяние.
   "Заказ у нас товарищ непредсказуемый, – звучало в ушах у жокея предупреждение тренера. – Сам знаешь – не ладит в этом сезоне, хотя по всему должен бы… Встаёт, сукин сын!.. Со старта улетает нормально, а как вторую четверть проходит, так давай тормозить…
   Будто весь интерес к скачке у него пропадает. Анисимов даже в хлысте после второй ехать пробовал, так Заказ на хлыст вообще закинулся… Вторая для него – просто камень преткновения какой-то. Ты там во время скачки сам смотри. Почувствуешь, тяжело ему – не насилуй… Готов будь…"
   Сергей разобрал повод, взял его покороче и наклонился к шее коня. Шёлк жокейского камзола приятно холодил спину, палимую безжалостными лучами сайского солнца. Сережа чуть шевельнулся в седле и переложил хлыст «по-боевому» – хлыстовищем вверх. На всякий, случай.
   Рука стартёра медленно легла на рычаг пуска…
   – Товсь!!!
   «Наверное, придется с хлыста стартовать…» – смутно пронеслась в сознании последняя мысль. А потом произошло НЕЧТО.
   Сергею показалось, будто им выстрелили из катапульты – такая неведомая и непреодолимая сила вышвырнула его из бокса вместе с конём. Рефлекторное, не улавливаемое сознанием движение тотчас подняло его на стременах… Мельком глянув по сторонам, он увидел, что скачет один. Впереди и с боков не было никого.
   Заказ стремительно набирал скорость, унося его к ближайшему повороту. Неужели фальстарт?..