Серебряков Владимир. Из Америки - с любовью

   - А что, господин профессор тоже тут ездил? - спросил я. Заброцкий покачал головой.
   - Не-ет. Есть и другая дорога, вот она эту выгребную яму огибает. Но туда выворачивать дольше, чем катить прямо. Я с самого начала сглупил, надо было не Каменным мостом ехать, а Разводным.
   Я кивнул.
   Город кончился как-то внезапно. Только что по обочинам пролетали фанерные развалюшки, и вдруг их сменил лес - прозрачный сосняк, голубая мгла, продернутая черными линиями стволов. Вырубки за кюветами заросли побуревшим в холодной осенней стыни кипреем.
   - Вот так, - удовлетворенно промолвил мой спутник. - Теперь до поворота на Сосновку прямо.
   - А откуда название такое русское - Сосновка? - поинтересовался я.
   Андрей махнул рукой.
   - Обычай такой. Все латышские названия здешние русские на свой манер переделывают. Мазакална - Малогорная, Элизабетес - Елизаветинская. Приедайне, соответственно, Сосновка. Почему именно Сосновка - ума не приложу. По-моему, тут вся Лифляндия - одни сосны да ели.
   Мимо, точно опровергая его слова, пролетела бело-золотая береза.
   Ехать пришлось еще минут пятнадцать. У обещанной Сосновки мы свернули на широкое шоссе к взморью и некоторое время двигались обратно, к городу. Потом Заброцкий резко повернул налево, долго возил меня по геометрически-одинаковым улочкам дачного поселка и, наконец, остановился у домика, на мой взгляд, ничем не отличавшегося от десятков стоящих рядом собратьев. Каждый домик поделен на четыре квартиры, в каждую отдельный вход с отдельной дорожки. Профессор жил один, без соседей, - непременное условие, на котором он настаивал всякий раз, въезжая. Поскольку в конце сентября курортников можно пересчитать по пальцам, желание почитали мелкой блажью. Сыщики теперь проклинали блажного профессора за то, что он не озаботился оставить свидетелей собственного убийства.
   - Приехали.
   Уже вылезая из машины, я заметил, что блямба на ветровом стекле сварена из отполированных до блеска стреляных автоматных гильз, Больше она мне забавной почему-то не казалась.
   Рига, 19 сентября 1979 года, среда.
   Анджей Заброцкий
   Примерно через пять минут хождения по пустому дому мне надоело тупо наблюдать за Щербаковым. Хотя я не подвергал сомнению опыт и компетентность господина тайного агента, но что он столь тщательно искал в домике, который эксперты из управления уже перерыли сверху донизу, мне было неведомо. У нас, конечно, не Питер, но наши сыщики тоже хлеб с маслом не даром едят. Тем более что случилась не какая-то там квартирная кража, а убийство.
   Впрочем, Щербакову виднее. Если ему захотелось еще раз перекопать мусор, оглядеть шкафчики в кухоньке и проползти на карачках по полу - пусть его старается, мне-то какое дело? Всяко лучше, чем сидеть в управлении и отбивать себе пальцы о зингеровскую клавиатуру.
   Придя к столь утешительному для себя заключению, я прекратил наблюдение за процессом обыска и занялся книжной полкой. К моему величайшему сожалению, среди книг покойного профессора не завалялось ни одной книжонки господина Озимова. Фон Садовиц в таком не нуждался - в отличие от меня, ибо большая часть моих химических познаний была почерпнута именно из этого научно-популярного чтива.
   Я осторожно вытянул из стопки не самый толстый фолиант, раскрыл наугад и попытался вчитаться в текст.
   Полный банзай. Единственное, что отличало этот текст от японского, так это то, что напечатан он был кириллицей. Отдельные слова я понимал (да и то не все), но смысл предложений доходил до меня едва ли не в одном случае из десяти. Хэйка банзай. Я положил книгу на место и вытянул другую - еще потоньше. Это был какой-то справочник. Я осторожно раскрыл его, опасаясь, что оттуда может повеять химической отравой.
   К вящей славе японских богов и моему счастью, автор этого справочника по литературному стилю находился куда ближе к господину Озимову, чем предыдущий. То ли он допускал возможность, что его книгу будут читать люди, не имеющие ученой степени, то ли просто с чувством юмора у него было получше. Первую страницу я прочитал без особых усилий, а вторую - даже с интересом. Особенно мне понравилась следующая фраза: "При увеличении энергии бомбардирующих ионов химические реакции в веществе мишени уступают место ядерным, подобно тому, как переход от пулеметного обстрела к артиллерийскому вызывает смену активной обороны разрушением оборонительных позиций".
   - Нашли что-нибудь интересное, Андрей? - спросил Щербаков, поднимаясь с колен и отряхивая брюки.
   Я с сожалением закрыл книгу и положил ее на место. Надо будет постараться запомнить фамилию автора и как-нибудь почитать на досуге.
   - Нашел, но не относящееся к делу. А вы?
   - А у меня результаты более интересные. Я внимательно осмотрел место преступления и пришел к некоторым, хм-м... - Господин тайный агент нервически потер руки. Мне заранее показалось, что находка ему не понравилась. - Как, по-вашему мнению, произошло убийство?
   - Да мне как-то рано еще судить об этом, - попытался я отговориться. Опыта мало...
   - А по мнению ваших коллег? - напирал Щербаков. Я пожал плечами.
   - Элементарно. Профессор открыл дверь, получил три пули из "беретты" в упор, после чего господа грабители - или грабитель, в этом вопросе ясности нет, - спокойно перешагнули через его остывающий труп и занялись тем, за чем пришли.
   - Действительно элементарно, - усмехнулся Щербаков. - Так вот, Андрей, на самом деле преступника, или преступницу, - в этом вопросе, как вы говорите, ясности нет, но скорее всего это был все-таки мужчина, - профессор пригласил пройти внутрь. Следовательно, это был либо знакомый профессора, либо кто-то, представившийся соответствующим образом. Некоторое время они спокойно разговаривали пили чай, а потом гость собрался уходить. - Щербаков сделал паузу. - Или профессор попросил его удалиться. И даже проводил до дверей, чтобы проследить за быстрым уходом "гостя". Вот тут-то "гость" и достал пистолет.
   Если бы Щербаков просто обрушил мне на голову книжную полку профессора со всем ее содержимым, шок был бы куда меньшим.
   - Как вы это узнали? - шепотом спросил я. Похоже, голос у меня всю жизнь будет садиться от волнения. В юношестве я полагал, что это возрастное, видимо, напрасно.
   - А вы подумайте сами, Андрей, - посоветовал Щербаков не без иронии. Если не догадаетесь, я вам потом объясню. И можете взять на заметку - наш убийца выше профессора на добрых четыре вершка. Пойдемте.
   Он распахнул дверь. А я - сыщик, называется - так и застыл с раззявленным ртом.
   Лодзь, 3 октября 1978 года, вторник.
   Анджей Заброцкий
   - Опергруппа - на выезд!
   С грохотом ссыпаясь по лестнице и устраиваясь в фургончике, я не переставал поминать про себя всяческими недобрыми словами ту светлую голову из отдела распределения, которая из всех возможных мест стажировки умудрилась заткнуть меня именно в отдел быстрого реагирования. Другие стажеры будут глотать архивную пыль, подносить матерым сыщикам чай и кофе и дико завидовать Анджею Заброцкому, который с воем рассекает город на полицейской машине и имеет возможность стрелять по живым мишеням. А я дико завидовал им.
   Японский городовой! Да если бы я хотел пострелять, так я бы и остался в егерях. Мне сыскной опыт нужен, сыскной! Так нет же! Хотя, с другой стороны, с точки зрения начальства, все как раз довольно логично. Место для стажера в Лодзенском управлении выделили? Выделили. Ехать туда кому-то надо? Надо. А кто из юрфаковцев лучше подходит для "отряда скорой помощи", чем бывший сибирский егерь? У нас же полкурса - это будущие светила адвокатуры. Их не то что под пули подставлять нельзя, им оружие в руки давать опасно. И для них, и для окружающих.
   Я скосил глаза. Под передним сиденьем, противно поскрипывая на поворотах, чернела груда пластиковых мешков. Для трупов. Ихних - если они попробуют схватиться за оружие, или наших - если мы окажемся хоть самую малость менее ловкими, быстрыми и везучими, чем они. Кто бы ни были эти "они".
   Въезжая в предместье, водитель фургончика выключил сирену и сбавил ход. Мы осторожно проехали еще пару улиц и затормозили около потрепанной серой "Вятки", на которой только что надписи не было "Служебная".
   Стоящий рядом с авто плотный мужик в свитере подошел к нам.
   - Опергруппа? Это мы вызывали, Я из отдела по...
   - Знаю, - отмахнулся Кшиштоф. - Ты дело говори: где, кто, сколько?
   - На Кривой улице, - принялся рассказывать полицейский в свитере. -~ Двухэтажный деревянный дом. Квартира на первом этаже в конце коридора. Трое или четверо, все вооружены.
   - Ясно. - Кшиштоф распахнул дверь и явил все свои два метра на свет божий. - Стефан, возьмешь ружье и проследишь за окном. Остальные - за мной.
   Стефан, или, как его уважительно именуют все, кроме Кшиштофа, пан Ставицкий, извлек из фургона укороченный двухствольный штуцер. Убойнейшая штука. А он еще снаряжает его особыми пулями - "экспресс" и тому подобное. Один мой знакомый охотник такой пулей медведя наповал уложил. Одной. Что такая штучка с человеком проделать может - думать неприятно.
   - Трещотки кто брать будет? - осведомился Ставицкий, захлопывая дверцу.
   Вопрос был явно риторический. Не любят почему-то в лодзенском отделе автоматы. В Варшаве наоборот - вовсю ими пользуются. Мы как-то приехали на одно задержание, естественно, когда уже все кончилось и даже трупы увезли, так там гильз сударевских было что в тайге шишек.
   - Вот здесь, - шепотом произнес полицейский, - эта дверь.
   Кшиштоф пригляделся к замку. Замок выглядел достаточно хлипко, как, впрочем, и вся дверь.
   - Янош слева, стажер справа, - тихо скомандовал он. - На счет "три" - раз, два...
   При слове "три" удар кованого ботинка Кшиштофа вынес фанерную дверь ко всем чертям. Я влетел в комнату следом за ним. Пистолет впереди, руки дрожат, колени подгибаются - ой, чтой-то сейчас будет...
   Нас переиграли. Первая комната, в которую мы так геройски ворвались, оказалась проходной. В ней не было никого, за исключением ободранного шкета, которому и семнадцать-то можно было дать с большой натяжкой. Шкет этот не стал тянуться за спрятанным под подушкой пулеметом, а вместо этого завопил на весь дом:
   - Позор! Облава!
   Из соседней комнаты немедленно грохнул выстрел. Я метнулся за кресло, Янош - к стене. Кшиштоф, так и стоя посреди комнаты, выпустил две пули во что-то мне не видимое. Из соседней комнаты донесся скрип досок. Мне потребовалось две секунды, чтобы сообразить, что сие означает. Окна комнат все смотрят в одну сторону, и бандиты, если они не полные идиоты, должны были сообразить, что за окнами мы будем следить. Да и зачем им в окна соваться, если стену в этой дощатой хибаре можно плечом проломить? Кшиштоф это тоже сообразил.
   - Стажер! За ним! - взревел он и выстрелил сквозь стену.
   Я вылетел в коридор. На наше счастье, окно в конце него как выбило, по всему видать, еще военной бомбежкой, так его никто и не застеклил.
   - Стой, стрелять буду!
   Идиотизм полнейший. Но инструкция. Улепетывающий бандит, само собой, припустил еще быстрее. Я выстрелил один раз, целясь по ногам ниже колена. Попал. Вблизи убегавший оказался вполне прилично одетым парнем примерно моих лет - может, на год-два старше.
   - У-у, гнида полицейская, - простонал он, держась за простреленную ногу. Москальска крев.
   - Ремнем перетяни, - посоветовал я, продолжая держать его на прицеле.
   - Что за шум, а драки нет? - Из-за угла дома появился пан Ставицкий со штуцером наперевес.
   - Да вот, - показал я на подстреленного, - убегал.
   - Бегун, значит? - осведомился, подходя, Ставицкий. - И далеко бежать собрался? За Карпаты или дальше, за Урал?
   - За Одру, - огрызнулся раненый.
   - Вот только тебя немцы и ждут, - от души расхохотался Стефан. - Таких, как ты, они на границе без предупреждения стреляют.
   Я спрятал пистолет в кобуру, натянул перчатки и поднял из травы небольшой бумажный пакетик, выброшенный раненым, как он считал, незаметно от меня.
   - Что там? - насторожился Ставицкий.
   Я осторожно раскрыл пакетик. Внутри был порошок - "крупные, слегка розоватые кристаллы ромбовидной формы". Точь-в-точь как нам показывали на инструктаже три недели назад.
   - "Цеппелин".
   - "Цеппелин"?! - изумился Ставицкий и, наклонившись, рывком поднял раненого за шиворот. - Ах ты, мразина! Ах ты... курва твоя мать! Да за такое... тебя не стрелять, тебя живьем закопать мало!
   "Цеппелин" - это новый синтетический наркотик из разряда аналогов эпинефрина. Крайне опасный. На первых порах даже ничтожная доза срабатывает как сильнейший стимулятор и галлюциноген - улет. Практически безо всяких побочных эффектов. Никакой зависимости. Но чтобы испытать этот эффект снова, нужно раз за разом увеличивать дозу, а до смертельной - рукой подать. Причем у каждого она индивидуальная. Сверхдоза "цеппелина" вызывает паралич дыхательных путей - смерть тяжелая и выглядит крайне неприятно. Я видел в морге жертв передозировки "цеппелина" висельники смотрятся лучше. За один грамм "цеппелина" можно загреметь на уран. Вообще к наркотикам российское законодательство довольно либерально, но есть разница между безобидным гашишем или кокаином и всякой химической гадостью.
   - Ну, что там у вас? - проревел Кшиштоф, высовываясь из окна.
   - Представляешь, Кшись, - закричал Стефан, волоча раненого за собой. На асфальте оставалась кровавая дорожка. Эта тварь "цеппелином" приторговывала!
   - Ясно. - Кшиштоф перелез через подоконник и озабоченно оглядел брюки - не запачкал ли.
   - А у вас что? - поинтересовался подошедший полицейский в свитере.
   - А у нас один отторговался, - весело сообщил Кшиштоф и повернулся к Стефану: - Этого тащи в фургон.
   - А остальные?
   - Да есть там какой-то пацан. Забирай, только сначала штаны ему смени. Он как своего дружка без головы увидал - обделался со страху
   - Труп нам забирать или вам оставить? - поинтересовался из комнаты Януш.
   - Оставьте, - махнул рукой полицейский. - Пусть его в морге допрашивают.
   Только теперь Кшиштоф обратил свое внимание на меня,
   - Хорошо стреляешь, стажер, - пробасил он и, развернувшись, зашагал к фургону.
   Только сев в машину, я сообразил, что первый раз в жизни стрелял в человека. Но никаких особых чувств у меня эта мысль не вызвала.
   Рига, 19 сентября 1979 года, среда.
   Сергей Щербаков
   Растерянность Андрея не доставила мне удовольствия. Но мне надо было как-то объяснить ему свою уверенность в том, что профессора фон Задница убили не сразу.
   А уверенность эта основывалась исключительно на одном - я ни на секунду не поверил бы, что крупнейший в стране специалист по очистке ядерного топлива погиб случайно, от рук обыкновенного наглого грабителя.
   Каждый факт в отдельности вроде бы оставался правдоподобным. Но... Если "решка" выпадает три раза подряд - это случайность. Если двенадцать - что-то не в порядке с монетой. Теорию вероятности еще никто не отменял.
   Да, на первый взгляд домик производит впечатление обысканного небрежным грабителем. Небрежным... но не настолько, чтобы забыть про резиновые перчатки. Все обшарено, кроме того злосчастного плафона. Про люстру наш грабитель забыл, зато не преминул заглянуть в буфет, где стоят чашки. Чистенький такой чайный сервизик. Не заходил никто к фон Садовицу, голову могу заложить. Так почему на чашках нет пыли? Ни на одной Заварочный чайник тоже вымыт - в восемь часов вечера? Не верю, чтобы пожилой ученый стал, попив чаю, мыть за собой этот злосчастный чайник. Скорее всего оставил бы - утром приходит прислуга, она и помоет. Кстати, прислугу эту хоть удосужился кто допросить? Ладно, это обождет.
   - Андрей, куда мы направляемся? - поинтересовался я.
   - В управление, - отозвался мой спутник. - А что?
   - Сворачивайте, - скомандовал я - Мне надо заглянуть в губернское отделение УПБ.
   Некоторое время Андрей молча переваривал эту идею.
   - А зачем? - спросил он, когда мы выехали на Разводной мост через Двину. По счастью, в этот раз ехать мимо рижских трущоб не пришлось.
   - За сведениями, - ответил я. - Полагаю, в отчете полиции того, что меня интересует больше всего, не окажется.
   - А что вас интересует? - Парень отставать не собирался, и я решил, что проще всего избавиться от расспросов, объяснив, что я имею в виду.
   - Во-первых, я хочу получить список всех пассажиров, покинувших Ригу в любом направлении в течение двух суток после убийства профессора.
   - Думаю, Старик уже подал запрос, - возразил Андрей
   - На кого?
   Казалось, вопрос застал моего спутника врасплох.
   - Кто, по-вашему, исключен из области поиска? Кого отмели сразу? - пояснил я.
   - Стариков, детей, священников, богобоязненных обывателей... - Кажется, до Андрея дошло.
   - Еще иностранцев, - дополнил я. - Понимаете, это убийство слишком правильное. Точно по учебнику. В жизни так не бывает. Кто-то очень постарался, чтобы сделать его нераскрываемым. Поэтому исходить надо от противного.
   Я хочу составить список лиц, на которых подозрение падает в последнюю очередь.
   - Вы сказали, что это во-первых. А во-вторых?
   - Как по-вашему, Анджей, откуда взялась та "берета"? - ответил я вопросом на вопрос.
   - Контрабанда, конечно, - удивленно отозвался тот. Правильно, - подбодрил его я. - А откуда? Андрей помолчал несколько минут.
   - Вы хотите выяснить, в какой СТРАНЕ был продан пистолет? - недоверчиво переспросил он.
   - Совершенно верно.
   Глава 5
   "САНКТ-ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ВЕДОМОСТИ",
   19 сентября 1979 года
   Отменен концерт Сэра.
   Намеченный на сегодняшний день концерт сэра Пола Маккартни в концертном зале "Академии" в Сиднее будет, видимо, отложен на неопределенный срок. Официальной причины не называется, но, по сообщениям из некоторых источников, виной стало плохое самочувствие Стюарта Сатклиффа, бессменного участника ансамбля сэра Маккартни "Миротворцы". Супруга м-ра Сатклиффа Астрида отрицает эти слухи, однако это уже не первый случай, когда концерты ансамбля отменяются по необъявленным причинам после того, как два года назад м-р Сатклифф перенес удар во время концерта в Гонконге.
   Нынешнее турне "Миротворцев", приуроченное к приближающемуся двадцатилетнему юбилею ансамбля, должно было стать одновременно и символом единства Британской империи. Однако, по-видимому, ансамбль, как и империя, страдает от тщательно скрываемой болезни...
   Между тем ведутся переговоры о гастрольных выступлениях сэра Маккартни в России. По-видимому, они состоятся в конце будущего года в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве. Царицыне и Екатеринбурге"...
   Рига, 19 сентября 1979 года, среда.
   Сергей Щербаков
   Лифляндская губернская охранка размещалась в новом как я понял по стилю, в последние годы отстроенном здании на Московском форштадте, невдалеке от Александровской церкви. Вокруг здания, занимавшего весь квартал, шла ограда чугунная решетка, покоящаяся на основании из обветренного рыжего песчаника. Хотя и понимаешь, что эффект такой создан искусственно, создается все же впечатление монументальности. Будто массивное здание покоится на скальном монолите. Основными цветами в отделке были серый и рыжий, точно тронутая ржой, но еще прочная сталь... или приглушенные цвета гвардейской ленты.
   На то, чтобы получить доступ к вычислительным сетям, у меня ушел час. Пока я приносил драгоценное время в жертву на алтарь делопроизводства, Заброцкий откровенно скучал. Вокруг сновали письмоводители, отличавшиеся от своих собратьев в других присутственных местах лишь еще большим высокомерием. Мои документы, открывавшие едва ли не любые двери в стране, производили на них весьма скромное впечатление. Когда я заметил троих "голубых мундиров", терпеливо стоящих в очереди, я понял, что удивляться бессмысленно.
   Эти самые "голубые" явно выводили моего спутника из душевного равновесия. Он начал нетерпеливо озираться, оглядываться, прикидывая, долго ли нам еще ждать, переминаться с ноги на ногу - и вообще вел себя, как неопытный контрабандист. Не любят в уголовной полиции жандармов, и не любят взаимно.
   - Не волнуйтесь так явно, Андрей, - пробормотал я краем рта.
   - Да я не волнуюсь, - прошептал тот в ответ и, не выдержав, быстрым шагом двинулся в сторону медной таблички "мужская".
   Вот и суди после этого.
   Оператор вычислительной сети был не более вежлив, чем бумажные души, но, в отличие от них, тяжело маялся бездельем и готов был исполнить любую работу, лишь бы убить время. Набирая запрос, он не переставал бурчать, что, дескать, все это ерунда и мелочи, что сеть не загружена, что скоро его выгонят, а дела опять будут вести по старинке, сутками приходилось мотаться по архивам с тачкой и глотать пыль ведрами...
   Но наконец в мои руки лег лист распечатки. Андреи встал моей спиной - при его росте он мог читать списки через мое плечо.
   Я пролистал многочисленных коммерсантов, купцов, инженеров и прочую добропорядочную публику. Те, кто меня интересовал, находились в конце списка. Вот.
   Иностранные граждане. Ох, сколько же их тут... Хотя, если разобраться, не много. Я устроился рядом с оператором, и мы начали охоту. Вначале отсеяли всех, кто регулярно посещает Ригу в течение последнего полугода. Список на экране моргнул и сократился раза в три Из оставшихся двадцати человек я выделил три имени.
   - Вот по этим троим мне нужны полные справки, - потребовал я. - Кто такие, зачем приезжали, куда уехали, где живут и что жуют.
   - А почему именно эти трое? - шепотом поинтересовался Заброцкий.
   - Все родом из довольно странных мест, - ответил я. - Мексика, Алжир, Италия.
   - Италия?.. А, понял, "беретта". Но остальные...
   - Я пытаюсь выделять все необычное.
   Мы замолчали. Вычислитель тихо, успокаивающе гудел. В полусумрачном вычислительном зале стояла тишь, нарушаемая разве что покашливанием других операторов да редкими пулеметными очередями печатающего устройства.
   Данные по алжирцу нас не обрадовали - тот, как оказалось, приехал в Ригу еще в начале лета, проигрался в карты на взморье и все это время добивался, чтобы ему прислали с родины денег. Получив достаточную сумму на билет, уехал на следующий же день, так что ничем другим, кроме совпадения, это быть не могло.
   Зато следующий лист убедил меня, что мы на верном пути.
   - Гильермо Мартин, - прочитал я с сарказмом. - Ну-ну. Заброцкий поднял брови.
   - Волосы светлые, глаза серые. Заброцкий поднял брови еще выше.
   - Прибыл в московский Шереметьевский аэропорт... три недели назад... рейсом из Триеста.
   Вот так. Русый сероглазый мексиканец. Всякому, у кого есть на плечах голова, а на голове уши, известно, что мексиканские паспорта под силу купить любому, кого не разорит общение с тамошними чиновниками. Так что сеньор Гильермо Мартин, вероятно, на самом деле мистер Мартин Гиллермен. Или мосье Гийом Мартен. Или - чем черт не шутит - герр Мартин Хильман. Хотя скорее всего его имя не начинается ни на Г, ни на М.
   - А вчера указанный сеньор Мартин покинул пределы Российской Империи, вылетев из Шереметьевского аэропорта в... надо же, как интересно... в свободный порт Бейрут
   Предусмотрительный попался "мексиканец". Триест, как ни крути, все же итальянская территория, а с Римским Союзом у России имеется договор об уголовно-полицейском сотрудничестве. Бейрут же числится британским, и господа лимонники вряд ли ответят с английской корректностью на просьбу прояснить дальнейшую судьбу проезжего сеньора.
   Мы покопались в сетевых архивах еще немного, но других подходящих кандидатов не нашли. Только загадочный Мартин, против которого у нас не было никаких улик, кроме сомнительного происхождения и подозрительного маршрута, да еще моей интуиции.
   Андрей позвонил в полицейское управление и выяснил серийный номер доказательства номер один - злосчастной "беретты". Через пять минут мы окончательно убедились в том, что знали и так - пистолеты этой серии не завозились в Россию ни оптом, ни штучно, ни с целью сбыта, ни как личное имущество. Порой архивы охранки полнее полицейских, но в этот раз на такое везение рассчитывать не приходилось.
   - Что ж, - подвел я итог, - придется подавать запрос фабрикантам.
   - В Италию? - удивился Андрей.
   Я косо глянул на него, потом напомнил себе, что работает парень в уголовном розыске без году неделю. Не привычен еще.
   - А что тут такого? Границ между Россией и Римским Союзом почти нет. Езжай хоть во Францию, хоть в Италию. Приходится сотрудничать.
   Мне вспомнилось, как два года назад киевская охранка ловила группу каталонцев-бомбистов, по глупости решивших, что малороссийский климат полезнее для здоровья.
   - Вот только ждать придется долго. Оформлять запрос надо через питерское, центральное управление. Пока они там разберутся, пока переведут - в Италии уже будет вечер. Никто конечно, не спит, а вот заводы "беретты" закрывают - и получить ответ от управляющего по сбыту, или кто он у них там, мы сегодня уже не успеем. Так что раньше завтрашнего дня ответа можно не ждать. Заодно я запрошу полный отчет по Гильермо Мартину - если придется, то с копиями документов. Это тоже до завтра.
   - А как мы с вами встретимся? - поинтересовался Заброцкий.
   Я на мгновение задумался.
   - Знаете что, Андрей. Подходите на работу к половине первого. Можно даже к часу дня. Я вам туда позвоню, если что будет. А сегодня... - Я посмотрел на часы. Надо же, как день пролетел - кажется, сидим здесь всего ничего, а между тем близится вечер. И куда только время ушло? - Сегодня отвезите меня в гостиницу, будьте так добры.
   - Хорошо, - отозвался Заброцкий без энтузиазма. Похоже было, что романтика сыскной работы для него бледнеет прямо на глазах. Грезы развеиваются вместе с розовым туманом, и остается одна всемогущая бюрократия. Нас с ним ведь не случайно числят гражданскими чиновниками. Чем раньше парень поймет, что сыск будь то уголовный или политический - дело скучное, неблагодарное и чреватое шишками от начальства, тем лучше. Хотя если он так сообразителен, как мне кажется, то уже это понял.