Серегин Михаил. Честное слово вора

   Синякин покорно молчал, ожидая, когда шеф от разноса перейдет к конструктиву. Он знал, что подолгу Коробов никому разносы не устраивал – смысла нет.
   – Короче говоря, слушай, что теперь делать будешь, – уже деловым голосом сказал генерал. – Все свои поиски по блатным местам немедленно бросишь. Проверяешь очень внимательно его старых друзей по китобою, по мореходке, даже школьных проверь. Выясни, где он жил, когда пацаном был; поищи, нет ли у него там во дворе старых приятелей, у кого он перекантоваться мог. Это первое. Второе: как можно тщательней проверь мелкие поселки в области. Есть такие, где не то что нашего опорного пункта, даже участкового нет, сам знаешь. Выдели на это дело нескольких ребят, дай им машину и пусть ездят. Есть у меня чувство, что, после того как Колыма в порту со спортсменами схлестнулся, он из города в какой-нибудь такой поселочек свалил, иначе его нашли бы уже давно. Только вот что: будешь ребят подбирать, выбери самых лучших, а то получится, как со спортсменами. И третье: активизируй поиски его машины. Ну, той «Тойоты», которую он у спортсменов забрал. Все приметы ее у тебя есть, а тачка не иголка. Даже если он от нее уже избавился, там, куда он на ней приехал, ее не могли не запомнить.
   – Понял, – кивнул Синякин.
   – Ну, вот и хорошо, что понял. Тогда иди, выполняй. И помни – это дело сейчас самое важное из всех, какими ты занимаешься.
   Синякин еще раз кивнул, попрощался с генералом и вышел из его кабинета.

Глава 36

   Гамзаев был в ярости. Первое время после того, как узнал о похищении сына, он метался по своему кабинету, как тигр по клетке: с рычанием и дикой гримасой на лице. В голове его носились ужасные проклятия в адрес похитителей и не менее ужасные угрозы и обещания, но вслух он ничего этого не говорил, старался держать себя как подобает мужчине.
   Только иногда скрипел зубами. Ну, Медведь, ну, сука… В честной борьбе победить не сумел и решил выиграть с помощью подлого удара. Второй раз эта мразь поднимает руку на его сына, второй раз! И на этот раз живым ему не уйти, нужно только спасти Рашида, а потом… Потом Медведь умрет так, что больше ни одна сволочь в мире не осмелится и пальцем притронуться к его сыну!
   Все люди ингушской группировки бросили свои текущие дела и кинулись искать Рашида. Гамзаев в тот день уехал домой рано. Он весь вечер ждал звонка от похитителей, но так и не дождался. Ему было очень плохо в этот вечер. Быть одному – слуги и охрана не в счет – в здоровенной квартире, в которой только этим утром погибли два твоих человека и откуда похитили твоего сына, было очень неприятно. Он даже хотел вернуться в офис и переночевать там, благо комнаты отдыха, вполне приспособленные для этого, там были, но решил, что это может быть воспринято как слабость или трусость, и поэтому ночевал дома.
   Всю ночь ему снились кошмары. Утром следующего дня он приехал в офис и сразу же позвал своих ближайших соратников на совещание. Он хотел узнать, что уже успели узнать его люди и как движутся поиски. Гамзаев перестал кружить по комнате и сел за стол. Нужно держать себя в руках – кругом его люди, и он должен показать, что он не только отец, но и лидер.
   Сидевшие за столом Зелимхан и Шамиль молчали. Они понимали, что нужно дать Расулу успокоиться и справиться с эмоциями. Гамзаев был благодарен им за это. Он несколько секунд спокойно сидел за столом, стараясь дышать ровно и размеренно, а потом поднял голову и резко спросил:
   – Как это случилось, выяснили? Как они попали в квартиру?
   – Дверь не взламывали, – ответил Зелимхан, который кроме всего прочего занимал в группировке пост начальника службы безопасности.
   Сейчас Зелимхан про себя был очень рад, что организацию охраны сына Расул Гамзаев никогда не доверял никому другому, этим он всегда занимался сам. Получалось, что и виноватых сейчас в группировке не было, кроме лопухнувшихся Рината и Сулеймана, которым уже ничего не предъявишь.
   – Это я и сам знаю, – огрызнулся Гамзаев. – Я дома был, видел! Так как они вошли в дом?
   – Видимо, охранники открыли дверь добровольно, а в нее вломились боевики, положили их и вывезли мальчика.
   – Ринат и Сулейман не могли открыть дверь незнакомому человеку! Они были опытными бойцами, – возразил Шамиль, на секунду опередив самого Гамзаева. – Соседи говорили, что приезжала медицинская машина с красным крестом. На ней потом мальчика и увезли, это многие видели. А сначала из машины вышла только девушка в белом халате и с чемоданчиком. Наверное, та самая медсестра, которая делала твоему сыну уколы, Расул. Поэтому-то ей и открыли.
   – Если это была настоящая медсестра, то она бы спокойно пришла, сделала уколы и ушла! – ответил Гамзаев. Обсуждение всего этого немного успокаивало его, заставляло думать более профессионально, с минимумом эмоций, а именно это ему сейчас и было необходимо. – Вы проверяли в поликлинике, настоящая она или нет?
   – Я уже разослал повсюду людей, в поликлинику тоже, – кивнул Зелимхан. – Туда поехал Аюб. Он мне уже звонил, говорил, что медсестра с уколами оттуда и правда выезжала, кто-то из наших парней даже звонил, уточнял ее приметы.
   – Вот! – воскликнул Гамзаев. – Так они и должны были делать! Значит, они могли открыть только той медсестре! Нужно ее найти!
   – Этим сейчас Аюб и занимается, – кивнул Зелимхан. – Я с минуты на минуту жду его звонка.
   – Ясно. А самого мальчика кто ищет?
   – Почти все остальные. Командует Исрапи.
   – Правильно. Он найдет, если это вообще возможно. Что пока известно? Кто-нибудь видел, как Рашида вывозили? На чем? Куда? Номера автобуса известны?
   Зелимхан подумал, что на часть этих вопросов он уже отвечал, но говорить об этом вслух не стал.
   – Видели многие. Из дома вышли несколько парней в камуфляже с большими спортивными сумками, попрыгали в микроавтобус. За ними из подъезда вышла девушка в белом халате – та самая медсестра. Она везла коляску с мальчиком. Он то ли спал, то ли был без сознания.
   – С-суки… – сквозь зубы прошипел Гамзаев. Ему невыносимо хотелось кого-нибудь убить, как только он думал о своем бедном мальчике. – Вкололи что-то, наверное.
   – Скорее всего, – кивнул Зелимхан. – Потом коляску погрузили в микроавтобус, и он уехал.
   – Куда?
   – Неизвестно. Соседи показали только в какую сторону, но с этого толку мало. Номера автобуса у гаишников есть, они его ищут, но пока результатов нет. Проблема в том, что номера сменить – десять минут, и они наверняка так и поступили. А по цвету и марке машины особенно не поищешь. Медицинские микроавтобусы все стандартные.
   – Что-то я не понимаю, – вмешался Шамиль. – А когда из этого медицинского автобуса выгружались парни с сумками, ну, боевики, я так понял, что никто на них не обратил внимания и ничего не заподозрил? Ну, ладно соседи, но Ринат с Сулейманом-то?
   – А выгружались они не из автобуса, – отрицательно покачал головой Зелимхан. – Выходила из автобуса только девушка в белом халате. А они, скорее всего, по одному в подъезде собирались, подходили с разных сторон, в разное время, чтобы незаметно было.
   – Тогда девчонка наверняка их сообщница.
   – Может быть.
   – Расул, а они тебе пока не звонили? – осторожно поинтересовался Шамиль.
   До прихода Гамзаева они с Зелимханом как раз обсуждали, чего потребуют похитители и насколько много можно будет им дать. Проблема была в том, что они опасались, что отцовская любовь затмит Расулу Гамзаеву рассудок, и похитители начнут вить из него веревки.
   – Нет, – покачал головой Гамзаев. – Почему, сам не знаю. Может, Рашид еще не отошел от снотворного, а они же понимают, что я потребую, чтобы мне позволили с ним поговорить.
   Раздался звонок сотового. Зелимхан вытащил телефон из кармана и поднес его к уху:
   – Да? – прикрыв микрофон рукой, он сообщил: – Это как раз Аюб. – После этого Зелимхан довольно долго слушал, а потом сказал: – Ясно. Пока продолжай.
   – Ну, что там? – спросил Гамзаев, едва Зелимхан отключил телефон.
   – Ничего. Медсестра, видимо, была настоящая, она как сквозь землю провалилась. Не иначе медведевские ее подкупили. Аюб ее сейчас еще ищет, но это, скорее всего, бесполезно. Не дура же она. Или уже на материк свалила, или, если спортсмены пожадничали, скоро ее труп найдут.
   Глаза Гамзаева яростно сверкнули.
   – Найти всех ее родственников и перебить.
   – Не выйдет. Сирота, детдомовская, жила в общаге. Аюб только что выяснил.
   Гамзаев промолчал, но так сжал зубы, что с них посыпалась эмаль. Даже возможности отомстить судьба его на этот раз лишила. Ну ничего, терпения у него хватит. Снова раздался звонок сотового.
   – Да, слушаю, – сказал в трубку Зелимхан. – Да… Отлично! Где это? Понял… И что? Ясно. Давайте дальше ищите! Молодцы, что хоть это нашли!
   – Что такое? – настороженно спросил Гамзаев.
   – Исрапи звонил. Они, кажется, нашли хату, где Медведь последнее время скрывался. Рашида вчера туда привозили. Я вчера дал задание выяснить, где в городе видели мальчика на инвалидной коляске. В районе проспекта Октября, во дворе дома номер семь его и видели, а с ним – человека, которого по фотографии опознали как Медведя.
   – И что?! – Гамзаев приподнялся в кресле.
   – Они, похоже, оттуда уже свалили. Исрапи нашел квартиру, в которой Медведь жил, но соседи говорят, что утром оттуда люди выходили. Исрапи оставил в подъезде людей, но я думаю, что больше они туда не вернутся.
   – А Рашид?
   – Рашида утром увезли. Соседи ничего не видели. Там бабка какая-то, как я понял, в глазок смотрела, а в глазок инвалидную коляску не очень-то разглядишь. А может, поздно подошла, кто знает…
   – Куда он его повез, как думаешь?
   – Не знаю. Сейчас наши люди проверят все места, где Медведя найти можно. Его хаты, хаты всей его братвы, их кабаки, в общем – все. Если что найдут, мне сразу же позвонят.
   – А если они его из города вывезли?
   – Из аэропорта точно не вывозили, морем тоже – ребята уже проверяли. Разве что на тачке.
   Снова зазвонил телефон.
   – Да, я, – сказал в трубку Зелимхан. – Что?! При чем тут МЧС? Так… Понятно. А мальчик с ними был? Сколько их было? А сам Медведь? Ясно… В общем, жди там и еще народу собери, сейчас мы подъедем.
   – Что там? – нервно спросил Гамзаев. – Что нашли? – Ему не давало покоя то, что похитители никак с ним не свяжутся. Это могло означать что угодно, в том числе и то, например, что мальчик ранен, без сознания или даже умер.
   – Рустем молодец: узнал, что Медведь арендовал какой-то вертолет, принадлежащий МЧС. Значит, они могли улететь куда угодно. Нужно ехать на аэродром.
   – А Рашид с ним был?
   – Тот, с кем говорил Рустем, не знает. Говорю же: нужно ехать самим.
   – Едем!
   Над небольшим аэродромом МЧС Магаданской области возвышалась стеклянная башенка. В ней находился контрольно-диспетчерский пункт аэродрома. Сейчас у ее основания стояли три крутые машины, около одной из которых застыл высокий ингуш с заметной выпуклостью под правым плечом. Внутри башенки – в проходе, ведущем к диспетчерским пультам, – стояли два человека с автоматами. В углу сидел охранник, запуганный до полной оторопи. Ингуши даже не позаботились отобрать у него пистолет, просто объяснили, что с ним будет, если он попробует рыпнуться.
   В диспетчерской, посредине комнаты, стоял Расул Гамзаев в распахнутом черном пальто. Под пальто были прекрасно видны подмышечная кобура и торчащая из нее рукоятка пистолета.
   – Сколько у него горючего в баках?
   – Под завязку, – мрачно ответил один из диспетчеров, потрясенно смотревших на вторгшихся к ним ингушей. – И еще пару бочонков взяли запасных.
   – Понятно. Люди, вам нужно срочно связаться с этим вертолетом. Понимаете, срочно. – В голосе Гамзаева стал хорошо заметен кавказский акцент, это был верный признак того, что он разъярен до предела и сдерживает себя из последних сил. – Вы сами не понимаете, насколько это вам нужно.
   – Но понимаете, связь сейчас… – начал другой диспетчер.
   Гамзаев ловким движением выхватил пистолет и направил его на заговорившего.
   – Ты что, не понял меня?
   Он уже выяснил, что сейчас его сын вместе с пятью уцелевшими боевиками группировки спортсменов, самим Медведем и пилотом находится в этом самом арендованном вертолете.
   – Хорошо, сейчас мы сделаем все, что сможем, – диспетчер побледнел и оглянулся на сидевшего в углу зала человека. – Петя, попробуй связаться с бортом «семь дробь двенадцать».
   – Женя, но ведь помехи…
   – Да я все понимаю! Попробуй!
   – Встать можно? – обратился названный Петей мужик к Гамзаеву.
   – Вставай, – разрешил Гамзаев, переводя ствол пистолета на него. Стоявший позади него Зелимхан что-то тихо шепнул шефу, но тот отмахнулся:
   – Сам знаю! Ну, ты, – прикрикнул он на радиста, – пошевеливайся.
   Мужик подошел к рации, надел наушники и принялся над ней колдовать.
   – Борт «семь дробь двенадцать», вас вызывает центр. Как слышите меня? Прием. Борт «семь дробь двенадцать», я центр, как слышно? Прием.
   Он еще несколько раз повторил эти слова в разных комбинациях. А потом стащил с себя наушники.
   – Без толку. Никто не отзывается. Вот, сами посмотрите, я выставляю нужную частоту, шлю сигнал, но меня никто не слышит. А в наушниках одни помехи. Если хотите, я могу громкую связь включить, сами услышите.
   Гамзаев кивнул.
   Радист щелкнул каким-то тумблером, и на все помещение раздался характерный треск радиопомех.
   – Все, больше я ничего не сделаю, хоть пристрелите! Если хотите, попробуйте сами, все уже настроено, берите микрофон и говорите.
   Гамзаев подошел к рации и взял микрофон.
   – Медведь, ты меня слышишь? Медведь, сука, отзовись, хуже ведь будет.
   Но ответом ему был только все тот же треск. Лицо Гамзаева побелело от ярости. Он резким движением поднял пистолет и нажимал на курок, пока не кончились патроны, расстреливая рацию. Диспетчеры попадали на пол, а из коридора прибежали гамзаевские телохранители, но Шамиль и Зелимхан задержали их. Они понимали, что шефу нужно на чем-то сорвать злость. И хорошо, что для этой цели он выбрал неодушевленный предмет, а не кого-то из них. А Гамзаев стоял, сжав побелевшими пальцами разряженный пистолет и глядя на изуродованную рацию.
   – То же самое будет с Медведем, – прорычал он. – Но намного медленнее.

Глава 37

   Поздним вечером к придорожной забегаловке на «серпантинке» подползал жуткого вида бич, одетый в совершенно немыслимое дранье; грязный настолько, что под толстым слоем грязи и пыли не видно было кожи, с лицом, покрытым засохшей кровью, и стертыми до живого мяса ладонями. Один глаз бича совершенно заплыл огромным синяком, нос распух.
   Он полз медленно, через каждые сто метров останавливался, отдыхал по нескольку минут и снова полз. Изредка мимо него проносились машины, но ни один водитель не остановился, чтобы посмотреть, кто это ползет по дороге. Бич издалека заметил забегаловку и теперь целеустремленно полз к ней. Вот до цели осталось метров пятьсот. Двести… Пятьдесят…
   Наконец он подполз к крыльцу и застыл, устало уронив голову на ступеньку. Но сознания не потерял. Железная воля продолжала толкать вперед, он помнил, что больше нескольких минут лежать неподвижно нельзя – это чревато обморожениями.
   Бич приподнял голову и собирался подтянуться на руках на первую ступеньку, но тут в доме послышались шаги, входная дверь резко распахнулась, и на крыльцо вышла здоровенная толстая баба с ведром в руках. Внешности она была отвратительной. Всклокоченные черные волосы обрамляли маленькую, словно приплюснутую, голову с тяжелой нижней челюстью и низким скошенным лбом. Передние зубы у нее выступали вперед, на верхней губе были ясно видимые усики, а из огромного носа капало. Судя по грязному переднику, который когда-то был белым, женщина была кухаркой. Бича она заметила, только спустившись до половины лестницы.
   – Эй, ты что тут делаешь, бичара?! Давай вали отсюда! – резким визгливым голосом закричала она.
   «Интересно, ведро у нее пустое или полное», – промелькнула неожиданная мысль в голове бича.
   Он поднял голову и увидел, что ведро у женщины было полное. В нем были помои. Она как раз спустилась с крыльца, дошлепала до дороги, выплеснула на нее содержимое ведра и вернулась обратно, теперь явно направляясь к бичу.
   – Ты что, гад, не слышал, что я тебе сказала? Вали отсюда! Вали, сказала! – Она явно собиралась пнуть бича.
   – Погоди, – слабым сиплым голосом сказал бич. – Погоди, сейчас… – он неловко повернулся набок и начал шарить рукой по своему рванью. – Мне отогреться надо… И поесть.
   – Ишь ты, умный какой! Может, тебе еще чего надо! – еще громче завопила кухарка. – Такие клиенты нам не нужны, проваливай, пока не напинали!
   – У меня деньги есть, погоди…
   – Да какие у тебя деньги, – начала тетка, но тут же осеклась. В грязной окровавленной руке бича появилась серо-зеленая бумажка, очень похожая на баксы.
   – Ну-ка, ну-ка… Покажи, что это у тебя? – Она нагнулась и брезгливо протянула руку.
   Бич отдал ей бумажку и снова рухнул навзничь. Кухарка вертела купюру в руках, внимательно ее осматривая. Сто баксов! Нет, правда, сто баксов! Кажется, даже настоящие! Ничего себе! Богатенький бичик попался!
   – За эти деньги мне нужно отогреться, помыться, одеться в теплое, поесть и позвонить в Магадан, – сказал бич. – Покатит?
   Кухарка чуть не согласилась. Но в последний момент сообразила, что можно забрать деньги, ничего не давая взамен. А может, можно будет и побольше получить: кто знает, может, у него и еще бабки есть? Сам бич явно сопротивляться не может, заступиться за него некому…
   – Да они же фальшивые! Ах ты, сука, кинуть хотел! Эй, Вася! Вася, иди сюда!
   Через несколько секунд на вопли бабы из забегаловки появился мужик, ей под стать – здоровенный амбал с татуировками.
   – Ну, что орешь, дура? – широко зевнув, спросил он.
   – Вась, смотри! – Она протянула другу деньги и ткнула пальцем в бича. – Этот урод дал, хотел пожрать и помыться, а они фальшивые!
   – Фальшивые? – удивленно промычал амбал, рассматривая бумажку. – Да ты… – Но увидев яростно подмигивавшую физиономию подруги, он врубился и тоже заорал:
   – В натуре фальшивые! Вот сука!
   У человеческой психологии есть одно забавное свойство. Даже самый закоренелый негодяй, как правило, старается снабдить свое преступление хотя бы видимостью нормального мотива. Никто не помешал бы кухарке и ее любовнику сделать все то же самое, что они сделали дальше, не объявляя доллары фальшивыми. Но так им самим было легче. Удобнее как-то. Психологически комфортнее.
   Амбал подскочил к бичу и пнул его ногой в бок.
   – Ах ты, гад! Спер где-то фальшивку и подсунуть хотел?! Накормить тебя за нее?! Сейчас я тебя накормлю!
   Бич не ответил ни словом, защищаться он тоже не мог, слишком обессилел. Он только старался прикрыть живот и лицо, чтобы все удары, которые ему наносили амбал и его страхолюдная подруга, приходились по наименее уязвимым местам.
   – Эй, Вась, погоди, – остановила вошедшего в раж друга кухарка, – погоди, давай обыщем этого урода. Может, у него еще есть.
   – О! Верно, – кивнул амбал и начал обшаривать карманы скрючившегося бича. – Смотри-ка, Тамарка, еще триста баксов! – радостно объявил он, разгибаясь и словно бы вовсе забыв о том, что только что сам объявил деньги фальшивыми. – Ништяк! А больше нет? Кажись, нет, я все обыскал.
   – Тогда пошли в дом, я уже замерзла совсем.
   – Пошли.
   Они поднялись на крыльцо, и спустя секунду дверь забегаловки захлопнулась за ними. Избитый и ограбленный бич остался лежать на дороге. Только одна мысль согревала его в этот момент: он хорошо запомнил этих двоих.
   Через полчаса та же парочка уже лежала в постели, основательно поддав – выпили за неожиданную удачу. Выпили поровну, но на мужика хмель подействовал меньше, он сохранил более ясную голову и способность трезво мыслить.
   – Слушай, Тамарка, а может, мы с тобой зря погорячились?
   – Ты что? Что значит, зря?
   – Ну, может, не стоило этого урода так резко отоваривать?
   – Ты что, Вася?! На фиг он нам нужен? А сделать ничего он не сделает. Ни один мент такого не послушает.
   – Да при чем тут менты. Просто у него наколки воровские я заметил. На предплечье у него кинжал, обвитый змеей, а голова змеи вверх смотрит. Значит, вор.
   – Ты-то откуда знаешь, Вася?
   – Как откуда? Я сам сидел – ты что, забыла? Вот и знаю. Эх, боюсь, беду накличем.
   – Не каркай ты! Может, это самозванец. Прошляк какой-нибудь.
   – Не похоже. Откуда у самозванца лавэ? Вор в натуре! – серьезным голосом сказал амбал.
   – Да какой вор?! – кухарка рассердилась. – Воры так не выглядят!
   – Мало ли… Может, сбежал с зоны или еще чего. В жизни как только не бывает. Зря мы его отметелили.
   – Ну, теперь-то уж поздно. Или ты извиняться побежишь? – хмыкнула баба.
   – Ну, извиняться-то поздно – если он вор, то такого не простит. А вот раз уж отметелили, то добить надо было. Зря мы его живым отпустили.
   – Да какой отпустили! Он же и так еле шевелился, а ты ему еще как нагрузил! Там же сейчас и валяется. Если хочешь, пойдем да допинаем.
   В какой-то степени опасения любовника передались и кухарке. Еще несколько минут назад ей бы и в голову не пришло вылезать из теплой постели и тащиться на улицу добивать странного бича. Но если это вдруг и правда действующий вор, то отпускать его после такого живым нельзя. Воры такого не прощают. Найдет и замочит.
   – Пошли! – Амбал вскочил с кровати, натянул штаны, набросил на себя телогрейку, подождал, пока оденется женщина, и они вместе пошли к выходу.
   Они выглянули наружу, но странного бича с воровскими наколками у лестницы уже не было.
   – Поздно спохватились, – сердито сказал амбал. – Ладно, хрен с ним. Все равно далеко не уползет. Да, может, это и правда не вор.
   Но это все-таки был вор. И не просто вор, а вор в законе. И не просто вор в законе, а смотрящий по Магаданской области. И он уполз достаточно далеко. И ничего не забыл.

Глава 38

   Генерал Панкратов ехал на встречу с Вороном. Сегодня утром он не заходил на работу, а позвонил из дома заместителю и переложил на него все текущие дела, сам сел в машину и поехал к условленному месту. Можно было, конечно, вместо того чтобы гонять свой роскошный лимузин по горным дорогам и перевалам, заехать в управление и взять служебную машину. Все равно шофер ничего бы не понял, а если бы и понял, никому не рассказал. Да если даже и рассказал бы, у Панкратова нашлась бы тысяча объяснений того, зачем он встречался с одним из ближайших приближенных смотрящего по области. Например, тот мог сообщить ему какую-нибудь конфиденциальную информацию или еще что-то в этом роде.
   Но Панкратов в делах такого рода всегда был осторожен до предела и поэтому решил ехать на личной машине и вести самому. Мало ли… Так раз с шофером съездишь, два, а потом он стукнет в ОСБ. А те ему какую-нибудь камеру дадут или жучок, и все тогда: пишите письма. Как минимум из органов вышибут, а ведь могут и посадить. Лучше уж самому, так надежнее.
   Машина Панкратова ехала по горной «серпантинке», вьющейся вдоль гранитного бока скалы. В лобовое стекло бил сильный встречный ветер, дорога шла в гору. Чем дальше от моря отъезжала машина, тем холоднее становилось в горах. Пропасть, начинавшаяся в трех метрах от дороги, за хлипким ограждением, была глубиной больше сотни метров.
   Спустя примерно час Панкратов добрался до перевала Хабля. К этому моменту дорога почти совершенно обезлюдела. Встречные машины попадались примерно раз в десять-пятнадцать минут. Кругом были только скалы и заснеженные горные хребты, первозданная природа, практически не тронутая человеком. Но все-таки какие-то следы человеческой деятельности в горах были – та же, например, дорога или появившийся перед машиной Панкратова тоннель.
   Панкратов сбросил скорость, въезжая в него. Освещен тоннель был слабо, только в дальнем конце, уже на выезде, виднелось бледное пятно дневного света.
   Неожиданно сзади показался свет фар. Лимузин Панкратова догоняла какая-то машина, она шла с большой скоростью, и ее водитель явно собирался идти на обгон. «Вот придурок, – сердито подумал Панкратов, – нашел место! Хоть бы из тоннеля выехали, врежется же в стенку, идиот, ведь не видно ни фига!» Но, видимо, владелец догонявшей его машины непременно хотел обогнать его именно в тоннеле. Неприметная «Субару» стала обходить лимузин Панкратова. Тот попытался разглядеть, кто сидит за рулем, но ему это не удалось.
   Вот «Субару» обогнала машину Панкратова, впереди мигнули ее задние фары, и тут неожиданно во мраке тоннеля зажегся еще один огонь. Ярко-желтый, пульсирующий. Панкратов еще успел удивиться, когда на лобовом стекле перед ним стали появляться дырки. Боли он совершенно не чувствовал, только удивление от того, что руки неожиданно перестали его слушаться, словно свинцом налились. Он понимал, что не справляется с управлением машины, попытался нажать на тормоз, но нога тоже отказалась ему повиноваться, а мир перед глазами словно подернулся полупрозрачной дымкой и куда-то поплыл. И тут пришла боль.
   Лимузин Панкратова на полном ходу врезался в одну из опор тоннеля. Весь передний бампер разбился всмятку, но машина не загорелась и не взорвалась, как это часто показывают в голливудских фильмах. На переднем сиденье, еще живой, корчился гражданин начальник, заливая все вокруг себя кровью, а «Субару» уже остановилась в нескольких десятках метров. Из нее выскочил человек с автоматом в руках и стремительно побежал к разбитому лимузину.