– О, Андрей! – с пьяной улыбочкой воскликнула Ник и помахала парню рукой.
Китаец тоже оглянулся и увидел, что парень направляется к ним.
«На ловца и зверь бежит», – успел подумать он перед тем, как встретиться с парнем взглядом. Когда это произошло, парень остановился как вкопанный посреди зала и, секунду помешкав, рванул к выходу. Китаец кинулся за ним. Едва не свалив столик, за которым о чем-то мирно беседовали парень с девушкой, Китаец выскочил на улицу. В конце дома, где располагался бар, в нависших над городом сумерках он заметил мелькнувшую полу бежевого плаща.
Лавируя меж прохожими, которых, как назло, было больше, чем можно было ожидать в этот час, Китаец добежал до угла. Парень сворачивал в подворотню.
«Черт, – на ходу выругался Китаец, – там, кажется, проходной двор». Он увеличил темп и, забежав во двор, быстро осмотрелся. Местами из окон на почерневшую от грязного весеннего льда землю падал рассеянный свет. Двор оказался непроходным, и это увеличивало шансы Китайца.
– Андрюша, – негромко произнес он, – выходи.
Несколько дверей, выходивших во двор, были закрыты, но если бы понадобилось, Китаец проверил бы все.
– Долги-их, – повторил он свою попытку, стоя на выходе, – где ты?
Не услышав ответа, Китаец двинулся вправо и начал методично осматривать темные углы, краем глаза поглядывая на арку.
Бежевый плащ снова мелькнул в подворотне, но на этот раз Китаец был намного ближе. Парень быстро перебирал своими ногами-ходулями и, неизвестно, чем бы закончился этот спурт, если бы Китайца не осенило.
– Стой, стрелять буду! – крикнул он, вынимая «ПМ» из наплечной кобуры.
Парень замер, почти уже выбежав на улицу, но потом снова кинулся бежать. Этой заминки Китайцу оказалось достаточно, чтобы нагнать беглеца. Он сделал еще одно усилие и вцепился парню в плащ.
– Стой, тебе говорят.
Он опустил «ПМ» в карман куртки, чтобы не привлекать внимание прохожих, которые и без того глазели на бесплатное представление, перехватил парня за левую кисть и резким движением заломил ее. Другой рукой схватил за правое запястье. Парень вскрикнул от боли и как-то сразу обмяк.
– Руку не сломай, – жалобно простонал он.
– А, ты же у нас бильярдист. – Китаец ослабил давление на кисть и повел парня в сторону джипа.
– Ты Андрей Долгих? – спросил он дорогой.
– Я, – парень страдальчески запрокинул голову.
– А чего ж ты тогда не отзывался, а? – Китаец попытался заглянуть ему в глаза, но тот отвернулся.
– Ладно, – спокойно, но так, чтобы парень почувствовал скрытую в его словах угрозу, произнес он, – сейчас ты у меня заговоришь.
Они уже добрались до джипа. Китаец, держа Долгих левой рукой, нажал на кнопку брелока, разблокировав двери и без церемоний затолкал его на заднее сиденье. Сам сел рядом.
– Ну, – включив в салоне свет, произнес Китаец, – рассказывай.
– Нечего мне рассказывать, – Андрей опустил голову.
– Це-це-це, – покачал головой Китаец, – так уж и нечего? Ты знал Екатерину Петрушенко?
– Нет, – мотнул головой Долгих.
– Только не ври, – с сожалением покачал головой Китаец. – Два дня назад тебя с ней видели во дворике, рядом с «Орхидеей». Зачем ты к ней приходил?
– Просто разговаривали…
– Значит, ты ее знаешь, – утвердительно произнес Китаец.
– Так, заходил к ней пару раз.
– Ладно, – кивнул Танин, – когда ты ее видел последний раз?
– Позавчера и видел, когда приходил в «Орхидею».
– И больше вы с ней не встречались?
– Нет.
– А где ты провел ночь?
– Сегодня? – Андрей удивленно посмотрел на Танина.
– Нет, предыдущую, после того как ты приходил а «Орхидею»?
– А вы кто? – как-то подозрительно посмотрел на Танина Долгих.
– Я детектив. Сыщик, если тебе так больше нравится. Так где ты был в ту ночь?
– Ну да, – как-то слишком легко признался Долгих, – я провел ее вместе с Катей.
– Зачем ты ее убил?
– Кого? – глаза Андрея расширились.
– Катю Петрушенко, – Китаец наклонил голову к Андрею и посмотрел ему в глаза.
– Я никого не убивал, – испуганно произнес он.
Судя по зрачкам Андрея, которые нисколько не изменились в размерах, можно было подумать, что он говорит правду. «Или так хорошо владеет собой?» – подумал Китаец.
– Почему же ты побежал, когда увидел меня?
– Я думал… – замялся он, – что вы…
– Ну, говори, быстро, – Китаец схватил его за лацкан плаща и притянул к себе.
– Думал, что вы… Катин приятель… – Андрей отвел взгляд в сторону. – Она говорила, что у нее есть какой-то парень… Что если он узнает… Я и подумал, что это вы. То есть что вы – это он… Вы так на меня смотрели. Я испугался и побежал…
Похоже было, что он говорит правду. Китаец отпустил его плащ и замер на мгновение.
– А что, – спросил Андрей, – ее убили?
– Убили, – кивнул Китаец. – Когда ты от нее ушел?
– Утром, часов в семь, – понуро произнес Андрей, – она не хотела, чтобы нас видели вместе.
– Она была одета, когда ты уходил?
– Да, она хотела выйти через несколько минут. Во всяком случае, так она сказала. Собиралась еще зачем-то домой заехать. Это же квартира ее подруги.
– Подруги, – задумчиво повторил Китаец. – Где ты живешь? Может быть, ты мне еще понадобишься.
Долгих назвал адрес в районе политехнического университета.
– Могу паспорт показать, – он полез во внутренний карман плаща.
– Не нужно, – остановил его Китаец. – Я тебя и так найду. Даже если ты соврал.
– Так я пойду? – нерешительно произнес Долгих.
– Погоди, – Китаец с минуту помолчал, достал сигареты и закурил. – В квартиру ее подруги вы с Катей пришли вместе?
– Нет, – покачал головой Долгих, – когда я пришел, это было около девяти вечера, она была уже там.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Думаю, что нет. Во дворе никого не было, – пояснил Долгих.
– А когда уходил?
– Не знаю. Но я постарался быстренько прошмыгнуть. Квартира же на первом этаже.
– Никто тебе не попался навстречу, когда ты уже вышел? Может быть, на улице?
– Ну, на улице-то народу уже прилично было, но я ни на кого не обратил внимания. Поймал такси и поехал домой – отсыпаться.
– Ладно, теперь иди, – разрешил Китаец и, достав визитку, протянул ее Андрею. – Позвони, если что вспомнишь.
Он пересел за руль и смотрел, как Долгих меряет тротуар своими ходулями. Полы бежевого плаща развевались, как паруса, в свете уличных фонарей.
Было еще не поздно, но ни с кем общаться сегодня уже не хотелось. По дороге домой Китаец купил бутылку коньяка и, приехав, откупорил ее и плеснул немного в большую пузатую рюмку. Держа рюмку за дно, он прошел в полупустую гостиную, где, кроме мягкой мебели, низкого столика и телевизора, ничего не было, и опустился в глубокое кресло. Сделав глоток, он прислонился к спинке и закрыл глаза. Ароматная жидкость, разогревая жилы, побежала к желудку.
Кому понадобилось убивать Катю Петрушенко? На этот вопрос у него не было даже приблизительного ответа. Версии, конечно, были. Одна из них – убийство из ревности. К примеру, Мозел узнал, что Катя ему изменяет, и убил ее. Здесь, правда, была большая неувязка. Если это Гриша, то что его заставило ждать до утра? Такая крутизна, как он, мог бы завалиться в квартиру среди ночи и «замочить» любовников. Чтоб не повадно было. С другой стороны, даже такие крутые, как Мозел, боятся тюрьмы. Если бы он убил обоих, подозрение неминуемо пало бы на него. Тем более что без шума войти в квартиру ему бы скорее всего не удалось.
Китаец, конечно, не исключал такой ситуации, что Мозел узнал об измене своей женщины под утро и явился в квартиру ее подруги сразу же после ухода Долгих, но здесь было слишком много натяжек. В общем, дело выглядело довольно туманным.
Щелкнув пультом дистанционного управления, Китаец включил телевизор. Показывали какой-то триллер, герой которого обмотал себя взрывчаткой и, взяв в заложники учительницу с учениками, потребовал выкуп в пятьдесят миллионов марок. Чем закончился фильм, Китаец так и не узнал. Он заснул прямо в кресле, уронив пустую рюмку на колени. Среди ночи он очнулся, перебрался в спальню и утро встретил в постели.
ГЛАВА 5
Китаец тоже оглянулся и увидел, что парень направляется к ним.
«На ловца и зверь бежит», – успел подумать он перед тем, как встретиться с парнем взглядом. Когда это произошло, парень остановился как вкопанный посреди зала и, секунду помешкав, рванул к выходу. Китаец кинулся за ним. Едва не свалив столик, за которым о чем-то мирно беседовали парень с девушкой, Китаец выскочил на улицу. В конце дома, где располагался бар, в нависших над городом сумерках он заметил мелькнувшую полу бежевого плаща.
Лавируя меж прохожими, которых, как назло, было больше, чем можно было ожидать в этот час, Китаец добежал до угла. Парень сворачивал в подворотню.
«Черт, – на ходу выругался Китаец, – там, кажется, проходной двор». Он увеличил темп и, забежав во двор, быстро осмотрелся. Местами из окон на почерневшую от грязного весеннего льда землю падал рассеянный свет. Двор оказался непроходным, и это увеличивало шансы Китайца.
– Андрюша, – негромко произнес он, – выходи.
Несколько дверей, выходивших во двор, были закрыты, но если бы понадобилось, Китаец проверил бы все.
– Долги-их, – повторил он свою попытку, стоя на выходе, – где ты?
Не услышав ответа, Китаец двинулся вправо и начал методично осматривать темные углы, краем глаза поглядывая на арку.
Бежевый плащ снова мелькнул в подворотне, но на этот раз Китаец был намного ближе. Парень быстро перебирал своими ногами-ходулями и, неизвестно, чем бы закончился этот спурт, если бы Китайца не осенило.
– Стой, стрелять буду! – крикнул он, вынимая «ПМ» из наплечной кобуры.
Парень замер, почти уже выбежав на улицу, но потом снова кинулся бежать. Этой заминки Китайцу оказалось достаточно, чтобы нагнать беглеца. Он сделал еще одно усилие и вцепился парню в плащ.
– Стой, тебе говорят.
Он опустил «ПМ» в карман куртки, чтобы не привлекать внимание прохожих, которые и без того глазели на бесплатное представление, перехватил парня за левую кисть и резким движением заломил ее. Другой рукой схватил за правое запястье. Парень вскрикнул от боли и как-то сразу обмяк.
– Руку не сломай, – жалобно простонал он.
– А, ты же у нас бильярдист. – Китаец ослабил давление на кисть и повел парня в сторону джипа.
– Ты Андрей Долгих? – спросил он дорогой.
– Я, – парень страдальчески запрокинул голову.
– А чего ж ты тогда не отзывался, а? – Китаец попытался заглянуть ему в глаза, но тот отвернулся.
– Ладно, – спокойно, но так, чтобы парень почувствовал скрытую в его словах угрозу, произнес он, – сейчас ты у меня заговоришь.
Они уже добрались до джипа. Китаец, держа Долгих левой рукой, нажал на кнопку брелока, разблокировав двери и без церемоний затолкал его на заднее сиденье. Сам сел рядом.
– Ну, – включив в салоне свет, произнес Китаец, – рассказывай.
– Нечего мне рассказывать, – Андрей опустил голову.
– Це-це-це, – покачал головой Китаец, – так уж и нечего? Ты знал Екатерину Петрушенко?
– Нет, – мотнул головой Долгих.
– Только не ври, – с сожалением покачал головой Китаец. – Два дня назад тебя с ней видели во дворике, рядом с «Орхидеей». Зачем ты к ней приходил?
– Просто разговаривали…
– Значит, ты ее знаешь, – утвердительно произнес Китаец.
– Так, заходил к ней пару раз.
– Ладно, – кивнул Танин, – когда ты ее видел последний раз?
– Позавчера и видел, когда приходил в «Орхидею».
– И больше вы с ней не встречались?
– Нет.
– А где ты провел ночь?
– Сегодня? – Андрей удивленно посмотрел на Танина.
– Нет, предыдущую, после того как ты приходил а «Орхидею»?
– А вы кто? – как-то подозрительно посмотрел на Танина Долгих.
– Я детектив. Сыщик, если тебе так больше нравится. Так где ты был в ту ночь?
– Ну да, – как-то слишком легко признался Долгих, – я провел ее вместе с Катей.
– Зачем ты ее убил?
– Кого? – глаза Андрея расширились.
– Катю Петрушенко, – Китаец наклонил голову к Андрею и посмотрел ему в глаза.
– Я никого не убивал, – испуганно произнес он.
Судя по зрачкам Андрея, которые нисколько не изменились в размерах, можно было подумать, что он говорит правду. «Или так хорошо владеет собой?» – подумал Китаец.
– Почему же ты побежал, когда увидел меня?
– Я думал… – замялся он, – что вы…
– Ну, говори, быстро, – Китаец схватил его за лацкан плаща и притянул к себе.
– Думал, что вы… Катин приятель… – Андрей отвел взгляд в сторону. – Она говорила, что у нее есть какой-то парень… Что если он узнает… Я и подумал, что это вы. То есть что вы – это он… Вы так на меня смотрели. Я испугался и побежал…
Похоже было, что он говорит правду. Китаец отпустил его плащ и замер на мгновение.
– А что, – спросил Андрей, – ее убили?
– Убили, – кивнул Китаец. – Когда ты от нее ушел?
– Утром, часов в семь, – понуро произнес Андрей, – она не хотела, чтобы нас видели вместе.
– Она была одета, когда ты уходил?
– Да, она хотела выйти через несколько минут. Во всяком случае, так она сказала. Собиралась еще зачем-то домой заехать. Это же квартира ее подруги.
– Подруги, – задумчиво повторил Китаец. – Где ты живешь? Может быть, ты мне еще понадобишься.
Долгих назвал адрес в районе политехнического университета.
– Могу паспорт показать, – он полез во внутренний карман плаща.
– Не нужно, – остановил его Китаец. – Я тебя и так найду. Даже если ты соврал.
– Так я пойду? – нерешительно произнес Долгих.
– Погоди, – Китаец с минуту помолчал, достал сигареты и закурил. – В квартиру ее подруги вы с Катей пришли вместе?
– Нет, – покачал головой Долгих, – когда я пришел, это было около девяти вечера, она была уже там.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Думаю, что нет. Во дворе никого не было, – пояснил Долгих.
– А когда уходил?
– Не знаю. Но я постарался быстренько прошмыгнуть. Квартира же на первом этаже.
– Никто тебе не попался навстречу, когда ты уже вышел? Может быть, на улице?
– Ну, на улице-то народу уже прилично было, но я ни на кого не обратил внимания. Поймал такси и поехал домой – отсыпаться.
– Ладно, теперь иди, – разрешил Китаец и, достав визитку, протянул ее Андрею. – Позвони, если что вспомнишь.
Он пересел за руль и смотрел, как Долгих меряет тротуар своими ходулями. Полы бежевого плаща развевались, как паруса, в свете уличных фонарей.
Было еще не поздно, но ни с кем общаться сегодня уже не хотелось. По дороге домой Китаец купил бутылку коньяка и, приехав, откупорил ее и плеснул немного в большую пузатую рюмку. Держа рюмку за дно, он прошел в полупустую гостиную, где, кроме мягкой мебели, низкого столика и телевизора, ничего не было, и опустился в глубокое кресло. Сделав глоток, он прислонился к спинке и закрыл глаза. Ароматная жидкость, разогревая жилы, побежала к желудку.
Кому понадобилось убивать Катю Петрушенко? На этот вопрос у него не было даже приблизительного ответа. Версии, конечно, были. Одна из них – убийство из ревности. К примеру, Мозел узнал, что Катя ему изменяет, и убил ее. Здесь, правда, была большая неувязка. Если это Гриша, то что его заставило ждать до утра? Такая крутизна, как он, мог бы завалиться в квартиру среди ночи и «замочить» любовников. Чтоб не повадно было. С другой стороны, даже такие крутые, как Мозел, боятся тюрьмы. Если бы он убил обоих, подозрение неминуемо пало бы на него. Тем более что без шума войти в квартиру ему бы скорее всего не удалось.
Китаец, конечно, не исключал такой ситуации, что Мозел узнал об измене своей женщины под утро и явился в квартиру ее подруги сразу же после ухода Долгих, но здесь было слишком много натяжек. В общем, дело выглядело довольно туманным.
Щелкнув пультом дистанционного управления, Китаец включил телевизор. Показывали какой-то триллер, герой которого обмотал себя взрывчаткой и, взяв в заложники учительницу с учениками, потребовал выкуп в пятьдесят миллионов марок. Чем закончился фильм, Китаец так и не узнал. Он заснул прямо в кресле, уронив пустую рюмку на колени. Среди ночи он очнулся, перебрался в спальню и утро встретил в постели.
ГЛАВА 5
Проснулся он рано и, накинув халат, отправился на кухню готовить свое утреннее какао. К котелку, в котором оно варилось, Китаец относился по-особенному. Он мыл его только в исключительных случаях, когда его объем, благодаря налипшим на стенки пенкам, уменьшался настолько, что не вмещал даже одной порции. Танин усмехнулся, вспомнив, в какое замешательство привела его Лиза, когда без его ведома вымыла котелок до блеска. Она очень удивилась, что вместо благодарности за свое усердие получила от Китайца нагоняй.
Теперь стенки котелка уже начали покрываться новыми пенками, придававшими напитку, как считал Китаец, утонченный аромат. Он положил в котелок сахар, смешал его с порошком и, добавив молока из пакета, поставил котелок на огонь.
Подъехав к своей конторе, которая размещалась в старом, но еще крепком одноэтажном доме, Китаец запер джип и вошел внутрь. Лизы еще не было. Он вошел в свой кабинет, открыл форточку и, устроившись в кресле за столом, закурил. За окном резвились воробьи, наполняя кабинет своим задорным чириканьем. Вскоре явилась Лиза.
– Что-то случилось? – она была очень хороша в своем цвета весенней травы полупальто.
– С чего ты взяла? – улыбаясь, посмотрел он на нее.
– Ты никогда так рано не приходил, – Лиза сделала серьезную физиономию, но, увидев, что шеф улыбается, тоже растянула губы в улыбке.
– Всегда что-то случается в первый раз, – философски заметил Китаец. – Вот у тебя, например, новое пальто.
– Заметил, – улыбнулась она еще шире.
– Я вообще очень замечательный человек, – скаламбурил Китаец. – А сейчас я ломаю голову над одной проблемой, – с серьезной миной добавил он.
Лиза навострила ушки, обрадовавшись, что шеф решил с ней поделиться своими мыслями.
– И о чем же ты думаешь? – с нескрываемым интересом спросила она.
– Вот объясни мне, – наморщил лоб Китаец, – если есть секс-бомбы, то ведь должны быть и секс-убежища?
– Ну тебя, Танин, – отмахнулась она, – вечно ты со своим юмором.
Она вышла из кабинета, оставив дверь открытой. Через несколько минут она снова появилась в комнате и закрыла за собой дверь.
– Ну что там у тебя? – посмотрел на нее Китаец.
– Не у меня, а у тебя, – озабоченно произнесла Лиза и, понизив голос, добавила: – товарищ лейтенант Галустов, Лев Емельянович. Позвонить Мамусе?
Мамусей они меж собой называли приятеля Китайца – Игоря Бухмана. Бухман был известен в городе как самый удачливый и изворотливый адвокат по уголовным делам. Разговаривая со знакомыми, он к месту и не к месту вставлял обращение «мамуся», которое и прилепилось к нему в качестве прозвища.
– Наверное, пока не стоит, – пожал плечами Китаец, – посмотрим сначала, чем нас порадует товарищ лейтенант. Зови.
– Проходите, пожалуйста. – Лиза открыла дверь и отступила в сторону, пропуская лейтенанта.
– Присаживайтесь, – предложил Китаец и выжидающе посмотрел на лейтенанта.
Тот машинально, словно китель, одернул короткую кожаную куртку и, усевшись на стул, положил папку, которая была у него в руках, на колени. На вид ему можно было дать лет тридцать. Он был коренастым, широкоскулым, голубоглазым шатеном с низко нависшими бровями и большими залысинами. Он представился и выжидающе посмотрел на Китайца, который потянулся за сигаретами.
– Я тоже должен назвать себя? – Китаец слегка округлил брови.
– В этом нет необходимости, – ответил лейтенант и, открыв папку, прочитал: – Танин Владимир Алексеевич? Частный детектив?
Он поднял голову, словно сомневался в своих словах.
– Правильно, – подтвердил Китаец. – Я вас слушаю.
– Нам поступил сигнал, – начал лейтенант, – мне бы хотелось, чтобы вы мне кое-что пояснили.
Он закашлялся, словно у него пересохло горло, и продолжил:
– Позавчера утром в квартире Виктории Бергер был обнаружен труп ее подруги – Екатерины Петрушенко. Я занимаюсь расследованием этого убийства и хотел бы услышать, что вы можете мне сообщить по существу данного дела.
Так как Китаец продолжал молчать, лейтенант решил поторопить его.
– Итак, я жду.
– Я что-то не совсем понимаю, – удивленно проговорил Китаец, – что вы от меня хотите?
– Мы знаем, господин Танин, что вас за определенную плату наняли для расследования убийства Екатерины Петрушенко, – произнес с торжествующе-загадочным видом лейтенант, словно это было какой-то неожиданностью для Китайца.
Это действительно было для Танина неожиданностью, но не произвело того эффекта, на который рассчитывал лейтенант. «Скорее всего, Боженова проболталась своим подружкам, – решил Танин, – и кто-то из них "настучал" в ментовку».
– Вас расстраивает, что за мою работу мне платят деньги? – спросил Китаец. – Но у меня есть соответствующая лицензия.
– Мы знаем, – поморщился лейтенант, – знаем также, что у вас есть нарезное оружие и соответствующее разрешение.
«Чего же вы тогда не знаете?» – едва не ляпнул Танин, но вовремя сдержался.
– Это так, – уважительно сказал Китаец, сопроводив реплику вздохом.
Ему уже начинал надоедать этот беспредметный разговор. Он давно понял, что лейтенант явился ни свет ни заря, чтобы выяснить, не удалось ли частному сыщику Танину узнать больше по поводу убийства Петрушенко, чем следователю Октябрьского отдела милиции.
Галустов, видимо, принял вздох Китайца за согласие сотрудничать с органами.
– Так я вас слушаю, господин Танин, – он нетерпеливо заерзал на стуле.
– Пока мне, к сожалению, – Китаец развел руками, – выяснить ничего не удалось. Может быть, если вы зайдете позже… Через неделю или две…
– Господин Танин, – покраснел от напряжения Галустов, – вы, может быть, не понимаете, что сокрытие от следствия фактов или вещественных доказательств – уголовно наказуемое деяние, подпадающее под действие статьи…
Китаец слегка прикрыл глаза и дослушал этот бред до конца. «Видимо, лейтенант неплохо подготовился к встрече, – подумал он, – раз цитирует наизусть статьи Уголовного кодекса».
– Лев Емельянович, – невозмутимо парировал Танин, когда лейтенант кончил говорить, – я больше двенадцати лет проработал в журналистике, и скоро будет пять лет, как занимаюсь работой сыщика. Так что законы я знаю неплохо. Если же я что забуду, Игорь Бухман, мой приятель, никогда не откажется освежить мою память. А он знает УК, как ортодоксальный раввин – Талмуд.
Галустов попал в затруднительное положение. Он на чем свет стоит клял про себя майора, не предупредившего его, что этот худощавый сыщик со слегка раскосыми глазами в близких отношениях с Бухманом. Но лейтенант был человеком упрямым и сдаваться не собирался. Во всяком случае, не так быстро.
– Хорошо, – Галустов сделал вид, что согласен с доводами Танина, – я вас прекрасно понял, но вот начальству все, что вы сказали, боюсь, объяснить не смогу. Сейчас мы с вами проедем в отдел, и вы там изложите свою концепцию майору Денисову.
Решив, что дело сделано, лейтенант с поспешностью закрыл папку, которую он во время разговора для чего-то открывал (для большей убедительности, наверное), поднялся со стула и направился к выходу.
– Собирайтесь, господин Танин, – он взялся за ручку двери, – я подожду вас в машине.
– Видите ли, Лев Емельянович, – с наигранным сожалением произнес Китаец, зная, что никаких оснований для приглашения его в отдел Галустов не имеет. Он демонстративно посмотрел на часы. – Меня ждет клиент, с которым мы заранее договорились о встрече, так что поехать с вами прямо сейчас я никак не могу. Но позже я обязательно постараюсь найти время, чтобы заехать к вам. В Октябрьском я, кажется, ни разу не был.
– Я буду сопровождать вас, а потом мы вместе отправимся в отдел, – сделал последнюю попытку Галустов, в глубине души понимая, что он проиграл.
– Нет, ну что вы! – Китаец улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Клиенты сейчас такие нервные пошли: чуть что, сразу разрывают контракт и требуют вернуть деньги. Вы ведь не хотите, чтобы у меня были проблемы?
– У вас не будет никаких проблем, – выдал напоследок лейтенант, – если вы не будете чинить препятствия следствию путем сокрытия важных, имеющихся в вашем распоряжении фактов.
«Ну ты, милый, и загнул! – едва сдержал смех Китаец. – Это ж надо, так все изложить и ни разу не запнуться!»
– Да какие там факты, – махнул он рукой. – Уверяю вас, лейтенант, мне не известно ничего такого, чего бы вы не могли узнать сами.
– Значит, вы все-таки признаете, – провел ладонью ото лба к затылку лейтенант, – что у вас имеются факты по делу о смерти гражданки Петрушенко?
– Я этого и не отрицал.
– Тогда предоставьте их в распоряжение следствия, – резанул Галустов.
– Если вы поясните, какие именно вам нужны факты, – беззлобно посмеиваясь внутри над лейтенантом, произнес Китаец, – то я, возможно, вам их предоставлю.
Галустов продолжал стоять возле двери, пытаясь испепелить Китайца взглядом. Когда он понял, что в его взгляде нет даже искры, которая могла бы поджечь клочок ваты, он ретировался. Но последнее слово он все же решил оставить за собой.
– Я пришлю вам повестку, – угрожающе произнес он, – посмотрим, как вы заговорите тогда.
– Я обязательно приду, – кивнул Китаец. – Вместе с Бухманом.
Танин откинулся на спинку кресла. Общение с представителями органов правопорядка всегда наводило на него тоску. Он ничего не чувствовал сейчас, кроме раздражения и усталости. И подобно тому, как Танин был убежден, что в проституцию идут женщины с определенным душевным складом, точно так же он полагал, что в милицию идут по призванию. То есть руководствуясь некоторыми психологическими и жизненными мотивами, среди которых комплекс неполноценности занимает немаловажное место. Следствием этого досадного комплекса является не столько забота об установлении справедливости и порядка, сколько желание продемонстрировать «внештатным» гражданам, что именно твое, ментовское, мнение и есть справедливость и истина в последней инстанции.
Китаец вдосталь насмотрелся на грубо сколоченные черепа, на словно тремя торопливыми ударами топора вырубленные лица, на неприкрытую зависть, агрессию и тупость. Подозрительные взгляды, глупое высокомерие, непонятно откуда берущееся чувство собственного превосходства, суровый деловой тон и то легкое смущение и неловкость у младшего состава, возникающие в случаях, когда такой маститый и иронично-эскпансивный юрист, как Бухман, неопровержимо и виртуозно доказывает, что к нему, Танину, у милиции не может быть никаких сколько-нибудь обоснованных претензий, – все это порой представлялось Китайцу игрой марионеток, не догадывающихся о том, что их водят за невидимые нити.
– К тебе пришли, – открыв дверь кабинета, объявила Лиза с порога.
При этих словах Танин автоматически положил руку на «ПМ». Тот покоился в кобуре, и от этого на Танина повеяло покоем.
– Ты что, вывесила объявление, что у нас сегодня приемный день с утра? – усмехнулся он.
– Ничего я не вешала, – с серьезным видом произнесла она.
Лиза хотела было войти в кабинет, чтобы обсудить с шефом линию поведения с новым визитером, но была буквально сметена бесцеремонным напором, с которым в кабинет ворвалась немолодая худощавая шатенка. Ее эскорт составляли два широкоплечих молодца. У одного были светлые, цвета спелой соломы, немного всклокоченные волосы, мужественное, со шрамом вдоль правой щеки лицо и убийственно-спокойный взгляд. Одет он был щегольски – в длинное пальто, темные классические брюки и модные замшевые туфли на толстой подошве.
Другой парень был помоложе и попроще. Обычная кожаная куртка и черные джинсы. Лицо – немного одутловатое и туповатое. Взгляд холодных серых глаз беспокойно бегал, изучая помещение.
Сама дама была явно «из высшего общества». Ухоженная, прямая как буква i и, как догадывался Китаец, несговорчиво-требовательная. Об этом говорили упрямая складка между темных изломанных бровей и две узкие глубокие морщины, шедшие к подбородку от углов ее узкого, плотно сжатого рта. Судя по ее пронзительному взгляду, худощавости и резким движениям, в ней можно было предположить особу весьма темпераментную, но сумевшую направить беспорядочные импульсы своей страстной натуры в русло стремления к достижению одной-единственной цели.
На шатенке была пикантная курточка из тонкой замши с воротником и отделкой из искусственного меха, белизну которого прочерчивали черные плавные полосы. В этой «зебристой» вещице Китаец угадал именной продукт западных мастеров.
– Вот вы-то мне и нужны, – самодовольно улыбаясь, процедила эта фифа.
Она судорожным движением повернула голову к растерянно жмущейся к косяку Лизе.
– Лиза, – со всей мягкостью, на которую был способен, сказал Китаец, – свари нам, пожалуйста, кофе.
Женщина с ледяной усмешкой повела плечами, мол, что еще за пустяки, и без приглашения уселась в кресло напротив Китайца.
– Извините, пожалуйста, меня за то, что я сижу, – не без издевки улыбнулся Китаец, – но вы так внезапно появились, что я не успел вспомнить о вежливом предписании встречать женщину стоя.
– Очень мило, – показала женщина в улыбке мелкие хищные зубки, – Роберт, Стас…
Она слегка склонила голову набок. Роберт и Стас с собачьей покорностью заняли два стула, поставив их по обеим сторонам от своей госпожи.
«Телохранители», – констатировал Китаец.
– Чем обязан?
– Вы – детектив Танин, – не спрашивая, а утверждая, резким тоном произнесла женщина, – а я – Ольга Васильевна Сорокина. У меня к вам есть деловое предложение…
Слово «предложение» она выговорила с таким холодным и надменным видом, что в ее устах оно приобрело ледяную твердость приказа.
– Я весь внимание, – невозмутимо улыбнулся Китаец.
– Вы прекращаете начатое вами расследование, – глядя на Китайца в упор, сказала она, – и мы расстаемся друзьями.
Она хищно улыбнулась, довольная собственной лаконичностью.
– Какое расследование? – прикинулся «шлангом» Китаец.
– А вот притворяться я вам не советую, – раздраженно проговорила Ольга Васильевна, – и шутить – тоже. Я – деловая женщина, и у меня нет времени что-то доказывать вам или спорить с вами. Нет у меня также времени участвовать в спектакле, который вы мне тут хотите навязать.
– Помилуйте, – притворился возмущенным Китаец, – по-моему, это вы как раз пытаетесь мне что-то навязать.
– Значит, вы отрицаете, что вас нанял мой сын? – с затаенной угрозой в голосе спросила Ольга Васильевна.
«Черт, она все-таки узнала».
– Это коммерческая тайна. Вам, я думаю, не надо объяснять, что это такое, – сухо произнес Китаец.
– Не мелите чепухи, – приподняла Ольга Васильевна свой узкий подбородок, так что стали видны мелкие морщины на ее цыплячьей шее, – я все знаю. Олег мне сам сказал и уполномочил меня расторгнуть с вами договор.
– Осмелюсь напомнить вам, что для расторжения договора нужны обе стороны, которые его между собой заключили. Ваш сын совершеннолетний, так что он сам может о себе позаботиться.
– Значит, вы признаете, что он вас нанял? – ехидно улыбнулась Ольга Васильевна.
– Думаю, отрицая этот факт, я создам у вас впечатление, что боюсь в чем-то признаться и, следовательно, боюсь вас и ваших людей, – Китаец окинул взглядом телохранителей Сорокиной, с мрачным видом следивших за их беседой.
– Прекрасно, – сверкнула она своими острыми зубками, – значит, мы договоримся.
– Я не разделяю вашего оптимизма, – усмехнулся Китаец, – подтверждение мной факта подписания договора с вашим сыном еще не говорит о моем согласии пойти вам навстречу.
– Это как же понимать? – негодующе посмотрела на Китайца Сорокина. – Ты, значит, отказываешься? Послушай, мальчик мой, – ставя локти на стол, перешла она на фамильярно-развязный тон, – я ведь и заставить могу…
Ее брови сдвинулись на переносице.
– Интересно, как вы это сделаете? – наклонился к ней Танин.
Их взгляды встретились в пространстве враждебной доверительности, замкнувшемся между двумя креслами и повисшем разнозаряженным полем над столом.
– Сколько стоит ваша работа? – убрала лицо Сорокина.
– Для вас – нисколько, – упрямо сказал Китаец.
– Груби-ишь, – покачала головой Сорокина, – скажи спасибо, что у Ольги Васильевны ангельское терпение.
Голос ее обогатился покровительственно-снисходительной интонацией.
«Только крылышки не растут», – промелькнуло в голове у Китайца.
– Мне кажется, нам не о чем говорить, – он холодно посмотрел на Ольгу Васильевну.
– Вы получаете за свою работу деньги, – не обращая внимания на его реплику, произнесла она.
– Естественно, я ведь не альтруист и не занимаюсь благотворительностью.
– Я дам вам больше, если вы забудете об этом расследовании, как будто вы и не начинали его. Сколько вы хотите? Пять тысяч? – бросила она на Китайца ненавидящий взгляд.
– А Олег вас не просветил? – с подъедом полюбопытствовал Танин.
– Семь? – все больше напрягалась Сорокина.
Китаец молча смотрел на противоположную стену.
– Десять? – забеспокоилась Сорокина. – Неплохие деньги. А если еще учесть, что вам ради этого не придется даже пальцем пошевелить, а даже наоборот, бросить все к чертовой матери, то просто огромные.
Теперь стенки котелка уже начали покрываться новыми пенками, придававшими напитку, как считал Китаец, утонченный аромат. Он положил в котелок сахар, смешал его с порошком и, добавив молока из пакета, поставил котелок на огонь.
* * *
Подъехав к своей конторе, которая размещалась в старом, но еще крепком одноэтажном доме, Китаец запер джип и вошел внутрь. Лизы еще не было. Он вошел в свой кабинет, открыл форточку и, устроившись в кресле за столом, закурил. За окном резвились воробьи, наполняя кабинет своим задорным чириканьем. Вскоре явилась Лиза.
– Что-то случилось? – она была очень хороша в своем цвета весенней травы полупальто.
– С чего ты взяла? – улыбаясь, посмотрел он на нее.
– Ты никогда так рано не приходил, – Лиза сделала серьезную физиономию, но, увидев, что шеф улыбается, тоже растянула губы в улыбке.
– Всегда что-то случается в первый раз, – философски заметил Китаец. – Вот у тебя, например, новое пальто.
– Заметил, – улыбнулась она еще шире.
– Я вообще очень замечательный человек, – скаламбурил Китаец. – А сейчас я ломаю голову над одной проблемой, – с серьезной миной добавил он.
Лиза навострила ушки, обрадовавшись, что шеф решил с ней поделиться своими мыслями.
– И о чем же ты думаешь? – с нескрываемым интересом спросила она.
– Вот объясни мне, – наморщил лоб Китаец, – если есть секс-бомбы, то ведь должны быть и секс-убежища?
– Ну тебя, Танин, – отмахнулась она, – вечно ты со своим юмором.
Она вышла из кабинета, оставив дверь открытой. Через несколько минут она снова появилась в комнате и закрыла за собой дверь.
– Ну что там у тебя? – посмотрел на нее Китаец.
– Не у меня, а у тебя, – озабоченно произнесла Лиза и, понизив голос, добавила: – товарищ лейтенант Галустов, Лев Емельянович. Позвонить Мамусе?
Мамусей они меж собой называли приятеля Китайца – Игоря Бухмана. Бухман был известен в городе как самый удачливый и изворотливый адвокат по уголовным делам. Разговаривая со знакомыми, он к месту и не к месту вставлял обращение «мамуся», которое и прилепилось к нему в качестве прозвища.
– Наверное, пока не стоит, – пожал плечами Китаец, – посмотрим сначала, чем нас порадует товарищ лейтенант. Зови.
– Проходите, пожалуйста. – Лиза открыла дверь и отступила в сторону, пропуская лейтенанта.
– Присаживайтесь, – предложил Китаец и выжидающе посмотрел на лейтенанта.
Тот машинально, словно китель, одернул короткую кожаную куртку и, усевшись на стул, положил папку, которая была у него в руках, на колени. На вид ему можно было дать лет тридцать. Он был коренастым, широкоскулым, голубоглазым шатеном с низко нависшими бровями и большими залысинами. Он представился и выжидающе посмотрел на Китайца, который потянулся за сигаретами.
– Я тоже должен назвать себя? – Китаец слегка округлил брови.
– В этом нет необходимости, – ответил лейтенант и, открыв папку, прочитал: – Танин Владимир Алексеевич? Частный детектив?
Он поднял голову, словно сомневался в своих словах.
– Правильно, – подтвердил Китаец. – Я вас слушаю.
– Нам поступил сигнал, – начал лейтенант, – мне бы хотелось, чтобы вы мне кое-что пояснили.
Он закашлялся, словно у него пересохло горло, и продолжил:
– Позавчера утром в квартире Виктории Бергер был обнаружен труп ее подруги – Екатерины Петрушенко. Я занимаюсь расследованием этого убийства и хотел бы услышать, что вы можете мне сообщить по существу данного дела.
Так как Китаец продолжал молчать, лейтенант решил поторопить его.
– Итак, я жду.
– Я что-то не совсем понимаю, – удивленно проговорил Китаец, – что вы от меня хотите?
– Мы знаем, господин Танин, что вас за определенную плату наняли для расследования убийства Екатерины Петрушенко, – произнес с торжествующе-загадочным видом лейтенант, словно это было какой-то неожиданностью для Китайца.
Это действительно было для Танина неожиданностью, но не произвело того эффекта, на который рассчитывал лейтенант. «Скорее всего, Боженова проболталась своим подружкам, – решил Танин, – и кто-то из них "настучал" в ментовку».
– Вас расстраивает, что за мою работу мне платят деньги? – спросил Китаец. – Но у меня есть соответствующая лицензия.
– Мы знаем, – поморщился лейтенант, – знаем также, что у вас есть нарезное оружие и соответствующее разрешение.
«Чего же вы тогда не знаете?» – едва не ляпнул Танин, но вовремя сдержался.
– Это так, – уважительно сказал Китаец, сопроводив реплику вздохом.
Ему уже начинал надоедать этот беспредметный разговор. Он давно понял, что лейтенант явился ни свет ни заря, чтобы выяснить, не удалось ли частному сыщику Танину узнать больше по поводу убийства Петрушенко, чем следователю Октябрьского отдела милиции.
Галустов, видимо, принял вздох Китайца за согласие сотрудничать с органами.
– Так я вас слушаю, господин Танин, – он нетерпеливо заерзал на стуле.
– Пока мне, к сожалению, – Китаец развел руками, – выяснить ничего не удалось. Может быть, если вы зайдете позже… Через неделю или две…
– Господин Танин, – покраснел от напряжения Галустов, – вы, может быть, не понимаете, что сокрытие от следствия фактов или вещественных доказательств – уголовно наказуемое деяние, подпадающее под действие статьи…
Китаец слегка прикрыл глаза и дослушал этот бред до конца. «Видимо, лейтенант неплохо подготовился к встрече, – подумал он, – раз цитирует наизусть статьи Уголовного кодекса».
– Лев Емельянович, – невозмутимо парировал Танин, когда лейтенант кончил говорить, – я больше двенадцати лет проработал в журналистике, и скоро будет пять лет, как занимаюсь работой сыщика. Так что законы я знаю неплохо. Если же я что забуду, Игорь Бухман, мой приятель, никогда не откажется освежить мою память. А он знает УК, как ортодоксальный раввин – Талмуд.
Галустов попал в затруднительное положение. Он на чем свет стоит клял про себя майора, не предупредившего его, что этот худощавый сыщик со слегка раскосыми глазами в близких отношениях с Бухманом. Но лейтенант был человеком упрямым и сдаваться не собирался. Во всяком случае, не так быстро.
– Хорошо, – Галустов сделал вид, что согласен с доводами Танина, – я вас прекрасно понял, но вот начальству все, что вы сказали, боюсь, объяснить не смогу. Сейчас мы с вами проедем в отдел, и вы там изложите свою концепцию майору Денисову.
Решив, что дело сделано, лейтенант с поспешностью закрыл папку, которую он во время разговора для чего-то открывал (для большей убедительности, наверное), поднялся со стула и направился к выходу.
– Собирайтесь, господин Танин, – он взялся за ручку двери, – я подожду вас в машине.
– Видите ли, Лев Емельянович, – с наигранным сожалением произнес Китаец, зная, что никаких оснований для приглашения его в отдел Галустов не имеет. Он демонстративно посмотрел на часы. – Меня ждет клиент, с которым мы заранее договорились о встрече, так что поехать с вами прямо сейчас я никак не могу. Но позже я обязательно постараюсь найти время, чтобы заехать к вам. В Октябрьском я, кажется, ни разу не был.
– Я буду сопровождать вас, а потом мы вместе отправимся в отдел, – сделал последнюю попытку Галустов, в глубине души понимая, что он проиграл.
– Нет, ну что вы! – Китаец улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Клиенты сейчас такие нервные пошли: чуть что, сразу разрывают контракт и требуют вернуть деньги. Вы ведь не хотите, чтобы у меня были проблемы?
– У вас не будет никаких проблем, – выдал напоследок лейтенант, – если вы не будете чинить препятствия следствию путем сокрытия важных, имеющихся в вашем распоряжении фактов.
«Ну ты, милый, и загнул! – едва сдержал смех Китаец. – Это ж надо, так все изложить и ни разу не запнуться!»
– Да какие там факты, – махнул он рукой. – Уверяю вас, лейтенант, мне не известно ничего такого, чего бы вы не могли узнать сами.
– Значит, вы все-таки признаете, – провел ладонью ото лба к затылку лейтенант, – что у вас имеются факты по делу о смерти гражданки Петрушенко?
– Я этого и не отрицал.
– Тогда предоставьте их в распоряжение следствия, – резанул Галустов.
– Если вы поясните, какие именно вам нужны факты, – беззлобно посмеиваясь внутри над лейтенантом, произнес Китаец, – то я, возможно, вам их предоставлю.
Галустов продолжал стоять возле двери, пытаясь испепелить Китайца взглядом. Когда он понял, что в его взгляде нет даже искры, которая могла бы поджечь клочок ваты, он ретировался. Но последнее слово он все же решил оставить за собой.
– Я пришлю вам повестку, – угрожающе произнес он, – посмотрим, как вы заговорите тогда.
– Я обязательно приду, – кивнул Китаец. – Вместе с Бухманом.
* * *
Танин откинулся на спинку кресла. Общение с представителями органов правопорядка всегда наводило на него тоску. Он ничего не чувствовал сейчас, кроме раздражения и усталости. И подобно тому, как Танин был убежден, что в проституцию идут женщины с определенным душевным складом, точно так же он полагал, что в милицию идут по призванию. То есть руководствуясь некоторыми психологическими и жизненными мотивами, среди которых комплекс неполноценности занимает немаловажное место. Следствием этого досадного комплекса является не столько забота об установлении справедливости и порядка, сколько желание продемонстрировать «внештатным» гражданам, что именно твое, ментовское, мнение и есть справедливость и истина в последней инстанции.
Китаец вдосталь насмотрелся на грубо сколоченные черепа, на словно тремя торопливыми ударами топора вырубленные лица, на неприкрытую зависть, агрессию и тупость. Подозрительные взгляды, глупое высокомерие, непонятно откуда берущееся чувство собственного превосходства, суровый деловой тон и то легкое смущение и неловкость у младшего состава, возникающие в случаях, когда такой маститый и иронично-эскпансивный юрист, как Бухман, неопровержимо и виртуозно доказывает, что к нему, Танину, у милиции не может быть никаких сколько-нибудь обоснованных претензий, – все это порой представлялось Китайцу игрой марионеток, не догадывающихся о том, что их водят за невидимые нити.
– К тебе пришли, – открыв дверь кабинета, объявила Лиза с порога.
При этих словах Танин автоматически положил руку на «ПМ». Тот покоился в кобуре, и от этого на Танина повеяло покоем.
– Ты что, вывесила объявление, что у нас сегодня приемный день с утра? – усмехнулся он.
– Ничего я не вешала, – с серьезным видом произнесла она.
Лиза хотела было войти в кабинет, чтобы обсудить с шефом линию поведения с новым визитером, но была буквально сметена бесцеремонным напором, с которым в кабинет ворвалась немолодая худощавая шатенка. Ее эскорт составляли два широкоплечих молодца. У одного были светлые, цвета спелой соломы, немного всклокоченные волосы, мужественное, со шрамом вдоль правой щеки лицо и убийственно-спокойный взгляд. Одет он был щегольски – в длинное пальто, темные классические брюки и модные замшевые туфли на толстой подошве.
Другой парень был помоложе и попроще. Обычная кожаная куртка и черные джинсы. Лицо – немного одутловатое и туповатое. Взгляд холодных серых глаз беспокойно бегал, изучая помещение.
Сама дама была явно «из высшего общества». Ухоженная, прямая как буква i и, как догадывался Китаец, несговорчиво-требовательная. Об этом говорили упрямая складка между темных изломанных бровей и две узкие глубокие морщины, шедшие к подбородку от углов ее узкого, плотно сжатого рта. Судя по ее пронзительному взгляду, худощавости и резким движениям, в ней можно было предположить особу весьма темпераментную, но сумевшую направить беспорядочные импульсы своей страстной натуры в русло стремления к достижению одной-единственной цели.
На шатенке была пикантная курточка из тонкой замши с воротником и отделкой из искусственного меха, белизну которого прочерчивали черные плавные полосы. В этой «зебристой» вещице Китаец угадал именной продукт западных мастеров.
– Вот вы-то мне и нужны, – самодовольно улыбаясь, процедила эта фифа.
Она судорожным движением повернула голову к растерянно жмущейся к косяку Лизе.
– Лиза, – со всей мягкостью, на которую был способен, сказал Китаец, – свари нам, пожалуйста, кофе.
Женщина с ледяной усмешкой повела плечами, мол, что еще за пустяки, и без приглашения уселась в кресло напротив Китайца.
– Извините, пожалуйста, меня за то, что я сижу, – не без издевки улыбнулся Китаец, – но вы так внезапно появились, что я не успел вспомнить о вежливом предписании встречать женщину стоя.
– Очень мило, – показала женщина в улыбке мелкие хищные зубки, – Роберт, Стас…
Она слегка склонила голову набок. Роберт и Стас с собачьей покорностью заняли два стула, поставив их по обеим сторонам от своей госпожи.
«Телохранители», – констатировал Китаец.
– Чем обязан?
– Вы – детектив Танин, – не спрашивая, а утверждая, резким тоном произнесла женщина, – а я – Ольга Васильевна Сорокина. У меня к вам есть деловое предложение…
Слово «предложение» она выговорила с таким холодным и надменным видом, что в ее устах оно приобрело ледяную твердость приказа.
– Я весь внимание, – невозмутимо улыбнулся Китаец.
– Вы прекращаете начатое вами расследование, – глядя на Китайца в упор, сказала она, – и мы расстаемся друзьями.
Она хищно улыбнулась, довольная собственной лаконичностью.
– Какое расследование? – прикинулся «шлангом» Китаец.
– А вот притворяться я вам не советую, – раздраженно проговорила Ольга Васильевна, – и шутить – тоже. Я – деловая женщина, и у меня нет времени что-то доказывать вам или спорить с вами. Нет у меня также времени участвовать в спектакле, который вы мне тут хотите навязать.
– Помилуйте, – притворился возмущенным Китаец, – по-моему, это вы как раз пытаетесь мне что-то навязать.
– Значит, вы отрицаете, что вас нанял мой сын? – с затаенной угрозой в голосе спросила Ольга Васильевна.
«Черт, она все-таки узнала».
– Это коммерческая тайна. Вам, я думаю, не надо объяснять, что это такое, – сухо произнес Китаец.
– Не мелите чепухи, – приподняла Ольга Васильевна свой узкий подбородок, так что стали видны мелкие морщины на ее цыплячьей шее, – я все знаю. Олег мне сам сказал и уполномочил меня расторгнуть с вами договор.
– Осмелюсь напомнить вам, что для расторжения договора нужны обе стороны, которые его между собой заключили. Ваш сын совершеннолетний, так что он сам может о себе позаботиться.
– Значит, вы признаете, что он вас нанял? – ехидно улыбнулась Ольга Васильевна.
– Думаю, отрицая этот факт, я создам у вас впечатление, что боюсь в чем-то признаться и, следовательно, боюсь вас и ваших людей, – Китаец окинул взглядом телохранителей Сорокиной, с мрачным видом следивших за их беседой.
– Прекрасно, – сверкнула она своими острыми зубками, – значит, мы договоримся.
– Я не разделяю вашего оптимизма, – усмехнулся Китаец, – подтверждение мной факта подписания договора с вашим сыном еще не говорит о моем согласии пойти вам навстречу.
– Это как же понимать? – негодующе посмотрела на Китайца Сорокина. – Ты, значит, отказываешься? Послушай, мальчик мой, – ставя локти на стол, перешла она на фамильярно-развязный тон, – я ведь и заставить могу…
Ее брови сдвинулись на переносице.
– Интересно, как вы это сделаете? – наклонился к ней Танин.
Их взгляды встретились в пространстве враждебной доверительности, замкнувшемся между двумя креслами и повисшем разнозаряженным полем над столом.
– Сколько стоит ваша работа? – убрала лицо Сорокина.
– Для вас – нисколько, – упрямо сказал Китаец.
– Груби-ишь, – покачала головой Сорокина, – скажи спасибо, что у Ольги Васильевны ангельское терпение.
Голос ее обогатился покровительственно-снисходительной интонацией.
«Только крылышки не растут», – промелькнуло в голове у Китайца.
– Мне кажется, нам не о чем говорить, – он холодно посмотрел на Ольгу Васильевну.
– Вы получаете за свою работу деньги, – не обращая внимания на его реплику, произнесла она.
– Естественно, я ведь не альтруист и не занимаюсь благотворительностью.
– Я дам вам больше, если вы забудете об этом расследовании, как будто вы и не начинали его. Сколько вы хотите? Пять тысяч? – бросила она на Китайца ненавидящий взгляд.
– А Олег вас не просветил? – с подъедом полюбопытствовал Танин.
– Семь? – все больше напрягалась Сорокина.
Китаец молча смотрел на противоположную стену.
– Десять? – забеспокоилась Сорокина. – Неплохие деньги. А если еще учесть, что вам ради этого не придется даже пальцем пошевелить, а даже наоборот, бросить все к чертовой матери, то просто огромные.