Страница:
Сергеев Иннокентий
Галатея
Иннокентий А. Сергеев
Галатея
"Город этот, расположенный на берегу моря в
месте, называемом Солнечный Пояс, не
представляет собой ничего примечательного,- за исключением, разве что, живописности местоположения, - ибо он до крайности беден изящными постройками и совершенно лишён памятников прошлого, столь многочисленных в других местах; насколько мне известно, упоминания об этом городе нет ни в одной исторической хронике".
(Из записок путешественника ХVIII века.)
"Может быть, ты ищешь не любви, а смерти?"
("Казанова" Феллини)
Мне было двадцать пять лет; Лиде - тридцать девять; Лил - девятнадцать. Теперь нам всем на год больше. Вот, кажется, и всё. Можно начинать.
Пролог
Утро. Город на морском побережье. Стены трёх- и четырёхэтажных домов, ряды окон с розовыми и зелёными ставнями, узкая, почти безлюдная улица, сверкающая полоса моря. Пронзительные крики чаек. Выцветшее от зноя небо над черепицей крыш за окном комнаты. Подле окна огромный пустой стол, за которым на стуле с высокой спинкой сидит темноволосая девушка, она держит перед собой зеркальце, сосредоточенно намазывая губы помадой. Не отрываясь от своего занятия, она произносит: "Если хочешь, можем пойти в кино",- видимо, она обращается к кому-то за кадром. Светлая, просторная комната - сервант, три книжные полки с десятком книг, вытертое кресло, край кровати, чьи-то ноги, накрытые простынёй, над ними, выше по стене, на белых с золотым рисунком обоях в тонкой металлической рамке фотография красивой молодой женщины - смеющиеся глаза, губы... Кадр замирает на этом лице - взгляд лежащего на кровати человека не отпускает его. Звук пропадает. Портрет погружается в тень, как если бы на улице вдруг стемнело, но тут же ярко вспыхивает при свете электричества. Кадр, оторвавшись, наконец, от портрета, скользит по стене... Зеркало. В нём отражается комната, сидящая за столом у окна девушка продолжает накрашиваться, глядя на себя в зеркальце, ниже, слева от зеркала, на краю накрытой пледом кровати сидит она же, но одетая по-другому - в белого цвета водолазку и тёмную юбку. Она внимательно слушает, но звука нет. Она опускает глаза. Появляется звук, словно бы его включили - голос, звучащий в гулком пространстве невидимого зала. Голос за кадром (возбуждённо, боясь потерять нить внезапно найденной мысли): "... вдруг чувствуешь, что просто не можешь иначе, всё, что ты делал до этого, и думал, что делаешь и будешь делать, этого нет больше, и ты уже не можешь придумать ничего взамен, ты не успеваешь, это как лавина, всё заскользило! - ещё цепляясь, судорожно, чтобы доказать себе, что ты это ты, хоть за что-нибудь! - ты скользишь, падаешь, пусть это неправильно и не по твоей воле... у тебя нет больше воли!.. Когда-нибудь ты будешь пытаться понять, почему это произошло, и, наверное, объяснишь..." Девушка поднимает глаза. Голос за кадром: "Я не умею перестать быть. Никто не умел этого, и менее всего те, кто пытались... доктор Лилли... Я не могу иначе. Кастанеда... Ты хочешь, чтобы я объяснил это, да?" Девушка отрицательно качает головой. Свет меркнет. На месте зеркала, в той же овальной раме, теперь гобелен, изображающий грозного единорога, склонившего голову перед девушкой в белом. Гул голосов, шарканье множества ног о каменные плиты пола, откуда-то, едва различимо, доносятся звуки танго. Сумрак огромного зала, исполинская колоннада, уходящая вдаль, туда, где сияет прямоугольник света - открытая дверь, которая медленно приближается. Камеру обгоняют люди, идущие к ней, они выходят на улицу, теперь видно, что это выход из кинотеатра.
Парк. Солнечный день. Та же девушка, что была у окна в комнате. Она идёт рядом с камерой, время от времени заглядывая в неё, и что-то говорит, но звук снова пропал. Она смеётся. Голос за кадром: "Мы вышли с ней из кино. Она шла рядом, вспоминая только что виденный фильм, смеялась, повторяя шутки, подражала голосам, а вокруг ничто не изменилось - в первую минуту это всегда кажется странным, хотя иногда оказывается, что на улице уже стемнело, и нужно заново входить в этот мир, ещё незнакомый, чужой. Но и тогда оказывается, что в нём ничто не изменилось..." Впереди, там, где заканчивается улица, показалась площадь. Голос за кадром: "Вон там, на площади, я и встретил её. Я шёл по этой же улице". Тёмная витрина магазина, дверь, закрытая на замок... Голос за кадром: "Здесь, у витрины, стоял шарманщик, теперь его нет". Кадр поворачивается влево, движется под арку, во двор... Идущая рядом девушка, она заглядывает в камеру, видимо, только что спросив о чём-то и ожидая ответа. Голос за кадром: "Я смотрел на неё и думал, что бы она сказала мне, если бы вдруг узнала". Шелест листвы. Дверь подъезда. Кадр остановился. Голос девушки: "Ну вот и пришли".
Комната. То же окно, стол. Закатное сияние неба над черепичными крышами домов. Девушка, забравшись на стол с ногами, распахивает окно настежь, обернулась: - Ну иди же! Тот, к кому она обращается, остаётся на месте, за кадром. Она усаживается на подоконник и подтягивает к подбородку колени, опасно откинувшись назад, тянется увидеть небо из-под козырька карниза. - Как ты думаешь, люди встречаются на небесах?- спрашивает она. Городской пейзаж за её спиной делается бледнее, тает... Всё затопляет свет... Но вот, город появляется снова. Теперь он виден сквозь жёлтое стекло. Голос за кадром: "Анкетен обнаружил, что если смотреть на пейзаж сквозь жёлтое стекло, создаётся ощущение солнца..." Стекло меняется на синее. Голос за кадром: "А если через синее - ощущение ночи". Шум дождя.
Городской двор. Ночь. Дождь. В пролёте арки раскачивается огонёк фонаря. Узкая полоска света на мокрой брусчатке. Дверь захлопывается, и полоска света гаснет. Отсвет синего фонаря во внутреннем дворике на неосвещённой стене дома. Сквозь шум дождя смутно пробивается голос, но слова едва различимы. Голос становится громче и внятнее, как будто где-то открылась дверь или, может быть, окно. Голос: "... не успеваешь, это как лавина, всё заскользило! - ещё цепляясь, судорожно, чтобы доказать себе, что ты - это ты, хоть за что-нибудь! - ты скользишь, падаешь, пусть это неправильно и не по твоей воле... у тебя нет больше воли!.." Голос удаляется, гаснет... Вскрикнула женщина. Огонёк вспыхнувшей в глубине двора сигареты.
Этот же двор. Утро. Всё залито солнцем, только в проходе под аркой тень. Удаляющееся цоканье каблучков по тротуару. Тишина. Там, где брусчатка немного просела, темнеет лужа. Открылась и захлопнулась невидимая дверь в недрах дома; кто-то быстро сбегает вниз по лестнице подъезда... Выбеленная стена, увитая плющом. По листьям пробегает трепет от ветерка. Солнце на умытых дождём окнах... в открытом окне комнаты. Тюль занавески, приподнятой сквозняком, дым от сигареты, рука на подлокотнике шезлонга. Спиной к зеркалу шифоньера стоит женщина, её волосы собраны на затылке. Это та самая женщина, которая была на фотографии, только старше - такая, какая она теперь. Её зовут Лида. Она стоит у окна, обняв плечи, мельком бросает взгляд на человека, сидящего в шезлонге, и тут же отводит глаза к окну. Теперь в зеркале виден её профиль. Тюль, взметнувшись на сквозняке, на секунду-другую закрывает его, опадает. Облачко дыма, повиснув в воздухе посреди комнаты, медленно плывёт в сторону от окна. Она подходит к подоконнику и, опустив руки, трогает его пальцами. Она говорит, не поворачивая головы: "Я прекрасно понимаю тебя. Ты не хочешь брать на себя ответственность. Поэтому ты пришёл и сообщил мне об этом, ведь это проще всего..." - И безопаснее,- продолжает она.- Ты не хочешь ничего решать. Наверное, ты прав, не знаю. Наверное, прав. - Я не могу этого изменить,- отвечает голос за кадром. - Но ты можешь выбрать,- говорит она, всё так же не поворачивая головы. - Промолчать - значило бы солгать. - Сказать правду - самое простое,- возражает она.- Солгав, ты принял бы на себя ответственность. - Я не думал об этом. Она резко поворачивается. Её испытующий взгляд. - Когда ты сюда шёл, ты продумывал свои слова, да? И, наверное, просчитывал, как я отреагирую, ведь так? Скажи.
........................................................................Да. Она слегка кивает, не отводя глаз. Она отвернулась. Потупившись, она отходит от окна в комнату. На некоторое время она покидает кадр. Возвращается. Снова подходит к окну. Сигарета уже потушена, и воздух прозрачен. Она говорит ровным негромким голосом, почти безразличным, словно бы разговаривая вслух с самой собой. - Со мной уже было такое - когда мне казалось, что мир больше не может оставаться таким, каким он был до этого дня, и никто больше не имеет права жить. Как раньше, и я никогда не смогу. Но прошло время - год, больше года,- и вот, однажды я выхожу на улицу, а всё вокруг осталось прежним. Мир просто не может измениться от того только, что однажды ты узнаёшь о нём то, чего прежде не знал. Ты думаешь, что ты изменил мир? Ты ничего не изменил и не изменишь..."
Всё тот же двор. Из глубины открытого окна, едва слышно, доносится голос: "И ты думаешь, что ты изменил мир? Ты ничего не изменишь..." Голос умолкает. Капли, срываясь с края водосточного желоба, падают и, ударяясь о жесть, разбрызгиваются. Ограда палисадника. Стена дома с пятнами сырости на штукатурке. Где-то далеко женский голос кличет кого-то, ребёнка или, может быть, кошку. Смолк. Монотонный стук ударяющих о жесть капель. Кажется, что это идут часы, отмеряя секунды. Капли падают часто, и сходство с часами поразительно. На скамейке, подстелив под себя плащ, сидит женщина, видны её ноги в чёрных туфлях-лодочках. Раскрытый фотоальбом, лежащий на её коленях, край белого платья. Женщина перелистывает страницу. Фотография стоящих в обнимку двух женщин и мужчины на променаде морского побережья на закате солнца.
1
Ярко-синее с редкими облаками небо. Гребни песчаных дюн с редкими пучками чахлой травы. Порыв ветра. Белая пляжная шляпа, скользящая по песку. Вот она перевернулась, подскочила и, пролетев по воздуху, снова заскользила по склону вверх. Монотонно шумит морской прибой. Горлышко пустой бутылки, торчащее из песка. Мелкие камешки, ракушки, мусор. Крашеное железо балюстрады смотровой площадки, брызги разбивающихся о камни волн.
........................................................................... Теперь всё это далеко внизу. Выложенная бетонными плитами площадка с расходящимися от неё в противоположные стороны ступенями лестниц. Передо мной столик, накрытый белой скатертью. Накрахмаленная салфетка, аккуратно сложенная в стеклянной вазочке. Звук чиркнувшей спички. Пламени не видно, только струящаяся тень горячего воздуха на белой скатерти столика. Я прикуриваю и прикрываю пламя рукой, чтобы сделать его видимым, оно тянется обжечь пальцы. Я выбрасываю спичку. Море. Солнце саднит глаза, и трудно смотреть. Чья-то рука справа протягивает мне тёмные очки.
........................................................................... На террасе с видом на море тень. Колоннада, фонтанчики воды. В шезлонгах сидят несколько человек. Они разговаривают,- это видно по редким ленивым жестам, которыми они обмениваются,- однако ничего из того, что они говорят, не слышно. На это изображение произвольным образом накладывается магнитофонная запись разговора, явно сделанная где-то в другом месте, она звучит как неуклюжая фонограмма. То и дело раздаются женские голоса, звон бокалов, пение, смех, музыка и прочие подобные звуки, не имеющие ровно никакого отношения к разговору, который происходит здесь. Женщин на террасе нет.
........................................................................... - ...Интересно, откуда она может взяться, абстрактная любовь к человечеству? - Вероятно, можно любить крокодилов вообще, как вы сказали, я имею в виду, вообще, пока какой-нибудь крокодил, вполне конкретный, не откусит тебе ногу или ещё что-нибудь... - Простите? - Это неважно, главное мысль, улавливаете? Конкретный вред и абстрактная любовь. - Без личного опыта? - Да! Абсолютная вера. - Не верю! - Во что? - В веру не верю!
(пиво, кока? что? а, да, пожалуйста, спасибо, ветерок, поцелуй, прохлада... Вам?)
- Знаете, на что похоже человечество? - На что? - Человек, который стоит по шею в дерьме, я имею в виду, в буквальном смысле слова... - Это так важно? - Да, да, это важно! Голова возвышается, но не намного, голова запрокинута к небу... - Голова - это аллегория разума, да? - Ну да, именно... Тело вопиёт: "Мир - это дерьмо!" Но голова твердит своё... - Так-таки своё? - "Посмотрите, как высоко это небо! Как необозримо! Как много света!" - Вы кое-что упустили. - Не понял, простите, что? - Про палача. Который время от времени - "вжик" саблей! Прямо по уровню того, чем наполнена бочка. - Вроде как, не высовывайся... - Есть такая казнь, иранская или турецкая... вы понимаете. Или окунайся, или простись с головой. - Терциум нон датур! - ...да, простись с головой... - ..............одним словом.... - Как вы сказали? - ...и ещё..... - Нет, но подождите!.. - Вы уже уходите? Грохот зависшего над крышей отеля вертолёта заглушает голоса. Один из сидящих поднимается из шезлонга и, попрощавшись с каждым, уходит. Шум удаляющегося вертолёта. Тёмные очки, оставленные на столике.
Раскалённая палящим солнцем улица, пыльная зелень, одуревшие от жары прохожие. Припаркованные машины, тенты на тротуарах. Шарманщик у тёмного стекла витрины. Люди идут мимо него. Он медленно крутит ручку шарманки.
Возле витрины магазина на углу улицы я увидел шарманщика и мысленно сравнил его с испанским кабальеро, поющим серенаду под окном спальни своей возлюбленной - серенада Долины Смерти. Как душно! Теперь перейти через площадь. Потом по улице, первый поворот направо, войти под арку, пересечь двор, подъезд, лестница, дверь. Я войду и скажу: "Привет". Если ты дома, а если нет, я приму душ и, сидя в шезлонге, буду пить что-нибудь холодное, из холодильника, и ждать, когда ты придёшь. И когда ты войдёшь в комнату, я скажу: "Привет". И ты скажешь что-нибудь, всё равно, что. Я остановился. Вокруг были машины, люди... Магазин был открыт. Я подумал: "Может, купить цветов?" Может быть, правда, купить цветы?
Пусть этот день будет хоть чем-то отличаться от других дней. Прошёл уже почти месяц, как я приехал сюда. И встретил тебя здесь, в этом городке. И остался, хотя не думал, что останусь здесь дольше чем на неделю, и, наверное, не хотел этого... Но что-то должно было произойти. Это было так неизбежно... И вот, возникла она.
Она возникла. Её не было - был шум улицы и голоса людей, машины, так же, как это было на других улицах, может быть, так было всегда. И был я. И вдруг... Меня не стало. И возникла она. Самолёт может оторваться от своего звука. Она шла по раскалённой поверхности площади, и площадь сверкала как распиленный антрацит, и этот свет обжигал глаза, но боли не было. Потому что не стало меня. И возникла она. Потому что моя смерть - это её рождение.
........................................................................... Стая голубей на площади. Витрины магазинов, машины, тенты на тротуарах. Доносящийся со стороны моря отдалённый шум вертолёта.
...........................................................................
Она идёт по ослепительной от солнца поверхности, шагов не слышно. Беззвучие. Площадь пуста вокруг, белое пустое небо......высоко......................................глаза слезятся, на миг её очертания расплываются. Снова резки. Она идёт, словно бы падая на меня, и кажется немыслимым, что это падение может остановиться... и она подойдёт... её волосы слегка раздувает ветер, её причёска... и я смогу коснуться её рукой... так падает стекло, когда вот сейчас оно ударится и разлетится осколками, и сердце замирает в невесомости, и это мгновение всё длится, и невозможно поверить, что оно кончится... вот сейчас... край её юбки... По моему лицу ползёт выражение, собирая кожу как в зеркале. Мы незнакомы. Она что-то говорит мне, но звук ещё не вернулся, и моё лицо продолжает держать улыбку. Её губы изображают слова. Появляется звук. - .......и её сорвало ветром. Правда, смешно? .......уличный гам.....шарманка......далеко шум вертолёта......кто-то крикнул... - Её... - Ну да, шляпку. Она смотрит на меня вниз. Цветы. - Какие славные,- с улыбкой говорит она.
........................................................................... Мы шли к её машине, и я что-то говорил ей, а потом мы отправились искать шляпку. У неё был свободный вечер. Она сказала: "У меня сегодня свободный вечер. И я сказал: "Посидим где-нибудь?" Мы ехали, она смотрела вперёд, на дорогу, и я смотрел на её лицо в профиль. Я помню, как мы остановились на перекрёстке, и она помахала кому-то в другой машине. - Это наш конферансье,- объяснила она и добавила: "Вообще-то, он режиссёр". Я спросил, платят ли ей деньги. Она сказала: "Конечно, платят". И кажется, обиделась. Мне вдруг стало смешно. Я всё пытался придумать что-нибудь остроумное. Кто из нас заговорил первым? Шляпки мы, конечно, не нашли; я всё дурачился, повторяя одну и ту же шутку - указывал на что-нибудь пальцем и кричал: "Вот она!" Вёл себя как идиот. Она смеялась. Она сказала: "Хочешь, поедем, я покажу тебе, где я выступаю?" А я сказал: "Тебе платят за это?" Она даже обиделась. - Конечно, платят. А потом был вечер. Мы сидели в кафе. Было ужасно шумно, все галдели вокруг, оркестр... Мы наклонялись друг к другу, перегнувшись через столик, кричали... Она смеялась. А потом была ночь. Вот так я и изменил тебе, Лида. Глупо звучит, правда? Разве это измена? Ведь мы могли и не встретиться с тобой, хотя, конечно... Да, ты права.
Резко очерченное пятно света на паркете. Собака скребёт лапой пол, настойчиво и упорно желая соскрести с паркета тень от крестовины окна. Наконец, она оставляет это безнадёжное занятие и с глухим недовольным ворчанием ложится. Вытягивает шею, поджимает лапы и кладёт голову. Солнце на её пыльной шерсти. Протяжно вздохнув, она закрывает глаза. Я стою у окна, и тюль занавески, раздуваемая сквозняком, время от времени закрывает моё лицо. Я что-то говорю Лиде, - она сидит в шезлонге,- но шум с улицы,- мимо дома под окнами проходит парадом духовой оркестр,- заглушает мои слова. Лида делает какое-то замечание, я киваю и говорю что-то, но не слышно; всё тонет в надсадном рёве труб, литавров, грохоте тарелок... Собака, вздрогнув, просыпается и, оглядевшись сонными глазами, зевает. С ворчанием прячет голову на груди.
...........................................................................
2
Оркестр выделывает буги, вокруг гвалт, табачный дым, пианист, оскалившись, бьёт негнущимися пальцами по клавишам, танцующие пары, кельнеры лавируют между столиков... мелькание... Я вижу фазы её движений. ...Кто-то зажигает ей спичку. Она кивнула. Она смотрит на меня, вспоминая, о чём я говорил. - Ты похожа на школьницу, которая прячет от всех свой дневник, а все её секреты написаны у неё на лице. Ты такая забавная,- говорю я с пьяным смехом. Она задевает свой бокал и едва не роняет, но успевает подхватить. ...Мимо нас проходят. На сцене объявляют танец. Я говорю... ...Она отвечает, не поворачиваясь ко мне, мечтательно глядя на танцующих. Они как будто пытались расклеиться, отталкивая друг друга руками, но силы покинули их, и они замерли так и, безвольно поникнув, движутся в танце. Я говорю ей об этом. Она, не расслышав, кивает. ...Она говорит: "Разве есть что-нибудь в мире, что сильнее любви?" - Нет!- заявляю я.- Что ярче солнца? Ничего! Но солнце может и испепелить. И когда не будет земли, чтобы поддержать тебя, ты упадёшь вниз, разобьёшься, понимаешь? - А куда она денется? - Что?- не понимаю я. - Земля. Я пытаюсь сообразить. ...Она тянется ко мне, целует, мне наплевать, тс-с, молчи, я люблю тебя... - Потанцуем? ...Она подливает ром в мой бокал. Потом в свой. Я пытаюсь протестовать, но поздно. - Ты просто боишься солнца,- говорит она убеждённо. Я недоволен. Мне обидно, что она думает, будто я боюсь солнца. Она отвернулась к оркестру, там что-то говорят. Я жду, когда она повернётся ко мне. Она повернулась. Я молчу, обидевшись на неё, но видя, что она не замечает этого, снова начинаю говорить. ...Она отпивает из бокала. Когда я курил прошлую сигарету? Она пожимает плечами. Зачем тебе это? Я закуриваю. ...Она говорит: "Где слова, там лицемерие". - Нет, Лил, ты не права. Тогда вся цивилизация - лицемерие. Первым изобретением человека была речь - Правда? - Да,- уверенно киваю я, хотя сам толком не понимаю, о чём говорю сейчас. - А ты думала, палка? Я разливаю остатки. Давай, Лил. - Надо же добить её. Мы пьём. - Первая стадия развития цивилизации, - говорю я, чувствуя, что сейчас икну. - Что-то? - Сейчас... Сейчас скажу. - Эй! Ещё одну. - Нет!- пугаюсь я.- Больше не хочу ром! - Тогда водку. Слышишь?- повернувшись ко мне: "Водку?" - Лучше виски. - Так чего вам, решили? - Да, да. Всё это в мелькании, я не могу понять, сколько метров вон до того столика. Какого? Да вон того. Метров десять, наверное, а зачем тебе? Да так просто. - Ладно, проехали. - Поехали? - Да, за тебя, Лил. - Уже пили,- смеётся она. Я смеюсь. Она говорит: "А танго тебе нравится?"
Припаркованные на стоянке машины, вокруг темнота парка, редкие огни фонарей. Со стороны кафе доносится музыка. Я в задумчивости стою у машины. Оказывается, я зашёл не с той стороны, и теперь нужно обойти капот. Я открываю дверцу и забираюсь за руль. Она подходит. Она тянет меня за локоть. - Давай, я поведу, - упрашиваю её я. Она непреклонна. - Ну давай, вылезай. - Не доверяешь мне, да? - Вот глупости! На, садись, если хочешь. - Ладно, иди садись. - Если хочешь, веди. - Да ладно же. Мы усаживаемся.
........................................................................... ...открываю стекло до упора. Тёплый ветер. Она ведёт машину, сосредоточенно. Я смотрю на мочку её уха. Зачем было столько выпить? Она поворачивает ко мне лицо. - Ты даже напиться толком не можешь. Шум ветра и гул мотора. Зачем она всё время хочет меня обидеть? Как это, не могу напиться? Надо что-нибудь ответить. - Пьяный за рулём опасен на дороге,- заявляю я. Она говорит: "Боишься?" Её зрачки расширены.
Меня бросает вперёд на лобовое стекло. - Приехали.
........................................................................... Она виновато смотрит на меня. - Бензин? Она со вздохом кивает. - А я говорил!
Мы выходим из машины. Вымершее шоссе. Затаившийся во тьме лес. Свет фар. Вокруг всё темно. Она поднимает капот. - Далеко до заправки? Она рассеянно осматривается. - Да. Не очень. - - Пойдём? - Куда? Она идёт в сторону темноты леса. - Эй! А как же машина? Я догоняю её. - Давай руку, темно. Мы спускаемся вниз с дороги, впереди ничего не видно. Она сжимает мой локоть. В голове всё плывёт.
.......................................................................... Я говорю: "Ночь, а как душно". Она молчит.
......................................................................... Я стараюсь идти ровно. - Куда мы идём?- снова спрашиваю я.
......................................................................... Сейчас она что-то сделает... Я падаю на неё, она... резко тянет меня вниз, и я падаю, она падает...
.........................................................................
Резкий протяжный звук.
Тишина.
Вот опять. Что-то знакомое... - Слышишь?
Она поднимается на локте, прислушиваясь.
Сигналит машина.
Далеко за деревьями свет фар. На шоссе. Наша машина, и рядом с ней другая. Я пытаюсь вспомнить, почему она здесь.
........................................................................... Она ждёт меня. Я иду. Мы выходим на дорогу, держась за руки. - Ну наконец-то!- водитель другой машины. Он не знает о том, что было сейчас. Она идёт и садится за руль. - Что у вас? Я подхожу к нему. - Бензин... - Что бензин? - Нам бы до дома немного... - Понятно. Он идёт к багажнику и достаёт из него канистру. Я открываю бак. Мы заливаем бензин. - Всё,- говорит он и отнимает канистру, пролив немного. Завинчивает крышку. - Спасибо,- говорю я.- До дома хватит, а там заправимся. Сколько я вам должен? Он отмахивается: "Пустое".
Я осторожно смотрю на неё. Она закуривает. Включила зажигание. Окно открыто.
Как странно...
......................................................
Я не спрашивал её и не говорил ничего. Она молчала. Мне хотелось спать.
Я подумал: "Мы едем к ней".
Огни окон. Тени.
Тёмные переулки, улицы, редкие фонари, стены домов, вылетающие на свет фар. Глаза слипаются.
........................................................................... Затрясло на брусчатке... улицы... раскручивают карусель................... я хочу соскочить с неё........ночная площадь, дрожащий огонёк свечи посреди безмолвной пустыни.... Она...обняла саксофон и, напрягая лицо, пытается играть... Выпустила из губ, убирает со лба чёлку, смотрит на меня. - Тебе нравится танго? ...я ищу, куда спрятать пустой бокал, он у меня в руке, она смеётся, отнимает его у меня и бросает, я вскрикиваю, испугавшись, что он разобьётся, меня пронизывает судорога.................Собака принесла палку, виляет обрубком хвоста, я наклоняюсь, чтобы погладить её.......все пьяные....Толчок в спину. Я продираю глаза. Свет из подъезда. - Уснул? - она гасит фары.- Выходи, я закрою дверцу. Улица качнулась как по инерции. Она поднимает стекло.
Мы идём к подъезду.
3
Стены трёх- и четырёхэтажных домов с розовыми и зелёными ставнями окон. Мачты яхт, причалы, истошные крики чаек над водой. Небо над крышами за окном. Она сидит за столом и держит перед собой зеркальце, сосредоточенно намазывая губы помадой. Цветы в стеклянной вазе. Комната в светлых обоях. Сервант. Портрет женщины на стене над кроватью.
Сначала это показалось мне забавным, я лежал и лениво обдумывал, что бы это могло значить. А потом подумал: "А ведь нужно об этом спросить". И испугался. Что теперь уже не в моих силах предотвратить этот вопрос, и этот разговор неизбежен.
- Если ты поторопишься, то мы ещё можем пойти в церковь вместе. - А как же "доброе утро"? - Засоня! Уже давно день. Вставай с улыбкой. Я поудобнее устраиваюсь на подушке. - А это так обязательно, туда идти? Она пускает в меня зайчик строгих глаз. Уже накрашенных. - Не говори так. - Нет, правда. Я не разделяю восторгов по поводу дубовых изваяний и каменнокостных догматов. И вообще, тебе не кажется странным, краситься перед тем как пойти церковь. - А что, разве это запрещено?- говорит она. - Насколько мне известно, это не поощряется. - Кем? Богом? - А ты вот так, запросто, ходишь по воскресеньям в гости к Богу? - Если не хочешь, можешь не идти со мной. - Дело не в этом... - Дело в том, что некоторым людям лень оторвать задницу от дивана,обрывает меня она. - Ладно. Раз милосердие тебе неведомо... Я потягиваюсь. - Лил, поправь юбку, а то я за себя не ручаюсь. - Ничего,- говорит она, но юбку оправляет.- Потерпишь. - Тебе легко говорить. - А пока хватит с тебя и вчерашнего. - А что, между нами уже что-то было? Она выкручивает помаду. - Если бы я знала, что алкоголь напрочь отбивает у тебя память, я бы не позволила тебе столько пить. - Если женщина красит губы, значит, разговор окончен, да? - Не знаю, о чём ты говоришь. - Лил, мне надо выпить. - Пиво в холодильнике. И пожалуйста, давай быстрее. Я не собираюсь тебя ждать долго.
Галатея
"Город этот, расположенный на берегу моря в
месте, называемом Солнечный Пояс, не
представляет собой ничего примечательного,- за исключением, разве что, живописности местоположения, - ибо он до крайности беден изящными постройками и совершенно лишён памятников прошлого, столь многочисленных в других местах; насколько мне известно, упоминания об этом городе нет ни в одной исторической хронике".
(Из записок путешественника ХVIII века.)
"Может быть, ты ищешь не любви, а смерти?"
("Казанова" Феллини)
Мне было двадцать пять лет; Лиде - тридцать девять; Лил - девятнадцать. Теперь нам всем на год больше. Вот, кажется, и всё. Можно начинать.
Пролог
Утро. Город на морском побережье. Стены трёх- и четырёхэтажных домов, ряды окон с розовыми и зелёными ставнями, узкая, почти безлюдная улица, сверкающая полоса моря. Пронзительные крики чаек. Выцветшее от зноя небо над черепицей крыш за окном комнаты. Подле окна огромный пустой стол, за которым на стуле с высокой спинкой сидит темноволосая девушка, она держит перед собой зеркальце, сосредоточенно намазывая губы помадой. Не отрываясь от своего занятия, она произносит: "Если хочешь, можем пойти в кино",- видимо, она обращается к кому-то за кадром. Светлая, просторная комната - сервант, три книжные полки с десятком книг, вытертое кресло, край кровати, чьи-то ноги, накрытые простынёй, над ними, выше по стене, на белых с золотым рисунком обоях в тонкой металлической рамке фотография красивой молодой женщины - смеющиеся глаза, губы... Кадр замирает на этом лице - взгляд лежащего на кровати человека не отпускает его. Звук пропадает. Портрет погружается в тень, как если бы на улице вдруг стемнело, но тут же ярко вспыхивает при свете электричества. Кадр, оторвавшись, наконец, от портрета, скользит по стене... Зеркало. В нём отражается комната, сидящая за столом у окна девушка продолжает накрашиваться, глядя на себя в зеркальце, ниже, слева от зеркала, на краю накрытой пледом кровати сидит она же, но одетая по-другому - в белого цвета водолазку и тёмную юбку. Она внимательно слушает, но звука нет. Она опускает глаза. Появляется звук, словно бы его включили - голос, звучащий в гулком пространстве невидимого зала. Голос за кадром (возбуждённо, боясь потерять нить внезапно найденной мысли): "... вдруг чувствуешь, что просто не можешь иначе, всё, что ты делал до этого, и думал, что делаешь и будешь делать, этого нет больше, и ты уже не можешь придумать ничего взамен, ты не успеваешь, это как лавина, всё заскользило! - ещё цепляясь, судорожно, чтобы доказать себе, что ты это ты, хоть за что-нибудь! - ты скользишь, падаешь, пусть это неправильно и не по твоей воле... у тебя нет больше воли!.. Когда-нибудь ты будешь пытаться понять, почему это произошло, и, наверное, объяснишь..." Девушка поднимает глаза. Голос за кадром: "Я не умею перестать быть. Никто не умел этого, и менее всего те, кто пытались... доктор Лилли... Я не могу иначе. Кастанеда... Ты хочешь, чтобы я объяснил это, да?" Девушка отрицательно качает головой. Свет меркнет. На месте зеркала, в той же овальной раме, теперь гобелен, изображающий грозного единорога, склонившего голову перед девушкой в белом. Гул голосов, шарканье множества ног о каменные плиты пола, откуда-то, едва различимо, доносятся звуки танго. Сумрак огромного зала, исполинская колоннада, уходящая вдаль, туда, где сияет прямоугольник света - открытая дверь, которая медленно приближается. Камеру обгоняют люди, идущие к ней, они выходят на улицу, теперь видно, что это выход из кинотеатра.
Парк. Солнечный день. Та же девушка, что была у окна в комнате. Она идёт рядом с камерой, время от времени заглядывая в неё, и что-то говорит, но звук снова пропал. Она смеётся. Голос за кадром: "Мы вышли с ней из кино. Она шла рядом, вспоминая только что виденный фильм, смеялась, повторяя шутки, подражала голосам, а вокруг ничто не изменилось - в первую минуту это всегда кажется странным, хотя иногда оказывается, что на улице уже стемнело, и нужно заново входить в этот мир, ещё незнакомый, чужой. Но и тогда оказывается, что в нём ничто не изменилось..." Впереди, там, где заканчивается улица, показалась площадь. Голос за кадром: "Вон там, на площади, я и встретил её. Я шёл по этой же улице". Тёмная витрина магазина, дверь, закрытая на замок... Голос за кадром: "Здесь, у витрины, стоял шарманщик, теперь его нет". Кадр поворачивается влево, движется под арку, во двор... Идущая рядом девушка, она заглядывает в камеру, видимо, только что спросив о чём-то и ожидая ответа. Голос за кадром: "Я смотрел на неё и думал, что бы она сказала мне, если бы вдруг узнала". Шелест листвы. Дверь подъезда. Кадр остановился. Голос девушки: "Ну вот и пришли".
Комната. То же окно, стол. Закатное сияние неба над черепичными крышами домов. Девушка, забравшись на стол с ногами, распахивает окно настежь, обернулась: - Ну иди же! Тот, к кому она обращается, остаётся на месте, за кадром. Она усаживается на подоконник и подтягивает к подбородку колени, опасно откинувшись назад, тянется увидеть небо из-под козырька карниза. - Как ты думаешь, люди встречаются на небесах?- спрашивает она. Городской пейзаж за её спиной делается бледнее, тает... Всё затопляет свет... Но вот, город появляется снова. Теперь он виден сквозь жёлтое стекло. Голос за кадром: "Анкетен обнаружил, что если смотреть на пейзаж сквозь жёлтое стекло, создаётся ощущение солнца..." Стекло меняется на синее. Голос за кадром: "А если через синее - ощущение ночи". Шум дождя.
Городской двор. Ночь. Дождь. В пролёте арки раскачивается огонёк фонаря. Узкая полоска света на мокрой брусчатке. Дверь захлопывается, и полоска света гаснет. Отсвет синего фонаря во внутреннем дворике на неосвещённой стене дома. Сквозь шум дождя смутно пробивается голос, но слова едва различимы. Голос становится громче и внятнее, как будто где-то открылась дверь или, может быть, окно. Голос: "... не успеваешь, это как лавина, всё заскользило! - ещё цепляясь, судорожно, чтобы доказать себе, что ты - это ты, хоть за что-нибудь! - ты скользишь, падаешь, пусть это неправильно и не по твоей воле... у тебя нет больше воли!.." Голос удаляется, гаснет... Вскрикнула женщина. Огонёк вспыхнувшей в глубине двора сигареты.
Этот же двор. Утро. Всё залито солнцем, только в проходе под аркой тень. Удаляющееся цоканье каблучков по тротуару. Тишина. Там, где брусчатка немного просела, темнеет лужа. Открылась и захлопнулась невидимая дверь в недрах дома; кто-то быстро сбегает вниз по лестнице подъезда... Выбеленная стена, увитая плющом. По листьям пробегает трепет от ветерка. Солнце на умытых дождём окнах... в открытом окне комнаты. Тюль занавески, приподнятой сквозняком, дым от сигареты, рука на подлокотнике шезлонга. Спиной к зеркалу шифоньера стоит женщина, её волосы собраны на затылке. Это та самая женщина, которая была на фотографии, только старше - такая, какая она теперь. Её зовут Лида. Она стоит у окна, обняв плечи, мельком бросает взгляд на человека, сидящего в шезлонге, и тут же отводит глаза к окну. Теперь в зеркале виден её профиль. Тюль, взметнувшись на сквозняке, на секунду-другую закрывает его, опадает. Облачко дыма, повиснув в воздухе посреди комнаты, медленно плывёт в сторону от окна. Она подходит к подоконнику и, опустив руки, трогает его пальцами. Она говорит, не поворачивая головы: "Я прекрасно понимаю тебя. Ты не хочешь брать на себя ответственность. Поэтому ты пришёл и сообщил мне об этом, ведь это проще всего..." - И безопаснее,- продолжает она.- Ты не хочешь ничего решать. Наверное, ты прав, не знаю. Наверное, прав. - Я не могу этого изменить,- отвечает голос за кадром. - Но ты можешь выбрать,- говорит она, всё так же не поворачивая головы. - Промолчать - значило бы солгать. - Сказать правду - самое простое,- возражает она.- Солгав, ты принял бы на себя ответственность. - Я не думал об этом. Она резко поворачивается. Её испытующий взгляд. - Когда ты сюда шёл, ты продумывал свои слова, да? И, наверное, просчитывал, как я отреагирую, ведь так? Скажи.
........................................................................Да. Она слегка кивает, не отводя глаз. Она отвернулась. Потупившись, она отходит от окна в комнату. На некоторое время она покидает кадр. Возвращается. Снова подходит к окну. Сигарета уже потушена, и воздух прозрачен. Она говорит ровным негромким голосом, почти безразличным, словно бы разговаривая вслух с самой собой. - Со мной уже было такое - когда мне казалось, что мир больше не может оставаться таким, каким он был до этого дня, и никто больше не имеет права жить. Как раньше, и я никогда не смогу. Но прошло время - год, больше года,- и вот, однажды я выхожу на улицу, а всё вокруг осталось прежним. Мир просто не может измениться от того только, что однажды ты узнаёшь о нём то, чего прежде не знал. Ты думаешь, что ты изменил мир? Ты ничего не изменил и не изменишь..."
Всё тот же двор. Из глубины открытого окна, едва слышно, доносится голос: "И ты думаешь, что ты изменил мир? Ты ничего не изменишь..." Голос умолкает. Капли, срываясь с края водосточного желоба, падают и, ударяясь о жесть, разбрызгиваются. Ограда палисадника. Стена дома с пятнами сырости на штукатурке. Где-то далеко женский голос кличет кого-то, ребёнка или, может быть, кошку. Смолк. Монотонный стук ударяющих о жесть капель. Кажется, что это идут часы, отмеряя секунды. Капли падают часто, и сходство с часами поразительно. На скамейке, подстелив под себя плащ, сидит женщина, видны её ноги в чёрных туфлях-лодочках. Раскрытый фотоальбом, лежащий на её коленях, край белого платья. Женщина перелистывает страницу. Фотография стоящих в обнимку двух женщин и мужчины на променаде морского побережья на закате солнца.
1
Ярко-синее с редкими облаками небо. Гребни песчаных дюн с редкими пучками чахлой травы. Порыв ветра. Белая пляжная шляпа, скользящая по песку. Вот она перевернулась, подскочила и, пролетев по воздуху, снова заскользила по склону вверх. Монотонно шумит морской прибой. Горлышко пустой бутылки, торчащее из песка. Мелкие камешки, ракушки, мусор. Крашеное железо балюстрады смотровой площадки, брызги разбивающихся о камни волн.
........................................................................... Теперь всё это далеко внизу. Выложенная бетонными плитами площадка с расходящимися от неё в противоположные стороны ступенями лестниц. Передо мной столик, накрытый белой скатертью. Накрахмаленная салфетка, аккуратно сложенная в стеклянной вазочке. Звук чиркнувшей спички. Пламени не видно, только струящаяся тень горячего воздуха на белой скатерти столика. Я прикуриваю и прикрываю пламя рукой, чтобы сделать его видимым, оно тянется обжечь пальцы. Я выбрасываю спичку. Море. Солнце саднит глаза, и трудно смотреть. Чья-то рука справа протягивает мне тёмные очки.
........................................................................... На террасе с видом на море тень. Колоннада, фонтанчики воды. В шезлонгах сидят несколько человек. Они разговаривают,- это видно по редким ленивым жестам, которыми они обмениваются,- однако ничего из того, что они говорят, не слышно. На это изображение произвольным образом накладывается магнитофонная запись разговора, явно сделанная где-то в другом месте, она звучит как неуклюжая фонограмма. То и дело раздаются женские голоса, звон бокалов, пение, смех, музыка и прочие подобные звуки, не имеющие ровно никакого отношения к разговору, который происходит здесь. Женщин на террасе нет.
........................................................................... - ...Интересно, откуда она может взяться, абстрактная любовь к человечеству? - Вероятно, можно любить крокодилов вообще, как вы сказали, я имею в виду, вообще, пока какой-нибудь крокодил, вполне конкретный, не откусит тебе ногу или ещё что-нибудь... - Простите? - Это неважно, главное мысль, улавливаете? Конкретный вред и абстрактная любовь. - Без личного опыта? - Да! Абсолютная вера. - Не верю! - Во что? - В веру не верю!
(пиво, кока? что? а, да, пожалуйста, спасибо, ветерок, поцелуй, прохлада... Вам?)
- Знаете, на что похоже человечество? - На что? - Человек, который стоит по шею в дерьме, я имею в виду, в буквальном смысле слова... - Это так важно? - Да, да, это важно! Голова возвышается, но не намного, голова запрокинута к небу... - Голова - это аллегория разума, да? - Ну да, именно... Тело вопиёт: "Мир - это дерьмо!" Но голова твердит своё... - Так-таки своё? - "Посмотрите, как высоко это небо! Как необозримо! Как много света!" - Вы кое-что упустили. - Не понял, простите, что? - Про палача. Который время от времени - "вжик" саблей! Прямо по уровню того, чем наполнена бочка. - Вроде как, не высовывайся... - Есть такая казнь, иранская или турецкая... вы понимаете. Или окунайся, или простись с головой. - Терциум нон датур! - ...да, простись с головой... - ..............одним словом.... - Как вы сказали? - ...и ещё..... - Нет, но подождите!.. - Вы уже уходите? Грохот зависшего над крышей отеля вертолёта заглушает голоса. Один из сидящих поднимается из шезлонга и, попрощавшись с каждым, уходит. Шум удаляющегося вертолёта. Тёмные очки, оставленные на столике.
Раскалённая палящим солнцем улица, пыльная зелень, одуревшие от жары прохожие. Припаркованные машины, тенты на тротуарах. Шарманщик у тёмного стекла витрины. Люди идут мимо него. Он медленно крутит ручку шарманки.
Возле витрины магазина на углу улицы я увидел шарманщика и мысленно сравнил его с испанским кабальеро, поющим серенаду под окном спальни своей возлюбленной - серенада Долины Смерти. Как душно! Теперь перейти через площадь. Потом по улице, первый поворот направо, войти под арку, пересечь двор, подъезд, лестница, дверь. Я войду и скажу: "Привет". Если ты дома, а если нет, я приму душ и, сидя в шезлонге, буду пить что-нибудь холодное, из холодильника, и ждать, когда ты придёшь. И когда ты войдёшь в комнату, я скажу: "Привет". И ты скажешь что-нибудь, всё равно, что. Я остановился. Вокруг были машины, люди... Магазин был открыт. Я подумал: "Может, купить цветов?" Может быть, правда, купить цветы?
Пусть этот день будет хоть чем-то отличаться от других дней. Прошёл уже почти месяц, как я приехал сюда. И встретил тебя здесь, в этом городке. И остался, хотя не думал, что останусь здесь дольше чем на неделю, и, наверное, не хотел этого... Но что-то должно было произойти. Это было так неизбежно... И вот, возникла она.
Она возникла. Её не было - был шум улицы и голоса людей, машины, так же, как это было на других улицах, может быть, так было всегда. И был я. И вдруг... Меня не стало. И возникла она. Самолёт может оторваться от своего звука. Она шла по раскалённой поверхности площади, и площадь сверкала как распиленный антрацит, и этот свет обжигал глаза, но боли не было. Потому что не стало меня. И возникла она. Потому что моя смерть - это её рождение.
........................................................................... Стая голубей на площади. Витрины магазинов, машины, тенты на тротуарах. Доносящийся со стороны моря отдалённый шум вертолёта.
...........................................................................
Она идёт по ослепительной от солнца поверхности, шагов не слышно. Беззвучие. Площадь пуста вокруг, белое пустое небо......высоко......................................глаза слезятся, на миг её очертания расплываются. Снова резки. Она идёт, словно бы падая на меня, и кажется немыслимым, что это падение может остановиться... и она подойдёт... её волосы слегка раздувает ветер, её причёска... и я смогу коснуться её рукой... так падает стекло, когда вот сейчас оно ударится и разлетится осколками, и сердце замирает в невесомости, и это мгновение всё длится, и невозможно поверить, что оно кончится... вот сейчас... край её юбки... По моему лицу ползёт выражение, собирая кожу как в зеркале. Мы незнакомы. Она что-то говорит мне, но звук ещё не вернулся, и моё лицо продолжает держать улыбку. Её губы изображают слова. Появляется звук. - .......и её сорвало ветром. Правда, смешно? .......уличный гам.....шарманка......далеко шум вертолёта......кто-то крикнул... - Её... - Ну да, шляпку. Она смотрит на меня вниз. Цветы. - Какие славные,- с улыбкой говорит она.
........................................................................... Мы шли к её машине, и я что-то говорил ей, а потом мы отправились искать шляпку. У неё был свободный вечер. Она сказала: "У меня сегодня свободный вечер. И я сказал: "Посидим где-нибудь?" Мы ехали, она смотрела вперёд, на дорогу, и я смотрел на её лицо в профиль. Я помню, как мы остановились на перекрёстке, и она помахала кому-то в другой машине. - Это наш конферансье,- объяснила она и добавила: "Вообще-то, он режиссёр". Я спросил, платят ли ей деньги. Она сказала: "Конечно, платят". И кажется, обиделась. Мне вдруг стало смешно. Я всё пытался придумать что-нибудь остроумное. Кто из нас заговорил первым? Шляпки мы, конечно, не нашли; я всё дурачился, повторяя одну и ту же шутку - указывал на что-нибудь пальцем и кричал: "Вот она!" Вёл себя как идиот. Она смеялась. Она сказала: "Хочешь, поедем, я покажу тебе, где я выступаю?" А я сказал: "Тебе платят за это?" Она даже обиделась. - Конечно, платят. А потом был вечер. Мы сидели в кафе. Было ужасно шумно, все галдели вокруг, оркестр... Мы наклонялись друг к другу, перегнувшись через столик, кричали... Она смеялась. А потом была ночь. Вот так я и изменил тебе, Лида. Глупо звучит, правда? Разве это измена? Ведь мы могли и не встретиться с тобой, хотя, конечно... Да, ты права.
Резко очерченное пятно света на паркете. Собака скребёт лапой пол, настойчиво и упорно желая соскрести с паркета тень от крестовины окна. Наконец, она оставляет это безнадёжное занятие и с глухим недовольным ворчанием ложится. Вытягивает шею, поджимает лапы и кладёт голову. Солнце на её пыльной шерсти. Протяжно вздохнув, она закрывает глаза. Я стою у окна, и тюль занавески, раздуваемая сквозняком, время от времени закрывает моё лицо. Я что-то говорю Лиде, - она сидит в шезлонге,- но шум с улицы,- мимо дома под окнами проходит парадом духовой оркестр,- заглушает мои слова. Лида делает какое-то замечание, я киваю и говорю что-то, но не слышно; всё тонет в надсадном рёве труб, литавров, грохоте тарелок... Собака, вздрогнув, просыпается и, оглядевшись сонными глазами, зевает. С ворчанием прячет голову на груди.
...........................................................................
2
Оркестр выделывает буги, вокруг гвалт, табачный дым, пианист, оскалившись, бьёт негнущимися пальцами по клавишам, танцующие пары, кельнеры лавируют между столиков... мелькание... Я вижу фазы её движений. ...Кто-то зажигает ей спичку. Она кивнула. Она смотрит на меня, вспоминая, о чём я говорил. - Ты похожа на школьницу, которая прячет от всех свой дневник, а все её секреты написаны у неё на лице. Ты такая забавная,- говорю я с пьяным смехом. Она задевает свой бокал и едва не роняет, но успевает подхватить. ...Мимо нас проходят. На сцене объявляют танец. Я говорю... ...Она отвечает, не поворачиваясь ко мне, мечтательно глядя на танцующих. Они как будто пытались расклеиться, отталкивая друг друга руками, но силы покинули их, и они замерли так и, безвольно поникнув, движутся в танце. Я говорю ей об этом. Она, не расслышав, кивает. ...Она говорит: "Разве есть что-нибудь в мире, что сильнее любви?" - Нет!- заявляю я.- Что ярче солнца? Ничего! Но солнце может и испепелить. И когда не будет земли, чтобы поддержать тебя, ты упадёшь вниз, разобьёшься, понимаешь? - А куда она денется? - Что?- не понимаю я. - Земля. Я пытаюсь сообразить. ...Она тянется ко мне, целует, мне наплевать, тс-с, молчи, я люблю тебя... - Потанцуем? ...Она подливает ром в мой бокал. Потом в свой. Я пытаюсь протестовать, но поздно. - Ты просто боишься солнца,- говорит она убеждённо. Я недоволен. Мне обидно, что она думает, будто я боюсь солнца. Она отвернулась к оркестру, там что-то говорят. Я жду, когда она повернётся ко мне. Она повернулась. Я молчу, обидевшись на неё, но видя, что она не замечает этого, снова начинаю говорить. ...Она отпивает из бокала. Когда я курил прошлую сигарету? Она пожимает плечами. Зачем тебе это? Я закуриваю. ...Она говорит: "Где слова, там лицемерие". - Нет, Лил, ты не права. Тогда вся цивилизация - лицемерие. Первым изобретением человека была речь - Правда? - Да,- уверенно киваю я, хотя сам толком не понимаю, о чём говорю сейчас. - А ты думала, палка? Я разливаю остатки. Давай, Лил. - Надо же добить её. Мы пьём. - Первая стадия развития цивилизации, - говорю я, чувствуя, что сейчас икну. - Что-то? - Сейчас... Сейчас скажу. - Эй! Ещё одну. - Нет!- пугаюсь я.- Больше не хочу ром! - Тогда водку. Слышишь?- повернувшись ко мне: "Водку?" - Лучше виски. - Так чего вам, решили? - Да, да. Всё это в мелькании, я не могу понять, сколько метров вон до того столика. Какого? Да вон того. Метров десять, наверное, а зачем тебе? Да так просто. - Ладно, проехали. - Поехали? - Да, за тебя, Лил. - Уже пили,- смеётся она. Я смеюсь. Она говорит: "А танго тебе нравится?"
Припаркованные на стоянке машины, вокруг темнота парка, редкие огни фонарей. Со стороны кафе доносится музыка. Я в задумчивости стою у машины. Оказывается, я зашёл не с той стороны, и теперь нужно обойти капот. Я открываю дверцу и забираюсь за руль. Она подходит. Она тянет меня за локоть. - Давай, я поведу, - упрашиваю её я. Она непреклонна. - Ну давай, вылезай. - Не доверяешь мне, да? - Вот глупости! На, садись, если хочешь. - Ладно, иди садись. - Если хочешь, веди. - Да ладно же. Мы усаживаемся.
........................................................................... ...открываю стекло до упора. Тёплый ветер. Она ведёт машину, сосредоточенно. Я смотрю на мочку её уха. Зачем было столько выпить? Она поворачивает ко мне лицо. - Ты даже напиться толком не можешь. Шум ветра и гул мотора. Зачем она всё время хочет меня обидеть? Как это, не могу напиться? Надо что-нибудь ответить. - Пьяный за рулём опасен на дороге,- заявляю я. Она говорит: "Боишься?" Её зрачки расширены.
Меня бросает вперёд на лобовое стекло. - Приехали.
........................................................................... Она виновато смотрит на меня. - Бензин? Она со вздохом кивает. - А я говорил!
Мы выходим из машины. Вымершее шоссе. Затаившийся во тьме лес. Свет фар. Вокруг всё темно. Она поднимает капот. - Далеко до заправки? Она рассеянно осматривается. - Да. Не очень. - - Пойдём? - Куда? Она идёт в сторону темноты леса. - Эй! А как же машина? Я догоняю её. - Давай руку, темно. Мы спускаемся вниз с дороги, впереди ничего не видно. Она сжимает мой локоть. В голове всё плывёт.
.......................................................................... Я говорю: "Ночь, а как душно". Она молчит.
......................................................................... Я стараюсь идти ровно. - Куда мы идём?- снова спрашиваю я.
......................................................................... Сейчас она что-то сделает... Я падаю на неё, она... резко тянет меня вниз, и я падаю, она падает...
.........................................................................
Резкий протяжный звук.
Тишина.
Вот опять. Что-то знакомое... - Слышишь?
Она поднимается на локте, прислушиваясь.
Сигналит машина.
Далеко за деревьями свет фар. На шоссе. Наша машина, и рядом с ней другая. Я пытаюсь вспомнить, почему она здесь.
........................................................................... Она ждёт меня. Я иду. Мы выходим на дорогу, держась за руки. - Ну наконец-то!- водитель другой машины. Он не знает о том, что было сейчас. Она идёт и садится за руль. - Что у вас? Я подхожу к нему. - Бензин... - Что бензин? - Нам бы до дома немного... - Понятно. Он идёт к багажнику и достаёт из него канистру. Я открываю бак. Мы заливаем бензин. - Всё,- говорит он и отнимает канистру, пролив немного. Завинчивает крышку. - Спасибо,- говорю я.- До дома хватит, а там заправимся. Сколько я вам должен? Он отмахивается: "Пустое".
Я осторожно смотрю на неё. Она закуривает. Включила зажигание. Окно открыто.
Как странно...
......................................................
Я не спрашивал её и не говорил ничего. Она молчала. Мне хотелось спать.
Я подумал: "Мы едем к ней".
Огни окон. Тени.
Тёмные переулки, улицы, редкие фонари, стены домов, вылетающие на свет фар. Глаза слипаются.
........................................................................... Затрясло на брусчатке... улицы... раскручивают карусель................... я хочу соскочить с неё........ночная площадь, дрожащий огонёк свечи посреди безмолвной пустыни.... Она...обняла саксофон и, напрягая лицо, пытается играть... Выпустила из губ, убирает со лба чёлку, смотрит на меня. - Тебе нравится танго? ...я ищу, куда спрятать пустой бокал, он у меня в руке, она смеётся, отнимает его у меня и бросает, я вскрикиваю, испугавшись, что он разобьётся, меня пронизывает судорога.................Собака принесла палку, виляет обрубком хвоста, я наклоняюсь, чтобы погладить её.......все пьяные....Толчок в спину. Я продираю глаза. Свет из подъезда. - Уснул? - она гасит фары.- Выходи, я закрою дверцу. Улица качнулась как по инерции. Она поднимает стекло.
Мы идём к подъезду.
3
Стены трёх- и четырёхэтажных домов с розовыми и зелёными ставнями окон. Мачты яхт, причалы, истошные крики чаек над водой. Небо над крышами за окном. Она сидит за столом и держит перед собой зеркальце, сосредоточенно намазывая губы помадой. Цветы в стеклянной вазе. Комната в светлых обоях. Сервант. Портрет женщины на стене над кроватью.
Сначала это показалось мне забавным, я лежал и лениво обдумывал, что бы это могло значить. А потом подумал: "А ведь нужно об этом спросить". И испугался. Что теперь уже не в моих силах предотвратить этот вопрос, и этот разговор неизбежен.
- Если ты поторопишься, то мы ещё можем пойти в церковь вместе. - А как же "доброе утро"? - Засоня! Уже давно день. Вставай с улыбкой. Я поудобнее устраиваюсь на подушке. - А это так обязательно, туда идти? Она пускает в меня зайчик строгих глаз. Уже накрашенных. - Не говори так. - Нет, правда. Я не разделяю восторгов по поводу дубовых изваяний и каменнокостных догматов. И вообще, тебе не кажется странным, краситься перед тем как пойти церковь. - А что, разве это запрещено?- говорит она. - Насколько мне известно, это не поощряется. - Кем? Богом? - А ты вот так, запросто, ходишь по воскресеньям в гости к Богу? - Если не хочешь, можешь не идти со мной. - Дело не в этом... - Дело в том, что некоторым людям лень оторвать задницу от дивана,обрывает меня она. - Ладно. Раз милосердие тебе неведомо... Я потягиваюсь. - Лил, поправь юбку, а то я за себя не ручаюсь. - Ничего,- говорит она, но юбку оправляет.- Потерпишь. - Тебе легко говорить. - А пока хватит с тебя и вчерашнего. - А что, между нами уже что-то было? Она выкручивает помаду. - Если бы я знала, что алкоголь напрочь отбивает у тебя память, я бы не позволила тебе столько пить. - Если женщина красит губы, значит, разговор окончен, да? - Не знаю, о чём ты говоришь. - Лил, мне надо выпить. - Пиво в холодильнике. И пожалуйста, давай быстрее. Я не собираюсь тебя ждать долго.