Страница:
Грозу пронесло, но дождь продолжался. Он лил всю ночь. Нас это не очень огорчило – как известно, именно в дождь особенно крепко спится – монотонный шум убаюкивает лучше любой колыбельной.
Глава одиннадцатая. Катастрофа на мосту
Глава двенадцатая. Тракторист Паша и спасение Малыша
Глава тринадцатая. Угонщики
Глава четырнадцатая, в которой мы освобождаем Малыша из плена
Глава одиннадцатая. Катастрофа на мосту
Проснулись мы посреди озера – за ночь низина превратилась в огромный водоем – наверняка, издали Малыш, у которого в воде скрывались колеса, выглядел перевернутой лодкой, а еще вернее – желтым надувным матрацем. Спросонья, ничего не разглядев за запотевшими стеклами, я открыл дверь, шагнул и очутился по колено в воде. Дождь кончился, в лесу стоял утренний прохладный полумрак; вокруг Малыша плавали лягушки, некоторые пытались запрыгнуть на нашу машину.
Вслед за мной Челкаш тоже хотел было вылезти, но раздумал и гавкнул – Надо завести Малыша и выбираться на возвышение! Я последовал совету друга и вставил ключ в замок зажигания. Но Малыш закапризничал. Точнее, несколько раз чихнул, кашлянул, поплевал из выхлопной трубы и смолк. Стало ясно – он готов работать, но в его механизмы попала вода и ему надо время, чтобы обсохнуть; он прямо говорил – Господа путешественники, я все же машина, а не катер.
Челкаш прыгнул в воду, подплыл к Малышу со стороны двигателя и, встав на задние лапы, передними уперся в кузов машины. И выразительно посмотрел на меня. Я понял его и пристроился рядом; шлепая по воде, кряхтя и сопя, мы покатили Малыша к «берегу», то есть к насыпи дороги. Когда выкатили и отдышались, стали готовить завтрак.
Над лесом поднялось солнце – точнее, некий бледный диск – утро было облачное, пасмурное, хмурое. И, собственно, настроение у нас было неважнецкое; даже неисправимый оптимист Челкаш улыбался как-то натянуто. Если вы думаете, что, после того, как мы перекусили, у нас поднялось настроение и все вокруг окрасилось в радужные тона, то ошибаетесь. К тому же, грунтовую дорогу, по которой нам предстояло ехать, сильно размыло, и я уже представлял трудности в пути.
Движения на той районной дороге почти не было, но все же два грузовика проехали.
– Они-то проедут по любой хляби, любым колдобинам, а каково будет нам, – сказал я Челкашу, запуская движок Малыша.
Челкаш только хмыкнул – дескать, чего тут говорить – И мы проедем! Он-то считает меня искусным водителем, можно сказать – ассом, лучшим из лучших. Каким-то странным образом он и мне это внушил, но в тот день моя самоуверенность была наказана.
Мы, действительно, проехали по размытой дороге; правда, два раза приходилось выталкивать Малыша из глубоких луж, и однажды, когда застряли в скользкой яме, и подкладывать под колеса ветки. А остановились мы перед бревенчатым мостом через речку Песочная. Несмотря на красивое название, река выглядела устрашающе – никакого песка на ее берегах не было, от затяжного дождя она вышла из берегов и затопила все, что можно было затопить.
Мост представлял собой обычный дощатый настил, который под напором течения просто-напросто ходил ходуном. Наблюдательный Челкаш это заметил сразу и буркнул, предупреждая меня об опасности – мол, здесь и твое высокое мастерство не поможет. Он, благоразумный, никогда зря не рискует, но я решил проскочить, подумал – «Грузовики-то проехали». И невдомек мне было, что грузовики могли прокатить и в объезд или знали местный брод. А если и проехали, то намного раньше, когда вода еще не была такой высокой, а течение таким мощным. Короче, я бросил Челкашу:
– Не преувеличивай опасность! – и направил Малыша на мост.
Мы уже миновали середину моста, как вдруг раздался треск и настил, вместе с Малышом, рухнул в бурлящий поток. Некоторое время мы, точно на плоту, неслись вниз по течению реки, но потом доски под нами стали проседать и одна за другой расходиться, а Малыш все больше погружаться в воду.
Сами знаете, есть трусливые люди, которые в подобные мгновения просто опускают руки и закрывают глаза. Я не из их числа, страх не сковал мои мышцы, но, если говорить начистоту, все же я немного растерялся – не знал, что делать. Даже с опытными путешественниками такое, друзья, бывает; бывает, поверьте.
Но Челкаш в этот драматический момент проявил себя блестяще: положил мне лапу на плечо и внятно произнес – Без паники! Сейчас нас прибьет к берегу или мы сядем на мель! Но, похоже, река решила с нами разделаться – Малыш стал быстро заполняться водой и вскоре пошел ко дну. Мы с Челкашом одновременно вытянули шеи и дышали в воздушной подушке у потолка Малыша. Я успел заметить, что за стеклами вода потемнела и к нам сплываются рыбы. Потом почувствовал удар о дно и сразу за стеклами поднялось мутное облако песка.
– Давай вылезать, набери побольше воздуха! – сказал я Челкашу, открывая дверь.
Мы выскочили из воды, словно надувные шары, и сразу дунули к берегу.
На берегу, среди высокой травы, отряхнувшись, Челкаш стал озираться в поисках жилья – надо было кого-то звать на помощь, вытаскивать Малыша. Трава была очень высокой и Челкашу приходилось подпрыгивать, чтобы разглядеть округу. К нашему огорчению, вокруг не было не только строений, но и вообще никаких признаков человеческой деятельности.
Я снял куртку, чтобы выжать из нее воду, и обнаружил в карманах сигареты, зажигалку и дорожную карту. Понятно, от сигарет осталась труха, зажигалка не работала, но карта имела вполне сносный вид, только немного измялась, будто из нее делали бумажного голубя. Развернув ее, я увидел, что до ближайших деревень три-четыре километра от моста (уже бывшего). С одной стороны находились Глуховка и Бородавкино, с другой – Волосково. Я усмехнулся – названия деревень, как нельзя лучше, подчеркивали ситуацию: места были глухие, на прибрежных кустах висели бородавки и только что мы были на волосок от гибели.
Вслед за мной Челкаш тоже хотел было вылезти, но раздумал и гавкнул – Надо завести Малыша и выбираться на возвышение! Я последовал совету друга и вставил ключ в замок зажигания. Но Малыш закапризничал. Точнее, несколько раз чихнул, кашлянул, поплевал из выхлопной трубы и смолк. Стало ясно – он готов работать, но в его механизмы попала вода и ему надо время, чтобы обсохнуть; он прямо говорил – Господа путешественники, я все же машина, а не катер.
Челкаш прыгнул в воду, подплыл к Малышу со стороны двигателя и, встав на задние лапы, передними уперся в кузов машины. И выразительно посмотрел на меня. Я понял его и пристроился рядом; шлепая по воде, кряхтя и сопя, мы покатили Малыша к «берегу», то есть к насыпи дороги. Когда выкатили и отдышались, стали готовить завтрак.
Над лесом поднялось солнце – точнее, некий бледный диск – утро было облачное, пасмурное, хмурое. И, собственно, настроение у нас было неважнецкое; даже неисправимый оптимист Челкаш улыбался как-то натянуто. Если вы думаете, что, после того, как мы перекусили, у нас поднялось настроение и все вокруг окрасилось в радужные тона, то ошибаетесь. К тому же, грунтовую дорогу, по которой нам предстояло ехать, сильно размыло, и я уже представлял трудности в пути.
Движения на той районной дороге почти не было, но все же два грузовика проехали.
– Они-то проедут по любой хляби, любым колдобинам, а каково будет нам, – сказал я Челкашу, запуская движок Малыша.
Челкаш только хмыкнул – дескать, чего тут говорить – И мы проедем! Он-то считает меня искусным водителем, можно сказать – ассом, лучшим из лучших. Каким-то странным образом он и мне это внушил, но в тот день моя самоуверенность была наказана.
Мы, действительно, проехали по размытой дороге; правда, два раза приходилось выталкивать Малыша из глубоких луж, и однажды, когда застряли в скользкой яме, и подкладывать под колеса ветки. А остановились мы перед бревенчатым мостом через речку Песочная. Несмотря на красивое название, река выглядела устрашающе – никакого песка на ее берегах не было, от затяжного дождя она вышла из берегов и затопила все, что можно было затопить.
Мост представлял собой обычный дощатый настил, который под напором течения просто-напросто ходил ходуном. Наблюдательный Челкаш это заметил сразу и буркнул, предупреждая меня об опасности – мол, здесь и твое высокое мастерство не поможет. Он, благоразумный, никогда зря не рискует, но я решил проскочить, подумал – «Грузовики-то проехали». И невдомек мне было, что грузовики могли прокатить и в объезд или знали местный брод. А если и проехали, то намного раньше, когда вода еще не была такой высокой, а течение таким мощным. Короче, я бросил Челкашу:
– Не преувеличивай опасность! – и направил Малыша на мост.
Мы уже миновали середину моста, как вдруг раздался треск и настил, вместе с Малышом, рухнул в бурлящий поток. Некоторое время мы, точно на плоту, неслись вниз по течению реки, но потом доски под нами стали проседать и одна за другой расходиться, а Малыш все больше погружаться в воду.
Сами знаете, есть трусливые люди, которые в подобные мгновения просто опускают руки и закрывают глаза. Я не из их числа, страх не сковал мои мышцы, но, если говорить начистоту, все же я немного растерялся – не знал, что делать. Даже с опытными путешественниками такое, друзья, бывает; бывает, поверьте.
Но Челкаш в этот драматический момент проявил себя блестяще: положил мне лапу на плечо и внятно произнес – Без паники! Сейчас нас прибьет к берегу или мы сядем на мель! Но, похоже, река решила с нами разделаться – Малыш стал быстро заполняться водой и вскоре пошел ко дну. Мы с Челкашом одновременно вытянули шеи и дышали в воздушной подушке у потолка Малыша. Я успел заметить, что за стеклами вода потемнела и к нам сплываются рыбы. Потом почувствовал удар о дно и сразу за стеклами поднялось мутное облако песка.
– Давай вылезать, набери побольше воздуха! – сказал я Челкашу, открывая дверь.
Мы выскочили из воды, словно надувные шары, и сразу дунули к берегу.
На берегу, среди высокой травы, отряхнувшись, Челкаш стал озираться в поисках жилья – надо было кого-то звать на помощь, вытаскивать Малыша. Трава была очень высокой и Челкашу приходилось подпрыгивать, чтобы разглядеть округу. К нашему огорчению, вокруг не было не только строений, но и вообще никаких признаков человеческой деятельности.
Я снял куртку, чтобы выжать из нее воду, и обнаружил в карманах сигареты, зажигалку и дорожную карту. Понятно, от сигарет осталась труха, зажигалка не работала, но карта имела вполне сносный вид, только немного измялась, будто из нее делали бумажного голубя. Развернув ее, я увидел, что до ближайших деревень три-четыре километра от моста (уже бывшего). С одной стороны находились Глуховка и Бородавкино, с другой – Волосково. Я усмехнулся – названия деревень, как нельзя лучше, подчеркивали ситуацию: места были глухие, на прибрежных кустах висели бородавки и только что мы были на волосок от гибели.
Глава двенадцатая. Тракторист Паша и спасение Малыша
Для Челкаша четыре километра – расстояние для легкой пробежки. А мне, как вы догадываетесь, пришлось попотеть, тем более, что утренняя хмарь так и не развеялась и дышалось тяжеловато. Больше часа мы шлепали по размытой дороге среди бугров, поросших дикими травами. Потом показались дома и огороды с пугалами; в каждом огороде виднелось по два-три, довольно нарядных, пугала; они трещали трещотками, гремели консервными банками.
– Видал, как приветствуют нас? – обратился я к своему другу. – Здесь появление нового человека и новой собаки – событие.
Челкаш кивнул и вдруг, завиляв хвостом, побежал к огороду, где было целых четыре пугала. «Его дружелюбие не знает границ, решил познакомиться поближе с «Матренами» и «Ванями» – подумал я, но приглядевшись, заметил, что два пугала вовсе не пугала, а старик со старухой, которые застыли с мотыгами в руках и смотрят на нас во все глаза. Переступая через кочаны капусты, я направился к ним, вслед за Челкашом.
Поздоровавшись, я рассказал старикам о нашем бедственном положении и спросил, есть ли в деревне тракторист, чтобы вытащить нашего утонувшего Малыша.
– Тракторист есть. Паша. Вон его изба, – старуха показала на дом, рядом с которым стояло особенно огромное пугало – в красной рубахе с чугуном вместо головы – оно звенело бутылками.
– Паша в нашей Глуховке главный человек, – пояснил старик. – Он в бездорожье куда хочешь довезет. Он парень что надо. Не только вашего Малыша, он кого хочешь вытащит из реки, хоть самого черта. Но не знаю, в каком он сейчас самочувствии. Он, голубчик, вчера праздновал.
К Паше я достучался с трудом. Вначале в проеме двери показалось его скуластое небритое лицо, затем большой, с бочонок, живот и наконец он вышел на порог весь – босиком, в трусах и майке; взгляд у него был мутный, а лицо зеленого цвета – чувствовалось, Паша «праздновал» обстоятельно. Я объяснил ему суть дела.
Тяжеловес Паша (так я про себя его назвал) зевнул, погладил живот и протянул:
– Ясненько. Поедем покопаемся. Щас оденусь и заведу агрегат.
Паша надел только ботинки. Привязал к «руке» пугала еще одну бутылку и направился к сараю. Раздались выхлопы, тарахтенье, лязг и грохот – к воротам подкатил гусеничный трактор. Челкаш на всякий случай выбежал на улицу. Паша открыл ворота и бросил нам с Челкашом:
– Садитесь!
Но Челкаш наотрез отказался забираться в кабину страшной машины и побежал в сторону реки, давая понять, что, как штурман, будет указывать нам дорогу.
По пути, чтобы наладить с Пашей контакт, я спросил, почему в их деревне так много пугал?
– А-а, по привычке, – вновь погладил живот Паша. – Птицы их не боятся, все одно клюют ягоду. Нажрутся, сядут на пугало и чистят клювы… Только моего Васю и боятся.
– Какого Васю?
– Ну, мое пугало. Я его от коршуна поставил, тот цыплят таскает. Вася заметит коршуна, начинает изо всей мочи греметь бутылками.
Я посмотрел на Пашу – в своем ли он уме?
– Не веришь? – усмехнулся Паша. – Спроси у кого хочешь из наших глуховских.
Я вздохнул, подумав: «Вот к чему приводят «празднества», но, как выяснилось позднее, ошибся.
– Так говоришь, мост смыло? – помолчав спросил Паша.
Я подтвердил, что от моста остались одни сваи.
– Вот так каждый год, – ухмыльнулся Паша. – Районные власти все обещают навести мост из железа, а потом пригонят рабочих, те сколотят настилы и привет!.. А гробанулся бы кто-нибудь из начальства, сразу зашевелились бы. Не только железный – отгрохали бы стальной.
Когда мы подъехали к полуснесенному мосту, там уже стоял Челкаш и показывал, где затонул наш Малыш. Паша не понял моего друга, а может усомнился в его умственных способностях, и, заглушив двигатель трактора, спросил:
– Где лежит ваша коробочка?
С гордостью за Челкаша, я ответил:
– Мой друг указывает место точно. Он никогда не ошибается.
– Ясненько, – погладил живот Паша. – Прям, как мой Вася… Щас размотаю трос, ты нырни к машинке и зацепи ее за фаркоп (ушко под бампером), тебе лучше знать где он там. И мой агрегат машинку сразу выволочит. Ему это – раз плюнуть. Автобус тащит, а то такую мелюзгу!
За время пока мы ходили в деревню и ехали обратно, погода так и не разгулялась. Вода в реке немного спала, но оставалась мутной, так что мне пришлось раз пять нырять, прежде чем я нащупал ушко и зацепил за него трос – словом, вылез из воды жутко измотанным и долго прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей.
Ну, а потом Паша залез в кабину трактора, запустил двигатель и его «агрегат» попятился от реки. Трос натянулся и вскоре из воды показалась желтая крыша Малыша, а затем и он весь, в тине и ракушках – изо всех его щелей стекали водяные струи. Честное слово, вокруг сразу посветлело, точно взошло солнце. Челкаш обрадовался, подбежал и поцеловал нашего железного друга.
Открыв двери Малыша, я первым делом вытащил из «бардачка» документы. К сожалению, они намокли, хотя и были завязаны в полиэтиленовый пакет (в паспорте и правах так и остались по две печати на каждом листке). Что меня удивило – наш спутник паучок, несмотря на долгое пребывание Малыша под водой, оказался целым и невредимым – то ли отсиделся у потолка, где оставалась сухая полоска, то ли на время стал водолазом, – но факт остается фактом – он спокойно ползал по стеклу!
– Аккумулятор, ясненько, разрядился, – сказал Паша. – Снимай его, повезем ко мне заряжать.
Пока я возился с аккумулятором, Паша окунулся в реке – как я понял, чтобы окончательно прийти в себя после «празднества». Челкаш за это время вытащил из машины все наши вещи и разложил их на траве, в надежде, что солнце все-таки появится и вещи просохнут; а потом вдруг подбежал и шлепнул меня лапой по ноге – в зубах он держал мешочек Дарьи.
– Тебе же сказали, его надо держать при себе! – укоризненно прогундосил мой друг.
– Да, да, Челкашка, – кивнул я, запихивая оберег в карман рубашки. – Теперь с ним не буду расставаться. Но ты сиди здесь, я скоро вернусь.
Мы с Пашей поехали в деревню; после купания спаситель Малыша выглядел бодрым, посвежевшим.
– Хороший пес твой Алкаш, – сказал.
– Челкаш, – поправил я.
– Ну, Челкаш, все одно… У меня тоже один живет. Джек. Сегодня куда-то запропастился. Небось, мышкует в поле… А был еще Трезор. Матерый, настоящий мужик. Слов на ветер не бросал, лаял редко и только по делу. И то правда, чего зря глотку драть… Так и жил с двумя собаками. Жил хорошо, но потом у меня появилась одна женщина из соседней деревни Бородавкино. Женщина огонь. Даже хохотала громче всех. Ну она и говорит как-то: «Если б у тебя была одна собака, я взяла бы тебя к себе». А я ей говорю: «Ты чего вообще? А если б у тебя было двое пацанов и я сказал бы: «Был бы у тебя один пацан, взял бы тебя к себе, а так извини». Ну, все у нас и сошло на нет. Ну, а теперь, когда я остался с Джеком, она зовет к себе. Наверно, переберусь, пора обзаводиться семьей.
– А куда же делся Трезор? – спросил я.
– Погиб пять лет назад… Все бегал через лес в Бородавкино. Там у него любовь была с одной Жучкой. Ну и однажды зимой пропал. А весной я нашел его ошейник, череп да кости… Волки сожрали. Так вот получилось, да.
– Здесь и волки есть?
– Были. Потом-то всех перестреляли.
Мы подъехали к дому Паши; он загнал трактор в сарай и там же, в сарае, поставил аккумулятор на зарядку, а меня пригласил отведать его «ягодной наливки».
Мы расположились на лавке под яблоней и Паша вновь завел разговор об «огненной» женщине, к которой собирается переехать – какая она красивая и «варит борщи как бог», но в то же время – «уж больно шумная, суматошная». Было ясно, Паша почти готов к серьезному испытанию, хотя и колеблется – делать последний шаг или повременить? Паша разговорился не на шутку, но в какой-то момент объявился его Джек, обнюхал меня и уселся напротив хозяина – приготовился слушать. Тут уж, понятно, Паша переключился на своего четвероногого друга – о нем говорил только похвальные слова.
Когда аккумулятор зарядился, Паша спросил:
– Дотащишь или отвезти на агрегате? Штучка ведь увесистая. Да и вон припекает. (В самом деле, как-то незаметно появилось солнце и уже палило во всю).
– Дотащу. Сколько я тебе должен?
– Ничего не должен. Мы все должны выручать друг друга, ведь так? – Паша немного помялся, погладил живот. – Ну, если не жалко… на пузырек… не откажусь.
Паша проводил меня до ворот и, прощаясь, дал ценные географические сведения:
– Там дальше, через тридцать километров, Можайское водохранилище. На нем остановись. Там места классные.
Мы уже пожали друг другу руки, как вдруг его «Вася» зашатался и отчаянно зазвенел бутылками. Мы одновременно вскинули головы – над домом кружил коршун.
– Видал, как приветствуют нас? – обратился я к своему другу. – Здесь появление нового человека и новой собаки – событие.
Челкаш кивнул и вдруг, завиляв хвостом, побежал к огороду, где было целых четыре пугала. «Его дружелюбие не знает границ, решил познакомиться поближе с «Матренами» и «Ванями» – подумал я, но приглядевшись, заметил, что два пугала вовсе не пугала, а старик со старухой, которые застыли с мотыгами в руках и смотрят на нас во все глаза. Переступая через кочаны капусты, я направился к ним, вслед за Челкашом.
Поздоровавшись, я рассказал старикам о нашем бедственном положении и спросил, есть ли в деревне тракторист, чтобы вытащить нашего утонувшего Малыша.
– Тракторист есть. Паша. Вон его изба, – старуха показала на дом, рядом с которым стояло особенно огромное пугало – в красной рубахе с чугуном вместо головы – оно звенело бутылками.
– Паша в нашей Глуховке главный человек, – пояснил старик. – Он в бездорожье куда хочешь довезет. Он парень что надо. Не только вашего Малыша, он кого хочешь вытащит из реки, хоть самого черта. Но не знаю, в каком он сейчас самочувствии. Он, голубчик, вчера праздновал.
К Паше я достучался с трудом. Вначале в проеме двери показалось его скуластое небритое лицо, затем большой, с бочонок, живот и наконец он вышел на порог весь – босиком, в трусах и майке; взгляд у него был мутный, а лицо зеленого цвета – чувствовалось, Паша «праздновал» обстоятельно. Я объяснил ему суть дела.
Тяжеловес Паша (так я про себя его назвал) зевнул, погладил живот и протянул:
– Ясненько. Поедем покопаемся. Щас оденусь и заведу агрегат.
Паша надел только ботинки. Привязал к «руке» пугала еще одну бутылку и направился к сараю. Раздались выхлопы, тарахтенье, лязг и грохот – к воротам подкатил гусеничный трактор. Челкаш на всякий случай выбежал на улицу. Паша открыл ворота и бросил нам с Челкашом:
– Садитесь!
Но Челкаш наотрез отказался забираться в кабину страшной машины и побежал в сторону реки, давая понять, что, как штурман, будет указывать нам дорогу.
По пути, чтобы наладить с Пашей контакт, я спросил, почему в их деревне так много пугал?
– А-а, по привычке, – вновь погладил живот Паша. – Птицы их не боятся, все одно клюют ягоду. Нажрутся, сядут на пугало и чистят клювы… Только моего Васю и боятся.
– Какого Васю?
– Ну, мое пугало. Я его от коршуна поставил, тот цыплят таскает. Вася заметит коршуна, начинает изо всей мочи греметь бутылками.
Я посмотрел на Пашу – в своем ли он уме?
– Не веришь? – усмехнулся Паша. – Спроси у кого хочешь из наших глуховских.
Я вздохнул, подумав: «Вот к чему приводят «празднества», но, как выяснилось позднее, ошибся.
– Так говоришь, мост смыло? – помолчав спросил Паша.
Я подтвердил, что от моста остались одни сваи.
– Вот так каждый год, – ухмыльнулся Паша. – Районные власти все обещают навести мост из железа, а потом пригонят рабочих, те сколотят настилы и привет!.. А гробанулся бы кто-нибудь из начальства, сразу зашевелились бы. Не только железный – отгрохали бы стальной.
Когда мы подъехали к полуснесенному мосту, там уже стоял Челкаш и показывал, где затонул наш Малыш. Паша не понял моего друга, а может усомнился в его умственных способностях, и, заглушив двигатель трактора, спросил:
– Где лежит ваша коробочка?
С гордостью за Челкаша, я ответил:
– Мой друг указывает место точно. Он никогда не ошибается.
– Ясненько, – погладил живот Паша. – Прям, как мой Вася… Щас размотаю трос, ты нырни к машинке и зацепи ее за фаркоп (ушко под бампером), тебе лучше знать где он там. И мой агрегат машинку сразу выволочит. Ему это – раз плюнуть. Автобус тащит, а то такую мелюзгу!
За время пока мы ходили в деревню и ехали обратно, погода так и не разгулялась. Вода в реке немного спала, но оставалась мутной, так что мне пришлось раз пять нырять, прежде чем я нащупал ушко и зацепил за него трос – словом, вылез из воды жутко измотанным и долго прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей.
Ну, а потом Паша залез в кабину трактора, запустил двигатель и его «агрегат» попятился от реки. Трос натянулся и вскоре из воды показалась желтая крыша Малыша, а затем и он весь, в тине и ракушках – изо всех его щелей стекали водяные струи. Честное слово, вокруг сразу посветлело, точно взошло солнце. Челкаш обрадовался, подбежал и поцеловал нашего железного друга.
Открыв двери Малыша, я первым делом вытащил из «бардачка» документы. К сожалению, они намокли, хотя и были завязаны в полиэтиленовый пакет (в паспорте и правах так и остались по две печати на каждом листке). Что меня удивило – наш спутник паучок, несмотря на долгое пребывание Малыша под водой, оказался целым и невредимым – то ли отсиделся у потолка, где оставалась сухая полоска, то ли на время стал водолазом, – но факт остается фактом – он спокойно ползал по стеклу!
– Аккумулятор, ясненько, разрядился, – сказал Паша. – Снимай его, повезем ко мне заряжать.
Пока я возился с аккумулятором, Паша окунулся в реке – как я понял, чтобы окончательно прийти в себя после «празднества». Челкаш за это время вытащил из машины все наши вещи и разложил их на траве, в надежде, что солнце все-таки появится и вещи просохнут; а потом вдруг подбежал и шлепнул меня лапой по ноге – в зубах он держал мешочек Дарьи.
– Тебе же сказали, его надо держать при себе! – укоризненно прогундосил мой друг.
– Да, да, Челкашка, – кивнул я, запихивая оберег в карман рубашки. – Теперь с ним не буду расставаться. Но ты сиди здесь, я скоро вернусь.
Мы с Пашей поехали в деревню; после купания спаситель Малыша выглядел бодрым, посвежевшим.
– Хороший пес твой Алкаш, – сказал.
– Челкаш, – поправил я.
– Ну, Челкаш, все одно… У меня тоже один живет. Джек. Сегодня куда-то запропастился. Небось, мышкует в поле… А был еще Трезор. Матерый, настоящий мужик. Слов на ветер не бросал, лаял редко и только по делу. И то правда, чего зря глотку драть… Так и жил с двумя собаками. Жил хорошо, но потом у меня появилась одна женщина из соседней деревни Бородавкино. Женщина огонь. Даже хохотала громче всех. Ну она и говорит как-то: «Если б у тебя была одна собака, я взяла бы тебя к себе». А я ей говорю: «Ты чего вообще? А если б у тебя было двое пацанов и я сказал бы: «Был бы у тебя один пацан, взял бы тебя к себе, а так извини». Ну, все у нас и сошло на нет. Ну, а теперь, когда я остался с Джеком, она зовет к себе. Наверно, переберусь, пора обзаводиться семьей.
– А куда же делся Трезор? – спросил я.
– Погиб пять лет назад… Все бегал через лес в Бородавкино. Там у него любовь была с одной Жучкой. Ну и однажды зимой пропал. А весной я нашел его ошейник, череп да кости… Волки сожрали. Так вот получилось, да.
– Здесь и волки есть?
– Были. Потом-то всех перестреляли.
Мы подъехали к дому Паши; он загнал трактор в сарай и там же, в сарае, поставил аккумулятор на зарядку, а меня пригласил отведать его «ягодной наливки».
Мы расположились на лавке под яблоней и Паша вновь завел разговор об «огненной» женщине, к которой собирается переехать – какая она красивая и «варит борщи как бог», но в то же время – «уж больно шумная, суматошная». Было ясно, Паша почти готов к серьезному испытанию, хотя и колеблется – делать последний шаг или повременить? Паша разговорился не на шутку, но в какой-то момент объявился его Джек, обнюхал меня и уселся напротив хозяина – приготовился слушать. Тут уж, понятно, Паша переключился на своего четвероногого друга – о нем говорил только похвальные слова.
Когда аккумулятор зарядился, Паша спросил:
– Дотащишь или отвезти на агрегате? Штучка ведь увесистая. Да и вон припекает. (В самом деле, как-то незаметно появилось солнце и уже палило во всю).
– Дотащу. Сколько я тебе должен?
– Ничего не должен. Мы все должны выручать друг друга, ведь так? – Паша немного помялся, погладил живот. – Ну, если не жалко… на пузырек… не откажусь.
Паша проводил меня до ворот и, прощаясь, дал ценные географические сведения:
– Там дальше, через тридцать километров, Можайское водохранилище. На нем остановись. Там места классные.
Мы уже пожали друг другу руки, как вдруг его «Вася» зашатался и отчаянно зазвенел бутылками. Мы одновременно вскинули головы – над домом кружил коршун.
Глава тринадцатая. Угонщики
Челкаш заметил меня еще издали и подбежал, чтобы сообщить, что все наши вещи уже просохли и мы можем отправляться в путь.
За деревней дорога по-прежнему ровностью не отличалась – мы тащились по глинистым колдобинам, и Малыш кидало из стороны в сторону; потом катили по более-менее качественному гравийному покрытию – оно как-то незаметно перешло в «бетонку»; полоса дороги то взбиралась на склон, то по откосу спускалась в долину. Малыш, с моей помощью, четко распределял силы, работал безупречно и хлопот нам не доставлял. Через час мы уже были на Можайском водохранилище.
Тракторист Паша не преувеличивал – места на водохранилище оказались живописными, но слишком обжитыми – только заканчивалась деревня, начинался поселок, и повсюду турбазы, палатки; мы не без труда нашли у воды свободный клочок земли – лужайку среди сосен и кустов бузины. Само собой, искупались и легли на траву обсохнуть. И тут Челкаш что-то учуял, вскочил и скрылся за кустами. Я ринулся за ним и на соседней поляне увидел белобрысых подростков, играющих в карты; выкрикивая ругательства, они бросали в Челкаша шишки, а мой друг, нахмурившись и ворча, задрав лапу, «тушил» небольшой костер.
Я извинился перед ребятами за «пожарного», объяснил его пристрастие и был уверен, что конфликт уладил, но просчитался.
Вернувшись на свою лужайку, разгоряченный Челкаш еще раз полез в воду, чтобы немного успокоиться. Я тоже последовал за ним и сделал второй заплыв, а возвращаясь к берегу, заметил, как от Малыша отбегает один из белобрысых. Мне это показалось странным.
Когда я осмотрел нашего железного друга, одно из его колес оказалось спущенным – на покрышке отчетливо виднелся порез. Челкаш, принюхавшись, сразу понял, чьих рук это дело, и грозно кашлянул. Мы одновременно бросились к «картежникам», чтобы надрать им уши, но они исчезли. Челкаш зарычал от негодования и уже кинулся по следам догонять негодяев, но я его остановил.
Вы, наверно, уже решили, что Челкаш бесхарактерный слюнтяй, этакий простодушный добрячок. Как бы не так! Я же говорил – у него чувство справедливости на первом месте, и он строг и непреклонен со всякими любителями огня; но здесь он впервые столкнулся с негодяйством и, естественно, вышел из себя. Я его прекрасно понимаю. Надеюсь, и вы понимаете.
В общем, пришлось менять спущенное колесо на запасное. Пока я его менял, в голове крутилось только одно – «Мелкая месть! Вот подлецы!». Кто бы мог подумать, что спустя час мелкая месть перейдет в серьезное злодеяние.
Выехав на дорогу, мы закрыли Малыша и пошли обедать в придорожную столовую (столовые, кафе и павильоны там красовались на каждом шагу – ясное дело, разгар сезона, полно отдыхающих). Я заказал себе обед из трех блюд, а Челкашу три вторых – котлеты с гречкой; после купания почему-то всегда зверский аппетит – не хуже меня, знаете. (С разрешения официантки, Челкаш ел под столом).
Закончив трапезу, мы вышли из столовой и вздрогнули – Малыша на месте не было! В замешательстве мы стали бегать взад-вперед, выспрашивать у прохожих – может, они видели желтый «Запорожец»? Но никто не видел. Одна из женщин, продающих цветы у столовой, сказала:
– По-моему, какой-то мужчина уехал на желтой машине.
Но тут же нам издали махнул таксист, который стоял на перекрестке у машины с «шашечками». Когда мы подбежали, он спросил:
– Вы ищите желтый «Запорожец»? На нем уехали пацаны минут пятнадцать назад в сторону Лыково. Я еще подумал – не угоняют ли? Уж очень долго возились, не могли завести. Да и по возрасту вряд ли имеют права.
– Отвезете нас туда? – задыхаясь проговорил я. – За двойную плату?
– Не могу, – развел руками таксист. – Я здесь по вызову, жду клиента. Ловите попутку.
Мы с Челкашом встали на дороге на Лыково, но машин в ту сторону, как назло, не было. Уже вечерело, дома и деревья покрывала предзакатная мгла и меня все сильнее охватывало беспокойство, временами даже трясло, а Челкаш растерянно оглядывался по сторонам и глубоко вздыхал, не в силах понять, куда подевался наш железный друг. Без Малыша мы не просто испытывали жгучее одиночество, для нас попросту изменился весь мир, ведь за прошедшие дни Малыш стал для нас совсем родным.
Наконец в сторону Лыково повернул грузовик. Я поднял руку, шофер притормозил и, узнав в чем дело, кивнул на сиденье. Мы с Челкашом забрались в кабину.
– Успокойся, никуда пацаны не денутся, – сказал шофер, видя, что я разволновался сверх всякой меры. – Машина ведь не лопата, ее просто так не спрячешь. Через день-два этих сопляков поймают.
Эти слова не добавили мне энтузиазма.
– Хм, поймают! А если не поймают?
– Поймают. Они, ясно, скажут «взяли покататься», и их отпустят. По возрасту их не могут судить.
– А надо бы, – выдавил я. – Вскрыл чужую машину – даже не поехал, просто влез – все! Под суд! Нечего церемониться с негодяями! (В тот момент меня прямо душила злость – думаю, друзья, вам понятно мое состояние).
Челкаш пытливо вслушивался в наш разговор, смотрел то на шофера, то на меня – он уже понимал о чем идет речь и был готов ловить угонщиков.
Около Лыково шофер сворачивал в сторону. Остановившись, он наотрез отказался брать у меня деньги и пожелал нам побыстрей разыскать «Запорожец».
– …И потом сообщите о пацанах в районную милицию, – в заключение посоветовал он. – Если они уже на заметке, им не поздоровится, могут отправить и в колонию.
В деревне уже зажигались фонари. У крайнего двора я наказал Челкашу стоять около калитки, сам подошел к дому и постучал в окно. На крыльцо вышла женщина средних лет. Я сказал ей, что нашу машину подростки угнали от водохранилища и будто бы ребята поехали в Лыково.
– Наши лыковские ребята не балуют, – твердо заявила женщина. – Это валуевские. Те балуют. В Валуево ищите свою машину.
– Где это?
– Семь километров отсюда… Валуевские ребята то велосипед, то мотоцикл угонят.
– Куда ж милиция смотрит?
– Хм, милиция! Здесь один милиционер на пять деревень, ему за всем не уследить.
– Семь километров, – пробормотал я. – Это мы только к ночи туда доберемся. У кого-нибудь можно одолжить велосипед?
– Да вон возьми, в сенях стоит. Сыну все равно сегодня не понадобится. Он сегодня в райцентре у своей симпатии.
Со словами благодарности я выкатил велосипед за калитку и вскочил на сиденье; Челкаш тоже рванул с места.
За деревней дорога уходила в поля, в темную дремучую даль. Я вел велосипед по еле различимой тропе, среди пыльного бурьяна, Челкаш бежал рядом по дороге; мы спешили, не жалея сил. Велосипед был допотопной конструкции – скрипел, трещал, гудел и выл (только что не лаял и не мяукал); с него постоянно слетала цепь, и приходилось ее ставить на место; два раза дорога и тропа уходили в ржавые трясины, в которые мы влетали с ходу и потом долго, помогая друг другу, выбирались. До Валуево добрались, когда на небе уже было полно звезд.
Деревня спала, лишь один единственный фонарь тускло освещал пустынную улицу. Еле переводя дыхание после тяжелой гонки, мы обошли все дома, но ни во дворах, ни в палисадниках Малыша не увидели. Челкаш почему-то был уверен, что Малыш все же находится в деревне и продолжил шастать вдоль домов, а я присел у фонарного столба, закурил и стал прикидывать, что делать дальше – будить всех подряд жителей и спрашивать, не проезжала ли по деревне желтая машина? Или сразу катить дальше в следующую деревню? Размышляя об этом, я заметил, что Челкаш свернул в какой-то дальний проулок. «Еще не хватало, чтоб мы потерялись!» – мелькнуло в голове и, вскочив, я стал негромко звать друга, но его и след простыл.
Оставив велосипед у столба, я пошел в конец деревни, то и дело подзывая Челкаша и посвистывая, и вдруг услышал сзади топот. Обернулся – мой друг мчался ко мне во всю прыть. Подбежал, схватил меня за рукав и привел на зады деревни, и там ринулся в заросли. Я заспешил за ним. В полной темноте, под треск кузнечиков и шуршанье полевых мышат, я несколько минут продирался среди цепких ветвей, пока передо мной не возник старый покосившийся сарай. Около его ворот стоял Челкаш – он нетерпеливо топтался и радостно повизгивал. На воротах висел огромный, с утюг, замок. Я заглянул в щель между створами ворот – внутри темного сарая светлел желтый кузов Малыша.
За деревней дорога по-прежнему ровностью не отличалась – мы тащились по глинистым колдобинам, и Малыш кидало из стороны в сторону; потом катили по более-менее качественному гравийному покрытию – оно как-то незаметно перешло в «бетонку»; полоса дороги то взбиралась на склон, то по откосу спускалась в долину. Малыш, с моей помощью, четко распределял силы, работал безупречно и хлопот нам не доставлял. Через час мы уже были на Можайском водохранилище.
Тракторист Паша не преувеличивал – места на водохранилище оказались живописными, но слишком обжитыми – только заканчивалась деревня, начинался поселок, и повсюду турбазы, палатки; мы не без труда нашли у воды свободный клочок земли – лужайку среди сосен и кустов бузины. Само собой, искупались и легли на траву обсохнуть. И тут Челкаш что-то учуял, вскочил и скрылся за кустами. Я ринулся за ним и на соседней поляне увидел белобрысых подростков, играющих в карты; выкрикивая ругательства, они бросали в Челкаша шишки, а мой друг, нахмурившись и ворча, задрав лапу, «тушил» небольшой костер.
Я извинился перед ребятами за «пожарного», объяснил его пристрастие и был уверен, что конфликт уладил, но просчитался.
Вернувшись на свою лужайку, разгоряченный Челкаш еще раз полез в воду, чтобы немного успокоиться. Я тоже последовал за ним и сделал второй заплыв, а возвращаясь к берегу, заметил, как от Малыша отбегает один из белобрысых. Мне это показалось странным.
Когда я осмотрел нашего железного друга, одно из его колес оказалось спущенным – на покрышке отчетливо виднелся порез. Челкаш, принюхавшись, сразу понял, чьих рук это дело, и грозно кашлянул. Мы одновременно бросились к «картежникам», чтобы надрать им уши, но они исчезли. Челкаш зарычал от негодования и уже кинулся по следам догонять негодяев, но я его остановил.
Вы, наверно, уже решили, что Челкаш бесхарактерный слюнтяй, этакий простодушный добрячок. Как бы не так! Я же говорил – у него чувство справедливости на первом месте, и он строг и непреклонен со всякими любителями огня; но здесь он впервые столкнулся с негодяйством и, естественно, вышел из себя. Я его прекрасно понимаю. Надеюсь, и вы понимаете.
В общем, пришлось менять спущенное колесо на запасное. Пока я его менял, в голове крутилось только одно – «Мелкая месть! Вот подлецы!». Кто бы мог подумать, что спустя час мелкая месть перейдет в серьезное злодеяние.
Выехав на дорогу, мы закрыли Малыша и пошли обедать в придорожную столовую (столовые, кафе и павильоны там красовались на каждом шагу – ясное дело, разгар сезона, полно отдыхающих). Я заказал себе обед из трех блюд, а Челкашу три вторых – котлеты с гречкой; после купания почему-то всегда зверский аппетит – не хуже меня, знаете. (С разрешения официантки, Челкаш ел под столом).
Закончив трапезу, мы вышли из столовой и вздрогнули – Малыша на месте не было! В замешательстве мы стали бегать взад-вперед, выспрашивать у прохожих – может, они видели желтый «Запорожец»? Но никто не видел. Одна из женщин, продающих цветы у столовой, сказала:
– По-моему, какой-то мужчина уехал на желтой машине.
Но тут же нам издали махнул таксист, который стоял на перекрестке у машины с «шашечками». Когда мы подбежали, он спросил:
– Вы ищите желтый «Запорожец»? На нем уехали пацаны минут пятнадцать назад в сторону Лыково. Я еще подумал – не угоняют ли? Уж очень долго возились, не могли завести. Да и по возрасту вряд ли имеют права.
– Отвезете нас туда? – задыхаясь проговорил я. – За двойную плату?
– Не могу, – развел руками таксист. – Я здесь по вызову, жду клиента. Ловите попутку.
Мы с Челкашом встали на дороге на Лыково, но машин в ту сторону, как назло, не было. Уже вечерело, дома и деревья покрывала предзакатная мгла и меня все сильнее охватывало беспокойство, временами даже трясло, а Челкаш растерянно оглядывался по сторонам и глубоко вздыхал, не в силах понять, куда подевался наш железный друг. Без Малыша мы не просто испытывали жгучее одиночество, для нас попросту изменился весь мир, ведь за прошедшие дни Малыш стал для нас совсем родным.
Наконец в сторону Лыково повернул грузовик. Я поднял руку, шофер притормозил и, узнав в чем дело, кивнул на сиденье. Мы с Челкашом забрались в кабину.
– Успокойся, никуда пацаны не денутся, – сказал шофер, видя, что я разволновался сверх всякой меры. – Машина ведь не лопата, ее просто так не спрячешь. Через день-два этих сопляков поймают.
Эти слова не добавили мне энтузиазма.
– Хм, поймают! А если не поймают?
– Поймают. Они, ясно, скажут «взяли покататься», и их отпустят. По возрасту их не могут судить.
– А надо бы, – выдавил я. – Вскрыл чужую машину – даже не поехал, просто влез – все! Под суд! Нечего церемониться с негодяями! (В тот момент меня прямо душила злость – думаю, друзья, вам понятно мое состояние).
Челкаш пытливо вслушивался в наш разговор, смотрел то на шофера, то на меня – он уже понимал о чем идет речь и был готов ловить угонщиков.
Около Лыково шофер сворачивал в сторону. Остановившись, он наотрез отказался брать у меня деньги и пожелал нам побыстрей разыскать «Запорожец».
– …И потом сообщите о пацанах в районную милицию, – в заключение посоветовал он. – Если они уже на заметке, им не поздоровится, могут отправить и в колонию.
В деревне уже зажигались фонари. У крайнего двора я наказал Челкашу стоять около калитки, сам подошел к дому и постучал в окно. На крыльцо вышла женщина средних лет. Я сказал ей, что нашу машину подростки угнали от водохранилища и будто бы ребята поехали в Лыково.
– Наши лыковские ребята не балуют, – твердо заявила женщина. – Это валуевские. Те балуют. В Валуево ищите свою машину.
– Где это?
– Семь километров отсюда… Валуевские ребята то велосипед, то мотоцикл угонят.
– Куда ж милиция смотрит?
– Хм, милиция! Здесь один милиционер на пять деревень, ему за всем не уследить.
– Семь километров, – пробормотал я. – Это мы только к ночи туда доберемся. У кого-нибудь можно одолжить велосипед?
– Да вон возьми, в сенях стоит. Сыну все равно сегодня не понадобится. Он сегодня в райцентре у своей симпатии.
Со словами благодарности я выкатил велосипед за калитку и вскочил на сиденье; Челкаш тоже рванул с места.
За деревней дорога уходила в поля, в темную дремучую даль. Я вел велосипед по еле различимой тропе, среди пыльного бурьяна, Челкаш бежал рядом по дороге; мы спешили, не жалея сил. Велосипед был допотопной конструкции – скрипел, трещал, гудел и выл (только что не лаял и не мяукал); с него постоянно слетала цепь, и приходилось ее ставить на место; два раза дорога и тропа уходили в ржавые трясины, в которые мы влетали с ходу и потом долго, помогая друг другу, выбирались. До Валуево добрались, когда на небе уже было полно звезд.
Деревня спала, лишь один единственный фонарь тускло освещал пустынную улицу. Еле переводя дыхание после тяжелой гонки, мы обошли все дома, но ни во дворах, ни в палисадниках Малыша не увидели. Челкаш почему-то был уверен, что Малыш все же находится в деревне и продолжил шастать вдоль домов, а я присел у фонарного столба, закурил и стал прикидывать, что делать дальше – будить всех подряд жителей и спрашивать, не проезжала ли по деревне желтая машина? Или сразу катить дальше в следующую деревню? Размышляя об этом, я заметил, что Челкаш свернул в какой-то дальний проулок. «Еще не хватало, чтоб мы потерялись!» – мелькнуло в голове и, вскочив, я стал негромко звать друга, но его и след простыл.
Оставив велосипед у столба, я пошел в конец деревни, то и дело подзывая Челкаша и посвистывая, и вдруг услышал сзади топот. Обернулся – мой друг мчался ко мне во всю прыть. Подбежал, схватил меня за рукав и привел на зады деревни, и там ринулся в заросли. Я заспешил за ним. В полной темноте, под треск кузнечиков и шуршанье полевых мышат, я несколько минут продирался среди цепких ветвей, пока передо мной не возник старый покосившийся сарай. Около его ворот стоял Челкаш – он нетерпеливо топтался и радостно повизгивал. На воротах висел огромный, с утюг, замок. Я заглянул в щель между створами ворот – внутри темного сарая светлел желтый кузов Малыша.
Глава четырнадцатая, в которой мы освобождаем Малыша из плена
– Молодец, Челкашка, – я погладил своего друга, потом потрогал замок. – Как же нам его взломать?
Я обошел вокруг сарая, но нашел только два хилых железных уголка, которые сразу сломались, как только я попытался снять замок вместе с петлями.
В этом момент неизвестно откуда у сарая появился деревенский пес и стал облаивать Челкаша. Вскоре к нему присоединились еще несколько собак. Свора все ближе подбиралась к нам и, судя по грозному виду псов, они собирались расправиться с моим другом – на них совершенно не действовала «дружелюбная внешность» Челкаша (скорее всего, в темноте они его просто не разглядели), для них он был обычным чужаком, которого следовало прогнать во что бы то ни стало. Я выступил вперед и твердо приказал:
– Все ребята, поорали и хватит! Отправляйтесь по домам! – с этими словами машинально, сам не знаю почему, достал зажигалку и, чиркнув, выпустил длинное пламя.
Челкаш сразу же дунул на огонь и погасил его. Это его действие оказалось ключевым в нашем выступлении – собаки тут же смолкли и замерли в немом удивлении. А потом поджали хвосты и удалились – очевидно, приняли Челкаша за волшебника, который при желании может и их сдуть.
Я снова стал искать какую-нибудь железный прут, но вдруг заметил – Челкаш нашел лазейку в сарай, узкую щель меж досок, и умудрился пролезть к Малышу.
– Челкашка! Открой багажник и притащи мне пассатижи, – сказал я, прильнув к щели.
Челкаш перестарался – притащил всю сумку с инструментом. Теперь я мог и сбить замок молотком и спилить его ножовкой, но выбрал самый простой и надежный способ – пассатижами, без особых усилий, вытащил гвозди из петель и замок шмякнулся мне под ноги.
Распахнув ворота, я увидел, что Челкаш, высунув язык от счастья, уже сидит на своем «штурманском» месте и ждет, когда я заведу Малыша – он не знал, что мне еще надо вставить болтающиеся провода в замок зажигания (при угоне пацаны их просто вырвали и соединили), но в темноте это было не так-то просто, а фонарик, после нашего пребывания под водой, естественно, не работал. Пришлось левой рукой светить зажигалкой, правой возиться с проводами (на этот раз Челкаш не дул на пламя – такой умный пес).
Прежде чем заводить Малыша, я выкатил его из сарая, затем авторучкой на картоне от пачки с крупой написал (опять же при свете зажигалки): «Немедленно явитесь в отделение милиции и признайтесь в угоне «Запорожца»! Придете добровольно – наложу штраф. Не придете – вас ждет тюрьма! Лейтенант Челкаш». Картон я положил посреди сарая, после чего закрыл ворота и вновь прибил петли с замком.
Я обошел вокруг сарая, но нашел только два хилых железных уголка, которые сразу сломались, как только я попытался снять замок вместе с петлями.
В этом момент неизвестно откуда у сарая появился деревенский пес и стал облаивать Челкаша. Вскоре к нему присоединились еще несколько собак. Свора все ближе подбиралась к нам и, судя по грозному виду псов, они собирались расправиться с моим другом – на них совершенно не действовала «дружелюбная внешность» Челкаша (скорее всего, в темноте они его просто не разглядели), для них он был обычным чужаком, которого следовало прогнать во что бы то ни стало. Я выступил вперед и твердо приказал:
– Все ребята, поорали и хватит! Отправляйтесь по домам! – с этими словами машинально, сам не знаю почему, достал зажигалку и, чиркнув, выпустил длинное пламя.
Челкаш сразу же дунул на огонь и погасил его. Это его действие оказалось ключевым в нашем выступлении – собаки тут же смолкли и замерли в немом удивлении. А потом поджали хвосты и удалились – очевидно, приняли Челкаша за волшебника, который при желании может и их сдуть.
Я снова стал искать какую-нибудь железный прут, но вдруг заметил – Челкаш нашел лазейку в сарай, узкую щель меж досок, и умудрился пролезть к Малышу.
– Челкашка! Открой багажник и притащи мне пассатижи, – сказал я, прильнув к щели.
Челкаш перестарался – притащил всю сумку с инструментом. Теперь я мог и сбить замок молотком и спилить его ножовкой, но выбрал самый простой и надежный способ – пассатижами, без особых усилий, вытащил гвозди из петель и замок шмякнулся мне под ноги.
Распахнув ворота, я увидел, что Челкаш, высунув язык от счастья, уже сидит на своем «штурманском» месте и ждет, когда я заведу Малыша – он не знал, что мне еще надо вставить болтающиеся провода в замок зажигания (при угоне пацаны их просто вырвали и соединили), но в темноте это было не так-то просто, а фонарик, после нашего пребывания под водой, естественно, не работал. Пришлось левой рукой светить зажигалкой, правой возиться с проводами (на этот раз Челкаш не дул на пламя – такой умный пес).
Прежде чем заводить Малыша, я выкатил его из сарая, затем авторучкой на картоне от пачки с крупой написал (опять же при свете зажигалки): «Немедленно явитесь в отделение милиции и признайтесь в угоне «Запорожца»! Придете добровольно – наложу штраф. Не придете – вас ждет тюрьма! Лейтенант Челкаш». Картон я положил посреди сарая, после чего закрыл ворота и вновь прибил петли с замком.