Сергей Бортников. Отомстить и умереть (сборник)

   Нет… Нет… Путь к установлению истины лежит через Картавого. Он один знает, что произошло вчера в парке. И я должен найти его раньше, чем кто-либо другой… Иначе все усилия – коту под хвост!
   Черт, я даже не определил, откуда звонили на ноль три! Вот и задача номер три… Три – три… Мистика какая-то… Эта – номер один, все остальные меняют порядковые номера на более поздние!»

* * *

   Несмотря на то что часы давно пробили полночь, спать не хотелось. Василий еще долго ворочался в кровати, анализируя события прошедшего дня. Решил – завтра встанет в шесть утра, завезет завтрак Ивану и займется решением трех поставленных перед собой задач…
   «Для начала узнаю, откуда вызвали “неотложку”… Вариантов опять три: со стационарного, мобильного и автомата. Первый практически отпадает: жилых домов вблизи парка нет, значит, стать случайным свидетелем происшествия из окна – невозможно… Правда, существует вероятность того, что кто-то прогуливался в парке и, обнаружив окровавленное тело девушки, срочно вернулся домой, чтобы вызвать “скорую помощь”, но она очень мала и подразумевает под собой два непременных условия: человек опять же должен жить где-то неподалеку (какой резон звонить медикам через полчаса?) и не иметь при себе сотового телефона, что тоже маловероятно в эпоху всеобщей “мобилизации”.
   Если звонили с таксофона, – это, с одной стороны, плохо: попробуй установи, кто им воспользовался, с другой – хорошо: тем, другим, что пытаются вычислить преступника (или свидетеля чьего-то преступления), так же, как и ему, будет непросто достичь цели…
   Ну а если с мобильного – тогда конец: влиятельные дяди давно вычислили Картавого и отправили его туда, куда ранее уже упекли Синицына с Шеляговым…»

* * *

   Посторонних в больницу пускали только с девяти часов утра, и Василий в очередной раз мысленно поблагодарил Господа за то, что у него есть маленькая красная книжица, позволяющая открывать многие двери.
   «Суббота. Выходной день для всех, даже для медиков – только не для ментов», – грустно улыбнулся майор, отмечая, что ему на глаза попадается необычно малое количество людей в белых халатах.
   Первый этаж, второй, третий…
   Черт, «одышка»… Этого еще не хватало! Вот они – первые звоночки!
   Палата, где лежала Анюта, была заперта. В голову сразу полезли невеселые мысли, и Егоршин начал дергать ручку так, что со стены посыпалась сухая штукатурка.
   В это время изнутри донесся голос:
   – Сейчас… Я сейчас!
   Дверь отворилась.
   Ни слова не говоря, Ваня вылетел в коридор и понесся в конец отделения, где обычно располагаются сортиры. Вернулся только через минут пятнадцать. Василий за это время успел отдать санитарке две полуторалитровых пластиковых бутылки с мочой и поправить белье на постели дочери.
   – Чуть днище не вырвало! Еще бы полчаса – и не было б у тебя брата, – отрапортовал Иван.
   – Ничего с тобой не случится – до самой смерти.
   – Это точно… Ну, рассказывай, что там с Шелей?
   – Его застрелили. И, скорее всего, из собственного оружия. Результаты экспертизы будут только в понедельник, но в обойме табельного «макара» не хватает одной пули…
   – Как это случилось?
   – Я договорился о встрече с ценным свидетелем. А его убрали…
   – Еще один труп? Не слабо…
   – Неподалеку от места преступления мы засекли подозрительного парня. Андрей бросился за ним вдогонку. Спустя четверть часа я нашел его в вентиляционной яме.
   – Свидетелей, понятное дело, нет?
   – Нет. К Анюте никто не заходил?
   – Только заведующий. Шапиро. Ты с этим жидком поосторожнее…
   – Разве он еврей?
   – А то ты не знал?
   – Степан Иванович?
   – Они по части маскировки – большущие мастера. Чуть что, Лейбы сразу становятся Леонидами, Мойши – Михаилами.
   – Где ты всего этого набрался, брат?
   – С одной еврейкой два года жил, после того как с женой развелся. Жуть какая страстная баба!
   – Где она сейчас?
   – Кто, Циля? Выехала в Израиль. На ПМЖ. Меня, кстати, с собой звала…
   – То есть, вы расстались друзьями?
   – Типа того…
   – У тебя есть ее телефон?
   – Конечно.
   – А емэйл?
   – Есть. Связывались мы как-то. По скайпу.
   – Диктуй.
   – Блокнот дома остался.
   – А… черт…
   – Чего ты так суетишься?
   – Консультация нужна. Вот, смотри, какая вещь осталась на месте преступления, – Василий бережно раскрыл пакетик с серебряной цепочкой.
   – Сто пудов – иврит! – компетентно заверил Иван, лишь бегло взглянув на медальон. – Я некоторые «иероглифы» знаю. На букву, что изображена на аверсе, начинается слово «шолом». Мир вам, по-нашему. А на реверсе… Чьи-то инициалы…
   – А может, это первые буквы имени и фамилии?
   – Шут их знает. Я в этой казуистике не много смыслю.

* * *

   Решить первую поставленную перед собой задачу оказалось гораздо сложнее, чем предполагал Егоршин. Обратиться за помощью к технарям – нельзя, те сразу донесут начальству, сделать запрос в Ростелеком – тоже: его никто не завизирует, ни Ракитский, ни тем более Левитин. А без их подписи на «петицию» простого опера никто не отреагирует. Да и чревато предпринимать какие-либо официальные шаги: о них сразу станет известно всем, кому надо и не надо…
   И тут Василий вдруг вспомнил об одной даме, некогда набивавшейся к нему в сожительницы. Звали ее Алиной, а работала она старшей смены в секретном подразделении ФСБ, фильтрующем всю телефонную корреспонденцию.
   Располагался отдел в бывшем коммутаторном зале местного представительства Ростелекома. Громоздкие шкафы после ремонта заменили современной автоматикой, к которой подключили несметное количество звукозаписывающих устройств последнего поколения, настроенных через компьютер на ключевые слова: «убью», «замочу», «взрывчатка», «тротил», «президент» и тому подобное.
   Аля никогда не соглашалась выполнять его маленькие просьбы, но ведь нынешний случай – не чета прошлым. Настоящий форс мажор, черт побери!
   Он спешно набрал хорошо знакомый номер, которым не пользовался уже полгода, и сразу услышал приветливый голос:
   – Слушаю…
   – Доброе утро, красавица!
   – Это ты, Василий?
   – А то кто же?
   – У тебя новый номер?
   – И старый тоже. Я разбогател и купил еще один телефон.
   – Понятно… Ты по личному делу или по работе?
   – По личному, – не моргнув глазом, соврал Егоршин.
   – Ну, наконец, дождалась… Может, и свидание назначишь?
   – Непременно!
   – И когда мы свидимся?
   – Сейчас…
   – Ох, и лгун же ты, Васек… Опять срочная служебная необходимость?
   – Послушай, Аля… У меня дочь в реанимации… Без тебя – никак…
   – Что ж, приезжай… Адрес помнишь?

* * *

   Дверь была не заперта.
   Алина сидела на тахте в махровом халатике, узкие полы которого не могли полностью прикрыть главное женское достоинство, высоко вздымающееся после каждого вдоха. На миг в душе Егоршина всколыхнулись забытые желания, однако они угасли сразу, как только он вспомнил о цели своего визита.
   Но и говорить исключительно о делах с такой женщиной – непозволительное хамство. Сколько можно безнаказанно водить ее за нос, обещать и ничего не делать? Еще обидится, станет в позу, надует щеки… Потом хоть на колени становись – ничего не добьешься!
   Пришлось начать с комплиментов.
   – Ты потрясающе выглядишь!
   – Спасибо. Это как-то повлияет на твое поведение?
   – Конечно. Но не сегодня.
   – Я так и знала…
   – Ничего ты не знаешь… Я просто горю желаньем встретиться с тобой в укромном месте!
   – Что может быть укромнее моей однокомнатной квартиры? – Она взяла Василия за руку и усадила рядом с собой. – Давай… Действуй!
   – Погоди… Вот найду тех, кто покалечил Анюту, – и стану грязно домогаться твоего расположения…
   – Прости, – Алина наконец переключилась на интересующую его тему. – Совсем забыла… Что там с ней стряслось?
   – Дочь нашли в парке. Окровавленную. Без сознания. С поврежденным глазом.
   – Жуть… Она будет видеть?
   – Хотелось бы надеяться на лучшее, но врач говорит – глаз придется удалить. Но… Если б только это…
   – Что еще?
   – Анюта в коме, и никто не знает, как вывести ее из такого состояния.
   – Какой ужас! Я бы этих подонков… Сама… Собственными руками!
   – Вот и я о том же… Только кого?
   – И что ты хочешь?
   – Для начала узнай, откуда вызвали «скорую». Позавчера в двадцать один тридцать.
   – Сейчас попробую…
   Она сняла с базы трубку стационарного телефона и набрала чей-то номер.
   – Алло… Людочка? Я… Срочно пробей, откуда звонили на ноль-три… Позавчера… Полдесятого вечера…
   Через две минуты ответ был готов: с таксофона, установленного напротив городского парка.
   Радоваться ему или огорчаться, Егоршин не знал.

* * *

   Найти прокурорский «лексус» тоже оказалось не просто. Но и не слишком сложно. Для начала пришлось брякнуть Семенову – бессменному водителю УГРО на протяжении двадцати последних лет. Кстати, теперь Василий звонил с телефона, который первым попадет под руку – после того, как неизвестные подслушивали его разговор с Синицыным – «шифроваться» не было смысла.
   – Алло, Слава…
   – Я…
   – Егоршин беспокоит.
   – Ты на часы смотрел?
   – Да. Девять с четвертью.
   – А на календарь?
   – Какой календарь?
   – Сегодня суббота, Егорушка! Шеф собирает только в двенадцать. Дай поспать, сволочь!
   – На том свете выспимся.
   – Логично…
   – Ты где свою машину ремонтируешь?
   – Нигде. Она у меня на ходу.
   – Я не про сегодняшний день. Вообще – когда ломается.
   – А… В милицейском гараже. Тебе должно быть известно, что в нашем УВД функционирует ХОЗО. И довольно успешно.
   – А прокурорские?
   – Ну… У тех своего гаража нет, и они пользуются услугами наших специалистов. Безвозмездно. То есть даром.
   – У нас в штате есть и сварщики, и рихтовщики?
   – Есть… Но если кто-то разбил машину, то старается ремонтировать ее на стороне, чтобы начальство не узнало. У каждого – своя точка. Например, у меня – ДОСААФ. Там, кстати, и прокурорские часто обретаются.
   – Например?
   – Игорь – шофер Белокурова. Он парень молодой, неопытный, то крыло царапнет, то бампер раздолбает. Да и сам Александр Евгеньевич в ДОСААФе – частый гость. Женька Оглоблин один из лучших мастеров – то ли одноклассник его, то ли еще какой друг детства…
   – Понял… Спасибо, Славусик!
   – Ешьте – не обляпайтесь. Только зачем тебе это?
   – Товарищ мой «мазду» загнал. Он приезжий – из Курска – и никого в нашем городе не знает.
   – Тогда ему прямая дорога к Женьке.
   – А у тебя есть его мобильный?
   – Конечно! Пиши… Девятьсот десять, шестьсот три, сорок пять, девяносто восемь…

* * *

   Оглоблин долго не брал сотовый телефон.
   – Да! – наконец прохрипел в трубку после третьего звонка, и Егоршин сразу догадался, что вчера у него был тяжелый день.
   – Полковник Зубов, – на всякий случай соврал Василий. – ФСБ.
   – Слыхал! – уважительно пробормотал Жека.
   – Ты в гараже?
   – Нет… Вчера загулял конкретно. Буду в одиннадцать.
   – Поздновато, блин…
   – Что, срочное дельце?
   – Ага.
   – Тогда ищите другого мастера. Мой бокс все равно занят. Пока туда-сюда – и день закончится. А вам, как я понимаю, терять время не желательно.
   – Точно!
   – Кто нужен: рихтовщик, моторист, спец по ходовой?
   – Да все! В комплексе… А нельзя так: ты ту машину выгоняешь, а мою берешь? И получаешь двойной тариф.
   – Отчего нельзя? Можно… Если с Белокуровым договоритесь.
   – С Санькой?
   – Для кого Санька, а для кого – Александр Евгеньевич…
   – Сейчас я ему брякну.
   – До обеда можете не суетиться. Он вчера малость выпивши был. Теперь дрыхнет без задних ног.
   – Откуда знаешь?
   – Да мы вместе отрывались…
   – Белокуров? И ты?
   – Не верите?
   – Сомневаюсь…
   – Наши родители – соседи по даче…
   – Ясно… Он сам пригнал тебе «Волгу»?
   – «Лексус»! «Волгами» оне только на совещания ездеют.
   – Ты не ответил на мой вопрос…
   – Сам. Толик уже неделю в Египте отдыхает.
   – Толик это кто?
   – Его водитель.
   – И много там работы?
   – Хватает…
   – Ладно… Давай телефон.
   – Чей?
   – Другого мастера!
   – Хорошо… Пишите… Никитой звать… Он водки не пьет – закодировался недавно!

* * *

   «Итак, Белокуров сам пригнал машину в ремонт. Его водитель – в отпуске, а другого он брать не хочет. Все правильно… По науке… Когда рыльце в пуху, рядом должны находиться исключительно проверенные (и – желательно – подвязанные) люди.
   При чем здесь Синицын? Впрочем, не важно – его равно не допросить…
   Значит, впредь будем исходим из того, что за рулем «лексуса» находился сам Александр Евгеньевич… Что нам дает сие предположение? Ровным счетом ничего! Повреждения? Зацепил забор, когда заезжал в гараж… На дочери это никак не отразилось… Ни вывихов, ни переломов…
   Я топчусь на месте, а времени все меньше и меньше…
   Все равно машину надо сфотографировать. Проанализировать характер повреждений и только потом делать последующие выводы. Следовательно, первым делом – в гараж, а затем? Затем – в “Динамо”, к Строеву, он явно что-то не договаривает… Посидим, выпьем, может, и развяжется тренерский язычок?»

* * *

   Общеизвестно, что в «русских селениях» есть люди очень легкие на помине. Только вспомнил – они тут как тут! Звонят, пишут, приезжают…
   Таким оказался и тренер Анюты.
   Вчера он появился в нужный момент в парке. «На ловца и зверь бежит», – сказал тогда Шелягов. И сегодня, не успел Егоршин о нем подумать, как Строев позвонил ему на мобильный. Правда, разобрать то, о чем он говорил, было практически невозможно…
   – Василий Дав… Дав… Давыдыч… Я те такое расскажу… В четверг – ик! – Белокуров уехал вместе с Синицыным – ик! – я как только узнал, что Пашка погиб – сразу к тебе… А они сволочи еще и пугать меня вздумали…
   – Где ты сейчас? – заорал майор.
   – В «Шайбе»…
   – Никуда не выходи, понял?
   – Ик!
   – Через пять минут буду!
   «Обидно, блин! Почти дошел до ДОСААФа, а теперь разворачивайся – и вали в другую сторону…»
   Он взмахнул рукой. Реагируя на это движение, «шкода-Октавия» из второго ряда включила правый поворот и за миг остановилась прямо у его ног.
   «Слава богу, не перевелись еще “грачи”»!
   – Давай в «Шайбу»!
   – Слушаюсь, товарищ майор!
   Черт… За рулем был филер, которого он вырубил вчера за забором промышленной зоны!
   – Привет, Серега…
   – Здравия желаю!
   – Ты по работе или…
   – Выходной у меня, Василий Давыдовыч. Как у всех нормальных людей. Это какой-то знак судьбы… После того, что случилось с Шеляговым, я сам к тебе сегодня вечером собирался. Еду на дачу, притормозил у светофора… А тут ты голосуешь…
   – Значит, не один Строев легок на помине…
   – Это еще кто?
   – Тренер Анюты.
   – А… Лезя… Я у него тоже немного занимался.
   – Все мы, динамовцы, там были.
   – Точно!
   – Он сидит в «Шайбе», пьяный в жопу, и просто сгорает от желания сообщить мне нечто архиважное…
   – Понял!
   – Потом мне надо в ДОСААФ и еще в одно местечко… Так что на дачу ты сегодня не попадешь.
   – И хрен с ней, Вася! Я честный мент… И, так же, как ты, устал от беспредела.
   – В «Шайбу» я пойду сам…
   – Не доверяешь?
   – Нет. Боюсь вспугнуть ценного свидетеля.
   – Хорошо. Подожду на заднем дворе.
   – Вот и договорились!

* * *

   Олег Владимирович сидел в зашторенной кабинке. Перед ним на столе стоял наполовину полный графин водки и целый ряд пустых бутылок из-под пива. В тарелке лежал небольшой кусочек недоеденного пирожка.
   Егоршин сел напротив и включил в кармане ультрасовременный диктофон.
   – Вчера мне позвонили – и давай угрожать, – начал Строев. – Чтоб с тобой – никаких разговоров, понял, да?
   – Кто позвонил?
   – Не знаю. Номер был скрыт…
   – На сотовый, домашний?
   – На мобилу. А потом я узнал, что Синицу застрелили…
   – Как узнал?
   – Из последнего выпуска новостей местного телевидения. В двенадцать ночи. А мы с ним – не разлей вода были. Кенты до гроба! Хотел было сразу тебя набрать, но решил дождаться утра…
   – Зря…
   – Вот… Всю ночь заливал горе. Выпьешь со мной?
   – Нет. Не употребляю…
   – За упокой души моего лучшего кореша!
   – И моего…
   – А я и не знал, что Синица был твоим другом…
   – Не он – Шелягов…
   – Боже мой! И Шелю тоже?
   – В новостях об этом ничего не говорили?
   – Не знаю… Я выключил телик, как только узнал о смерти Паши, – он плеснул себе в стакан немного водки и залпом выпил. – Белокуров тогда так нажрался, что не мог идти. Но все равно орал: «Я сам поеду за рулем!» – и баста! А Горшков с Левитиным его отговаривали. Мол, Паша завезет тебя домой. На твоей же машине… Но тот – ни в какую! Тогда они на всякий случай посадили Синицу рядом и дали денег на обратную дорогу. Однако он так и не вернулся… Я звоню: «В чем дело?» А Паша плачет: «Белокуров человека сбил…»
   – Спасибо… Спасибо тебе, Олег Владимирович. Ты настоящий друг… А за племяша – не переживай, мы его по любому отмажем, – обещаю!

* * *

   – Ну, что он тебе наплел? – первым делом поинтересовался Серега.
   – Да все то же… О чем я уже знал… Ты лучше скажи, почему сегодня невозможно заметить слежку?
   – А ее нет. Приказано снять!
   – За какие заслуги?
   – А зачем? После завтра тебя закроют. За превышение служебных полномочий.
   – Основания?
   – Слишком тяжелы последствия твоей самодеятельности – две смерти… Соответствующее дело уже состряпали в собственной безопасности, в понедельник его одобрит прокуратура, в общем, можешь сушить сухари, товарищ майор…
   – Всегда готов!
   – Куда сейчас?
   – В ДОСААФ!
   – Что ты там забыл?
   – Надо проведать одного товарища…
   – Ладно! Иди. Проведай. Только смотри, без «мокрухи»…
   – Не учи отца Камасутре!

* * *

   Егоршин приоткрыл дверь гаража и увидел человека в замасленном комбинезоне. Посмотрел на часы. 11—05. Это мог быть уже и Оглоблин… На яме стоял перламутровый «лексус». Его левое крыло мастер успел снять, теперь оно лежало на полу в дальнем углу бокса…
   – Здравствуйте, – тихо молвил Василий, продолжая озираться по сторонам.
   – Утро доброе…
   – Мне вас посоветовал один знакомый.
   – Ну и…
   – Не могли бы вы посмотреть мою «семерку»… Простите, как вас зовут?
   – Евгений.
   – А по отчеству?
   – Викторович… Что с ней?
   – Ерунда. Помял чуть-чуть задок, когда заезжал в гараж. Говорят, это можно легко исправить…
   – Кто говорит, тот пусть и делает… У меня работы по горло. Хотя, – он неожиданно сменил гнев на милость. – Если вмятина небольшая – ее можно просто выдавить. Пожалуй, я возьмусь… После обеда. Но только при одном условии…
   – Каком же?
   – Вы должны дать мне небольшой аванс. Рублей сто – не более… Пока я ехал в маршрутке, кто-то «свистнул» кошелек, даже хлеба купить не за что…
   – Держите! – Егоршин с удовольствием протянул измятую купюру. Он давно обдумывал, как выманить мастера из бокса, а тот, кажется, сам предлагает ему выход! – И еще сто…
   – А это зачем?
   – Сгоняйте за пивком, угощаю… А то я вчера перестарался, теперь мучаюсь.
   – О, мне это знакомо! Так вот почему вы не попали в ворота гаража!
   Они оба рассмеялись.
   – У нас прямо на территории недавно ларек открыли. Так что уже через пять минут мы вместе поправим прохудившееся здоровье…
   – Жду!
   Евгений побежал за вожделенным напитком, а Василий принялся фотографировать поврежденные места «лексуса» на камеру нового мобильного телефона.
   Когда мастер вернулся назад, его и след простыл…

* * *

   – А теперь – на Щусева! – наказал Егоршин, усаживаясь в «шкоду» рядом с водителем.
   – Есть! – бодро рявкнул в ответ Сергей.
   – Хочешь посмотреть кино?
   – Не против…
   Василий включил в телефоне функцию «просмотр фотографий» и поднес монитор к глазам сообщника.
   – Что это? – удивился тот.
   – Прокурорский «лексус». Отдельно – поврежденное левое крыло…
   – Где его так угораздило?
   – По всей видимости – на аллее парка.
   – Это как-то связано с травмой твоей дочери?
   – Боюсь, что да… Хочешь ознакомиться с рабочей версией следствия?
   – Давай.
   – Похоже, что в тот вечер пьяный Александр Евгеньевич сбил человека. Моя дочь бросилась на помощь потерпевшему. Белокуров оттолкнул ее, спрятал труп в багажник и куда-то вывез. Нам надо обзвонить все морги, больницы, травматические пункты, проверить все неопознанные трупы…
   – Боюсь, так мы увязнем до конца года…
   – А у меня времени – полтора дня.
   – Я продолжу твое дело…
   – Не забздишь?
   – Нет.
   – Странно…
   – Что странного-то?
   – Отчего ты вдруг так проникся моими проблемами?
   – Имеются основания…
   – Расскажи.
   – Как ты, должно быть, знаешь, профессиональные разведчики распределены по уровням внедрения. Одни состоят легально в штате седьмого управления МВД, получают звания, зарплату; другие – по утрам сдают свои удостоверения и идут в народ, часто маскируясь под сантехников, электриков, а то и вовсе – бомжей…
   – Ты среди которых?
   – Не торопи события… На последних однажды нарвался мой родной брат. Когда Пятнистый развалил СССР, он в знак протеста бросил воинскую службу и ушел в запой длиною в жизнь. Похмеляясь с утра в одном из баров, Юрий быстро нашел себе собутыльников – как ему показалось, таких же оборванцев, как он сам, и пригласил их к себе домой, где быстро отключился и завалился спать. А в квартире – бесценная коллекция воинских наград со всего мира, – наш покойный отец, бывший дипломат, собирал ее полвека… Я был на задании в соседнем областном центре, как вдруг – звонок на мобильный: «Скажи, Юра и вправду твой брат?» – «Да…» – «Тогда мы закрываем хату – и уходим». Лишь недавно я узнал, кто это был…
   – Молодцы, ребята! Проявили профсолидарность. Другие бы забрали все ордена-медали – и поминай, как звали!
   – Молодцы-то молодцы… А ты не задумался, откуда они узнали, что я тоже служу в разведке?
   – Юра рассказал!
   – А он ничего не знал об этом.
   – Как так?
   – Я находился на третьем, самом последнем уровне конспирации – был обычным гражданским человеком, а зарплату получал по почте.