Страница:
– Лин! – Тонкий голосок, крик отчаяния, женский крик, так похожий на звук, издаваемый смертельно раненной птицей.
Мне уже совершенно ясно было, что Тайви воткнули в отряд, чтобы его ослабить. Сильные верой – чародеи ниже среднего. Да, только они могут быстро исцелить раны тела, облегчить томящуюся душу, даже покопаться в мыслях. Но это – не для боя. Однако когда чувства захлестывают их, они способны на настоящие чудеса. Котенок становится тигром. Нас предали, это уже и ежу понятно. Но тот, кто подправил волю Совета, переиграл сам себя, потому что сейчас Тайви выплеснула все, на что была способна, и весы, ощутимо склонявшиеся в сторону Бордового домена, внезапно качнулись в нашу.
Будь эта сила высвобождена повелевающим стихиями – несладко пришлось бы всем. Так на землю, словно от удара кузнечным молотом, осели только бордовые, оглушенные, ошеломленные, уже не думающие о сопротивлении. Но главное было не это. Юлиан нарушил вековой закон – нанес предательский удар, мало того – втянул в поединок третьего.
Тот встал, словно тень. Черная тень мести двинулась на поверженных бордовых. Теперь он был сильнейшим. Оглушенные высшие не могли ему сопротивляться, а столь жестких моральных норм, как у Лин-Ке-Тора, у него не было. Первым пал ученик, сейчас, видя надвигавшегося Хансера, превратившийся в скулящего щенка. Завороженный взгляд перебегает с одного кинжала на другой – испуганный мальчишка. Не таким, ох, не таким был ты, нанося удар в спину, вмешиваясь в священный даже для темных доменов ритуал поединка.
– Хансер, не смей! – Приказ Аркадии пропал впустую.
– Не надо, простите меня-а-а-а!!! – Сбивчивый шепот бордового перешел в крик, когда оба кинжала вошли ему в живот. У каждого прерывающего нить есть свой знак, которым метят они тех, кого убили не просто по приказу, а еще и по зову души. Знак Хансера был известен уже тогда. Оба кинжала пошли вниз под углом навстречу друг другу, а потом еще ниже, но уже в разные стороны. Стилизованная «Х», хорошо известная в темных доменах. Теперь и светлые узнали этот знак:
И последний штрих – уголок, перерезающий горло сверху вниз, с острием где-то под кадыком. Обычно Хансер прерывал им мучения своей жертвы – он не любил лишних страданий. Но не сегодня. И уголок оказался не порезом, а царапиной, глубокой, заметной, но не опасной. Высший даже с распоротым брюхом способен жить долго. Вот только кинжалы Хансера превратили в фарш все его внутренности, так что проживет он еще долго, а вот спасти его ни один сильный верой не сможет.
Следующим лежал Юлиан. К тому времени крик его ученика уже перешел в тоскливый вой.
– Ты пожалеешь… – Бордовый еще пытался дотянуться до мечей. – Неужели ты убьешь безоружного?
– Ты же убил! – Три четких движения – и еще один будущий труп.
Следующий – Алистер. Он попробовал ударить магией, но магический кокон Хансера легко отразил атаку. А ведь не будь удара Тайви, Алистер просто разорвал бы Хансера на части одним движением брови.
– Меня за что?
– За компанию… – Свист стали, противный звук разрезаемой плоти. Он преследует меня до сих пор. Упаси вас небо, благородные сеньоры, увидеть мстящего прерывающего нить.
– Хансер, хватит! – заорал я. – Пока ты тешишь свою месть, Лин умирает!
Да, рана Лин-Ке-Тора не была смертельной, в отличие от ран бордовых, нанесенных Хансером. Его убивало короткое лезвие, не более одной с половиной ладони длиной, засевшее в груди. И все лекарское искусство Тайви, а в этом она была лучшей в домене, не могло помочь. Кинжал высших не вытащишь с помощью магии – здесь ручками поработать надо, а ухватиться для этого было не за что.
Хансер прыгнул к неподвижному телу, неуловимым движением пряча кинжалы и выхватывая саблю. Никто не успел ничего предпринять, когда кривое лезвие полоснуло по груди нашего умирающего друга. Лин не смог сдержать крика. Я знал, что удар сабель Хансера всегда болезненней, чем любым другим оружием. Тайви зарыдала, сорвалась. Хорошо хоть не распылила Хансера на атомы: в таком состоянии она неконтролируема.
– Луи, выведи ее из шока, – гаркнул Хансер.
Только тут я понял, что мой крик, возможно, спас Лин-Ке-Тора. Вот уж шутка судьбы: где бессильны целители – позови убийцу. Удар Хансера поставил нашего несущего спокойствие на грань, до которой не дотянул бы ни один низший, но высший еще цепляется за жизнь. А запас прочности у несущих спокойствие был поболее, чем у прочих доменовцев. И Хан рассчитал все точно. Его удар вскрыл грудную клетку, и теперь за убивавшее нашего брата лезвие можно было ухватиться. Хансер выдернул его одним резким движением.
– Тайви! – крикнул он.
К тому времени я со своей задачей справился. Сначала попытался ее просто встряхнуть, но, поняв, что время безнадежно уходит, а с ним, словно песок сквозь пальцы, утекает жизнь Лин-Ке-Тора, просто отвесил ей парочку пощечин. Помогло. Клинок, брезгливо отброшенный Хансером, еще не успел звякнуть о камень, а края раны уже сползались под действием теплых волн, исходящих из рук Тайви. Дыхание Лин-Ке-Тора выровнялось, все вздохнули с облегчением. Аркадия, бывшая настороже, вдруг вскрикнула. Все резко вскочили, но было поздно. Портал уже закрылся. Двое бордовых повелевающих стихиями ушли.
– Здесь же нельзя порталы открывать?! – проревел Орсо. Опровергая его слова, на полу сиротливо лежали три трупа.
– И Тенями пользоваться тоже, – проворчал Хансер.
– Они не рассыпались в прах. – Аркадия все еще пялилась на оставшихся бордовых. – Ты не развоплотил их, ты…
– Убил, – жестко закончил за нее Хансер.
– Хансер, Хансер, что ты наделал! – На миг из-под маски стервы проглянула настоящая Аркадия. И ее тревога за моего друга была неподдельной. – Ты идиот! Зачем было их убивать?! – Да, прежняя стервища вернулась быстро.
До остальных тоже медленно начал доходить весь трагизм ситуации. Как я и говорил, стычки между светлыми случались, но убийство было запрещенным приемом. Раны Лин-Ке-Тора к делу не пришьешь. А трупы – вот они, лежат и медленно коченеют. Двое из них – элита Бордового домена. Сенат бордовых этого так не оставит. Могут потребовать даже отлучения Хансера от алтаря: ведь двое ушло, и они видели, что их братья были не убиты в бою, а зарезаны, когда не могли сопротивляться. Да, ситуевина.
– Угомонись, – проворчал Орсо. – Без тебя тошно.
Аркадия заткнулась, ошеломленная. Орсо редко говорил в таком тоне. И если до этого дошло, спорить с ним было опасно.
– Подстава, – устало сказал я. – Нас предали, подставили. Порталы здесь открываются, и Тени такие же, как везде. Я не знаю, кто у Совета был информатором, но поговорить с ним хочу по душам. Нас послали на убой.
– Не окажись здесь Лин-Ке-Тора, нас бы и перебили, – согласился Орсо.
– Давай, Аркадия, бери свою кружку – и уходим. – Хансер усмехнулся. – А голосить по мне будешь, когда меня повесят. При моем ремесле своей смертью умереть – надо постараться. А днем раньше, днем позже – это уже детали.
Опять наша предводительница промолчала, оставив насмешку без внимания. Дальше она пошла сама. Тайви возилась со своим возлюбленным. На то, чтобы отогнать от него смерть, ушли ее последние силы. Теперь она просто перевязывала раны, накладывала целебные мази. Воины Ярославы подбирали свое оружие, пустили по кругу фляжку с чем-то прочищающим мозги.
Аркадия вернулась быстро, бросила завязанную сумку Болемиру:
– Береги пуще головы. Уходим.
– Делай портал, – согласился я.
– Не стоит. До Луны все равно не достанет, а привлекать внимание…
– Да, лучше пешком, – поддержал ее Орсо. – Кроме бордовых в округе могут и другие ошиваться. Мы только внимание привлечем. Двинем лучше в Шотландию – там есть одна портальная башня. Вот.
– Тогда, может, туда портанемся? – предложил я. Ну не улыбалось мне бить ноги через пол-Британии.
– Я не был там, не видел места и портал открыть не смогу. Только знаю, где оно.
– А может, попробовать Небесной дорогой? – спросила Тайви. – Лин идти не сможет – все одно быстрее.
– Нет, – вмешался Хансер. – Теперь уже я никому не доверяю. Лучше затеряться среди низших.
– Согласен, – тут же поддержал я друга. – Больно лакомая у нас добыча. Любой постарается отнять, какие там законы!
– Значит, решено, – подвела итог Аркадия. – Робин, Любослав, берите Лин-Ке-Тора. Нечего здесь ждать.
Итак, благородные сеньоры, мы достигли своей цели. Но цена… Иногда мне казалось, что лучше было отступить, оставить это яблоко раздора под названием Грааль бордовым. И пусть получают в придачу все проблемы. Но кто я такой? Лишь прах в пустыне вечности.
Но вы должны понимать одну деталь, прежде чем я продолжу свой рассказ. Так называемый магический кокон. Природа его не изучена, но любой высший или низший, получивший какие-то сверхъестественные силы, либо рожденный высшими ребенок приобретает его. Это он хранит нас от простейшей магии, доступной любому высшему. Через него не могут пройти пули и стрелы, кроме сделанных руками высших. Он задержит взмах меча, замедлит полет арбалетного болта, так что их удар не нанесет серьезных ран. Только сталь, обсидиан или звериные рога и когти могут миновать его, но эти материалы должны пройти через руки настоящего мастера или высшего. Говорят, этот кокон – внешняя оболочка наших душ, после развоплощения именно он тащит душу на алтарь домена, где она вновь обретает свою плоть, правда, украшенную новыми шрамами. Шрамы остаются всегда, сколько бы оболочек ни сменила душа. Именно в прорыве кокона заключается способность убить высшего, которой владеют лишь несущие спокойствие, прерывающие нить, Воинство Небесное и друиды, начиная с аколитов.
Короче, когда мы вышли, нас совсем не напугал десяток автоматчиков, взявших под прицел выход из грота. Все в черных масках, камуфляже, армейских ботинках, неизменных со времен, предшествующих Третьей мировой. Я бы принял их за обычную банду, если бы не знак на левой стороне груди – раскидистый дуб. За их спинами стояли трое. Все одеты в кожаные штаны весьма грубой работы, сапоги с опушкой. На широких поясах неизменные серпы-мечи. В левой руке – легкие щиты в виде полумесяца. Низ лица закрыт повязкой, на голове капюшон, зеленые плащи до земли. Мы не сразу заметили эту троицу: их одежда сливалась с лесом.
Орсо, шедший впереди, зарычал как настоящий медведь. Робин и Любослав опустили тело учителя на землю. Десяток низших служителей мы в расчет не брали, а тройка друидов – Орсо переплюнет любого, Хансер срежет любого, а четверым ученикам неплохо бы потренироваться. Глупость да и только – вставать у нас на пути. Тем более что Хансер, на миг замерев, сделал мне знак: все противники на виду и в спину никто не ударит.
А вот дальше все было неправильно. Вы, благородные сеньоры, можете сказать: «Луис Радриго Диэс дель Сентилья, ты дурак!» И я не вызову вас на дуэль и даже спорить не буду. Ну разве не было сначала ясно, что в такой неправильный день все должно идти неправильно! Что я могу сказать в свое оправдание? Что даже высшему не под силу сотворить пулю, способную пробить магический кокон? Что порох, сгорая, освободит ее от всех вложенных сверхъестественных способностей? Что и дети знают: пули для высшего безвредны? И вы резонно возразите: сегодня уже произошло небывалое. Даже несущие спокойствие темных доменов чтят святость поединка, а сегодня она была нарушена на моих глазах светлым. Почему не могут быть нарушены другие незыблемые законы?
Они знали о нашей ноше, они подготовились заранее. Аркадия не успела сплести заклинание: один из друидов сразу накрыл ее непроницаемым куполом. Сам он вынужден был концентрироваться на ее удержании, но при этом выводил из боя сильнейшую повелевающую стихиями. Служители нажали на курки. И все же первым среагировал Орсо. Он один знал, с чем мы столкнулись. Знал, что реакция аколитов уступает только несущим спокойствие, поэтому колдовать даже не пытался. За миг до грохота выстрелов на его месте уже стояла тварь в полтора человеческих роста, чудовищный гибрид человека и медведя, боевое воплощение друида. И пули из пяти автоматов просто отскочили от его шкуры. Серебром запастись служители не озаботились. А вот другие пятеро превратили в решето Болемира, который, надеясь на магический кокон, даже не подумал увернуться.
– Луи, в Тень! – услышал я второй раз за сегодняшний день. Этот крик вывел меня из ступора, заставив укрыться. Пули, простые пули убили высшего. УБИЛИ. Тело оседало на землю. Сумка с Граалем упала.
– Руби! – выкрикнула Ярослава. Она прыгнула на автоматчиков, преодолевая огромное расстояние за один прыжок. Робин и Любослав заняли места слева и справа. Они летели навстречу шквалу пуль, в прыжке уворачиваясь от них. Это было завораживающее зрелище. На середине прыжка они синхронно выхватили мечи, завертели жуткую мельницу, отбивая пули. Такое по силам лишь высшим несущим спокойствие. А навстречу другому шквалу двигался Орсо, двигался, игнорируя град свинца, барабанивший по шкуре, вырывая клочья меха, но не в силах повредить плоть.
Служители отступили от воинов четко, грамотно, в который раз убедив меня, что знали они, против кого идут. Орсо преодолел последние метры прыжком. Лапы твари взметнулись, и двое автоматчиков отлетело. Тела ударились о деревья с четко слышимым хрустом. Упали, чтобы никогда не подняться. Боевая форма буквально удесятеряет силы.
Двое оставшихся друидов вступили в бой. Один вдруг принял боевое воплощение рыси, прыгнул на дерево и, оттолкнувшись, ринулся на Орсо. По массе он уступал нашему повелевающему стихиями, но сила прыжка повалила обоих на землю. Они покатились, полосуя друг друга когтями. Орсо был бойцом, даже чары свои он адаптировал к бою. Сейчас я понял, что он в этом не уникален: теперь он столкнулся с себе подобным и проигрывал. Верткая рысь уходила от медвежьих лап, способных размазать ее в лепешку, с поразительной ловкостью, не забывая работать когтями. Вот уж действительно поверишь: страшнее кошки зверя нет. А что есть рысь, как не большая кошка?
Второй друид шагнул навстречу нашим воинам, забрасывая щит за спину и обнажая серп-меч.
– Мой! – крикнула Ярослава. Два ее клинка завертелись в танце, подобном танцу кобры. Наивная девочка. Трое аколитов вполне могли потягаться с худшими из несущих спокойствие. А уж один на один справиться с учеником – дело пары минут. Но Яра не собиралась убивать его сама. Она всего лишь связала друида боем, подставляя под удар из Тени.
Я ринулся к аколиту, обнажая шпагу. Но опоздал. Друид то ли что-то почувствовал, то ли с самого начала это задумал, но левая рука его взметнулась в быстром жесте. Это заклинание хорошо знал даже я, человек, далекий от магии. Иногда использовал, чтобы произвести впечатление на низших девушек, если времени было в обрез. Мы называли его «очарованием». Действует только на противоположный пол. На какое-то время ты становишься для того, на кого колдуешь, всем, идеалом мечтаний. И силы в это заклинание друид влил такие, что оно пробило магический кокон Ярославы. Правда, лишь на миг. На короткое мгновение она замерла, и этого хватило. В руке друида возник пистолет. Грохнул выстрел: разрывная пуля в лоб, в упор. Никого не удивило, что и она прошла сквозь кокон, словно того и не было.
На месте лица – кровавая маска. Я был близко, видел все в деталях. Падающее тело – уже не Ярослава, а просто кусок плоти, из которого одним выстрелом вышибли душу. Не помня себя от ярости, я атаковал его. В глубоком выпаде моя шпага вошла в его спину. Он ничего не успел, потому что в тот миг в меня вселились духи моих предков, по крайней мере мне так показалось. Он выгнулся назад, как будто пытался лопатками сжать мой клинок. Он был мертв, но я еще дважды пронзил его. От последнего удара падающее тело развернуло, я прыгнул вслед ему и полоснул по горлу.
Что я тогда чувствовал? Не хотелось бы копаться в душе, но взялся за гуж… Мы с Ярой прекрасно понимали специфику наших отношений. Я ее не любил, это точно. Но и бесчувственным болваном никогда не был. В тот момент не было пустоты в душе от потери. Была ярость, да я уже говорил – гнев, что ее у меня отобрали. Печаль пришла потом, хотя продержалась недолго, но не по ее вине, а из-за того, что навалилось на нас со всех сторон. Она была хорошим человеком, а это гораздо больше, чем просто хорошая женщина. Но наша жизнь состоит из потерь. Полтысячи лет – не шутка. Мы становимся мудрее, сильнее и печальнее. Сила ведет к беспечности, и какой-нибудь молодой ловкач рано или поздно до тебя доберется, несмотря на то, что ты сильнее. Мало кто из высших дожил до седины. Наш путь – путь потерь, их больше, чем у низших. Говорят, со временем душа огрубевает, смерти близких не становятся катастрофой местного масштаба. Но объясните это тридцатилетнему высшему, чья юность, по сути, только начинается. Хансер в свои двадцать пять был взрослее меня, но это – дух Плутона, там и шестилетний пацан – уже взрослый.
Вспышка ярости улеглась в тот момент, когда тело друида коснулось земли. Атака из Теней – для них это серьезно. Я лишь надеялся, что у них нет способов перерождения, подобных нашим алтарям. И вот стою я каменным истуканом посреди поля боя. Шпага опущена, кинжал выпал из руки. Робин и Любослав рубятся со служителями, а те действуют штыками, периодически выпуская очереди. Но парни пока успевают уворачиваться.
Я пропустил момент атаки Хансера – она началась вместе с моей. И, конечно, уж он-то ударил куда надо. Друид, державший Аркадию, не понял, что произошло, пока две сабли, материализуясь из Теней, не снесли ему голову. Хансер тут же бросил правую в ножны и повернулся ко мне. Правая ладонь скользнула по наручу, а потом как-то резко дернулась снизу вверх. Короткий свист над моим ухом. Я обернулся. Один из служителей попытался подобраться ко мне со спины и уже целился. Вернее, целился он за миг до броска Хансера, а сейчас оседал на землю с пятью звездочками цепью от лба до паха.
– Грааль, Луи! – крикнул Хансер, выводя меня из оцепенения. Его звездочки сами выскочили из тела и полетели к хозяину, поднявшему навстречу им наруч.
Я ринулся к телу сына Болеслава. Бедный советник, сегодня он лишился единственного ребенка. Робин болезненно вскрикнул. Одна из пуль все-таки его достала, разворотив бок, и тут же штык-нож подсек левую ногу. Краем глаза я увидел, как над падающим воином появился Хансер и пошел на служителей, беспорядочно, на первый взгляд, рубя во все стороны. Но все пять автоматов смолкли. Низшие вынуждены были отбиваться. И только я понимал: это не наш успех, а наш провал. Такой натиск прерывающего нить обычно оставляет от низших только гору порубленных трупов.
Двое противников Любослава бросились наперерез мне, меняя магазины своих автоматов. Я перекатом ушел влево, потом вправо. Две очереди полоснули совсем близко. В длинном прыжке я дотянулся до сумки, подхватил ее, ушел в кувырок, развернулся.
Но надобности в этом не было. Перед моими противниками стояла Тайви, и оба, не мигая, смотрели ей в глаза. Ее зрачки все расширялись и расширялись, и вдруг служители, бросив автоматы, скорчились на земле. Два крика, полных смертельного ужаса, слились в один. Вот это я и называю «покопаться в мозгах». Не знаю, что она им внушила, но, учитывая ее сегодняшнее состояние, до конца дней они будут заикаться и мочиться в постель.
В этот момент Любослав, оставшийся один против двоих, обманув финтом противника, разрубил ему бедро, ловко извернулся, снес голову второму ударом с разворота и добил раненого.
– Аркадия, не спи! – Хансер крикнул, одновременно вкладывая сумасшедшие силы в отчаянную атаку.
И Аркадия сказала свое слово. Плести атакующие чары – значило накрыть и своих, и чужих. А убивать друидов поодиночке… ну извините, повелевающие стихиями – это оружие массового поражения. Аркадия сплела заклинание выборочного портала. Очень сложное, отнимающее все силы, но всех живых из Зеленого домена просто выдернуло с этого проклятого поля боя. И вовремя, потому что Орсо приходилось совсем туго.
Левая нога вдруг подкосилась. Я неуклюже повалился набок. Начала пульсировать боль. Потянулся к ее источнику. Пальцы уткнулись в штанину, набухающую кровью. Три дырки на бедре, аккуратно наискось. В бою адреналин не дал их почувствовать, а теперь понял, что один из служителей все же оказался быстрее меня или, что вернее, удачливей.
Орсо лежал ничком. Вереск вокруг него стал алым от крови из множества порезов. Робин перетягивал жгутом ногу выше раны. Любослав просто стоял, глядя в закат. Что он там хотел разглядеть? Уходящие души своих братьев по оружию? Ярослава, еще теплое тело с размозженной головой все еще стояло у меня перед глазами. Болемир, растерзанный разрывными пулями на куски.
Тайви хлопочет над телом Лин-Ке-Тора, меняет повязки на открывшихся после телепортации ранах. Она оказалась крепче нас всех. Но предательская бледность уже была видна. Слишком много пришлось отдать, чтобы выжил ее возлюбленный. А потом еще двое служителей, у которых в головах наверняка ментальные блоки – такие, что иной высший позавидует. Друиды хорошо защищают разум тех, кого ценят. И все же Тайви дотянулась до них, пробудила самые жуткие страхи. Сколько лет жизни ей это стоило? Она спасла меня, с этим не поспоришь. Нога предала бы меня на первом же выпаде, а ребята, державшиеся против Хансера, мне очень не нравились.
И, наконец, сам Хансер, козырная карта, которую я захватил, желая просто скрасить обещавший быть скучным поход, ну и, уже во вторую очередь, прикрыть свою задницу (извиняюсь за простонародное выражение). Он сидел, уронив голову на руки. Сабли беспомощно лежали рядом. Именно так мне показалось в тот миг: беспомощно. Каменная маска спала. Я увидел его замешательство, под которым просыпалось злое упрямство. Сейчас я почувствовал дыхание Плутона, каким его себе представлял.
Болемир. Бедный, бедный Болеслав. После того как пятнадцать лет назад в войне с Изумрудным доменом, темным двойником нашего, пала его жена, сильная верой, у него остался один сын. Больше жениться он не собирался – слишком любил покойную жену. Теперь прервется славный род со смертью его единственного сына.
– Дай посмотрю. – Чуткие пальчики прикоснулись к моему бедру.
Мне уже совершенно ясно было, что Тайви воткнули в отряд, чтобы его ослабить. Сильные верой – чародеи ниже среднего. Да, только они могут быстро исцелить раны тела, облегчить томящуюся душу, даже покопаться в мыслях. Но это – не для боя. Однако когда чувства захлестывают их, они способны на настоящие чудеса. Котенок становится тигром. Нас предали, это уже и ежу понятно. Но тот, кто подправил волю Совета, переиграл сам себя, потому что сейчас Тайви выплеснула все, на что была способна, и весы, ощутимо склонявшиеся в сторону Бордового домена, внезапно качнулись в нашу.
Будь эта сила высвобождена повелевающим стихиями – несладко пришлось бы всем. Так на землю, словно от удара кузнечным молотом, осели только бордовые, оглушенные, ошеломленные, уже не думающие о сопротивлении. Но главное было не это. Юлиан нарушил вековой закон – нанес предательский удар, мало того – втянул в поединок третьего.
Слишком сильно сказано? Так может подумать только низший. Плутон учит обходить правила. А уж без правил его выпускники чувствуют себя как акулы в воде. Да, в доменах они вынуждены подчиняться общепринятым законам, чтобы не бросить тень на весь домен. Кара за это – изгнание, отлучение от алтаря. Но на сей раз правила нарушил Юлиан, развязав Хансеру руки.
Коварство и подлость разрушили мир.
Восстала в нем смерть, имя смерти – Хансер.
Кинжалов удар – словно росчерк пера.
Убийца – за гранями зла и добра.
Тот встал, словно тень. Черная тень мести двинулась на поверженных бордовых. Теперь он был сильнейшим. Оглушенные высшие не могли ему сопротивляться, а столь жестких моральных норм, как у Лин-Ке-Тора, у него не было. Первым пал ученик, сейчас, видя надвигавшегося Хансера, превратившийся в скулящего щенка. Завороженный взгляд перебегает с одного кинжала на другой – испуганный мальчишка. Не таким, ох, не таким был ты, нанося удар в спину, вмешиваясь в священный даже для темных доменов ритуал поединка.
– Хансер, не смей! – Приказ Аркадии пропал впустую.
– Не надо, простите меня-а-а-а!!! – Сбивчивый шепот бордового перешел в крик, когда оба кинжала вошли ему в живот. У каждого прерывающего нить есть свой знак, которым метят они тех, кого убили не просто по приказу, а еще и по зову души. Знак Хансера был известен уже тогда. Оба кинжала пошли вниз под углом навстречу друг другу, а потом еще ниже, но уже в разные стороны. Стилизованная «Х», хорошо известная в темных доменах. Теперь и светлые узнали этот знак:
И последний штрих – уголок, перерезающий горло сверху вниз, с острием где-то под кадыком. Обычно Хансер прерывал им мучения своей жертвы – он не любил лишних страданий. Но не сегодня. И уголок оказался не порезом, а царапиной, глубокой, заметной, но не опасной. Высший даже с распоротым брюхом способен жить долго. Вот только кинжалы Хансера превратили в фарш все его внутренности, так что проживет он еще долго, а вот спасти его ни один сильный верой не сможет.
Следующим лежал Юлиан. К тому времени крик его ученика уже перешел в тоскливый вой.
– Ты пожалеешь… – Бордовый еще пытался дотянуться до мечей. – Неужели ты убьешь безоружного?
– Ты же убил! – Три четких движения – и еще один будущий труп.
Следующий – Алистер. Он попробовал ударить магией, но магический кокон Хансера легко отразил атаку. А ведь не будь удара Тайви, Алистер просто разорвал бы Хансера на части одним движением брови.
– Меня за что?
– За компанию… – Свист стали, противный звук разрезаемой плоти. Он преследует меня до сих пор. Упаси вас небо, благородные сеньоры, увидеть мстящего прерывающего нить.
– Хансер, хватит! – заорал я. – Пока ты тешишь свою месть, Лин умирает!
Да, рана Лин-Ке-Тора не была смертельной, в отличие от ран бордовых, нанесенных Хансером. Его убивало короткое лезвие, не более одной с половиной ладони длиной, засевшее в груди. И все лекарское искусство Тайви, а в этом она была лучшей в домене, не могло помочь. Кинжал высших не вытащишь с помощью магии – здесь ручками поработать надо, а ухватиться для этого было не за что.
Хансер прыгнул к неподвижному телу, неуловимым движением пряча кинжалы и выхватывая саблю. Никто не успел ничего предпринять, когда кривое лезвие полоснуло по груди нашего умирающего друга. Лин не смог сдержать крика. Я знал, что удар сабель Хансера всегда болезненней, чем любым другим оружием. Тайви зарыдала, сорвалась. Хорошо хоть не распылила Хансера на атомы: в таком состоянии она неконтролируема.
– Луи, выведи ее из шока, – гаркнул Хансер.
Только тут я понял, что мой крик, возможно, спас Лин-Ке-Тора. Вот уж шутка судьбы: где бессильны целители – позови убийцу. Удар Хансера поставил нашего несущего спокойствие на грань, до которой не дотянул бы ни один низший, но высший еще цепляется за жизнь. А запас прочности у несущих спокойствие был поболее, чем у прочих доменовцев. И Хан рассчитал все точно. Его удар вскрыл грудную клетку, и теперь за убивавшее нашего брата лезвие можно было ухватиться. Хансер выдернул его одним резким движением.
– Тайви! – крикнул он.
К тому времени я со своей задачей справился. Сначала попытался ее просто встряхнуть, но, поняв, что время безнадежно уходит, а с ним, словно песок сквозь пальцы, утекает жизнь Лин-Ке-Тора, просто отвесил ей парочку пощечин. Помогло. Клинок, брезгливо отброшенный Хансером, еще не успел звякнуть о камень, а края раны уже сползались под действием теплых волн, исходящих из рук Тайви. Дыхание Лин-Ке-Тора выровнялось, все вздохнули с облегчением. Аркадия, бывшая настороже, вдруг вскрикнула. Все резко вскочили, но было поздно. Портал уже закрылся. Двое бордовых повелевающих стихиями ушли.
– Здесь же нельзя порталы открывать?! – проревел Орсо. Опровергая его слова, на полу сиротливо лежали три трупа.
– И Тенями пользоваться тоже, – проворчал Хансер.
– Они не рассыпались в прах. – Аркадия все еще пялилась на оставшихся бордовых. – Ты не развоплотил их, ты…
– Убил, – жестко закончил за нее Хансер.
– Хансер, Хансер, что ты наделал! – На миг из-под маски стервы проглянула настоящая Аркадия. И ее тревога за моего друга была неподдельной. – Ты идиот! Зачем было их убивать?! – Да, прежняя стервища вернулась быстро.
До остальных тоже медленно начал доходить весь трагизм ситуации. Как я и говорил, стычки между светлыми случались, но убийство было запрещенным приемом. Раны Лин-Ке-Тора к делу не пришьешь. А трупы – вот они, лежат и медленно коченеют. Двое из них – элита Бордового домена. Сенат бордовых этого так не оставит. Могут потребовать даже отлучения Хансера от алтаря: ведь двое ушло, и они видели, что их братья были не убиты в бою, а зарезаны, когда не могли сопротивляться. Да, ситуевина.
– Угомонись, – проворчал Орсо. – Без тебя тошно.
Аркадия заткнулась, ошеломленная. Орсо редко говорил в таком тоне. И если до этого дошло, спорить с ним было опасно.
– Подстава, – устало сказал я. – Нас предали, подставили. Порталы здесь открываются, и Тени такие же, как везде. Я не знаю, кто у Совета был информатором, но поговорить с ним хочу по душам. Нас послали на убой.
– Не окажись здесь Лин-Ке-Тора, нас бы и перебили, – согласился Орсо.
– Давай, Аркадия, бери свою кружку – и уходим. – Хансер усмехнулся. – А голосить по мне будешь, когда меня повесят. При моем ремесле своей смертью умереть – надо постараться. А днем раньше, днем позже – это уже детали.
Опять наша предводительница промолчала, оставив насмешку без внимания. Дальше она пошла сама. Тайви возилась со своим возлюбленным. На то, чтобы отогнать от него смерть, ушли ее последние силы. Теперь она просто перевязывала раны, накладывала целебные мази. Воины Ярославы подбирали свое оружие, пустили по кругу фляжку с чем-то прочищающим мозги.
Аркадия вернулась быстро, бросила завязанную сумку Болемиру:
– Береги пуще головы. Уходим.
– Делай портал, – согласился я.
– Не стоит. До Луны все равно не достанет, а привлекать внимание…
– Да, лучше пешком, – поддержал ее Орсо. – Кроме бордовых в округе могут и другие ошиваться. Мы только внимание привлечем. Двинем лучше в Шотландию – там есть одна портальная башня. Вот.
– Тогда, может, туда портанемся? – предложил я. Ну не улыбалось мне бить ноги через пол-Британии.
– Я не был там, не видел места и портал открыть не смогу. Только знаю, где оно.
– А может, попробовать Небесной дорогой? – спросила Тайви. – Лин идти не сможет – все одно быстрее.
– Нет, – вмешался Хансер. – Теперь уже я никому не доверяю. Лучше затеряться среди низших.
– Согласен, – тут же поддержал я друга. – Больно лакомая у нас добыча. Любой постарается отнять, какие там законы!
– Значит, решено, – подвела итог Аркадия. – Робин, Любослав, берите Лин-Ке-Тора. Нечего здесь ждать.
Итак, благородные сеньоры, мы достигли своей цели. Но цена… Иногда мне казалось, что лучше было отступить, оставить это яблоко раздора под названием Грааль бордовым. И пусть получают в придачу все проблемы. Но кто я такой? Лишь прах в пустыне вечности.
Я не хочу, чтобы мой труд читали только высшие. Темные доменовцы над ним посмеются, светлые предадут анафеме, Воинство Небесное назовет ложью и ересью, а те, кто поймет, знают и так все без лжи победителей и горечи побежденных. Но и среди низших есть благородные сеньоры, раз они сейчас это читают, ибо неблагородный, если и учится читать, то только для того, чтобы оставлять на заборах шедевры своих червивых мыслей или разбирать указатели на дорогах, морща узкий лоб и почесывая в затылке. Итак, благородные сеньоры, не считайте высших богами, ибо вышли мы из людей, но, уйдя от них по силам, не ушли по разуму. Все человеческое нам не чуждо.
Чередою проносятся дни,
Мчится жизнь, как упряжка коней.
Солнце дня сменят ночи огни,
А в веках кто-то вспомнит о ней?
Но вы должны понимать одну деталь, прежде чем я продолжу свой рассказ. Так называемый магический кокон. Природа его не изучена, но любой высший или низший, получивший какие-то сверхъестественные силы, либо рожденный высшими ребенок приобретает его. Это он хранит нас от простейшей магии, доступной любому высшему. Через него не могут пройти пули и стрелы, кроме сделанных руками высших. Он задержит взмах меча, замедлит полет арбалетного болта, так что их удар не нанесет серьезных ран. Только сталь, обсидиан или звериные рога и когти могут миновать его, но эти материалы должны пройти через руки настоящего мастера или высшего. Говорят, этот кокон – внешняя оболочка наших душ, после развоплощения именно он тащит душу на алтарь домена, где она вновь обретает свою плоть, правда, украшенную новыми шрамами. Шрамы остаются всегда, сколько бы оболочек ни сменила душа. Именно в прорыве кокона заключается способность убить высшего, которой владеют лишь несущие спокойствие, прерывающие нить, Воинство Небесное и друиды, начиная с аколитов.
Короче, когда мы вышли, нас совсем не напугал десяток автоматчиков, взявших под прицел выход из грота. Все в черных масках, камуфляже, армейских ботинках, неизменных со времен, предшествующих Третьей мировой. Я бы принял их за обычную банду, если бы не знак на левой стороне груди – раскидистый дуб. За их спинами стояли трое. Все одеты в кожаные штаны весьма грубой работы, сапоги с опушкой. На широких поясах неизменные серпы-мечи. В левой руке – легкие щиты в виде полумесяца. Низ лица закрыт повязкой, на голове капюшон, зеленые плащи до земли. Мы не сразу заметили эту троицу: их одежда сливалась с лесом.
Орсо, шедший впереди, зарычал как настоящий медведь. Робин и Любослав опустили тело учителя на землю. Десяток низших служителей мы в расчет не брали, а тройка друидов – Орсо переплюнет любого, Хансер срежет любого, а четверым ученикам неплохо бы потренироваться. Глупость да и только – вставать у нас на пути. Тем более что Хансер, на миг замерев, сделал мне знак: все противники на виду и в спину никто не ударит.
А вот дальше все было неправильно. Вы, благородные сеньоры, можете сказать: «Луис Радриго Диэс дель Сентилья, ты дурак!» И я не вызову вас на дуэль и даже спорить не буду. Ну разве не было сначала ясно, что в такой неправильный день все должно идти неправильно! Что я могу сказать в свое оправдание? Что даже высшему не под силу сотворить пулю, способную пробить магический кокон? Что порох, сгорая, освободит ее от всех вложенных сверхъестественных способностей? Что и дети знают: пули для высшего безвредны? И вы резонно возразите: сегодня уже произошло небывалое. Даже несущие спокойствие темных доменов чтят святость поединка, а сегодня она была нарушена на моих глазах светлым. Почему не могут быть нарушены другие незыблемые законы?
Они знали о нашей ноше, они подготовились заранее. Аркадия не успела сплести заклинание: один из друидов сразу накрыл ее непроницаемым куполом. Сам он вынужден был концентрироваться на ее удержании, но при этом выводил из боя сильнейшую повелевающую стихиями. Служители нажали на курки. И все же первым среагировал Орсо. Он один знал, с чем мы столкнулись. Знал, что реакция аколитов уступает только несущим спокойствие, поэтому колдовать даже не пытался. За миг до грохота выстрелов на его месте уже стояла тварь в полтора человеческих роста, чудовищный гибрид человека и медведя, боевое воплощение друида. И пули из пяти автоматов просто отскочили от его шкуры. Серебром запастись служители не озаботились. А вот другие пятеро превратили в решето Болемира, который, надеясь на магический кокон, даже не подумал увернуться.
– Луи, в Тень! – услышал я второй раз за сегодняшний день. Этот крик вывел меня из ступора, заставив укрыться. Пули, простые пули убили высшего. УБИЛИ. Тело оседало на землю. Сумка с Граалем упала.
– Руби! – выкрикнула Ярослава. Она прыгнула на автоматчиков, преодолевая огромное расстояние за один прыжок. Робин и Любослав заняли места слева и справа. Они летели навстречу шквалу пуль, в прыжке уворачиваясь от них. Это было завораживающее зрелище. На середине прыжка они синхронно выхватили мечи, завертели жуткую мельницу, отбивая пули. Такое по силам лишь высшим несущим спокойствие. А навстречу другому шквалу двигался Орсо, двигался, игнорируя град свинца, барабанивший по шкуре, вырывая клочья меха, но не в силах повредить плоть.
Служители отступили от воинов четко, грамотно, в который раз убедив меня, что знали они, против кого идут. Орсо преодолел последние метры прыжком. Лапы твари взметнулись, и двое автоматчиков отлетело. Тела ударились о деревья с четко слышимым хрустом. Упали, чтобы никогда не подняться. Боевая форма буквально удесятеряет силы.
Двое оставшихся друидов вступили в бой. Один вдруг принял боевое воплощение рыси, прыгнул на дерево и, оттолкнувшись, ринулся на Орсо. По массе он уступал нашему повелевающему стихиями, но сила прыжка повалила обоих на землю. Они покатились, полосуя друг друга когтями. Орсо был бойцом, даже чары свои он адаптировал к бою. Сейчас я понял, что он в этом не уникален: теперь он столкнулся с себе подобным и проигрывал. Верткая рысь уходила от медвежьих лап, способных размазать ее в лепешку, с поразительной ловкостью, не забывая работать когтями. Вот уж действительно поверишь: страшнее кошки зверя нет. А что есть рысь, как не большая кошка?
Второй друид шагнул навстречу нашим воинам, забрасывая щит за спину и обнажая серп-меч.
– Мой! – крикнула Ярослава. Два ее клинка завертелись в танце, подобном танцу кобры. Наивная девочка. Трое аколитов вполне могли потягаться с худшими из несущих спокойствие. А уж один на один справиться с учеником – дело пары минут. Но Яра не собиралась убивать его сама. Она всего лишь связала друида боем, подставляя под удар из Тени.
Я ринулся к аколиту, обнажая шпагу. Но опоздал. Друид то ли что-то почувствовал, то ли с самого начала это задумал, но левая рука его взметнулась в быстром жесте. Это заклинание хорошо знал даже я, человек, далекий от магии. Иногда использовал, чтобы произвести впечатление на низших девушек, если времени было в обрез. Мы называли его «очарованием». Действует только на противоположный пол. На какое-то время ты становишься для того, на кого колдуешь, всем, идеалом мечтаний. И силы в это заклинание друид влил такие, что оно пробило магический кокон Ярославы. Правда, лишь на миг. На короткое мгновение она замерла, и этого хватило. В руке друида возник пистолет. Грохнул выстрел: разрывная пуля в лоб, в упор. Никого не удивило, что и она прошла сквозь кокон, словно того и не было.
На месте лица – кровавая маска. Я был близко, видел все в деталях. Падающее тело – уже не Ярослава, а просто кусок плоти, из которого одним выстрелом вышибли душу. Не помня себя от ярости, я атаковал его. В глубоком выпаде моя шпага вошла в его спину. Он ничего не успел, потому что в тот миг в меня вселились духи моих предков, по крайней мере мне так показалось. Он выгнулся назад, как будто пытался лопатками сжать мой клинок. Он был мертв, но я еще дважды пронзил его. От последнего удара падающее тело развернуло, я прыгнул вслед ему и полоснул по горлу.
Что я тогда чувствовал? Не хотелось бы копаться в душе, но взялся за гуж… Мы с Ярой прекрасно понимали специфику наших отношений. Я ее не любил, это точно. Но и бесчувственным болваном никогда не был. В тот момент не было пустоты в душе от потери. Была ярость, да я уже говорил – гнев, что ее у меня отобрали. Печаль пришла потом, хотя продержалась недолго, но не по ее вине, а из-за того, что навалилось на нас со всех сторон. Она была хорошим человеком, а это гораздо больше, чем просто хорошая женщина. Но наша жизнь состоит из потерь. Полтысячи лет – не шутка. Мы становимся мудрее, сильнее и печальнее. Сила ведет к беспечности, и какой-нибудь молодой ловкач рано или поздно до тебя доберется, несмотря на то, что ты сильнее. Мало кто из высших дожил до седины. Наш путь – путь потерь, их больше, чем у низших. Говорят, со временем душа огрубевает, смерти близких не становятся катастрофой местного масштаба. Но объясните это тридцатилетнему высшему, чья юность, по сути, только начинается. Хансер в свои двадцать пять был взрослее меня, но это – дух Плутона, там и шестилетний пацан – уже взрослый.
Вспышка ярости улеглась в тот момент, когда тело друида коснулось земли. Атака из Теней – для них это серьезно. Я лишь надеялся, что у них нет способов перерождения, подобных нашим алтарям. И вот стою я каменным истуканом посреди поля боя. Шпага опущена, кинжал выпал из руки. Робин и Любослав рубятся со служителями, а те действуют штыками, периодически выпуская очереди. Но парни пока успевают уворачиваться.
Я пропустил момент атаки Хансера – она началась вместе с моей. И, конечно, уж он-то ударил куда надо. Друид, державший Аркадию, не понял, что произошло, пока две сабли, материализуясь из Теней, не снесли ему голову. Хансер тут же бросил правую в ножны и повернулся ко мне. Правая ладонь скользнула по наручу, а потом как-то резко дернулась снизу вверх. Короткий свист над моим ухом. Я обернулся. Один из служителей попытался подобраться ко мне со спины и уже целился. Вернее, целился он за миг до броска Хансера, а сейчас оседал на землю с пятью звездочками цепью от лба до паха.
– Грааль, Луи! – крикнул Хансер, выводя меня из оцепенения. Его звездочки сами выскочили из тела и полетели к хозяину, поднявшему навстречу им наруч.
Я ринулся к телу сына Болеслава. Бедный советник, сегодня он лишился единственного ребенка. Робин болезненно вскрикнул. Одна из пуль все-таки его достала, разворотив бок, и тут же штык-нож подсек левую ногу. Краем глаза я увидел, как над падающим воином появился Хансер и пошел на служителей, беспорядочно, на первый взгляд, рубя во все стороны. Но все пять автоматов смолкли. Низшие вынуждены были отбиваться. И только я понимал: это не наш успех, а наш провал. Такой натиск прерывающего нить обычно оставляет от низших только гору порубленных трупов.
Двое противников Любослава бросились наперерез мне, меняя магазины своих автоматов. Я перекатом ушел влево, потом вправо. Две очереди полоснули совсем близко. В длинном прыжке я дотянулся до сумки, подхватил ее, ушел в кувырок, развернулся.
Но надобности в этом не было. Перед моими противниками стояла Тайви, и оба, не мигая, смотрели ей в глаза. Ее зрачки все расширялись и расширялись, и вдруг служители, бросив автоматы, скорчились на земле. Два крика, полных смертельного ужаса, слились в один. Вот это я и называю «покопаться в мозгах». Не знаю, что она им внушила, но, учитывая ее сегодняшнее состояние, до конца дней они будут заикаться и мочиться в постель.
В этот момент Любослав, оставшийся один против двоих, обманув финтом противника, разрубил ему бедро, ловко извернулся, снес голову второму ударом с разворота и добил раненого.
– Аркадия, не спи! – Хансер крикнул, одновременно вкладывая сумасшедшие силы в отчаянную атаку.
И Аркадия сказала свое слово. Плести атакующие чары – значило накрыть и своих, и чужих. А убивать друидов поодиночке… ну извините, повелевающие стихиями – это оружие массового поражения. Аркадия сплела заклинание выборочного портала. Очень сложное, отнимающее все силы, но всех живых из Зеленого домена просто выдернуло с этого проклятого поля боя. И вовремя, потому что Орсо приходилось совсем туго.
* * *
Мы оказались в распадке посреди вересковой пустоши. Совсем рядом чернела стена леса. Смеркалось. Неужели этот проклятый день подошел к концу? Событий на треть жизни. И смерти, смерти. Признаться, я до сих пор не видел трупов высших. С тех пор как я пришел в Зеленый домен с Меркурия, минуло восемь лет, они не ознаменовались ни одной войной с темными. И вдруг… сегодня я познал глубины пропасти, в которую может пасть высший. Сегодня я понял о друидах больше, чем кто бы то ни было в домене, кто не пошел в этот обреченный поход.Левая нога вдруг подкосилась. Я неуклюже повалился набок. Начала пульсировать боль. Потянулся к ее источнику. Пальцы уткнулись в штанину, набухающую кровью. Три дырки на бедре, аккуратно наискось. В бою адреналин не дал их почувствовать, а теперь понял, что один из служителей все же оказался быстрее меня или, что вернее, удачливей.
Орсо лежал ничком. Вереск вокруг него стал алым от крови из множества порезов. Робин перетягивал жгутом ногу выше раны. Любослав просто стоял, глядя в закат. Что он там хотел разглядеть? Уходящие души своих братьев по оружию? Ярослава, еще теплое тело с размозженной головой все еще стояло у меня перед глазами. Болемир, растерзанный разрывными пулями на куски.
Тайви хлопочет над телом Лин-Ке-Тора, меняет повязки на открывшихся после телепортации ранах. Она оказалась крепче нас всех. Но предательская бледность уже была видна. Слишком много пришлось отдать, чтобы выжил ее возлюбленный. А потом еще двое служителей, у которых в головах наверняка ментальные блоки – такие, что иной высший позавидует. Друиды хорошо защищают разум тех, кого ценят. И все же Тайви дотянулась до них, пробудила самые жуткие страхи. Сколько лет жизни ей это стоило? Она спасла меня, с этим не поспоришь. Нога предала бы меня на первом же выпаде, а ребята, державшиеся против Хансера, мне очень не нравились.
И, наконец, сам Хансер, козырная карта, которую я захватил, желая просто скрасить обещавший быть скучным поход, ну и, уже во вторую очередь, прикрыть свою задницу (извиняюсь за простонародное выражение). Он сидел, уронив голову на руки. Сабли беспомощно лежали рядом. Именно так мне показалось в тот миг: беспомощно. Каменная маска спала. Я увидел его замешательство, под которым просыпалось злое упрямство. Сейчас я почувствовал дыхание Плутона, каким его себе представлял.
Яра, Ярочка, что же ты наделала, отважная воительница? Ты была одной из многих в жизни моей, а после смерти вдруг стала загубленной частью души. Бесполезно спрашивать себя – успел бы я спасти тебя, если бы не примерялся так долго? Ничего не вернуть. И Хансер прав: он действовал на благо отряда. Мне того, кого он прикончил, не свалить. Этот был настороже – требовалась реакция прерывающего нить. Хан, как всегда, четко выполнил то, чего за него не сделал бы никто. Но хочется кричать в голос: «Ты мог ее спасти! Почему ты не убил другого друида?!!»
Уходят в закат те, кого не вернуть,
Останутся камень надгробный и имя.
Погребальных костров жар осветит нам путь.
Ты один среди звезд, а в душе – лишь пустыня.
Болемир. Бедный, бедный Болеслав. После того как пятнадцать лет назад в войне с Изумрудным доменом, темным двойником нашего, пала его жена, сильная верой, у него остался один сын. Больше жениться он не собирался – слишком любил покойную жену. Теперь прервется славный род со смертью его единственного сына.
– Дай посмотрю. – Чуткие пальчики прикоснулись к моему бедру.