Страница:
Они обе заплакали – одна над тем, что безвозвратно ушло; другая, заранее – над тем, что еще только будет, ведь взрослая жизнь, как оказалось, гораздо сложнее, чем видится из детства…
…Наверное, преемственность поколений все-таки существует, – подумала Анна, плавно вплывая из прошлого в настоящее, – я сделала то, на что не решилась мать, ведь без меня Максим давно б бросил писать и стал самым заурядным предпринимателем. И судьба существует – что-то ж затащило меня тогда в редакцию; и то первое апреля я смогла «проглотить»… А потом был еще наш судьбоносный костер…
Эти три события являлись следующими вехами, хотя в промежутках, да и после них, случалось много всего, плохого и хорошего, но оно уже происходило, когда они вместе двигались по четко обозначенной кем-то дороге.
Кукушка в лесу принялась отсчитывать года, но Анне показалось, что счет идет не вперед, а назад. Она легко представила институтский коридор, распахнутые двери пустых аудиторий, широкую лестницу, спускавшуюся к массивным дверям, за которыми обитал вечер и такая долгожданная весна; левое крыло занимала кафедра электротехники, где царствовал доцент Киселев, с удовольствием валивший девчонок на экзаменах и приговаривавший при этом: – Учите, девочки, учите, иначе муж напьется, а вы не знаете, как лампочку вкрутить…
…Блин, это все антураж!.. – Анна мотнула головой и вмиг оказалась перед дверью с табличкой «Газета Политехник». …Да, я шла именно туда. Хотя могла сделать это и на следующий день, во время большой перемены, когда там наверняка сидела б Неля Николаевна или Лидия Георгиевна, а не доморощенный поэт, вещавший свои стихи на каждом институтском вечере…
Что Максим делал в редакции вечером один, и кто дал ему ключ, Анна не знала до сих пор. Правильнее было б, конечно, извиниться и уйти, но она заворожено остановилась. Никаких планов у нее тогда не возникло – ей стало просто интересно вблизи наблюдать человека, от которого «тащились» все факультетские красавицы. И тут поэт недовольно поднял голову, спокойно дымя сигаретой, что противоречило всем правилам.
– Тебе чего?
– Вот, – Аня протянула листок, – для Нели Николаевны; заметка о жизни общежитий.
– А ты кто? – «поэт» прищурился, выпуская дым.
– Я – студкор с экономического…
– А, студкор… – он усмехнулся, – ну, давай. Передам.
Если б Аня просто отдала результат своих двухдневных трудов, то, скорее всего, на том их общение б и закончилось, но она уставилась на листки, стопкой лежавшие на столе. Прежде, чем «поэт» перевернул их, Аня успела выхватить взглядом несколько строк, которые никак не сочетались с наглым видом и пустыми серыми глазами. Аня помнила их до сих пор: «…Всё ветер уносит, листву теребя, и рядом чужие любимые бродят, а я жду тебя, а я жду тебя…» Тогда она подумала: …Может, потому глаза и пустые, что его жизнь такая, как он пишет?.. Впрямую своего неизвестного отца Аня, точно, не вспомнила, но что-то внутри шевельнулось. Сейчас она была уверена, что ей лишь хотелось понять поэта, но, скорее всего, она убедила себя в этом позже – она просто влюбилась с первого взгляда.
Аня зачем-то присела на стул. Это был необъяснимый шаг, и только теперь она смогла дать точный и однозначный ответ – ею руководил Бог.
– Чего еще? – «поэт» уставился на Анины коленки.
Она смущенно встала, собираясь сказать «ничего»; механически обдернула короткую юбку, и этот самый обычный жест что-то пробудил в «поэте», потому что он вдруг улыбнулся.
– Слушай, студкор, первого апреля городская Юморина, ты в курсе? Хочешь сходить?
В те времена, когда кроме пьяных дискотек, не было никаких развлечений, попасть на Юморину хотели все, но актовый зал университета вмещал лишь триста человек.
– Туда ж билетов не достать, – Аня вздохнула.
– Мне билеты по фигу – я там пишу кое для кого. Давай встретимся в полседьмого у главного корпуса. Тебя как зовут-то?
– Аня.
– Меня, Максим.
– Я знаю, – она опустила глаза, словно призналась в чем-то предосудительном…
– Ань, – Миша вошел без стука, – слышишь, тарахтит.
– Слышу. Спасибо, – Анна улыбнулась. Пока дело не доходило до ухаживаний, они общались очень даже мило – жаль, что Миша расценивал это общение так неправильно
– Ты, прям, сейчас уезжаешь? А то, может, останешься? Вечером шашлычок изобразим – мы уже все закупили.
– Нет, спасибо, – фраза прозвучала резко, но оправдываться Анна не собиралась, и демонстративно отвернулась.
– Как хочешь, – Миша обиженно вышел.
…Чего, вот, пристал? Молодых девок ему мало?.. Конечно, разница в семь лет не являлась критической – Анна просто не представляла себя ни с кем, кроме мужа; иногда, смеха ради, пыталась, но даже в мыслях не получалось ничего хорошего.
Звук двигателя стих, и снизу послышался голос соседа:
– Ну что, уболтал?
– Не, – ответил голос Миши, – ни хрена не пойму – муж, считай, труп; да и когда живой был, не особо ею интересовался. Ей что, ничего не хочется? Баба-то в соку…
– А, может, у нее есть, кому тот сок пить – она ж тебе не докладывает, – заметил другой сосед, живший через три домика.
– Если только так… ну, и пошли тогда водки жахнем.
Выглянув в окно, Анна увидела, как вся команда направились к «дальнему» соседу, где, видимо, хранились предназначенные на вечер запасы.
…Почему у мужиков мозги под одно заточены – только б переспать с кем-нибудь? Максим не такой. А то, что вокруг куча всяких девиц, так это его работа, его темы… Присев на диван, она оглядела комнату. …Да гори оно огнем! Все равно не скоро сюда выберусь… о, когда Максима выпишут! Привезу его – будем гулять по лесу, ловить рыбу, ведь писать-то он сразу не сможет, наверное. Господи, сделай так, чтоб он ожил! Я ведь тебя ни о чем никогда не просила… я люблю его, понимаешь, Господи? Ты должен помогать в таких случаях… – за неимением иконы, Анна подняла глаза к бревенчатому потолку, скрывавшему небо.
Но Бог, похоже, никак не мог прийти к однозначному решению, не давая Максиму ни выздороветь, ни умереть.
…Почти небожители! На сраной козе не подъедешь… редактор вышел на крыльцо, думая, к кому б обратиться с нестандартной просьбой, и увидел одиноко курившего капитана. К нему никто не подходил, потому что выражение его лица на любые вопросы сходу отвечало: – Да пошел ты! Однако внешность оказалась обманчива. Наверное, в тайне от коллег капитан читал книги, потому что неожиданно проникся тайной исчезнувшего романа.
– Идемте, – выбросив сигарету, он повел редактора за волшебную дверь, куда не допускали простых смертных, и, в конце концов, они оказались в комнате, где за компьютерами сидели сосредоточенные девушки, все как одна, лейтенанты.
– Ларис, найди товарищу протокол ДТП от пятнадцатого декабря прошлого года с участием Корнеева Максима, – капитан похлопал редактора по плечу, – сейчас она все сделает, не переживай, – и удалился, не дожидаясь благодарности.
Пощелкав «мышью», девушка повернула к гостю монитор.
– Вот, пожалуйста.
– А распечатать можно? – редактор понимал, что документ не секретный, но по неписаному закону подобные услуги оплачивались шоколадкой, а шоколадки у него не было; деньги же на рабочем месте девушка б, точно, не взяла.
– Только по официальному запросу, – она вполне ожидаемо покачала головой.
– Понятно, – вздохнув, редактор склонился к экрану.
В принципе, содержание протокола соответствовало тому, что Анна рассказала ему по телефону, но имелись и весьма существенные нюансы. Во-первых, на месте происшествия первым оказался проезжавший мимо гражданин Гордеев Виктор Иванович, который сам пытался оказать первую помощь, и лишь потом вызвал ГИБДД и «Скорую». То есть, он мог скорее завладеть ноутбуком, нежели прибывшие через час гаишники, и не понимать этого Анна не могла, но попыталась спихнуть все именно на них. Во-вторых, она умолчала о том, что в машине, кроме Максима, находилась некая Паршина Ирина Константиновна, двадцати трех лет, скончавшаяся на месте; и, в-третьих, оказывается, авария случилась не в городе, что, вроде бы, подразумевалось из рассказа Анны, а на трассе. Причем, когда редактор спросил, не в сторону ли Громово двигалась машина, девушка-лейтенант удивленно вскинула тонкие брови.
– Да вы что! Это ж в другую сторону!
Ситуация сразу навеяла опытному редактору начало детективного романа, где по законам жанра в самом заурядном происшествии постепенно всплывают детали, уводящие следствие от изначальной очевидной версии в запутанные дебри сюжета; только на бумаге изыски авторской фантазии выглядели надумано, а здесь все происходило в реальности!
Попросив листок, редактор переписал данные свидетеля и погибшей; поблагодарил девушку, терпеливо ожидавшую, пока он закончит, и вышел.
…То, что господин Гордеев оказался там первым, очень даже хорошо. Обычного мужика можно пугнуть теми же ментами или выкупить ноутбук. Даже если он все стер, отдам Стасу – он любой жесткий диск восстановит, – но воспитанное на творчестве сознание тут же принялось искать и другие «сюжетные хода», – а кто такая Ирина Константиновна, двадцати трех лет? Анна про нее даже не упомянула. Любовница? Очень может быть. Тогда возможно, ноутбук находится у нее. Автор же должен делиться плодами своего творчества с кем-то близким, и если жена не читает его книг, может, это делала любовница? Вообще-то сходится – закончил роман и повез показать… А куда они ехали за город, в декабре, если дача в другой стороне?.. А если не любовница?.. А кто?.. Да кто угодно! Корреспондент местной газеты, критикесса с рецензией, литературный агент (он ведь давно мечтал отойти от коммерции), подружка приятеля, к которому они и направлялись… да просто девка тормознула попутку!.. Блин, как ужасно читать столько детективов – версий сразу, миллион! Надо съездить к родственникам этой Ирины… нет, начну с господина Гордеева… а еще лучше сначала устроюсь в гостиницу – похоже, одним днем я тут не отстреляюсь…
Почти три часа редактор потратил на поиски – сначала подходящей гостиницы, а потом старой пятиэтажки на окраине, где обитал свидетель аварии и возможный похититель ноутбука.
В дальнем углу двора, возле ржавого автомобильного кузова неизвестной марки, он увидел металлический гараж – именно туда его отправил женский голос, общавшийся с ним через запертую дверь. Гараж был открыт, и подойдя ближе, редактор увидел «Ауди», прозванную в народе «селедкой»; без правого заднего колеса, поднятую на домкрате. От окончания работы хозяина отвлекло более важное дело – на перевернутом ящике стояла бутылка, пара настоящих граненых стаканов и укрытая газетой закуска. Двое мужиков сидели на таких же ящиках, нежась на солнышке и неспешно покуривая.
– Здравствуйте, – тень легла на импровизированный стол, – а Виктор кто здесь будет?
В бутылке оставалось почти половина, поэтому настроение у мужиков было благостным.
– Ну, я, – один повернул голову, и редактор решил, что выглядит он ровно на сорок три года, обозначенные в протоколе.
– Разговор есть…
– Гараж не продаю, – предупредил Виктор.
– Да что ж за город такой! – редактор усмехнулся, – мне сегодня уже дважды, вместо «здравствуйте» объяснили, что ничего не продают!
– Это не город – это страна такая, – пояснил второй, бросая окурок в консервную банку, – кругом же полный беспредел – люди и боятся, что отнимут последнее из нажитого при социализме. Разве нет?
Избитая постперестроечная тема никого не привлекла, и придвинув еще один ящик, Виктор спросил:
– Садись. О чем разговор-то?
– Спасибо, – редактор присел, – вы ведь были свидетелем ДТП прошлой зимой?
– А ты кто? Адвокат? Я ментам все рассказал.
– Я не адвокат. Дело в том, что в разбившейся машине могла находиться одна интересующая меня вещь, – замолчав, редактор подумал, что литературные штампы, придающие повествованию таинственность, не лучший вариант в реальной беседе, и быстро исправился, – там мог быть ноутбук. Если кто-то прихватил его – ну, типа, покойнику все равно не нужен, то я готов заплатить в два раза больше, чем стоит новый.
– Круто, – приятель Виктора восхищенно покачал головой, – там что, секретные разработки, за которыми охотится Пентагон?.. Слушай, а ты за наших или за ихних?
– Я серьезно говорю…
– Если серьезно, – Виктор наполнил стаканы и чокнувшись с приятелем, выпил; кинул в рот кусочек сала, – если серьезно, то лично я никакого ноутбука не видел.
– И ничего мне сообщить не можете?
– Про ноутбук – ничего, а, вообще, я знаю кучу историй.
– Тогда, – быстро сориентировался редактор, – расскажите про девушку, которая была в машине. Как думаете, кто она?
– Знаешь, брат, мясо я привык оценивать на рынке – говядина, там, или свинина, а в человечине я слабо разбираюсь. Кстати, а что в ноутбуке-то было такого важного?
– Хозяин машины – писатель. Наше издательство выплатило ему аванс, а законченный роман найти не можем.
– Хреново, – Виктор сочувственно вздохнул – тема утраченных денег оказалась ему ближе гипотетических военных секретов, – не, – он закурил, – ноутбука я, честно, не видел. Там, знаешь, какое месиво было? Девка ехала не пристегнутой, так ей реально шею свернуло – голова чуть не оторвалась. Я ее и трогать не стал – ясно, что покойница. А писатель твой поломанный весь, но живой был. Сам я не смог его вытащить; позвонил ментам и в «Скорую»; те приехали, достали его. Пока мы с гаишниками протокол оформляли, «Скорая» и его, и девку увезла. А когда меня отпустили, эвакуатор уже приехал грузить железо. Поэтому никакого ноутбука я и видеть не мог.
– А он точно там был? – включился в расследование приятель Виктора, – зачем человеку ноутбук, если он едет с «телкой» оттянуться? Ты, вот, своим бабам романы читаешь?
– Я и хочу выяснить, был ли он там!
– Пустое дело, – Виктор разлил остатки водки, – если он и был, в той мясорубке от него мало чего осталось. Но это лично мое мнение, так что ищи. Давай, Сашок, – он протянул второй стакан приятелю, – пусть земля им будет пухом.
…И как это в книгах каждый раз в нужный момент появляется зацепка?.. – подумал редактор, глядя, как быстро убавляется водка в стаканах, – в жизни все по-другому… Он встал, и вспомнив коронную фразу всех литературных сыщиков, достал визитку.
– Если что-нибудь вспомните, позвоните.
– Ладно, – Виктор усмехнулся, но визитку сунул в карман.
– Слышь, Вить, – Сашок хитро прищурился, – может, сгоняешь еще за одной? А я пока колесом займусь.
Предложение даже не обсуждалось, и Виктор поднялся.
– Писатель-то живой? – спросил он, так как пошли они с редактором в одну сторону.
– Живой. Но в коме до сих пор.
– Не повезло мужику, – Виктор сокрушенно покачал головой, – почему, вот, так? Известный человек; богатый, небось; телка при нем на пять баллов; тачка крутая, а урод на встречку выскочил, и все коту под хвост, так ведь? Тут ведь и задумаешься – на фиг мы что-то делаем, суетимся?..
Вопрос был стандартно философским, а потому имел массу таких же стандартных ответов, но что-то в самой фразе редактора смутило; правда, он пока не понимал, что именно и просто согласился, на прощанье пожимая протянутую руку. Дальше он направился к машине, а Виктор свернул к магазину.
…Известный… богатый… телка и тачка – коту под хвост… – открыв дверь, редактор смотрел вслед удалявшемуся свидетелю, – где-то здесь и есть зацепка. Пойму – решу задачу… Но понимание не приходило, и достав бумажку, он уставился на адрес погибшей девушки. …Эх, не спросил, где эта улица!..
А, вот, если б я так и копалась в свекровином барахле и не вышла во двор? Интересно, что было б с нами сейчас? Ну, во-первых, мы б все равно были вместе. Наверное, он бы уделял мне больше внимания… хотя торчал бы в своем магазине – бизнес ведь занимает не меньше времени, чем литература… Нет, все-таки интересно, как бы все сложилось, не выйди я тогда?..
Анна присела на диван; ссутулившись, уставилась в пол, и воспоминания покатились сами собой, только сначала возникло почему-то не 21-е мая, а 1-е апреля, и год был совсем другой.
Боясь опоздать, она примчалась в университет на десять минут раньше, а Максим появился на десять минут позже; причем, не с улицы, а вальяжно спустился по лестнице, рассекая группки спешивших в зал зрителей. На нем был белый свитер, эффектно оттенявший длинные темные волосы.
– С народом давно не виделись, – он дохнул перегаром. В первый миг Аня обиделась, но тут же решила, что это нормально для любого мужчины, отмечать встречи с друзьями наполненной рюмкой. А уж когда, вместо очереди в раздевалку, Максим повел ее в аудиторию, отведенную для участников концерта, и начал знакомить с «актерами», тут же репетировавшими свои сценки, крохотное серое облачко вовсе растаяло в полном восторге от происходящего.
В перерыве он не пошел к «народу», и они вдвоем смеялись, разговаривали, а еще он держал Анину руку, искусно манипулируя пальчиками, то сжимая их до боли, то, когда Ане уже хотелось прикусить губу, внезапно отпускал, лаская каждую фалангу, каждый ноготок. Аня прекрасно помнила это ощущение страха и надежды, будто стоишь на краю обрыва.
Обратно они шли пешком аж на другой берег водохранилища, где в то время жила Аня. Подробностей память не сохранила – все слилось в сплошной фейерверк веселья; запомнился лишь момент, когда Максим, то ли дурачась, то ли всерьез, подхватил ее и перенес через лужу. До этого Аню никто не носил на руках, а, оказывается, это так здорово! И, конечно, они целовались; и, конечно, он довел ее до двери. …Сама б я, точно, не пригласила его домой в час ночи – это все мать, – вспомнила Анна, – до того ведь гоняла всех моих ухажеров, а тут глаза у меня, видишь ли, горели первый раз в жизни!.. Да, горели и до сих пор горят…
– Извините, а где тут 22-й дом?
– Это вам в арку и через двор… – начав довольно бойко, девушка замолчала, – а что вам там надо? Я сама живу в 22-м.
– Правда? – обрадовался редактор, – а Паршиных из 48-ой квартиры вы случайно не знаете?
– Конечно, знаю! Мы с Иркой лучшими подругами были!
– Ирка – это которая погибла?
– Ну да, – девушка сдвинула брови, – а вы кто?
– Я как раз о ней хотел бы поговорить с кем-нибудь.
– С родичами – это вряд ли, – девушка покачала головой, – как Ирка разбилась, они только жалобы строчат – и на ментов, и на спасателей; даже на прохожих! Короче, весь мир виноват, что Ирка разбилась. И я в том числе – типа, не отговорила ее встречаться с Максом…
– А вы и Максима знаете?! – редактор вытаращил глаза. Если б такая встреча произошла на страницах романа, он бы сразу назвал сцену надуманной, но против логики жизни редакторская логика оказалась бессильна, – девушка, а давайте с вами поговорим. Я – Алексей.
– Лера, – она в очередной раз посмотрела на часы, – только я на занятия опаздываю.
– Я вас подброшу, садитесь.
– Ой, вы из Москвы? – Лера взглянула на номера, – Ирка, вроде, ничего такого не рассказывала.
– Дело, собственно, не в ней, – дождавшись, пока пассажирка устроится рядом, редактор в четвертый раз за день принялся излагать историю пропавшего романа.
– А я, кстати, стихи сочиняю, – Лера хитро прищурилась.
– К сожалению, стихами мы не занимаемся. Вот, если роман напишете, приносите; желательно, про любовь…
– Где б ее взять, любовь? – Лера вздохнула, – вот, у Ирки с Максом была любовь; вернее, как… она-то его любила, а он, типа, позволял себя любить. Понимаете, да?
– Обычно это женщины позволяют себя любить.
– Не знаю, как обычно, а здесь – по факту… сейчас за светофором направо. Он, типа, играл с ней. Например, предложит встретиться, а сам не придет; Ирка сначала бесится, потом ревет, и тут он заваливает – с цветами, дарит что-нибудь, в кабак тащит, но ни фига не объясняет. Мне кажется, он, то ли издевался, то ли испытывал ее, потому что постоянно – сначала сам все поломает, а потом налаживает обратно. Один раз напоил ее – ох, Ирке хреново было!.. А после два дня ее облизывал, пока не оклемалась – реально моральный садист! Но Ирка с него тащилась. Чем он ее приворожил, ума не дам… здесь направо!
– Как, чем? – редактор успел вписаться на узкую улочку, – известный человек; не старый, симпатичный, богатый… кстати, а где они встречались?
– Что значит встречались? Они жили вместе, пока у него не случались очередные клинья. Ирка тогда сваливала, а он через пару дней приезжал и забирал ее обратно. Я, вот, не пойму, чего он хотел доказать таким отношением?..
– Погоди! – перебил Алексей, – как жили?.. А жена его что делала в это время?
– Без понятия. Но жили они у Макса.
– То есть, у него есть вторая квартира? – редактор притормозил, чувствуя, что теряет контроль над дорогой. …Вот она, зацепка, которую я не заметил сразу!.. Богатый, известный! А богатые и известные в наше время так не живут! И жены их не на «Матизах» ездят, и дачи у них не такие! Надо ж было догадаться, что он куда-то бабки вкладывает!.. За бугор он не ездил, бизнес не вел – остается недвижимость!..
– Квартира? – Лера засмеялась, – там домище! Я, правда, сама не была, но Ирка фотки приносила…
– А ты не знаешь, где он находится?
– Где-то за городом, а что?
– Лер, ты не представляешь, как помогла мне!
– Намек поняла, – девушка засмеялась, – то есть, если накропаю книжку, вы поможете тиснуть ее?
– Без вопросов! – редактор, не задумываясь, сунул визитку.
– Шучу, – Лера махнула рукой, – это Макс был писатель, а я так, балуюсь. Нам туда, – она показала на здание с козырьком выступавшим над половиной тротуара.
Едва машина остановилась, девушка выскочила и поспешно скрылась за стеклянными дверями.
…Как же я не сообразил? – редактор откинулся на сиденье, – именно в тот дом они и ехали!.. Интересно, жена в курсе?..
… – Ань, значит, не будешь в старости цветы разводить?
– Не буду!.. – она засмеялась, обнимая официального жениха. Вопрос цветов обсуждался с тех пор, как умерла мать Максима, оставив домик с шестью сотками земли.
– Тогда так, – Максим был выше и говорил, дыша Ане в макушку, – нашел я покупателя. Цена хорошая. Можно будет даже раскрутить свой бизнес; мне тут очень кстати предложили в аренду магазин…
– Мы ж хотели купить квартиру, – робко напомнила Аня.
– Купим, не переживай, – Максим уверенно кивнул, – пока поживем на съемной, зато потом отгрохаем о-го-го!..
С тех пор прошло столько времени, что Анна уже не сомневалась – умрет она в той же хрущевке без балкона, где и родилась (они переехали в нее после смерти Аниной матери), но в тот момент она поднялась на цыпочки и дотянулась до пропахших табаком губ. Правда, поцелуй получился недолгим – Максим нежно отстранил ее.
– Завтра поедем, заберем из дома все, что может сгодиться, а с остальным пусть новый хозяин разбирается.
– Ой, там книжный шкафчик классный!..
Анна повернула голову – теперь этот шкаф всегда был перед ней, сделавшись ежедневным предметом поклонения. Среди плотных рядов классики, собранной еще свекровью, выделялась одна полка, на которой вольготно расположились восемь книг с разноцветными корешками; на всех значилось имя – Максим Корнеев. К старости он обещал заполнить полку целиком. …Он заполнит!.. – Анна взглянула на бумажную иконку за стеклом шкафа, – Господи, помоги ему!.. Ведь ты можешь?..
… – Иди сюда! – крикнул Максим со двора, и Аня, бросив пропахшие пылью отрезы и покрывала, вышла на крыльцо, – помнишь стихи, которые я сочинял в институте? Сейчас мы уничтожим это темное прошлое!
– Может, не надо? – Ане стало жаль прошлого, которое совсем не выглядело темным, – пусть останутся на память.
…Наверное, преемственность поколений все-таки существует, – подумала Анна, плавно вплывая из прошлого в настоящее, – я сделала то, на что не решилась мать, ведь без меня Максим давно б бросил писать и стал самым заурядным предпринимателем. И судьба существует – что-то ж затащило меня тогда в редакцию; и то первое апреля я смогла «проглотить»… А потом был еще наш судьбоносный костер…
Эти три события являлись следующими вехами, хотя в промежутках, да и после них, случалось много всего, плохого и хорошего, но оно уже происходило, когда они вместе двигались по четко обозначенной кем-то дороге.
Кукушка в лесу принялась отсчитывать года, но Анне показалось, что счет идет не вперед, а назад. Она легко представила институтский коридор, распахнутые двери пустых аудиторий, широкую лестницу, спускавшуюся к массивным дверям, за которыми обитал вечер и такая долгожданная весна; левое крыло занимала кафедра электротехники, где царствовал доцент Киселев, с удовольствием валивший девчонок на экзаменах и приговаривавший при этом: – Учите, девочки, учите, иначе муж напьется, а вы не знаете, как лампочку вкрутить…
…Блин, это все антураж!.. – Анна мотнула головой и вмиг оказалась перед дверью с табличкой «Газета Политехник». …Да, я шла именно туда. Хотя могла сделать это и на следующий день, во время большой перемены, когда там наверняка сидела б Неля Николаевна или Лидия Георгиевна, а не доморощенный поэт, вещавший свои стихи на каждом институтском вечере…
Что Максим делал в редакции вечером один, и кто дал ему ключ, Анна не знала до сих пор. Правильнее было б, конечно, извиниться и уйти, но она заворожено остановилась. Никаких планов у нее тогда не возникло – ей стало просто интересно вблизи наблюдать человека, от которого «тащились» все факультетские красавицы. И тут поэт недовольно поднял голову, спокойно дымя сигаретой, что противоречило всем правилам.
– Тебе чего?
– Вот, – Аня протянула листок, – для Нели Николаевны; заметка о жизни общежитий.
– А ты кто? – «поэт» прищурился, выпуская дым.
– Я – студкор с экономического…
– А, студкор… – он усмехнулся, – ну, давай. Передам.
Если б Аня просто отдала результат своих двухдневных трудов, то, скорее всего, на том их общение б и закончилось, но она уставилась на листки, стопкой лежавшие на столе. Прежде, чем «поэт» перевернул их, Аня успела выхватить взглядом несколько строк, которые никак не сочетались с наглым видом и пустыми серыми глазами. Аня помнила их до сих пор: «…Всё ветер уносит, листву теребя, и рядом чужие любимые бродят, а я жду тебя, а я жду тебя…» Тогда она подумала: …Может, потому глаза и пустые, что его жизнь такая, как он пишет?.. Впрямую своего неизвестного отца Аня, точно, не вспомнила, но что-то внутри шевельнулось. Сейчас она была уверена, что ей лишь хотелось понять поэта, но, скорее всего, она убедила себя в этом позже – она просто влюбилась с первого взгляда.
Аня зачем-то присела на стул. Это был необъяснимый шаг, и только теперь она смогла дать точный и однозначный ответ – ею руководил Бог.
– Чего еще? – «поэт» уставился на Анины коленки.
Она смущенно встала, собираясь сказать «ничего»; механически обдернула короткую юбку, и этот самый обычный жест что-то пробудил в «поэте», потому что он вдруг улыбнулся.
– Слушай, студкор, первого апреля городская Юморина, ты в курсе? Хочешь сходить?
В те времена, когда кроме пьяных дискотек, не было никаких развлечений, попасть на Юморину хотели все, но актовый зал университета вмещал лишь триста человек.
– Туда ж билетов не достать, – Аня вздохнула.
– Мне билеты по фигу – я там пишу кое для кого. Давай встретимся в полседьмого у главного корпуса. Тебя как зовут-то?
– Аня.
– Меня, Максим.
– Я знаю, – она опустила глаза, словно призналась в чем-то предосудительном…
– Ань, – Миша вошел без стука, – слышишь, тарахтит.
– Слышу. Спасибо, – Анна улыбнулась. Пока дело не доходило до ухаживаний, они общались очень даже мило – жаль, что Миша расценивал это общение так неправильно
– Ты, прям, сейчас уезжаешь? А то, может, останешься? Вечером шашлычок изобразим – мы уже все закупили.
– Нет, спасибо, – фраза прозвучала резко, но оправдываться Анна не собиралась, и демонстративно отвернулась.
– Как хочешь, – Миша обиженно вышел.
…Чего, вот, пристал? Молодых девок ему мало?.. Конечно, разница в семь лет не являлась критической – Анна просто не представляла себя ни с кем, кроме мужа; иногда, смеха ради, пыталась, но даже в мыслях не получалось ничего хорошего.
Звук двигателя стих, и снизу послышался голос соседа:
– Ну что, уболтал?
– Не, – ответил голос Миши, – ни хрена не пойму – муж, считай, труп; да и когда живой был, не особо ею интересовался. Ей что, ничего не хочется? Баба-то в соку…
– А, может, у нее есть, кому тот сок пить – она ж тебе не докладывает, – заметил другой сосед, живший через три домика.
– Если только так… ну, и пошли тогда водки жахнем.
Выглянув в окно, Анна увидела, как вся команда направились к «дальнему» соседу, где, видимо, хранились предназначенные на вечер запасы.
…Почему у мужиков мозги под одно заточены – только б переспать с кем-нибудь? Максим не такой. А то, что вокруг куча всяких девиц, так это его работа, его темы… Присев на диван, она оглядела комнату. …Да гори оно огнем! Все равно не скоро сюда выберусь… о, когда Максима выпишут! Привезу его – будем гулять по лесу, ловить рыбу, ведь писать-то он сразу не сможет, наверное. Господи, сделай так, чтоб он ожил! Я ведь тебя ни о чем никогда не просила… я люблю его, понимаешь, Господи? Ты должен помогать в таких случаях… – за неимением иконы, Анна подняла глаза к бревенчатому потолку, скрывавшему небо.
Но Бог, похоже, никак не мог прийти к однозначному решению, не давая Максиму ни выздороветь, ни умереть.
* * *
ГАИ располагалось в сером безликом здании, да и его сотрудники, различавшиеся звездочками на погонах, показались редактору такими же серыми и безликими. …Слава богу, мне не нужны ни номера, ни техосмотр, – подумал он, глядя на толпу, осаждавшую ряд пронумерованных окошек. Еще офицеры периодически появлялись из двери, охраняемой двумя толстыми сержантами, но к ним тут же бросалось несколько человек, пытаясь подсунуть какие-то бумажки.…Почти небожители! На сраной козе не подъедешь… редактор вышел на крыльцо, думая, к кому б обратиться с нестандартной просьбой, и увидел одиноко курившего капитана. К нему никто не подходил, потому что выражение его лица на любые вопросы сходу отвечало: – Да пошел ты! Однако внешность оказалась обманчива. Наверное, в тайне от коллег капитан читал книги, потому что неожиданно проникся тайной исчезнувшего романа.
– Идемте, – выбросив сигарету, он повел редактора за волшебную дверь, куда не допускали простых смертных, и, в конце концов, они оказались в комнате, где за компьютерами сидели сосредоточенные девушки, все как одна, лейтенанты.
– Ларис, найди товарищу протокол ДТП от пятнадцатого декабря прошлого года с участием Корнеева Максима, – капитан похлопал редактора по плечу, – сейчас она все сделает, не переживай, – и удалился, не дожидаясь благодарности.
Пощелкав «мышью», девушка повернула к гостю монитор.
– Вот, пожалуйста.
– А распечатать можно? – редактор понимал, что документ не секретный, но по неписаному закону подобные услуги оплачивались шоколадкой, а шоколадки у него не было; деньги же на рабочем месте девушка б, точно, не взяла.
– Только по официальному запросу, – она вполне ожидаемо покачала головой.
– Понятно, – вздохнув, редактор склонился к экрану.
В принципе, содержание протокола соответствовало тому, что Анна рассказала ему по телефону, но имелись и весьма существенные нюансы. Во-первых, на месте происшествия первым оказался проезжавший мимо гражданин Гордеев Виктор Иванович, который сам пытался оказать первую помощь, и лишь потом вызвал ГИБДД и «Скорую». То есть, он мог скорее завладеть ноутбуком, нежели прибывшие через час гаишники, и не понимать этого Анна не могла, но попыталась спихнуть все именно на них. Во-вторых, она умолчала о том, что в машине, кроме Максима, находилась некая Паршина Ирина Константиновна, двадцати трех лет, скончавшаяся на месте; и, в-третьих, оказывается, авария случилась не в городе, что, вроде бы, подразумевалось из рассказа Анны, а на трассе. Причем, когда редактор спросил, не в сторону ли Громово двигалась машина, девушка-лейтенант удивленно вскинула тонкие брови.
– Да вы что! Это ж в другую сторону!
Ситуация сразу навеяла опытному редактору начало детективного романа, где по законам жанра в самом заурядном происшествии постепенно всплывают детали, уводящие следствие от изначальной очевидной версии в запутанные дебри сюжета; только на бумаге изыски авторской фантазии выглядели надумано, а здесь все происходило в реальности!
Попросив листок, редактор переписал данные свидетеля и погибшей; поблагодарил девушку, терпеливо ожидавшую, пока он закончит, и вышел.
…То, что господин Гордеев оказался там первым, очень даже хорошо. Обычного мужика можно пугнуть теми же ментами или выкупить ноутбук. Даже если он все стер, отдам Стасу – он любой жесткий диск восстановит, – но воспитанное на творчестве сознание тут же принялось искать и другие «сюжетные хода», – а кто такая Ирина Константиновна, двадцати трех лет? Анна про нее даже не упомянула. Любовница? Очень может быть. Тогда возможно, ноутбук находится у нее. Автор же должен делиться плодами своего творчества с кем-то близким, и если жена не читает его книг, может, это делала любовница? Вообще-то сходится – закончил роман и повез показать… А куда они ехали за город, в декабре, если дача в другой стороне?.. А если не любовница?.. А кто?.. Да кто угодно! Корреспондент местной газеты, критикесса с рецензией, литературный агент (он ведь давно мечтал отойти от коммерции), подружка приятеля, к которому они и направлялись… да просто девка тормознула попутку!.. Блин, как ужасно читать столько детективов – версий сразу, миллион! Надо съездить к родственникам этой Ирины… нет, начну с господина Гордеева… а еще лучше сначала устроюсь в гостиницу – похоже, одним днем я тут не отстреляюсь…
Почти три часа редактор потратил на поиски – сначала подходящей гостиницы, а потом старой пятиэтажки на окраине, где обитал свидетель аварии и возможный похититель ноутбука.
* * *
…В Москве уже не осталось двориков с такими раритетными скамейками и жуткими железными слонами – грозой всех детских штанов, – редактор огляделся, на миг вернувшись в детство, и улыбнулся, – в принципе, не такое плохое было время; главное, спокойное. Отец свою «копейку» считал чудом техники, а в универсам ходили, как в рай… Здесь, похоже, так еще и живут – в прошлом веке; сами городят козырьки над балконами, сажают под окнами цветочки, и ведь, небось, счастливы…В дальнем углу двора, возле ржавого автомобильного кузова неизвестной марки, он увидел металлический гараж – именно туда его отправил женский голос, общавшийся с ним через запертую дверь. Гараж был открыт, и подойдя ближе, редактор увидел «Ауди», прозванную в народе «селедкой»; без правого заднего колеса, поднятую на домкрате. От окончания работы хозяина отвлекло более важное дело – на перевернутом ящике стояла бутылка, пара настоящих граненых стаканов и укрытая газетой закуска. Двое мужиков сидели на таких же ящиках, нежась на солнышке и неспешно покуривая.
– Здравствуйте, – тень легла на импровизированный стол, – а Виктор кто здесь будет?
В бутылке оставалось почти половина, поэтому настроение у мужиков было благостным.
– Ну, я, – один повернул голову, и редактор решил, что выглядит он ровно на сорок три года, обозначенные в протоколе.
– Разговор есть…
– Гараж не продаю, – предупредил Виктор.
– Да что ж за город такой! – редактор усмехнулся, – мне сегодня уже дважды, вместо «здравствуйте» объяснили, что ничего не продают!
– Это не город – это страна такая, – пояснил второй, бросая окурок в консервную банку, – кругом же полный беспредел – люди и боятся, что отнимут последнее из нажитого при социализме. Разве нет?
Избитая постперестроечная тема никого не привлекла, и придвинув еще один ящик, Виктор спросил:
– Садись. О чем разговор-то?
– Спасибо, – редактор присел, – вы ведь были свидетелем ДТП прошлой зимой?
– А ты кто? Адвокат? Я ментам все рассказал.
– Я не адвокат. Дело в том, что в разбившейся машине могла находиться одна интересующая меня вещь, – замолчав, редактор подумал, что литературные штампы, придающие повествованию таинственность, не лучший вариант в реальной беседе, и быстро исправился, – там мог быть ноутбук. Если кто-то прихватил его – ну, типа, покойнику все равно не нужен, то я готов заплатить в два раза больше, чем стоит новый.
– Круто, – приятель Виктора восхищенно покачал головой, – там что, секретные разработки, за которыми охотится Пентагон?.. Слушай, а ты за наших или за ихних?
– Я серьезно говорю…
– Если серьезно, – Виктор наполнил стаканы и чокнувшись с приятелем, выпил; кинул в рот кусочек сала, – если серьезно, то лично я никакого ноутбука не видел.
– И ничего мне сообщить не можете?
– Про ноутбук – ничего, а, вообще, я знаю кучу историй.
– Тогда, – быстро сориентировался редактор, – расскажите про девушку, которая была в машине. Как думаете, кто она?
– Знаешь, брат, мясо я привык оценивать на рынке – говядина, там, или свинина, а в человечине я слабо разбираюсь. Кстати, а что в ноутбуке-то было такого важного?
– Хозяин машины – писатель. Наше издательство выплатило ему аванс, а законченный роман найти не можем.
– Хреново, – Виктор сочувственно вздохнул – тема утраченных денег оказалась ему ближе гипотетических военных секретов, – не, – он закурил, – ноутбука я, честно, не видел. Там, знаешь, какое месиво было? Девка ехала не пристегнутой, так ей реально шею свернуло – голова чуть не оторвалась. Я ее и трогать не стал – ясно, что покойница. А писатель твой поломанный весь, но живой был. Сам я не смог его вытащить; позвонил ментам и в «Скорую»; те приехали, достали его. Пока мы с гаишниками протокол оформляли, «Скорая» и его, и девку увезла. А когда меня отпустили, эвакуатор уже приехал грузить железо. Поэтому никакого ноутбука я и видеть не мог.
– А он точно там был? – включился в расследование приятель Виктора, – зачем человеку ноутбук, если он едет с «телкой» оттянуться? Ты, вот, своим бабам романы читаешь?
– Я и хочу выяснить, был ли он там!
– Пустое дело, – Виктор разлил остатки водки, – если он и был, в той мясорубке от него мало чего осталось. Но это лично мое мнение, так что ищи. Давай, Сашок, – он протянул второй стакан приятелю, – пусть земля им будет пухом.
…И как это в книгах каждый раз в нужный момент появляется зацепка?.. – подумал редактор, глядя, как быстро убавляется водка в стаканах, – в жизни все по-другому… Он встал, и вспомнив коронную фразу всех литературных сыщиков, достал визитку.
– Если что-нибудь вспомните, позвоните.
– Ладно, – Виктор усмехнулся, но визитку сунул в карман.
– Слышь, Вить, – Сашок хитро прищурился, – может, сгоняешь еще за одной? А я пока колесом займусь.
Предложение даже не обсуждалось, и Виктор поднялся.
– Писатель-то живой? – спросил он, так как пошли они с редактором в одну сторону.
– Живой. Но в коме до сих пор.
– Не повезло мужику, – Виктор сокрушенно покачал головой, – почему, вот, так? Известный человек; богатый, небось; телка при нем на пять баллов; тачка крутая, а урод на встречку выскочил, и все коту под хвост, так ведь? Тут ведь и задумаешься – на фиг мы что-то делаем, суетимся?..
Вопрос был стандартно философским, а потому имел массу таких же стандартных ответов, но что-то в самой фразе редактора смутило; правда, он пока не понимал, что именно и просто согласился, на прощанье пожимая протянутую руку. Дальше он направился к машине, а Виктор свернул к магазину.
…Известный… богатый… телка и тачка – коту под хвост… – открыв дверь, редактор смотрел вслед удалявшемуся свидетелю, – где-то здесь и есть зацепка. Пойму – решу задачу… Но понимание не приходило, и достав бумажку, он уставился на адрес погибшей девушки. …Эх, не спросил, где эта улица!..
* * *
За полгода пустота квартиры стала привычной. …Впрочем, она никогда не встречала меня особой радостью – Максим только работал и работал… а могло ж быть по-другому! Я сама все изменила двадцать первого мая, семь лет назад, и теперь, то ли расплачиваюсь, то ли пожинаю плоды того дня – не знаю даже, как сказать правильнее…А, вот, если б я так и копалась в свекровином барахле и не вышла во двор? Интересно, что было б с нами сейчас? Ну, во-первых, мы б все равно были вместе. Наверное, он бы уделял мне больше внимания… хотя торчал бы в своем магазине – бизнес ведь занимает не меньше времени, чем литература… Нет, все-таки интересно, как бы все сложилось, не выйди я тогда?..
Анна присела на диван; ссутулившись, уставилась в пол, и воспоминания покатились сами собой, только сначала возникло почему-то не 21-е мая, а 1-е апреля, и год был совсем другой.
Боясь опоздать, она примчалась в университет на десять минут раньше, а Максим появился на десять минут позже; причем, не с улицы, а вальяжно спустился по лестнице, рассекая группки спешивших в зал зрителей. На нем был белый свитер, эффектно оттенявший длинные темные волосы.
– С народом давно не виделись, – он дохнул перегаром. В первый миг Аня обиделась, но тут же решила, что это нормально для любого мужчины, отмечать встречи с друзьями наполненной рюмкой. А уж когда, вместо очереди в раздевалку, Максим повел ее в аудиторию, отведенную для участников концерта, и начал знакомить с «актерами», тут же репетировавшими свои сценки, крохотное серое облачко вовсе растаяло в полном восторге от происходящего.
В перерыве он не пошел к «народу», и они вдвоем смеялись, разговаривали, а еще он держал Анину руку, искусно манипулируя пальчиками, то сжимая их до боли, то, когда Ане уже хотелось прикусить губу, внезапно отпускал, лаская каждую фалангу, каждый ноготок. Аня прекрасно помнила это ощущение страха и надежды, будто стоишь на краю обрыва.
Обратно они шли пешком аж на другой берег водохранилища, где в то время жила Аня. Подробностей память не сохранила – все слилось в сплошной фейерверк веселья; запомнился лишь момент, когда Максим, то ли дурачась, то ли всерьез, подхватил ее и перенес через лужу. До этого Аню никто не носил на руках, а, оказывается, это так здорово! И, конечно, они целовались; и, конечно, он довел ее до двери. …Сама б я, точно, не пригласила его домой в час ночи – это все мать, – вспомнила Анна, – до того ведь гоняла всех моих ухажеров, а тут глаза у меня, видишь ли, горели первый раз в жизни!.. Да, горели и до сих пор горят…
* * *
На аптечном павильоне, имелся номер «16 г», а на соседней девятиэтажке уже «28». …Полный маразм!.. Решив, что дальше ехать не стоит, редактор приткнулся у остановки. Ближе всех к нему оказалась девушка с пакетом, нетерпеливо поглядывавшая на часы.– Извините, а где тут 22-й дом?
– Это вам в арку и через двор… – начав довольно бойко, девушка замолчала, – а что вам там надо? Я сама живу в 22-м.
– Правда? – обрадовался редактор, – а Паршиных из 48-ой квартиры вы случайно не знаете?
– Конечно, знаю! Мы с Иркой лучшими подругами были!
– Ирка – это которая погибла?
– Ну да, – девушка сдвинула брови, – а вы кто?
– Я как раз о ней хотел бы поговорить с кем-нибудь.
– С родичами – это вряд ли, – девушка покачала головой, – как Ирка разбилась, они только жалобы строчат – и на ментов, и на спасателей; даже на прохожих! Короче, весь мир виноват, что Ирка разбилась. И я в том числе – типа, не отговорила ее встречаться с Максом…
– А вы и Максима знаете?! – редактор вытаращил глаза. Если б такая встреча произошла на страницах романа, он бы сразу назвал сцену надуманной, но против логики жизни редакторская логика оказалась бессильна, – девушка, а давайте с вами поговорим. Я – Алексей.
– Лера, – она в очередной раз посмотрела на часы, – только я на занятия опаздываю.
– Я вас подброшу, садитесь.
– Ой, вы из Москвы? – Лера взглянула на номера, – Ирка, вроде, ничего такого не рассказывала.
– Дело, собственно, не в ней, – дождавшись, пока пассажирка устроится рядом, редактор в четвертый раз за день принялся излагать историю пропавшего романа.
– А я, кстати, стихи сочиняю, – Лера хитро прищурилась.
– К сожалению, стихами мы не занимаемся. Вот, если роман напишете, приносите; желательно, про любовь…
– Где б ее взять, любовь? – Лера вздохнула, – вот, у Ирки с Максом была любовь; вернее, как… она-то его любила, а он, типа, позволял себя любить. Понимаете, да?
– Обычно это женщины позволяют себя любить.
– Не знаю, как обычно, а здесь – по факту… сейчас за светофором направо. Он, типа, играл с ней. Например, предложит встретиться, а сам не придет; Ирка сначала бесится, потом ревет, и тут он заваливает – с цветами, дарит что-нибудь, в кабак тащит, но ни фига не объясняет. Мне кажется, он, то ли издевался, то ли испытывал ее, потому что постоянно – сначала сам все поломает, а потом налаживает обратно. Один раз напоил ее – ох, Ирке хреново было!.. А после два дня ее облизывал, пока не оклемалась – реально моральный садист! Но Ирка с него тащилась. Чем он ее приворожил, ума не дам… здесь направо!
– Как, чем? – редактор успел вписаться на узкую улочку, – известный человек; не старый, симпатичный, богатый… кстати, а где они встречались?
– Что значит встречались? Они жили вместе, пока у него не случались очередные клинья. Ирка тогда сваливала, а он через пару дней приезжал и забирал ее обратно. Я, вот, не пойму, чего он хотел доказать таким отношением?..
– Погоди! – перебил Алексей, – как жили?.. А жена его что делала в это время?
– Без понятия. Но жили они у Макса.
– То есть, у него есть вторая квартира? – редактор притормозил, чувствуя, что теряет контроль над дорогой. …Вот она, зацепка, которую я не заметил сразу!.. Богатый, известный! А богатые и известные в наше время так не живут! И жены их не на «Матизах» ездят, и дачи у них не такие! Надо ж было догадаться, что он куда-то бабки вкладывает!.. За бугор он не ездил, бизнес не вел – остается недвижимость!..
– Квартира? – Лера засмеялась, – там домище! Я, правда, сама не была, но Ирка фотки приносила…
– А ты не знаешь, где он находится?
– Где-то за городом, а что?
– Лер, ты не представляешь, как помогла мне!
– Намек поняла, – девушка засмеялась, – то есть, если накропаю книжку, вы поможете тиснуть ее?
– Без вопросов! – редактор, не задумываясь, сунул визитку.
– Шучу, – Лера махнула рукой, – это Макс был писатель, а я так, балуюсь. Нам туда, – она показала на здание с козырьком выступавшим над половиной тротуара.
Едва машина остановилась, девушка выскочила и поспешно скрылась за стеклянными дверями.
…Как же я не сообразил? – редактор откинулся на сиденье, – именно в тот дом они и ехали!.. Интересно, жена в курсе?..
* * *
Перескочив сразу через два года, 1-е апреля плавно перетекло в 21-е мая. Анне казалось, что она помнит каждое произнесенное слово, хотя, возможно, что-то и придумала позже.… – Ань, значит, не будешь в старости цветы разводить?
– Не буду!.. – она засмеялась, обнимая официального жениха. Вопрос цветов обсуждался с тех пор, как умерла мать Максима, оставив домик с шестью сотками земли.
– Тогда так, – Максим был выше и говорил, дыша Ане в макушку, – нашел я покупателя. Цена хорошая. Можно будет даже раскрутить свой бизнес; мне тут очень кстати предложили в аренду магазин…
– Мы ж хотели купить квартиру, – робко напомнила Аня.
– Купим, не переживай, – Максим уверенно кивнул, – пока поживем на съемной, зато потом отгрохаем о-го-го!..
С тех пор прошло столько времени, что Анна уже не сомневалась – умрет она в той же хрущевке без балкона, где и родилась (они переехали в нее после смерти Аниной матери), но в тот момент она поднялась на цыпочки и дотянулась до пропахших табаком губ. Правда, поцелуй получился недолгим – Максим нежно отстранил ее.
– Завтра поедем, заберем из дома все, что может сгодиться, а с остальным пусть новый хозяин разбирается.
– Ой, там книжный шкафчик классный!..
Анна повернула голову – теперь этот шкаф всегда был перед ней, сделавшись ежедневным предметом поклонения. Среди плотных рядов классики, собранной еще свекровью, выделялась одна полка, на которой вольготно расположились восемь книг с разноцветными корешками; на всех значилось имя – Максим Корнеев. К старости он обещал заполнить полку целиком. …Он заполнит!.. – Анна взглянула на бумажную иконку за стеклом шкафа, – Господи, помоги ему!.. Ведь ты можешь?..
… – Иди сюда! – крикнул Максим со двора, и Аня, бросив пропахшие пылью отрезы и покрывала, вышла на крыльцо, – помнишь стихи, которые я сочинял в институте? Сейчас мы уничтожим это темное прошлое!
– Может, не надо? – Ане стало жаль прошлого, которое совсем не выглядело темным, – пусть останутся на память.