Страница:
– Уходя уходи! – изрек Максим с пафосом, и чиркнул зажигалкой. Страницы весело вспыхнули, и он тут же достал из коробки следующую партию «топлива», – я ж начинаю новую жизнь – открою магазин, буду респектабельным бизнесменом…
Один из несгоревших листков, поднятый потоком жаркого воздуха, спланировал к Аниным ногам, словно ища спасения, и она сжалилась, подняла его. Стихотворение оказалось одним из тех, которые Максим посвятил ей. Аня не придавала значения тому, что посвящение над текстом отсутствовало; то есть, стихи могли быть написаны и гораздо раньше, для совсем другой девушки. Но это не важно – как, вообще, можно сжечь: «…ты удивительна, моя случайность! Светлеет день, и солнце всходит снова, а все, что было – было так печально, и так прекрасно то, что будет…»? Не дочитав строку до конца, Аня схватила коробку, в которой осталось уже меньше половины.
– Макс, ты ж талант! Оставь их, пожалуйста!
– Думаешь, реально талант? – в голосе звучало сомнение, однако чувствовалось, что он доволен оценкой, – все равно стихи больше писать не буду – перерос.
– Пиши что-нибудь другое! Талант нельзя убивать!..
Анна даже не представляла, какой отпечаток наложит эта дежурная фраза на всю их дальнейшую жизнь. …Конечно, денег от бизнеса было б больше, но что делать, если даже у популярных писателей такие мизерные гонорары? Зато не за всяким автором гоняются московские редакторы!.. Это ж Россия – здесь никого не ценят при жизни… ну и что? На жизнь нам хватает, а квартира – не самое страшное… И это сделала я! Мать не решилась, а я сделала! Господи, если б ты знал, как я его люблю! Отдай мне его, пожалуйста, живым и здоровым!..
– Анна? У меня есть новости… для меня, по крайней мере.
– Я дома. Приезжайте.
…Даже жалко ее, – редактор отъехал, освободив престижное место у главного университетского входа; того самого, где много лет назад толпились желающие попасть на Юморину, – Максимка-то наш, оказывается, не только в книжках, но и по жизни крутит бабами, как хочет! И ведь ни жена, ни любовница не бросила! Странные все-таки существа, бабы… хотя, может, это и есть любовь? Не зря ж она, и слепа, и глуха… и «полюбишь и козла». Нет, без любви все как-то проще. Понравились – переспали, надоело – разбежались; так и должно быть, чтоб никому не напряжно… или эта Анна за тем и пригласила меня домой, чтоб уложить в койку? Может, отношения у них такие свободные? Богема, блин!..
Въехав во двор, редактор занял свое утреннее место; поднялся к двери, которую недавно готов был разнести на куски. …Да уж, по рассказу Леры, дом не одной такой квартиры стоит. Интересно, на кого он оформлен? Если на Макса, жене есть прямой смысл грохнуть его – на эту тему тоже надо подумать… Не, но он же не полный дебил, чтоб оформлять дом на любовницу?.. Во, натуральный детектив! Потому все бывшие менты и ударились в писательство – у них столько таких сюжетов прямо из жизни…
Редактор нажал звонок, и через минуту дверь открылась.
– Проходите, – Анна была в тех же джинсах, той же футболке (только ветровка висела на вешалке), да и глаза ее оставались такими же печальными.
Редактор почувствовал, что его утренняя злость исчезла. …Наверное, действительно, чем больше узнаешь о человеке, тем ближе он становится. Не зря в триллерах маньяки не хотят знать имена жертв; оказывается, не так это и глупо… Похоже, в койку меня не позовут – значит, тут любовь, которую я ни хрена не понимаю…
Они прошли в комнату. Редактор выбрал кресло, хотя имелся еще диван, а вокруг стола с тяжелой пустой вазой стояло четыре стула.
– И что за новости? – Анна присела напротив.
– Я полагаю, вы в курсе, что у Максима была любовница? Потому ведь вы и не рассказали мне подробности аварии?
– Никакой любовницы у него не было!.. Это прототип его героини! Не мог же он, мужчина, на сто процентов влезть в шкуру женщины – ему нужно было от чего-то отталкиваться! Он сам мне так говорил! У него их много таких было, но это не любовницы, понимаете!..
– Вы сами-то верите в это? – редактор усмехнулся.
– Конечно! И зря вы смеетесь! Мы любим друг друга!
– А вы в курсе, что у него есть шикарный загородный дом?
– В смысле?.. – Анна вся подалась вперед.
– Если вы, как говорите, любите друг друга, то смысла я не знаю – я излагаю факты. И, похоже, с Ириной Паршиной, которая являлась-таки его любовницей (мне подружка ее рассказала все в подробностях), они направлялись как раз туда.
– Этого не может быть!
– Вы о доме или о любовнице?
– И о том, и о другом… – Анна смотрела в какую-то одной ей известную даль, – дом, говорите?.. А мне он рассказывал, что издатели обдирают его…
– Это мы обдираем?!.. Хотите, скажу, сколько он получал?
– Нет. Я хочу увидеть дом.
– Я тоже. Но не представляю, где он находится.
– Значит, надо выяснить. Я хочу его увидеть.
…Как она держится! Точно – Снежная королева!.. Редактору вдруг захотелось сделать для нее что-то хорошее, чтоб королева перестала быть «снежной», а осталась лишь Королевой.
– В свете новых обстоятельств… – начал он не слишком уверенно, – если это вы решили присвоить роман…
– Нет у меня ноутбука! – резко оборвала Анна, – слово даю!
– Понятно, – редактор вздохнул, – тогда давайте думать, как найти дом. В принципе, на собственность должны иметься документы, а в них адрес. Где Максим мог их хранить?
– Да где угодно! В банковской ячейке, например…
– А здесь они не могут быть?
– Сомневаюсь, – Анна встала, – но давайте посмотрим.
Вторая комната оказалась спальней с широкой кроватью, шифоньером и приставленным к нему комодом; выдвинув один из ящиков, Анна отступила в сторону.
– Здесь все наши бумаги. Ищите.
Редактор заглянул внутрь и сразу вспомнил это ощущение прикосновения к обнаженному прошлому (такое случалось, когда он навещал мать). Маленькие разноцветные коробочки, пара неисправных часов, монеты с давно забытым серпасто-молоткастым гербом и, главное, фотоальбом в бархатном переплете, наполнявшей тесное пространство сладковатым запахом пыли. Файл с документами лежал сверху, но даже не заглядывая в него, было понятно, что в таком месте не стоит искать информацию о «тайном убежище».
– Можно? – он осторожно коснулся альбома.
– Да ради бога, – Анна пожала плечами, – там ничего секретного – просто наша жизнь. Может, чаю хотите? Или кофе?
– Нет, спасибо.
– Все равно пойдемте на кухню – я покурю. Вы курите?
– Нет, – редактор бережно извлек тяжелый альбом и держа его двумя руками, пошел за хозяйкой.
– Я тоже нечасто, но сейчас захотелось.
Закрыв дверь, чтоб дым не шел в комнату, и усадив гостя к столу, Анна закурила. Зашуршал старорежимный матовый пергамент, оберегавший снимки.
– Это моя мать, – бесстрастно представила Анна женщину с высокой прической, – умерла четыре года назад, – она чуть наклонилась, переворачивая страницу, – это я школьница… здесь тоже… это на выпускном – ничего была девочка, да?
– Вы и сейчас…
– Да ладно, – Анна усмехнулась, – терпеть не могу лести. Когда тебе за тридцать, а у тебя ни детей, ни семьи, которая…
– Извините, не мое дело – а почему у вас нет детей?
– А как бы Максим работал, если ребенок орет, если надо вскакивать к нему среди ночи…
– Из-за этого?.. – пораженный, редактор повернул голову, но Анна промолчала, не считая нужным пояснять что-либо еще; перевернула сразу несколько листов.
– Это мы с Максимом в институте, после лекций.
– Макс не сильно изменился.
– Так он говорит, что вечный, – Анна вздохнула, – есть у него идея какого-то романа; говорит, пока не закончу, не умру, и еще даже не начал его писать.
…Блин! А вдруг в ноутбуке он и есть? Это ж какой рекламный ход! Да с такой преамбулой любая «жвачка» пойдет влёт!.. Но сначала надо найти хоть что-то, хоть черновики, – редактор закрыл альбом.
– Если не возражаете, давайте досмотрим после того, как найдем дом?
– Да ради Бога! Вы ж сами хотели, – Анна забрала альбом, – у вас есть идеи?
– Конкретных нет. Если только поикать в кадастре недвижимости?.. С другой стороны, он же может числиться и не в городе, а в каком-нибудь ближайшем районе… Съезжу-ка я в больницу, – редактор встал, – выясню хоть, какие там перспективы. Хотите прокатиться? Обратно я вас привезу.
– Не хочу, – видя, что гость собирается прокомментировать ответ, Анна опередила его, – понимаете, когда не можешь ничем помочь, очень больно стоять и тупо смотреть на то, что осталось от любимого человека.
– Возможно, вы правы. Будут новости, я позвоню.
Прощание вылилось в мимолетное касание рук; потом дверь закрылась, и редактор сбежал вниз.
Вечерело. Небо затянули облака, сделав неуютным, и двор, и весь город, только в окне на третьем этаже вспыхнул мягкий желтоватый свет, бросая вызов мрачному миру.
…Максу реально повезло жениться на такой дуре! Это ж надо – об тебя вытирают ноги, а тут – любимый человек…где б себе найти такую? – усевшись в машину, он взглянул на часы, – и куда я собрался? В больнице, небось, один дежурный врач, который ни черта не знает. Завтра съезжу, а пока надо пожрать, выспаться…
Из окна Анна видела, как «Тойота» медленно выкатилась из двора. …Значит, он построил дом и даже не сказал ничего! Обидно – жуть!.. Она взяла оставшийся на столе альбом; в первое мгновение захотелось разорвать все фотографии (особенно, где Максим улыбался), но Анна прекрасно понимала, что завтра пожалеет о своем порыве и будет доставать из мусорного пакета клочки, собирать их, как пазлы. …Главное, чтоб он жил, а остальное… может, он хотел сделать мне сюрприз?.. Точно! Мы ж с ним мечтали о доме! А девица с ним – дизайнер! – она убрала альбом и уселась на диван, – и плевать, что там наговорила ее подруга – она ничего не знает! Та Ира врала ей – цену себе набивала, для этих молодых потаскух в кайф переспать с известным писателем! А даже если не дизайнер… Ну, подумаешь, трахнул ее разок, и что? Это ж без чувств! Это кусок сюжета – он «препарировал» их! Это его работа!..
Взгляд Анны остановился на книжной полке. …А почему, собственно, я никогда его не читала?.. Она задумалась и долгим извилистым путем пришла к выводу, что хотя и гордилась ролью верной спутницы известного писателя, тогда, 21-ого мая, не предполагала, какой станет ее жизнь. Она-то рассчитывала, что Максим будет творить, например, с девяти до пяти, а потом закрывать ноутбук и становиться обычным человеком. …А, оказывается, так не бывает… неужели я не читаю его книги, потому что ненавижу их, как ненавидят незаслуженно удачливую соперницу? С ней не хочется даже знакомиться; даже знать, как она выглядит!.. Да нет, все по-другому – я просто боюсь, ведь даже если пишет он не о себе, его частичка обязательно присутствует в героях; я боюсь, что Ира все-таки не врет, и все остальные, которые были до нее… А сами книги никакие мне не враги и не конкуренты…
Подойдя к шкафу, Анна взяла первый попавшийся том. …Я просто посмотрю, о чем он пишет… – открыла книгу наугад.
«…Скоро ярко желтый пивной шатер заполнится народом, но пока вокруг было пусто, и девочка торговавшая курами-гриль, прямо посреди рабочего дня протирала витрину ларька, эротично наклоняясь к тазу с водой и демонстрируя прохожим голые ноги. Будь юбка чуть короче, все б увидели ее трусики, но девочка была в меру целомудренной и не переходила границ приличия…»
Анна представила картинку, на ее взгляд просто не заслуживавшую такой объем текста, но ведь никакой крамолы в ней тоже не было, и перевернула сразу десяток страниц.
«… – Машунь, ты как там?.. – спросил Игорь ласково, – окна моешь?.. Пчелка ты моя… Слушай, с Никитой я договорился, но он поедет только завтра. Я, вот, думаю – стоит мне сегодня возвращаться, а утром опять тащиться сюда?.. – выдержал паузу, зная, что у него умная жена и примет верное решение, – …и я так думаю, – кивнул, услышав то, что хотел услышать, – да что ты! Конечно, не замерзну! Короче, до завтра. Я тебя це… – Игорь сделал шаг в сторону, и механический голос объявил:
– Абонент находится вне зоны действия сети.
Маша знала, что связь на даче ужасная, посему этот испытанный трюк всегда срабатывал безотказно и не вызывал лишних вопросов. Игорь оглядел тесную комнатку. Собрать вещи было просто; это ж не переезд на новую квартиру, когда с ужасом обнаруживаешь, сколько добра совершенно незаметно нажито за прошедшие годы. Это дача – здесь ничего не прибавляется, и даже сумки, в которых все это приехало весной, до сих пор валялись под столом.
Из-за забора маняще потянуло шашлычным духом и послышался не менее манящий женский смех. Игорь не мог определить, кто из девушек смеялся, но это было и не важно…»
Похожей дачи у них не было, и роль «Машуни» Анна не могла примерить к себе; тем не менее, неприятный след остался, и она, поставив книгу на место, взяла другую.
«…Проснулся Костя, когда совсем рассвело; наверное, его разбудил бодрый шум улицы, доносившийся в открытую форточку. Наташа еще спала, такая умиротворенная, совсем не похожая на вчерашнюю озорную стерву. Костя принялся изучать новый утренний образ с не накрашенными ресницами, бледно розовыми губами, а тут еще на носу, совсем не по сезону, рассыпались смешные веснушки…»
…А меня он когда-нибудь так изучал? – Анна оторвалась от текста, но поскольку ответ выглядел не слишком обнадеживающе, вновь опустила голову.
«…То ли от солнца, то ли под Костиным взглядом Наташа открыла глаза, улыбнулась и по-детски, надавила пальцем на нос.
– Бип!.. Кофе хочешь?
– Я тебя хочу.
– Меня ты проспал. Отвернись. Я оденусь, – Наташа выскользнула из постели.
…Не так уж и проспал, – Костя послушно закрыл глаза, – сколько мы реально спали-то? Часа три, наверное…
– Я готова, – девушка уже стояла в джинсах и свитере; такая чужая, такая обычная, будто никогда ничего между ними и не происходило. Косте захотелось вернуть ночь; вернуть немедленно, чтоб убедиться, что все это не было сном…»
Анна закрыла книгу. …Спали они три часа!.. А со мной его хватает на пятнадцать минут. Блин, он действительно способен на такое или это творческая фантазия?..
Книга открылась на другой странице, но сюжетная линия Анну и не интересовала.
«…Глеб вальяжно развалился рядом с водителем, а остальным пришлось спрессовываться на заднем сиденье.
– Девчонки, какие ж вы толстые! – пошутил Костя, пытаясь устроиться поудобнее.
– Шеф, на колени сесть можно? – спросила Наташа.
– Да садитесь, как хотите, – водитель даже не обернулся, – ментов здесь нет.
Наташа перебралась на ожидавшее лишь ее место и обняла Костю; он в ответ крепко прижал ее, с удовольствием вдыхая аромат, то ли крема, то ли дезодоранта.
– Наташенька… – он перебирал короткие жесткие волосы, а она смотрела в окно; потом быстро обернувшись, поцеловала в губы и снова отвернулась к мелькавшим вдоль дороги молодым сосенкам. Костя, в который раз, ничего не понял, но почему-то стало очень хорошо. Он хотел, чтоб она повторила свой молниеносный выпад…»
Анна перевернула несколько страниц.
«…спать не хотелось. В сознание ласковым приливом накатывались подробности прошедшей ночи; даже сбивчивое дыхание до сих пор звучало в ушах…»
…И что, такая вся книга?.. – Анна перешла в самый конец.
«…У входа в вокзал Косте попались бабки с цветами. Он купил пять тюльпанов и зайдя в сквер, присел на лавочку, с завистью взирая на прохожих.
…Меня через пару часов здесь не будет, – подумал он, – а эти суки останутся, чтоб продолжать топать по этим улицам, дышать этим воздухом…
– Молодой человек, вы не меня ждете?
Повернув голову, Костя увидел Наташу; длинное платье делало ее удивительно женственной. Жаль, что она оделась так лишь сегодня, но когда б она могла переодеться, если первый раз за неделю ездила ночевать домой?
– Извини, задумался, – он протянул цветы, – поздравляю с освобождением.
– От чего?
– Ну, я ж уезжаю. Теперь ты свободна.
– А-а, – Наташа засмеялась, – это точно, а то сама поражаюсь – трое суток без сна и отдыха, и все с тобой, да с тобой. Смотри, что у меня есть, – присев рядом, она достала из пакета прозрачный лоток с клубникой, – предки вчера с дачи привезли.
– Ух! – Костя взял одну ягоду, – я такой крупной и не видел.
– Попробуй, какая сладкая.
Костя смущенно огляделся. Вот, если б требовалось открыть пиво, это б выглядело естественно, а тут молодая мамаша с коляской и две потешные старушки внимательно наблюдали, как здоровый бугай будет жрать клубнику.
– Давай-давай, – Наташа улыбалась, и Костя поспешно сунул в рот самую большую ягоду, – знаешь, в следующей жизни мы еще обязательно встретимся.
– Как в следующей?.. – Костя аж проглотил ягоду целиком.
– А так. Сказка должна иметь завершение, иначе она превратится в нудный сериал, от которого тошнит и зрителей, и самих актеров, но одни продолжают смотреть, а другие сниматься, потому что жалко бросить… терпеть не могу сериалы! – Наташа встала, – жуй, и пошли, а то скоро твой поезд…»
До конца оставалось полстраницы, но Анна не стала их дочитывать; подняла взгляд в стену, осмысливая текст. …Почему он никогда мне не говорил, что сказка должна заканчиваться?.. Хотя что б это изменило, если я люблю его? Да и когда надо было менять – в редакции? Или на Юморине? Или в ту ночь, когда его мать уехала в санаторий?.. – Анна улыбнулась – последнее было одним из лучших и самых веселых воспоминаний в ее жизни. Тогда, на радостях, что дом целых три недели будет в их полном распоряжении, они выпили бутылку вишневого ликера, и случилось то, что должно было случиться; только они заигрались, вместе скатившись на самый край тонконогого дивана, и тот перевернулся. Вскочив, они стояли совершенно голые, смотрели друг на друга и хохотали.
…Нет, это уже не игра, – она мысленно вернулась к тексту, – похоже, он любит их всех, пусть и по очереди. А я? Мавр сделал свое дело – мавр может уходить? И в машине с ним была никакая ни дизайнер… И что дальше?.. – она не представляла, как это, обходиться без Максима. К чему тогда стремиться и зачем жить? – не стоило выходить к костру. Не подними я те проклятые стихи, Максим бы занимался бизнесом, я б могла работать у него бухгалтером, родили б… – она снова взглянула на книжную полку, но теперь уже с откровенной ненавистью, – …построили б дом… хотя дом он и так построил… Блин, я ж дура! Куда меня понесло? Дом же построен для меня! Максим, милый, прости, что я так плохо подумала!.. И книги – он же просто гениальный писатель и способен вжиться в любой образ! Сбил меня этот редактор со своими лживыми проститутками!.. Идиот!..
Чтоб остановиться на этой позитивной ноте и не рушить хрупкую конструкцию аргументами и фактами, Анна включила телевизор.
…Как же искать этот чертов дом, если о нем толком никто ничего не знает? Кстати, это ж Лера сказала, что дом принадлежит Максу, а он может быть, к примеру, съемным – пустить в глаза пыль малолеткам, трахнуть их и свалить, а через неделю снять другой, и вперед с новой пассией. Судя по всему, Макс мог так чудить… вообще, зачем он живет с Анной? Допустим, семьи сохраняют ради детей или неделимого имущества, но тут-то?..
Перебрав изощренные варианты, некогда рождавшиеся у авторов бульварных романов, но так и не найдя ответа, редактор зевнул. …Прикрываются любовью, а это ж всего лишь слово… да пошли они к черту! Надо ноутбук искать, а не страдать фигней!.. И нечего валяться – волка ноги кормят! А поскольку новых идей нет, остается придерживаться вчерашнего плана…
Редактор никогда не болел настолько серьезно, чтоб лежать в больнице, поэтому вид людей в белых халатах, вкупе с запахом лекарств, рождали в нем суеверный страх – вроде, страдания, насквозь пропитавшие казенные стены, каким-то образом передавались и ему; он сразу начинал чувствовать, что в организме что-то работает не правильно, и сердце в ужасе сжималось. Правда, регистратура – это было еще не страшно и небрежно опершись о стойку, редактор спросил:
– С кем можно поговорить о Максиме Корнееве, известном писателе? Какие прогнозы? А то он после аварии у вас уже несколько месяцев в коме лежит.
– А какие прогнозы? – девушка за стойкой удивленно вскинула брови, – выйдет из комы – будут прогнозы, а пока вам никто ничего не скажет.
– Вот так, да?.. – не найдя аргументов, редактор отошел, и тут его окликнул мужчина, рядом натягивавший бахилы.
– Простите, что подслушал. Неужто Корень в коме?
– Я не знаю, Корень он или нет…
– У нас, вроде, один писатель – Максим Корнеев. А для меня он – Корень; мы ж с ним друзья детства. Дмитрий, – мужчина протянул руку.
– Друзья детства?!.. – редактор понял, что авторы детективов правы, и самые фантастические «зацепки» появляются ниоткуда и сами собой.
– Что вы так смотрите? – Дмитрий прищурил глаз, – думаете, у таких людей, как Корень, друзей не бывает?
– Ничего я не думаю. Расскажите мне о Корне.
– Да без проблем! Только подождите – жене бульончик отнесу, – он легонько пнул пакет, стоявший на полу, – желчный удалили бедолаге.
– Конечно-конечно! – редактор уселся в свободное кресло, наблюдая, как новый знакомый, садится в лифт. …Неужто и правда, все состоит из непредсказуемого набора случайностей? А как же «движение к цели»? Как же «терпенье и труд все перетрут»?.. Вот, почему я оказался именно здесь и именно сейчас? Минута раньше – минута позже, и я б его не встретил. Какая интересная штука жизнь, а я целыми днями копаюсь в чьих-то идиотских фантазиях… Хотя рано я радуюсь – друг детства может ничего и не знать про дом…
Дмитрий вернулся неожиданно быстро.
– Обход у них, – пояснил он, – отдал, и ладно. А вы кем Корню приходитесь?
У входа в больницу стояло несколько лавочек, и там редактору пришлось вновь поведать уже выученную наизусть историю пропавшего романа.
– Касаемо работы, Корень – нормальный мужик, – Дмитрий неспешно закурил, – не переживайте – раз сказал, что роман написан, значит, написан.
– А в чем он не нормальный?
– Да как вам сказать… – Дмитрий задумался, – он превратил свою жизнь в какую-то игру. Это еще со школы пошло, когда он увлекся стихоплетством. Сначала патриотику кропал для стенгазеты, но девчонки-то про любовь требовали; блин, табунами ходили! А Корень к девкам неравнодушен; ну, и резко переключился на лирику. Ох, что тут началось! Он их трахал прямо в классе после уроков! У обделенных, естественно, ревность – там и драки случались, и попытки суицида, а Корню нравилось – эмоций-то сколько! Неделю покуражится с кем-нибудь и только все, вроде, налаживается – пинка ей под зад…
– В медицине есть такой комплекс, когда страх, что женщина бросит тебя и тем самым причинит страдания, заставляет мужчину всегда бросать ее первым…
– Все не так, – Дмитрий покачал головой, – нет, определенная логика в этом есть, но Корень-то ничего не боялся – просто когда девка раскрывалась, ему становилось скучно. Знаете, как он говорил? Если, говорит, я в ее мозгах ориентируюсь лучше нее самой, то удержать меня может только если между ног будет не вдоль, а поперек. Такая, вот, у него логика… хотя у меня на этот счет другая версия. Вы в эзотерике разбираетесь?
– Хотите сказать, что он – энергетический вампир?
– Да зачем? – Дмитрий небрежно махнул рукой, – считается, что энергетическая составляющая человека представляет собой сочетание ментального, астрального и физического тел, каждое из которых имеет, в том числе, и половую принадлежность. Ментальное тело – это подсознание, память, интуиция, а астральное – это то, что в простонародье именуется душой. В идеале, мужчина должен получать мужской комплект, а женщина – женский, но в небесной канцелярии тоже случаются накладки, и мужчина порой получает женскую душу. Такой тип хоть и живет с женщинами физически, но внутренне самодостаточен – его женская душа не нуждается ни в жене, ни в любовнице, а видит в них исключительно соперниц, понятно, да?
– Ну, где-то как-то… – соврал редактор, потому что, с точки зрения здравомыслящего материалиста, теория выглядела совершенно абсурдной.
– Так вот, чувствуя женщин, как самого себя, такой мужчина превращается в «рокового» – женщины липнут к нему, ведь в ком еще они найдут такое понимание? А он поиграет с ними и бросает – подобных субъектов привлекает лишь процесс познания конкуренток, а не построение отношений. Корень, похоже, из таких; только он еще и стал превращать процесс познания в романы.
– Забавная теория, – редактор усмехнулся, – а, вот, если перепутать ментальные тела, что будет?
– Тогда получится транссексуал, у которого половое самосознание не соответствует физическому; тут только под нож и превращать Ваню в Маню. Но с ментальностью у Корня все нормально – у него с душой проблемы, поэтому, несмотря популярность, он очень одинок; женщины ему быстро надоедают, а для мужиков он, как это говорят, не «брутальный».
– А вы, значит, с ним дружили?
– Мне было интересно – он умный, хороший психолог; я многому у него научился.
– А в последнее время вы продолжали дружить?
Один из несгоревших листков, поднятый потоком жаркого воздуха, спланировал к Аниным ногам, словно ища спасения, и она сжалилась, подняла его. Стихотворение оказалось одним из тех, которые Максим посвятил ей. Аня не придавала значения тому, что посвящение над текстом отсутствовало; то есть, стихи могли быть написаны и гораздо раньше, для совсем другой девушки. Но это не важно – как, вообще, можно сжечь: «…ты удивительна, моя случайность! Светлеет день, и солнце всходит снова, а все, что было – было так печально, и так прекрасно то, что будет…»? Не дочитав строку до конца, Аня схватила коробку, в которой осталось уже меньше половины.
– Макс, ты ж талант! Оставь их, пожалуйста!
– Думаешь, реально талант? – в голосе звучало сомнение, однако чувствовалось, что он доволен оценкой, – все равно стихи больше писать не буду – перерос.
– Пиши что-нибудь другое! Талант нельзя убивать!..
Анна даже не представляла, какой отпечаток наложит эта дежурная фраза на всю их дальнейшую жизнь. …Конечно, денег от бизнеса было б больше, но что делать, если даже у популярных писателей такие мизерные гонорары? Зато не за всяким автором гоняются московские редакторы!.. Это ж Россия – здесь никого не ценят при жизни… ну и что? На жизнь нам хватает, а квартира – не самое страшное… И это сделала я! Мать не решилась, а я сделала! Господи, если б ты знал, как я его люблю! Отдай мне его, пожалуйста, живым и здоровым!..
* * *
Редактор достал телефон и набрал номер.– Анна? У меня есть новости… для меня, по крайней мере.
– Я дома. Приезжайте.
…Даже жалко ее, – редактор отъехал, освободив престижное место у главного университетского входа; того самого, где много лет назад толпились желающие попасть на Юморину, – Максимка-то наш, оказывается, не только в книжках, но и по жизни крутит бабами, как хочет! И ведь ни жена, ни любовница не бросила! Странные все-таки существа, бабы… хотя, может, это и есть любовь? Не зря ж она, и слепа, и глуха… и «полюбишь и козла». Нет, без любви все как-то проще. Понравились – переспали, надоело – разбежались; так и должно быть, чтоб никому не напряжно… или эта Анна за тем и пригласила меня домой, чтоб уложить в койку? Может, отношения у них такие свободные? Богема, блин!..
Въехав во двор, редактор занял свое утреннее место; поднялся к двери, которую недавно готов был разнести на куски. …Да уж, по рассказу Леры, дом не одной такой квартиры стоит. Интересно, на кого он оформлен? Если на Макса, жене есть прямой смысл грохнуть его – на эту тему тоже надо подумать… Не, но он же не полный дебил, чтоб оформлять дом на любовницу?.. Во, натуральный детектив! Потому все бывшие менты и ударились в писательство – у них столько таких сюжетов прямо из жизни…
Редактор нажал звонок, и через минуту дверь открылась.
– Проходите, – Анна была в тех же джинсах, той же футболке (только ветровка висела на вешалке), да и глаза ее оставались такими же печальными.
Редактор почувствовал, что его утренняя злость исчезла. …Наверное, действительно, чем больше узнаешь о человеке, тем ближе он становится. Не зря в триллерах маньяки не хотят знать имена жертв; оказывается, не так это и глупо… Похоже, в койку меня не позовут – значит, тут любовь, которую я ни хрена не понимаю…
Они прошли в комнату. Редактор выбрал кресло, хотя имелся еще диван, а вокруг стола с тяжелой пустой вазой стояло четыре стула.
– И что за новости? – Анна присела напротив.
– Я полагаю, вы в курсе, что у Максима была любовница? Потому ведь вы и не рассказали мне подробности аварии?
– Никакой любовницы у него не было!.. Это прототип его героини! Не мог же он, мужчина, на сто процентов влезть в шкуру женщины – ему нужно было от чего-то отталкиваться! Он сам мне так говорил! У него их много таких было, но это не любовницы, понимаете!..
– Вы сами-то верите в это? – редактор усмехнулся.
– Конечно! И зря вы смеетесь! Мы любим друг друга!
– А вы в курсе, что у него есть шикарный загородный дом?
– В смысле?.. – Анна вся подалась вперед.
– Если вы, как говорите, любите друг друга, то смысла я не знаю – я излагаю факты. И, похоже, с Ириной Паршиной, которая являлась-таки его любовницей (мне подружка ее рассказала все в подробностях), они направлялись как раз туда.
– Этого не может быть!
– Вы о доме или о любовнице?
– И о том, и о другом… – Анна смотрела в какую-то одной ей известную даль, – дом, говорите?.. А мне он рассказывал, что издатели обдирают его…
– Это мы обдираем?!.. Хотите, скажу, сколько он получал?
– Нет. Я хочу увидеть дом.
– Я тоже. Но не представляю, где он находится.
– Значит, надо выяснить. Я хочу его увидеть.
…Как она держится! Точно – Снежная королева!.. Редактору вдруг захотелось сделать для нее что-то хорошее, чтоб королева перестала быть «снежной», а осталась лишь Королевой.
– В свете новых обстоятельств… – начал он не слишком уверенно, – если это вы решили присвоить роман…
– Нет у меня ноутбука! – резко оборвала Анна, – слово даю!
– Понятно, – редактор вздохнул, – тогда давайте думать, как найти дом. В принципе, на собственность должны иметься документы, а в них адрес. Где Максим мог их хранить?
– Да где угодно! В банковской ячейке, например…
– А здесь они не могут быть?
– Сомневаюсь, – Анна встала, – но давайте посмотрим.
Вторая комната оказалась спальней с широкой кроватью, шифоньером и приставленным к нему комодом; выдвинув один из ящиков, Анна отступила в сторону.
– Здесь все наши бумаги. Ищите.
Редактор заглянул внутрь и сразу вспомнил это ощущение прикосновения к обнаженному прошлому (такое случалось, когда он навещал мать). Маленькие разноцветные коробочки, пара неисправных часов, монеты с давно забытым серпасто-молоткастым гербом и, главное, фотоальбом в бархатном переплете, наполнявшей тесное пространство сладковатым запахом пыли. Файл с документами лежал сверху, но даже не заглядывая в него, было понятно, что в таком месте не стоит искать информацию о «тайном убежище».
– Можно? – он осторожно коснулся альбома.
– Да ради бога, – Анна пожала плечами, – там ничего секретного – просто наша жизнь. Может, чаю хотите? Или кофе?
– Нет, спасибо.
– Все равно пойдемте на кухню – я покурю. Вы курите?
– Нет, – редактор бережно извлек тяжелый альбом и держа его двумя руками, пошел за хозяйкой.
– Я тоже нечасто, но сейчас захотелось.
Закрыв дверь, чтоб дым не шел в комнату, и усадив гостя к столу, Анна закурила. Зашуршал старорежимный матовый пергамент, оберегавший снимки.
– Это моя мать, – бесстрастно представила Анна женщину с высокой прической, – умерла четыре года назад, – она чуть наклонилась, переворачивая страницу, – это я школьница… здесь тоже… это на выпускном – ничего была девочка, да?
– Вы и сейчас…
– Да ладно, – Анна усмехнулась, – терпеть не могу лести. Когда тебе за тридцать, а у тебя ни детей, ни семьи, которая…
– Извините, не мое дело – а почему у вас нет детей?
– А как бы Максим работал, если ребенок орет, если надо вскакивать к нему среди ночи…
– Из-за этого?.. – пораженный, редактор повернул голову, но Анна промолчала, не считая нужным пояснять что-либо еще; перевернула сразу несколько листов.
– Это мы с Максимом в институте, после лекций.
– Макс не сильно изменился.
– Так он говорит, что вечный, – Анна вздохнула, – есть у него идея какого-то романа; говорит, пока не закончу, не умру, и еще даже не начал его писать.
…Блин! А вдруг в ноутбуке он и есть? Это ж какой рекламный ход! Да с такой преамбулой любая «жвачка» пойдет влёт!.. Но сначала надо найти хоть что-то, хоть черновики, – редактор закрыл альбом.
– Если не возражаете, давайте досмотрим после того, как найдем дом?
– Да ради Бога! Вы ж сами хотели, – Анна забрала альбом, – у вас есть идеи?
– Конкретных нет. Если только поикать в кадастре недвижимости?.. С другой стороны, он же может числиться и не в городе, а в каком-нибудь ближайшем районе… Съезжу-ка я в больницу, – редактор встал, – выясню хоть, какие там перспективы. Хотите прокатиться? Обратно я вас привезу.
– Не хочу, – видя, что гость собирается прокомментировать ответ, Анна опередила его, – понимаете, когда не можешь ничем помочь, очень больно стоять и тупо смотреть на то, что осталось от любимого человека.
– Возможно, вы правы. Будут новости, я позвоню.
Прощание вылилось в мимолетное касание рук; потом дверь закрылась, и редактор сбежал вниз.
Вечерело. Небо затянули облака, сделав неуютным, и двор, и весь город, только в окне на третьем этаже вспыхнул мягкий желтоватый свет, бросая вызов мрачному миру.
…Максу реально повезло жениться на такой дуре! Это ж надо – об тебя вытирают ноги, а тут – любимый человек…где б себе найти такую? – усевшись в машину, он взглянул на часы, – и куда я собрался? В больнице, небось, один дежурный врач, который ни черта не знает. Завтра съезжу, а пока надо пожрать, выспаться…
Из окна Анна видела, как «Тойота» медленно выкатилась из двора. …Значит, он построил дом и даже не сказал ничего! Обидно – жуть!.. Она взяла оставшийся на столе альбом; в первое мгновение захотелось разорвать все фотографии (особенно, где Максим улыбался), но Анна прекрасно понимала, что завтра пожалеет о своем порыве и будет доставать из мусорного пакета клочки, собирать их, как пазлы. …Главное, чтоб он жил, а остальное… может, он хотел сделать мне сюрприз?.. Точно! Мы ж с ним мечтали о доме! А девица с ним – дизайнер! – она убрала альбом и уселась на диван, – и плевать, что там наговорила ее подруга – она ничего не знает! Та Ира врала ей – цену себе набивала, для этих молодых потаскух в кайф переспать с известным писателем! А даже если не дизайнер… Ну, подумаешь, трахнул ее разок, и что? Это ж без чувств! Это кусок сюжета – он «препарировал» их! Это его работа!..
Взгляд Анны остановился на книжной полке. …А почему, собственно, я никогда его не читала?.. Она задумалась и долгим извилистым путем пришла к выводу, что хотя и гордилась ролью верной спутницы известного писателя, тогда, 21-ого мая, не предполагала, какой станет ее жизнь. Она-то рассчитывала, что Максим будет творить, например, с девяти до пяти, а потом закрывать ноутбук и становиться обычным человеком. …А, оказывается, так не бывает… неужели я не читаю его книги, потому что ненавижу их, как ненавидят незаслуженно удачливую соперницу? С ней не хочется даже знакомиться; даже знать, как она выглядит!.. Да нет, все по-другому – я просто боюсь, ведь даже если пишет он не о себе, его частичка обязательно присутствует в героях; я боюсь, что Ира все-таки не врет, и все остальные, которые были до нее… А сами книги никакие мне не враги и не конкуренты…
Подойдя к шкафу, Анна взяла первый попавшийся том. …Я просто посмотрю, о чем он пишет… – открыла книгу наугад.
«…Скоро ярко желтый пивной шатер заполнится народом, но пока вокруг было пусто, и девочка торговавшая курами-гриль, прямо посреди рабочего дня протирала витрину ларька, эротично наклоняясь к тазу с водой и демонстрируя прохожим голые ноги. Будь юбка чуть короче, все б увидели ее трусики, но девочка была в меру целомудренной и не переходила границ приличия…»
Анна представила картинку, на ее взгляд просто не заслуживавшую такой объем текста, но ведь никакой крамолы в ней тоже не было, и перевернула сразу десяток страниц.
«… – Машунь, ты как там?.. – спросил Игорь ласково, – окна моешь?.. Пчелка ты моя… Слушай, с Никитой я договорился, но он поедет только завтра. Я, вот, думаю – стоит мне сегодня возвращаться, а утром опять тащиться сюда?.. – выдержал паузу, зная, что у него умная жена и примет верное решение, – …и я так думаю, – кивнул, услышав то, что хотел услышать, – да что ты! Конечно, не замерзну! Короче, до завтра. Я тебя це… – Игорь сделал шаг в сторону, и механический голос объявил:
– Абонент находится вне зоны действия сети.
Маша знала, что связь на даче ужасная, посему этот испытанный трюк всегда срабатывал безотказно и не вызывал лишних вопросов. Игорь оглядел тесную комнатку. Собрать вещи было просто; это ж не переезд на новую квартиру, когда с ужасом обнаруживаешь, сколько добра совершенно незаметно нажито за прошедшие годы. Это дача – здесь ничего не прибавляется, и даже сумки, в которых все это приехало весной, до сих пор валялись под столом.
Из-за забора маняще потянуло шашлычным духом и послышался не менее манящий женский смех. Игорь не мог определить, кто из девушек смеялся, но это было и не важно…»
Похожей дачи у них не было, и роль «Машуни» Анна не могла примерить к себе; тем не менее, неприятный след остался, и она, поставив книгу на место, взяла другую.
«…Проснулся Костя, когда совсем рассвело; наверное, его разбудил бодрый шум улицы, доносившийся в открытую форточку. Наташа еще спала, такая умиротворенная, совсем не похожая на вчерашнюю озорную стерву. Костя принялся изучать новый утренний образ с не накрашенными ресницами, бледно розовыми губами, а тут еще на носу, совсем не по сезону, рассыпались смешные веснушки…»
…А меня он когда-нибудь так изучал? – Анна оторвалась от текста, но поскольку ответ выглядел не слишком обнадеживающе, вновь опустила голову.
«…То ли от солнца, то ли под Костиным взглядом Наташа открыла глаза, улыбнулась и по-детски, надавила пальцем на нос.
– Бип!.. Кофе хочешь?
– Я тебя хочу.
– Меня ты проспал. Отвернись. Я оденусь, – Наташа выскользнула из постели.
…Не так уж и проспал, – Костя послушно закрыл глаза, – сколько мы реально спали-то? Часа три, наверное…
– Я готова, – девушка уже стояла в джинсах и свитере; такая чужая, такая обычная, будто никогда ничего между ними и не происходило. Косте захотелось вернуть ночь; вернуть немедленно, чтоб убедиться, что все это не было сном…»
Анна закрыла книгу. …Спали они три часа!.. А со мной его хватает на пятнадцать минут. Блин, он действительно способен на такое или это творческая фантазия?..
Книга открылась на другой странице, но сюжетная линия Анну и не интересовала.
«…Глеб вальяжно развалился рядом с водителем, а остальным пришлось спрессовываться на заднем сиденье.
– Девчонки, какие ж вы толстые! – пошутил Костя, пытаясь устроиться поудобнее.
– Шеф, на колени сесть можно? – спросила Наташа.
– Да садитесь, как хотите, – водитель даже не обернулся, – ментов здесь нет.
Наташа перебралась на ожидавшее лишь ее место и обняла Костю; он в ответ крепко прижал ее, с удовольствием вдыхая аромат, то ли крема, то ли дезодоранта.
– Наташенька… – он перебирал короткие жесткие волосы, а она смотрела в окно; потом быстро обернувшись, поцеловала в губы и снова отвернулась к мелькавшим вдоль дороги молодым сосенкам. Костя, в который раз, ничего не понял, но почему-то стало очень хорошо. Он хотел, чтоб она повторила свой молниеносный выпад…»
Анна перевернула несколько страниц.
«…спать не хотелось. В сознание ласковым приливом накатывались подробности прошедшей ночи; даже сбивчивое дыхание до сих пор звучало в ушах…»
…И что, такая вся книга?.. – Анна перешла в самый конец.
«…У входа в вокзал Косте попались бабки с цветами. Он купил пять тюльпанов и зайдя в сквер, присел на лавочку, с завистью взирая на прохожих.
…Меня через пару часов здесь не будет, – подумал он, – а эти суки останутся, чтоб продолжать топать по этим улицам, дышать этим воздухом…
– Молодой человек, вы не меня ждете?
Повернув голову, Костя увидел Наташу; длинное платье делало ее удивительно женственной. Жаль, что она оделась так лишь сегодня, но когда б она могла переодеться, если первый раз за неделю ездила ночевать домой?
– Извини, задумался, – он протянул цветы, – поздравляю с освобождением.
– От чего?
– Ну, я ж уезжаю. Теперь ты свободна.
– А-а, – Наташа засмеялась, – это точно, а то сама поражаюсь – трое суток без сна и отдыха, и все с тобой, да с тобой. Смотри, что у меня есть, – присев рядом, она достала из пакета прозрачный лоток с клубникой, – предки вчера с дачи привезли.
– Ух! – Костя взял одну ягоду, – я такой крупной и не видел.
– Попробуй, какая сладкая.
Костя смущенно огляделся. Вот, если б требовалось открыть пиво, это б выглядело естественно, а тут молодая мамаша с коляской и две потешные старушки внимательно наблюдали, как здоровый бугай будет жрать клубнику.
– Давай-давай, – Наташа улыбалась, и Костя поспешно сунул в рот самую большую ягоду, – знаешь, в следующей жизни мы еще обязательно встретимся.
– Как в следующей?.. – Костя аж проглотил ягоду целиком.
– А так. Сказка должна иметь завершение, иначе она превратится в нудный сериал, от которого тошнит и зрителей, и самих актеров, но одни продолжают смотреть, а другие сниматься, потому что жалко бросить… терпеть не могу сериалы! – Наташа встала, – жуй, и пошли, а то скоро твой поезд…»
До конца оставалось полстраницы, но Анна не стала их дочитывать; подняла взгляд в стену, осмысливая текст. …Почему он никогда мне не говорил, что сказка должна заканчиваться?.. Хотя что б это изменило, если я люблю его? Да и когда надо было менять – в редакции? Или на Юморине? Или в ту ночь, когда его мать уехала в санаторий?.. – Анна улыбнулась – последнее было одним из лучших и самых веселых воспоминаний в ее жизни. Тогда, на радостях, что дом целых три недели будет в их полном распоряжении, они выпили бутылку вишневого ликера, и случилось то, что должно было случиться; только они заигрались, вместе скатившись на самый край тонконогого дивана, и тот перевернулся. Вскочив, они стояли совершенно голые, смотрели друг на друга и хохотали.
…Нет, это уже не игра, – она мысленно вернулась к тексту, – похоже, он любит их всех, пусть и по очереди. А я? Мавр сделал свое дело – мавр может уходить? И в машине с ним была никакая ни дизайнер… И что дальше?.. – она не представляла, как это, обходиться без Максима. К чему тогда стремиться и зачем жить? – не стоило выходить к костру. Не подними я те проклятые стихи, Максим бы занимался бизнесом, я б могла работать у него бухгалтером, родили б… – она снова взглянула на книжную полку, но теперь уже с откровенной ненавистью, – …построили б дом… хотя дом он и так построил… Блин, я ж дура! Куда меня понесло? Дом же построен для меня! Максим, милый, прости, что я так плохо подумала!.. И книги – он же просто гениальный писатель и способен вжиться в любой образ! Сбил меня этот редактор со своими лживыми проститутками!.. Идиот!..
Чтоб остановиться на этой позитивной ноте и не рушить хрупкую конструкцию аргументами и фактами, Анна включила телевизор.
* * *
Кафе, где редактор ужинал вчера, еще не открылось, поэтому он лежал в постели, глядя в потолок.…Как же искать этот чертов дом, если о нем толком никто ничего не знает? Кстати, это ж Лера сказала, что дом принадлежит Максу, а он может быть, к примеру, съемным – пустить в глаза пыль малолеткам, трахнуть их и свалить, а через неделю снять другой, и вперед с новой пассией. Судя по всему, Макс мог так чудить… вообще, зачем он живет с Анной? Допустим, семьи сохраняют ради детей или неделимого имущества, но тут-то?..
Перебрав изощренные варианты, некогда рождавшиеся у авторов бульварных романов, но так и не найдя ответа, редактор зевнул. …Прикрываются любовью, а это ж всего лишь слово… да пошли они к черту! Надо ноутбук искать, а не страдать фигней!.. И нечего валяться – волка ноги кормят! А поскольку новых идей нет, остается придерживаться вчерашнего плана…
Редактор никогда не болел настолько серьезно, чтоб лежать в больнице, поэтому вид людей в белых халатах, вкупе с запахом лекарств, рождали в нем суеверный страх – вроде, страдания, насквозь пропитавшие казенные стены, каким-то образом передавались и ему; он сразу начинал чувствовать, что в организме что-то работает не правильно, и сердце в ужасе сжималось. Правда, регистратура – это было еще не страшно и небрежно опершись о стойку, редактор спросил:
– С кем можно поговорить о Максиме Корнееве, известном писателе? Какие прогнозы? А то он после аварии у вас уже несколько месяцев в коме лежит.
– А какие прогнозы? – девушка за стойкой удивленно вскинула брови, – выйдет из комы – будут прогнозы, а пока вам никто ничего не скажет.
– Вот так, да?.. – не найдя аргументов, редактор отошел, и тут его окликнул мужчина, рядом натягивавший бахилы.
– Простите, что подслушал. Неужто Корень в коме?
– Я не знаю, Корень он или нет…
– У нас, вроде, один писатель – Максим Корнеев. А для меня он – Корень; мы ж с ним друзья детства. Дмитрий, – мужчина протянул руку.
– Друзья детства?!.. – редактор понял, что авторы детективов правы, и самые фантастические «зацепки» появляются ниоткуда и сами собой.
– Что вы так смотрите? – Дмитрий прищурил глаз, – думаете, у таких людей, как Корень, друзей не бывает?
– Ничего я не думаю. Расскажите мне о Корне.
– Да без проблем! Только подождите – жене бульончик отнесу, – он легонько пнул пакет, стоявший на полу, – желчный удалили бедолаге.
– Конечно-конечно! – редактор уселся в свободное кресло, наблюдая, как новый знакомый, садится в лифт. …Неужто и правда, все состоит из непредсказуемого набора случайностей? А как же «движение к цели»? Как же «терпенье и труд все перетрут»?.. Вот, почему я оказался именно здесь и именно сейчас? Минута раньше – минута позже, и я б его не встретил. Какая интересная штука жизнь, а я целыми днями копаюсь в чьих-то идиотских фантазиях… Хотя рано я радуюсь – друг детства может ничего и не знать про дом…
Дмитрий вернулся неожиданно быстро.
– Обход у них, – пояснил он, – отдал, и ладно. А вы кем Корню приходитесь?
У входа в больницу стояло несколько лавочек, и там редактору пришлось вновь поведать уже выученную наизусть историю пропавшего романа.
– Касаемо работы, Корень – нормальный мужик, – Дмитрий неспешно закурил, – не переживайте – раз сказал, что роман написан, значит, написан.
– А в чем он не нормальный?
– Да как вам сказать… – Дмитрий задумался, – он превратил свою жизнь в какую-то игру. Это еще со школы пошло, когда он увлекся стихоплетством. Сначала патриотику кропал для стенгазеты, но девчонки-то про любовь требовали; блин, табунами ходили! А Корень к девкам неравнодушен; ну, и резко переключился на лирику. Ох, что тут началось! Он их трахал прямо в классе после уроков! У обделенных, естественно, ревность – там и драки случались, и попытки суицида, а Корню нравилось – эмоций-то сколько! Неделю покуражится с кем-нибудь и только все, вроде, налаживается – пинка ей под зад…
– В медицине есть такой комплекс, когда страх, что женщина бросит тебя и тем самым причинит страдания, заставляет мужчину всегда бросать ее первым…
– Все не так, – Дмитрий покачал головой, – нет, определенная логика в этом есть, но Корень-то ничего не боялся – просто когда девка раскрывалась, ему становилось скучно. Знаете, как он говорил? Если, говорит, я в ее мозгах ориентируюсь лучше нее самой, то удержать меня может только если между ног будет не вдоль, а поперек. Такая, вот, у него логика… хотя у меня на этот счет другая версия. Вы в эзотерике разбираетесь?
– Хотите сказать, что он – энергетический вампир?
– Да зачем? – Дмитрий небрежно махнул рукой, – считается, что энергетическая составляющая человека представляет собой сочетание ментального, астрального и физического тел, каждое из которых имеет, в том числе, и половую принадлежность. Ментальное тело – это подсознание, память, интуиция, а астральное – это то, что в простонародье именуется душой. В идеале, мужчина должен получать мужской комплект, а женщина – женский, но в небесной канцелярии тоже случаются накладки, и мужчина порой получает женскую душу. Такой тип хоть и живет с женщинами физически, но внутренне самодостаточен – его женская душа не нуждается ни в жене, ни в любовнице, а видит в них исключительно соперниц, понятно, да?
– Ну, где-то как-то… – соврал редактор, потому что, с точки зрения здравомыслящего материалиста, теория выглядела совершенно абсурдной.
– Так вот, чувствуя женщин, как самого себя, такой мужчина превращается в «рокового» – женщины липнут к нему, ведь в ком еще они найдут такое понимание? А он поиграет с ними и бросает – подобных субъектов привлекает лишь процесс познания конкуренток, а не построение отношений. Корень, похоже, из таких; только он еще и стал превращать процесс познания в романы.
– Забавная теория, – редактор усмехнулся, – а, вот, если перепутать ментальные тела, что будет?
– Тогда получится транссексуал, у которого половое самосознание не соответствует физическому; тут только под нож и превращать Ваню в Маню. Но с ментальностью у Корня все нормально – у него с душой проблемы, поэтому, несмотря популярность, он очень одинок; женщины ему быстро надоедают, а для мужиков он, как это говорят, не «брутальный».
– А вы, значит, с ним дружили?
– Мне было интересно – он умный, хороший психолог; я многому у него научился.
– А в последнее время вы продолжали дружить?