В 1968 г. Сахаров пишет об СССР: «Как показывает история, при обороне Родины, ее великих социальных и культурных завоеваний наш народ и его вооруженные силы едины и непобедимы» [39, с. 20].
В 1975 г. он пишет «о многих тревожных и трагических фактах современного международного положения, свидетельствующих о существенной слабости и дезорганизованности перед лицом тоталитарного вызова… Единство требует лидера, таким по праву и по тяжелой обязанности является самая мощная в экономическом, технологическом и военном отношении из стран Запада – США» [39, с. 146].
Если учесть, каким авторитетом обладал А.Д. Сахаров среди западнической интеллигенции, то можно считать, что с середины 70-х годов в этой части общества отношение к США как союзнику в борьбе с советским строем сменились чувством идентификации с США как цивилизационным лидером. Отношения союзника сменились отношениями подданного, влиятельная часть общества стала патриотами США, а не СССР (России). Значит, применять термин «национальная измена» уже некорректно.
В 1990 г. риторика западнической элиты стала вполне определенной, она заявила о «европейской цивилизационной идентичности» России. В ее кругах стали говорить о желательности вступления в НАТО и его расширения, таким образом, до границ Ирана и Китая как общего у Запада с Россией цивилизационного противника. Эта западническая элита обнаружила совершенно новый для России геополитический вектор, несовместимый с теми представлениями, которые были укоренены в культурном ядре народа.
Как только был ликвидирован СССР, Ельцин в первом же своем послании Совету НАТО 20 декабря 1991 г. заявил: «Сегодня мы ставим вопрос о вступлении России в НАТО, однако готовы рассматривать это как долговременную политическую цель» [40][25].
Это был первый пробный шар, но для нашей темы важнее та кампания, которая с тех пор велась в прессе. Так, в 1994 г. политолог С. Караганов в статье «У дверей НАТО мы должны оказаться первыми» («Известия», 24 февр.) доказывал, что России надо бороться с Польшей, Чехией и Венгрией за право вступить в НАТО первой.
Сторонники этого курса (например, А. Козырев) представляли Россию как цивилизационного союзника Запада в назревающем столкновении с исламом, в «совместной защите ценностей» при «продвижении на восток». Сам Козырев выражался ясно: по его словам, Западу «следует помнить об азиатских границах стран, образующих зону Совета североатлантического сотрудничества. И здесь основное бремя ложится на плечи России».
Даже политолог А. Мигранян, выступавший противником членства России в НАТО, в качестве довода приводил несбыточность этой цели, в принципе считая ее желательной. Он писал в марте 1994 г.: «Если бы Россия вступила сразу же в полноправные члены НАТО, а эта организация стала бы универсальной структурой, обеспечивающей безопасность в Европе, то только сумасшедший не поддержал бы такое развитие событий».
Но НАТО отнюдь не стал для русского народа мировоззренчески близкой организацией. Для всех было ясно, что отдать российскую армию и российское оружие под команду американских генералов явилось бы историческим выбором, означающим отказ России от статуса цивилизации.
Другая часть этой же операции – усилия правящей верхушки России по продвижению НАТО на восток, к границам России. Они вели к разрушению в массовом сознании образа собственного государства. Верховная власть стала восприниматься значительной частью народа как предательница национальных интересов. 25 августа 1993 г. Ельцин заявил в Варшаве в беседе с Валенсой, что Россия не возражает против расширения НАТО на Восток. Затем аналогичное заявление он сделал в Праге. Результат нам известен, частью этого результата стали бомбардировки Югославии и отторжение Косова от Сербии.
Те же самые силы в России, которые тащили ее в НАТО, стали и пропагандистами программы мироустройства, которую США пытаются реализовать после ликвидации «советского блока» под название глобализации. Это очередная программа втягивания всех слабых стран и культур в периферию западной капиталистической системы с ослаблением национальных государств периферии и овладением их ресурсами. Реализация этой программы наталкивается на противодействие народов, обычно уже скрытое и лишенное явной поддержки своих государств, ибо те, которые пытаются охранить права своих народов, становятся «государствами-изгоями».
В нынешней России большинство населения, как показывают опросы, относится к доктрине глобализации отрицательно, но голос его не слышен, поскольку оно лишено и организационной базы для диалога, и доступа к СМИ.
Но дело не ограничивалось тем, что западническая элита России подталкивала власть к тому, чтобы Россия встроилась в фарватер США. В этих кругах была сильна приверженность мондиализму – идее учреждения мирового правительства и резкого ослабления национальных государств.
Очень популярен среди интеллигенции был Н.М. Амосов (в рейтинге авторитетов он шел третьим после Сахарова и Солженицына). Он писал в своем кредо: «Созревание – это движение к «центральному разуму» мировой системы, возрастание зависимости стран от некоего координационного центра, пока еще не ставшего международным правительством… Это не означает бесконфликтности и даже не гарантирует постоянного социального прогресса… Особенно опасными в этом смысле останутся бедные страны. Эгоизм, нужда могут мобилизовать народы на авантюрные действия. Даже на войны. Но все же я надеюсь на общечеловеческий разум, воплощенный в коллективной безопасности, которая предполагает применение силы для установления компромиссов и поддержания порядка. Гарантом устойчивости мира послужат высокоразвитые страны с отработанной идеологией и с достаточным уровнем разума» [41].
Под влиянием команды «силовиков», пришедшей с В.В. Путиным, мондиалистская линия была ослаблена, но вовсе не свернута. Время от времени с декларациями выступают деятели – ветераны перестройки и первого периода реформы. Вот, например, недавние заявления Г.Х. Попова.
Он пишет: «Обозначу сугубо тезисно главные проблемы. Их мы обсуждали в Международном союзе экономистов, и они, надеюсь, будут полезны всем, в том числе участникам встречи двадцати ведущих стран мира…
Необходимо изъять из национальной компетенции и передать под международный контроль ядерное оружие, ядерную энергетику и всю ракетно-космическую технику. Нужна передача под глобальный контроль всего человечества всех богатств недр нашей планеты. Прежде всего – запасы углеводородного сырья.
Должны быть установлены жесткие предельные нормативы рождаемости с учетом уровня производительности и размеров накопленного каждой страной богатства. Пора выйти из тупика, на который указывал еще Мальтус: нельзя, чтобы быстрее всех плодились нищие» [42].
Влияние мондиализма во властных кругах проявляется, например, в заявлениях В.Ю. Суркова. В большом выступлении он так изложил свое представление о желаемом мироустройстве: «Какое будущее желательно? Давайте помечтаем о глобальной федерации, основанной на договорных отношениях свободных наций».
«Глобальная федерация» должна управляться Мировым правительством, и такое мироустройство как раз и предполагается в концепции «золотого миллиарда». Ясно, что члены федерации не могут быть «свободными нациями», значительную часть своего суверенитета передают наднациональным органам. Зачем гражданам России об этом мечтать? Эти декларации и служат признаком цивилизационного противостояния внутри российского общества, которое, видимо, раскалывает и государство.
Глава 4
В 1975 г. он пишет «о многих тревожных и трагических фактах современного международного положения, свидетельствующих о существенной слабости и дезорганизованности перед лицом тоталитарного вызова… Единство требует лидера, таким по праву и по тяжелой обязанности является самая мощная в экономическом, технологическом и военном отношении из стран Запада – США» [39, с. 146].
Если учесть, каким авторитетом обладал А.Д. Сахаров среди западнической интеллигенции, то можно считать, что с середины 70-х годов в этой части общества отношение к США как союзнику в борьбе с советским строем сменились чувством идентификации с США как цивилизационным лидером. Отношения союзника сменились отношениями подданного, влиятельная часть общества стала патриотами США, а не СССР (России). Значит, применять термин «национальная измена» уже некорректно.
В 1990 г. риторика западнической элиты стала вполне определенной, она заявила о «европейской цивилизационной идентичности» России. В ее кругах стали говорить о желательности вступления в НАТО и его расширения, таким образом, до границ Ирана и Китая как общего у Запада с Россией цивилизационного противника. Эта западническая элита обнаружила совершенно новый для России геополитический вектор, несовместимый с теми представлениями, которые были укоренены в культурном ядре народа.
Как только был ликвидирован СССР, Ельцин в первом же своем послании Совету НАТО 20 декабря 1991 г. заявил: «Сегодня мы ставим вопрос о вступлении России в НАТО, однако готовы рассматривать это как долговременную политическую цель» [40][25].
Это был первый пробный шар, но для нашей темы важнее та кампания, которая с тех пор велась в прессе. Так, в 1994 г. политолог С. Караганов в статье «У дверей НАТО мы должны оказаться первыми» («Известия», 24 февр.) доказывал, что России надо бороться с Польшей, Чехией и Венгрией за право вступить в НАТО первой.
Сторонники этого курса (например, А. Козырев) представляли Россию как цивилизационного союзника Запада в назревающем столкновении с исламом, в «совместной защите ценностей» при «продвижении на восток». Сам Козырев выражался ясно: по его словам, Западу «следует помнить об азиатских границах стран, образующих зону Совета североатлантического сотрудничества. И здесь основное бремя ложится на плечи России».
Даже политолог А. Мигранян, выступавший противником членства России в НАТО, в качестве довода приводил несбыточность этой цели, в принципе считая ее желательной. Он писал в марте 1994 г.: «Если бы Россия вступила сразу же в полноправные члены НАТО, а эта организация стала бы универсальной структурой, обеспечивающей безопасность в Европе, то только сумасшедший не поддержал бы такое развитие событий».
Но НАТО отнюдь не стал для русского народа мировоззренчески близкой организацией. Для всех было ясно, что отдать российскую армию и российское оружие под команду американских генералов явилось бы историческим выбором, означающим отказ России от статуса цивилизации.
Другая часть этой же операции – усилия правящей верхушки России по продвижению НАТО на восток, к границам России. Они вели к разрушению в массовом сознании образа собственного государства. Верховная власть стала восприниматься значительной частью народа как предательница национальных интересов. 25 августа 1993 г. Ельцин заявил в Варшаве в беседе с Валенсой, что Россия не возражает против расширения НАТО на Восток. Затем аналогичное заявление он сделал в Праге. Результат нам известен, частью этого результата стали бомбардировки Югославии и отторжение Косова от Сербии.
Те же самые силы в России, которые тащили ее в НАТО, стали и пропагандистами программы мироустройства, которую США пытаются реализовать после ликвидации «советского блока» под название глобализации. Это очередная программа втягивания всех слабых стран и культур в периферию западной капиталистической системы с ослаблением национальных государств периферии и овладением их ресурсами. Реализация этой программы наталкивается на противодействие народов, обычно уже скрытое и лишенное явной поддержки своих государств, ибо те, которые пытаются охранить права своих народов, становятся «государствами-изгоями».
В нынешней России большинство населения, как показывают опросы, относится к доктрине глобализации отрицательно, но голос его не слышен, поскольку оно лишено и организационной базы для диалога, и доступа к СМИ.
Но дело не ограничивалось тем, что западническая элита России подталкивала власть к тому, чтобы Россия встроилась в фарватер США. В этих кругах была сильна приверженность мондиализму – идее учреждения мирового правительства и резкого ослабления национальных государств.
Очень популярен среди интеллигенции был Н.М. Амосов (в рейтинге авторитетов он шел третьим после Сахарова и Солженицына). Он писал в своем кредо: «Созревание – это движение к «центральному разуму» мировой системы, возрастание зависимости стран от некоего координационного центра, пока еще не ставшего международным правительством… Это не означает бесконфликтности и даже не гарантирует постоянного социального прогресса… Особенно опасными в этом смысле останутся бедные страны. Эгоизм, нужда могут мобилизовать народы на авантюрные действия. Даже на войны. Но все же я надеюсь на общечеловеческий разум, воплощенный в коллективной безопасности, которая предполагает применение силы для установления компромиссов и поддержания порядка. Гарантом устойчивости мира послужат высокоразвитые страны с отработанной идеологией и с достаточным уровнем разума» [41].
Под влиянием команды «силовиков», пришедшей с В.В. Путиным, мондиалистская линия была ослаблена, но вовсе не свернута. Время от времени с декларациями выступают деятели – ветераны перестройки и первого периода реформы. Вот, например, недавние заявления Г.Х. Попова.
Он пишет: «Обозначу сугубо тезисно главные проблемы. Их мы обсуждали в Международном союзе экономистов, и они, надеюсь, будут полезны всем, в том числе участникам встречи двадцати ведущих стран мира…
Необходимо изъять из национальной компетенции и передать под международный контроль ядерное оружие, ядерную энергетику и всю ракетно-космическую технику. Нужна передача под глобальный контроль всего человечества всех богатств недр нашей планеты. Прежде всего – запасы углеводородного сырья.
Должны быть установлены жесткие предельные нормативы рождаемости с учетом уровня производительности и размеров накопленного каждой страной богатства. Пора выйти из тупика, на который указывал еще Мальтус: нельзя, чтобы быстрее всех плодились нищие» [42].
Влияние мондиализма во властных кругах проявляется, например, в заявлениях В.Ю. Суркова. В большом выступлении он так изложил свое представление о желаемом мироустройстве: «Какое будущее желательно? Давайте помечтаем о глобальной федерации, основанной на договорных отношениях свободных наций».
«Глобальная федерация» должна управляться Мировым правительством, и такое мироустройство как раз и предполагается в концепции «золотого миллиарда». Ясно, что члены федерации не могут быть «свободными нациями», значительную часть своего суверенитета передают наднациональным органам. Зачем гражданам России об этом мечтать? Эти декларации и служат признаком цивилизационного противостояния внутри российского общества, которое, видимо, раскалывает и государство.
Глава 4
СУБЪЕКТЫ УГРОЗ
Когда разговор заходит об угрозах России как целому, часто возникает вопрос: кто субъекты этих угроз? Кто их интеллектуальные авторы, разработчики, исполнители?
Этот общий вопрос конкретизируется в серии наводящих вопросов. Могут ли эти субъекты быть локализованы в пространстве и времени? Находятся ли они внутри или вне России? Концентрируются ли они в определенных социальных, этнических, профессиональных группах или политических движениях? Имеют ли они институциональную или государственную поддержку? Каков тип организаций, которые «вынашивают замыслы» угроз, направленных против России? Где принимаются решения о реализации угроз в виде действий, представляющих прямую опасность для России? Подобные вопросы можно продолжать и детализировать.
Поскольку мы говорим об угрозах, порожденных в мире культуры, а не природы, за ними всегда стоят какие-то социальные субъекты (или олицетворяющие их личности как абстрактное представление этих субъектов, вроде «материальной точки» в механике). Угрозы – явление общественного конфликта, часто предельно острого. Даже в «мягких» случаях, когда угроза возникает не как непосредственный результат осознанной конфронтации, а, например, вследствие ошибки, халатности или некомпетентности каких-то групп и лиц, она неизбежно порождает конфликт, связанный с поиском ответственных и оценкой их действий или бездействия.
По этим причинам выявление субъектов угроз всегда связано с неопределенностью, с сокрытием информации или мистификацией хода событий. И мотивация субъектов, и степень их ответственности за возникновение угрозы не могут быть надежно измерены. Исследование здесь не дает абсолютно достоверного знания так же, как следствие не может с абсолютной достоверностью определить вину подозреваемого. Требуется суд – инстанция, интегрирующая много видов разнородной информации и «взвешивающая» несоизмеримые величины.
В нашей проблеме роль судьи выполняет любой слушатель или читатель, который «взвесит» убедительность аргументов на весах своего опыта, разума и совести. Поскольку в плане разума и совести наше общество расколото, единого суждения не возникнет. Постараемся, однако, ответственно подойти к отбору информации и контролировать совесть общими нормами логики. Это и сделает наши суждения полезными и для согласных, и для несогласных.
Рассуждения о субъектах угроз ведутся чаще всего в двух разных планах, которые, впрочем, то и дело переплетаются. Первый можно условно назвать рациональным. Озабоченный проблемой человек производит, исходя из имеющихся у него содержательных представлений, систематическую оценку известных ему субъектов политического (и, шире, социального) действия с точки зрения их возможной вовлеченности в козни против России. Пробегает, как радар, весь общественный горизонт, фиксирует потенциально угрожающие объекты.
Эта «вовлеченность в козни» может и не иметь злонамеренной мотивации, а произойти вынужденно (по слабости) или по ошибке. Там, где исследователь видит признаки подозрительной активности, он «копает глубже» – читает литературу, обсуждает со знающими людьми, наблюдает и сопоставляет факты. На имеющуюся в его сознании (или в «папочке») «карту угроз» он накладывает «карту субъектов». Если он мыслит действительно рационально, он при этом «взвешивает» обоснованность своих подозрений и отыскивает противоречащие им факты. У него в сознание встроен «адвокат».
Второй план можно назвать анализом в рамках «теории заговора». Человек выбирает какую-то полюбившуюся ему версию (обычно предложенную талантливым публицистом), и концентрирует на ней свое внимание. Он гипертрофирует зловещий характер и возможности некоторых подозреваемых субъектов, а остальных считает или несущественными участниками событий, или марионетками этих главных злодеев. На первой стадии составления «карты» результаты двух подходов могут даже не различаться, но на каждом следующем витке анализа они расходятся все дальше друг от друга. Если первый исследователь старается собрать и беспристрастно оценить по возможности больше эмпирических и доступных проверке данных, то приверженец «теории заговора» ищет, скорее, подтверждения любимой версии у других авторов. Их убедительность определяется, в основном, литературным талантом в канонах жанра конспирологии. У такого «следователя» возникает презумпция виновности, и он в своем сознании подавляет «адвоката».
Но это – нейтральные описания двух подходов. Обычно в этих сюжетах возникают конфликты не столько когнитивные, сколько политические. В крайнем случае оппоненты с ходу отрицают само наличие угроз и объявляют саму постановку темы приверженностью к «теории заговора». Какие там угрозы для России, всюду вам видятся заговоры! Все хотят как лучше! А уж если дело доходит до проблемы субъектов, то это классифицируется как маниакальный синдром.
Таким образом, сам термин «теория заговора» становится оценочным и во многих аудиториях он используется как безотказный способ заткнуть рот оппоненту. Мол, товарищу во всех поворотах нашей судьбы видится «рука мировой закулисы», а на самом деле ее образ создается его ущербным сознанием. Эх, не хотим мы искать причины наших бед в нас самих, легче найти виноватого на стороне!
Хорошего приема против такого ярлыка не придумано, и сообщества с разными политическими установками расходятся, потеряв шанс диалога.
Отметим, что рациональное зерно в этих обвинениях есть, но дело как раз не в ущербном сознании – идея заговора (типа «жидо-масонского») нагнетается в массовое сознание как средство отвлечь его от реальных противоречий. При этом тайная сила «масонов» специально преувеличивается, чтобы психологически подавить всякую мысль о сопротивлении. Куда там, все схвачено! Всегда имеется группа интеллектуалов с бойким пером, которые изобретают действительно параноидальные, но увлекательные сюжеты о «реальной подоплеке» важных событий нашей жизни. В результате разумные люди стараются отмежеваться от всех познавательных средств «теории заговора».
Но, как это бывает в манипуляции, одновременно нам внушают, что никаких заговоров и в помине нет, что вера в «закулису» – паранойя, что следовать «теории заговора» стыдно культурному человеку. Так расщепляют сознание и внедряют стереотип, который блокирует всякий диалог. Только начнешь анализировать влияние какого-то фактора на нашу жизнь, тебя одергивают: «A-а, ты веришь в теорию заговора!» Стыдно становится, каждому хочется выглядеть культурным.
Так это простое обвинение вырубает у нас целую сферу рационального сознания. Ведь очевидно, что «теневые» силы активно влияют на нашу жизнь, отрицать это было бы просто глупо. Нам надо было бы хладнокровно изучать реальность, как инженеры изучают машину, а мы пугаемся ярлыков. Раньше пугали другим: ты отклоняешься от марксизма. Никакого смысла в этом обвинении не было, но человека парализовал страх, и он замолкал.
Почему мысль о «заговоре» стала восприниматься как что-то неприличное, вроде веры в нечистую силу? Прежде всего потому, что в нашем мировоззрении много реликтовых наслоений. От XIX века мы унаследовали наивный «натурализм» – веру в то, что ход истории подчинен действию объективных законов, аналогичных законам природы. Какие могут быть масоны, какие заговоры! Их сила ничтожна по сравнению с неумолимой железной поступью объективных законов. Мы настолько уверовали в эту радостную догму, освобождающую нас от ответственности, что с облегчением приняли объяснение, которое объявило роспуск СССР действием «объективных законов». Уж тут-то, казалось бы, заговор был налицо, о нем с гордостью пишут в своих мемуарах его участники, но догмы, которые образованному человеку вдолбил в голову исторический материализм, сильнее очевидности.
Выше были приведены слова М.С. Горбачева (8 марта 1992 г.): «Несмотря ни на что, историческую задачу мы решили: тоталитарный монстр рухнул». Это учебный пример, а не рассуждения о Горбачеве. План Горбачева по сокрушению «тоталитарного монстра» (СССР) поддается эмпирическому рациональному исследованию, хотя в деле и остается несколько белых пятен. Разумнее, конечно, назвать это дело не заговором, а политическим проектом, который выполнялся несколько лет и привел к успеху. Одни это приветствуют, другие сокрушаются, это нормально в политической борьбе, и мы здесь оценки не выставляем. Но несомненно, что об этом своем плане Горбачев вплоть до конца 1991 г., будучи Президентом СССР, не обмолвился ни словом. Разумно предположить, что он его обсуждал с ближайшими соратниками, например, А.Н. Яковлевым и Э.А. Шеварднадзе. Но и они молчали. Строго говоря, они соблюдали конспирацию, а это специфический атрибут заговора. А.Н. Яковлев вспоминает в 2003 г.: «Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен – лукавил не раз. Говорил про «обновление социализма», а сам знал, к чему дело идет» [43].
Можно ли считать, что все эти сведения имеют смысл только в рамках «теории заговора», а при рациональном подходе мы не должны принимать их во внимание? Нет, это было бы глупо, хотя признания не являются доказательством вины[26]. Но все же будет разумнее нанести на «карту субъектов» уничтожения СССР и значок, изображающий что-то вроде «партии Горбачева». Ведь нельзя не видеть, что из этой реализованной угрозы выросло множество потенциальных угроз и для нынешней России. Тот, кто действительно привержен «теории заговора», составит другую карту, главное отличие которой будет в том, что он резко преувеличит значение «партии Горбачева» (и, скажем, Мальтийского ордена), но недооценит другие важные субъекты.
Презрительно подшучивать над верой в «заговоры» нас также побуждает снобизм псевдонаучности. То, чего мы не видим и чего наука не описала в учебниках, для многих не существует. Мол, материя дана нам в ощущениях, а если мы чего-то не ощущаем, то это предмет суеверия. Да, наука изучает только то, что может воспроизвести в лаборатории и объяснить. Камни не могут падать с неба, поэтому метеоритов не существует, – постановила французская Академия наук и запретила впредь эту проблему обсуждать. Она была права, отложив вопрос до появления новых фактов и теорий. Но ведь не только наукой полнится знание, она до сих пор еще дает нам лишь небольшую его часть. Главное – опыт реальной жизни, а он как раз говорит, что заговоры существуют и составляют важную часть человеческих отношений – начиная с детей в песочнице и кончая мировыми войнами.
Нас сейчас повернули лицом на Запад, так вспомним – вся история Запада это сплошные заговоры, великолепные по качеству проработки и геополитические по масштабам (нередко глобальные).
Вот Крестовые походы. Их доктрина родилась на тайных совещаниях верхушки церковных и рыцарских орденов. Публично обнародована была уже готовая идеологическая версия и конкретный план. Предприятие это было колоссальное по масштабам. Из всех уголков Европы стекались толпы, строились в колонны, с песнями и хоругвями шли по заданным маршрутам. Была создана огромная финансовая система, возникли банки, дорожные чеки, сеть приютов, вооруженные силы сложной конфигурации, международная тайная полиция – структуры, которые служат уже почти тысячу лет. При этом решения, приводившие в движение огромные силы на огромных пространствах, вырабатывались и принимались тайно, это были типичные заговоры. Много ли мы знаем даже сегодня о заседаниях руководства ордена тамплиеров или госпитальеров? Даже о тевтонском ордене, планы которого непосредственно влияли на нашу судьбу, мы знаем очень мало. Кто читал стенограммы его заседаний?
А как вели дела торговые республики Италии на исходе Средневековья? Макиавелли прямо рекомендовал их правителям и государям действовать во внешней политике посредством заговоров (о внутренней политике и говорить нечего). Многие помнят, что Америку открыл Колумб и испанцы быстро завоевали там богатые земли, из которых вывезли огромное количество золота и серебра. На нем и вырос капитализм Запада (хлеб стали покупать в Польше, своих крестьян согнали с земли и послали на фабрики). Но разве не странно – Испания при этом разорилась и влезла в неоплатные долги, а ее золото перетекло в Англию и Голландию. Как это случилось? В результате заговора голландских евреев-банкиров (Голландия была частью империи Филиппа Второго, короля Испании). Это была блестящая операция, которая во многом определила исторический процесс в Западной Европе на три века.
Ближе к нам – Великая французская революция. Ее подготовка – история классического полувекового заговора. Этот заговор даже восхищает своим изяществом – группа «прогрессивных» ученых стала выпускать энциклопедию, главный смысл которой заключался в подрыве всех устоев старого порядка. Любая статья, посвященная самому специальному научному вопросу, как-то должна была посеять сомнение в праве на существование монархии и религии. В клубах и ложах обсуждались планы разрушения всех устоев традиционного жизнеустройства, вырабатывались необычные концепции (например, террора как средства власти). Обсуждения эти были конспиративными, велись в обстановке заговора и оставили мало следов. Например, до сих пор достоверно не известно, почему и как было решено казнить Лавуазье, величайшего ученого Франции, к тому же оказавшего революции неоценимые услуги.
Наконец, XX век. Начинается «холодная война» против Российской империи. Первой ее кампанией видные западные ученые считают заговор по организации русско-японской войны, которая нанесла по российской государственности сильнейший удар. Об этой операции западных дипломатов и спецслужб мы знаем очень мало. Почему же? Потому, что она готовилась в обстановке секретности – была типичным заговором. Пока не была опубликована серия книг, эта история показалась бы фантазиями приверженца «теории заговора».
А вспомним настроения интеллигенции в начале 80-х годов. Если бы кто-то на кухонных посиделках сказал, что Запад содержит международную сеть политических убийц, его бы выгнали как сумасшедшего – «тебе к Кащенко надо!» Но вот, в 1991 г. ликвидировали СССР и стали рассекречивать материалы – жест доброй воли. Западные газеты опубликовали историю сети негласных убийц «Гладиатор». Она была создана в 1951 г. НАТО и подчинялась его высшему командованию, что признал экс-генеральный секретарь НАТО Манфред Вернер.
В эту организацию вербовались неофашисты из Черного Интернационала, ее задача была развязать террор в случае прихода к власти коммунистов в Западной Европе. На счету «гладиаторов» большое число убийств и провокаций, особенно совершенных в Италии и Испании. Сорок лет содержали такую организацию государственного терроризма – и никто не проговорился. Это пример того, как гипотезы в рамках «теории заговора» могут моментально превратиться в факты[27]. Когда с 1996 г. стали рассекречивать материалы доктрины холодной войны (истекли 50 лет), таких примеров появилось довольно много.
Февральскую революцию 1917 г. готовила думская оппозиция, главную роль в которой играли кадеты. Это на свету. А главной координирующей силой было политическое масонство, которое и организовало широкий антимонархический фронт. Но ведь подготовка Февраля – это система заговоров, причем в них огромную роль играла именно «мировая закулиса» (ей противостояла, очень неэффективно, «придворная камарилья» – также посредством заговоров, вплоть до убийств). Одна только организация голода в столицах в январе-феврале 1917 г. чего стоит – при том, что запасы хлеба были достаточны. Да, транспорт был развален, продовольственные склады скуплены банками (иностранными), везде коррупция – но ведь надо было этими «предпосылками» суметь воспользоваться в нужном месте в нужный момент.
Взглянем на нашу всем известную реальность. Важную роль в ней играют теневые силы, которые не обнаруживают своих намерений, способов действий и т. д. Например, преступный мир. Он скрыт, его деятельность основана на заговоре, мы можем судить о нем лишь по косвенным данным и по результатам уже реализованных угроз. Но мы обязаны учитывать его как важного субъекта общественных процессов.
В какое нелепое положение мы попали! В реальной жизни мы наблюдаем судьбоносные результаты совершенно конкретных заговоров, которые вынашиваются конкретными людьми в конкретных кабинетах или даже квартирах. Это – важное явление общественной и политической жизни. Но изучать его и принимать во внимание мы не должны и это даже представляется чем-то постыдным для культурного человека. Ах, вы верите в теорию заговора! Да при чем тут вера, когда вот они, даже данные нам в ощущении!
Стоит еще отметить, что особую активность в обличении «теорий заговора» проявляют как раз те идеологи и их публицисты, которые больше всех эксплуатируют склонность массового сознания верить в эти самые «заговоры». В начале 90-х годов у части российских обществоведов на время установились довольно тесные контакты с американскими советологами – шел обмен впечатлениями от перестройки. Очень часто самые бесстрастные изложения нашими докладчиками общеизвестных в СССР событий прерывались возгласами американских коллег: «Ну, вы вещаете в канонах теории заговора!»
Этот общий вопрос конкретизируется в серии наводящих вопросов. Могут ли эти субъекты быть локализованы в пространстве и времени? Находятся ли они внутри или вне России? Концентрируются ли они в определенных социальных, этнических, профессиональных группах или политических движениях? Имеют ли они институциональную или государственную поддержку? Каков тип организаций, которые «вынашивают замыслы» угроз, направленных против России? Где принимаются решения о реализации угроз в виде действий, представляющих прямую опасность для России? Подобные вопросы можно продолжать и детализировать.
Поскольку мы говорим об угрозах, порожденных в мире культуры, а не природы, за ними всегда стоят какие-то социальные субъекты (или олицетворяющие их личности как абстрактное представление этих субъектов, вроде «материальной точки» в механике). Угрозы – явление общественного конфликта, часто предельно острого. Даже в «мягких» случаях, когда угроза возникает не как непосредственный результат осознанной конфронтации, а, например, вследствие ошибки, халатности или некомпетентности каких-то групп и лиц, она неизбежно порождает конфликт, связанный с поиском ответственных и оценкой их действий или бездействия.
По этим причинам выявление субъектов угроз всегда связано с неопределенностью, с сокрытием информации или мистификацией хода событий. И мотивация субъектов, и степень их ответственности за возникновение угрозы не могут быть надежно измерены. Исследование здесь не дает абсолютно достоверного знания так же, как следствие не может с абсолютной достоверностью определить вину подозреваемого. Требуется суд – инстанция, интегрирующая много видов разнородной информации и «взвешивающая» несоизмеримые величины.
В нашей проблеме роль судьи выполняет любой слушатель или читатель, который «взвесит» убедительность аргументов на весах своего опыта, разума и совести. Поскольку в плане разума и совести наше общество расколото, единого суждения не возникнет. Постараемся, однако, ответственно подойти к отбору информации и контролировать совесть общими нормами логики. Это и сделает наши суждения полезными и для согласных, и для несогласных.
Рассуждения о субъектах угроз ведутся чаще всего в двух разных планах, которые, впрочем, то и дело переплетаются. Первый можно условно назвать рациональным. Озабоченный проблемой человек производит, исходя из имеющихся у него содержательных представлений, систематическую оценку известных ему субъектов политического (и, шире, социального) действия с точки зрения их возможной вовлеченности в козни против России. Пробегает, как радар, весь общественный горизонт, фиксирует потенциально угрожающие объекты.
Эта «вовлеченность в козни» может и не иметь злонамеренной мотивации, а произойти вынужденно (по слабости) или по ошибке. Там, где исследователь видит признаки подозрительной активности, он «копает глубже» – читает литературу, обсуждает со знающими людьми, наблюдает и сопоставляет факты. На имеющуюся в его сознании (или в «папочке») «карту угроз» он накладывает «карту субъектов». Если он мыслит действительно рационально, он при этом «взвешивает» обоснованность своих подозрений и отыскивает противоречащие им факты. У него в сознание встроен «адвокат».
Второй план можно назвать анализом в рамках «теории заговора». Человек выбирает какую-то полюбившуюся ему версию (обычно предложенную талантливым публицистом), и концентрирует на ней свое внимание. Он гипертрофирует зловещий характер и возможности некоторых подозреваемых субъектов, а остальных считает или несущественными участниками событий, или марионетками этих главных злодеев. На первой стадии составления «карты» результаты двух подходов могут даже не различаться, но на каждом следующем витке анализа они расходятся все дальше друг от друга. Если первый исследователь старается собрать и беспристрастно оценить по возможности больше эмпирических и доступных проверке данных, то приверженец «теории заговора» ищет, скорее, подтверждения любимой версии у других авторов. Их убедительность определяется, в основном, литературным талантом в канонах жанра конспирологии. У такого «следователя» возникает презумпция виновности, и он в своем сознании подавляет «адвоката».
Но это – нейтральные описания двух подходов. Обычно в этих сюжетах возникают конфликты не столько когнитивные, сколько политические. В крайнем случае оппоненты с ходу отрицают само наличие угроз и объявляют саму постановку темы приверженностью к «теории заговора». Какие там угрозы для России, всюду вам видятся заговоры! Все хотят как лучше! А уж если дело доходит до проблемы субъектов, то это классифицируется как маниакальный синдром.
Таким образом, сам термин «теория заговора» становится оценочным и во многих аудиториях он используется как безотказный способ заткнуть рот оппоненту. Мол, товарищу во всех поворотах нашей судьбы видится «рука мировой закулисы», а на самом деле ее образ создается его ущербным сознанием. Эх, не хотим мы искать причины наших бед в нас самих, легче найти виноватого на стороне!
Хорошего приема против такого ярлыка не придумано, и сообщества с разными политическими установками расходятся, потеряв шанс диалога.
Отметим, что рациональное зерно в этих обвинениях есть, но дело как раз не в ущербном сознании – идея заговора (типа «жидо-масонского») нагнетается в массовое сознание как средство отвлечь его от реальных противоречий. При этом тайная сила «масонов» специально преувеличивается, чтобы психологически подавить всякую мысль о сопротивлении. Куда там, все схвачено! Всегда имеется группа интеллектуалов с бойким пером, которые изобретают действительно параноидальные, но увлекательные сюжеты о «реальной подоплеке» важных событий нашей жизни. В результате разумные люди стараются отмежеваться от всех познавательных средств «теории заговора».
Но, как это бывает в манипуляции, одновременно нам внушают, что никаких заговоров и в помине нет, что вера в «закулису» – паранойя, что следовать «теории заговора» стыдно культурному человеку. Так расщепляют сознание и внедряют стереотип, который блокирует всякий диалог. Только начнешь анализировать влияние какого-то фактора на нашу жизнь, тебя одергивают: «A-а, ты веришь в теорию заговора!» Стыдно становится, каждому хочется выглядеть культурным.
Так это простое обвинение вырубает у нас целую сферу рационального сознания. Ведь очевидно, что «теневые» силы активно влияют на нашу жизнь, отрицать это было бы просто глупо. Нам надо было бы хладнокровно изучать реальность, как инженеры изучают машину, а мы пугаемся ярлыков. Раньше пугали другим: ты отклоняешься от марксизма. Никакого смысла в этом обвинении не было, но человека парализовал страх, и он замолкал.
Почему мысль о «заговоре» стала восприниматься как что-то неприличное, вроде веры в нечистую силу? Прежде всего потому, что в нашем мировоззрении много реликтовых наслоений. От XIX века мы унаследовали наивный «натурализм» – веру в то, что ход истории подчинен действию объективных законов, аналогичных законам природы. Какие могут быть масоны, какие заговоры! Их сила ничтожна по сравнению с неумолимой железной поступью объективных законов. Мы настолько уверовали в эту радостную догму, освобождающую нас от ответственности, что с облегчением приняли объяснение, которое объявило роспуск СССР действием «объективных законов». Уж тут-то, казалось бы, заговор был налицо, о нем с гордостью пишут в своих мемуарах его участники, но догмы, которые образованному человеку вдолбил в голову исторический материализм, сильнее очевидности.
Выше были приведены слова М.С. Горбачева (8 марта 1992 г.): «Несмотря ни на что, историческую задачу мы решили: тоталитарный монстр рухнул». Это учебный пример, а не рассуждения о Горбачеве. План Горбачева по сокрушению «тоталитарного монстра» (СССР) поддается эмпирическому рациональному исследованию, хотя в деле и остается несколько белых пятен. Разумнее, конечно, назвать это дело не заговором, а политическим проектом, который выполнялся несколько лет и привел к успеху. Одни это приветствуют, другие сокрушаются, это нормально в политической борьбе, и мы здесь оценки не выставляем. Но несомненно, что об этом своем плане Горбачев вплоть до конца 1991 г., будучи Президентом СССР, не обмолвился ни словом. Разумно предположить, что он его обсуждал с ближайшими соратниками, например, А.Н. Яковлевым и Э.А. Шеварднадзе. Но и они молчали. Строго говоря, они соблюдали конспирацию, а это специфический атрибут заговора. А.Н. Яковлев вспоминает в 2003 г.: «Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен – лукавил не раз. Говорил про «обновление социализма», а сам знал, к чему дело идет» [43].
Можно ли считать, что все эти сведения имеют смысл только в рамках «теории заговора», а при рациональном подходе мы не должны принимать их во внимание? Нет, это было бы глупо, хотя признания не являются доказательством вины[26]. Но все же будет разумнее нанести на «карту субъектов» уничтожения СССР и значок, изображающий что-то вроде «партии Горбачева». Ведь нельзя не видеть, что из этой реализованной угрозы выросло множество потенциальных угроз и для нынешней России. Тот, кто действительно привержен «теории заговора», составит другую карту, главное отличие которой будет в том, что он резко преувеличит значение «партии Горбачева» (и, скажем, Мальтийского ордена), но недооценит другие важные субъекты.
Презрительно подшучивать над верой в «заговоры» нас также побуждает снобизм псевдонаучности. То, чего мы не видим и чего наука не описала в учебниках, для многих не существует. Мол, материя дана нам в ощущениях, а если мы чего-то не ощущаем, то это предмет суеверия. Да, наука изучает только то, что может воспроизвести в лаборатории и объяснить. Камни не могут падать с неба, поэтому метеоритов не существует, – постановила французская Академия наук и запретила впредь эту проблему обсуждать. Она была права, отложив вопрос до появления новых фактов и теорий. Но ведь не только наукой полнится знание, она до сих пор еще дает нам лишь небольшую его часть. Главное – опыт реальной жизни, а он как раз говорит, что заговоры существуют и составляют важную часть человеческих отношений – начиная с детей в песочнице и кончая мировыми войнами.
Нас сейчас повернули лицом на Запад, так вспомним – вся история Запада это сплошные заговоры, великолепные по качеству проработки и геополитические по масштабам (нередко глобальные).
Вот Крестовые походы. Их доктрина родилась на тайных совещаниях верхушки церковных и рыцарских орденов. Публично обнародована была уже готовая идеологическая версия и конкретный план. Предприятие это было колоссальное по масштабам. Из всех уголков Европы стекались толпы, строились в колонны, с песнями и хоругвями шли по заданным маршрутам. Была создана огромная финансовая система, возникли банки, дорожные чеки, сеть приютов, вооруженные силы сложной конфигурации, международная тайная полиция – структуры, которые служат уже почти тысячу лет. При этом решения, приводившие в движение огромные силы на огромных пространствах, вырабатывались и принимались тайно, это были типичные заговоры. Много ли мы знаем даже сегодня о заседаниях руководства ордена тамплиеров или госпитальеров? Даже о тевтонском ордене, планы которого непосредственно влияли на нашу судьбу, мы знаем очень мало. Кто читал стенограммы его заседаний?
А как вели дела торговые республики Италии на исходе Средневековья? Макиавелли прямо рекомендовал их правителям и государям действовать во внешней политике посредством заговоров (о внутренней политике и говорить нечего). Многие помнят, что Америку открыл Колумб и испанцы быстро завоевали там богатые земли, из которых вывезли огромное количество золота и серебра. На нем и вырос капитализм Запада (хлеб стали покупать в Польше, своих крестьян согнали с земли и послали на фабрики). Но разве не странно – Испания при этом разорилась и влезла в неоплатные долги, а ее золото перетекло в Англию и Голландию. Как это случилось? В результате заговора голландских евреев-банкиров (Голландия была частью империи Филиппа Второго, короля Испании). Это была блестящая операция, которая во многом определила исторический процесс в Западной Европе на три века.
Ближе к нам – Великая французская революция. Ее подготовка – история классического полувекового заговора. Этот заговор даже восхищает своим изяществом – группа «прогрессивных» ученых стала выпускать энциклопедию, главный смысл которой заключался в подрыве всех устоев старого порядка. Любая статья, посвященная самому специальному научному вопросу, как-то должна была посеять сомнение в праве на существование монархии и религии. В клубах и ложах обсуждались планы разрушения всех устоев традиционного жизнеустройства, вырабатывались необычные концепции (например, террора как средства власти). Обсуждения эти были конспиративными, велись в обстановке заговора и оставили мало следов. Например, до сих пор достоверно не известно, почему и как было решено казнить Лавуазье, величайшего ученого Франции, к тому же оказавшего революции неоценимые услуги.
Наконец, XX век. Начинается «холодная война» против Российской империи. Первой ее кампанией видные западные ученые считают заговор по организации русско-японской войны, которая нанесла по российской государственности сильнейший удар. Об этой операции западных дипломатов и спецслужб мы знаем очень мало. Почему же? Потому, что она готовилась в обстановке секретности – была типичным заговором. Пока не была опубликована серия книг, эта история показалась бы фантазиями приверженца «теории заговора».
А вспомним настроения интеллигенции в начале 80-х годов. Если бы кто-то на кухонных посиделках сказал, что Запад содержит международную сеть политических убийц, его бы выгнали как сумасшедшего – «тебе к Кащенко надо!» Но вот, в 1991 г. ликвидировали СССР и стали рассекречивать материалы – жест доброй воли. Западные газеты опубликовали историю сети негласных убийц «Гладиатор». Она была создана в 1951 г. НАТО и подчинялась его высшему командованию, что признал экс-генеральный секретарь НАТО Манфред Вернер.
В эту организацию вербовались неофашисты из Черного Интернационала, ее задача была развязать террор в случае прихода к власти коммунистов в Западной Европе. На счету «гладиаторов» большое число убийств и провокаций, особенно совершенных в Италии и Испании. Сорок лет содержали такую организацию государственного терроризма – и никто не проговорился. Это пример того, как гипотезы в рамках «теории заговора» могут моментально превратиться в факты[27]. Когда с 1996 г. стали рассекречивать материалы доктрины холодной войны (истекли 50 лет), таких примеров появилось довольно много.
Февральскую революцию 1917 г. готовила думская оппозиция, главную роль в которой играли кадеты. Это на свету. А главной координирующей силой было политическое масонство, которое и организовало широкий антимонархический фронт. Но ведь подготовка Февраля – это система заговоров, причем в них огромную роль играла именно «мировая закулиса» (ей противостояла, очень неэффективно, «придворная камарилья» – также посредством заговоров, вплоть до убийств). Одна только организация голода в столицах в январе-феврале 1917 г. чего стоит – при том, что запасы хлеба были достаточны. Да, транспорт был развален, продовольственные склады скуплены банками (иностранными), везде коррупция – но ведь надо было этими «предпосылками» суметь воспользоваться в нужном месте в нужный момент.
Взглянем на нашу всем известную реальность. Важную роль в ней играют теневые силы, которые не обнаруживают своих намерений, способов действий и т. д. Например, преступный мир. Он скрыт, его деятельность основана на заговоре, мы можем судить о нем лишь по косвенным данным и по результатам уже реализованных угроз. Но мы обязаны учитывать его как важного субъекта общественных процессов.
В какое нелепое положение мы попали! В реальной жизни мы наблюдаем судьбоносные результаты совершенно конкретных заговоров, которые вынашиваются конкретными людьми в конкретных кабинетах или даже квартирах. Это – важное явление общественной и политической жизни. Но изучать его и принимать во внимание мы не должны и это даже представляется чем-то постыдным для культурного человека. Ах, вы верите в теорию заговора! Да при чем тут вера, когда вот они, даже данные нам в ощущении!
Стоит еще отметить, что особую активность в обличении «теорий заговора» проявляют как раз те идеологи и их публицисты, которые больше всех эксплуатируют склонность массового сознания верить в эти самые «заговоры». В начале 90-х годов у части российских обществоведов на время установились довольно тесные контакты с американскими советологами – шел обмен впечатлениями от перестройки. Очень часто самые бесстрастные изложения нашими докладчиками общеизвестных в СССР событий прерывались возгласами американских коллег: «Ну, вы вещаете в канонах теории заговора!»