Страница:
Враги двинулись с места, и их штаны поползли вниз. Коготь непроизвольно улыбнулся, но тут же, мрачно насупившись, крикнул: «Держите руками штаны, чтобы они не сваливались! – а затем уже тише добавил: – Так-то вам будет топать веселее». А сам подумал: «Да и мне поспокойнее, руки у них теперь будут надежно заняты. Разбежаться в стороны будет сложно».
К утру капитан вывел пленников к населенному пункту, где стоял советский пехотный батальон. Солдаты долго смеялись, услышав рассказ Когтя о том, как немецкие шпионы брели по ночному лесу, поддерживая руками штаны без пуговиц. Как только шпиона и диверсанта доставили в Москву, полковник Костомаров вызвал Когтя к себе в кабинет.
– Разрешите войти, товарищ полковник? – переступив порог кабинета, спросил капитан.
– Входи, Коготь, – Иван Антонович встал из-за стола и, подойдя к капитану, протянул ему свою широкую ладонь.
Офицеры обменялись крепким рукопожатием.
– Молодец, капитан, отлично поработал, – не скрывая восхищения, произнес полковник. – Тебя брали, так сказать, на подстраховку, чтобы ты набрался опыта, подучился. Но похоже, ты и сам можешь многих и многому поучить. В одиночку, когда твои товарищи погибли, ты не спасовал, продолжил выполнение операции и, что самое главное, выполнил ее в полном объеме. Приятно служить с такими людьми, как ты, Коготь! Будешь, капитан, представлен к боевой награде.
– Служу Советскому Союзу! – чеканя каждое слово, воскликнул Коготь.
У капитана была перебинтована голова, сквозь повязку просачивалась кровь. Не ускользнуло от внимательного взгляда Костомарова и то, что левая рука подчиненного сильно опухла.
– Это результат аварии? – кивнув на забинтованную голову и покосившись на травмированную руку, спросил Иван Антонович.
– Так точно, товарищ полковник. Я чудом выжил. Был страшный гололед.
– Знаю, капитан, мне уже докладывали об этом происшествии, – перебил Костомаров и тут же попросил: – Ну-ка покажи руку.
Стесняясь, Коготь приподнял левую руку. Взглянув на желто-синюю искореженную кисть, полковник присвистнул:
– Так ты что, выходит, с одной рукой шел на выполнение этого сложнейшего задания?
– Не совсем так, Иван Антонович. Все-таки пальцы тогда я мог сжимать, – пожал плечами Коготь.
– А сейчас, капитан, ты можешь пошевелить пальцами, сжать ладонь? – строго спросил полковник.
Коготь не хотел говорить о своей травме, но пришлось.
– В данный момент не могу, товарищ полковник.
– Садись, капитан, – спохватившись, сказал Костомаров. – Что же это я раненного человека держу на ногах.
– Да ничего страшного у меня нет, Иван Антонович. Побаливает немного рука, но это мелочь. Я готов продолжить службу.
– Из железной породы людей ты, капитан, – отодвинув от стола стул, сказал полковник и приказным тоном произнес: – Садись.
Коготь опустился на стул. Полковник обошел стол и сел в свое кресло.
– А голова как? – не успел капитан ответить, как Костомаров махнул рукой: – Да ты все равно правды не скажешь.
– Все в порядке, товарищ полковник, – тихо ответил капитан.
– Вот, что и требовалось доказать. Рука сломана, возможно, пережил сотрясение мозга и, не дай Бог, еще какие внутренние травмы, а говоришь, что все нормально, – развел руками Костомаров. Иван Антонович замолчал на несколько минут, что-то обдумывая, а затем сказал: – Запомни, Коготь, ты служишь в контрразведке, а это значит, что ты относишься к особой касте людей – лучших из лучших бойцов. И даже среди них ты выделяешься мужеством, умением трезво мыслить в сложнейших ситуациях. Я должен, капитан, беречь таких людей, как ты. Беречь для выполнения особо сложных заданий, таких, с которыми никто иной не справится. А посему мы поступим следующим образом. Ты прямо сейчас отправишься в госпиталь.
– Товарищ полковник, я боксер, занимался боксом до войны. Приложу лед к руке, и через день все пройдет, – запротестовал Коготь.
– Это приказ, капитан! – жестко обрубил Костомаров и, взглянув на Когтя, добавил: – Я должен быть уверен в том, что мои подчиненные здоровы и готовы в любой момент действовать. А ты сейчас, мягко сказать, не в порядке. Поэтому тебе следует подлечить руку, тебя обследуют, проверят в госпитале. И только после этого вернешься на службу.
Полковник снял трубку телефона внутренней связи и приказал кому-то:
– Через пять минут подгоните машину к крыльцу. Доставьте капитана Когтя в госпиталь. Да, именно так. Потом доложите мне лично. – Иван Антонович бросил трубку на рычаг и, повернувшись к капитану, произнес: – Лечись там как следует, Коготь. Я тебя знаю… В этом госпитале главврач – мой лучший друг, если что, он скажет мне, а я… – полковник улыбнулся и шутя потряс кулаком. – В общем, ты меня понял.
– Так точно, товарищ полковник.
– Ты слышал, капитан, внизу будет ждать машина. Лейтенант Сомов лично тебя доставит в кабинет главврача, – Костомаров снова улыбнулся, – чтобы ты, Коготь, ненароком не сбежал по дороге. Вопросы есть?
– Никак нет, товарищ полковник.
– Тогда выполняй, капитан.
– Есть.
Коготь собрался было выйти, но Костомаров остановил его:
– Погоди, капитан, секунду. Геройский ты мужик, Коготь, вот что я еще хотел тебе сказать. Езжай в госпиталь и хорошенько подлечись, – приказал Костомаров.
В госпитале бродили острые эфирные запахи. Молоденькая медсестра невысокого роста, с веснушчатым детским лицом провела Когтя в кабинет профессора Олега Филипповича Никонорова – худого мужчины шестидесяти пяти лет, однако со звонким, крепким голосом.
– Ложитесь, капитан, на кушетку, я вас осмотрю, – распорядился профессор после того, как медсестра, улыбнувшись Когтю, закрыла за собой дверь, – вас должен был осмотреть главврач, но его срочно вызвали к одному из членов правительства, – понизив голос, сообщил Олег Филиппович, когда капитан лег на кушетку, стоявшую вдоль стены.
– Никаких проблем. В общем-то, я и не считаю, что я больной. Это командир настоял на проверке моего здоровья, – словно оправдываясь за то, что отнимает время у профессора, произнес Коготь.
– Ладно, давайте посмотрим, что там у вас, – профессор встал из-за стола и подошел к пациенту.
После тщательнейшего осмотра Олег Филиппович сообщил:
– У вас, господин хороший, сотрясение мозга, к счастью, не тяжелое. Еще у вас сломаны два ребра и указательный палец на левой руке. Будем лечить.
Профессор сел за стол и, макнув перьевую ручку в чернильницу, принялся что-то записывать.
– Скажите, профессор, долго ли мне придется здесь загорать?
Олег Филиппович прекратил писать и глянул на капитана:
– Если бы сейчас было мирное время, то не менее трех недель. Не волнуйтесь, больше десяти дней вас здесь никто держать не будет, очень много раненых поступает к нам в госпиталь каждый день.
– А сократить срок моего пребывания в госпитале никак нельзя, профессор?
– Нет, нельзя. Уж вы наберитесь терпения, друг мой. Еще навоюетесь.
«Десять дней в госпитале, – с ужасом подумал Коготь, – да я здесь с ума сойду от безделья». И в этот момент в дверь кто-то постучал.
– Да, пожалуйста, войдите, – рассеянно произнес профессор, продолжая писать.
Дверь отворилась, и вошла Она. Коготь сидел после осмотра профессора на кушетке. Повернув голову, он увидел высокую, стройную молодую девушку в белом халате. Его поразили ее большие, выразительные карие глаза, длинные русые волосы, заплетенные в косу. Она была удивительно красивой, неотразимо женственной. Бледная кожа, правильные черты лица. Легкие, грациозные движения. Казалось, что она вот-вот начнет плавно танцевать. Коготь не мог отвести от нее глаз. Он понял, что никогда до этого не видел такой удивительно светлой женской красоты.
– Прошу прощения, Олег Филиппович, в операционной тяжело раненный, срочно нужна ваша консультация, – сказала она.
– Да, конечно, Варвара Алексеевна, сейчас иду. Вот я уже дописал.
Профессор встал из-за стола с листком бумаги, исписанным размашистым, торопливым почерком, и подошел к девушке.
– Познакомьтесь, Варвара Алексеевна, это капитан Владимир Коготь, – кивнул в сторону капитана профессор. – Высокое начальство хочет, чтобы мы поскорее вернули его в строй. Я пойду в операционную, а вы займитесь им. Я набросал примерную схему лечения, вот, держите, – протянул Олег Филиппович девушке исписанный лист, – словом, вы назначаетесь лечащим врачом капитана.
Профессор вышел и оставил Когтя и Варвару Алексеевну наедине. Воцарилось неловкое молчание.
– Меня Владимиром зовут, можно звать Володей, – преодолевая смущение, выдавил Коготь.
– Варя, – тихо произнесла девушка. – Я – врач-хирург.
– Удивительное у вас имя, – набравшись храбрости, сказал Коготь.
– Посмотрим, что написал профессор, – девушка внимательно прочитала и сказала: – Что ж, все ясно, начнем лечение, – улыбнулась она.
А Коготь был готов тут же признаться ей в любви. Однако этого момента пришлось ждать долгих десять дней.
Варя каждое утро осматривала пациента, и Коготь замечал, что на ее щеках, когда она начинала говорить с ним, появлялся легкий румянец. Он и сам не был говоруном, поэтому они больше общались взглядами.
Перед выпиской Коготь решился на отчаянный шаг, рассудив: «Сейчас или никогда». Он, прогуливаясь по коридору, заметил, как Варя зашла в ординаторскую. Сердце учащенно забилось в груди капитана, и он, подойдя к двери, решительно повернул ручку.
Варя стояла к нему спиной, глядя на парк, который начинался сразу же за госпиталем.
– Позвольте войти, Варвара Алексеевна? – надтреснувшим вдруг голосом спросил Коготь.
Она повернулась к нему и машинально поправила прическу рукой:
– Да, входите. Вы что-то хотели спросить, товарищ капитан?
Ему показалось, что в ее чудесных глазах блеснул какой-то еле уловимый свет.
– Варя, выходите за меня замуж, – выдохнул Коготь и, преодолевая смущение, пристально посмотрел на девушку.
– Но мы же так мало знаем друг друга, – тихо сказала Варя.
– А мне кажется, что я знаю вас всю свою жизнь. Я вас люблю, Варя. Очень крепко люблю.
– Вы мне тоже не безразличны, – покраснела Варя, – но ведь сейчас война, товарищ капитан.
– Согласен, обстоятельства не самые лучшие, но вместе нам будет проще побеждать врага, каждому на своем месте.
Коготь решительно подошел к девушке и, нежно обняв, поцеловал ее в губы.
На следующий день, когда Варя пришла на работу, в ординаторской стоял букет цветов, который «организовал и доставил» в госпиталь Андрей Самойлов по просьбе капитана.
После выписки Коготь первым делом отправился к Костомарову. Он с волнением думал: «Идет война. Я служу в контрразведке. Что скажет начальство насчет моей женитьбы?»
С этими мыслями капитан постучал в кабинет Ивана Антоновича.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – войдя, сказал Коготь.
Костомаров оторвался от документов, с которыми работал все утро.
– Тебе того же, капитан. Рассказывай, ну как, подлечился? Все у тебя нормально со здоровьем?
Коготь присел на стул возле стола.
– Готов к выполнению любой боевой задачи, товарищ полковник. Я полностью здоров.
Костомаров взял со стола папиросы, спички и прикурил:
– Это хорошо, что ты здоров. А заданий, капитан, будет немало. Тебе придется взяться за одно дело прямо с сегодняшнего дня.
– Я готов, Иван Антонович, но у меня… – Коготь замолчал, подыскивая слова, а затем произнес: – В общем, у меня к вам личный разговор.
– Давай, выкладывай, Коготь. Что-то стряслось?
Этот вопрос смутил капитана, и он запинаясь сказал:
– Короче, мне понравилась одна девушка – она врач. Я хотел бы на ней жениться. Учитывая, что время военное, я посчитал, что должен сообщить об этом вам, товарищ полковник.
Костомаров откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Когтя. Его губы сжались, брови нахмурились.
– Ты служишь в контрразведке, – повысил голос Иван Антонович, – весь наш народ ведет кровопролитную войну с коварным, жестоким врагом.
Услышав эти слова начальника, Коготь почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Костомаров еще немного помолчал, а затем скороговоркой выпалил:
– Но ежели твоя девушка красавица, да еще и врач, ты, капитан, просто обязан на ней жениться.
Костомаров рассмеялся, довольный тем, как ему удалось разыграть своего подчиненного. Коготь облегченно вздохнул и улыбнулся.
– Интересно выходит, капитан, – задумчиво произнес Иван Антонович, – я тебя послал на задание, выполняя которое ты чуть было не погиб, и я же выписал тебе, считай, счастливый билет в госпиталь, где ты нашел свою… Как зовут докторшу?
– Варвара Алексеевна… Варя, – поспешил ответить Коготь.
– Прекрасное русское имя. Что ж, ты мой должник, капитан. Наливать будешь, – усмехнулся Костомаров.
– За этим дело не станет, товарищ полковник.
– Еще бы, девушку-врача отхватил! Ну а если серьезно, то, что ты поставил меня в известность о своей личной жизни, – это правильно. Однако, само собой разумеется, Варя не должна знать, где ты служишь, – твердо сказал Костомаров.
– Ясно, товарищ полковник.
– Тебя еще проинструктируют на этот счет, капитан. Ну а если она вдруг спросит об этом сейчас, просто скажи, что это военная тайна. Ты служишь Родине – вот и все.
– Вас понял, товарищ полковник.
– Что ж, поздравляю тебя, Владимир Николаевич, желаю счастья и детишек само собой побольше.
– Спасибо, Иван Антонович.
– А когда собираешься жениться? – поинтересовался полковник Костомаров.
– Примерно через месяц.
– Скажешь мне, капитан, точное число. Будет у тебя в тот день выходной от службы.
Ровно через месяц после памятного разговора с полковником Костомаровым уже майор Коготь и Варя Аксенова поженились.
Коготь улыбнулся, вспомнив знакомство с Варей, а также свадьбу, на которой были только самые близкие друзья молодоженов, включая и лейтенанта Андрея Самойлова.
Отдохнув четыре часа, смершевцы подкрепились тушенкой, гречневой кашей, попили воды из фляг и продолжили путь. В густом таежном лесу в темноте непросто было идти, но когда рассвело, группа прибавила шаг и пошла быстрее.
– По моим подсчетам, идти до озера осталось не более пятнадцати километров, – оглянувшись на шедшего позади капитана Андронова, сказал Коготь.
– Если ничего не помешает, то через три – четыре часа будем на месте, – кивнул Степан Иванович.
– Прибавить шаг! – повысил голос майор.
Когда смершевцы огибали подножие холма, их заметил мужчина, облаченный в поношенную военную форму, не имевшую знаков различия. Он залег за деревом и принялся рассматривать группу Когтя в бинокль. «Интересно, чего они тут лазят? Раньше солдаты здесь не появлялись, – размышлял он. – Видимо, направляются озеру. Но зачем?» Посмотрев вслед удаляющимся военнослужащим, мужчина повернулся и пошел своей дорогой.
Коготь первым заметил искрящуюся водную гладь.
– Кажется, впереди Нельское озеро! – радостно сообщил майор, повернувшись вполоборота к подчиненным.
Яркое солнце порождало миллионы красочных бликов на поверхности озера. Лес стал редеть, и вскоре смершевцы остановились возле берега.
– Ничего себе озерцо! – воскликнул лейтенант Анютин.
– Озеро Нельское имеет более двадцати километров в длину и около четырех километров в ширину, – сообщил Коготь.
– Порыбачить бы здесь, – мечтательно произнес Егоров.
– Порыбачишь когда-нибудь, – кивнул майор. – На сегодня, однако, у нас другие задачи.
Коготь извлек из планшета, висевшего у него на боку, карту и, присев на правое колено, всмотрелся в нее.
Несколько уток, стремительно вспарывая воздух короткими крыльями, пронеслись у офицеров над головами и приводнились на озерной глади.
– Примерно через полтора километра, если верить карте, западнее озера начнется болото. Но там должен быть небольшой проход. Надо в этом убедиться самим. Группа, вперед! – приказал Коготь.
Обогнув озеро слева, бойцы вскоре вышли к болотистой местности. Из-под ног майора неожиданно вспорхнула белая куропатка. Идти становилось все труднее и труднее. След от сапог сразу же заполнялся мутно-ржавой, застоявшейся водой.
– Зачем нам это болото, товарищ майор? – спросил капитан Андронов.
– Я же говорил, что всему свое время, товарищ капитан. Пока оно еще не наступило. Идем ближе к озеру и держим ушки на макушке, чтобы не провалиться.
Полукилометром дальше Коготь обнаружил узкий проход в болоте, поросший низким кустарником.
– Карта не врет, – радостно сказал майор. – Надо обследовать и другой берег. Но не обходить же нам озеро! А самый короткий путь – по прямой.
– То есть через озеро, – осторожно сказал Андронов.
– Правильно мыслишь, капитан.
– Добраться туда мы можем вплавь, но с оружием это как-то несподручно. – Офицеры переглянулись, а Коготь тем временем продолжил: – Можно использовать какое-нибудь подручное средство, например упавшее дерево, или соорудить плот.
Не прошло и получаса, как группа нашла поваленное ветром небольшое дерево.
– Вот оно и поможет нам доплыть до противоположного берега. Хватаем его, ребята, и тащим к воде, – приказал Коготь.
Сложив одежду и оружие на ствол дерева и прикрепив все это ремнями и веревками, предусмотрительно захваченными с собой, смершевцы, взявшись за ветки с двух сторон, отнесли дерево в воду и поплыли. Примерно через два часа они выбрались на противоположный берег озера и обнаружили там огромное болото, подступавшее к самому берегу.
– Тот, кто составлял карту, знал что делал. Что ж, греться будем на другом берегу. Поплыли обратно! – скомандовал Коготь.
Смершевцы снова поплыли, держась с двух сторон за ветки. Андронов, плывший рядом с Когтем, спросил:
– Товарищ майор, к чему все эти заплывы? Может, все-таки объясните своему заместителю?
– Еще немного потерпи, капитан. В воде беседовать как-то не с руки. Доплывем до берега, обсохнем, тогда все и расскажу.
Назад плыли несколько дольше, поскольку все уже изрядно устали и продрогли. Когда дерево вытащили на берег, офицеры поспешно переоделись в сухую одежду и пробежали пару десятков метров, приседая и поднимаясь на ходу и размахивая руками, чтобы согреться.
Выйдя на тропу, проложенную в болоте, Коготь остановился.
– Мы не зря пришли к Нельскому озеру и переплыли его туда и обратно, – сказал он. – Дело в том, что это озеро по сути является воротами к полигону. Оно имеет важнейшее стратегическое значение в нашей операции.
– Что-то я не понимаю, товарищ майор, – развел руками Андронов.
– Мне нужно было убедиться в достоверности карты касательно озера Нельского и прилегающих к нему огромных болот, как бы подковой охватывающих полигон. Проще говоря, выйти к полигону можно слева от озера, а для противника получается, что справа, – уточнил майор, – по небольшому узкому проходу. Но об этом проходе, кроме нас, могут знать только местные жители. Значит, немцы, не зная прохода, вероятнее всего, поплывут по озеру. Для отборных диверсантов Абвера двадцать километров водной преграды – не больно-то серьезное препятствие. Мы все проверили и увидели своими глазами, – Коготь обвел взглядом товарищей. – Немцы, повторяю, пойдут где-то здесь, не сунутся они в болото.
– Выходит, что озеро Нельское – ловушка для диверсантов Абвера, – констатировал Самойлов.
– Так все и задумывалось при строительстве полигона, но об этом не знает даже его начальник, полковник Веригин, – улыбнулся майор. – Набросок карты местности пару недель назад мы «подарили» одному из агентов Абвера. Так что Канарис и его контора прекрасно осведомлены о путях подхода к полигону.
– Но, как вы сказали, товарищ майор, о проходе через болото фрицы не знают.
– Не знают, – подтвердил Коготь, – если только кто-нибудь из местных жителей не работает на фашистов. Хотя полковник Веригин заверил меня, что каждого жителя деревни Павловское проверяли, и не один раз. Но кто его знает, всякое может быть, – пожал плечами майор. – По крайней мере, такой вероятности развития событий я бы не исключал полностью.
– Но это же значительно облегчает нам выполнение задачи, – воодушевился Андронов. – Раз диверсанты пойдут где-то здесь, значит, мы можем их встретить и поступить с «гостями» по своему усмотрению, не так ли, майор?
– Не все так просто, – вздохнул Коготь. – Да, с одной стороны, мы знаем примерно, где они могут пройти. Но озеро Нельское большое, а нас всего шесть человек. К тому же немцы все же могут пойти через болото. Такую вероятность исключить нельзя. Вот и попробуй их засечь, тем более что это будут не рядовые солдаты, а опытнейшие диверсанты, готовые пойти на смерть ради выполнения задачи. Но, с другой стороны, – майор улыбнулся и оглядел свою группу, – мы ведь тоже не лыком шиты. Так что придется помозговать, как немцев не пропустить к объекту, поскольку я хочу преподнести им один подарочек или сюрприз, это уж как кому угодно.
– И что за подарок, товарищ майор, если не секрет? – спросил младший лейтенант Абазов.
– О подарках раньше времени не говорят, примета плохая.
– Любите ты, Владимир Николаевич, тайны, – усмехнулся Андронов.
– Работа у нас такая, капитан. Ну что, возвращаемся на полигон, товарищи офицеры? – бодро спросил Коготь.
– Это же более пятидесяти километров по тайге еще топать, – поправив на плече снайперскую винтовку, сказал Егоров.
– Такие прогулки, товарищ младший лейтенант, если станут регулярными, укрепят твой дух и здоровье, – съязвил Коготь и приказал: – Вперед, на базу!
Пройдя десять километров по тайге, группа офицеров СМЕРШа остановилась на привал.
– Полчаса отдыхаем, – взглянул на командирские часы майор, – а затем в путь-дорогу. По моим подсчетам, к утру мы должны добраться до полигона.
Коготь сел на поваленную ветром сосну и, стащив сапоги, перемотал портянки. Он увидел метрах в тридцати от основной группы Анютина, который, присев возле дерева, курил. Майор поднялся и, не торопясь, пошел к нему.
– Отдыхаем, Павел Капитонович? – подойдя вплотную к лейтенанту, спросил Коготь.
– Да, папиросой балуюсь, товарищ майор, – поднялся лейтенант.
– Сиди, отдыхай, у нас же привал, – махнул рукой Коготь.
Анютин сел, прижавшись спиной к стволу дерева, рядом с ним устроился майор.
– Говоришь, балуешься папиросой, – завязывая разговор, начал майор.
– Да я почти не курю, Владимир Николаевич. Бывает, истреблю одну-две в день. Иногда просто за компанию, так, чтобы, как говорится, поддержать беседу с товарищами.
– А я вот бросил. Жена у меня, понимаешь, военный врач, убедила одним словом. Ну, я подумал пару деньков, а потом одним махом решил проблему. Некоторые постепенно бросают, не по мне это. Если замахнулся для удара, то бей, а иначе нечего выпендриваться.
– Да, вы правы, товарищ майор, – согласился Анютин.
Некоторое время они молчали. Первым заговорил Коготь:
– Я прочитал в твоем личном деле, что ты специалист по дымовым средствам, огнеметам и пулеметчик первоклассный. Откуда такая тяга к дыму и огню? Если бы я был пожарным, то меня это наверняка бы насторожило.
Анютин улыбнулся и, посмотрев на майора, пошутил:
– Вы же знаете, что дыма без огня не бывает, как не крути. А если серьезно, я рос в детдоме под Тулой.
– Прости за вопрос. Ты сирота?
– Мать погибла, когда ночью возвращалась с работы. Она ехала на велосипеде, а из-за поворота выскочил грузовик, – лейтенант замолчал, проглотив комок горечи, а затем продолжил: – Мне тогда было всего девять лет, маленького росточка, метр с кепкой про таких говорят. Отец и до этого здорово пил, а тут и вовсе запил беспросветно. Нашли его через месяц возле магазина, с колотой раной в груди. Повздорил он по пьяни с уголовником, а тот, недолго думая, выхватил нож и оборвал жизнь моего папаши-алкаша. Правда, добрый он был, хоть и непутевый. Посадит, бывало, меня на свое колено, обязательно угостит сахаром и скажет: «Я тебя, Пашка, на лошадях покатаю». Все время обещал, да так и помер, не покатав ни разу, – тяжело вздохнул Анютин. – А у меня мать сама из детдома была, никаких родственников. А от отца все его родные давно отвернулись. Так я остался совсем один, и путь у меня был один – в детдом.
«А наши судьбы с тобой, Паша, чем-то похожи», – слушая лейтенанта, с грустью подумал Коготь.
– Я не мог смириться со своей судьбой, убегал несколько раз, меня ловили и возвращали назад, – продолжил свой рассказ Павел. – Учительница у нас была одна, Марья Никоноровна, она все время твердила, что по мне тюрьма плачет и моя жизнь обязательно пройдет за решеткой. Несмотря на то что я был небольшого роста и щуплый, характер у меня был еще тот. Если кто меня обижал, я спуску не давал, до трех, как говорится, не считал, бил первым. После каждой драки Марья эта не унималась, трендела и трендела, что до тюрьмы мне осталось недолго. Разозлило меня все это. Захотел я стать человеком, пробиться в люди. Сидел над учебниками допоздна. Память у меня отличная, на лету все схватываю.
К утру капитан вывел пленников к населенному пункту, где стоял советский пехотный батальон. Солдаты долго смеялись, услышав рассказ Когтя о том, как немецкие шпионы брели по ночному лесу, поддерживая руками штаны без пуговиц. Как только шпиона и диверсанта доставили в Москву, полковник Костомаров вызвал Когтя к себе в кабинет.
– Разрешите войти, товарищ полковник? – переступив порог кабинета, спросил капитан.
– Входи, Коготь, – Иван Антонович встал из-за стола и, подойдя к капитану, протянул ему свою широкую ладонь.
Офицеры обменялись крепким рукопожатием.
– Молодец, капитан, отлично поработал, – не скрывая восхищения, произнес полковник. – Тебя брали, так сказать, на подстраховку, чтобы ты набрался опыта, подучился. Но похоже, ты и сам можешь многих и многому поучить. В одиночку, когда твои товарищи погибли, ты не спасовал, продолжил выполнение операции и, что самое главное, выполнил ее в полном объеме. Приятно служить с такими людьми, как ты, Коготь! Будешь, капитан, представлен к боевой награде.
– Служу Советскому Союзу! – чеканя каждое слово, воскликнул Коготь.
У капитана была перебинтована голова, сквозь повязку просачивалась кровь. Не ускользнуло от внимательного взгляда Костомарова и то, что левая рука подчиненного сильно опухла.
– Это результат аварии? – кивнув на забинтованную голову и покосившись на травмированную руку, спросил Иван Антонович.
– Так точно, товарищ полковник. Я чудом выжил. Был страшный гололед.
– Знаю, капитан, мне уже докладывали об этом происшествии, – перебил Костомаров и тут же попросил: – Ну-ка покажи руку.
Стесняясь, Коготь приподнял левую руку. Взглянув на желто-синюю искореженную кисть, полковник присвистнул:
– Так ты что, выходит, с одной рукой шел на выполнение этого сложнейшего задания?
– Не совсем так, Иван Антонович. Все-таки пальцы тогда я мог сжимать, – пожал плечами Коготь.
– А сейчас, капитан, ты можешь пошевелить пальцами, сжать ладонь? – строго спросил полковник.
Коготь не хотел говорить о своей травме, но пришлось.
– В данный момент не могу, товарищ полковник.
– Садись, капитан, – спохватившись, сказал Костомаров. – Что же это я раненного человека держу на ногах.
– Да ничего страшного у меня нет, Иван Антонович. Побаливает немного рука, но это мелочь. Я готов продолжить службу.
– Из железной породы людей ты, капитан, – отодвинув от стола стул, сказал полковник и приказным тоном произнес: – Садись.
Коготь опустился на стул. Полковник обошел стол и сел в свое кресло.
– А голова как? – не успел капитан ответить, как Костомаров махнул рукой: – Да ты все равно правды не скажешь.
– Все в порядке, товарищ полковник, – тихо ответил капитан.
– Вот, что и требовалось доказать. Рука сломана, возможно, пережил сотрясение мозга и, не дай Бог, еще какие внутренние травмы, а говоришь, что все нормально, – развел руками Костомаров. Иван Антонович замолчал на несколько минут, что-то обдумывая, а затем сказал: – Запомни, Коготь, ты служишь в контрразведке, а это значит, что ты относишься к особой касте людей – лучших из лучших бойцов. И даже среди них ты выделяешься мужеством, умением трезво мыслить в сложнейших ситуациях. Я должен, капитан, беречь таких людей, как ты. Беречь для выполнения особо сложных заданий, таких, с которыми никто иной не справится. А посему мы поступим следующим образом. Ты прямо сейчас отправишься в госпиталь.
– Товарищ полковник, я боксер, занимался боксом до войны. Приложу лед к руке, и через день все пройдет, – запротестовал Коготь.
– Это приказ, капитан! – жестко обрубил Костомаров и, взглянув на Когтя, добавил: – Я должен быть уверен в том, что мои подчиненные здоровы и готовы в любой момент действовать. А ты сейчас, мягко сказать, не в порядке. Поэтому тебе следует подлечить руку, тебя обследуют, проверят в госпитале. И только после этого вернешься на службу.
Полковник снял трубку телефона внутренней связи и приказал кому-то:
– Через пять минут подгоните машину к крыльцу. Доставьте капитана Когтя в госпиталь. Да, именно так. Потом доложите мне лично. – Иван Антонович бросил трубку на рычаг и, повернувшись к капитану, произнес: – Лечись там как следует, Коготь. Я тебя знаю… В этом госпитале главврач – мой лучший друг, если что, он скажет мне, а я… – полковник улыбнулся и шутя потряс кулаком. – В общем, ты меня понял.
– Так точно, товарищ полковник.
– Ты слышал, капитан, внизу будет ждать машина. Лейтенант Сомов лично тебя доставит в кабинет главврача, – Костомаров снова улыбнулся, – чтобы ты, Коготь, ненароком не сбежал по дороге. Вопросы есть?
– Никак нет, товарищ полковник.
– Тогда выполняй, капитан.
– Есть.
Коготь собрался было выйти, но Костомаров остановил его:
– Погоди, капитан, секунду. Геройский ты мужик, Коготь, вот что я еще хотел тебе сказать. Езжай в госпиталь и хорошенько подлечись, – приказал Костомаров.
В госпитале бродили острые эфирные запахи. Молоденькая медсестра невысокого роста, с веснушчатым детским лицом провела Когтя в кабинет профессора Олега Филипповича Никонорова – худого мужчины шестидесяти пяти лет, однако со звонким, крепким голосом.
– Ложитесь, капитан, на кушетку, я вас осмотрю, – распорядился профессор после того, как медсестра, улыбнувшись Когтю, закрыла за собой дверь, – вас должен был осмотреть главврач, но его срочно вызвали к одному из членов правительства, – понизив голос, сообщил Олег Филиппович, когда капитан лег на кушетку, стоявшую вдоль стены.
– Никаких проблем. В общем-то, я и не считаю, что я больной. Это командир настоял на проверке моего здоровья, – словно оправдываясь за то, что отнимает время у профессора, произнес Коготь.
– Ладно, давайте посмотрим, что там у вас, – профессор встал из-за стола и подошел к пациенту.
После тщательнейшего осмотра Олег Филиппович сообщил:
– У вас, господин хороший, сотрясение мозга, к счастью, не тяжелое. Еще у вас сломаны два ребра и указательный палец на левой руке. Будем лечить.
Профессор сел за стол и, макнув перьевую ручку в чернильницу, принялся что-то записывать.
– Скажите, профессор, долго ли мне придется здесь загорать?
Олег Филиппович прекратил писать и глянул на капитана:
– Если бы сейчас было мирное время, то не менее трех недель. Не волнуйтесь, больше десяти дней вас здесь никто держать не будет, очень много раненых поступает к нам в госпиталь каждый день.
– А сократить срок моего пребывания в госпитале никак нельзя, профессор?
– Нет, нельзя. Уж вы наберитесь терпения, друг мой. Еще навоюетесь.
«Десять дней в госпитале, – с ужасом подумал Коготь, – да я здесь с ума сойду от безделья». И в этот момент в дверь кто-то постучал.
– Да, пожалуйста, войдите, – рассеянно произнес профессор, продолжая писать.
Дверь отворилась, и вошла Она. Коготь сидел после осмотра профессора на кушетке. Повернув голову, он увидел высокую, стройную молодую девушку в белом халате. Его поразили ее большие, выразительные карие глаза, длинные русые волосы, заплетенные в косу. Она была удивительно красивой, неотразимо женственной. Бледная кожа, правильные черты лица. Легкие, грациозные движения. Казалось, что она вот-вот начнет плавно танцевать. Коготь не мог отвести от нее глаз. Он понял, что никогда до этого не видел такой удивительно светлой женской красоты.
– Прошу прощения, Олег Филиппович, в операционной тяжело раненный, срочно нужна ваша консультация, – сказала она.
– Да, конечно, Варвара Алексеевна, сейчас иду. Вот я уже дописал.
Профессор встал из-за стола с листком бумаги, исписанным размашистым, торопливым почерком, и подошел к девушке.
– Познакомьтесь, Варвара Алексеевна, это капитан Владимир Коготь, – кивнул в сторону капитана профессор. – Высокое начальство хочет, чтобы мы поскорее вернули его в строй. Я пойду в операционную, а вы займитесь им. Я набросал примерную схему лечения, вот, держите, – протянул Олег Филиппович девушке исписанный лист, – словом, вы назначаетесь лечащим врачом капитана.
Профессор вышел и оставил Когтя и Варвару Алексеевну наедине. Воцарилось неловкое молчание.
– Меня Владимиром зовут, можно звать Володей, – преодолевая смущение, выдавил Коготь.
– Варя, – тихо произнесла девушка. – Я – врач-хирург.
– Удивительное у вас имя, – набравшись храбрости, сказал Коготь.
– Посмотрим, что написал профессор, – девушка внимательно прочитала и сказала: – Что ж, все ясно, начнем лечение, – улыбнулась она.
А Коготь был готов тут же признаться ей в любви. Однако этого момента пришлось ждать долгих десять дней.
Варя каждое утро осматривала пациента, и Коготь замечал, что на ее щеках, когда она начинала говорить с ним, появлялся легкий румянец. Он и сам не был говоруном, поэтому они больше общались взглядами.
Перед выпиской Коготь решился на отчаянный шаг, рассудив: «Сейчас или никогда». Он, прогуливаясь по коридору, заметил, как Варя зашла в ординаторскую. Сердце учащенно забилось в груди капитана, и он, подойдя к двери, решительно повернул ручку.
Варя стояла к нему спиной, глядя на парк, который начинался сразу же за госпиталем.
– Позвольте войти, Варвара Алексеевна? – надтреснувшим вдруг голосом спросил Коготь.
Она повернулась к нему и машинально поправила прическу рукой:
– Да, входите. Вы что-то хотели спросить, товарищ капитан?
Ему показалось, что в ее чудесных глазах блеснул какой-то еле уловимый свет.
– Варя, выходите за меня замуж, – выдохнул Коготь и, преодолевая смущение, пристально посмотрел на девушку.
– Но мы же так мало знаем друг друга, – тихо сказала Варя.
– А мне кажется, что я знаю вас всю свою жизнь. Я вас люблю, Варя. Очень крепко люблю.
– Вы мне тоже не безразличны, – покраснела Варя, – но ведь сейчас война, товарищ капитан.
– Согласен, обстоятельства не самые лучшие, но вместе нам будет проще побеждать врага, каждому на своем месте.
Коготь решительно подошел к девушке и, нежно обняв, поцеловал ее в губы.
На следующий день, когда Варя пришла на работу, в ординаторской стоял букет цветов, который «организовал и доставил» в госпиталь Андрей Самойлов по просьбе капитана.
После выписки Коготь первым делом отправился к Костомарову. Он с волнением думал: «Идет война. Я служу в контрразведке. Что скажет начальство насчет моей женитьбы?»
С этими мыслями капитан постучал в кабинет Ивана Антоновича.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – войдя, сказал Коготь.
Костомаров оторвался от документов, с которыми работал все утро.
– Тебе того же, капитан. Рассказывай, ну как, подлечился? Все у тебя нормально со здоровьем?
Коготь присел на стул возле стола.
– Готов к выполнению любой боевой задачи, товарищ полковник. Я полностью здоров.
Костомаров взял со стола папиросы, спички и прикурил:
– Это хорошо, что ты здоров. А заданий, капитан, будет немало. Тебе придется взяться за одно дело прямо с сегодняшнего дня.
– Я готов, Иван Антонович, но у меня… – Коготь замолчал, подыскивая слова, а затем произнес: – В общем, у меня к вам личный разговор.
– Давай, выкладывай, Коготь. Что-то стряслось?
Этот вопрос смутил капитана, и он запинаясь сказал:
– Короче, мне понравилась одна девушка – она врач. Я хотел бы на ней жениться. Учитывая, что время военное, я посчитал, что должен сообщить об этом вам, товарищ полковник.
Костомаров откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Когтя. Его губы сжались, брови нахмурились.
– Ты служишь в контрразведке, – повысил голос Иван Антонович, – весь наш народ ведет кровопролитную войну с коварным, жестоким врагом.
Услышав эти слова начальника, Коготь почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Костомаров еще немного помолчал, а затем скороговоркой выпалил:
– Но ежели твоя девушка красавица, да еще и врач, ты, капитан, просто обязан на ней жениться.
Костомаров рассмеялся, довольный тем, как ему удалось разыграть своего подчиненного. Коготь облегченно вздохнул и улыбнулся.
– Интересно выходит, капитан, – задумчиво произнес Иван Антонович, – я тебя послал на задание, выполняя которое ты чуть было не погиб, и я же выписал тебе, считай, счастливый билет в госпиталь, где ты нашел свою… Как зовут докторшу?
– Варвара Алексеевна… Варя, – поспешил ответить Коготь.
– Прекрасное русское имя. Что ж, ты мой должник, капитан. Наливать будешь, – усмехнулся Костомаров.
– За этим дело не станет, товарищ полковник.
– Еще бы, девушку-врача отхватил! Ну а если серьезно, то, что ты поставил меня в известность о своей личной жизни, – это правильно. Однако, само собой разумеется, Варя не должна знать, где ты служишь, – твердо сказал Костомаров.
– Ясно, товарищ полковник.
– Тебя еще проинструктируют на этот счет, капитан. Ну а если она вдруг спросит об этом сейчас, просто скажи, что это военная тайна. Ты служишь Родине – вот и все.
– Вас понял, товарищ полковник.
– Что ж, поздравляю тебя, Владимир Николаевич, желаю счастья и детишек само собой побольше.
– Спасибо, Иван Антонович.
– А когда собираешься жениться? – поинтересовался полковник Костомаров.
– Примерно через месяц.
– Скажешь мне, капитан, точное число. Будет у тебя в тот день выходной от службы.
Ровно через месяц после памятного разговора с полковником Костомаровым уже майор Коготь и Варя Аксенова поженились.
Коготь улыбнулся, вспомнив знакомство с Варей, а также свадьбу, на которой были только самые близкие друзья молодоженов, включая и лейтенанта Андрея Самойлова.
Отдохнув четыре часа, смершевцы подкрепились тушенкой, гречневой кашей, попили воды из фляг и продолжили путь. В густом таежном лесу в темноте непросто было идти, но когда рассвело, группа прибавила шаг и пошла быстрее.
– По моим подсчетам, идти до озера осталось не более пятнадцати километров, – оглянувшись на шедшего позади капитана Андронова, сказал Коготь.
– Если ничего не помешает, то через три – четыре часа будем на месте, – кивнул Степан Иванович.
– Прибавить шаг! – повысил голос майор.
Когда смершевцы огибали подножие холма, их заметил мужчина, облаченный в поношенную военную форму, не имевшую знаков различия. Он залег за деревом и принялся рассматривать группу Когтя в бинокль. «Интересно, чего они тут лазят? Раньше солдаты здесь не появлялись, – размышлял он. – Видимо, направляются озеру. Но зачем?» Посмотрев вслед удаляющимся военнослужащим, мужчина повернулся и пошел своей дорогой.
Коготь первым заметил искрящуюся водную гладь.
– Кажется, впереди Нельское озеро! – радостно сообщил майор, повернувшись вполоборота к подчиненным.
Яркое солнце порождало миллионы красочных бликов на поверхности озера. Лес стал редеть, и вскоре смершевцы остановились возле берега.
– Ничего себе озерцо! – воскликнул лейтенант Анютин.
– Озеро Нельское имеет более двадцати километров в длину и около четырех километров в ширину, – сообщил Коготь.
– Порыбачить бы здесь, – мечтательно произнес Егоров.
– Порыбачишь когда-нибудь, – кивнул майор. – На сегодня, однако, у нас другие задачи.
Коготь извлек из планшета, висевшего у него на боку, карту и, присев на правое колено, всмотрелся в нее.
Несколько уток, стремительно вспарывая воздух короткими крыльями, пронеслись у офицеров над головами и приводнились на озерной глади.
– Примерно через полтора километра, если верить карте, западнее озера начнется болото. Но там должен быть небольшой проход. Надо в этом убедиться самим. Группа, вперед! – приказал Коготь.
Обогнув озеро слева, бойцы вскоре вышли к болотистой местности. Из-под ног майора неожиданно вспорхнула белая куропатка. Идти становилось все труднее и труднее. След от сапог сразу же заполнялся мутно-ржавой, застоявшейся водой.
– Зачем нам это болото, товарищ майор? – спросил капитан Андронов.
– Я же говорил, что всему свое время, товарищ капитан. Пока оно еще не наступило. Идем ближе к озеру и держим ушки на макушке, чтобы не провалиться.
Полукилометром дальше Коготь обнаружил узкий проход в болоте, поросший низким кустарником.
– Карта не врет, – радостно сказал майор. – Надо обследовать и другой берег. Но не обходить же нам озеро! А самый короткий путь – по прямой.
– То есть через озеро, – осторожно сказал Андронов.
– Правильно мыслишь, капитан.
– Добраться туда мы можем вплавь, но с оружием это как-то несподручно. – Офицеры переглянулись, а Коготь тем временем продолжил: – Можно использовать какое-нибудь подручное средство, например упавшее дерево, или соорудить плот.
Не прошло и получаса, как группа нашла поваленное ветром небольшое дерево.
– Вот оно и поможет нам доплыть до противоположного берега. Хватаем его, ребята, и тащим к воде, – приказал Коготь.
Сложив одежду и оружие на ствол дерева и прикрепив все это ремнями и веревками, предусмотрительно захваченными с собой, смершевцы, взявшись за ветки с двух сторон, отнесли дерево в воду и поплыли. Примерно через два часа они выбрались на противоположный берег озера и обнаружили там огромное болото, подступавшее к самому берегу.
– Тот, кто составлял карту, знал что делал. Что ж, греться будем на другом берегу. Поплыли обратно! – скомандовал Коготь.
Смершевцы снова поплыли, держась с двух сторон за ветки. Андронов, плывший рядом с Когтем, спросил:
– Товарищ майор, к чему все эти заплывы? Может, все-таки объясните своему заместителю?
– Еще немного потерпи, капитан. В воде беседовать как-то не с руки. Доплывем до берега, обсохнем, тогда все и расскажу.
Назад плыли несколько дольше, поскольку все уже изрядно устали и продрогли. Когда дерево вытащили на берег, офицеры поспешно переоделись в сухую одежду и пробежали пару десятков метров, приседая и поднимаясь на ходу и размахивая руками, чтобы согреться.
Выйдя на тропу, проложенную в болоте, Коготь остановился.
– Мы не зря пришли к Нельскому озеру и переплыли его туда и обратно, – сказал он. – Дело в том, что это озеро по сути является воротами к полигону. Оно имеет важнейшее стратегическое значение в нашей операции.
– Что-то я не понимаю, товарищ майор, – развел руками Андронов.
– Мне нужно было убедиться в достоверности карты касательно озера Нельского и прилегающих к нему огромных болот, как бы подковой охватывающих полигон. Проще говоря, выйти к полигону можно слева от озера, а для противника получается, что справа, – уточнил майор, – по небольшому узкому проходу. Но об этом проходе, кроме нас, могут знать только местные жители. Значит, немцы, не зная прохода, вероятнее всего, поплывут по озеру. Для отборных диверсантов Абвера двадцать километров водной преграды – не больно-то серьезное препятствие. Мы все проверили и увидели своими глазами, – Коготь обвел взглядом товарищей. – Немцы, повторяю, пойдут где-то здесь, не сунутся они в болото.
– Выходит, что озеро Нельское – ловушка для диверсантов Абвера, – констатировал Самойлов.
– Так все и задумывалось при строительстве полигона, но об этом не знает даже его начальник, полковник Веригин, – улыбнулся майор. – Набросок карты местности пару недель назад мы «подарили» одному из агентов Абвера. Так что Канарис и его контора прекрасно осведомлены о путях подхода к полигону.
– Но, как вы сказали, товарищ майор, о проходе через болото фрицы не знают.
– Не знают, – подтвердил Коготь, – если только кто-нибудь из местных жителей не работает на фашистов. Хотя полковник Веригин заверил меня, что каждого жителя деревни Павловское проверяли, и не один раз. Но кто его знает, всякое может быть, – пожал плечами майор. – По крайней мере, такой вероятности развития событий я бы не исключал полностью.
– Но это же значительно облегчает нам выполнение задачи, – воодушевился Андронов. – Раз диверсанты пойдут где-то здесь, значит, мы можем их встретить и поступить с «гостями» по своему усмотрению, не так ли, майор?
– Не все так просто, – вздохнул Коготь. – Да, с одной стороны, мы знаем примерно, где они могут пройти. Но озеро Нельское большое, а нас всего шесть человек. К тому же немцы все же могут пойти через болото. Такую вероятность исключить нельзя. Вот и попробуй их засечь, тем более что это будут не рядовые солдаты, а опытнейшие диверсанты, готовые пойти на смерть ради выполнения задачи. Но, с другой стороны, – майор улыбнулся и оглядел свою группу, – мы ведь тоже не лыком шиты. Так что придется помозговать, как немцев не пропустить к объекту, поскольку я хочу преподнести им один подарочек или сюрприз, это уж как кому угодно.
– И что за подарок, товарищ майор, если не секрет? – спросил младший лейтенант Абазов.
– О подарках раньше времени не говорят, примета плохая.
– Любите ты, Владимир Николаевич, тайны, – усмехнулся Андронов.
– Работа у нас такая, капитан. Ну что, возвращаемся на полигон, товарищи офицеры? – бодро спросил Коготь.
– Это же более пятидесяти километров по тайге еще топать, – поправив на плече снайперскую винтовку, сказал Егоров.
– Такие прогулки, товарищ младший лейтенант, если станут регулярными, укрепят твой дух и здоровье, – съязвил Коготь и приказал: – Вперед, на базу!
Пройдя десять километров по тайге, группа офицеров СМЕРШа остановилась на привал.
– Полчаса отдыхаем, – взглянул на командирские часы майор, – а затем в путь-дорогу. По моим подсчетам, к утру мы должны добраться до полигона.
Коготь сел на поваленную ветром сосну и, стащив сапоги, перемотал портянки. Он увидел метрах в тридцати от основной группы Анютина, который, присев возле дерева, курил. Майор поднялся и, не торопясь, пошел к нему.
– Отдыхаем, Павел Капитонович? – подойдя вплотную к лейтенанту, спросил Коготь.
– Да, папиросой балуюсь, товарищ майор, – поднялся лейтенант.
– Сиди, отдыхай, у нас же привал, – махнул рукой Коготь.
Анютин сел, прижавшись спиной к стволу дерева, рядом с ним устроился майор.
– Говоришь, балуешься папиросой, – завязывая разговор, начал майор.
– Да я почти не курю, Владимир Николаевич. Бывает, истреблю одну-две в день. Иногда просто за компанию, так, чтобы, как говорится, поддержать беседу с товарищами.
– А я вот бросил. Жена у меня, понимаешь, военный врач, убедила одним словом. Ну, я подумал пару деньков, а потом одним махом решил проблему. Некоторые постепенно бросают, не по мне это. Если замахнулся для удара, то бей, а иначе нечего выпендриваться.
– Да, вы правы, товарищ майор, – согласился Анютин.
Некоторое время они молчали. Первым заговорил Коготь:
– Я прочитал в твоем личном деле, что ты специалист по дымовым средствам, огнеметам и пулеметчик первоклассный. Откуда такая тяга к дыму и огню? Если бы я был пожарным, то меня это наверняка бы насторожило.
Анютин улыбнулся и, посмотрев на майора, пошутил:
– Вы же знаете, что дыма без огня не бывает, как не крути. А если серьезно, я рос в детдоме под Тулой.
– Прости за вопрос. Ты сирота?
– Мать погибла, когда ночью возвращалась с работы. Она ехала на велосипеде, а из-за поворота выскочил грузовик, – лейтенант замолчал, проглотив комок горечи, а затем продолжил: – Мне тогда было всего девять лет, маленького росточка, метр с кепкой про таких говорят. Отец и до этого здорово пил, а тут и вовсе запил беспросветно. Нашли его через месяц возле магазина, с колотой раной в груди. Повздорил он по пьяни с уголовником, а тот, недолго думая, выхватил нож и оборвал жизнь моего папаши-алкаша. Правда, добрый он был, хоть и непутевый. Посадит, бывало, меня на свое колено, обязательно угостит сахаром и скажет: «Я тебя, Пашка, на лошадях покатаю». Все время обещал, да так и помер, не покатав ни разу, – тяжело вздохнул Анютин. – А у меня мать сама из детдома была, никаких родственников. А от отца все его родные давно отвернулись. Так я остался совсем один, и путь у меня был один – в детдом.
«А наши судьбы с тобой, Паша, чем-то похожи», – слушая лейтенанта, с грустью подумал Коготь.
– Я не мог смириться со своей судьбой, убегал несколько раз, меня ловили и возвращали назад, – продолжил свой рассказ Павел. – Учительница у нас была одна, Марья Никоноровна, она все время твердила, что по мне тюрьма плачет и моя жизнь обязательно пройдет за решеткой. Несмотря на то что я был небольшого роста и щуплый, характер у меня был еще тот. Если кто меня обижал, я спуску не давал, до трех, как говорится, не считал, бил первым. После каждой драки Марья эта не унималась, трендела и трендела, что до тюрьмы мне осталось недолго. Разозлило меня все это. Захотел я стать человеком, пробиться в люди. Сидел над учебниками допоздна. Память у меня отличная, на лету все схватываю.