Сергей Палий. Братство

   Внедорожник скакал по ухабистой дороге на север, непринужденная беседа текла своим чередом.
   – Жить здесь, в общем-то, неплохо, – объяснил Лёва, – когда привыкнешь к жрачке из яка и всех его производных.
   – А что, противно?
   – Духан непривычный. Но месяц-другой, и уже не чуешь разницы. Канает, как обычная говядина или свинина.
   Степан понимающе кивнул.
   – Скажите, а вы, случайно, не слышали о… – тут он осекся.
   Степану показалось невежливым расспрашивать малознакомого человека о Братстве. Все-таки здесь совсем другая культура. Да и никаких достоверных данных нет, кроме сомнительного плаката и женского голоса, записанного на автоответчик. В это мгновение он засомневался: а не слишком ли глупой затеей было ехать сюда в поисках какого-то тайного сообщества, секты или как там называть это пресловутое Братство? А вдруг нет никакой сенсации? Вдруг это лишь очередной розыгрыш, на который он попался?
   Степану стало обидно: в горле застрял комок.
   Нет сенсации.
   Нет и не было…
   Он не сразу обратил внимание на возникшую горечь во рту. Хм. Неужели он неправ? Неужели все не так безнадежно?
   Его размышления прервал Лёва:
   – Что спросить-то хотел, земляк?
   Степан посмотрел на него с колебанием, но все же решился. На одном дыхании выпалил:
   – О Братстве.
   Водитель резко надавил на тормоз, заставив внедорожник взрыхлить колесами грунтовку, и уставился на него, словно на умалишенного. Хорошо, что Степан привык пристегиваться, сидя впереди, иначе бы вылетел через лобовое стекло.
   – Что ты знаешь о Братстве? – осторожно спросил Лёва.
   Степан пожал плечами, не зная как ответить.
   Лёва побледнел, переменился в лице. Степану тоже стало тревожно: а если еще и этот провожатый скончается, как дядя Толя?
   – Ты из Братства? – шепотом поинтересовался Лёва, так и не дождавшись ответа.
   – Н-нет, – как сумел спокойно сказал Степан. – Я п-просто слышал о нем. Я ж-журналист. За сенсацией приехал.
   Кажется, водитель слегка расслабился. Поправил шляпу и выдавил:
   – Ты не журналист, Стёпа. Ты идиот.
   – Почему? – с обидой в голосе спросил Степан. И раздраженно добавил: – Почему, что бы я ни делал, мне всегда говорят: идиот! дуралей! балбес! Бесперспективняк! Ну почему?
   – Как же оно всем надоело, – невпопад ответил водитель.
   – Вот именно! Надоело! – Степан запнулся. – Простите… Что надоело?
   – Да Братство это.
   У Степана екнуло сердце и засосало под ложечкой. Он шепотом спросил:
   – Так, значит, оно на самом деле существует?
   Лёва долго смотрел на Степана из-под седых бровей, что-то соображая.
   – Так, – наконец решил он. – Сейчас я тебя довезу до Багухармо. Дальше не поеду. От нее километров десять пройдешь на запад по тропе и возле развалин монастыря свернешь направо. Упрешься в особняк. Там забор раздолбан и дверь дубовая – не промахнешься.
   – Спасибо! – закивал Степан. – Спасибо вам большое.
   – Надеюсь, ты оплатил счета, исповедался и заверил у нотариуса завещание, – вздохнул водитель и плавно нажал на газ.
   Поведение Лёвы всерьез озадачило Степана.
   С одной стороны, он насторожился, когда увидел, как мужик, проживший в Тибете полтора десятка лет, струхнул при одном упоминании о Братстве. Глядя на перепуганного водителя, Степану пришло в голову, что реклама на щитах и по телефону создана, чтобы заманить простачков вроде него в другую страну, где орудует банда, торгующая человеческими органами или продающая простофиль в рабство. И все же, поколебавшись, Степан выбросил эту чепуху из головы. Он решил, это абсолютно невыгодно: ведь дуралеев вовсе не так много, чтоб окупить даже минимальные затраты на рекламу.
   С другой стороны, о которой Степану было гораздо приятней думать, его наверняка ждала сенсация. И уж если доведется заполучить уникальную информацию, то он сумеет утереть нос провинциальным выскочкам.
   Лёва, как и обещал, доставил Степана до Багухармо.
   Журналист достал деньги, чтобы расплатиться с водителем, но тот лишь замахал руками и пробормотал, что «с больных брать грешно». Они распрощались, и массивный джип укатил прочь, подняв облако пыли.
   Деревушка была небольшой, и Степан довольно быстро нашел притаившуюся между домами забегаловку.
   Перед дорогой нужно было перекусить.
   Узкоглазый хозяин, древний, как сам Китай, предложил на выбор: суп из яка, лапшу из яка и пельмени из яка. А когда Степан спросил, есть ли что-нибудь без яка, хозяин сильно обиделся. Пригрозил оставить невежливого гостя без обеда и немедля выставить вон. Чтобы не довести дело до конфликта, журналист быстро заказал пельмени.
   Лимонадов, соков и прочих напитков не оказалось, зато были тибетский чай, взбитый в большой бадье с маслом, и цампа – ячменная мука, заваренная кипятком и смешанная с тем же маслом.
   Оригинальные тибетские блюда чудо как хороши. Пока не стошнит.
   Уточнив, как выйти к развалинам монастыря, и взяв про запас пару лепешек из какой-то там части яка, Степан двинулся в путь.
   Быстро идти не получалось: не хватало воздуха и бурлило в желудке, поэтому до пресловутых остатков монастыря он добирался часа четыре. Ветер дул прохладный, но голову пекло нещадно. Через какое-то время Степан наплевал на правила хорошего тона и соорудил из пиджака подобие тюрбана.
   Возле развалин ему навстречу попался монах. Маленький, дряблый, старый. Оранжевая хламида висела на сморчке, как на вешалке.
   – Здравствуйте, – обратился Степан к аборигену по-английски, – подскажите, пожалуйста, как пройти к дому Братства?
   Монах участливо кивал до тех пор, пока не услышал последнего слова. Дальше его реакция чем-то напомнила журналисту Лёвину.
   Китаец отпрянул, попятился и бочком-бочком обошел Степана. Шмыгнул мимо развалин и засеменил в сторону Багухармо, то и дело испуганно оглядываясь.
   Оставалось полагаться на интуицию.
   Степан прикинул направление и свернул на север. Тропы больше не было. Пришлось пробираться через заросли не густых, но колючих растений, перескакивать через расщелины, рискуя не только потерять сумку с документами и запасом яковых лепешек, но и сломать шею.
   Уже не раз Степан про себя называл плохими словами сенсацию, которой, скорее всего, и в помине нет. Тем более в этих дебрях. Уже не раз он с ожесточением поправлял на голове тюрбан из смятого пиджака. Уже не раз порывался повернуть обратно, возвратиться в родной город и с горя устроиться на стройку разнорабочим…
   Наконец вдалеке показалась крыша.
   Журналист приободрился. Ускорил шаг. Вновь поверил в сенсацию. И пусть Генрих Карлович, утопая в своем кресле, говорит: «бесперспективняк» – он все равно сделает лучший репортаж в своей жизни. И судьба вознаградит его за выносливость и семижильность.
   «БРАТСТВО» – гласила вывеска на шикарном коттедже, словно исполин возвышающемся над карликовыми деревцами тибетского нагорья.
   Русские буквы темнели на этой вывеске. Родные.
   Степан смахнул пот со лба и подошел ближе. Кроме русской вывески на доме в самом сердце Тибета, его смущало еще одно обстоятельство: из-за полуразрушенного каменного забора валил черный дым.
   Вдруг там случилась беда? Вдруг кому-то нужна помощь?
   Он постучал в тяжелую деревянную дверь. Тихо. Стукнул еще разок, посильнее.
   – Эй, у вас там все в порядке? У меня есть мобильный телефон! Хотите, я вызову пожарных?
   Над дверью со скрежетом открылась металлическая заслонка. Из амбразуры вылез пылесосный шланг с бутафорским окуляром на конце.
   Степан замер, глядя на чудо техники. Шланг повернулся в одну сторону, потом в другую, затем слегка отпрянул, словно только что заметил гостя. И убрался обратно.
   Степан прижал сумку к груди. Пробормотал:
   – Вообще-то я по объявлению. Щиты ведь рекламные висят… И по телефону говорят всякое.
   Еще секунду стояла тишина, а потом из-за забора полетели реплики.
   – Кто проболтался? – наглый, самоуверенный голос с хрипотцой.
   – Я молчал, как акула, – нервный басок.
   – Одно дело местные монахи, а другое – на весь мир слава, – голос с восточными нотками. – Всё, допрыгались. Равновесие нарушилось.
   – Братцы, что же теперь будет? Конец? – испуганный фальцет.
   – Начало. Блин. Внедрение. Предателям. Хана, – металлический баритон.
   – Я ж только информашку дал. Денежек хотел заколымить, для общих нужд. А то полгода уже за спасибо вкалываем, – виноватый голос.
   – Информашку? – снова наглый с хрипотцой. – Денежек, значит, для общих нужд?
   Степану показалось, что после этих слов началась потасовка. Он попытался заглянуть в замочную скважину, но туда был вставлен ключ. Тогда Степан прильнул ухом к двери. Судя по возне и пыхтенью, борьба велась со вкусом.
   Заинтригованный, хотя и порядочно напуганный, Степан хотел забраться на забор, но не успел. Над ним кто-то пролетел и брякнулся в пыль.
   Журналист вздрогнул и отошел в сторону.
   Выброшенный мужик поднялся и стал ломиться в дверь, колошматя в нее кулаками.
   – Пустите! Да пустите же, изверги бессердечные!
   Степан обратил внимание: после того, как тело с внушительной скоростью покинуло пределы участка, возня прекратилась. Видимо, именно этот мужик дал объявление и против него ополчилось всё…
   – Братство.
   Слово само слетело с губ.
   Путаясь в движениях, Степан достал из сумки диктофон.
   Выставленный мужик перестал колотить в дверь, повернулся и уверенно зашагал в его сторону – но явно не для того, чтобы пожать руку или дать эксклюзивное интервью.
   – Да ты… Да из-за тебя… Да я тебе…
   – А что я? – возмутился Степан, нажимая «запись» и стараясь играть под ситуацию. – Сам же рекламу дал! Торгаш ты, как я погляжу. Этот, как его… – Он поискал слово пообиднее, но не придумал. И выпалил первое, что пришло на ум: – Бюргер, вот ты кто!
   Того как змея укусила. Он остановился, словно наткнулся на невидимую стену, и стал хватать ртом воздух. Глаза его расширились. Степан даже немного испугался за мужика.
   – Как ты узнал мое имя?
   Из-за забора послышалось хихиканье. Потом – металлический голос.
   – Новый. Наш. Пацан.
   – Ага, лихо Бюргера поддел.
   – Так ему!
   – Кулио, слезь с загривка. Я тоже поглядеть хочу.
   – Что, Бюргерюша, несладко? – сказал, похоже, тот самый Кулио, которого попросили убраться с холки.
   После чего невидимый хор нараспев протянул:
   – Лаша-а-ара!
   – Ребятушки, а вдруг он шпион? Можно я его звездану, а?
   – Погоди, Викинг. Мужики, впускайте их – сориентируемся. Гостя, в случае чего, никогда не поздно с утеса сбросить.
   Тяжелая дверь со скрипом отворилась. Как в страшной сказке. Степан так и стоял – в тюрбане и пыльной сорочке, сжимая в одной руке жилетку, а в другой – диктофон.
   Бюргер смотрел на него с плохо скрываемой обидой.
   – Ладно, после разберетесь, – сказал мужик с недельной щетиной на лице и толкнул плечом дверь.
   – Как звать? – буркнул Бюргер.
   – Степан.
   Бюргер какое-то время продолжал хмуро смотреть исподлобья, а потом просветлел и гыгыкнул:
   – Стёпик-попик. Я теперь тебя долго стебать буду.
   Степан нахмурился и отвел взгляд от наглой физиономии.
   Подошел щетинистый. У этого взгляд был не такой хамоватый. Скорее оценивающий, ироничный. В этом человеке чувствовалась сила.
   – А чего это у тебя на башке? – бесцеремонно спросил он.
   – Пиджак, – ответил Степан и поморгал, отгоняя искорки.
   Щетинистый прищурился, почесал в затылке и гостеприимно повел рукой:
   – Заходи. Пошуршим о жизни.
   Степану оставалось сделать один шаг. Врожденная робость сдавала позиции перед все сильнее разгорающимся любопытством. Но сомнения продолжали грызть изнутри.
   Вперед или назад?..
   В конце концов, Бюргеру надоело ждать. Он сплюнул и подтолкнул Степана локтем со словами:
   – Тормоз какой-то.

Глава 3
Девять плюс один

   Степана провели через просторный внутренний двор, в центре которого едко чадила куча автомобильных покрышек, и пригласили в дом.
   Особняк поражал роскошью, но запущенное состояние портило впечатление. На первом этаже, за украшенным облупленными барельефами холлом, обнаружилась просторная зала. Исполинские витражные окна с выбитыми сегментами, подъеденные молью ковры, кронштейны для факелов на стенах, камин, в котором пестрела горка битой черепицы вперемешку с осколками смальты…
   Посреди залы стоял обеденный стол черного дерева. Сервированный, но без скатерти. Вокруг – девять стульев. Степан хотел было присесть на один из них, но в столовую вошел бородатый детина в рогатом шлеме и вручил расшатанную табуретку.
   – Нет больше, – сурово прокомментировал он.
   Щетинистый мужик с прокуренным голосом уселся во главе стола. Судя по всему, именно он руководил сектой.
   Степан припомнил, что его назвали Кулио.
   Мужик этот отличался не только проницательным взглядом с искоркой иронии. На переносице у него белел небольшой шрам. Он был спортивно сложен, стрижен под полубокс, скуласт. В движениях чувствовалась уверенность.
   А еще в этом человеке была харизма. Степан и раньше подмечал: есть такой тип людей, которые умеют располагать к себе окружающих, несмотря на грубые манеры, сарказм и вульгарность.
   Журналист продолжил с любопытством изучать присутствующих, жалея, что видеокамера осталась в потерянном багаже.
   Вот Бюргер. Гладко выбритый, с хитроватым бегающим взором и нервными движениями. За ним – огромный бородатый мужик, плюхнувшийся рядом с щетинистым. Чем-то он напоминает северного варвара: скандинавский шлем лихо заломлен на косматый затылок, на торсе позвякивают доспехи, а под рукой – тяжелая дубина. Возле гиганта увивается низкорослое существо с длинными засаленными волосами и уродливыми ушами. Вдоль стола статно прохаживается туда-сюда толстый тип в королевской мантии, а в уголке разглядывает саблю мужик с бородкой клинышком. Его крохотные очки гармонируют с аккуратным кимоно. Кудрявый парень в камзоле складен и красив, но до гламурного не дотягивает: все портит черная повязка через глаз. Она делает его похожим на пирата. С подозрительным металлическим скрипом раздвигает стулья крепыш в кожанке и джинсах, сверкая начищенным пистолетом неизвестной модели и скрывая взгляд под солнцезащитными очками.
   Ну и компания. Как в комиксах.
   Осмотревшись, Степан положил диктофон на стол и с силой растер лицо ладонями. Даже в самых фантастических снах ему не доводилось видеть ничего подобного. А может, все вокруг и есть сон?
   Он ущипнул себя и зашипел от боли. Да нет, всё реально.
   Когда все расселись, шурша, покряхтывая и косясь на новичка, одно место почему-то осталось не занято. Журналист хотел было спросить, зачем же его усадили на табурет, если есть свободный стул, но не набрался смелости.
   Щетинистый посмотрел на Степана, налил себе стопочку и велел мужику в темных очках:
   – Кибби, передай-ка новичку тару.
   – Я, в общем-то, не любитель, – скромно сказал Степан.
   – Профессионал, что ль? – ухмыльнулся щетинистый.
   – Нет, вы меня не так поняли. Я не пью.
   – Стёпик не пьет! Стёпик не пьет! – затрещал Бюргер.
   – Хлебни-ка, – строго сказал бородатый детина, поправив шлем. – А то Кулио рассердится.
   Щетинистый подумал и кивнул:
   – Рассержусь. Раз уж пришел, не надо модничать. Такой путь все-таки проделал, окосеть можно. Я б на твоем месте забил на эту затею. Так что – давай за знакомство, Стёпа. Не бойся, нектар проверенный. Даже у Кибби от него потроха не ржавеют.
   Степан вспомнил, что дорога действительно выдалась нелегкая и соблазнов вернуться было хоть отбавляй. Он поставил диктофон на паузу, взял предложенную стопку. Зажмурился и выпил.
   Водка огненным шквалом прокатилась по пищеводу и устроилась в желудке. Степан шумно задышал, смахнул выступившие слезы и жестом попросил запить. Детина в шлеме протянул ему соленый огурец. Степан захрустел.
   Ничего не поделаешь. Чтобы внедриться в группировку и стать своим, надо играть по предложенным правилам.
   – Еще, – сипло сказал он.
   Щетинистый хмыкнул и наполнил стопку.
   Степан зажмурился пуще прежнего и выпил. А затем он накатил еще одну, а потом, встряхнув головой, жахнул еще две и только после этого позволил себе съесть следующий огурец.
   Прислушался к ощущениям: ничего особенного, только внутри приятно потеплело и надоедливые искры, наконец, перестали кружить перед глазами.
   – Уважаю, – похвалил щетинистый. – А говорил – язвенник.
   – Я не язвенник, – возразил Степан и неожиданно громко икнул. Стушевался, культурно прикрыл рот ладонью.
   Щетинистый еще какое-то время изучал его взглядом, а потом, видимо, приняв решение, скомандовал:
   – По порядку, с левого края стола. Представьтесь стажеру.
   – Один момент – Степан потянулся за диктофоном.
   – Выбрось эти запчасти, – посоветовал детина в шлеме.
   – Почему запчасти? – не понял Степан.
   Тот легко взмахнул огромной дубиной, будто тросточкой, и обрушил сучковатый конец на диктофон. Хрустнуло. Посуда на столе подпрыгнула.
   Журналист опешил.
   – Говорю же – запчасти, – пожал плечами детина, прислоняя дубину обратно к стулу.
   – Хорош шуметь, – нахмурился щетинистый. – Знакомимся. Поехали по часовой стрелке.
   Бородатый детина молча указал на Бюргера, который сидел слева от него. Бюргер представляться не стал, лишь посмотрел исподлобья на Степана и буркнул:
   – Познакомились уже.
   – Бюргер, – незамедлительно отрекомендовал его щетинистый. – В Берлине мы его взяли. Сняли с горящего Рейхстага, обвязанного динамитными шашками. Еле успели! Чуть всю победу русским не испоганил, контра. Утверждает, будто Красной Армии помочь хотел. На самом деле его свои же фрицы динамитом обложили и загнали на высоту за то, что продал полякам боезапас целого полка.
   – Кулио, прекрати, – набычился Бюргер.
   – Притухни, дезертир. Кто тебя спас? Сейчас бы несколько атомов твоего никчемного мозга разлетались по Вселенной и вносили свой вклад в общую энтропию.
   Бюргер понуро уставился на банку с огуречным рассолом.
   – Деньги любит, спекулирует чем попало, – как ни в чем не бывало продолжил Кулио. – Да ты, Стёпа, наверное, уже понял. Мы же строго секретная организация, стараемся не палиться.
   Он одарил пунцового арийца испепеляющим взглядом.
   – Ну что ты взъелся! – не выдержал виновник рекламной акции. – Ну не буду я больше.
   – А больше и не надо, идиот. Теперь только успевай ворота отворять. Тьфу в твою продажную душу! – Кулио перевел дух. – Управы на вас нет. Ладно, дальше давайте.
   Степан покосился на бородатого детину, все еще не понимая, что побудило этого вышибалу так грубо поступить с его аппаратурой. Потом перевел взгляд на обломки диктофона и огорченно покачал головой. Жалко, дорогой был.
   – Маньякюр, морской волк, – представился кудрявый тип с повязкой на глазу. – Приятно видеть вас в наших водах, сударь.
   – На рифы не напорись, – ввинтил посрамленный Бюргер, двигая к себе тарелку с рисовой кашей. – Понаехал, блин.
   – Маньякюр, – пояснил Кулио, не обратив внимания на ворчание Бюргера, – галантный, но не советую нарываться, когда не в духе.
   Маньякюр встряхнул кудрями, достал пилку для ногтей и принялся ковырять ее кончиком в зубах.
   В это время Бюргер попытался умыкнуть ложку каши из чужой миски, за что схлопотал подзатыльник от тихого на вид мужчины в кимоно.
   – Самурай, – представился восточный мужчина. – Отчаянный.
   – Какой? – переспросил Степан, решив, что ослышался.
   – Отчаянный, – вкрадчиво повторил Самурай.
   – Отчаялся найти равновесие во Вселенной, баланс между инем и янем, – любезно растолковал Кулио. – Это и привело его в нашу скромную тибетскую хижину.
   – Я готов познать истину, – незамедлительно уточнил Самурай, поправив элегантные очки. – И я сделаю это.
   Для пущей убедительности он продемонстрировал саблю весьма внушительных размеров и добавил:
   – Я разрешу вечное противостояние добра и зла. Или разрушу.
   – Кто бы сомневался, – проворчал Бюргер, потирая затылок.
   Степан спросил:
   – М-м… э-э… уважаемый господин Самурай, я раньше полагал, что воины-самураи носят катаны, а не сабли. Неужели я неправ?
   – Я обрусел, – отрезал Самурай и ловко насадил на кончик лезвия огурец.
   Поднялся бородатый детина в скандинавском шлеме и прогремел на всю залу:
   – Викинг. Гордый Викинг.
   – Моя левая рука, – представил его Кулио. – Шарахнет – мало не покажется. Но зря, в основном, не бьет. Учти.
   Степан вновь покосился на расплющенный диктофон. В носу засвербело, и он чихнул.
   – Братушки, можно я ему по маковке садану, а? – немедленно оживился Викинг, поднимая увесистую дубину. – Сами посудите: чихнул и не вытерся. Вторую обувь не догадался с собой захватить и стопку вон не до конца допил.
   Степан съежился. Сглотнул, почувствовал предательскую дрожь в коленях. Сидеть вот так, под занесенной дубиной, было крайне неуютно.
   – Викинг, это мелочи, – смилостивился Кулио. – К тому же Стёпа новичок. Он еще не знаком с перечнем твоих капризов.
   Викинг опустил дубину и демонстративно отвернулся. Сделал вид, что изучает настенные часы с кукушкой. Было слышно, как он бормочет себе под нос: «Подумаешь… Бабахнул бы разок по черепушке – не убил бы, чай. Нежности какие манежности».
   – Меня пока пропустим, – продолжил Кулио. – Вот моя правая рука – Киборг. Кибернетический организм, наполовину человек, наполовину машина. Друзья зовут его Кибби. Сразу предупрежу: у него мало друзей.
   – А киборги разве существуют? – засомневался Степан. – Это же вроде как – фантастика.
   Крепыш в кожанке крутанул на пальце пистолет, медленно снял темные очки, и Степан увидел пульсирующий красный зрачок в одном из глаз.
   – Зря. Ты. Так, – жестко чеканя каждое слово, сказал Киборг.
   – И впрямь зря, – согласился с ним Кулио. – Стёпа, если хочешь дружить с Кибби, так не говори. Ну сам посуди, какая фантастика? Мы нашли его в одном из вариантов будущего и перенесли сюда в одноразовой хронокапсуле. Расслабься, он хороший. Гуманный.
   Степан отвел взгляд от красного глаза Киборга.
   Наверное, всё вокруг – серьезная галлюцинация. Ну, конечно! Ведь его предупреждали, что кошмары – один из возможных симптомов кислородного голодания.
   Степан встал и попросил:
   – Уважаемый Киборг, не сочтите за труд, пальните в меня из своего футуристического оружия.
   Бюргер перестал лопать кашу и уставился на журналиста, как на дебила.
   – Со мной ничего не случится, – успокоил присутствующих Степан. – Ведь все ваше Братство мне чудится.
   Киборг вытер салфеткой рукав кожанки и, резко развернувшись, выстрелил в камин. Луч с оглушительным хлопком разметал стройматериал. Фонтаном сыпанули искры, несколько черепиц превратились в быстро остывающую лужицу. Одна из раскаленных капель попала Степану на руку, и он заорал как резаный.
   Киборг вернул пистолет в кобуру и назидательно повторил:
   – Зря. Ты. Так.
   Степан подул на обожженное место, морщась от боли.
   – Спиртом протри, – посоветовал Кулио.
   – Он дурак, – подытожил Бюргер, бултыхая рассол в банке. – Самурай, соломинка есть?
   Самурай пригладил бородку и выразительно промолчал. Ариец пожал плечами и припал к банке губами.
   Степан поочередно оглядел всех сидящих за столом. Неужто они реальны, не мерещатся ему? Ну и ну…
   – Не расслабляемся, – сказал Кулио. – Продолжаем наш вечер знакомств.
   – Эльф, – застенчиво произнес лохматый коротышка с уродливыми ушами. Он приподнялся, чтобы Степан смог разглядеть его получше. – Очень приятно, Степан. Как там, на большой земле? Как мои сородичи, эльфы, поживают?
   – Постойте-ка… – Степан совсем растерялся. – Нет никаких эльфов.
   – Давно я здесь, – вздохнул коротышка. – Отпуск надо взять.
   – Не похожи вы на эльфа, – честно сказал Степан. – Эльфы высокие, стройные, красивые…
   Что тут началось!
   Низкорослый Эльф покраснел, скуксился и зарыдал, закрыв лицо ладошками.
   Викинг взревел и завертел над головой дубиной, крича: «Расшибу твою дурью башку в котлету!» Самурай обнажил саблю и лаконично пригрозил перепугавшемуся Степану, что снимет с него скальп. Киборг завертел на пальце пистолет-бластер. Маньякюр принялся утешать заистерившего Эльфа, предоставив тому выплакаться в камзол.
   Кулио шарахнул кулаком по столу и рявкнул:
   – Он Эльф! Вдуплил? Скажи это очень громко и живо извинись!
   – Эльф! Вы Эльф! – затараторил пристыженный Степан. – Извините меня, пожалуйста! Темнота я темная, думал, что ваш народ по-другому выглядит. Ну не плачьте вы так, я не хотел вас обидеть. Я вообще-то корректный человек… Ну прошу вас, перестаньте реветь.
   – А кто ревет? – вскинулся Эльф, сморкаясь в камзол Маньякюра. – Я сейчас его загрызу-у-у…
   – Ладно, Эльф, завали хлеборезку, – сказал Кулио и хлопнул коротышку по плечу. – Развылся тут как взвод кастратов.
   После этого Кулио подошел к Степану, взял его под локоть и отвел в сторону.