Страница:
После этих слов Эльф густо покраснел, Викинг схватился за дубину, а Маньякюр обнажил шпагу. Степан решил, что на этот раз вовсе не обязательно толковать начальственное распоряжение буквально, и целовать никого не стал.
– Это теперь твои братья, Стёпа, – продолжил вещать Кулио. – Люби их и уважай. Викинг, Бюргер, хорош бычиться, а то пошлю скалы шлифовать… Ну-ка, все вместе – вздрогнули!
Звон сдвинутых бокалов стал сигналом к окончанию торжественной части. А потом началась настоящая пирушка.
Киборг притащил из чулана две гитары, и Кулио с Самураем взлабнули блюзон в до-мажоре. Фантик съел недельный запас провизии, опустошив погреб, и потребовал добавки. Эльф вырядился в оранжевую робу со стразами и устроил перфоманс, изображая поочередно то далай-ламу, то китайского коммуниста. Театр одного актера удался.
Напившись лимонада, Степан вскоре почуял, что нужно понизить давление в мочевом пузыре. Он вышел до ветру, сбежал с крыльца и замер. За углом дома шептались.
Степан юркнул за поленницу. Вообще-то он не любил подслушивать чужие разговоры, но уж больно подозрительной показалась ему эта тихая беседа за спиной у остальных. В темноте не было видно лиц, но по голосам Степан понял: Викинг и Бюргер обсуждают его вступление в Братство.
– Не нравится мне этот Стёпик-попик, – прошептал Бюргер. – Заметь, он знал, как меня зовут. Может, засланный казачок?
– Да ладно, вас, бюргеров, за версту видать, – возразил Викинг. – Меня другое тревожит. Боец он необстрелянный, напарник непроверенный. Не предал бы он нас в самый ответственный момент. А то все старания зря.
Степан хотел было уже выйти из-за поленницы, чтобы успокоить ребят и убедить в своей лояльности, но следующие слова заставили его еще сильнее прижаться к штабелю дров.
– Как там Кулио? Договорился? – спросил Бюргер.
– Вроде базар идет, шуршат на тему. Вчера, кажется, гонцы были, – отозвался Викинг.
– А Шу?
– Шу – проводник. Но уж больно рисковое дело Кулио затеял.
– Еще бы! К тому же никакой финансовой выгоды.
– Он и сам волнуется, это ж видно.
– Но не ждать же еще сто лет! Я ж не вынесу, чесслово!
Они помолчали.
– Короче, – наконец решил Викинг, – стажеру пока ничего знать не надо.
– Да, подождем, – согласился Бюргер. – Все должно решиться со дня на день.
– Отправить бы новичка куда-нибудь…
– А давай в пещеру его зашлем? Пусть КМБ пройдет.
– Ты что! Тетя Эмма сказала, если еще хоть кого-нибудь притащим, она больше не будет блинчики на масленицу присылать.
– Скажем, что в последний раз…
Степан, не чуя под собой ног от страха, дунул от поленницы по дуге через весь двор. «Что негодяи задумали? – пролетало у него в голове. – Почему не доверяют? Как же обидно. И куда это меня хотят отправить?»
Степан остановился возле лавочки, перевел дух и на цыпочках взобрался на крыльцо. Скользнул в дом, с перепугу забыв сделать то, зачем выходил на улицу.
Здесь праздник уже перерос в натуральный отрыв. Самурай качался на кованой люстре, описывая нехилую дугу. И благо потолок в зале был высокий, иначе кто-нибудь мог остаться без головы: так рьяно он размахивал саблей. Кулио гонялся за хохочущим Эльфом, расшвыривая стулья и выкрикивая драматические цитаты из Шекспира. Маньякюр фехтовал с тенью. Изгнанный король поглощал остатки похлебки из супницы.
Степан остановился в дверях и покачал головой, оценив масштабы безобразия.
В этот момент раздался громкий треск. Потолочные крепления не выдержали, и тяжелая люстра вместе с Самураем вылетела в витражное окно, разнося раму в щепу. Хруст и вопли затихли уже где-то во дворе. Самураю повезло, что стекла были выбиты несколькими днями ранее.
Маньякюр забрался на подоконник, чтобы глянуть, цел ли приятель, а Кулио перестал гоняться за Эльфом, уселся на свой стул и шумно выдохнул:
– Нормально гульнули.
Вошли Бюргер и Викинг.
– Мы тут посовещались… – начал ариец, но Викинг его перебил:
– Курсанту надо бы испытание пройти, а то, блин, шлангуется тут без дела. Слышь, Кулио, пущай покажет, на что способен.
– Да, пусть горгулью завалит, – поддакнул Бюргер. – Мужик он или не мужик?
Викинг кивнул и предложил:
– Ежели что, могу с ним пойти. Подстраховать.
Кулио облокотился на стол локтем и так хитро глянул на Степана, что у того по спине мурашки побежали.
– Ну что, Стёпа? Готов к тренировочной миссии?
Степан совладал с дрожью в коленках и сказал:
– Если это так необходимо…
– Киш… ики… – Кулио икнул и, морщась, глотнул лимонада прямо из кувшина. – Кишки на турбину?
– Т-так точно.
Степану было страшно. Он не понимал, зачем Бюргер с Викингом хотят от него избавиться. В голове окончательно перемешались послы, турбины, горгульи.
– Короче, – вынес вердикт Кулио, – Шу и Бюргер проводят тебя, Стёпа, к горгулье. А ты, Ви… ик… инг, морду не криви, ты мне здесь нужен будешь. Рис надо прополоть.
– Его ж не полют, – сник Викинг.
Кулио пристально на него посмотрел.
– Полют, еще как полют. Но это все завтра, теперь спать пора. Разгуляли… иксь… тут. Почувствовали слабину, да? Идите кто-нибудь люстру и Самурая с лужайки притащите. Фантик, а ты посуду помой.
Изгнанный король вздохнул и понуро поплелся на кухню, собирая по пути тарелки и вяло смахивая крошки со стола на пол.
Маг Шу хотел было укладываться прямо возле порога, но получил легкую затрещину от Киборга. Бурча под нос ругательства, он взял спальник и пошел в сарай.
– Кстати, Шу, – крикнул Кулио ему вдогонку. – Тете Эмме скажешь, что это в последний раз. Соорудишь там ей ликерчика какого-нибудь.
– Тогда дай полтаху, – оживился Маг. – На ликерчик.
– Вернешь сотню – получишь полтаху, – отрезал Кулио. – Разговор окончен.
Шу сплюнул и показал язык.
– Кто такая тетя Эмма? – не выдержал Степан.
– Завтра узнаешь, – улыбнулся Кулио. – Иди пока поспи минут шестьсот.
Легко сказать! Всю ночь журналист проворочался под одеялом, так толком и не заснув. В голову лезли страшные мысли о предстоящем испытании. Только под утро усталость взяла свое и он задремал…
Тетя Эмма оказалась той самой горгульей, которую Степану предстояло «завалить» в тренировочной миссии. То есть, конечно, ни о каких сексуальных игрищах речи не шло. Имелось в виду одержать победу в честном бою, доказав тем самым свою профпригодность в полевых условиях.
Ближе к полудню, опохмелившись рассолом, Маг Шу, Бюргер и Степан выступили в поход. До пещеры тети Эммы предстояло идти километров десять-двенадцать.
Проводить их вышел только Эльф, который с самого рассвета глаз не сомкнул: волновался за Степана. Нескладный коротышка долго махал вслед платочком, а когда друзья исчезли из виду, стыдливо смахнул крохотную слезу. Он как всякая чувственная натура терпеть не мог разлуки.
За первым же поворотом Шу остановился и заявил, что чрезвычайно устал и не пойдет дальше, пока не восстановит истраченные силы. Маг расстегнул косуху и стал шарить по многочисленным карманам в надежде найти заначенную с вечера фляжку с самогоном.
Бюргер тут же воспользовался заминкой. Он поставил авоську с пустыми бутылками, которую непонятно зачем прихватил с собой, уселся на обочине и достал блокнот с марками. Похвалился:
– Гляди, Стёпик, целая коллекция.
Степан поглядел на так называемую «коллекцию» и вежливо кивнул. Три из семи марок были одинаковые, а одна рваная.
– Нравится? – спросил Бюргер.
– Угу… Мы так до вечера не дойдем, – озабоченно ответил Степан. Ему хотелось скорее пройти это опасное испытание.
– А нам раньше вечера никуда и не надо, – беззаботно сказал Шу. – С горгульями все равно только по ночам можно биться.
Степану и без того было неуютно от мысли, что придется сражаться с существом, о котором он имел довольно схематичное представление из обрывков фантастических фильмов и книг. Теперь же, когда узнал, что драться нужно непременно ночью, он совсем сник.
Маг Шу совершил замысловатое движение рукой, и перед ним возникла бутыль с мутноватой жидкостью.
– Первач? – поинтересовался Бюргер, морщась.
– Не, градусов шестьдесят, – деловито сказал Шу. – Стаканов не получилось наколдовать – из горла лупить будем.
– Я не хочу, – скуксился Бюргер, убирая блокнот с марками. – Лучше пойду вон в ту хижинку, кашки спрошу. Там монах знакомый варит местную версию геркулеса. Заодно бутылки сдам, глядите, сколько после вчерашнего торжества осталось. Не пропадать же добру.
Он звякнул авоськой с пустой тарой.
– Иди, – равнодушно пожал плечами Шу. – А мы со Стёпычем для храбрости накатим.
– Только без фанатизма, – невольно копируя Кулио, предупредил Степан.
– Без, – великодушно согласился Маг.
Спустя полчаса Степан и Шу сидели в обнимку посреди дороги и голосили «Ой, мороз, мороз…» на весь Тибет. Степан действительно выпил самую малость, потому что после вчерашней пирушки у него до сих пор побаливала голова. К тому же самогон, наколдованный Магом, не отличался изысканным букетом.
А вот сам Шу насвинячился порядочно.
– Можешь девушку соорудить? – переводя дыхание, спросил у него Степан. Все-таки даже несколько глотков напитка придали журналисту смелости.
– Базаришь… Запросто.
Маг вальяжно взмахнул рукой, и перед ними из дымки появился огромный ком слизи. Степан изумленно уставился на содеянное, не зная что и подумать.
Шу одернул косуху и виновато пробормотал:
– Блин, опять генные цепочки перепутал. Эта тетя с Проксимы Центавра. Кажется.
– Ничего себе, – прошептал журналист, обходя слизь по кругу. – Неужели это инопланетная форма жизни?
– Форма? Где ж ты форму видишь?
– Тогда инопланетное бесформие.
– Это баба, между прочим. Как заказывал. Будешь развлекаться?
Степану вдруг стало очень стыдно за свое мимолетное желание.
– Я на гуманоида вообще-то хотел посмотреть, – смущенно сказал он. – Но уже передумал. Спасибо. Верни ее обратно, а.
Маг стал вполголоса читать заклинания и замахал худыми руками. Инопланетное бесформие забурлило, издало непристойный звук и растворилось в мерцающем мареве.
– Ты не волнуйся, я сейчас нормальную бабу забубеню, – успокоил Шу.
– Нет-нет, не утруждай себя, – сконфузился Степан. – Настроение ушло.
Шу пожал плечами: мол, дело хозяйское.
Сзади со звоном разбилось стекло. Степан вздрогнул и резко обернулся. Почти сразу звякнуло еще раз.
Бюргер стоял возле ближайшей калитки и одну за другой швырял пустые бутылки в столб. Осколки летели в разные стороны, яркими брызгами сверкали в солнечных лучах.
– Я вам покажу, – приговаривал Бюргер, расшибая вдребезги очередную бутылку. – Я вам дам по три за штуку. – Звон. Дождь из стекла. – В Лхасу депешу напишу. Кляузу в Пентагон, в Гринпис жалобу. Донос властям Китая. Всем настучу на вас, спекулянтов.
– Опять ему по три юаня за бутылку предложили, – ответил Шу на вопросительный взгляд Степана.
– Это мало?
– Грабеж.
– А теперь вовсе ничего не получит – расколотил всё.
– Зато честь не потеряна и за отчизну не обидно, – пояснил Шу. – Не понять тебе. Молодой ты еще, неопытный.
Степан действительно не понял, при чем тут честь и отчизна, но вслух ничего не сказал.
Шу тем временем подошел к Бюргеру и энергично включился в процесс. Вдвоем у них дело пошло быстрее: через минуту последняя бутылка была разбита.
– Ну вот, готово, – сказал Бюргер, утирая со лба пот. – Стресс сняли. Теперь – к горгулье.
– Гляди, какой крупный осколок, – разошелся Шу. – Хочешь, я его на атомы развалю, а? Могу даже мельче попробовать: на кварки!
– Да ладно, не надо. Пусть мучается.
Степан озадаченно наблюдал за действиями Братьев. Он в который раз пытался понять смысл их поступков. В который раз не мог.
– Ну что, двинули? – Шу хлопнул Степана по плечу. – Пора удаль показать.
– А это очень-очень опасно? – осторожно спросил он.
– Фигня, – успокоил Бюргер. – Главное, держись понаглей. Но не переборщи, а то тетя Эмма из тебя сделает лапшу с соусом.
Они побрели дальше по каменистой дороге. Оставшаяся часть пути прошла без приключений, если не считать инцидента с Шу. Маг огреб по морде от коренастого монаха за то, что превратил скромную придорожную келью в кучку лошадиного навоза. Осознав, что набедокурил, Шу попытался слинять, но монах его догнал и накостылял.
– Кунг-фу выучил и выпендрился, да? – ворчливо бросил Маг в спину обидчику, поднимаясь и оттряхивая дырявый плащ. – Тренируй чувство юмора, зануда.
Смеркалось. Холодало.
Порядочно уморившись, Степан и провожатые подошли к высокой горе.
У подножия виднелся вход в грубо высеченную пещеру, подсвеченный изнутри. Рядом темнела плохо замаскированная яма-ловушка, перед которой торчал столбик. На нем, примотанная ржавой проволокой, красовалась табличка с дюжиной непонятных иероглифов. Ниже от руки было приписано: «Добро пожаловать в Горгулию. Фотографировать запрещено, соблюдать тишину, не сорить, не курить».
– Иди, мочи нечисть, – велел Шу, доставая из-за пазухи миниатюрный кальян и мятую пачку «Примы». Он почти протрезвел. Стал раздражителен и вспыльчив. – В яму не грохнись.
– А оружие? – удивился Степан. – Разве не положено?
– Иди, говорят тебе. – Шу стал потрошить сигареты и полученным табаком набивать чашечку кальяна. – Оружие ему подавай. Мозгами пораскинь, смекалку включи. Я однажды на тиранозавра с голыми руками ходил – и ничего, жив.
– Ты маг, – резонно заметил Степан.
– Блин, достал уже.
Маг Шу разложил пальцы веером. Раздалось привычное уже потрескивание, запахло озоном, и через мгновение в руке у Степана появилась превосходная мухобойка.
Новая, с фабричной биркой.
Шу отвернулся и стал раскуривать кальян. А Степан стоял и все еще не мог поверить, что веселый и общительный в состоянии подпития Маг так бессердечно поступил с ним. Ведь ему предстояло первое в жизни серьезное задание. Связанное, между прочим, с риском для жизни.
Степан нахмурился и решил довести дело до конца. Отступить теперь было бы позором. Он крепко сжал мухобойку, обогнул яму-ловушку и направился к жилищу горгульи.
– Привет тете Эмме передай, – крикнул вслед Бюргер. – И напомни, чтоб червонец мне вернула. Год назад занимала, зараза.
– Идите вы со своими приветами и червонцами, – буркнул Степан.
Поджилки тряслись, дурацкая мухобойка болталась в руке, но он продолжал идти вперед.
– Я вам покажу, как надо фольклор бить, – подбодрил сам себя Степан. Опасливо оглядел арочный вход в подземелье. – Всю нечисть в базальт закатаю.
В туннеле возле стен горели лужицы керосина, давая скудный желтый свет. Степан удивился необычному явлению. Сделал несколько шагов и остановился, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь еле слышный шелест пламени. От копоти щипало глаза и дышалось с трудом. Пол был устлан гнилым сеном.
В глубине горгульей норы раздался громкий чих. Степан вздрогнул и на всякий случай выставил мухобойку перед собой. В голове зашумел пульс.
– Я не боюсь, – прошептал Степан.
– Кхе-кхе… Япона сковородка, – донеслось из пещеры.
Степан втянул голову в плечи и зажмурился, но мухобойку сжал еще крепче.
– Чтоб тя разорвало и подбр… кхе-кхе… подбросило, – послышалось ворчание сквозь кашель. – Хренов ларингит. Сдохнуть бы поскорей… кхе-кхе… йоптыть.
Степану нужно было пройти это испытание. Иначе Викинг со своими гопническими замашками будет продолжать искать повод, чтобы огреть его дрыном. И Бюргер не перестанет отпускать желчные шуточки. Да и вообще. Никто не станет жалеть трусоватого и неуклюжего новичка. Его просто-напросто выгонят восвояси.
– Ну уж дудки, – процедил Степан сквозь зубы и пошел вперед.
Коридор круто уходил влево и расширялся. Видимо, за поворотом в скале был «карман». В нем, скорее всего, и обитало сказочное чудовище.
Степан притормозил перед поворотом, прислушался к старческому кряхтенью. Действовать нужно было решительно. Он выпрямился, сдвинул брови и вбежал в просторный зал.
Застыл в самом центре.
Держа мухобойку перед собой на манер клинка, провозгласил:
– Настал твой час, злая горгулья!
Горгулья, сидевшая на огромном валуне, вздохнула и смачно харкнула на сталагмит.
Степан отметил, что выглядит она неважнецки. Кожистые крылья совсем обветшали, волосы спутались и висели засаленными сосульками. Узловатые пальцы зябко сжимались и разжимались.
В углу пещеры высилась стопка книг и стояла полупустая бутылка виски.
– Вставай… те, – смутился Степан. – Биться будем.
– Отвали, – проскрипела горгулья, зажала ноздрю и оглушительно высморкалась на пол. – Выметывайся отсюда, богатырь сушеный. Катись-катись, кому говорят! Здесь… кхе-кхе… между прочим, частная собственность. Должностных лиц из администрации вызову, будут проблемы. В Тибете законы суровые.
– Да мне вас победить надо, – совсем растерялся Степан, опуская мухобойку. – А то в Братство не примут.
Горгулья заерзала на валуне, расправила морщинистые крылья. Степан рефлекторно отступил на шаг.
– Вон оно что, – сказала она. В зеленоватых глазах сверкнул интерес. – Кхе-кхе… новенький, значит?
– Ага. Давай я тебя… то есть вас, побеждать буду, – оживился Степан.
– Хамло какое, а. Вы только поглядите на него. Неужели… кхе-кхе… у тя рука поднимется на старую, больную женщину? На бедную тетушку Эмму.
Степан обреченно посмотрел на горгулью. Шмыгнул носом.
– Что же мне делать? Я в Братство хочу.
– Ты хоть знаешь, юноша, чем этот сброд занимается?
– Знаю. Мир спасают.
– Угу, мир спасают. Хорошо еще, что эти чипы-дэйлы его не уничтожили пока. Они уже знаешь сколько лет… кхе-кхе… добро творят. Деды, блин, мазаи без лицензии на отстрел зайцев. Ей-богу, лучше б вся разумная жизнь в море вернулась.
– Врете вы всё! Братство хорошее, – вступился Степан. – Раздолбайское слегка, но по сути – положительное.
– Точно. Положат и забьют на кого угодно, не моргнув глазом… кхе-кхе… – кивнула тетя Эмма. – Вискарь будешь?
– Чисто символически, – Степану вдруг стало жаль пожилую горгулью. – А с нечистью пить не запрещено по правилам боя?
– Разрешается. Только сам наливай, мне вломы.
Степан плеснул в грязноватый стакан «Джонни Уокера» и подумал, что тетя Эмма вовсе не страшная. Он передал ей стакан, а сам все же решил воздержаться от употребления.
Горгулья замахнула виски, фыркнула и спросила:
– Как там Кулио?
– Хандрит.
Она опять плюнула на захарканный сталагмит.
– Алкаш твой Кулио. Как, впрочем, и остальная его шпана. Япона сковородка, сказала же ему, когда Бюргера присылал, что последний раз бьюсь. Нет же… йоптыть! Кхе-кхе… еще одного героя недорезанного откопал. Откуда сам?
– Из провинции. Российской.
– Уж вижу, что не из американской. А как этих лоботрясов нашел?
– По рекламе.
– По рекламе? – тетя Эмма усмехнулась. – Бюргер, поди, устроил?
Степан неопределенно покачал головой. Горгулья затряслась от смеха. Стакан, стоящий на камне, мелко задрожал от ее раскатистого кхыканья.
– Короче, идальго ты мой Ламанчский, – сказала она, переставая ржать. – Бери свою мухобойку, иди сюда.
Степан напрягся.
– Давай живей мослами шевели, йоптыть! Кхе-кхе… не сожру я тя.
Степан медленно подошел к тете Эмме и замер. Она выставила левую щеку, демонстративно надула ее и заявила:
– Шлепай.
– Не п-понял.
– Шлепай, кому говорят. Только тихонько, а то я тя попкой на сосульку насажу… кхе-кхе…
– Так же нечестно.
– Я чего-то не пойму, – прохрипела тетя Эмма, выпуская воздух из-за щеки и зловеще расправляя двухметровые крылья, – ты хочешь честно со мной драться?
– Нет, – быстро сказал Степан.
– Тогда шлепай быстрей и улепетывай к своему Братству.
Она снова надула щеку.
Готовый провалиться со стыда под землю, Степан легонько дотронулся кончиком мухобойки до лица горгульи. Тетя Эмма неожиданно громко заверещала, свалилась наземь, схватилась почему-то за живот и стала стонать.
– С вами все в порядке? – не на шутку перепугался Степан, помогая горгулье подняться.
– Нет, погибаю. Вызывай «скорую», – язвительно бросила она, взбираясь на насиженный валун. – Воистину, Братство верно себе: исключительных идиотов где-то находит.
У Степана отлегло от сердца, когда он увидел, что старуха в норме.
– Плесни-ка мне трошки, юноша. Как тя зовут-то?
– Степан, – сказал Степан, наливая в стакан на пару пальцев.
– А меня тетей Эммой кличут. Я горгулья. Да чего ты там набулькал-то? На раз понюхать. Не жалей напитка. Краткая биографическая справка: отсиживаюсь в пещере сотнями лет, по ночам к Нам-Цо за рыбой летаю, раз в неделю мотаюсь в Лхасу за вискарем да книжками. Временами от нечего делать мальцов в окрестных монастырях пугаю. Молодые послушники – изверги, честно говоря. Кто шестом огреет, кто маваши-гери впаяет. Никакого уважения к древности.
– А наши-то почему вас мочить ходят?
– Старая это история, – нехотя сказала горгулья, глотая виски и в очередной раз оплевывая бедный сталагмит. – Кулио когда на Землю зашвырнули… кхе-кхе… он, конечно, первое время злой, как собака, был. Мимо моего логова на гравилете своем навороченном пролетал как-то. В общем, йоптыть, порядочно тогда бока он мне намял за то, что я его в шутку падшим богом назвала. Подумаешь – цаца.
За спиной горгульи, из прохода показались физиономии Шу и Бюргера, жутко подсвеченные снизу керосиновым огнем.
Степан содрогнулся от неожиданности.
– Керосин горит, а сосульки не тают, – заметил предприимчивый ариец. – Сказочно как-то. Может, стоит запатентовать фишку и продать в какой-нибудь парк развлечений?
Довольный своим открытием, он панибратски толкнул локтем Мага Шу и подмигнул Степану.
– Это не сосульки, а сталактиты и сталагмиты, – невозмутимо поправила горгулья, не оборачиваясь. – Они не изо льда, а из минералов всяких, дубина. Бюргер, ты все такой же бессердечный торгаш. Ну, чего вы там топчетесь, следопыты хрекх… кхе-кхе… хреновы? Заходите уж, коли приперлись.
Бюргер и Маг Шу вошли в зал.
– Здаровки, тетя Эмма, – сказал Шу. – Полтаха есть?
– Привет-привет. А мне ты, кстати, червонец должна, – поддакнул Бюргер.
Горгулья вздохнула и сказала, обращаясь к Степану:
– Вот лет через десять и ты, милок, таким же наглым станешь.
– А что же дальше было, после инцидента с Кулио? – спросил Степан, которому не терпелось дослушать историю до конца.
– Дальше… – тетя Эмма поскребла в лохматом затылке. – Дальше он эту вот свору лузеров вербовать начал. И каждого новенького, конечно, ко мне присылал. На бой. Помню… кхе-кхе… каких трендюлей Викинг получил. О, йоптыть, куда я ему дрын засунула! Кто с дрыном, говорю, придет, у того от дрына и запор случится. Ну а потом решила: зачем людей калечить, лучше поддаваться буду. Кулио, япона сковородка, со своими капризами надоел уже, честно говоря… кхе-кхе… «Иди горгулью завали, иди удаль покажи!» А о немощной тетушке Эмме кто-нибудь… кхе-кхе… подумал? Хрен… кхе-кхе… хренов ларингит.
– Ладно, теть Эмм, не серчай, – примирительно сказал Шу. – Этот кандидат – последний. Кулио обещал. Привет тебе передавал. Я вот тут тоже… – Он зашуршал складками плаща. – Ликерчика наколдовал. Твоего любимого, мятного.
– Ставь, Шу, свой ликерчик, – махнула крылом горгулья, – и канайте отседова, чтоб глаза мои близорукие вас не видели.
Бюргер взял Степана под локоток, и они двинулись к выходу.
– Спасибо тебе, тетя Эмма, – расчувствовался Степан, оборачиваясь и замечая, как горгулья снова нахохлилась на своем валуне. – Я тебя никогда не забуду.
– Валите, валите… кхе-кхе… Частная собственность, между прочим.
– Масленица скоро! – запоздало крикнул Шу в полумрак пещеры. – Блинчиков бы! С коноплей пещерной! Слышь, теть Эмм?..
Тетя Эмма уже не слышала. Из ее логова доносился болезненный кашель и шорох крыльев. На стенах извилистого коридора дрожали отсветы и кривлялись густые тени. Говорить больше не хотелось.
Вскоре показался выход. Степан оглянулся в последний раз и поспешил на свежий воздух.
На улице уже стемнело.
– Ну что, Стёпик-попик, завалил горгулью? – усмехнулся Бюргер. – Страшно было?
– Да ну вас, – отмахнулся Степан. – Хватит на сегодня подвигов. Пойдем домой.
В тот момент он даже не заметил, что впервые назвал особняк Братства домом. Это произошло само собой, просто и буднично.
Глава 5
– Это теперь твои братья, Стёпа, – продолжил вещать Кулио. – Люби их и уважай. Викинг, Бюргер, хорош бычиться, а то пошлю скалы шлифовать… Ну-ка, все вместе – вздрогнули!
Звон сдвинутых бокалов стал сигналом к окончанию торжественной части. А потом началась настоящая пирушка.
Киборг притащил из чулана две гитары, и Кулио с Самураем взлабнули блюзон в до-мажоре. Фантик съел недельный запас провизии, опустошив погреб, и потребовал добавки. Эльф вырядился в оранжевую робу со стразами и устроил перфоманс, изображая поочередно то далай-ламу, то китайского коммуниста. Театр одного актера удался.
Напившись лимонада, Степан вскоре почуял, что нужно понизить давление в мочевом пузыре. Он вышел до ветру, сбежал с крыльца и замер. За углом дома шептались.
Степан юркнул за поленницу. Вообще-то он не любил подслушивать чужие разговоры, но уж больно подозрительной показалась ему эта тихая беседа за спиной у остальных. В темноте не было видно лиц, но по голосам Степан понял: Викинг и Бюргер обсуждают его вступление в Братство.
– Не нравится мне этот Стёпик-попик, – прошептал Бюргер. – Заметь, он знал, как меня зовут. Может, засланный казачок?
– Да ладно, вас, бюргеров, за версту видать, – возразил Викинг. – Меня другое тревожит. Боец он необстрелянный, напарник непроверенный. Не предал бы он нас в самый ответственный момент. А то все старания зря.
Степан хотел было уже выйти из-за поленницы, чтобы успокоить ребят и убедить в своей лояльности, но следующие слова заставили его еще сильнее прижаться к штабелю дров.
– Как там Кулио? Договорился? – спросил Бюргер.
– Вроде базар идет, шуршат на тему. Вчера, кажется, гонцы были, – отозвался Викинг.
– А Шу?
– Шу – проводник. Но уж больно рисковое дело Кулио затеял.
– Еще бы! К тому же никакой финансовой выгоды.
– Он и сам волнуется, это ж видно.
– Но не ждать же еще сто лет! Я ж не вынесу, чесслово!
Они помолчали.
– Короче, – наконец решил Викинг, – стажеру пока ничего знать не надо.
– Да, подождем, – согласился Бюргер. – Все должно решиться со дня на день.
– Отправить бы новичка куда-нибудь…
– А давай в пещеру его зашлем? Пусть КМБ пройдет.
– Ты что! Тетя Эмма сказала, если еще хоть кого-нибудь притащим, она больше не будет блинчики на масленицу присылать.
– Скажем, что в последний раз…
Степан, не чуя под собой ног от страха, дунул от поленницы по дуге через весь двор. «Что негодяи задумали? – пролетало у него в голове. – Почему не доверяют? Как же обидно. И куда это меня хотят отправить?»
Степан остановился возле лавочки, перевел дух и на цыпочках взобрался на крыльцо. Скользнул в дом, с перепугу забыв сделать то, зачем выходил на улицу.
Здесь праздник уже перерос в натуральный отрыв. Самурай качался на кованой люстре, описывая нехилую дугу. И благо потолок в зале был высокий, иначе кто-нибудь мог остаться без головы: так рьяно он размахивал саблей. Кулио гонялся за хохочущим Эльфом, расшвыривая стулья и выкрикивая драматические цитаты из Шекспира. Маньякюр фехтовал с тенью. Изгнанный король поглощал остатки похлебки из супницы.
Степан остановился в дверях и покачал головой, оценив масштабы безобразия.
В этот момент раздался громкий треск. Потолочные крепления не выдержали, и тяжелая люстра вместе с Самураем вылетела в витражное окно, разнося раму в щепу. Хруст и вопли затихли уже где-то во дворе. Самураю повезло, что стекла были выбиты несколькими днями ранее.
Маньякюр забрался на подоконник, чтобы глянуть, цел ли приятель, а Кулио перестал гоняться за Эльфом, уселся на свой стул и шумно выдохнул:
– Нормально гульнули.
Вошли Бюргер и Викинг.
– Мы тут посовещались… – начал ариец, но Викинг его перебил:
– Курсанту надо бы испытание пройти, а то, блин, шлангуется тут без дела. Слышь, Кулио, пущай покажет, на что способен.
– Да, пусть горгулью завалит, – поддакнул Бюргер. – Мужик он или не мужик?
Викинг кивнул и предложил:
– Ежели что, могу с ним пойти. Подстраховать.
Кулио облокотился на стол локтем и так хитро глянул на Степана, что у того по спине мурашки побежали.
– Ну что, Стёпа? Готов к тренировочной миссии?
Степан совладал с дрожью в коленках и сказал:
– Если это так необходимо…
– Киш… ики… – Кулио икнул и, морщась, глотнул лимонада прямо из кувшина. – Кишки на турбину?
– Т-так точно.
Степану было страшно. Он не понимал, зачем Бюргер с Викингом хотят от него избавиться. В голове окончательно перемешались послы, турбины, горгульи.
– Короче, – вынес вердикт Кулио, – Шу и Бюргер проводят тебя, Стёпа, к горгулье. А ты, Ви… ик… инг, морду не криви, ты мне здесь нужен будешь. Рис надо прополоть.
– Его ж не полют, – сник Викинг.
Кулио пристально на него посмотрел.
– Полют, еще как полют. Но это все завтра, теперь спать пора. Разгуляли… иксь… тут. Почувствовали слабину, да? Идите кто-нибудь люстру и Самурая с лужайки притащите. Фантик, а ты посуду помой.
Изгнанный король вздохнул и понуро поплелся на кухню, собирая по пути тарелки и вяло смахивая крошки со стола на пол.
Маг Шу хотел было укладываться прямо возле порога, но получил легкую затрещину от Киборга. Бурча под нос ругательства, он взял спальник и пошел в сарай.
– Кстати, Шу, – крикнул Кулио ему вдогонку. – Тете Эмме скажешь, что это в последний раз. Соорудишь там ей ликерчика какого-нибудь.
– Тогда дай полтаху, – оживился Маг. – На ликерчик.
– Вернешь сотню – получишь полтаху, – отрезал Кулио. – Разговор окончен.
Шу сплюнул и показал язык.
– Кто такая тетя Эмма? – не выдержал Степан.
– Завтра узнаешь, – улыбнулся Кулио. – Иди пока поспи минут шестьсот.
Легко сказать! Всю ночь журналист проворочался под одеялом, так толком и не заснув. В голову лезли страшные мысли о предстоящем испытании. Только под утро усталость взяла свое и он задремал…
Тетя Эмма оказалась той самой горгульей, которую Степану предстояло «завалить» в тренировочной миссии. То есть, конечно, ни о каких сексуальных игрищах речи не шло. Имелось в виду одержать победу в честном бою, доказав тем самым свою профпригодность в полевых условиях.
Ближе к полудню, опохмелившись рассолом, Маг Шу, Бюргер и Степан выступили в поход. До пещеры тети Эммы предстояло идти километров десять-двенадцать.
Проводить их вышел только Эльф, который с самого рассвета глаз не сомкнул: волновался за Степана. Нескладный коротышка долго махал вслед платочком, а когда друзья исчезли из виду, стыдливо смахнул крохотную слезу. Он как всякая чувственная натура терпеть не мог разлуки.
За первым же поворотом Шу остановился и заявил, что чрезвычайно устал и не пойдет дальше, пока не восстановит истраченные силы. Маг расстегнул косуху и стал шарить по многочисленным карманам в надежде найти заначенную с вечера фляжку с самогоном.
Бюргер тут же воспользовался заминкой. Он поставил авоську с пустыми бутылками, которую непонятно зачем прихватил с собой, уселся на обочине и достал блокнот с марками. Похвалился:
– Гляди, Стёпик, целая коллекция.
Степан поглядел на так называемую «коллекцию» и вежливо кивнул. Три из семи марок были одинаковые, а одна рваная.
– Нравится? – спросил Бюргер.
– Угу… Мы так до вечера не дойдем, – озабоченно ответил Степан. Ему хотелось скорее пройти это опасное испытание.
– А нам раньше вечера никуда и не надо, – беззаботно сказал Шу. – С горгульями все равно только по ночам можно биться.
Степану и без того было неуютно от мысли, что придется сражаться с существом, о котором он имел довольно схематичное представление из обрывков фантастических фильмов и книг. Теперь же, когда узнал, что драться нужно непременно ночью, он совсем сник.
Маг Шу совершил замысловатое движение рукой, и перед ним возникла бутыль с мутноватой жидкостью.
– Первач? – поинтересовался Бюргер, морщась.
– Не, градусов шестьдесят, – деловито сказал Шу. – Стаканов не получилось наколдовать – из горла лупить будем.
– Я не хочу, – скуксился Бюргер, убирая блокнот с марками. – Лучше пойду вон в ту хижинку, кашки спрошу. Там монах знакомый варит местную версию геркулеса. Заодно бутылки сдам, глядите, сколько после вчерашнего торжества осталось. Не пропадать же добру.
Он звякнул авоськой с пустой тарой.
– Иди, – равнодушно пожал плечами Шу. – А мы со Стёпычем для храбрости накатим.
– Только без фанатизма, – невольно копируя Кулио, предупредил Степан.
– Без, – великодушно согласился Маг.
Спустя полчаса Степан и Шу сидели в обнимку посреди дороги и голосили «Ой, мороз, мороз…» на весь Тибет. Степан действительно выпил самую малость, потому что после вчерашней пирушки у него до сих пор побаливала голова. К тому же самогон, наколдованный Магом, не отличался изысканным букетом.
А вот сам Шу насвинячился порядочно.
– Можешь девушку соорудить? – переводя дыхание, спросил у него Степан. Все-таки даже несколько глотков напитка придали журналисту смелости.
– Базаришь… Запросто.
Маг вальяжно взмахнул рукой, и перед ними из дымки появился огромный ком слизи. Степан изумленно уставился на содеянное, не зная что и подумать.
Шу одернул косуху и виновато пробормотал:
– Блин, опять генные цепочки перепутал. Эта тетя с Проксимы Центавра. Кажется.
– Ничего себе, – прошептал журналист, обходя слизь по кругу. – Неужели это инопланетная форма жизни?
– Форма? Где ж ты форму видишь?
– Тогда инопланетное бесформие.
– Это баба, между прочим. Как заказывал. Будешь развлекаться?
Степану вдруг стало очень стыдно за свое мимолетное желание.
– Я на гуманоида вообще-то хотел посмотреть, – смущенно сказал он. – Но уже передумал. Спасибо. Верни ее обратно, а.
Маг стал вполголоса читать заклинания и замахал худыми руками. Инопланетное бесформие забурлило, издало непристойный звук и растворилось в мерцающем мареве.
– Ты не волнуйся, я сейчас нормальную бабу забубеню, – успокоил Шу.
– Нет-нет, не утруждай себя, – сконфузился Степан. – Настроение ушло.
Шу пожал плечами: мол, дело хозяйское.
Сзади со звоном разбилось стекло. Степан вздрогнул и резко обернулся. Почти сразу звякнуло еще раз.
Бюргер стоял возле ближайшей калитки и одну за другой швырял пустые бутылки в столб. Осколки летели в разные стороны, яркими брызгами сверкали в солнечных лучах.
– Я вам покажу, – приговаривал Бюргер, расшибая вдребезги очередную бутылку. – Я вам дам по три за штуку. – Звон. Дождь из стекла. – В Лхасу депешу напишу. Кляузу в Пентагон, в Гринпис жалобу. Донос властям Китая. Всем настучу на вас, спекулянтов.
– Опять ему по три юаня за бутылку предложили, – ответил Шу на вопросительный взгляд Степана.
– Это мало?
– Грабеж.
– А теперь вовсе ничего не получит – расколотил всё.
– Зато честь не потеряна и за отчизну не обидно, – пояснил Шу. – Не понять тебе. Молодой ты еще, неопытный.
Степан действительно не понял, при чем тут честь и отчизна, но вслух ничего не сказал.
Шу тем временем подошел к Бюргеру и энергично включился в процесс. Вдвоем у них дело пошло быстрее: через минуту последняя бутылка была разбита.
– Ну вот, готово, – сказал Бюргер, утирая со лба пот. – Стресс сняли. Теперь – к горгулье.
– Гляди, какой крупный осколок, – разошелся Шу. – Хочешь, я его на атомы развалю, а? Могу даже мельче попробовать: на кварки!
– Да ладно, не надо. Пусть мучается.
Степан озадаченно наблюдал за действиями Братьев. Он в который раз пытался понять смысл их поступков. В который раз не мог.
– Ну что, двинули? – Шу хлопнул Степана по плечу. – Пора удаль показать.
– А это очень-очень опасно? – осторожно спросил он.
– Фигня, – успокоил Бюргер. – Главное, держись понаглей. Но не переборщи, а то тетя Эмма из тебя сделает лапшу с соусом.
Они побрели дальше по каменистой дороге. Оставшаяся часть пути прошла без приключений, если не считать инцидента с Шу. Маг огреб по морде от коренастого монаха за то, что превратил скромную придорожную келью в кучку лошадиного навоза. Осознав, что набедокурил, Шу попытался слинять, но монах его догнал и накостылял.
– Кунг-фу выучил и выпендрился, да? – ворчливо бросил Маг в спину обидчику, поднимаясь и оттряхивая дырявый плащ. – Тренируй чувство юмора, зануда.
Смеркалось. Холодало.
Порядочно уморившись, Степан и провожатые подошли к высокой горе.
У подножия виднелся вход в грубо высеченную пещеру, подсвеченный изнутри. Рядом темнела плохо замаскированная яма-ловушка, перед которой торчал столбик. На нем, примотанная ржавой проволокой, красовалась табличка с дюжиной непонятных иероглифов. Ниже от руки было приписано: «Добро пожаловать в Горгулию. Фотографировать запрещено, соблюдать тишину, не сорить, не курить».
– Иди, мочи нечисть, – велел Шу, доставая из-за пазухи миниатюрный кальян и мятую пачку «Примы». Он почти протрезвел. Стал раздражителен и вспыльчив. – В яму не грохнись.
– А оружие? – удивился Степан. – Разве не положено?
– Иди, говорят тебе. – Шу стал потрошить сигареты и полученным табаком набивать чашечку кальяна. – Оружие ему подавай. Мозгами пораскинь, смекалку включи. Я однажды на тиранозавра с голыми руками ходил – и ничего, жив.
– Ты маг, – резонно заметил Степан.
– Блин, достал уже.
Маг Шу разложил пальцы веером. Раздалось привычное уже потрескивание, запахло озоном, и через мгновение в руке у Степана появилась превосходная мухобойка.
Новая, с фабричной биркой.
Шу отвернулся и стал раскуривать кальян. А Степан стоял и все еще не мог поверить, что веселый и общительный в состоянии подпития Маг так бессердечно поступил с ним. Ведь ему предстояло первое в жизни серьезное задание. Связанное, между прочим, с риском для жизни.
Степан нахмурился и решил довести дело до конца. Отступить теперь было бы позором. Он крепко сжал мухобойку, обогнул яму-ловушку и направился к жилищу горгульи.
– Привет тете Эмме передай, – крикнул вслед Бюргер. – И напомни, чтоб червонец мне вернула. Год назад занимала, зараза.
– Идите вы со своими приветами и червонцами, – буркнул Степан.
Поджилки тряслись, дурацкая мухобойка болталась в руке, но он продолжал идти вперед.
– Я вам покажу, как надо фольклор бить, – подбодрил сам себя Степан. Опасливо оглядел арочный вход в подземелье. – Всю нечисть в базальт закатаю.
В туннеле возле стен горели лужицы керосина, давая скудный желтый свет. Степан удивился необычному явлению. Сделал несколько шагов и остановился, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь еле слышный шелест пламени. От копоти щипало глаза и дышалось с трудом. Пол был устлан гнилым сеном.
В глубине горгульей норы раздался громкий чих. Степан вздрогнул и на всякий случай выставил мухобойку перед собой. В голове зашумел пульс.
– Я не боюсь, – прошептал Степан.
– Кхе-кхе… Япона сковородка, – донеслось из пещеры.
Степан втянул голову в плечи и зажмурился, но мухобойку сжал еще крепче.
– Чтоб тя разорвало и подбр… кхе-кхе… подбросило, – послышалось ворчание сквозь кашель. – Хренов ларингит. Сдохнуть бы поскорей… кхе-кхе… йоптыть.
Степану нужно было пройти это испытание. Иначе Викинг со своими гопническими замашками будет продолжать искать повод, чтобы огреть его дрыном. И Бюргер не перестанет отпускать желчные шуточки. Да и вообще. Никто не станет жалеть трусоватого и неуклюжего новичка. Его просто-напросто выгонят восвояси.
– Ну уж дудки, – процедил Степан сквозь зубы и пошел вперед.
Коридор круто уходил влево и расширялся. Видимо, за поворотом в скале был «карман». В нем, скорее всего, и обитало сказочное чудовище.
Степан притормозил перед поворотом, прислушался к старческому кряхтенью. Действовать нужно было решительно. Он выпрямился, сдвинул брови и вбежал в просторный зал.
Застыл в самом центре.
Держа мухобойку перед собой на манер клинка, провозгласил:
– Настал твой час, злая горгулья!
Горгулья, сидевшая на огромном валуне, вздохнула и смачно харкнула на сталагмит.
Степан отметил, что выглядит она неважнецки. Кожистые крылья совсем обветшали, волосы спутались и висели засаленными сосульками. Узловатые пальцы зябко сжимались и разжимались.
В углу пещеры высилась стопка книг и стояла полупустая бутылка виски.
– Вставай… те, – смутился Степан. – Биться будем.
– Отвали, – проскрипела горгулья, зажала ноздрю и оглушительно высморкалась на пол. – Выметывайся отсюда, богатырь сушеный. Катись-катись, кому говорят! Здесь… кхе-кхе… между прочим, частная собственность. Должностных лиц из администрации вызову, будут проблемы. В Тибете законы суровые.
– Да мне вас победить надо, – совсем растерялся Степан, опуская мухобойку. – А то в Братство не примут.
Горгулья заерзала на валуне, расправила морщинистые крылья. Степан рефлекторно отступил на шаг.
– Вон оно что, – сказала она. В зеленоватых глазах сверкнул интерес. – Кхе-кхе… новенький, значит?
– Ага. Давай я тебя… то есть вас, побеждать буду, – оживился Степан.
– Хамло какое, а. Вы только поглядите на него. Неужели… кхе-кхе… у тя рука поднимется на старую, больную женщину? На бедную тетушку Эмму.
Степан обреченно посмотрел на горгулью. Шмыгнул носом.
– Что же мне делать? Я в Братство хочу.
– Ты хоть знаешь, юноша, чем этот сброд занимается?
– Знаю. Мир спасают.
– Угу, мир спасают. Хорошо еще, что эти чипы-дэйлы его не уничтожили пока. Они уже знаешь сколько лет… кхе-кхе… добро творят. Деды, блин, мазаи без лицензии на отстрел зайцев. Ей-богу, лучше б вся разумная жизнь в море вернулась.
– Врете вы всё! Братство хорошее, – вступился Степан. – Раздолбайское слегка, но по сути – положительное.
– Точно. Положат и забьют на кого угодно, не моргнув глазом… кхе-кхе… – кивнула тетя Эмма. – Вискарь будешь?
– Чисто символически, – Степану вдруг стало жаль пожилую горгулью. – А с нечистью пить не запрещено по правилам боя?
– Разрешается. Только сам наливай, мне вломы.
Степан плеснул в грязноватый стакан «Джонни Уокера» и подумал, что тетя Эмма вовсе не страшная. Он передал ей стакан, а сам все же решил воздержаться от употребления.
Горгулья замахнула виски, фыркнула и спросила:
– Как там Кулио?
– Хандрит.
Она опять плюнула на захарканный сталагмит.
– Алкаш твой Кулио. Как, впрочем, и остальная его шпана. Япона сковородка, сказала же ему, когда Бюргера присылал, что последний раз бьюсь. Нет же… йоптыть! Кхе-кхе… еще одного героя недорезанного откопал. Откуда сам?
– Из провинции. Российской.
– Уж вижу, что не из американской. А как этих лоботрясов нашел?
– По рекламе.
– По рекламе? – тетя Эмма усмехнулась. – Бюргер, поди, устроил?
Степан неопределенно покачал головой. Горгулья затряслась от смеха. Стакан, стоящий на камне, мелко задрожал от ее раскатистого кхыканья.
– Короче, идальго ты мой Ламанчский, – сказала она, переставая ржать. – Бери свою мухобойку, иди сюда.
Степан напрягся.
– Давай живей мослами шевели, йоптыть! Кхе-кхе… не сожру я тя.
Степан медленно подошел к тете Эмме и замер. Она выставила левую щеку, демонстративно надула ее и заявила:
– Шлепай.
– Не п-понял.
– Шлепай, кому говорят. Только тихонько, а то я тя попкой на сосульку насажу… кхе-кхе…
– Так же нечестно.
– Я чего-то не пойму, – прохрипела тетя Эмма, выпуская воздух из-за щеки и зловеще расправляя двухметровые крылья, – ты хочешь честно со мной драться?
– Нет, – быстро сказал Степан.
– Тогда шлепай быстрей и улепетывай к своему Братству.
Она снова надула щеку.
Готовый провалиться со стыда под землю, Степан легонько дотронулся кончиком мухобойки до лица горгульи. Тетя Эмма неожиданно громко заверещала, свалилась наземь, схватилась почему-то за живот и стала стонать.
– С вами все в порядке? – не на шутку перепугался Степан, помогая горгулье подняться.
– Нет, погибаю. Вызывай «скорую», – язвительно бросила она, взбираясь на насиженный валун. – Воистину, Братство верно себе: исключительных идиотов где-то находит.
У Степана отлегло от сердца, когда он увидел, что старуха в норме.
– Плесни-ка мне трошки, юноша. Как тя зовут-то?
– Степан, – сказал Степан, наливая в стакан на пару пальцев.
– А меня тетей Эммой кличут. Я горгулья. Да чего ты там набулькал-то? На раз понюхать. Не жалей напитка. Краткая биографическая справка: отсиживаюсь в пещере сотнями лет, по ночам к Нам-Цо за рыбой летаю, раз в неделю мотаюсь в Лхасу за вискарем да книжками. Временами от нечего делать мальцов в окрестных монастырях пугаю. Молодые послушники – изверги, честно говоря. Кто шестом огреет, кто маваши-гери впаяет. Никакого уважения к древности.
– А наши-то почему вас мочить ходят?
– Старая это история, – нехотя сказала горгулья, глотая виски и в очередной раз оплевывая бедный сталагмит. – Кулио когда на Землю зашвырнули… кхе-кхе… он, конечно, первое время злой, как собака, был. Мимо моего логова на гравилете своем навороченном пролетал как-то. В общем, йоптыть, порядочно тогда бока он мне намял за то, что я его в шутку падшим богом назвала. Подумаешь – цаца.
За спиной горгульи, из прохода показались физиономии Шу и Бюргера, жутко подсвеченные снизу керосиновым огнем.
Степан содрогнулся от неожиданности.
– Керосин горит, а сосульки не тают, – заметил предприимчивый ариец. – Сказочно как-то. Может, стоит запатентовать фишку и продать в какой-нибудь парк развлечений?
Довольный своим открытием, он панибратски толкнул локтем Мага Шу и подмигнул Степану.
– Это не сосульки, а сталактиты и сталагмиты, – невозмутимо поправила горгулья, не оборачиваясь. – Они не изо льда, а из минералов всяких, дубина. Бюргер, ты все такой же бессердечный торгаш. Ну, чего вы там топчетесь, следопыты хрекх… кхе-кхе… хреновы? Заходите уж, коли приперлись.
Бюргер и Маг Шу вошли в зал.
– Здаровки, тетя Эмма, – сказал Шу. – Полтаха есть?
– Привет-привет. А мне ты, кстати, червонец должна, – поддакнул Бюргер.
Горгулья вздохнула и сказала, обращаясь к Степану:
– Вот лет через десять и ты, милок, таким же наглым станешь.
– А что же дальше было, после инцидента с Кулио? – спросил Степан, которому не терпелось дослушать историю до конца.
– Дальше… – тетя Эмма поскребла в лохматом затылке. – Дальше он эту вот свору лузеров вербовать начал. И каждого новенького, конечно, ко мне присылал. На бой. Помню… кхе-кхе… каких трендюлей Викинг получил. О, йоптыть, куда я ему дрын засунула! Кто с дрыном, говорю, придет, у того от дрына и запор случится. Ну а потом решила: зачем людей калечить, лучше поддаваться буду. Кулио, япона сковородка, со своими капризами надоел уже, честно говоря… кхе-кхе… «Иди горгулью завали, иди удаль покажи!» А о немощной тетушке Эмме кто-нибудь… кхе-кхе… подумал? Хрен… кхе-кхе… хренов ларингит.
– Ладно, теть Эмм, не серчай, – примирительно сказал Шу. – Этот кандидат – последний. Кулио обещал. Привет тебе передавал. Я вот тут тоже… – Он зашуршал складками плаща. – Ликерчика наколдовал. Твоего любимого, мятного.
– Ставь, Шу, свой ликерчик, – махнула крылом горгулья, – и канайте отседова, чтоб глаза мои близорукие вас не видели.
Бюргер взял Степана под локоток, и они двинулись к выходу.
– Спасибо тебе, тетя Эмма, – расчувствовался Степан, оборачиваясь и замечая, как горгулья снова нахохлилась на своем валуне. – Я тебя никогда не забуду.
– Валите, валите… кхе-кхе… Частная собственность, между прочим.
– Масленица скоро! – запоздало крикнул Шу в полумрак пещеры. – Блинчиков бы! С коноплей пещерной! Слышь, теть Эмм?..
Тетя Эмма уже не слышала. Из ее логова доносился болезненный кашель и шорох крыльев. На стенах извилистого коридора дрожали отсветы и кривлялись густые тени. Говорить больше не хотелось.
Вскоре показался выход. Степан оглянулся в последний раз и поспешил на свежий воздух.
На улице уже стемнело.
– Ну что, Стёпик-попик, завалил горгулью? – усмехнулся Бюргер. – Страшно было?
– Да ну вас, – отмахнулся Степан. – Хватит на сегодня подвигов. Пойдем домой.
В тот момент он даже не заметил, что впервые назвал особняк Братства домом. Это произошло само собой, просто и буднично.
Глава 5
Орден хранителей планеты
Подвигов больше не предвиделось. После похода в пещеру тети Эммы потянулись серые будни в резиденции Братства.
Степан постепенно привыкал к местному быту. Получалось, что жить в Тибете и сражаться с пожилыми горгульями не так интересно, как он себе это представлял раньше. К тому же часто даже самые, казалось бы, обыденные события здесь сопровождались гулянками до утра и дебошем.
Вечеринка в честь «боевого крещения» Степана прошла с размахом: разбили три гитары, сломали электророяль Маньякюра, в очередной раз высадили витражные окна. После того, как разгребли битую мебель, оказалось, что за компанию к вышеперечисленному в щепу размололи дубовый герб Братства, который Эльф старательно вырезал целую неделю.
Степан постепенно привыкал к местному быту. Получалось, что жить в Тибете и сражаться с пожилыми горгульями не так интересно, как он себе это представлял раньше. К тому же часто даже самые, казалось бы, обыденные события здесь сопровождались гулянками до утра и дебошем.
Вечеринка в честь «боевого крещения» Степана прошла с размахом: разбили три гитары, сломали электророяль Маньякюра, в очередной раз высадили витражные окна. После того, как разгребли битую мебель, оказалось, что за компанию к вышеперечисленному в щепу размололи дубовый герб Братства, который Эльф старательно вырезал целую неделю.