Сертаков Виталий. Коготь берсерка

   Тут до Торвальда дошла страшная истина. Эти девчонки были свидетелями позора его друга Дотира. Они наблюдали, как с несчастного Дотира стянули штаны и обливали его мочой. А теперь это ждет самого Торвальда!
   – Я уже поклялся, – лязгая зубами от холода, сообщил Дотир. – Теперь Даг – мой херсир.
   – Что-о? Ты? – До Торвальда слишком поздно дошло, что его нож:, его единственное серьезное оружие находится в руках у друга. – А ну, отдай мне!
   Но Дотир положил лезвие в руку Руду. Руд только ухмыльнулся и снова отодвинулся в сторону. А Годвин кинул Дотиру его штаны. До Торвальда стало доходить – его не собираются лупить вчетвером. Они действительно предлагают ему драться один на один.
   – Ты не мог ему присягнуть! – Торвальд сделал последнюю попытку увещевать друга. – Твой херсир – Ивар, а Ивар пойдет служить в фелаг нашего хозяина... Ты не мог! Они из усадьбы кузнеца, вот пусть там и...
   Руд с размаху залепил Торвальду в ухо. Годвин добавил ногой. Стоило Торвальду привстать, как сапог Дага угодил ему под ребро. Пинки и затрещины посыпались со всех сторон.
   – Ты принесешь мне клятву в верности! – Даг уселся поверженному врагу на грудь и провел ножом ему по щеке. – Или будешь драться со мной. Или мы тебя разденем, опозорим и подвесим за ноги.
   – Ты не можешь быть моим херсиром, – простонал Торвальд. – Мой отец платит дань Свейну Волчья Пасть, так было всегда.
   – Тогда вставай, будем драться. – Даг отдал нож: Годвину.
   – Как мы будем драться? До первой крови? – обреченно спросил Торвальд.
   – Мы будем драться, пока ты не признаешь меня херсиром.
   – А если я побью тебя?
   – Ты победишь, только если убьешь меня.
   Торвальд с ужасом представил, как с него сдерут штаны, пометят мочой, сунут в рот кляп и приведут на веревке в деревню. Теперь он начал понимать, как коварный Северянин заполучил Дотира в союзники.
   – Ивар убьет меня.
   – Ивар никого не убьет. Он скоро останется один. Он всех вас мучил и отнимал лучший кусок, – напомнил Руд. – Разве не так? А если принесешь клятву Дагу, получишь право на равную долю.
   – На равную долю? – задумался Торвальд.
   – Да, на все. На равную долю в рыбалке и охоте. Сможешь, как Дотир и другие, всюду ходить по нашему лесу и полям. Сможешь собирать ягоды, где захочешь. Если на нас нападут, мы будем драться, как братья. Если тебя кто-то обидит или твою младшую сестру – мы придем на помощь. Ивар стал бы искать тебя в лесу?
   Даг протянул руку. Торвальд вздрогнул. Ему показалось, что херсир Северян его сейчас ударит. Но удара не последовало. Даг улыбался. И тогда Торвальд протянул руку в ответ...
   Друг Торвальда Эгиль долго бродил по тропинкам, недоумевая, куда подевался Дотир. Затем он честно пришел к камням, в условленное место встречи, но Дотира с Торвальдом не оказалось и там. Вместо ребят на валуне сидела девчонка.
   – Ты откуда? – прогнусавил Эгиль и потрогал повязку на носу. – А, я тебя помню! Мы на коньках вместе катались. Ты с усадьбы кузнеца?
   – С тобой хочет поговорить моя сестра, – откликнулась белокурая красавица.
   – Сестра? Со мной? – поразился Эгиль. – Зачем?! И где она сама?
   – Ты ей очень нравишься, – потупила взгляд девочка, – но она сама боится к тебе подойти. Она говорит, что ты все время с парнями... наверное, ты у них херсир?
   – Я?! Нравлюсь? Херсир? Я... эээ... Где она?
   Эгиль покорно дал себя увести в заросли. Он млел, ощущая в своей руке горячую девичью ладошку. Млел до той поры, пока его кто-то не схватил между ног и не зашвырнул в колючие кусты. Отплевываясь от снега, Эгиль кое-как освободил голову от острых колючек, и... едва не наложил в штаны. Вместо загадочной поклонницы его поджидал самый страшный кошмар – Даг Северянин. У Эгиля мгновенно разболелся прокушенный нос.
   – Жри снег, – приказал найденыш. – Твоя очередь. Это же ты кричал, чтобы моего брата накормили снегом?
   Эгиль попытался отползти, но ему на спину опустилась тяжелая ступня. Враги окружили его плотным строем. Но самое страшное, что за спинами жутких Северян Эгиль разглядел своих друзей, Торвальда и Дотира.
   – Эй, вы что? – прохрипел Эгиль. – Вы – предатели!
   – Не предатели. – Дотир показал товарищу разрез на ладони. – Я Ивару не присягал. А Дагу мы присягнули.
   – Перед лицом Одина, – добавил Торвальд.
   Белокурая девчонка продемонстрировала Эгилю маленькую походную статую Отца Павших. Ноги Отца совсем недавно обмазали свежей кровью. Эгиль задрожал от ужаса. Они не шутили! Они действительно присягнули на верность волчонку!
   – Жри снег, – повторил Даг. – Или, клянусь кровью моего брата, я выбью тебе все зубы!
   Подвывая, Эгиль стал пихать в рот комки ноздреватого снега. Небо свело от холода, в язык воткнулись сотни ледяных игл. Затем Эгиль перестал чувствовать гортань.
   – Не... не могу больше.
   – Можешь. Мой брат не жадный. Он тебе много снега оставил.
   Эгиль жевал снег и плакал. Десны превратились в деревяшки, челюсти не слушались, зубная боль пронзала мозг.
   – Теперь мы будем драться. – Даг присел перед поверженным врагом на корточки, ухватил его за волосы. – Мы будем драться один на один. До смерти, до полной победы. Ты оскорблял меня и обзывал мою мать волчицей.
   – Нет... это Ивар. Я не хотел...
   – Тебя не будут бить. Хотя вы били меня одного. Выбирай – один на один или присягнешь мне кровью. При свидетелях. Победишь меня – свободен. Но тебе придется меня убить. Если присягнешь... и хоть раз отступишь от клятвы, клянусь, я убью тебя. Пусть все слышат. Что ты выбираешь?
   Эгиль молча подставил ладонь под нож.
   Конопатые братья-близнецы Хельги и Хлив помогали старшим, обрубали ветки и сучья с упавших стволов, затем впрягали лошадей и оттаскивали деревья на опушку. Близнецам Хельги и Хливу давно надоело рубить сучья и таскать на себе топоры, слишком тяжелые для мальчишек. Но Свейн Волчья Пасть не унимался, он приказал работать даже в темноте. Мороз крепчал, вокруг потрескивали деревья...
   – Хлив, гляди, это же Торвальд! – толкнул брата Хельги.
   – Откуда ты взялся? – набросились близнецы на необычно тихого приятеля. – Вырву Глаз тебя вчера искал, чтобы идти на рыбалку! И нам не помогаешь, и дома тебя нет, и мать не знает...
   – Я был в усадьбе Северянина, – признался краснощекий Торвальд. На его бровях повисли сосульки.
   Близнецы вытаращили глаза.
   – Что? И тебя там не убили?! Что ты там делал?!
   – Мы строили шалаш. И делали запруду, там, где Бобровый Остров. Я там был с Эгилем, Дотиром и Торфинном. Еще был Харальд Сеновал и его старший брат... и парни с фермы Северянина. А потом мы ходили к ним в дом, там осталась куча еды от свадьбы. У них сразу две свадьбы, и нас угостили.
   – Это как? – помертвел Хельги. – Как угостили? Как это парни Северянина? Вы там были и ничего не сказали Ивару?!
   – Пошли со мной, я покажу вам что-то важное, – поманил Торвальд, честно глядя в глаза. – Там Эгиль и Дотир, они лучше меня говорят.
   – Ладно, пошли! Но ты нам ответишь!
   Торвальд свернул в лес. По скрипучей тропинке он привел братьев к избушке, где обычно отогревались пастухи. Из-за домика вышел Эгиль, с ним – Даг Северянин в широкой войлочной шапке. Близнецы потеряли дар речи. Хлив покрепче перехватил топор.
   – Все просто, – сказал Эгиль. – Теперь нам можно ходить туда, на запруду, и на остров. А парням Дага можно ходить к нам. А скоро мы вместе пойдем охотиться, как взрослые. Даг сказал, что Горм Одноногий научит валить оленя одним ударом.
   – Заткнись! – Хельги несильно заехал дураку в челюсть. – А то я тебя одним ударом. А Ивар вас в землю зароет за такое. Как вы могли подружиться с найденышем? А ты убирайся отсюда, это наш лес, не то мы тебе снова...
   – Хельги, ты трус! – не замечая топора, бросил в лицо противнику Северянин. – Когда вы приходили к нам, Одноногий учил вас драться. Вы приходили два года, и никто вас не трогал. Когда Ивар тебе приказал избить меня, вы дрались не как мужчины, а как крысы. Давай один на один?
   – Мы никогда не деремся отдельно, – смутился Хельги.
   – Хлив? Давай один на один?
   – А ты снова будешь с ножом? – учуял подвох Хлив.
   – А мне так удобнее, – зло хохотнул Северянин. – Ты толще меня, вот и дерись без ножа. А я буду, как мне лучше. Давай, Хлив, покажи, что ты воин, а не охотничий пес Ивара!
   – Я не служу Ивару! – теперь Хлив, несмотря на мороз, вспотел. Его взгляд был прикован к лезвию, зажатому в кулаке Северянина.
   – Хлив, разве Ивар не твой херсир?
   – Это просто так... это вроде как играть в римлян... – забормотал вконец сбитый с толка Хлив. – Мы ему не присягали и ничего не обещали... А с тобой я на ножах все равно не буду!
   – А за то, что ты обозвал нас трусами, мы еще поквитаемся, – пригрозил Хельги.
   – Поквитаемся, – дал согласие Даг. – Если ты не трус, ты сделаешь, как я. И твой брат тоже. Хлив, если сможешь повторить следом за мной, я при всех скажу, что я трус и девчонка!
   – Что... повторить? – переспросил Хлив.
   Он никак не мог взять в толк, отчего они вчетвером не скрутят этого зазнайку. Ведь их четверо, а он – один, и снова приперся драться. Но что-то мешало Хливу просто так дать чужаку в глаз. От волчонка, от его взгляда, и даже от его грубых слов исходила непонятная сила.
   – Вот так повторить, смотри! Эгиль, принеси мне топор!
   Эгиль послушно метнулся к заиндевевшей дубовой колоде, с натугой выдернул из нее полукруглое лезвие. Даг улыбнулся и приложил тусклый металл к языку. На всю длину языка.
   Хельги сглотнул. Даг стоял, прижимая к лицу сталь, и ухмылялся одними глазами. Говорить он, конечно, уже не мог.
   – Он не трус, – негромко напомнил Дотир. – А ты, Хлив? Хельги?
   Хлив зажмурился и приложился языком. Он догадывался, что должно произойти, недаром взрослые лесорубы работали в перчатках. Хельги засмеялся и тоже повторил подвиг найденыша, пользуясь своим маленьким топориком для подрубки сучьев. Дотир сбоку заглянул каждому в лицо, проверяя, чтобы никто не схитрил. Но близнецы не схитрили. Зато Даг легко отнял от языка топор и сплюнул.
   – Я нагрел лезвие в костре, – засмеялся Северянин. – Что, Хельги? Повтори за мной, оторви железо от себя...
   Хельги попытался, но не смог. С утра стоял трескучий мороз, язык намертво прилип к кислому железу. Малейшая попытка оторвать топор вызвала дикую боль. На глаза навернулись слезы. Его брат Хлив мычал и показывал рукой за избушку. Там у проклятого волчонка пылал костер, можно было спастись. Не топать же домой в таком виде!
   – Вы оба глупее овец. – Даг присел, грея руки над огнем. – И вы оба струсили. Хельги, ты мог драться со мной один на один, как подобает воину. Но ты испугался ножа, да? Эй, все видели этих трусов? – обернулся он к звенящему лесу. – Все слышали, как я предлагал им честный поединок?
   – Мы видели, Даг!
   – Я тоже видел. Они нападают только со спины.
   – Что нам сделать с ними, Даг? Отрежем яйца?
   – Точно! Холостить этих уродов! Чтобы больше не бросались вшестером на одного!
   Хлив почувствовал, что вот-вот обделается от страха. На полянку откуда ни возьмись вышли Аки и драчун Длинный Заяц, и Сигурд Северянин, а с ними... с ними были парни из хирда Ивара Вырву Глаз. И никто не собирался помогать близнецам.
   – Теперь слушайте меня, – важно сказал Северянин. – У вашего Ивара больше нет хирда. Можете дальше служить ему, но тогда вам конец. Мы будем бить вас везде. Вас обоих. Проваливайте, лягушата!
   Близнецы сопели, прижав к языкам топорики, переминались с ноги на ногу, но не двигались с места. Даг кивнул Сигурду.
   – Вы можете пойти с нами, – разрешил Сигурд. – Тогда мы разморозим ваши языки. Но вы при всех принесете клятву верности настоящему херсиру. Клятву положено соблюдать, пока вы живете на ферме. В пути все отменяется. Это настоящий хирд, и Даг – настоящий херсир. Не такой, как Ивар. Мы будем сражаться друг за друга, как викинги из Йомса. Все, как братья... Ну что, идете с нами?
   Дважды повторять Сигурду не пришлось.
   За три дня Ивар Вырву Глаз лишился семерых преданных парней.

Глава пятая
В которой муж и брат скрипят зубами, Ивар вспоминает о чести, а Даг слышит голоса

   Кузнецы едва успели разогреть горн для новой партии руды, как во дворе раздался стук копыт. Свейн Волчья Пасть явился мрачнее самой черной тучи. С ним были четверо верных лютых, Олаву это сразу не понравилось. Обычно, чтобы проскакать пару миль, родной брат Хильды обходился без охраны.
   Свейн поступил, как положено родичу и другу. Обнялся с сестрой, принес малую жертву ванам, охраняющим семейный покой, принял угощение и лишь затем, не спеша, отправился на встречу с Олавом. С сестрой он говорить не стал, но Хильда, чуя неладное, направилась за ним в кузницу.
   – Сестра, оставь нас.
   – Это мой дом. Я буду там, где хочу.
   На скулах херсира заиграли желваки. Олав молча ждал, скрестив на груди мощные ручищи. Сверкер ворочал в огне заготовки, трелли раздували меха. Подручные Свейна дипломатично рассматривали косы и плуги во дворе.
   – Что случилось, брат мой?
   Свейн вздохнул, взял себя в руки. Олав чувствовал, как тому непросто. Человеку, привыкшему повелевать дружиной и ни перед кем не склонявшему голову, трудно давались просительные интонации.
   – Олав, ко мне обращаются многие люди. Многим людям не нравится, как поступает твой сын.
   – Мой сын что-то украл или поступил бесчестно?
   – Уффф... нет. Он всегда поступает честно. Олав, это ведь немного и мой сын. Не забывай, это я его нашел в море, да. Посмотри, у меня стали седые волосы. У Хильды выросли седые волосы, так много лет прошло.
   – Я понимаю, Свейн. Ты всегда относился к нему, как к сыну.
   – Ты знаешь, Олав, я женился... Боги пока не дали мне детей. Но я всем говорил – пусть мой сын будет таким, как твой Даг.
   – Да, Свейн. Ты говорил так. Твоя сестра гордится тобой.
   – Послушай, Северянин... После праздника жертвы я уеду в Хедебю. Вернусь к месяцу Сева. Тогда я спущу кнорры и отправлюсь далеко. Меня не будет все лето и всю осень. Если бы твоему Дагу исполнилось тринадцать лет, я пришел бы к тебе и сказал: Олав, не хочешь ли отдать Дага в мой торговый фелаг? Твой родич Горм как следует научил его, я могу сделать твоего сына кормчим, а со временем он станет лютым и сам поведет дренгов... так бы я сказал, Олав.
   – Это щедрые слова, – с волнением произнес кузнец. – Я буду счастлив, если мой сын вступит в твою Дружину.
   Свейн откашлялся, походил туда-обратно, дергая шеей, словно ему что-то мешало говорить.
   – Но я не стану так говорить, Олав. Я скажу другие слова, а ты пойми меня. Я хочу остаться тебе родичем, и другом, и братом твоей жене. Я скажу так, Олав. Ты хотел взять сына на праздник Девяти жертв, так увези его отсюда. Если жрецы возьмут его в учебу, пусть будет так, да.
   – А если я передумал? – исподлобья глянул кузнец. – Если я хочу оставить его в усадьбе?
   Хильда вздрогнула. Мужчины стояли друг напротив друга, оба высокие, крепкие и злые. Ее муж: и брат скрипели зубами, когда им что-то было не по нраву.
   – Твой сын побил многих мальчишек, это сыновья моих данников.
   – Мальчики должны бороться, это хорошо.
   – Это хорошо, Олав, да. Плохо, когда мальчики боятся выходить из дома. Плохо, когда мальчики не разбирают между игрой и настоящей дракой. Плохо, когда забывают, что есть только один херсир и один хозяин!
   – Как мог мой сын избить тех, кто старше его? Дагу еще нет девяти лет.
   – Тебе хорошо известно, как он дерется. Старина Горм говорит, что никто так не умеет биться на двух мечах сразу. Он дерется так, словно хочет убить. Его боятся.
   – Свейн... когда моего сына избили, я не бегал к тебе за помощью. Даг лежал шесть дней, но не признался, кто его бил и как его обзывали. Что я должен теперь сказать ему? «Даг, проси прощения у тех, кто тебя топтал ногами! Даг, пусть все смеются над кланом Северян, пусть все называют нас трусами!»... Так я должен сказать, Свейн?
   Свейн скрипнул зубами.
   – Олав, ты знаешь, что случилось на Бобровом Острове?
   – Да. Мальчики там строят военный лагерь. Они играют в готов, Свейн. Старина Горм рассказал им, как готы вышли из нашей страны и завоевали мир. Мальчики всегда хотят воевать.
   – И твой Даг там верховодит.
   – Возможно... И что с того?
   – Олав, они не строят. Они уже построили. Как раз там, где проходит пастушья тропа между нашими владениями. И там же дорога к водопою, которую прорубил отец Халльварда Жаворонка. Мальчишки построили шалаши, натаскали дров. Они строят вал вокруг лагеря. Но они не просто строят вал. Они стали брать плату с тех, кто ходит к ручью. Прежде они шутили, они брали плату только с детей. Вчера они заставили заплатить моих треллей.
   – И чем же те заплатили?
   – Они отдали твоему сыну двух зайцев.
   – Двух зайцев! – расхохотался Олав. – И ты явился сюда, напугал свою сестру из-за двух зайцев?! Ведь это игра!
   – Позволь, я тоже скажу, – вступил в разговор Сверкер Северянин. – Свейн, ты спас мне жизнь на хольмганге. Я люблю тебя и всегда буду драться за тебя. Однако ты вызвал тогда на бой Рагнара, потому что ты опытный и сильный воин. Малыш Даг тоже спас меня. Он кинулся на взрослого врага, хотя его могли убить одним щелчком. Он спас мне жизнь, Свейн. Не надо говорить о нем дурное.
   – Я расскажу вам, как было, – глухо заговорил херсир. – Мне сказали, что мальчишками в моей усадьбе верховодит Ивар. Мне некогда разбираться с детьми, не то я сам надрал бы Ивару уши. Его папаша должен мне столько, что не расплатится всю жизнь. Он пьет, как дырявая бочка, но прежде он честно служил моему отцу. Когда-то он был хорошим воином... Он пришел ко мне и сказал, что парни из усадьбы Северянина избили одного, потом другого мальчика, потом еще троих. Твой кривич вырезал для детей малую статую Отца Павших. Они построили святилище. Мои трелли проверяли силки. Они возвращались домой, но мальчики заставили их отдать двух зайцев для жертвы. Это не плохо. Но твой Даг приказал, чтобы к нему в лагерь приводили мальчишек. Он всех заставлял клясться на крови в верности. Так вышло, что Ивара больше никто не слушается. Он ходит и всем жалуется, что с ним поступили бесчестно.
   – Бесчестно? – не выдержал Сверкер.
   – Его отец, хоть и пьяница, но большой хитрец. Он всем говорит так: вот погодите, скоро херсиру Свейну некому будет пасти коз. Потому что все мальчишки сбегут на ферму Северянина. Еще он говорит, что Ивар хотел драться с Дагом, но твой сын не ходит теперь один. Он еще сопляк, но его охраняют, как взрослого ярла, четверо, а то и шестеро.
   – Ого! – вырвалось у Сверкера. Братья восхищенно переглянулись. – Но ведь они играют!
   – Да, как ярла! – продолжал Свейн. – Твой Даг сказал, что Ивар должен один прийти к нему в лагерь, тогда они будут говорить. Но Ивар не послушал. Он взял с собой четверых, всех, кого сумел собрать. Когда они пришли на Бобровый Остров, на них накинулись и избили. Один из них вырвался и побежал домой. Он позвал взрослых парней. Там был старший брат Ивара по матери, Хегг и еще двое. Им по пятнадцать лет, они валят лес вместе с мужчинами. Хегга я хочу взять весной на промысел. Когда Хегг и другие прибежали на Бобровый Остров, они увидели, что Даг уже дерется с Иваром. Даг поступил хитро. Он слабее и младше противника. Потому он предложил драться на деревянных мечах. У каждого было по два меча. Хегг хотел вступиться и разнять их, но парни из хирда твоего сына направили на них луки и копья. Хегг увидел, что это не игра. Потом Хегг увидел, что поединок судит Одноногий Горм...
   – Он мне ничего не сказал! – мрачно произнес Олав.
   – Оказалось, твой сын лучше дерется на мечах, – усмехнулся Свейн. – Он разбил Ивару голову, затем сломал ему палец. Они стали драться дальше, оба были в крови. Хегг стал просить, чтобы скальд остановил поединок. Но Горм сказал, что тут все честно. Горм сказал, что за оскорбления надо платить.
   – Это тоже верно, – тихо вставила Хильда.
   – Да, сестра, это верно, – согласился Свейн. – Но послушайте, что было дальше. Ивар сильнее, он стал одолевать Дага. Он повалил Дага на землю и стал его душить. Тогда твой сын ударил Ивара мечом сбоку в шею и проткнул ему горло.
   – Деревянным мечом? – ахнул кузнец. – А что же Горм? Где они сейчас?! Почему ты сразу не сказал?!
   – Сейчас они у меня в доме, и все живы, – успокоил Свейн. – Ивар мог истечь кровью, но его вовремя принесли к знахарю. Горм Одноногий тоже там. Ивару зашили в рану листья. Он уже окреп, но пока не может говорить. Его отец там, и Хегг там, и другие.
   – И что ты мне предлагаешь? – насупился Олав. – Наказать Горма за то, что тот заточил им мечи? Или я должен заплатить пьяному папаше Ивара виру за его сыночка?
   – Виру платить не надо, – помотал головой херсир. – Надо забрать Дага. Твой сын сидит у постели Ивара, с мечом и ножом, и ждет, когда тот очнется. И вся свора с ним. Они вооружены и ведут себя, как разбойники. Сестра и твоя старшая дочь с ними.
   – О нет, спаси нас Один! – вздрогнула Хильда.
   – Да, твоя дочь с ними. Поэтому я приехал. Ты меня знаешь, Северянин. Я никого не боюсь. Я вышвырну из дома любого. Но не могу бить твоих детей.
   – Они отказываются уходить? – удивился Северянин. – Они жалеют раненого?
   – Нет, Олав. Твой сын сказал, что не отступится, пока Ивар не признает его херсиром. Твой сын сказал, что поединок между ними не закончен.
   На минуту воцарилось молчание.
   – Хорошо, я еду. – Олав скинул фартук, сунул руки в ведерко с водой. – Ты был прав, Свейн. Я отвезу Дага в Упсалу к жрецам. Его надо забрать отсюда, пока не случилось беды.

Глава шестая
В которой Даг узнает, как правильно поджаривать ступни и как охранять страну от врагов

   – Отец берет меня на праздник. Вагн тоже едет... Да, Вагн? Аки едет, и Длинный Заяц... – Даг помолчал, набрался сил и сказал друзьям главное: – Если я не вернусь, пусть херсиром будет мой брат Сигурд. Он честный и смелый.
   – Как не вернешься? Почему не вернешься? – загалдели мальчишки.
   – Не знаю. Я так чую. Не вернусь.
   Мальчики притихли.
   Собравшись стайкой, домочадцы провожали караван. Снег падал мягкими сырыми хлопьями, выдавая скорый приход весны. Даг попрощался со всеми, как взрослый. Скупо обнял сестер, позволил матери дважды себя поцеловать. Когда Хильда потянулась к сыну в третий раз, он отвернулся и быстро кинулся к саням, чтобы никто не видел его намокших глаз.
   Олав Северянин махнул рукавицей. Ворота заскрипели, мохнатые лошадки тронули с места, выдыхая клубы пара. На развилке дорог караван Северянина уже поджидал Халльвард Жаворонок со своими людьми.
   Первый день пути прошел спокойно, но к вечеру разыгрался буран. Дорогу замело, лошади с трудом пробивались сквозь сугробы. Более-менее спокойный путь оставался лишь по руслу застывшей реки. Олав посовещался с мужчинами, было принято решение завернуть в гости к Сигурду Короткая Нога. В усадьбе у морского конунга Даг уже успел побывать, когда отец брал его с собой в Бирку. На сей раз се-конунг тоже был дома, но к гостям не вышел. Вместо него узкую калитку распахнули родичи. Мужчины были при оружии, закутаны в шкуры и глядели весьма хмуро. У их ног скалились злобные псы. Лишь когда Северянин назвал себя, родичи Сигурда заулыбались и отперли ворота. На широком дворе топтались оседланные кони, перед святилищем полыхали костры. Дагу сразу не понравился запах. Пахло неприятно, как будто опаливали свиную щетину, и еще чем-то, вязким, сладковато-тошным...
   – Что у вас случилось? – мгновенно напрягся Олав.
   – У нас гости из Хедебю.
   – Датчане?
   – Да. Они бежали от Харальда Синезубого. Конунга данов совсем покинул разум. Он разоряет святилища, всех заставляет креститься...
   Наконец, появился сам морской конунг. Приветливо обняв гостей, тем не менее, он оставался мрачным. На походной одежде вождя запеклась кровь. Взрослые затеяли тревожный разговор, в котором Даг мало что понимал. Мальчик переводил взгляд с одного собеседника на другого, не замечая, как на голове у него образуется снежная шапка. Внезапно тишину разрезал крик.
   – Это они? – непонятно спросил Халльвард Жаворонок.
   – Это они, – кивнул седой конунг. – Если хотите, можете пойти со мной... Но мальчиков лучше отвести в дом.
   – Отец, я тоже хочу посмотреть! – уперся Даг.
   – И я хочу! И я! – заволновались Вагн, Аки и другие.
   – Наши друзья поймали двух монахов, – неохотно пояснил Олав. – Их сейчас пытают, чтобы выведать их планы. Тебе это не надо.
   – Но я хочу! Я уже не маленький!
   – Твой сын уже не маленький, – одобрительно кивнул се-конунг, разглядывая коротенький меч Дага. – Раз ты доверяешь ему носить оружие, отчего не показать ему наших врагов? Пусть мальчики запомнят их. Если «черные головы» выдержат пытку, мы принесем их в жертву.
   Они долго петляли между заснеженных домов по утоптанной тропке, пока не уперлись в отдельно стоящее здание, сложенное из толстых бревен. Но перед тем, как войти внутрь, Даг застыл. Что-то приковало его взгляд в промозглой сырости двора.
   Белые олени!
   Маленький Северянин почти успел позабыть, как напугал родичей во время свадьбы бога Фрейра. Прошло несколько лет, прогремело несколько таких же «свадеб», но владелица белых оленей не заезжала в усадьбу к Северянам.
   – Смотрите, и вельва Пиркке здесь, – воскликнул остроглазый Сверкер. – Это ее повозка. Неужели старая колдунья тоже едет на Дизаблот?
   – Так и есть, – подтвердил хозяин усадьбы. – Мы в ночлеге никому не отказываем. И лопари к нам заезжают, и карелы, и бьярнцы. А Пиркке Две Горы я давно знаю, добрая женщина.