Страница:
Соратники Ивана Сурина поняли все правильно и оставили нас наедине.
Иван уселся напротив, подперев голову руками.
Сначала он молча смотрел мне в глаза, будто пытаясь интуитивно вычислить, что я за птица, а потом напрямик спросил:
– Ольга сказала мне, что призналась тебе во всем. Не подскажешь, с какой это радости ее потянуло на откровенность?
– Наверное, я показался ей симпатичным, – предположил я.
Но, заметив сжавшиеся при этих словах кулаки Ивана, тут же поправился.
– В смысле – заслуживающим доверия. И потом, – добавил я, не без усмешки, – твоя девушка ведь была голодна, а сытый человек обычно искренне благодарен тому, кто его накормил.
Кажется, Иван уловил скрытый в моих словах упрек в его адрес.
Я просек, что Иван – именно тот недавний ухажер Ольги, с которым она связывала возможные перемены к лучшему в своей жизни. А раз так – почему твоя девушка ходит голодной?
– Значит, ты умеешь вызывать доверие, – неторопливо проговорил Иван. – И как же ты им впоследствии распоряжаешься?
Хороший вопрос.
Этот паренек вовсе не так уж и прост, как кажется на первый взгляд.
– Исключительно в интересах моих клиентов, – серьезно ответил я. И это была чистая правда. – А какой-либо личный интерес в моей работе, как ты сам понимаешь, отсутствует напрочь.
– А это? – Иван потер большим пальцем об указательный и средний – интернациональный жест, обозначающий шелест перебираемых купюр.
– А это, – я повторил комбинацию из трех пальцев, -идет мне на жизнь и не более того. Видишь ли, я не авантюрист и не банк данных для шантажистов. Частная жизнь росийских граждан меня волнует только во время работы и только в аспекте обстоятельств дела, которым я в данный момент занимаюсь.
Я извлек из кармана предусмотрительно снятые очки и водрузил их на нос, чтобы лучше видеть глаза парня. Они оказались карего цвета, слегка раскосые и с выгоревшими ресницами.
– Что же касается прошлого Ольги, – продолжил я, – то эта информация для меня не представляет рабочего интереса. Во всяком случае пока.
Мне показалось, что Иван облегченно вздохнул.
– Равно как и сама Ольга, – извини, если я резко выражаюсь, – если бы она не встретилась с одним человеком, котрого я разыскиваю, – прибавил я, видя, что вновь завоевал доверие долговязого.
– Очень хочу поверить, что ты не врешь, – произнес он, сверля меня своими зрачками.
– Так что же тебе мешает? – улыбнулся я.
Иван достал из кармана мой «Макаров» и протянул мне пистолет.
– Будем считать, что мы поняли друг друга, – протянул он мне руку.
– Что касается меня, то я предпочел бы выслушать комментарии к вашему визиту, – уточнил я, пожимая ладонь Сурина. – Вы что – враги с Гончаровым или конкуренты? И почему ты его знаешь, а он тебя нет?
– Конкуренты! – возмутился Иван. – Еще чего! Да такую падаль надо душить уже в колыбели!
– Как бы не спутать младенцев, – вздохнул я. – Уж больно они похожи.
– Это вы в том смысле, что я много на себя беру? -Иван упер большой палец себе в грудь.
Я кивнул.
И был награжден двадцатиминутной лекцией о том, как Иван Сурин понимает житейские принципы.
Если суммировать его довольно патетическую речь, – я уже привык «конспектировать» чужие высказывания, как если бы я составлял отчет для Приятеля, – то основные положения сводились к следующему.
Коммунисты, буржуи, демократия, политика, экономика, современная эстрада и кока-кола – дерьмо.
Человек рождается свободным, но его оболванивают со всех сторон с самого детства, превращая в послушное орудие тех или иных интересов.
Надо найти в себе силы освободиться от этой шелухи, просто жить и быть независимым.
А для этого надо быть сильным и заставить других с собой считаться.
Короче говоря, более-менее знакомый юношеский коктейль из Руссо, Ницше и хиппи.
Но Иван относился к своей программе с полной серьезностью и претворял ее в жизнь как мог.
Сколотив команду единомышленников, он стал грозой здешних хулиганов, вызвав, с другой стороны, неизбежную ненависть у милиции, – органы правопорядка расценивались Суриным исключительно как инструмент подавления человеческих свобод и прав личности и ничего, кроме отвращения не вызывали.
Уже три года балансируя на грани посадки (хулиганство, нарушение обрядка, оскорбление ообщественной нравственности), Иван быстро стал довольно популярной личностью в Тамбове.
Его даже сначала пытались использовать в криминальном бизнесе – сперва предлагали заняться транспортировкой наркотиков, а потом распространением их в молодежной среде. С тем же предложением, только в плане провокации (а может, и нет) к нему подкатывали менты, но Иван наотрез отказался. Хотя сам был не прочь под настроение иногда покурить хорошего плана.
И вот теперь связь с Ольгой стала его наиболее уязвимым местом.
Буквально за уши вытащив девчонку из грязи, Иван крепко к ней привязался, но страх, что кому-нибудь станет известным ее прошлое, не давал ему как прежде спокойно наслаждаться жизнью.
Ведь узнай кто-либо о том, что несколько лет назад его нынешняя подруга ложилась под каждого, кому вздумается -его неформальный «рейтинг» резко упадет вниз, практически до нуля, а этого Иван никак не мог допустить.
Я не стал акцентировать его внимание на том, что здесь он противоречит сам себе.
Ведь если ему так уж плевать на окружающих, – в самом хорошем смысле, разумеется, – то почему его так заботит возможная огласка связи с бывшей проституткой? Не логичнее ли пренебречь общественным мнением?
Но такими элементарными вопросами Иван, как ни странно, не задавался.
Меня, разумеется, интересовали не его мировоззренческие позиции, а господин Воронцов. И тут Иван предподнес мне неожиданный подарок.
– Ольга направила этого шизика ко мне, – удивленно поведал мне Сурин. – Я снимаю квартирку тут неподалеку, получердак-полумансарду в разваливающемся особняке. Туда-то и заявился Воронцов после того, как Ольга с Харитонычем сыграли с ним в дурачка.
Сначала Сурин пытался сагитировать Сергея Воронцова в духе своей жизнестроительной программы, но быстро понял, что тут ему ничего не светит.
– Ну и шизики у вас в Тарасове, – пожаловался Иван. -Этот, которого ты ищешь, никого кроме себя не слышит, хотя и вопросы задает. А вот была у меня еще баба оттуда, так с ней вообще – караул! Вздумала, что я живу как-то не так и решила перевоспитывать. Замучила меня своим рационализмом, пришлось резко с ней обрывать.
По словам Ивана, Воронцов производил впечатление очень любопытного, пронырливого человека, – поэтому он и стал излагать ему свои взгляды, – но любопытство его было особого рода.
– Про шпану, про мафиози, про шваль всякую выспрашивал, – раздраженно вспоминал Сурин. – Будто какой-нибудь твой коллега, только уж больно наивный. Криминальный туризм, -вот как он определил свой визит в Тамбов. Но это уж не по моей части, увольте...
Иван недоуменно развел руками.
– Может, псих, а может – чего и задумал, – резюмировал он свои впечатиления от Воронцова. – А когда стал деньги предлагать, чтобы я его в притон сводил, пришлось послать подальше.
Я начинал всерьез испытывать беспокойство.
Информация о Воронцове пополнялась, но не качественно, а количественно. Все, видевшие его люди в один голос говорили одно и то же – Воронцов интересовался здешней криминальной средой, интервьюируя каждого встречного, казался немного не в себе и не был стеснен в деньгах.
Эти три наиболее существенных момента момента мне очень не нравились.
Ни сами по себе ни тем, что я не мог найти им должное истолкование.
Мысленно пожалев, что со мной нет Приятеля, я продолжил задавть свои вопросы.
– А этот... Федор Николаевич Гончаров – он что -местный авторитет? Бандит, бизнесмен?
Выслушав поток брани по адресу Гончарова, я смог выяснить, что сей господин более известен как Гончар, что он скорее мой земляк, чем Ивана, что Гончар занят отмыванием своих и чужих денег и контролирует несколько поволжских банков.
– Ты рассказывал про него Воронцову? – нащупал я тоненькую ниточку.
– Разумеется, – кивнул Сурин. – Гончар фигура заметная. Но он лишь один из многих...
«Но именно он пришел ко мне», – думал я, продолжая слушать Сурина.
И именно Гончаров хотел узнать, чего мне надо в его владениях, хотя мог бы встретиться со мной и в Тарасове. Гончаров знаком с Левой Охотниковым, сердит на него, озлоблен, по-моему, находится в замешательстве и пытается как-то просянить для себя ситуацию.
Еще два немаловажных момента: Гончаров думает, что меня послал Лева, и ему известно о существовании Лилии Воронцовой.
Сдается мне, что пора звонить домой, Воронцовой и ее спонсору. Хотя бы для того, чтобы выяснить – живы ли еще мои клиенты.
Впрочем, есть еще один способ связи – но это уже для Приятеля.
– Вот еще что, – наморщил лоб Иван. – Этот... шизоид приезжий говорил, что у него тут жена проживает. На Тельмана, если я не ошибаюсь. Оставлял адрес для связи, если я все-таки захочу его сводить в притон или на малину. Вот болван!
– Что-о? – удивился я.
Неужели Воронцов двоеженец? Или они не расписаны с Лилией?
Да нет, ведь Рита Попова по телефону говорила мне, что была свидетелем у Воронцовых на свадьбе, – значит, и в ЗАГСе тоже.
– Ты тот листок часом не выбросил? – спросил я с тревогой.
Иван Сурин порылся в кармане и вытащил свернутую вчетверо бумажку, на которой было начератно карандашом по диагонали:
«Наташа Воронцова. Ул. Эрнста Тельмана, десять».
Фамилия Воронцова было аккуратно зачеркнута и сверху вписано буквами помельче:
«Кузьмина».
– Наверное, его первая жена, – произнес я задумчиво. – Могли бы и предупредить.
Про себя я уже предвкушал, как устрою по телефону разнос Лилии Воронцовой.
Просил же ее рассказать о родственных связях мужа как можно более подробно. Но она лишь ограничилась биографиями родителей, к тому же давно умерших, да рассказывала про какую-то тетку из Семипалатинска. А о первой жене умолчала. Или не знала сама? Ох уж эти клиенты! Только и знают, что сваппить...
Как бы там не было, нужно турбиться, пока я в материале.
Да и Иван за время нашей беседы несколько раз посмотрел на часы, – наверное, спешил к Ольге.
– Да, – добавил Сурин, – Ольга мне еще говорила, что видела Сергея на другой день вместе с худющей бабой.
Глядите-ка! Еще одна женщина! Да у Воронцова их тут целый батальон!
– В выставочном зале музея, где сейчас «митьков» повесили. Ольга была на открытии и видела там Серегу, который вился хвостом возле этой бабы. Ольга прошла мимо, думала -клеит, а он ей что-то про подслушивающие устройства заливает, представляешь? Такая мымра в юбке с драконами, как Ольга описала, – припомнил Сурин. – Она, вроде, в «Гурмане» работает, есть тут такой магазинчик для нуворишей. Так что поинтересуйся, если приспичит.
– Обязательно, – заверил я его и спросил напоследок. – – Скажи, а что, по-твоему, произошло с Харитонычем? Кому мог помешать старик?
– А хрен его знает, чем он помешал Гончару! – тут же вскипел Иван. – Голову даю на отсечение – его братва постаралась.
– Откуда такая уверенность? – поинтересовался я, косясь на дикофон за репродукцией Шишкина, – не закончилась ли кассета?
– А кому же еще? – удивился Сурин. – Да я могу прохронометрировать как это происходило!
По словам Вани, он с Ольгой прогуливался у сквера, когда к ним приблизился довольный Харитоныч – старик собрал сумму, которой на два пузыря хватало и чуть-чуть на хлебушек еще оставалось.
Опасливо косясь в сторону на отогнавшую его подальше от лотка с мороженым продавщицу, – Сурину с его подругой тоже досталось от голосистой бабы, – инвалид поведал Ване с Ольгой, что к нему только что докалывались два типа в кожаных плащах.
Всмотревшись в маячившие неподалеку фигуры, Сурин тут же распознал людей Гончара.
По словам Харитоныча, они слегка задели на ходу его тележку и тот тип, что с кривой челюстью, поцарапал себе итальянский ботинок, за что со всей силы двинул старика по шее.
Ваня с Ольгой расстались, он задержался на минуту в двух шагах от сквера у витрины с видеокассетами и пошел по своим делам. Остальное он знает по ее рассказу.
Ольга не спеша двинулась к набережной, а Харитоныч, задержавшись под елочкой, чтобы справить малую нужду, – у старика были свои хитрости в обращении с собственный искалеченным телом, – остался в скверике.
И когда тележка инвалида обогнала Ольгу, она заметила кровавые капли, тянущиеся по пути Харитоныча, тележку, несущуюся по спуску и бросилась за ним.
Возле трупа несчастного старика и состоялась наша с ней встреча.
В принципе, кто угодно мог полоснуть Харитоныча бритвой по шее, воспользовавшись его беззащитностью, но Ваня был уверен, что это подручные Гончарова сорвали на инвалиде свою злость и клялся смешать их с навозом при первом же удобном случае.
История, в общем-то, казалась правдоподобной, но меня не оставляло чувство, что тут что-то не так.
Мы простились в холле. Иван повернул направо и побрел по улицам, а я вернулся в номер, извлек из-за картины диктофон и с удовлетворением обнаружил, что его крохотные бобины продолжают свое вращение.
На выходе из гостиницы я поймал краем глаза удивленный взгляд администраторши, брошенный мне вдогонку.
Ах да! За мной ведь гонорар!
Я вернулся в предбанник и молча вручил своему информатору причитающуюся ему сумму.
Пятьдесят тысяч рублей были приняты дамой за стойкой столь же молчаливо – с благодарностью и чувством собственного достоинства.
Уже на пороге отеля я разыскивал взглядом телефонную будку – в номер возвращаться не хотелось, а на «сотке» я решил чуть-чуть сэкономить.
Будка просматривалась в двух шагах. Быстро подскочив к стеклянной коробке, я пошарил в карманах и, естественно, не обнаружил там местных жетонов – только годные для тарасовских автоматов.
Глубоко вздохнув и обругав про себя плоды регионализации – каждая губерния пользовалась своими жетонами (это вам не Америка, господа, где из любой дыры можно звонить в любое место земного шара, расплачиваясь мелкими монетами, имеющими хождение на территории Соединенных Штатов), я порыскал глазами вокруг.
Два коммерческих ларька, расположенные по обеим сторонам улицы мне не помогли. В одном было вывешено объявление, аккуратно выведенное на лазерном принтере «Водки и жетонов нет, посуду не принимаем». На другом красовалась бумажка, выведенная от руки: «Жетонов не бывает». В природе или в данном комке – не уточнялось.
Решив, что время дороже, я на ходу вынул «сотку» и мэйканул кол в справочную. Телефон, к счастью, имелся. И через несколько минут мне ответили из квартиры, расположенной по улице Тельмана.
– Слушают вас, – раздался глухой мужской голос.
– Это Сергей? – спросил я, затаив дыхание.
После короткого молчания мужчина уточнил:
– А вы куда звоните?
– Тельмана десять, – быстро ответил я, опасаясь, что мой собеседник повесит трубку. – Мне нужен Сергей Воронцов или Наталья Кузьмина.
– Воронцова здесь нет и не будет, – с тяжелым вздохом ответил человек, – а Наталья будет вечером. Что-то передать?
– Передайте, пожалуйста, что у Сергея Воронцова возникли серьезные проблемы и его разыскивают в Тарасове. А это говорит Валерий Мареев, которому крайне необходимо увидеться с Натальей. Я ищу Воронцова по просьбе его жены. Его второй жены, – уточнил я на всякий случай.
– Что за бред? – удивился мой собеседник. – Наташа и есть вторая жена Воронцова.
– А вы тогда кто? – спросил я, опешив.
– А я ее второй муж, черт побери. Владимир Кузьмин. Честно говоря, проблемы Воронцова меня затрахали, но если вы считаете, что это так важно, заходите после восьми, поговорим.
Я едва успел поблагодарить собеседника, как трубка на том конце провода легла на аппарат.
На улице я присел на лавочку и вдохнул полной грудью свежего осеннего воздуха. Слегка пахло дымом – не то жгли начавшие опадать листья, не то кто-то кинул в мусорный бак непогашенную спичку.
Ровно тридцать секунд я сидел с закрытыми глазами, мысленно советуясь с Приятелем.
Смешно, черт побери. Я поймал себя на том, что пытаюсь анализировать информацию, приводя себе в пример электронный мозг, сконструированный, между прочим, по образцу человеческого мозга.
Впрочем, почему бы не посоветоваться с Приятелем на самом деле?
Я быстро посмотрел на часы – до обеда на почте оставалось сорок минут, и я еще успевал, если, конечно, мне пойдуть навстречу и исполнят мою просьбу.
– Девушка, вы электронную почту принимаете? – наклонился я в окошечко, за которым зевала кудрявая девица с ярко накрашенными губами.
Вместо ответа она постучала обгрызанным концом карандашика по стенду, на котором была наляпана информация о форматах дискет, цене за килобайт и обратным адресом E-mail местного почтамта.
– Это все замечательно, но у меня нет дискеты, – изложил я ей свою проблему.
В ответ мне был послан взгляд, исполненный презрения. Девушка как бы раздумывала, стоит ли вообще со мной разговаривать.
– Мужчина, вы понимаете, вообще, что такое электронная почта? – устало спросила она. – Про компьютер что-нибудь слышали?
– Слышал, видел, работал. Но у меня особые обстоятельства, – решил я не обижать юное создание и не выяснять, в свою очередь, степень ее компьютерной грамотности. – Будтье добры, позовите мне, пожалуйста, кого-нибудь с участка связи.
Та нервно пожала плечами и с видимым усилием сняла телефонную трубку.
Через минуту в зале появился бородатый парень с серьгой в левом ухе.
Дама за стойкой молча кивнула в мою сторону и, приняв от оператора пачку факсов, пришедших за этот час, погрузилась в их сортировку.
– Чем могу вам помочь? – обратился ко мне молодой человек.
– Нужно срочно передать по E-mail сообщение в Тарасов. Скажем, могу я набрать текст на пятьдесят строк прямо у вас в операторской? И сколько это будет стоить? – спросил я напрямик.
– Вообще-то, таких услуг мы не оказываем. Не положено, – замялся парень.
– Понимаете, в мой палмтоп забыли вставить дисковод, -пошутил я.
Тут мой собеседник понимающе улыбнулся.
Видя, что перед ним стоит коллега по РС, старый юзер, зависший в непонятном, парень не смог отказать в моей просьбе.
Устроившись за почтовым компьютером, я за несколько минут быстро натоптал на кейборде короткое, но емкое мэйло для Приятеля, суммировав полученные за время пребывания в Тамбове сведения.
Пнув филе, я рассчитывыл, что Приятель получит это сообщение по электронной почте еще сегодня, – в ящик он заглядывает обычно по вечерам, – и, поскольку в тексте письма будут содержаться соответствующие обращение – ПРИЯТЕЛЬ, подпись – ХАКЕР, ключевая фраза «ОБРАБОТАТЬ ИНФОРМАЦИЮ» и команда «ОТВЕТ», он воспримет это как полученное от меня очередное задание, проанализирует данные и отправит мне ответ по E-mail здешнего почтамта.
Да-да, никакой фантастики!
Мы подчас переписывались с Приятелем, будучи разделенными многими сотнями километров, и ни разу еще не было случая, чтобы мой г-н Пентиум сбоил. Недаром я год с лишним вкладывал свою душу в работу над программой и пестовал искусственный интеллект Приятеля, словно какой-нибудь придворный воспитатель, занимающийся обучением будущего наследника престола.
К утру, – очевидно, к открытию почты, – я получу ответ, который сможет прояснить ситуацию.
А пока в дальнейшей программе моего рабочего дня стояла встреча с загадочной дамой в юбке с драконами, которой Воронцов в картинной галерее шепатл что-то на ухо про электронную слежку и вечерний визит к Наталье Воронцовой, ныне Кузьминой.
Супермаркет «Гурман», как это не смешно, располагался на улице Пролетарской; впрочем, не исключено, что гурманы встречаются и среди пролетариев. Столь громкое название носило крохотное помещение, до потолка забитое разнообразной едой и выпивкой.
Мой взгляд, пошныряв по прилавкам, переместился в сторону обслуживающего персонала и сразу же наткнулся на стройную высокую фигуру дамы за кассой, выправке которой мог бы позавидовать любой военный.
Я не преминул про себя отметить, что выражение «худющая мымра», которой наградила эту женщину Ольга, было не лишено некоторого оттенка зависти – сама бывшая циркачка заметно сутулилась.
Не торопясь, я прошелся вдоль прилавков, присмотрелся к ценникам и рассеянно потрогад через целлофан лобстера. Сделав круг, я достиг кассы.
– Ничего не выбрали? – участливо поинтересовалась дама, задвигая ящик аппарата. – Я могу вам чем-нибудь помочь? Сигары, птица, элитные сорта белого вина, морские деликатесы...
Я печально посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на грудь.
Вернее, на бэйджик, где значилось ее имя: Элеонора Харитонова.
Из-за кассы мне также был виден кусочек ее необычной юбки с изображением распахнувшего пасть дракона. Губы страшного чудовища были залиты кровью, а из зева вырывалась струя пламени.
Рисунок, был, конечно, весьма оригинальным, наверняка на Элеонору оборачивались на удице мужчины. Но для меня эта юбка была интересна еще и в другом аспекте.
Я тут же вспомнил слова Воронцова, подслушанные Ритой Поповой:
«Кровавая пасть».
Имела ли эта фраза отношение к рисунку на юбке кассирши супермаркета?
И другой обрывок, достигший ее слуха:
«Ножом или пистолетом? Как же мне ее прихлопнуть?»
Не о Харитоновой ли кровожадно размышлял Сергей Воронцов? Или он имел в виду свою первую жену?
Впрочем, не исключено, что и вторую – то есть мою клиентку.
Хотя, как утверждал мне по телефону Володя Кузьмин с улицы Тельмана, второй женой Воронцова была Наташа Кузьмина, которую я в рабочем порядке определил для себя как первую жену пропавшего неудачника. В любом случае, эту запутанную арифметику можно будет прояснить только после встречи с Кузьминой.
– Знаете что, – задумчиво произнес я, не в силах оторвать взгляд от яркой юбки, – я, пожалуй, возьму какой-нибудь элитный сорт белого вина.
Элеонора Харитонова обрадовалась, что покупатель не уйдет без товара. Мне показалось, что она использует свою привлекательность еще и для привлечения покупателей.
– Могу предложить настоящий «шато-д`икем», – указала она на пузатенькую бутыль. – Прекрасное вино, просто прекрасное. Вам обязательно понравится.
Кассирша завела глаза к потолку, демонстрируя неумеренное восхищение.
– Вы тоже прекрасны, – тихо произнес я. – Не знаю, как вино,а вы мне уже нравитесь.
Дама опешила.
– Но, к сожадению, я на службе, – поспешил добавить я, – и не могу завести роман с вами. Более того, моя работа касается вас непосредственно.
Обычно такая фишка срабатывала беспроигрышно. Резкий напор на пределе приличия в первой фразе и обоснованный облом во второй.
Женщина не успевает разозлиться и тут же переключается на удовлетворение своего любопытства. Таким образом, интерес к моей персоне был обеспечен, а остальное зависело уже от моего умения.
И, заметьте, почти всегда я говорил правду, – во всяком случае, в том аспекте, что моя работа имеет отношение к данному объекту. А чуточку преувеличить красоту интересующей меня (преимущественно в плане источника информации) особы -не такой уж большой грех по нашим временам.
– Это как же надо понимать? – медленно спросила она, внимательно оглядывая меня.
– Я имею основания полагать, что одному человеку угрожает опасность. Мне нужно срочно его разыскать во чтобы то ни стало.
Я продемонстрировал даме свою лицензию, слегка помятую Гончаровым, и снова спрятал ее в карман.
– И мне стало известно, что вы встречались с этим человеком, – закончил я. – Имя Сергей Воронцов вам что-нибудь говорит?
– Да, разумеется, – едва слышно произнесла Элеонора и, оглянувшись, подозвала девушку, сидевшую на контроле возле входа.
Договорившись, что она уйдет на обед на полчаса раньше, а та ее заменит, Элеонора выскользнула со своего рабочего места и только тут я смог должным образом оценить ее экстравагантную юбку. Оказалось, что капли крови, стекающие из пасти дракона, образуют на подоле нечто вроде маленького озера, в котором стонут плачущие люди.
– Это наказанные за грехи к ближним грешники, – пояснила она, проследив направление моего взгляда. – во всяком случае, по замыслу художника, – я шила эту юбку на заказ. Ах да, так вам пробивать за вино?
Через полчаса мы уже сидели за круглым столиком темной полировки в тихом уютном баре, распивая «настоящий шато д`икем».
Элеонора Харитонова оказалась на редкость загадочной особой.
От нее словно исходил тонкий холодок опасности и ни один мужчина рядом с ней не мог чувствовать себя спокойно и уверенно.
Она приняла мои ухаживания как должное, но тут же заявила, что у нас ничего не получится, и что моя работа тут совершенно не при чем.
Что и следовало ожидать.
– Во-первых, я не хочу подвергать вашу жизнь риску, -с ходу объявила она мне. – У меня в последнее время очень серьезные проблемы и я не хочу, чтобы еще кто-нибудь оказался в нее втянутым.
– Но быть втянутым в чужие проблемы – это моя работа, – возразил я. – Не хотите меня нанять?
Как я и ожидал, Харитонова наотрез отказалась.
Иван уселся напротив, подперев голову руками.
Сначала он молча смотрел мне в глаза, будто пытаясь интуитивно вычислить, что я за птица, а потом напрямик спросил:
– Ольга сказала мне, что призналась тебе во всем. Не подскажешь, с какой это радости ее потянуло на откровенность?
– Наверное, я показался ей симпатичным, – предположил я.
Но, заметив сжавшиеся при этих словах кулаки Ивана, тут же поправился.
– В смысле – заслуживающим доверия. И потом, – добавил я, не без усмешки, – твоя девушка ведь была голодна, а сытый человек обычно искренне благодарен тому, кто его накормил.
Кажется, Иван уловил скрытый в моих словах упрек в его адрес.
Я просек, что Иван – именно тот недавний ухажер Ольги, с которым она связывала возможные перемены к лучшему в своей жизни. А раз так – почему твоя девушка ходит голодной?
– Значит, ты умеешь вызывать доверие, – неторопливо проговорил Иван. – И как же ты им впоследствии распоряжаешься?
Хороший вопрос.
Этот паренек вовсе не так уж и прост, как кажется на первый взгляд.
– Исключительно в интересах моих клиентов, – серьезно ответил я. И это была чистая правда. – А какой-либо личный интерес в моей работе, как ты сам понимаешь, отсутствует напрочь.
– А это? – Иван потер большим пальцем об указательный и средний – интернациональный жест, обозначающий шелест перебираемых купюр.
– А это, – я повторил комбинацию из трех пальцев, -идет мне на жизнь и не более того. Видишь ли, я не авантюрист и не банк данных для шантажистов. Частная жизнь росийских граждан меня волнует только во время работы и только в аспекте обстоятельств дела, которым я в данный момент занимаюсь.
Я извлек из кармана предусмотрительно снятые очки и водрузил их на нос, чтобы лучше видеть глаза парня. Они оказались карего цвета, слегка раскосые и с выгоревшими ресницами.
– Что же касается прошлого Ольги, – продолжил я, – то эта информация для меня не представляет рабочего интереса. Во всяком случае пока.
Мне показалось, что Иван облегченно вздохнул.
– Равно как и сама Ольга, – извини, если я резко выражаюсь, – если бы она не встретилась с одним человеком, котрого я разыскиваю, – прибавил я, видя, что вновь завоевал доверие долговязого.
– Очень хочу поверить, что ты не врешь, – произнес он, сверля меня своими зрачками.
– Так что же тебе мешает? – улыбнулся я.
Иван достал из кармана мой «Макаров» и протянул мне пистолет.
– Будем считать, что мы поняли друг друга, – протянул он мне руку.
– Что касается меня, то я предпочел бы выслушать комментарии к вашему визиту, – уточнил я, пожимая ладонь Сурина. – Вы что – враги с Гончаровым или конкуренты? И почему ты его знаешь, а он тебя нет?
– Конкуренты! – возмутился Иван. – Еще чего! Да такую падаль надо душить уже в колыбели!
– Как бы не спутать младенцев, – вздохнул я. – Уж больно они похожи.
– Это вы в том смысле, что я много на себя беру? -Иван упер большой палец себе в грудь.
Я кивнул.
И был награжден двадцатиминутной лекцией о том, как Иван Сурин понимает житейские принципы.
Если суммировать его довольно патетическую речь, – я уже привык «конспектировать» чужие высказывания, как если бы я составлял отчет для Приятеля, – то основные положения сводились к следующему.
Коммунисты, буржуи, демократия, политика, экономика, современная эстрада и кока-кола – дерьмо.
Человек рождается свободным, но его оболванивают со всех сторон с самого детства, превращая в послушное орудие тех или иных интересов.
Надо найти в себе силы освободиться от этой шелухи, просто жить и быть независимым.
А для этого надо быть сильным и заставить других с собой считаться.
Короче говоря, более-менее знакомый юношеский коктейль из Руссо, Ницше и хиппи.
Но Иван относился к своей программе с полной серьезностью и претворял ее в жизнь как мог.
Сколотив команду единомышленников, он стал грозой здешних хулиганов, вызвав, с другой стороны, неизбежную ненависть у милиции, – органы правопорядка расценивались Суриным исключительно как инструмент подавления человеческих свобод и прав личности и ничего, кроме отвращения не вызывали.
Уже три года балансируя на грани посадки (хулиганство, нарушение обрядка, оскорбление ообщественной нравственности), Иван быстро стал довольно популярной личностью в Тамбове.
Его даже сначала пытались использовать в криминальном бизнесе – сперва предлагали заняться транспортировкой наркотиков, а потом распространением их в молодежной среде. С тем же предложением, только в плане провокации (а может, и нет) к нему подкатывали менты, но Иван наотрез отказался. Хотя сам был не прочь под настроение иногда покурить хорошего плана.
И вот теперь связь с Ольгой стала его наиболее уязвимым местом.
Буквально за уши вытащив девчонку из грязи, Иван крепко к ней привязался, но страх, что кому-нибудь станет известным ее прошлое, не давал ему как прежде спокойно наслаждаться жизнью.
Ведь узнай кто-либо о том, что несколько лет назад его нынешняя подруга ложилась под каждого, кому вздумается -его неформальный «рейтинг» резко упадет вниз, практически до нуля, а этого Иван никак не мог допустить.
Я не стал акцентировать его внимание на том, что здесь он противоречит сам себе.
Ведь если ему так уж плевать на окружающих, – в самом хорошем смысле, разумеется, – то почему его так заботит возможная огласка связи с бывшей проституткой? Не логичнее ли пренебречь общественным мнением?
Но такими элементарными вопросами Иван, как ни странно, не задавался.
Меня, разумеется, интересовали не его мировоззренческие позиции, а господин Воронцов. И тут Иван предподнес мне неожиданный подарок.
– Ольга направила этого шизика ко мне, – удивленно поведал мне Сурин. – Я снимаю квартирку тут неподалеку, получердак-полумансарду в разваливающемся особняке. Туда-то и заявился Воронцов после того, как Ольга с Харитонычем сыграли с ним в дурачка.
Сначала Сурин пытался сагитировать Сергея Воронцова в духе своей жизнестроительной программы, но быстро понял, что тут ему ничего не светит.
– Ну и шизики у вас в Тарасове, – пожаловался Иван. -Этот, которого ты ищешь, никого кроме себя не слышит, хотя и вопросы задает. А вот была у меня еще баба оттуда, так с ней вообще – караул! Вздумала, что я живу как-то не так и решила перевоспитывать. Замучила меня своим рационализмом, пришлось резко с ней обрывать.
По словам Ивана, Воронцов производил впечатление очень любопытного, пронырливого человека, – поэтому он и стал излагать ему свои взгляды, – но любопытство его было особого рода.
– Про шпану, про мафиози, про шваль всякую выспрашивал, – раздраженно вспоминал Сурин. – Будто какой-нибудь твой коллега, только уж больно наивный. Криминальный туризм, -вот как он определил свой визит в Тамбов. Но это уж не по моей части, увольте...
Иван недоуменно развел руками.
– Может, псих, а может – чего и задумал, – резюмировал он свои впечатиления от Воронцова. – А когда стал деньги предлагать, чтобы я его в притон сводил, пришлось послать подальше.
Я начинал всерьез испытывать беспокойство.
Информация о Воронцове пополнялась, но не качественно, а количественно. Все, видевшие его люди в один голос говорили одно и то же – Воронцов интересовался здешней криминальной средой, интервьюируя каждого встречного, казался немного не в себе и не был стеснен в деньгах.
Эти три наиболее существенных момента момента мне очень не нравились.
Ни сами по себе ни тем, что я не мог найти им должное истолкование.
Мысленно пожалев, что со мной нет Приятеля, я продолжил задавть свои вопросы.
– А этот... Федор Николаевич Гончаров – он что -местный авторитет? Бандит, бизнесмен?
Выслушав поток брани по адресу Гончарова, я смог выяснить, что сей господин более известен как Гончар, что он скорее мой земляк, чем Ивана, что Гончар занят отмыванием своих и чужих денег и контролирует несколько поволжских банков.
– Ты рассказывал про него Воронцову? – нащупал я тоненькую ниточку.
– Разумеется, – кивнул Сурин. – Гончар фигура заметная. Но он лишь один из многих...
«Но именно он пришел ко мне», – думал я, продолжая слушать Сурина.
И именно Гончаров хотел узнать, чего мне надо в его владениях, хотя мог бы встретиться со мной и в Тарасове. Гончаров знаком с Левой Охотниковым, сердит на него, озлоблен, по-моему, находится в замешательстве и пытается как-то просянить для себя ситуацию.
Еще два немаловажных момента: Гончаров думает, что меня послал Лева, и ему известно о существовании Лилии Воронцовой.
Сдается мне, что пора звонить домой, Воронцовой и ее спонсору. Хотя бы для того, чтобы выяснить – живы ли еще мои клиенты.
Впрочем, есть еще один способ связи – но это уже для Приятеля.
– Вот еще что, – наморщил лоб Иван. – Этот... шизоид приезжий говорил, что у него тут жена проживает. На Тельмана, если я не ошибаюсь. Оставлял адрес для связи, если я все-таки захочу его сводить в притон или на малину. Вот болван!
– Что-о? – удивился я.
Неужели Воронцов двоеженец? Или они не расписаны с Лилией?
Да нет, ведь Рита Попова по телефону говорила мне, что была свидетелем у Воронцовых на свадьбе, – значит, и в ЗАГСе тоже.
– Ты тот листок часом не выбросил? – спросил я с тревогой.
Иван Сурин порылся в кармане и вытащил свернутую вчетверо бумажку, на которой было начератно карандашом по диагонали:
«Наташа Воронцова. Ул. Эрнста Тельмана, десять».
Фамилия Воронцова было аккуратно зачеркнута и сверху вписано буквами помельче:
«Кузьмина».
– Наверное, его первая жена, – произнес я задумчиво. – Могли бы и предупредить.
Про себя я уже предвкушал, как устрою по телефону разнос Лилии Воронцовой.
Просил же ее рассказать о родственных связях мужа как можно более подробно. Но она лишь ограничилась биографиями родителей, к тому же давно умерших, да рассказывала про какую-то тетку из Семипалатинска. А о первой жене умолчала. Или не знала сама? Ох уж эти клиенты! Только и знают, что сваппить...
Как бы там не было, нужно турбиться, пока я в материале.
Да и Иван за время нашей беседы несколько раз посмотрел на часы, – наверное, спешил к Ольге.
– Да, – добавил Сурин, – Ольга мне еще говорила, что видела Сергея на другой день вместе с худющей бабой.
Глядите-ка! Еще одна женщина! Да у Воронцова их тут целый батальон!
– В выставочном зале музея, где сейчас «митьков» повесили. Ольга была на открытии и видела там Серегу, который вился хвостом возле этой бабы. Ольга прошла мимо, думала -клеит, а он ей что-то про подслушивающие устройства заливает, представляешь? Такая мымра в юбке с драконами, как Ольга описала, – припомнил Сурин. – Она, вроде, в «Гурмане» работает, есть тут такой магазинчик для нуворишей. Так что поинтересуйся, если приспичит.
– Обязательно, – заверил я его и спросил напоследок. – – Скажи, а что, по-твоему, произошло с Харитонычем? Кому мог помешать старик?
– А хрен его знает, чем он помешал Гончару! – тут же вскипел Иван. – Голову даю на отсечение – его братва постаралась.
– Откуда такая уверенность? – поинтересовался я, косясь на дикофон за репродукцией Шишкина, – не закончилась ли кассета?
– А кому же еще? – удивился Сурин. – Да я могу прохронометрировать как это происходило!
По словам Вани, он с Ольгой прогуливался у сквера, когда к ним приблизился довольный Харитоныч – старик собрал сумму, которой на два пузыря хватало и чуть-чуть на хлебушек еще оставалось.
Опасливо косясь в сторону на отогнавшую его подальше от лотка с мороженым продавщицу, – Сурину с его подругой тоже досталось от голосистой бабы, – инвалид поведал Ване с Ольгой, что к нему только что докалывались два типа в кожаных плащах.
Всмотревшись в маячившие неподалеку фигуры, Сурин тут же распознал людей Гончара.
По словам Харитоныча, они слегка задели на ходу его тележку и тот тип, что с кривой челюстью, поцарапал себе итальянский ботинок, за что со всей силы двинул старика по шее.
Ваня с Ольгой расстались, он задержался на минуту в двух шагах от сквера у витрины с видеокассетами и пошел по своим делам. Остальное он знает по ее рассказу.
Ольга не спеша двинулась к набережной, а Харитоныч, задержавшись под елочкой, чтобы справить малую нужду, – у старика были свои хитрости в обращении с собственный искалеченным телом, – остался в скверике.
И когда тележка инвалида обогнала Ольгу, она заметила кровавые капли, тянущиеся по пути Харитоныча, тележку, несущуюся по спуску и бросилась за ним.
Возле трупа несчастного старика и состоялась наша с ней встреча.
В принципе, кто угодно мог полоснуть Харитоныча бритвой по шее, воспользовавшись его беззащитностью, но Ваня был уверен, что это подручные Гончарова сорвали на инвалиде свою злость и клялся смешать их с навозом при первом же удобном случае.
История, в общем-то, казалась правдоподобной, но меня не оставляло чувство, что тут что-то не так.
Мы простились в холле. Иван повернул направо и побрел по улицам, а я вернулся в номер, извлек из-за картины диктофон и с удовлетворением обнаружил, что его крохотные бобины продолжают свое вращение.
На выходе из гостиницы я поймал краем глаза удивленный взгляд администраторши, брошенный мне вдогонку.
Ах да! За мной ведь гонорар!
Я вернулся в предбанник и молча вручил своему информатору причитающуюся ему сумму.
Пятьдесят тысяч рублей были приняты дамой за стойкой столь же молчаливо – с благодарностью и чувством собственного достоинства.
Уже на пороге отеля я разыскивал взглядом телефонную будку – в номер возвращаться не хотелось, а на «сотке» я решил чуть-чуть сэкономить.
Будка просматривалась в двух шагах. Быстро подскочив к стеклянной коробке, я пошарил в карманах и, естественно, не обнаружил там местных жетонов – только годные для тарасовских автоматов.
Глубоко вздохнув и обругав про себя плоды регионализации – каждая губерния пользовалась своими жетонами (это вам не Америка, господа, где из любой дыры можно звонить в любое место земного шара, расплачиваясь мелкими монетами, имеющими хождение на территории Соединенных Штатов), я порыскал глазами вокруг.
Два коммерческих ларька, расположенные по обеим сторонам улицы мне не помогли. В одном было вывешено объявление, аккуратно выведенное на лазерном принтере «Водки и жетонов нет, посуду не принимаем». На другом красовалась бумажка, выведенная от руки: «Жетонов не бывает». В природе или в данном комке – не уточнялось.
Решив, что время дороже, я на ходу вынул «сотку» и мэйканул кол в справочную. Телефон, к счастью, имелся. И через несколько минут мне ответили из квартиры, расположенной по улице Тельмана.
– Слушают вас, – раздался глухой мужской голос.
– Это Сергей? – спросил я, затаив дыхание.
После короткого молчания мужчина уточнил:
– А вы куда звоните?
– Тельмана десять, – быстро ответил я, опасаясь, что мой собеседник повесит трубку. – Мне нужен Сергей Воронцов или Наталья Кузьмина.
– Воронцова здесь нет и не будет, – с тяжелым вздохом ответил человек, – а Наталья будет вечером. Что-то передать?
– Передайте, пожалуйста, что у Сергея Воронцова возникли серьезные проблемы и его разыскивают в Тарасове. А это говорит Валерий Мареев, которому крайне необходимо увидеться с Натальей. Я ищу Воронцова по просьбе его жены. Его второй жены, – уточнил я на всякий случай.
– Что за бред? – удивился мой собеседник. – Наташа и есть вторая жена Воронцова.
– А вы тогда кто? – спросил я, опешив.
– А я ее второй муж, черт побери. Владимир Кузьмин. Честно говоря, проблемы Воронцова меня затрахали, но если вы считаете, что это так важно, заходите после восьми, поговорим.
Я едва успел поблагодарить собеседника, как трубка на том конце провода легла на аппарат.
На улице я присел на лавочку и вдохнул полной грудью свежего осеннего воздуха. Слегка пахло дымом – не то жгли начавшие опадать листья, не то кто-то кинул в мусорный бак непогашенную спичку.
Ровно тридцать секунд я сидел с закрытыми глазами, мысленно советуясь с Приятелем.
Смешно, черт побери. Я поймал себя на том, что пытаюсь анализировать информацию, приводя себе в пример электронный мозг, сконструированный, между прочим, по образцу человеческого мозга.
Впрочем, почему бы не посоветоваться с Приятелем на самом деле?
Я быстро посмотрел на часы – до обеда на почте оставалось сорок минут, и я еще успевал, если, конечно, мне пойдуть навстречу и исполнят мою просьбу.
– Девушка, вы электронную почту принимаете? – наклонился я в окошечко, за которым зевала кудрявая девица с ярко накрашенными губами.
Вместо ответа она постучала обгрызанным концом карандашика по стенду, на котором была наляпана информация о форматах дискет, цене за килобайт и обратным адресом E-mail местного почтамта.
– Это все замечательно, но у меня нет дискеты, – изложил я ей свою проблему.
В ответ мне был послан взгляд, исполненный презрения. Девушка как бы раздумывала, стоит ли вообще со мной разговаривать.
– Мужчина, вы понимаете, вообще, что такое электронная почта? – устало спросила она. – Про компьютер что-нибудь слышали?
– Слышал, видел, работал. Но у меня особые обстоятельства, – решил я не обижать юное создание и не выяснять, в свою очередь, степень ее компьютерной грамотности. – Будтье добры, позовите мне, пожалуйста, кого-нибудь с участка связи.
Та нервно пожала плечами и с видимым усилием сняла телефонную трубку.
Через минуту в зале появился бородатый парень с серьгой в левом ухе.
Дама за стойкой молча кивнула в мою сторону и, приняв от оператора пачку факсов, пришедших за этот час, погрузилась в их сортировку.
– Чем могу вам помочь? – обратился ко мне молодой человек.
– Нужно срочно передать по E-mail сообщение в Тарасов. Скажем, могу я набрать текст на пятьдесят строк прямо у вас в операторской? И сколько это будет стоить? – спросил я напрямик.
– Вообще-то, таких услуг мы не оказываем. Не положено, – замялся парень.
– Понимаете, в мой палмтоп забыли вставить дисковод, -пошутил я.
Тут мой собеседник понимающе улыбнулся.
Видя, что перед ним стоит коллега по РС, старый юзер, зависший в непонятном, парень не смог отказать в моей просьбе.
Устроившись за почтовым компьютером, я за несколько минут быстро натоптал на кейборде короткое, но емкое мэйло для Приятеля, суммировав полученные за время пребывания в Тамбове сведения.
Пнув филе, я рассчитывыл, что Приятель получит это сообщение по электронной почте еще сегодня, – в ящик он заглядывает обычно по вечерам, – и, поскольку в тексте письма будут содержаться соответствующие обращение – ПРИЯТЕЛЬ, подпись – ХАКЕР, ключевая фраза «ОБРАБОТАТЬ ИНФОРМАЦИЮ» и команда «ОТВЕТ», он воспримет это как полученное от меня очередное задание, проанализирует данные и отправит мне ответ по E-mail здешнего почтамта.
Да-да, никакой фантастики!
Мы подчас переписывались с Приятелем, будучи разделенными многими сотнями километров, и ни разу еще не было случая, чтобы мой г-н Пентиум сбоил. Недаром я год с лишним вкладывал свою душу в работу над программой и пестовал искусственный интеллект Приятеля, словно какой-нибудь придворный воспитатель, занимающийся обучением будущего наследника престола.
К утру, – очевидно, к открытию почты, – я получу ответ, который сможет прояснить ситуацию.
А пока в дальнейшей программе моего рабочего дня стояла встреча с загадочной дамой в юбке с драконами, которой Воронцов в картинной галерее шепатл что-то на ухо про электронную слежку и вечерний визит к Наталье Воронцовой, ныне Кузьминой.
Супермаркет «Гурман», как это не смешно, располагался на улице Пролетарской; впрочем, не исключено, что гурманы встречаются и среди пролетариев. Столь громкое название носило крохотное помещение, до потолка забитое разнообразной едой и выпивкой.
Мой взгляд, пошныряв по прилавкам, переместился в сторону обслуживающего персонала и сразу же наткнулся на стройную высокую фигуру дамы за кассой, выправке которой мог бы позавидовать любой военный.
Я не преминул про себя отметить, что выражение «худющая мымра», которой наградила эту женщину Ольга, было не лишено некоторого оттенка зависти – сама бывшая циркачка заметно сутулилась.
Не торопясь, я прошелся вдоль прилавков, присмотрелся к ценникам и рассеянно потрогад через целлофан лобстера. Сделав круг, я достиг кассы.
– Ничего не выбрали? – участливо поинтересовалась дама, задвигая ящик аппарата. – Я могу вам чем-нибудь помочь? Сигары, птица, элитные сорта белого вина, морские деликатесы...
Я печально посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на грудь.
Вернее, на бэйджик, где значилось ее имя: Элеонора Харитонова.
Из-за кассы мне также был виден кусочек ее необычной юбки с изображением распахнувшего пасть дракона. Губы страшного чудовища были залиты кровью, а из зева вырывалась струя пламени.
Рисунок, был, конечно, весьма оригинальным, наверняка на Элеонору оборачивались на удице мужчины. Но для меня эта юбка была интересна еще и в другом аспекте.
Я тут же вспомнил слова Воронцова, подслушанные Ритой Поповой:
«Кровавая пасть».
Имела ли эта фраза отношение к рисунку на юбке кассирши супермаркета?
И другой обрывок, достигший ее слуха:
«Ножом или пистолетом? Как же мне ее прихлопнуть?»
Не о Харитоновой ли кровожадно размышлял Сергей Воронцов? Или он имел в виду свою первую жену?
Впрочем, не исключено, что и вторую – то есть мою клиентку.
Хотя, как утверждал мне по телефону Володя Кузьмин с улицы Тельмана, второй женой Воронцова была Наташа Кузьмина, которую я в рабочем порядке определил для себя как первую жену пропавшего неудачника. В любом случае, эту запутанную арифметику можно будет прояснить только после встречи с Кузьминой.
– Знаете что, – задумчиво произнес я, не в силах оторвать взгляд от яркой юбки, – я, пожалуй, возьму какой-нибудь элитный сорт белого вина.
Элеонора Харитонова обрадовалась, что покупатель не уйдет без товара. Мне показалось, что она использует свою привлекательность еще и для привлечения покупателей.
– Могу предложить настоящий «шато-д`икем», – указала она на пузатенькую бутыль. – Прекрасное вино, просто прекрасное. Вам обязательно понравится.
Кассирша завела глаза к потолку, демонстрируя неумеренное восхищение.
– Вы тоже прекрасны, – тихо произнес я. – Не знаю, как вино,а вы мне уже нравитесь.
Дама опешила.
– Но, к сожадению, я на службе, – поспешил добавить я, – и не могу завести роман с вами. Более того, моя работа касается вас непосредственно.
Обычно такая фишка срабатывала беспроигрышно. Резкий напор на пределе приличия в первой фразе и обоснованный облом во второй.
Женщина не успевает разозлиться и тут же переключается на удовлетворение своего любопытства. Таким образом, интерес к моей персоне был обеспечен, а остальное зависело уже от моего умения.
И, заметьте, почти всегда я говорил правду, – во всяком случае, в том аспекте, что моя работа имеет отношение к данному объекту. А чуточку преувеличить красоту интересующей меня (преимущественно в плане источника информации) особы -не такой уж большой грех по нашим временам.
– Это как же надо понимать? – медленно спросила она, внимательно оглядывая меня.
– Я имею основания полагать, что одному человеку угрожает опасность. Мне нужно срочно его разыскать во чтобы то ни стало.
Я продемонстрировал даме свою лицензию, слегка помятую Гончаровым, и снова спрятал ее в карман.
– И мне стало известно, что вы встречались с этим человеком, – закончил я. – Имя Сергей Воронцов вам что-нибудь говорит?
– Да, разумеется, – едва слышно произнесла Элеонора и, оглянувшись, подозвала девушку, сидевшую на контроле возле входа.
Договорившись, что она уйдет на обед на полчаса раньше, а та ее заменит, Элеонора выскользнула со своего рабочего места и только тут я смог должным образом оценить ее экстравагантную юбку. Оказалось, что капли крови, стекающие из пасти дракона, образуют на подоле нечто вроде маленького озера, в котором стонут плачущие люди.
– Это наказанные за грехи к ближним грешники, – пояснила она, проследив направление моего взгляда. – во всяком случае, по замыслу художника, – я шила эту юбку на заказ. Ах да, так вам пробивать за вино?
Через полчаса мы уже сидели за круглым столиком темной полировки в тихом уютном баре, распивая «настоящий шато д`икем».
Элеонора Харитонова оказалась на редкость загадочной особой.
От нее словно исходил тонкий холодок опасности и ни один мужчина рядом с ней не мог чувствовать себя спокойно и уверенно.
Она приняла мои ухаживания как должное, но тут же заявила, что у нас ничего не получится, и что моя работа тут совершенно не при чем.
Что и следовало ожидать.
– Во-первых, я не хочу подвергать вашу жизнь риску, -с ходу объявила она мне. – У меня в последнее время очень серьезные проблемы и я не хочу, чтобы еще кто-нибудь оказался в нее втянутым.
– Но быть втянутым в чужие проблемы – это моя работа, – возразил я. – Не хотите меня нанять?
Как я и ожидал, Харитонова наотрез отказалась.