Северов Петр Федорович. Морские были

   - О, нет! Недолго, - уверенно сказал Хвостов. - Мы, русские моряки, исследуем Японию и выправим карту. Португальцы, если помните, побывали в Японии еще в 1542 году. Но эти жалкие торгаши ничего не увидели там за своими торговыми делами. Они позволили японцам передушить всех португальских посланцев и не потребовали даже ответа! Как милостыни просили: торгуйте с нами, мы все, мол, забудем и простим...
   - Ты, верно, поступил бы иначе, Николай, - улыбнулся офицер. - Чуть слово не такое: к пушкам или в штыки! Однако у японцев сильная армия. Вот потому и наглые, и строптивые они...
   - Недавно и шведы были строптивые! - возразил Хвостов. - Но ведь русские умеют укрощать строптивых.
   - Если тебе поручат, Коля, отправиться в японское царство...
   - Да я хоть сию минуту!..
   - Так вот, если поручат плыть в Японию, - смеясь заключил офицер, - к берегу не советую приближаться. А если сойдешь на берег, значит, должен будешь подчиниться их законам: идти от пристани в город босиком и стоять на коленях перед чиновником пятой степени...
   - Вы шутите! - возмущенно прервал его Хвостов. - Кто прикажет мне, русскому моряку, стать на колени? Разве только тот, кому голова не дорога...
   Офицер попрежнему спокойно покуривал трубку и, переждав, пока смолкнут возгласы и хлесткие шутки, сказал:
   - В Охотске я познакомился со штурманом Григорием Ловцовым. Вы, наверное слышали о Ловцове? Он командовал транспортом "Екатерина", тем самым, что осенью 1792 года ходил к берегам Японии. Он рассказывал мне о своем походе в эту страну. Когда Ловцов и с ним еще два человека прибыли в город Мацмай и попросили свидания с тамошним начальством, то им ответили, что чиновники пятой степени - слышите: пятой степени! - смогут выслушать их лишь при одном условии: если гости явятся босиком и будут беседовать стоя на коленях или лежа на боку!..
   - А что же Ловцов ответил? - с напряженным интересом спросил Хвостов.
   - Ловцов ответил шуткой: если бы на высокое дерево взбираться мне довелось, говорит, ну, понимаю, пришлось бы разуваться. А ваш пятый чиновник не очень высок и на дерево, наверное, мало похож...
   В комнате раздались одобрительные голоса.
   - С шутками, однако, следовало быть осторожным, - серьезно заметил офицер. - Не так-то просто шутить, когда тебя окружают свыше тысячи пеших и конных самураев и еще особый караул в шестьдесят человек с ружьями на изготовку! А ведь наши ждали благодарности. Ловцов доставил в Мацмай целую группу японцев, потерпевших кораблекрушение и спасенных нашими моряками. Эти японцы не видели родных около девяти лет и теперь, щедро одаренные в России, возвращались на свою землю.
   - Неужели их император даже не выразил благодарности? - удивился Хвостов.
   - Нет, как же, выразил! - живо откликнулся офицер. - Спасенные японцы тут же были арестованы. К семьям их не пустили. А нашим посланцам было вежливо, с улыбками и поклонами сказано, что, мол, следовало бы вас, дорогие гости, помучить и казнить, но поскольку вы не знаете японских законов великодушно вас отпускаем, радуйтесь и благодарите!
   - Действительно, я скомандовал бы: к пушкам... - угрюмо проговорил Хвостов. - Ведь это же пиратское гнездо!
   - И еще было сказано, - продолжал офицер, - что если русские снова придут в Японию, то корабли их будут сожжены, а моряки все до одного перебиты... Так и отблагодарили они штурмана Ловцова за трудный и опасный его поход.
   В комнате было тихо. Густой табачный дым заволакивал сумрачные лица офицеров. Порывисто поднимаясь с кресла, Хвостов сказал:
   - А знаете, капитан, вы меня окончательно разочаровали... в плаваниях на Балтике. Я очень многое отдал бы, чтобы вслед за Ловцовым пойти в Японию.
   Не думал в тот вечер молодой лейтенант, что смелая мечта его может сбыться.
   Ранним утром кто-то постучал в дверь. Хвостов открыл. На пороге стоял человек в ливрее.
   - Лейтенант Хвостов? Извольте получить письмо от господина Резанова.
   Хвостов удивился: письмо от самого Резанова? Бывшего обер-секретаря Сената? Откуда ему, знатнейшему вельможе Петербурга, главе Российско-американской компании, знать о лейтенанте Хвостове?..
   - Наверное, это ошибка, - сказал он. - Я с господином Резановым не знаком.
   - Но господин Резанов о вас знает. И ждет ответа.
   Все больше теряясь в догадках, Хвостов раскрыл пакет. Письмо было вежливым и кратким. Словно давнего знакомого, Резанов приглашал лейтенанта в свой дом.
   - Быть важной перемене в твоей жизни! - в один голос говорили Хвостову друзья. - Ради развлечения Резанов, конечно, не пригласит.
   Вельможа любезно встретил Хвостова. Проведя лейтенанта в кабинет, Резанов усадил его рядом с собой на диван и, придвинув курительный столик, стал расспрашивать о здоровье, о службе, о родных... Попрежнему удивленный, Хвостов понимал, что все эти вопросы меньше всего интересуют сановника. Однако тот слишком медленно приближался к делу.
   - Скажите-ка, господин Хвостов, - спросил он, наконец, - вы никогда не мечтали побывать в Америке?
   - Не только в Америке, - не задумываясь ответил Хвостов, - но и в Австралии, и в Африке, и в Индии мечтал побывать. Да что мечты!..
   - Я пригласил вас, господин Хвостов, чтобы превратить эти мечты в действительность...
   - Возможно ли это, господин камергер? Вот уже третий год проект Крузенштерна не получает ответа!
   - Получит! Не позже следующего года российские корабли отправятся из Кронштадта на Аляску!
   - Я был бы счастлив пойти на одном из этих кораблей! - взволнованно сказал Хвостов, уже испытывая смутную надежду.
   - Нет, друг мой, - ответил камергер. - Крузенштерн отправится в плавание не ранее, чем через год. Зачем вам ждать? Ведь за это время вы сможете даже возвратиться из Америки на Камчатку!
   - Да что я слышу?! - вскакивая, воскликнул Хвостов. - Или быть может, вы шутите со мной, господин Резанов?..
   Вельможа улыбнулся. Этот бравый лейтенант, как видно, не часто бывал в гостиных и утонченным манерам не обучен. Но ведь ему и нужен был такой вот обветренный малый, знающий свое дело и готовый на риск.
   - Вы можете отправиться в Охотск даже завтра, - неторопливо продолжал сановник, с удовольствием наблюдая за возбужденным и взволнованным лейтенантом. - В Охотске примете командование кораблем. Там же, по своему усмотрению, наберете экипаж и отправитесь в русские владения на Аляске.
   - Сказать по правде, - признался Хвостов, - я слушаю вас будто во сне!.. Какие-нибудь полчаса назад я и мечтать об этом не посмел бы. А вы говорите об этом так просто, словно Аляска тут же, где-то на Мойке или на Васильевском...
   Камергер засмеялся. Лейтенант и сам не заметил, как сказал ему комплимент.
   - Я управляю нашими заокеанскими владениями, господин лейтенант, и потому-то все мои помысли устремлены туда, Аляска действительно не представляется мне далекой. Но посмотрите на карту: как эти владения велики!
   Он раскрыл атлас.
   - От Берингова пролива до форта Росс и Калифорнии... Алеутские, Командорские и Курильские острова! На этой территории могло бы поместиться несколько европейских государств. А ведь возможно, что подвластные мне земли занимают еще большие площади, так как не все открыто и исследовано в тех краях. Его императорское величество повелел... - Приняв торжественную позу, Резанов прочитал наизусть: - "...отдать той компании право делать открытия не только выше 55 градусов, но и далее к югу, и занимать открываемую землю в Российское владение"... Надеюсь, вы понимаете, господин лейтенант, что я даю вам возможности совершить новые географические открытия?..
   Хвостов стремительно встал и щелкнул каблуками.
   - Я готов немедленно отправиться в путь!.. Мне нужно только пять дней, чтобы съездить в деревню и проститься с родными.
   - Кого вы хотели бы взять своим помощником? - спросил Резанов. - Здесь, в Петербурге, выбор, конечно, больший, чем в Охотске...
   - Я предложил бы мичмана Гаврилу Ивановича Давыдова, - подумав, сказал Хвостов. - Правда, он еще очень молод, - ему семнадцать лет, однако молодость - не беда: это решительный человек и отличный товарищ.
   Давая понять, что разговор закончен, Резанов тоже встал.
   - Оспаривать ваше предложение не хочу. Вам с ним служить, и выбор - это ваша воля. Сегодня вечером вы можете подписать контракт.
   Хвостов выходил из дома вельможи, не чувствуя под ногами ступеней, даже забыв надеть фуражку. Только на Невском он пришел в себя и удивленно осмотрелся. Неужели он покидает Петербург?.. Надтреснутый голос Резанова еще звучал в его ушах: "В Охотске примете командование кораблем..." Вот счастье! Перед ним - та настоящая морская служба, о которой он мечтал целые годы, которая открывала дорогу к подвигам и, возможно, открытиям. Ну что же, значит, не медлить, - в путь! Но что еще скажет Давыдов? Вдруг устрашится? Нет? Не таков его друг! Давыдов согласится - ведь это и его мечта!
   Хвостов не ошибся в друге. Давыдов молча выслушал лейтенанта и, силясь скрыть волнение, улыбнулся:
   - Спасибо, Коля... Я готов...
   Весной 1802 года два молодых моряка покинули Петербург. Впереди лежала далекая и трудная дорога через Урал и всю Сибирь. Какие приключения ждали их в дикой тайге, на стремнинах сибирских рек, на студеном Охотском море?..
   В минуты, когда родной удалявшийся город медленно окутывала вечерняя мгла, оба они думали об одном. Словно отвечая самому себе, Давыдов молвил весело и беззаботно:
   - А ведь с приключениями, Коля, жизнь веселей! Значит, навстречу бурям?..
   - Навстречу жизни! - уверенно ответил Хвостов и крепко пожал руку друга.
   ...Таких путешественников еще, пожалуй, не знали на сибирских постоялых дворах. Они не устраивались на ночлег, не раскрывали тюков с постелями и провизией, не чаевали по нескольку часов. В ночь, в непогоду они упрямо требовали лошадей и мчались дальше, будто боясь куда-то опоздать. Путь, занимавший у других не меньше года, эти два моряка одолели за три месяца. Уже в июле они прибыли в Охотск и, не спрашивая о гостинице, поспешили на берег бухты.
   Обрадованный прибытием опытных моряков, начальник порта повел их на корабль, предназначенный для рейса к берегам Америки. Старенькая шхуна "Св. Елизавета", беспомощно накренившись, почти черпая бортом воду, стояла у причала, заброшенная и безлюдная. Кое-как скроенная из свежеспиленных бревен и грубых досок, она была похожа скорее на баржу. Только высокая мачта напоминала, что эта посудина могла ходить и под парусами.
   Обветренные бородатые шкиперы, сопровождавшие начальника порта, молча смотрели на корабль, недоверчиво покачивали головами и хмурили брови.
   - Сказать вам по правде, господин Хвостов, - смущенно заключил начальник, - на таком ненадежном судне в Америку, конечно, не уйдешь...
   - Так что же прикажете делать? - спросил Хвостов озабоченно. Других-то судов нет? А на Аляске уже три года ждут корабля.
   - Видно, придется и еще подождать. Нужно построить новый корабль, чтобы идти без опаски. К следующему лету, я думаю, судно может быть готовым.
   - Ну нет, господин начальник! - вмешался Давыдов. - Мы мчались из Петербурга не для того, чтобы здесь казенные деньги проедать. Уйдем и на этом корабле.
   - Дело! - согласился Хвостов. - Сегодня я объявляю набор матросов...
   ...В дальнее плавание "Св. Елизавету" провожал весь Охотск. Новый парус медленно расправился под ветром, и тяжелая, неповоротливая шхуна вышла на рейд. Окруженный старыми шкиперами, начальник порта с грустью смотрел вслед удалявшемуся судну.
   - Неужели дойдут? Отчаянные!.. Но ведь они еще не знают, каков океан...
   - Вернутся, - уверенно молвил кто-то из шкиперов. - Только тряхнет волна - и вернутся.
   Однако в Охотск "Св. Елизавета" не возвратилась. Моряки, прибывшие с Камчатки и с Курильских островов, в пути нигде не встречали знакомого им ветхого судна. В маленьком поселении на берегу долго еще гадали о судьбе "Св. Елизаветы", но с дальних морских дорог не приходило никаких вестей.
   Промышленники, плававшие из Охотска на Аляску на таких же ненадежных судах, обычно зимовали у Алеутских островов. Рейс занимал иногда и два и три года...
   Хвостов и Давыдов прибыли на Аляску ровно через два месяца после выхода из Охотска. Это действительно был отчаянный рейс. Многие опытные мореходы изумились необыкновенной удаче двух молодых балтийцев. В течение пяти лет в далекой бухте на острове Кадьяке не побывал ни один корабль. А старая изношенная шхуна, которой кончать бы свой век у причала, одолела самые страшные ноябрьские штормы и привезла русским поселенцам в Северной Америке долгожданные грузы.
   После такого отважного перехода офицеры шхуны могли, казалось бы, и отдохнуть, однако они позаботились об отдыхе только для матросов. С первыми снегами и морозами, прихватив ружья и добрый запас патронов, Хвостов и Давыдов ушли на лыжах в сторону Кенайского залива, и долгое время о них доходили только случайные, отрывочные вести: индейцы видели их то на малых, рассеянных у побережья островах, то на реках, в тех местах, где еще не так давно от ножей и копий дикого племени пали тринадцать русских промышленников...
   На Кадьяк Хвостов и Давыдов возвратились так же неожиданно, как и ушли, здоровые, веселые, нисколько не уставшие с дороги. В их походных сумках не оказалось дорогих мехов: только записи да карты неизвестных островов, да груда камней с наклейками, на которых было указано, где и когда эти камни взяты.
   Удивленные промышленники шутили:
   - Это что же за охота новая началась? Ни на песца, ни на лисицу - на камни!?
   - Я за эти вот камни любую чернобурую не возьму, - говорил Хвостов, бережно укладывая в ящик свою коллекцию. - Может быть, в них, в этих камнях, секрет великих богатств заключен. Наши ученые в Петербурге спасибо мне скажут.
   - Одним "спасибо" не проживешь. Шутка ли тащить этот щебень до самого Петербурга?
   - Другое "спасибо", мил человек, - невозмутимо отвечал Хвостов, тысячи рублей дороже... Это когда о родине твоя забота, не только о себе.
   Летом следующего года невредимая, хотя и не раз уже помянутая в заупокойных молитвах "Св. Елизавета" появилась на рейде Охотска, и когда в восторженную толпу встречающих с палубы шхуны сошли два молодых загорелых моряка, даже старые шкиперы в почтении сняли шапки.
   ...Знакомая дорога через Сибирь в Петербург теперь показалась друзьям слишком однообразной и долгой. Необычно радостно засветились перед ними огни столицы, когда гремящая колымага выкатилась на улицу предместья.
   В тот же вечер Хвостов решил явиться к Резанову с докладом. Правитель компании будет, конечно, доволен. Пушнина, доставленная ими с Кадьяка, оценивалась в два миллиона рублей, - такую огромную прибыль компания получала впервые.
   Встреча с правителем, однако, не состоялась. Строгий привратник сказал:
   - Их превосходительства Николая Петровича нет дома. Отбыли в Японию. На корабле-с...
   Изумленный этой новостью, Хвостов хотел было расспросить подробней, когда и на каком корабле и почему в запретную Японию отбыл сановник, но привратник захлопнул перед ним дверь.
   Встреченный на Невском знакомый моряк рассказал, что еще в июле прошлого, 1803 года два корабля - "Нева" и "Надежда" - под командованием Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского вышли в кругосветное путешествие. "Надежда", которой командовал Крузенштерн, должна была доставить в Японию русского посла Резанова.
   - Посол в Японии! - не переставал удивляться Хвостов. - Разве японцы согласились принять нашего посла? Еще ведь недавно грозили они лютой казнью каждому чужестранцу.
   - Быть может, одумались заносчивые самураи? - подсказывал Давыдов. Эх, Коля, не отправься мы с тобой в Охотск, плыли бы теперь где-нибудь в Атлантике... Нет, дальше, - где-то в Тихом океане. Такое счастье упустили мы с тобой!..
   - Потерянного не вернешь, - вздохнул Хвостов. - И Петербург невесело нас встретил. Только старый академик за коллекцию камней жарко меня благодарил. А всем остальным странствия наши без интереса. Вчера на балу подвели меня к старенькой важной княгине... - Пардон, говорит княгиня, я слышала, мсье, что вы возвратились из Аляски? Скажите, большой это город и как далеко он от Ижоры?..
   - Княгинюшка, видно, из "культурных"! - усмехнулся Давыдов. - Верно писал Фонвизин - зачем им знать географию, когда извозчики есть? Хотелось бы мне, Коля, в океан, и надолго, - на поиски новых земель!
   Только два месяца прожили они в столице, навестили родных и знакомых, снова побывали на кораблях, с которыми было связано так много воспоминаний, - и вот уже подписан новый контракт, и впереди опять пылится бесконечная ухабистая дорога...
   С Резановым Хвостов встретился летом 1805 года на Камчатке, в Петропавловске, куда после длительного плена в японском порту Нагасаки прибыл корабль Крузенштерна с неудачливым, сварливым послом.
   Моряки с "Надежды" предупредили Хвостова, что Резанов давно уже не в духе, придирается ко всему и что лейтенанту следовало бы повременить с визитом.
   В офицерском салоне "Надежды" Крузенштерн рассказывал Давыдову и Хвостову о знаменитом японском гостеприимстве.
   - Слыхивал я и много слыхивал о коварстве и хитрости самураев, но признаться, такой возмутительной наглости не ожидал! Ведь Резанов-то прибыл с письмом самого императора и с разрешением японских сановников посещать Нагасаки. Но японцы отобрали у нас все ружья и порох... Во-вторых, запретили сходить на берег. Даже на шлюпках плавать у корабля было настрого запрещено. Целые шесть недель велись переговоры, пока японцы разрешили прогулку на берегу! Но что это были за прогулки! Нам отвели узенькую полосочку берега длиною в сто шагов и оградили это пространство высоким забором. Днем и ночью у забора дежурила стража. Лишнего шага нельзя было сделать. Это был настоящий плен, ничем не заслуженный, тягостный и жестокий.
   - К чему же понадобилась японцам вся эта глупая комедия? - изумился Хвостов. - Они могли бы сразу сказать, что не желают принимать посла и вести переговоры.
   Крузенштерн пожал плечами.
   - По болезни Резанов был вынужден жить на берегу. Почти шесть месяцев прожил он в маленькой избушке у этого забора, пока его пригласили к высшему сановному лицу. И, снова глупейшее требование: идти босиком и без шпаги. Идти, чтобы услышать строжайшее запрещение приближаться впредь к японским берегам! Вы только подумайте, какое это коварство: целые месяцы без всяких на то причин издеваться над послом соседней великой державы, томить его ожиданием, а в заключение еще и оскорбить!..
   - Может быть, к другим иностранцам их отношение иное? - спросил Давыдов. - Я слышал, что голландцы давно уже торгуют с Японией. Как же смогли они завоевать доверие самураев? Доверия без уважения не может быть.
   Крузенштерн засмеялся.
   - О, я видел в Нагасаки голландских купцов! Сначала я думал, что это уличные клоуны. Ради своих незавидных барышей они потеряли всякое понятие о чести. А вы говорите - уважение...
   - Не кажется ли вам, Иван Федорович, - взволнованно спросил Давыдов, что подобные проделки японцев по отношению к русским не должны оставаться безнаказанными? Это же оскорбление русского флага, которое невозможно простить!
   - К сожалению, мы были связаны строгой инструкцией, - вздохнул Крузенштерн. - Нам предписывалось действовать только лаской. Иначе мы не устрашились бы ни крепости их, ни флота...
   В тот же день Резанов пригласил Хвостова и Давыдова на свою новую квартиру - в старую крестьянскую избу.
   Против ожидания, вельможа был в веселом настроении: угощал их японским чаем, показывал коллекцию вееров, подробно и одобрительно расспрашивал о рейсе "Св. Елизаветы"...
   Сетуя на свои злоключения в Нагасаки, он сказал:
   - Ничего не попишешь, у них свои законы. Вот если бы с этими дикими законами они попытались явиться к нам...
   И вдруг весь затрясся, задохнулся от гнева:
   - А слышали?.. Они имеют наглость высаживаться на Курильских островах! На исконных русских землях, открытых нашими моряками. Они чинят суд и расправу над подданными России, курилами!.. Какой это суд, вам, конечно, понятно. Они убивают каждого курила, носящего русскую фамилию. Оказывается, мало открыть и исследовать острова, - нужно еще и уберечь их от этих пиратов!
   - Мы готовы идти в экспедицию хотя бы сегодня! - решительно и гневно сказал Хвостов. - Мы прекратим этот возмутительный разбой.
   - Я высоко ценю вашу отвагу, господа... - улыбнувшись, негромко молвил Резанов. - Между прочим, японское гостеприимство не очень меня удивило. Дела могли обернуться еще хуже. Вы слышали о том, как на Мацмае послы Японии заключили с курилами мир? Стоило бы вам послушать самураев. Они до сих пор гордятся своей победой...
   Вельможа, конечно, видел, с каким вниманием два молодых офицера ловят каждое его слово. Стоило отдать приказ, и они рассчитались бы на Курилах за все унижения, которым посол был подвергнут в Нагасаки. Но мог ли он принять на себя ответственность за последствия? Нет, в планы Резанова это не входило. У него была возможность действовать, оставаясь в тени. Пусть эти два молодца сами потом отвечают за события.
   Играя серебряной ложечкой в стакане, вельможа нарочно медлил. История, которую он собирался рассказать, казалось, была особенно увлекательной.
   - Быть может, вам неизвестно, господа, что остров Мацмай или Иессо с давних времен населяли курилы? Это был сильный, воинственный народ. Все попытки японцев овладеть Мацмаем кончались для них неудачей. Курилы нещадно изгоняли самураев с острова, но сами дальше на юг не шли. Им было достаточно своей земли, богатства Японии их не привлекали. Разуверившись в силе своего оружия, японцы предложили курилам вечный мир. Для заключения этого торжественного мира они пригласили сорок наиболее знатных курильских старшин и воинов и, показав заготовленный договор, усадили их за богатый стол. О, сколько здесь было пышных речей, как изощрялись японские сановники в красноречии. Они целовали оружие курилов, называя его священным, и клялись в вечной, нерушимой дружбе и любви. Одновременно японцы не забывали подливать гостям отравленное вино. А потом самураи окружили дом, в котором происходили переговоры, и все курильские старшины, все их военные вожаки были заколоты копьями и мечами. Празднуя эту коварную победу, самураи собрали трупы, отрубили им головы, засолили в бочонках, как рыбу, и отослали в столицу на радость своему микадо. Эту историю знает каждый японский школьник. Так воспитывают они "военную сноровку".
   После небольшой паузы вельможа продолжал уже другим тоном:
   - Я рассказал вам это для того, чтобы при случае вы были осторожней. Кто знает, возможно, и вам придется испытать прославленное японское гостеприимство. А что касается меня, - довольно. И сладкими речами их, и поклонами, и улыбками я уже по горло сыт!..
   - Когда вы прикажете нам отправиться на Курилы? - нетерпеливо спросил Хвостов.
   Резанов вздохнул и сделал озабоченное лицо.
   - В течение ближайшей недели мы отправимся с вами... на Кадьяк. Что делать, господа? Таковы обязанности службы.
   - Значит, мы позволяем японцам захватывать наши открытия?
   - О нет!.. У вас еще будет время защитить честь российского флага на этих островах.
   Офицеры знали суровую флотскую дисциплину. За время рейса в Америку и позже, когда Резанов направил их в Мексику за хлебом для колонии, ни разу не напомнили они об экспедиции на Курилы. Сановник даже тревожился иногда за тщательно продуманный план: а вдруг эти молодцы и совсем позабыли о захватчиках-японцах?
   Приглашая офицеров на обед, время от времени Резанов сообщал им новости, полученные неведомо какими путями. Оказывается, японцы уже поселились в заливе Анива, на Сахалине и на южной группе Курильских островов. Они захватили и превратили в рабов несколько сот русских подданных - курилов. На захваченной земле самураи строили не только дома, но и военные крепости с мощными батареями.
   - Но почему же молчит наше правительство? - восклицал Хвостов. - Этак они высадятся и на Камчатке!
   - Правительство так далеко!.. - горестно отвечал сановник. - А здесь некому охранять открытые русскими земли. Только вот мы с вами...
   Иногда офицерам казалось, что Резанов нарочно испытывает их, что ему доставляет удовольствие наблюдать их возмущение. Однако осенью 1805 года сановник проявил вдруг неожиданную решимость. Вручив Хвостову инструкцию с разрешением вооруженной экспедиции, он сказал:
   - Пора... Давно пора, друзья мои, напомнить коварным японцам, что их владения кончаются на севере Мацмая... Ах, если бы не плохое здоровье, пожалуй, и я отправился бы вместе с вами в этот славный поход, за который еще возблагодарит вас Россия!..
   В тот же день не привыкшие к проволочкам Хвостов и Давыдов начали подготовку к экспедиции. Самым трудным оказалось набрать достаточный отряд надежных воинов. Но стоило лишь Давыдову рассказать на промыслах о беззаконной деятельности японцев, как свыше двухсот дюжих сибиряков явилось к дому Резанова. Здесь же избрали старшего, и тот сказал вельможе:
   - Так что, господин начальник, солдаты уже есть!.. Ребята все гожие, на слабость силенки не жалуются, а насчет стрельбы и не спрашивай, - не впервой им белку в глаз без промаха бить...
   Американский судовладелец согласился продать Резанову небольшое судно.
   - Еще бы хоть один такой корабль! - говорил Хвостов, осматривая подновленное, подкрашенное судно.
   Но другого корабля не оказалось. Хвостов созвал плотников, столяров, лесорубов, и на оживленном берегу дружно зазвенели топоры и пилы, а мастер-самоучка принялся чертить на песке план и разрез будущего судна.