Страница:
Кислов оглядел присутствующих:
– Так как связь с отставшими тяжелыми силами была из-за их нахождения в сжимаемом пространстве неустойчива и прерывиста, я принял решение атаковать, невзирая на наличие тяжелого крейсера во вражеском ордере. Признаю, я совершил на сближении довольно рискованный маневр, перестроив свои силы в две колонны против вражеских колонн один и три. Колонна номер два была атакована флаерацией. Видя наши действия, противник в свою очередь перекинул все свои флаеры к атакуемой колонне номер два, существенно осложнив пилотам задачу по уничтожению первичной цели – тяжелого крейсера «Батыр». Несмотря на отчаянное и мужественное сопротивление вражеских пилотов и плотный зенитный огонь, задача была ими выполнена. Крейсер «Батыр», два из трех крейсеров Сэбду-класса и более семидесяти легких вымпелов врага были уничтожены, зафиксирована двести одна летная победа. Все флаероносцы колонны два получили повреждения, о степени тяжести которых я судить не берусь. Наши потери составили семьсот девятнадцать машин безвозвратными и сто две обратимыми. С этого момента флаерация флота Унии перестала существовать как решающая сила и была отозвана на перевооружение.
А ведь не выгораживает себя мужик, признает тяжесть потерь… Уважаю.
– Одновременно с началом атаки на колонну номер два состоялся и огневой контакт между противостоящими колоннами крейсеров. Вражеская колонна один была атакована нашей первой колонной в составе двух крейсеров Спартриот-класса, «Лакедомонянина» и «Эскувита» и шести крейсеров Мурена-класса. С самого начала противник попытался сократить дистанцию, что, как сразу выяснилось, было обусловлено отсутствием на крейсерах Боорчу-класса гравитационных орудий, а их было три из шести крейсеров колонны. При этом легкие вымпелы отступили к тяжелым силам флота.
Женя опять сделал глоток из стакана:
– Имея четырнадцать гравипушек против всего трех вражеских, нам быстро удалось разгромить врага. Были сбиты два крейсера Сэбду-класса, два Боорчу-класса и один Мухали-класса, после чего флаероносцы врага стремительно отступили. Одна из мурен – крейсер «Скат» – получил повреждения и вынужден был выйти из боя. Невзирая на меткий огонь, оставшемуся крейсеру Боорчу-класса удалось прорваться на расстояние выстрела из орбитальных лазеров и уничтожить легкий крейсер «Катран» и полностью сбить щиты «Эскувита», нанеся ему повреждения. Ответным огнем крейсер неприятеля был уничтожен.
Кислов покосился на стакан, но тот был уже пуст, а наливать в него минералочку посреди спича ему было неудобно.
– Колонна два в составе трех кораблей Спартриот-класса и пяти Мурена-класса атаковала шесть вражеских крейсеров Сэбду-класса. В результате артиллерийской дуэли четыре вражеских корабля были сбиты, три мурены потеряны, одна вышла из боя, получив тяжелые повреждения. Противник начал отступление, но подоспевший сэбду из третьей колонны выровнял соотношение сил. В дальнейшем бою все корабли с обеих сторон, кроме крейсера «Спартриот», тоже получили тяжелые повреждения и вышли из боя. Таким образом легкие силы неприятеля были уничтожены до начала столкновения основных сил, которые как раз к этому моменту и прибыли к месту боя. Тяжелые силы Каракорума также приблизились, что вынудило меня начать отступление. Следуя приказу командующего флотом друнгария Скуриди, я переподчинил ему легкие крейсера и занялся спасением сбитых пилотов. Кроме того, оставшиеся под моим командованием флаеры продолжили вылеты для охоты на отбившиеся от основной колонны корабли врага. Потеряв четыре флаера, мы уничтожили двадцать две канонерки, пять корветов, три фрегата, один из которых был сбит флаероносцем «Дедал», а также добили флаерами и миноносцами один из крейсеров Сэбду-класса, сам «Сэбду». У меня все, господа.
– Надеюсь, что выражу общее мнение, – прозвучал в установившейся тишине голос эфора Новохатского, – сказав, что вы действовали в высшей степени грамотно и компетентно.
– Полагаю, что выразите, – ответила ему Черикаева. – Всех с этим согласных прошу отправлять на мой пульт предложения о поощрении. Друнгарий флота Скуриди, мы ожидаем вашего доклада.
– Я готов, – спокойно произнес Иван. – Господа закончили с наградными листами? Прекрасно, я тоже. Однако должен заметить, что стратиг Кислов осуществлял руководство с «Орлана», а все представляют себе, что это за консервная банка в смысле защиты на передовой, в зоне поражения орудиями противника. В связи с этим мной также направлена заявка на награждение его медалью «За личное мужество». Предвосхищая вопросы, скажу, что такое нахождение второго флагмана было связано с опасностью радиоэлектронной атаки на наши системы связи. Прошу синклит и ареопаг мое предложение поддержать, ходатайствовать перед Геральдической комиссией о награждении.
Геральдическая комиссия – это Ника со товарищи, наши «надсмотрщики» по финчасти. Ордена-медали утверждают. На мой неискушенный взгляд, утвердить они должны бы – но кто знает? Поставил, конечно, галочку в графе про одобрям.
– Итак, мой доклад о действиях. Приступим. – Скуриди прокашлялся. – На момент встречи тяжелых сил флот Унии насчитывал в своем составе семнадцать тяжелых вымпелов, из них десять – тяжелые крейсера и броненосцы. При этом силы противника были представлены двадцатью пятью тяжелыми вымпелами, из которых восемь, а это треть всех сил неприятеля, являлись дредноутами. Кроме того, после первой фазы боя к основным силам возглавляемого мной флота присоединились три легких крейсера Спартриот-класса и четыре Мурена-класса, часть из которых имела небольшие повреждения. Противник же практически полностью лишился флаерации, однако и атака оставшихся флаеров Унии на плотное вражеское построение не принесла бы сколь-либо заметного успеха, притом потери в оставшихся флаерах были бы более чем серьезными. В сложившихся обстоятельствах развязывать бой основных сил, невзирая даже на нахождение в составе наших сил сверхдредноута «Дромон» и супервысокую расчетную живучесть броненосцев Мерримак-класса, было чрезвычайно рискованно. Однако задача по деблокаде Роксаны в результате боя легких сил флотов выполнена не была. Благодаря восстановившейся связи со штабом адмирала Киндяшкова нам было известно о крайне тяжелой обстановке на планете, и промедление с нашей стороны могло стать приговором защитникам Роксаны. Получены были также данные сканеров и иных систем наблюдения планеты, что позволило нам установить точное количество дальнобойных орудий в эскадре неприятеля: шестьдесят три гравитационных орудия против наших шестидесяти двух.
Ваня невесело усмехнулся:
– Разумеется, это с учетом вооружения легких крейсеров и без учета более мощных орбитальных лазеров. Гибель «Катрана» ярко продемонстрировала мощь орудий средней дальности, в связи с чем выдвижение на дистанцию боя этого оружия в мои планы не входило. Полагающий себя в гораздо более выгодном положении адмирал Пак, судя по эволюциям его флота, также не был намерен вести бой на сближении. Я полагаю, что по тем же резонам. Тщательно взвесив все ранее изложенное и проведя блицсовещание с капитанами кораблей, я принял решение бой вражеским силам дать.
Мнда. Ну, молодец, конечно, что еще сказать? Спас шкуру человека, который всегда был мне особенно близок и дорог – меня. Но если бы его разгромили… Лишиться флота в сложившейся ситуации для Унии было бы смерти подобно. И все это понимают. И многие, гадом буду, такое решение не одобряют. Да что там, если полностью абстрагироваться от ситуации, такое решение и я не одобрил бы!
А впрочем, победителей не судят. Хотя, быть может, и напрасно.
– Противник для сражения предпочел не разделять тяжелые силы на несколько колонн, а избрал построение «стена», чем перекрыл мне путь к Роксане и вновь прервал связь флота с планетой. Мной было принято решение использовать схожий строй «снежинки», где расстояние между кораблями не равное, как в «стене», а, составляя все же сравнительно однородный строй, корабли сконцентрированы группами, что позволяет вести более акцентированный и плотный огонь несколькими кораблями по одной цели. Кроме того, более маневренные и подвижные легкие крейсера были выделены мной в отдельную бригаду и отправлены на фланг для производства косой атаки. Противник в свою очередь начал перестроение из «стены» в «снежинки», однако к началу огневого контакта перестроение закончить не успел, что на начальной стадии боя дало нам преимущество в концентрации огня. Через двадцать минут после начала боестолкновения тяжелый крейсер «Архонт» получил серьезные повреждения и принужден был отступить, покинув строй. У Каракорума из строя вышли по одному тяжелому крейсеру Джамуха-класса и Эльчидай-класса, однако перестроение враг практически закончил, и общий перевес в огневой мощи должен был сказаться. Еще через десять минут строй принужден был покинуть крейсер «Пельтаст». Двумя минутами позже ответным огнем был уничтожен вражеский крейсер «Батыр», не имевший, как выяснилось, никакого бронирования и защищенный исключительно щитами.
Скуриди кашлянул, прочищая горло и, наверное, подбирая слова для продолжения отчета. Хорошо его понимаю, в тот момент его положение держалось на волоске, и Ивану, для изменения рисунка боя, необходимо было либо начать активное маневрирование колоннами, что было чревато потерей управления флотом, либо… Либо отступать.
– Невзирая на этот успех, а также на то, что «Дромону» удалось полностью сбить щиты на «Ихтиозавре», оперативная обстановка складывалась скорее в пользу адмирала Пака, и только фланговая атака легких сил заставила противника попятиться, разрывая дистанцию между флотами. Начать немедленное преследование я не решился, занятый переформированием строя. Часть крейсеров с обеих сторон уже лишилась щитов и получила повреждения – устранение последствий вражеского огня также требовало времени. Только этими обстоятельствами объясняется то, что успешный фланговый удар легких крейсеров не был мной поддержан.
Скуриди помолчал пару мгновений и снова продолжил свою речь:
– Противник, не имея глубины строя, не смог прийти на помощь атакуемому крейсерами дредноуту «Беелзебуффо», а его попытка сорвать атаку легкими силами была парирована нашими корветами и фрегатами. В свою очередь, «Беелзебуффо» не успел завершить разворот к бригаде легких крейсеров и смог встретить их огнем всего двух из четырех своих гравитационных орудий. В результате атаки дредноут врага был уничтожен, нами были потерян крейсер «Угорь», получивший тяжелые повреждения крейсер «Фиванец» выкатился из строя, потеряв управление и ход, отстрелил спасательные капсулы и начал неконтролируемый дрейф в сторону вражеского флота. Признаков жизни корабль не подавал и был определен обеими сторонами как сбитый. В связи с приближением дредноута «Чагадай» и двух крейсеров Джамуха-класса бригада легких сил была отозвана к основным формированиям флота. Щиты на тот момент удалось сохранить только крейсеру «Акула».
Иван все же не выдержал и приложился к стакану с водой. Да, сушнячок-с – это дело такое…
– С общим учетом зафиксированных повреждений кораблей, как наших, так и противника, а равно с учетом понесенных потерь в вымпелах обоих флотов ситуация складывалась скорее в нашу пользу, в связи с чем я принял решение продолжить бой. Перестроив свои корабли в две колонны и имея в качестве оперативного резерва бригаду легких крейсеров, я начал сближение с флотом Каракорума. Адмирал Пак построился тремя колоннами и также двинулся мне навстречу, при этом его эволюции ясно указывали на попытку охвата, когда он попытается атаковать одну из моих колонн двумя своими, связав при этом вторую боем. Я в свою очередь не мог допустить такой ситуации, но и дробить свои силы также возможности не имел. Включение же в строй легких крейсеров было бы равносильно их самоподрыву, поскольку все уже имели повреждения, и только у кораблей Мурена-класса были щиты. В результате активного маневрирования в пространстве эскадры несколько раз сближались на расстояние огня, однако обмен залпами не привел к каким-либо потерям ни у одной из сторон. При этом однажды противнику почти удалось реализовать свой план, и только то, что стратиг Кислов обозначил начало атаки флаерацией, позволило одной из моих колонн вырваться из клещей. Продолжение атаки флаерами я категорически запретил, поскольку полагал, что польза от угрозы их применения гораздо более существенная, нежели само их применение.
Кислов мрачно усмехнулся и кивнул – вероятно, считал так же.
– Отступившая после ложной атаки флаеров колонна неприятеля прошла в непосредственной близости от сбитого легкого крейсера «Фиванец». Совершенно неожиданно тот открыл огонь из орбитальных лазеров, плазмобоев и торпедных аппаратов, тяжело повредив крейсер «Джамуха» и лишившийся ранее щитов дредноут «Ихтиозавр». Ответным огнем крейсер был уничтожен. Через две минуты флот Каракорума начал отступление к Роксане, связь с которой к тому моменту восстановилась. О том, что продвижение войск противника на планете удалось полностью остановить, как и о пленении темника Денецкого, мне было известно, бой же эскадр теперь, после выпадения из строя вражеских дредноута и крейсера, окончательно начал складываться в пользу Унии. При этом, однако, я отдавал себе отчет, что полный разгром врага обойдется нашему флоту неоправданно дорого, в связи с чем вызвал на связь командующего вражеской эскадрой, контр-адмирала Пака, и предложил заключить перемирие для того, чтобы он мог эвакуировать свои войска с планеты и отступить. Стратиг флота Кислов на совещании старших командиров мое решение поддержал. После недолгого размышления и, судя по данным перехвата, совещания со своими капитанами, адмирал Пак мое предложение принял. Перемирие было установлено и на поверхности планеты. В течение следующих четырех часов противник полностью очистил Роксану и начал отступление из системы. У меня все, господа.
– Интересно, с Киндяшковым вы по этому поводу посоветовались? – негромко усмехнулась Солодухина.
– Согласовать такое решение с командующим планетарными силами, контр-адмиралом Киндяшковым, я не мог в силу того, что он в это время находился в реанимационном отделении.
– Вот как? – удивленно вскинула брови Черикаева. – Синклитик, а что вы там делали?
– Лечился от наркотической зависимости, – хмыкнул я. – Госпожа дукс полагает, что я мог вести непрерывное командование войсками в течение более чем трех суток без использования стимуляторов? В какую гадость после них превращается кровь человека, дуксу известно? Впрочем, раз уж тут интересуются моим мнением, я думаю, что друнгарий флота Скуриди принял единственно верное, нет – единственно возможное решение. И бой он провел, как мне кажется, идеально.
«За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?» Вот за это и хвалит. Героям нужно выступить единой когортой, а то сожрут из банальной зависти.
– Нам понятно ваше мнение, – спокойно ответила Лена. – Всех с этим согласных прошу отправлять на мой пульт предложения о поощрении. Всех несогласных, соответственно, о порицании.
– Имеется еще одно предложение, дукс, – подал я голос. – Вы позволите?
Лена с интересом поглядела на меня, всем своим видом, казалось, вопрошая: «Как, оно еще и разговаривает?» и кивнула.
– Пожалуйста, синклитик Киндяшков.
– Благодарю. Господа, лично у меня нет никаких сомнений в том, что эта наша победа является не только следствием прекрасной подготовленности солдат и космофлотцев и не только результатом высокой компетентности друнгария и стратига. Я уверен, что не в меньшей степени эта победа скована руками тружеников тыла, что обеспечили ее в том числе и наместники планет, определившие наше экономическое и техническое превосходство. Полагаю, что наместники планет, занимавшие эти должности до начала операции «Согласие», сделали все необходимое для ее успешного завершения, а потому должны быть награждены знаком «Трудового порфирного знамени».
Интересно, все сразу вспомнят, что я вообще-то по основной должности тоже наместник, а адмирал так, по совместительству?
Ну а что? Чем я не Брежнев? Я тоже хочу сиськи-масиськи и полную грудь орденов и медалей: за них, в конце концов, деньги доплачивают, да и респект от ботов немалый. У Вани с Женей вон уже по ахайской «Серебряной сове» третьей степени за микенское мочилово, а мне, кроме медали «За безупречную службу» да значка ГТО, и похвастаться нечем. Надо догонять и перегонять Америку…
– Возражений нет? – задумчиво спросила наместник мазерворлда Бизантия и его дукс. – Тогда тоже прошу проголосовать.
На пульте мигнул значок полученной почты – это Солодухина ехидно интересовалась, не стоит ли мне, наркомашке такому, еще и нашивку за ранение присвоить. Пострадал же от химии, че.
Было бы неплохо, конечно, но с учетом того, что последнюю инъекцию я делал себе сам, едва не силой отняв препарат у Ромки, это с тем же успехом можно было рассматривать и как самострел, а за это принято карать. В этом духе Свете и ответил. Заодно поинтересовался, не жмет ли ей «Безупречная служба» первой степени, которую ей за оперативное развертывание войск в системах Ахайи вручили, пока я Роксану оборонял.
Не ответила, разумеется.
– Так-с, подводим результаты голосования, – сказала Черикаева. – Предложение о награждении знаком «Трудового порфирного знамени» синклитиков Киндяшкова, Черивановой, Крапивинцева, Гришиной, Деулина, дукса Черикаевой, архонта Голомысова, стратига Данченко, эфора Новохатского утверждено. Награждение стратига Кислова медалью «За личное мужество» утверждено. Награждение синклитика Киндяшкова и стратига Кислова орденом «Стального орла» с мечами и лавровыми листьями утверждено, стратигу Кислову Геральдическая комиссия заменила его на аналогичный ахайский орден «Афина Паллада» с серебряным щитом. Награждение друнгария флота Скуриди орденом «Стального орла» с мечами утверждено.
О как. А Ваню-то прокатили. Главкому дали «Чернобыльского воробья» третьей степени, а нам с Кисловым – второй. Не иначе поссорить хотят.
Интриги там, интриги здесь. Без них не встать, без них не сесть…
– Это дело надобно обмыть, господа и дамы, – усмехнулся Кислов. – Предлагаю сделать перерыв в заседании на два часа. Мы с друнгарием флота пока к синклитику Киндяшкову слетаем, обсудим выкладки по государственному устройству из гранд-сметы эфора и дукса. Под водочку.
– Не возражаю, – откровенно рассмеялся Новохатский. – Предлагаю голосовать.
– Только не переусердствуйте там, – ухмыльнулся Крапивинцев.
– А вы что, синклитик, свою награду не спрыснете, раз нам такие советы даете? – делано изумился Скуриди.
По залу заседаний разнеслись приглушенные смешки. И только совершенно непьющий Деулин мрачным взглядом смотрел на присутствующих.
– Ну давайте, что ли, выпьем за свежеполученные знаки отчета? – хмыкнул Ваня, поднимая кружку с пивом. – Какой отчет, такие знаки…
– Надо не просто победить, – флегматично ответил Кислов, чокаясь с нами, – но и всем об этом подробно рассказать. Вон, маршалы Артемов и Калмыков за захват Люденбурга по «Золотой лилии» поимели, хотя там уже ни флота, ни сильной армии, ни приличных ПКО не было… Все на Йорке осталось. Зато как пели про «малой кровью, на чужой территории», наверное…
Собрались мы в моих апартаментах. Не то чтобы нам больше заняться было нечем, кроме как пива попить, наоборот: на орбите разворачивались ахайские орбитальные верфи, те из уже имевшихся, что удалось полностью восстановить, пытались чинить избитые до полной неузнаваемости боевые корабли, госпитали и больницы все еще были забиты ранеными, города на Ойкумене продолжали отстраиваться, и чего-то постоянно не хватало… Но ничего глобального меж тем не происходило, если не считать всенародного голосования за проекты памятника Победы. Нам же сейчас предстояло обсудить стратегические вопросы, так что текучку я бессовестно свалил на флигель-адъютантов (пускай утвержденные генштабом ордена «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени отрабатывают), друнгарий и стратиг пристегнули им в подмогу своих, и мы уединились, чтоб попить пивка и проверить на практике известное высказывание о том, что, когда в одном месте одновременно собираются три в высшей степени образованных и приятных джентльмена, это обычно заканчивается либо переворотом, либо мировой войной.
– А мне грех жаловаться. – Я отхлебнул из кружки желтого пенистого напитка. – «Трудовое знамя» вот дали…
– И как это Леночка тебе не подкузьмила по этому поводу, орденоносный ты наш? – хитро поглядел на меня Скуриди. – Думаешь, себе его тоже шибко хотела?
– И это верно, – ответил я. – И потом, это такой сыр в мышеловке или отвлекающий маневр, если желаете.
Я вытащил из ящика две папки с распечатками и небрежно бросил их на стол.
– Вот, Солодухина поделилась. Почитайте, довольно интересно.
В папках этих были собранные контрразведкой данные о действиях политической полиции, про существование которой все, положа руку на сердце, давно забыли. Замполитов из нее в войска и на флот не присылали, каких-то громких расследований или разоблачений с их участием тоже не случилось… А Лена, оказывается, времени зря не теряла, применяла это свое орудие с большим умом, внедряла агентов куда только можно, компромат собирала… У нее, оказывается, даже запись посещения моих покоев жрицей любви есть. Одна. Из конторы доместиков скопировала – Савватий ее агента уже заарестовал, сейчас допрашивает.
Ну и у остальных тоже или просто ее люди, или завербованные политической полицией сотрудники есть, кроме, разумеется, Светы. Это ж надо было – не просто попробовать внедриться в контрразведку, а попытаться едва ли не полностью перехватить управление ею. Ой, как Света взбеленилась… Только ее почти невменяемое состояние может объяснить тот факт, что она вчера поздно вечером позвонила мне, – я как раз только-только Диму из туалета, где он забаррикадировался, выманил и решал, помиловать или обмануть и наказать за то, что он в своем блоге про меня написал, – и прямым текстом предложила союз. Обсудили условия, конечно…
Так что главвреда «Новостей Жестокой Галактики» она, получается, от порки спасла.
Господа флотоводцы, читая все это и многое, многое другое, мрачно цедили сквозь зубы пиво и матерные ругательства. Наконец краткая выжимка из досье была ими прочитана, и на меня угрюмо уставились две пары карих глаз.
– Что-то не нравится мне ваша дукс… – растягивая слова, произнес наконец Женя.
– Тогда нечего было ее жрать, – отрезал Скуриди. – Твои предложения, Андрей?
– Не мои, а наши. Со Светой. К тому же нам интересно, что думаете предпринять вы по поводу всего этого вот… – Я покрутил кистью руки в воздухе, подбирая слова.
– Так как связь с отставшими тяжелыми силами была из-за их нахождения в сжимаемом пространстве неустойчива и прерывиста, я принял решение атаковать, невзирая на наличие тяжелого крейсера во вражеском ордере. Признаю, я совершил на сближении довольно рискованный маневр, перестроив свои силы в две колонны против вражеских колонн один и три. Колонна номер два была атакована флаерацией. Видя наши действия, противник в свою очередь перекинул все свои флаеры к атакуемой колонне номер два, существенно осложнив пилотам задачу по уничтожению первичной цели – тяжелого крейсера «Батыр». Несмотря на отчаянное и мужественное сопротивление вражеских пилотов и плотный зенитный огонь, задача была ими выполнена. Крейсер «Батыр», два из трех крейсеров Сэбду-класса и более семидесяти легких вымпелов врага были уничтожены, зафиксирована двести одна летная победа. Все флаероносцы колонны два получили повреждения, о степени тяжести которых я судить не берусь. Наши потери составили семьсот девятнадцать машин безвозвратными и сто две обратимыми. С этого момента флаерация флота Унии перестала существовать как решающая сила и была отозвана на перевооружение.
А ведь не выгораживает себя мужик, признает тяжесть потерь… Уважаю.
– Одновременно с началом атаки на колонну номер два состоялся и огневой контакт между противостоящими колоннами крейсеров. Вражеская колонна один была атакована нашей первой колонной в составе двух крейсеров Спартриот-класса, «Лакедомонянина» и «Эскувита» и шести крейсеров Мурена-класса. С самого начала противник попытался сократить дистанцию, что, как сразу выяснилось, было обусловлено отсутствием на крейсерах Боорчу-класса гравитационных орудий, а их было три из шести крейсеров колонны. При этом легкие вымпелы отступили к тяжелым силам флота.
Женя опять сделал глоток из стакана:
– Имея четырнадцать гравипушек против всего трех вражеских, нам быстро удалось разгромить врага. Были сбиты два крейсера Сэбду-класса, два Боорчу-класса и один Мухали-класса, после чего флаероносцы врага стремительно отступили. Одна из мурен – крейсер «Скат» – получил повреждения и вынужден был выйти из боя. Невзирая на меткий огонь, оставшемуся крейсеру Боорчу-класса удалось прорваться на расстояние выстрела из орбитальных лазеров и уничтожить легкий крейсер «Катран» и полностью сбить щиты «Эскувита», нанеся ему повреждения. Ответным огнем крейсер неприятеля был уничтожен.
Кислов покосился на стакан, но тот был уже пуст, а наливать в него минералочку посреди спича ему было неудобно.
– Колонна два в составе трех кораблей Спартриот-класса и пяти Мурена-класса атаковала шесть вражеских крейсеров Сэбду-класса. В результате артиллерийской дуэли четыре вражеских корабля были сбиты, три мурены потеряны, одна вышла из боя, получив тяжелые повреждения. Противник начал отступление, но подоспевший сэбду из третьей колонны выровнял соотношение сил. В дальнейшем бою все корабли с обеих сторон, кроме крейсера «Спартриот», тоже получили тяжелые повреждения и вышли из боя. Таким образом легкие силы неприятеля были уничтожены до начала столкновения основных сил, которые как раз к этому моменту и прибыли к месту боя. Тяжелые силы Каракорума также приблизились, что вынудило меня начать отступление. Следуя приказу командующего флотом друнгария Скуриди, я переподчинил ему легкие крейсера и занялся спасением сбитых пилотов. Кроме того, оставшиеся под моим командованием флаеры продолжили вылеты для охоты на отбившиеся от основной колонны корабли врага. Потеряв четыре флаера, мы уничтожили двадцать две канонерки, пять корветов, три фрегата, один из которых был сбит флаероносцем «Дедал», а также добили флаерами и миноносцами один из крейсеров Сэбду-класса, сам «Сэбду». У меня все, господа.
– Надеюсь, что выражу общее мнение, – прозвучал в установившейся тишине голос эфора Новохатского, – сказав, что вы действовали в высшей степени грамотно и компетентно.
– Полагаю, что выразите, – ответила ему Черикаева. – Всех с этим согласных прошу отправлять на мой пульт предложения о поощрении. Друнгарий флота Скуриди, мы ожидаем вашего доклада.
– Я готов, – спокойно произнес Иван. – Господа закончили с наградными листами? Прекрасно, я тоже. Однако должен заметить, что стратиг Кислов осуществлял руководство с «Орлана», а все представляют себе, что это за консервная банка в смысле защиты на передовой, в зоне поражения орудиями противника. В связи с этим мной также направлена заявка на награждение его медалью «За личное мужество». Предвосхищая вопросы, скажу, что такое нахождение второго флагмана было связано с опасностью радиоэлектронной атаки на наши системы связи. Прошу синклит и ареопаг мое предложение поддержать, ходатайствовать перед Геральдической комиссией о награждении.
Геральдическая комиссия – это Ника со товарищи, наши «надсмотрщики» по финчасти. Ордена-медали утверждают. На мой неискушенный взгляд, утвердить они должны бы – но кто знает? Поставил, конечно, галочку в графе про одобрям.
– Итак, мой доклад о действиях. Приступим. – Скуриди прокашлялся. – На момент встречи тяжелых сил флот Унии насчитывал в своем составе семнадцать тяжелых вымпелов, из них десять – тяжелые крейсера и броненосцы. При этом силы противника были представлены двадцатью пятью тяжелыми вымпелами, из которых восемь, а это треть всех сил неприятеля, являлись дредноутами. Кроме того, после первой фазы боя к основным силам возглавляемого мной флота присоединились три легких крейсера Спартриот-класса и четыре Мурена-класса, часть из которых имела небольшие повреждения. Противник же практически полностью лишился флаерации, однако и атака оставшихся флаеров Унии на плотное вражеское построение не принесла бы сколь-либо заметного успеха, притом потери в оставшихся флаерах были бы более чем серьезными. В сложившихся обстоятельствах развязывать бой основных сил, невзирая даже на нахождение в составе наших сил сверхдредноута «Дромон» и супервысокую расчетную живучесть броненосцев Мерримак-класса, было чрезвычайно рискованно. Однако задача по деблокаде Роксаны в результате боя легких сил флотов выполнена не была. Благодаря восстановившейся связи со штабом адмирала Киндяшкова нам было известно о крайне тяжелой обстановке на планете, и промедление с нашей стороны могло стать приговором защитникам Роксаны. Получены были также данные сканеров и иных систем наблюдения планеты, что позволило нам установить точное количество дальнобойных орудий в эскадре неприятеля: шестьдесят три гравитационных орудия против наших шестидесяти двух.
Ваня невесело усмехнулся:
– Разумеется, это с учетом вооружения легких крейсеров и без учета более мощных орбитальных лазеров. Гибель «Катрана» ярко продемонстрировала мощь орудий средней дальности, в связи с чем выдвижение на дистанцию боя этого оружия в мои планы не входило. Полагающий себя в гораздо более выгодном положении адмирал Пак, судя по эволюциям его флота, также не был намерен вести бой на сближении. Я полагаю, что по тем же резонам. Тщательно взвесив все ранее изложенное и проведя блицсовещание с капитанами кораблей, я принял решение бой вражеским силам дать.
Мнда. Ну, молодец, конечно, что еще сказать? Спас шкуру человека, который всегда был мне особенно близок и дорог – меня. Но если бы его разгромили… Лишиться флота в сложившейся ситуации для Унии было бы смерти подобно. И все это понимают. И многие, гадом буду, такое решение не одобряют. Да что там, если полностью абстрагироваться от ситуации, такое решение и я не одобрил бы!
А впрочем, победителей не судят. Хотя, быть может, и напрасно.
– Противник для сражения предпочел не разделять тяжелые силы на несколько колонн, а избрал построение «стена», чем перекрыл мне путь к Роксане и вновь прервал связь флота с планетой. Мной было принято решение использовать схожий строй «снежинки», где расстояние между кораблями не равное, как в «стене», а, составляя все же сравнительно однородный строй, корабли сконцентрированы группами, что позволяет вести более акцентированный и плотный огонь несколькими кораблями по одной цели. Кроме того, более маневренные и подвижные легкие крейсера были выделены мной в отдельную бригаду и отправлены на фланг для производства косой атаки. Противник в свою очередь начал перестроение из «стены» в «снежинки», однако к началу огневого контакта перестроение закончить не успел, что на начальной стадии боя дало нам преимущество в концентрации огня. Через двадцать минут после начала боестолкновения тяжелый крейсер «Архонт» получил серьезные повреждения и принужден был отступить, покинув строй. У Каракорума из строя вышли по одному тяжелому крейсеру Джамуха-класса и Эльчидай-класса, однако перестроение враг практически закончил, и общий перевес в огневой мощи должен был сказаться. Еще через десять минут строй принужден был покинуть крейсер «Пельтаст». Двумя минутами позже ответным огнем был уничтожен вражеский крейсер «Батыр», не имевший, как выяснилось, никакого бронирования и защищенный исключительно щитами.
Скуриди кашлянул, прочищая горло и, наверное, подбирая слова для продолжения отчета. Хорошо его понимаю, в тот момент его положение держалось на волоске, и Ивану, для изменения рисунка боя, необходимо было либо начать активное маневрирование колоннами, что было чревато потерей управления флотом, либо… Либо отступать.
– Невзирая на этот успех, а также на то, что «Дромону» удалось полностью сбить щиты на «Ихтиозавре», оперативная обстановка складывалась скорее в пользу адмирала Пака, и только фланговая атака легких сил заставила противника попятиться, разрывая дистанцию между флотами. Начать немедленное преследование я не решился, занятый переформированием строя. Часть крейсеров с обеих сторон уже лишилась щитов и получила повреждения – устранение последствий вражеского огня также требовало времени. Только этими обстоятельствами объясняется то, что успешный фланговый удар легких крейсеров не был мной поддержан.
Скуриди помолчал пару мгновений и снова продолжил свою речь:
– Противник, не имея глубины строя, не смог прийти на помощь атакуемому крейсерами дредноуту «Беелзебуффо», а его попытка сорвать атаку легкими силами была парирована нашими корветами и фрегатами. В свою очередь, «Беелзебуффо» не успел завершить разворот к бригаде легких крейсеров и смог встретить их огнем всего двух из четырех своих гравитационных орудий. В результате атаки дредноут врага был уничтожен, нами были потерян крейсер «Угорь», получивший тяжелые повреждения крейсер «Фиванец» выкатился из строя, потеряв управление и ход, отстрелил спасательные капсулы и начал неконтролируемый дрейф в сторону вражеского флота. Признаков жизни корабль не подавал и был определен обеими сторонами как сбитый. В связи с приближением дредноута «Чагадай» и двух крейсеров Джамуха-класса бригада легких сил была отозвана к основным формированиям флота. Щиты на тот момент удалось сохранить только крейсеру «Акула».
Иван все же не выдержал и приложился к стакану с водой. Да, сушнячок-с – это дело такое…
– С общим учетом зафиксированных повреждений кораблей, как наших, так и противника, а равно с учетом понесенных потерь в вымпелах обоих флотов ситуация складывалась скорее в нашу пользу, в связи с чем я принял решение продолжить бой. Перестроив свои корабли в две колонны и имея в качестве оперативного резерва бригаду легких крейсеров, я начал сближение с флотом Каракорума. Адмирал Пак построился тремя колоннами и также двинулся мне навстречу, при этом его эволюции ясно указывали на попытку охвата, когда он попытается атаковать одну из моих колонн двумя своими, связав при этом вторую боем. Я в свою очередь не мог допустить такой ситуации, но и дробить свои силы также возможности не имел. Включение же в строй легких крейсеров было бы равносильно их самоподрыву, поскольку все уже имели повреждения, и только у кораблей Мурена-класса были щиты. В результате активного маневрирования в пространстве эскадры несколько раз сближались на расстояние огня, однако обмен залпами не привел к каким-либо потерям ни у одной из сторон. При этом однажды противнику почти удалось реализовать свой план, и только то, что стратиг Кислов обозначил начало атаки флаерацией, позволило одной из моих колонн вырваться из клещей. Продолжение атаки флаерами я категорически запретил, поскольку полагал, что польза от угрозы их применения гораздо более существенная, нежели само их применение.
Кислов мрачно усмехнулся и кивнул – вероятно, считал так же.
– Отступившая после ложной атаки флаеров колонна неприятеля прошла в непосредственной близости от сбитого легкого крейсера «Фиванец». Совершенно неожиданно тот открыл огонь из орбитальных лазеров, плазмобоев и торпедных аппаратов, тяжело повредив крейсер «Джамуха» и лишившийся ранее щитов дредноут «Ихтиозавр». Ответным огнем крейсер был уничтожен. Через две минуты флот Каракорума начал отступление к Роксане, связь с которой к тому моменту восстановилась. О том, что продвижение войск противника на планете удалось полностью остановить, как и о пленении темника Денецкого, мне было известно, бой же эскадр теперь, после выпадения из строя вражеских дредноута и крейсера, окончательно начал складываться в пользу Унии. При этом, однако, я отдавал себе отчет, что полный разгром врага обойдется нашему флоту неоправданно дорого, в связи с чем вызвал на связь командующего вражеской эскадрой, контр-адмирала Пака, и предложил заключить перемирие для того, чтобы он мог эвакуировать свои войска с планеты и отступить. Стратиг флота Кислов на совещании старших командиров мое решение поддержал. После недолгого размышления и, судя по данным перехвата, совещания со своими капитанами, адмирал Пак мое предложение принял. Перемирие было установлено и на поверхности планеты. В течение следующих четырех часов противник полностью очистил Роксану и начал отступление из системы. У меня все, господа.
– Интересно, с Киндяшковым вы по этому поводу посоветовались? – негромко усмехнулась Солодухина.
– Согласовать такое решение с командующим планетарными силами, контр-адмиралом Киндяшковым, я не мог в силу того, что он в это время находился в реанимационном отделении.
– Вот как? – удивленно вскинула брови Черикаева. – Синклитик, а что вы там делали?
– Лечился от наркотической зависимости, – хмыкнул я. – Госпожа дукс полагает, что я мог вести непрерывное командование войсками в течение более чем трех суток без использования стимуляторов? В какую гадость после них превращается кровь человека, дуксу известно? Впрочем, раз уж тут интересуются моим мнением, я думаю, что друнгарий флота Скуриди принял единственно верное, нет – единственно возможное решение. И бой он провел, как мне кажется, идеально.
«За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?» Вот за это и хвалит. Героям нужно выступить единой когортой, а то сожрут из банальной зависти.
– Нам понятно ваше мнение, – спокойно ответила Лена. – Всех с этим согласных прошу отправлять на мой пульт предложения о поощрении. Всех несогласных, соответственно, о порицании.
– Имеется еще одно предложение, дукс, – подал я голос. – Вы позволите?
Лена с интересом поглядела на меня, всем своим видом, казалось, вопрошая: «Как, оно еще и разговаривает?» и кивнула.
– Пожалуйста, синклитик Киндяшков.
– Благодарю. Господа, лично у меня нет никаких сомнений в том, что эта наша победа является не только следствием прекрасной подготовленности солдат и космофлотцев и не только результатом высокой компетентности друнгария и стратига. Я уверен, что не в меньшей степени эта победа скована руками тружеников тыла, что обеспечили ее в том числе и наместники планет, определившие наше экономическое и техническое превосходство. Полагаю, что наместники планет, занимавшие эти должности до начала операции «Согласие», сделали все необходимое для ее успешного завершения, а потому должны быть награждены знаком «Трудового порфирного знамени».
Интересно, все сразу вспомнят, что я вообще-то по основной должности тоже наместник, а адмирал так, по совместительству?
Ну а что? Чем я не Брежнев? Я тоже хочу сиськи-масиськи и полную грудь орденов и медалей: за них, в конце концов, деньги доплачивают, да и респект от ботов немалый. У Вани с Женей вон уже по ахайской «Серебряной сове» третьей степени за микенское мочилово, а мне, кроме медали «За безупречную службу» да значка ГТО, и похвастаться нечем. Надо догонять и перегонять Америку…
– Возражений нет? – задумчиво спросила наместник мазерворлда Бизантия и его дукс. – Тогда тоже прошу проголосовать.
На пульте мигнул значок полученной почты – это Солодухина ехидно интересовалась, не стоит ли мне, наркомашке такому, еще и нашивку за ранение присвоить. Пострадал же от химии, че.
Было бы неплохо, конечно, но с учетом того, что последнюю инъекцию я делал себе сам, едва не силой отняв препарат у Ромки, это с тем же успехом можно было рассматривать и как самострел, а за это принято карать. В этом духе Свете и ответил. Заодно поинтересовался, не жмет ли ей «Безупречная служба» первой степени, которую ей за оперативное развертывание войск в системах Ахайи вручили, пока я Роксану оборонял.
Не ответила, разумеется.
– Так-с, подводим результаты голосования, – сказала Черикаева. – Предложение о награждении знаком «Трудового порфирного знамени» синклитиков Киндяшкова, Черивановой, Крапивинцева, Гришиной, Деулина, дукса Черикаевой, архонта Голомысова, стратига Данченко, эфора Новохатского утверждено. Награждение стратига Кислова медалью «За личное мужество» утверждено. Награждение синклитика Киндяшкова и стратига Кислова орденом «Стального орла» с мечами и лавровыми листьями утверждено, стратигу Кислову Геральдическая комиссия заменила его на аналогичный ахайский орден «Афина Паллада» с серебряным щитом. Награждение друнгария флота Скуриди орденом «Стального орла» с мечами утверждено.
О как. А Ваню-то прокатили. Главкому дали «Чернобыльского воробья» третьей степени, а нам с Кисловым – второй. Не иначе поссорить хотят.
Интриги там, интриги здесь. Без них не встать, без них не сесть…
– Это дело надобно обмыть, господа и дамы, – усмехнулся Кислов. – Предлагаю сделать перерыв в заседании на два часа. Мы с друнгарием флота пока к синклитику Киндяшкову слетаем, обсудим выкладки по государственному устройству из гранд-сметы эфора и дукса. Под водочку.
– Не возражаю, – откровенно рассмеялся Новохатский. – Предлагаю голосовать.
– Только не переусердствуйте там, – ухмыльнулся Крапивинцев.
– А вы что, синклитик, свою награду не спрыснете, раз нам такие советы даете? – делано изумился Скуриди.
По залу заседаний разнеслись приглушенные смешки. И только совершенно непьющий Деулин мрачным взглядом смотрел на присутствующих.
– Ну давайте, что ли, выпьем за свежеполученные знаки отчета? – хмыкнул Ваня, поднимая кружку с пивом. – Какой отчет, такие знаки…
– Надо не просто победить, – флегматично ответил Кислов, чокаясь с нами, – но и всем об этом подробно рассказать. Вон, маршалы Артемов и Калмыков за захват Люденбурга по «Золотой лилии» поимели, хотя там уже ни флота, ни сильной армии, ни приличных ПКО не было… Все на Йорке осталось. Зато как пели про «малой кровью, на чужой территории», наверное…
Собрались мы в моих апартаментах. Не то чтобы нам больше заняться было нечем, кроме как пива попить, наоборот: на орбите разворачивались ахайские орбитальные верфи, те из уже имевшихся, что удалось полностью восстановить, пытались чинить избитые до полной неузнаваемости боевые корабли, госпитали и больницы все еще были забиты ранеными, города на Ойкумене продолжали отстраиваться, и чего-то постоянно не хватало… Но ничего глобального меж тем не происходило, если не считать всенародного голосования за проекты памятника Победы. Нам же сейчас предстояло обсудить стратегические вопросы, так что текучку я бессовестно свалил на флигель-адъютантов (пускай утвержденные генштабом ордена «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени отрабатывают), друнгарий и стратиг пристегнули им в подмогу своих, и мы уединились, чтоб попить пивка и проверить на практике известное высказывание о том, что, когда в одном месте одновременно собираются три в высшей степени образованных и приятных джентльмена, это обычно заканчивается либо переворотом, либо мировой войной.
– А мне грех жаловаться. – Я отхлебнул из кружки желтого пенистого напитка. – «Трудовое знамя» вот дали…
– И как это Леночка тебе не подкузьмила по этому поводу, орденоносный ты наш? – хитро поглядел на меня Скуриди. – Думаешь, себе его тоже шибко хотела?
– И это верно, – ответил я. – И потом, это такой сыр в мышеловке или отвлекающий маневр, если желаете.
Я вытащил из ящика две папки с распечатками и небрежно бросил их на стол.
– Вот, Солодухина поделилась. Почитайте, довольно интересно.
В папках этих были собранные контрразведкой данные о действиях политической полиции, про существование которой все, положа руку на сердце, давно забыли. Замполитов из нее в войска и на флот не присылали, каких-то громких расследований или разоблачений с их участием тоже не случилось… А Лена, оказывается, времени зря не теряла, применяла это свое орудие с большим умом, внедряла агентов куда только можно, компромат собирала… У нее, оказывается, даже запись посещения моих покоев жрицей любви есть. Одна. Из конторы доместиков скопировала – Савватий ее агента уже заарестовал, сейчас допрашивает.
Ну и у остальных тоже или просто ее люди, или завербованные политической полицией сотрудники есть, кроме, разумеется, Светы. Это ж надо было – не просто попробовать внедриться в контрразведку, а попытаться едва ли не полностью перехватить управление ею. Ой, как Света взбеленилась… Только ее почти невменяемое состояние может объяснить тот факт, что она вчера поздно вечером позвонила мне, – я как раз только-только Диму из туалета, где он забаррикадировался, выманил и решал, помиловать или обмануть и наказать за то, что он в своем блоге про меня написал, – и прямым текстом предложила союз. Обсудили условия, конечно…
Так что главвреда «Новостей Жестокой Галактики» она, получается, от порки спасла.
Господа флотоводцы, читая все это и многое, многое другое, мрачно цедили сквозь зубы пиво и матерные ругательства. Наконец краткая выжимка из досье была ими прочитана, и на меня угрюмо уставились две пары карих глаз.
– Что-то не нравится мне ваша дукс… – растягивая слова, произнес наконец Женя.
– Тогда нечего было ее жрать, – отрезал Скуриди. – Твои предложения, Андрей?
– Не мои, а наши. Со Светой. К тому же нам интересно, что думаете предпринять вы по поводу всего этого вот… – Я покрутил кистью руки в воздухе, подбирая слова.