Но ведь на том съезде впервые не было Ленина.
— Это верно. Выступавшие на этом съезде основывались на неопубликованных тогда широко, но сообщённых всем делегатам документах В. И. Ленина. Теперь они все известны. Там говорилось, что «интернационализм со стороны угнетающей или так называемой „великой“ нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически».
А как же теория классовой борьбы? Ведь среди русских тоже были угнетённые. Пролетариат, крестьяне. Жизнь их была несладкая. И кровь лилась. Вспомним известный по школьным учебникам Ленский расстрел. Что они-то, угнетённые, должны были возмещать?
— Традиция эта ещё более старинная. Она уходит далеко в дореволюционную историю. Западная мысль в XIX веке стояла на такой точке зрения, что Россия — это некоторое препятствие, которое загораживает дорогу для прогресса, как бы кто ни понимал понятие прогресса.
Или вот в статье Маркса и Энгельса в «Новой Рейнской Газете»: «На сентиментальные фразы о братстве, обращённые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает ещё быть у немцев их первой революционной страстью: со времени революции (имелась в виду революция 1848 г. — И.Ш.) к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи самого решительного терроризма… можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности».
Такая политика. Как можно объяснять всё это нерасторопностью или равнодушием какого-то руководителя? Наоборот, руководители были воспитаны в такой традиции.
Вспомним целину, на которую были брошены громадные средства.
— Хотя совершенно рядом, за околицей Москвы, — гибли деревни. — Мало того, что Нечерноземье не поднимали. Его разрушали.
Последний удар деревне был нанесён не коллективизацией, даже не войной. А хрущевско-брежневской политикой. Сначала скот отнимали, отдавали в колхоз. Потом продавали обратно.
Разрешали накосить в лесу сено на корову с тем, чтобы взять себе одну десятую часть, а остальное в колхоз. Во всех учебниках истории средних веков говорится, что церковь грабила трудящихся, беря с них десятину, т. е. десятую часть. Здесь же одну десятую часть оставляли.
Так от деревенского труда отучали людей. Все эти слияния, разлияния колхозов. Политика «неперспективных деревень». Это была политика последнего удара. Как сказал Солженицын, брежневского катка, прокатившегося по деревне.
Неравенство создаётся резкой разницей между ценами на различные сельскохозяйственные продукты, которая во много раз отличается от соотношения мировых цен. На это обращают внимание приезжающие к нам иностранцы. Они, например, поражаются разнице цен на картофель и цитрусовые, которая разительно отличается от пропорции цен во всём мире.
Бедственным является положение с медицинской помощью и школами в русской, белорусской и украинской деревне. Тяжелейшие демографические последствия. Население почти не растёт, в Нечерноземье оно сокращается. Такая политика рубит корень, из которого растёт вся страна. Это вопрос не просто о личных своих обидах. Это вопрос разумного отношения к будущему всей страны.
Переход отдельных республик на хозрасчёт представляется мне каким-то парадоксом. Говорится, что это прекрасный эксперимент. Но что за эксперимент? Как хозяйства будут развиваться в неравноправных условиях?
Возникает насущнейшая проблема перехода на хозрасчёт РСФСР. И сверхнасущная — срочная программа взаимоотношений республик, перешедших на хозрасчёт, с теми, кто ещё не перешёл. Я говорю не с той точки зрения, что РСФСР не будет и не должна оказывать помощь другим республикам. Во-первых, как мне кажется, это не в духе русского народа. Во-вторых, не представляется разумным. Мы все глубоко связаны исторически, экономически. Кризис в одном районе заденет всех. Но, как мне кажется, помощь не должна быть безличной. Не должна идти из союзного бюджета. Должна носить личный характер: от такой-то республики такой-то… Тогда эта помощь может быть учтена, могут быть найдены разумные размеры. И с другой стороны — после этого нас возможно, перестанут называть оккупантами, колонизаторами.
Выход всегда заключается в том, чтобы реально формулировать проблемы и не бояться называть их своими именами, не загонять в подсознание. Если речь идёт об отделении республики, то проблему надо так и формулировать. Тогда и ставить, обсуждать в таком виде. И выяснить, в какой мере она пользуется поддержкой всего населения республики, каковы социальные последствия этого, в каких границах республика должна отделиться? Каким образом можно разделить собственность, которая в этой республике имеется? Как сохранить права нацменьшинств, которые по численности в ряде республик почти равны национальному большинству? И, может, в результате такой реалистичной постановки вопроса сама острота проблемы ослабнет. Сейчас же, мне кажется, она трактуется в виде лозунга, иррационального лозунга, который из-за этого всегда наиболее опасен. Поскольку действует на чувства, минуя разум.
Во всех республиках бед немало. Кто в этом виноват? Одни во всём винят русских, другие — масонов, третьи — аппарат. Словом, ищут конкретных врагов.
— Нашим врагом, как мне представляется, являются не определённые люди, а какое-то духовное поветрие, течение мысли, охватившее весь мир. Это стремление превратить людей в стандартные винтики громадной машины, в лишённую индивидуальности массу, управляемую и направляемую. Такой же механической логике хотели бы подчинять и природу — откуда и происходит весь современный экологический кризис: разрушение природы и разрушение социальной среды обитания человека, прежде всего нации — это разные стороны одного и того же процесса, который можно видеть почти во всех странах мира.
Посмотрите, и у нас в стране: на стирание национальной индивидуальности жалуются и русские, и украинцы, и прибалты, и малочисленные народы Сибири. Поэтому противоречия между этими народами часто являются лишь видимыми, только естественным желанием найти конкретного виновника своего тяжёлого положения. Причина же этого положения общая, та, что угрожает Байкалу, Севану или Волге.
В этом смысле все народы являются не противниками, а союзниками, в самом существенном их интересы совпадают. И на пути взаимопонимания мы способны осознать это единство наших коренных интересов, а тогда и найти общий путь преодоления теперешнего кризиса.
Впервые опубликовано в газете «Комсомольская правда», 14 февраля 1990 г.
Что такое патриотизм?
Библиографические примечания
К § 1
К § 2
К § 3
К § 4
— Это верно. Выступавшие на этом съезде основывались на неопубликованных тогда широко, но сообщённых всем делегатам документах В. И. Ленина. Теперь они все известны. Там говорилось, что «интернационализм со стороны угнетающей или так называемой „великой“ нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически».
А как же теория классовой борьбы? Ведь среди русских тоже были угнетённые. Пролетариат, крестьяне. Жизнь их была несладкая. И кровь лилась. Вспомним известный по школьным учебникам Ленский расстрел. Что они-то, угнетённые, должны были возмещать?
— Традиция эта ещё более старинная. Она уходит далеко в дореволюционную историю. Западная мысль в XIX веке стояла на такой точке зрения, что Россия — это некоторое препятствие, которое загораживает дорогу для прогресса, как бы кто ни понимал понятие прогресса.
Или вот в статье Маркса и Энгельса в «Новой Рейнской Газете»: «На сентиментальные фразы о братстве, обращённые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает ещё быть у немцев их первой революционной страстью: со времени революции (имелась в виду революция 1848 г. — И.Ш.) к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи самого решительного терроризма… можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности».
Такая политика. Как можно объяснять всё это нерасторопностью или равнодушием какого-то руководителя? Наоборот, руководители были воспитаны в такой традиции.
Вспомним целину, на которую были брошены громадные средства.
— Хотя совершенно рядом, за околицей Москвы, — гибли деревни. — Мало того, что Нечерноземье не поднимали. Его разрушали.
Последний удар деревне был нанесён не коллективизацией, даже не войной. А хрущевско-брежневской политикой. Сначала скот отнимали, отдавали в колхоз. Потом продавали обратно.
Разрешали накосить в лесу сено на корову с тем, чтобы взять себе одну десятую часть, а остальное в колхоз. Во всех учебниках истории средних веков говорится, что церковь грабила трудящихся, беря с них десятину, т. е. десятую часть. Здесь же одну десятую часть оставляли.
Так от деревенского труда отучали людей. Все эти слияния, разлияния колхозов. Политика «неперспективных деревень». Это была политика последнего удара. Как сказал Солженицын, брежневского катка, прокатившегося по деревне.
Неравенство создаётся резкой разницей между ценами на различные сельскохозяйственные продукты, которая во много раз отличается от соотношения мировых цен. На это обращают внимание приезжающие к нам иностранцы. Они, например, поражаются разнице цен на картофель и цитрусовые, которая разительно отличается от пропорции цен во всём мире.
Бедственным является положение с медицинской помощью и школами в русской, белорусской и украинской деревне. Тяжелейшие демографические последствия. Население почти не растёт, в Нечерноземье оно сокращается. Такая политика рубит корень, из которого растёт вся страна. Это вопрос не просто о личных своих обидах. Это вопрос разумного отношения к будущему всей страны.
Переход отдельных республик на хозрасчёт представляется мне каким-то парадоксом. Говорится, что это прекрасный эксперимент. Но что за эксперимент? Как хозяйства будут развиваться в неравноправных условиях?
Возникает насущнейшая проблема перехода на хозрасчёт РСФСР. И сверхнасущная — срочная программа взаимоотношений республик, перешедших на хозрасчёт, с теми, кто ещё не перешёл. Я говорю не с той точки зрения, что РСФСР не будет и не должна оказывать помощь другим республикам. Во-первых, как мне кажется, это не в духе русского народа. Во-вторых, не представляется разумным. Мы все глубоко связаны исторически, экономически. Кризис в одном районе заденет всех. Но, как мне кажется, помощь не должна быть безличной. Не должна идти из союзного бюджета. Должна носить личный характер: от такой-то республики такой-то… Тогда эта помощь может быть учтена, могут быть найдены разумные размеры. И с другой стороны — после этого нас возможно, перестанут называть оккупантами, колонизаторами.
Выход всегда заключается в том, чтобы реально формулировать проблемы и не бояться называть их своими именами, не загонять в подсознание. Если речь идёт об отделении республики, то проблему надо так и формулировать. Тогда и ставить, обсуждать в таком виде. И выяснить, в какой мере она пользуется поддержкой всего населения республики, каковы социальные последствия этого, в каких границах республика должна отделиться? Каким образом можно разделить собственность, которая в этой республике имеется? Как сохранить права нацменьшинств, которые по численности в ряде республик почти равны национальному большинству? И, может, в результате такой реалистичной постановки вопроса сама острота проблемы ослабнет. Сейчас же, мне кажется, она трактуется в виде лозунга, иррационального лозунга, который из-за этого всегда наиболее опасен. Поскольку действует на чувства, минуя разум.
Во всех республиках бед немало. Кто в этом виноват? Одни во всём винят русских, другие — масонов, третьи — аппарат. Словом, ищут конкретных врагов.
— Нашим врагом, как мне представляется, являются не определённые люди, а какое-то духовное поветрие, течение мысли, охватившее весь мир. Это стремление превратить людей в стандартные винтики громадной машины, в лишённую индивидуальности массу, управляемую и направляемую. Такой же механической логике хотели бы подчинять и природу — откуда и происходит весь современный экологический кризис: разрушение природы и разрушение социальной среды обитания человека, прежде всего нации — это разные стороны одного и того же процесса, который можно видеть почти во всех странах мира.
Посмотрите, и у нас в стране: на стирание национальной индивидуальности жалуются и русские, и украинцы, и прибалты, и малочисленные народы Сибири. Поэтому противоречия между этими народами часто являются лишь видимыми, только естественным желанием найти конкретного виновника своего тяжёлого положения. Причина же этого положения общая, та, что угрожает Байкалу, Севану или Волге.
В этом смысле все народы являются не противниками, а союзниками, в самом существенном их интересы совпадают. И на пути взаимопонимания мы способны осознать это единство наших коренных интересов, а тогда и найти общий путь преодоления теперешнего кризиса.
Впервые опубликовано в газете «Комсомольская правда», 14 февраля 1990 г.
Что такое патриотизм?
Очевидно, это некоторая сила, сцепляющая народ, не дающая ему распасться на отдельные индивидуумы, так что вопрос лучше было бы сформулировать так: что такое народ, почему человечество делится на такие общности? Явления эти — народ и сцепляющая его сила, патриотизм — проявляются во все времена, которые охватывает история. И идут гораздо глубже, как это видно на примерах «примитивных», т. е. догосударственных обществ, если только расширить понятие народ до «этноса», включив в него и племя, и союз племён. Собственно, проблема имеет ещё более глубокие корни — очевидно, какая-то аналогичная сила объединяет и животные общества: стаю волков или диких гусей. Но так далеко мы здесь не пойдём, обозначив этот аспект лишь для того, чтобы очертить размер явления.
Как раз на примере зачатка нации — одного племени — на наш вопрос легче ответить, и большой материал был собран этнографами. Если туземцу удавалось объяснить истинный смысл того, что этнографу хотелось у него узнать, то ответ на вопрос: что же соединяет вас в одном племени? — в большинстве случаев был один и тот же, хотя для нас довольно неожиданный: «Наши общие мифы». Но этот ответ станет, пожалуй, менее удивительным, если мы вспомним, что и Достоевский связывал рождение нации с появлением религии: Иудаизма у евреев, Ислама у арабов, Православия у русских.
Чтобы оценить ответ, полученный этнографами, надо понять смысл, который туземцы вкладывали в понятие мифа. Мифы племени были тайным знанием, которое сообщалось лишь посвящённым (обычно посвящение получало большинство взрослых мужчин). Но мифы не только рассказывались: они и сопереживались в обрядах и церемониях, в которых участвовали все посвящённые. Этим они напоминали современные религии с той разницей, что были более драматичными и душепотрясающими: с масками и плясками, зачастую с человеческими жертвоприношениями. Смысл церемоний заключался в возвращении к «мифологическому времени», когда творился мир и человек. Соприкосновение с этим особым «творческим» временем наполняло новыми силами и настоящее: обеспечивало плодородие природы, течение космического процесса, социальную стабильность общины. Миф открывал человеку его место, его значительную, творческую роль в космосе, тем наполняя смыслом его жизнь и давая силы для яркой, красивой жизни в условиях, тяжесть которых иногда нам даже невозможно себе представить. Эта роль мифа была трагически продемонстрирована, когда при соприкосновении с европейской цивилизацией распадалась система церемоний и мифов. Этнографы видят именно в этом основную причину вымирания «примитивных» народов: наступавшей апатии, упадка жизненных сил, падения рождаемости.
На этом примере можно, мне думается, усмотреть смысл, функцию и больших современных наций, как и объединяющей каждую из них силы — патриотизма. По-видимому, необходимо существование какой-то промежуточной инстанции между индивидуальным человеком и всем Космосом. Только посредством этой инстанции человек способен почувствовать осмысленность своего существования в Истории и Космосе. История, например, является историей не отдельных людей, а народов и только через принадлежность к своему народу может человек ощутить смысл этого грандиозного процесса, «соприкоснуться тайнам прошедшего и будущего». Вот, например, как описывает академик Лихачёв мироощущение жителя Древней Руси, отразившееся в древнерусской литературе: «Человек, живя в мире, помнил о мире в целом как огромном единстве, ощущал своё место в этом мире».
Только через включение в эту общность — этнос — человек способен решать некоторые сверхсложные проблемы, которые ставит перед ним жизнь. Можно представить себе, что этнос каким-то непонятным для нас способом объединяет интеллект и души отдельных людей и создаёт некий сверхинтеллект и сверхдушу. И некоторые проблемы жизни посильны только такому сверхинтеллекту, а индивидуальный человеческий ум недостаточен для их решения. Он может не осознавать истинной логики решения даже после того, как оно найдено, рассматривая это решение лишь как «норму поведения», обязательную в данном обществе. Например, в «первобытных» обществах существует очень сложная система правил поведения и запретов, препятствующих бракам между близкими родственниками (экзогамия). В то же время члены этих обществ не имеют, конечно, никакого представления о вредных генетических последствиях близкородственных браков и рассматривают существующих у них запреты как «табу», не требующие никакого обоснования (кроме разве того, что они были введены мифологическими предками). «Первобытные» общества сталкивались с не менее трудными экологическими, экономическими и социальными проблемами, чем мы. Решили они их очень не плохо, о чём свидетельствует само наше существование и тот мир, который они нам оставили в наследство: без озонных дыр и парникового эффекта, с чистым воздухом, кишащими рыбой реками и плодородными почвами. Причём решение самых кардинальных из этих проблем было получено именно на надындивидуальном уровне и часто зафиксировано в мифах, системе ритуалов и запретов: например, уже упомянутая экзогамия, освоение огня, приручение животных, открытие посевного земледелия, колеса.
И более близкая история, вплоть до современности, полна примерами таких свершений, явно имеющих свою логику, но непостижимых или совершенно превратно толкуемых индивидуальным сознанием современников, так что логика, очевидно, является проявлением общенационального «интеллекта» или «души». Так, в XVII в. в Англии возник совершенно новый, динамичный, преисполненный сил жизненный уклад: индустриальное общество и парламентская демократия. Он определил жизнь Англии, сформировал Соединённые Штаты, распространился на Западную Европу и захлестнул почти весь мир. Но в момент его создания никто не думал о таких последствиях. Тогда всем здравомыслящим людям, включая короля и его советников, было ясно, что «прогрессивный» жизненный уклад — это централизованная монархия, как в Испании, Франции, укрепляющемся Русском царстве или Оттоманской империи. Парламенты воспринимались как реакционные пережитки феодальной эпохи. А сами сторонники нового общественного строя прокламировали (конечно, совершенно искренне), что создают «государство святых», прокладывают путь «пятой монархии» — монархии Иисуса Христа. И потребовалось несколько столетий и знаменитая работа талантливейшего историка Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», чтобы мы хотя бы начали угадывать — какова же связь между аскетически-фаталистической идеологией протестантизма кальвинистического толка и духом капитализма.
И сейчас в основных вопросах, перед которыми стоит человечество, наша надежда — на силу того же надындивидуального разума. Яркий (и, может быть, основной) пример — экологический кризис. Он возник из совершенно специфической ориентации современной технологической цивилизации: каждую свою экологическую проблему она способна решать лишь при помощи более глубокого и интенсивного воздействия на природу, тем самым создавая вместо одной несколько — причём более сложных — проблем. Так, промышленность, основанная на сжигании топлива, заменяется основанной на атомной энергии, порождая проблемы радиоактивного облучения и захоронения отходов. Истощение почвы при помощи интенсивного использования машин компенсируется применением химических удобрений, отравляющих продукты, воду и т. д. Совершенно неправдоподобно, чтобы на этом пути существовал выход, подобная гонка когда-то (скорее всего, довольно скоро) должна привести к катастрофе. Но это ощущение безвыходности относится к логически просматриваемым нами вариантам, а не к функционированию надындивидуального разума. Если проблема может быть решена, то только им. Конечно, проблема эта общечеловеческая, но, как в общечеловеческой науке открытие делает конкретный человек, так и в известных до сих пор примерах мы видели работу хоть надындивидуальную, но не общечеловеческого, а национального разума, отражающего, следовательно, некоторую особую индивидуальность — индивидуальность народа (см. приведённый выше пример роли Англии в промышленной революции).
Возвращаясь к вопросу, стоящему в заголовке статьи, мы можем теперь сказать, что патриотизм — это ощущение ценности, необходимости для жизни каждого человека его включения в большую индивидуальность народа или, с другой стороны — инстинкт самосохранения народной индивидуальности. Это заряд энергии, двигатель, приводящий в действие те многочисленные средства, которыми поддерживается единство народа: язык, национальная культура, чувство исторической традиции, национальные черты его религии. Поэтому угасание патриотизма — самый верный признак начала конца народа: из живого существа он превращается в мёртвую машину, отключённую от движущего её источника энергии. А искусственное разрушение патриотизма — самый надёжный путь уничтожения народа. Примером является русофобия, вспыхивающая всегда в критические моменты русской истории на протяжении последнего века. Речь идёт о разрушении тех элементов народной психологии, которые функционально эквивалентны мифам «первобытных» народов, с таким же результатом — вымиранием народа. Это можно сравнить с болезнью народного организма, но не с обычной болезнью, а духовным аналогом СПИДа, поражающим не какую-то одну сторону этого организма, но его центральную защитную систему.
Впервые опубликовано в газете «Политика» № 1, март 1991 г.
Как раз на примере зачатка нации — одного племени — на наш вопрос легче ответить, и большой материал был собран этнографами. Если туземцу удавалось объяснить истинный смысл того, что этнографу хотелось у него узнать, то ответ на вопрос: что же соединяет вас в одном племени? — в большинстве случаев был один и тот же, хотя для нас довольно неожиданный: «Наши общие мифы». Но этот ответ станет, пожалуй, менее удивительным, если мы вспомним, что и Достоевский связывал рождение нации с появлением религии: Иудаизма у евреев, Ислама у арабов, Православия у русских.
Чтобы оценить ответ, полученный этнографами, надо понять смысл, который туземцы вкладывали в понятие мифа. Мифы племени были тайным знанием, которое сообщалось лишь посвящённым (обычно посвящение получало большинство взрослых мужчин). Но мифы не только рассказывались: они и сопереживались в обрядах и церемониях, в которых участвовали все посвящённые. Этим они напоминали современные религии с той разницей, что были более драматичными и душепотрясающими: с масками и плясками, зачастую с человеческими жертвоприношениями. Смысл церемоний заключался в возвращении к «мифологическому времени», когда творился мир и человек. Соприкосновение с этим особым «творческим» временем наполняло новыми силами и настоящее: обеспечивало плодородие природы, течение космического процесса, социальную стабильность общины. Миф открывал человеку его место, его значительную, творческую роль в космосе, тем наполняя смыслом его жизнь и давая силы для яркой, красивой жизни в условиях, тяжесть которых иногда нам даже невозможно себе представить. Эта роль мифа была трагически продемонстрирована, когда при соприкосновении с европейской цивилизацией распадалась система церемоний и мифов. Этнографы видят именно в этом основную причину вымирания «примитивных» народов: наступавшей апатии, упадка жизненных сил, падения рождаемости.
На этом примере можно, мне думается, усмотреть смысл, функцию и больших современных наций, как и объединяющей каждую из них силы — патриотизма. По-видимому, необходимо существование какой-то промежуточной инстанции между индивидуальным человеком и всем Космосом. Только посредством этой инстанции человек способен почувствовать осмысленность своего существования в Истории и Космосе. История, например, является историей не отдельных людей, а народов и только через принадлежность к своему народу может человек ощутить смысл этого грандиозного процесса, «соприкоснуться тайнам прошедшего и будущего». Вот, например, как описывает академик Лихачёв мироощущение жителя Древней Руси, отразившееся в древнерусской литературе: «Человек, живя в мире, помнил о мире в целом как огромном единстве, ощущал своё место в этом мире».
Только через включение в эту общность — этнос — человек способен решать некоторые сверхсложные проблемы, которые ставит перед ним жизнь. Можно представить себе, что этнос каким-то непонятным для нас способом объединяет интеллект и души отдельных людей и создаёт некий сверхинтеллект и сверхдушу. И некоторые проблемы жизни посильны только такому сверхинтеллекту, а индивидуальный человеческий ум недостаточен для их решения. Он может не осознавать истинной логики решения даже после того, как оно найдено, рассматривая это решение лишь как «норму поведения», обязательную в данном обществе. Например, в «первобытных» обществах существует очень сложная система правил поведения и запретов, препятствующих бракам между близкими родственниками (экзогамия). В то же время члены этих обществ не имеют, конечно, никакого представления о вредных генетических последствиях близкородственных браков и рассматривают существующих у них запреты как «табу», не требующие никакого обоснования (кроме разве того, что они были введены мифологическими предками). «Первобытные» общества сталкивались с не менее трудными экологическими, экономическими и социальными проблемами, чем мы. Решили они их очень не плохо, о чём свидетельствует само наше существование и тот мир, который они нам оставили в наследство: без озонных дыр и парникового эффекта, с чистым воздухом, кишащими рыбой реками и плодородными почвами. Причём решение самых кардинальных из этих проблем было получено именно на надындивидуальном уровне и часто зафиксировано в мифах, системе ритуалов и запретов: например, уже упомянутая экзогамия, освоение огня, приручение животных, открытие посевного земледелия, колеса.
И более близкая история, вплоть до современности, полна примерами таких свершений, явно имеющих свою логику, но непостижимых или совершенно превратно толкуемых индивидуальным сознанием современников, так что логика, очевидно, является проявлением общенационального «интеллекта» или «души». Так, в XVII в. в Англии возник совершенно новый, динамичный, преисполненный сил жизненный уклад: индустриальное общество и парламентская демократия. Он определил жизнь Англии, сформировал Соединённые Штаты, распространился на Западную Европу и захлестнул почти весь мир. Но в момент его создания никто не думал о таких последствиях. Тогда всем здравомыслящим людям, включая короля и его советников, было ясно, что «прогрессивный» жизненный уклад — это централизованная монархия, как в Испании, Франции, укрепляющемся Русском царстве или Оттоманской империи. Парламенты воспринимались как реакционные пережитки феодальной эпохи. А сами сторонники нового общественного строя прокламировали (конечно, совершенно искренне), что создают «государство святых», прокладывают путь «пятой монархии» — монархии Иисуса Христа. И потребовалось несколько столетий и знаменитая работа талантливейшего историка Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», чтобы мы хотя бы начали угадывать — какова же связь между аскетически-фаталистической идеологией протестантизма кальвинистического толка и духом капитализма.
И сейчас в основных вопросах, перед которыми стоит человечество, наша надежда — на силу того же надындивидуального разума. Яркий (и, может быть, основной) пример — экологический кризис. Он возник из совершенно специфической ориентации современной технологической цивилизации: каждую свою экологическую проблему она способна решать лишь при помощи более глубокого и интенсивного воздействия на природу, тем самым создавая вместо одной несколько — причём более сложных — проблем. Так, промышленность, основанная на сжигании топлива, заменяется основанной на атомной энергии, порождая проблемы радиоактивного облучения и захоронения отходов. Истощение почвы при помощи интенсивного использования машин компенсируется применением химических удобрений, отравляющих продукты, воду и т. д. Совершенно неправдоподобно, чтобы на этом пути существовал выход, подобная гонка когда-то (скорее всего, довольно скоро) должна привести к катастрофе. Но это ощущение безвыходности относится к логически просматриваемым нами вариантам, а не к функционированию надындивидуального разума. Если проблема может быть решена, то только им. Конечно, проблема эта общечеловеческая, но, как в общечеловеческой науке открытие делает конкретный человек, так и в известных до сих пор примерах мы видели работу хоть надындивидуальную, но не общечеловеческого, а национального разума, отражающего, следовательно, некоторую особую индивидуальность — индивидуальность народа (см. приведённый выше пример роли Англии в промышленной революции).
Возвращаясь к вопросу, стоящему в заголовке статьи, мы можем теперь сказать, что патриотизм — это ощущение ценности, необходимости для жизни каждого человека его включения в большую индивидуальность народа или, с другой стороны — инстинкт самосохранения народной индивидуальности. Это заряд энергии, двигатель, приводящий в действие те многочисленные средства, которыми поддерживается единство народа: язык, национальная культура, чувство исторической традиции, национальные черты его религии. Поэтому угасание патриотизма — самый верный признак начала конца народа: из живого существа он превращается в мёртвую машину, отключённую от движущего её источника энергии. А искусственное разрушение патриотизма — самый надёжный путь уничтожения народа. Примером является русофобия, вспыхивающая всегда в критические моменты русской истории на протяжении последнего века. Речь идёт о разрушении тех элементов народной психологии, которые функционально эквивалентны мифам «первобытных» народов, с таким же результатом — вымиранием народа. Это можно сравнить с болезнью народного организма, но не с обычной болезнью, а духовным аналогом СПИДа, поражающим не какую-то одну сторону этого организма, но его центральную защитную систему.
Впервые опубликовано в газете «Политика» № 1, март 1991 г.
biblionotes
Библиографические примечания
К § 1
Вот более точное описание работ, упомянутых в начале параграфа.
• Г. Померанц: «Квадриллион», «Человек из ниоткуда», «Сны земли»;
• А. Амальрик: «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» («самиздат»). «Вестник Русского Студенческого Христианского Движения» (РСХД) № 97, 1970. Сборники работ: «Самосознание», Нью-Йорк, 1976 и «Демократические альтернативы», ФРГ, 1976. Б. Шрагин: «Противостояние духа», Лондон, 1976;
• А. Янов: «Detente after Brezhnev» (далее цитируется как «Разрядка…») и «The Russian New Right» (далее цитируется как «Новая…») — обе в «Institute of international studies», Калифорнийский Университет, Беркли, 1977;
• Р. Пайпс: «Russia under the old regime» (далее цитируется как «Россия…»), Лондон, 1974.
• Г. Померанц: «Квадриллион», «Человек из ниоткуда», «Сны земли»;
• А. Амальрик: «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» («самиздат»). «Вестник Русского Студенческого Христианского Движения» (РСХД) № 97, 1970. Сборники работ: «Самосознание», Нью-Йорк, 1976 и «Демократические альтернативы», ФРГ, 1976. Б. Шрагин: «Противостояние духа», Лондон, 1976;
• А. Янов: «Detente after Brezhnev» (далее цитируется как «Разрядка…») и «The Russian New Right» (далее цитируется как «Новая…») — обе в «Institute of international studies», Калифорнийский Университет, Беркли, 1977;
• Р. Пайпс: «Russia under the old regime» (далее цитируется как «Россия…»), Лондон, 1974.
К § 2
• Критику концепций, кратко изложенных в § 1, можно найти, например, в работах: Л. Бородин. «Вече» № 8 («самиздат»), А. Солженицын «Из-под глыб» («самиздат») и другие выступления, В. Борисов и И. Дубровский: «Вестник РХД», № 125, А. Шанецкий: «Память», № 4 (Самиздат).
• По поводу места концепции «Москвы — Третьего Рима» в мировоззрении Московского царства см., например, Д. С. Лихачёв, «Национальное самосознание Древней Руси», с. 100…101, и работы Н. Н. Масленниковой и А. Л. Гольдберга в ТОДРЛ за 1962, 69, 74 гг.
• О том, что секуляризация церковных земель не вызвала на Руси социальных потрясений — Пайпс. «Россия…», с. 242.
• Синодальный период управления церковью — как пример «русской предрасположенности к единогласному послушанию» — Шрагин. «Самосознание», с. 263.
• О влиянии «территориальной системы» церковного управления, принятой в протестантских странах, на церковное устройство России, см., например, А. С. Павлов. «Курс церковного права», Сергиев Посад. 1902, с. 485…490, 507.
• О «значении николаевского законодательства для тоталитаризма XX века» — Пайпс. «Россия…», с. 291…295.
• Цитаты европейских основоположников теории тоталитарного государства взяты из:
Томас Гоббс. «Избранные произведения в двух томах». Том II, М., 1965. «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», с. 47, 196…202, 207, 230…235, 488…490, 505, 526, 527, 567.
Б. Спиноза. «Избранные произведения в двух томах». Том II. Политический трактат, с. 301…302, 305, 309…310.
Жан-Жак Руссо. «Об общественном договоре, или Принцип политического права». М., 1938, с. 13…14, 16, 18, 24, 29, 34.
• О западных влияниях на петровское законодательство см. Георгий Гуревич. «„Правда воли монаршей“ Феофана Прокоповича и её западноевропейские источники», Юрьев, 1915.
• О «революционном мессианстве» см. Л. Тальмон. «Political messianism», Лондон, 1960.
• О еретических учениях и народных социальных утопиях в России см., например, Н. А. Казакова и Я. С. Лурье. «Антифеодальные еретические движения на Руси XV начала XVI века». М.—Л., 1955 и А. И. Клибанов. «Народная социальная утопия в России». М., 1977.
• Дискуссия по поводу «Повести о Дракуле» см. В. Борисов. «Вестник РХД», № 125, и Г. Померанц. Открытое письмо редактору «Вестника РХД» (Самиздат).
• Пайпс о частной собственности в Московской Руси; «Россия…», с. 316, и И. Дубровский. «Вестник РХД», № 125.
• Пайпс о русских пословицах: «Россия…», с. 159.
• Пайпс о грамотности в Московской Руси: «Россия…», с. 123. См. также А. И. Соболевский. «Образованность Московской Руси XV—XVII вв.» СПб., 1892, особенно с. 3…4. Подсчёты А. И. Соболевского были продолжены Н. А. Ватановой: «Русский читатель XVII в.» в сб. «Древнерусская литература и её связь с новым временем». М., 1907. См. ещё Д. С. Лихачёв. «Культура русского народа». М.—Л., 1961, с. 106…107.
• Янов о роли «Архипелага ГУЛАГ» в русской истории: «Демократические альтернативы», с. 188.
• О западноевропейских переворотах 20-х гг. XIX века, очень похожих на заговор декабристов, тоже организованных тайными обществами (в Испании — масонами, в Италии — карбонариями) см., например, Е. Тарле. «Политические движения в Испании и Италии в 1820…1823 гг.», «Книга для чтения по истории нового времени», т. IV, ч. I, с. 128…176, М., 1913.
• О заговоре Тистельвуда или «Заговоре на улице Катона» есть статья в Британской Энциклопедии.
• О подавлении июньского восстания 1848 г. пишет Герцен. Больше подробностей можно найти в книге Шарль Шмидт. «Июньские дни 1848 г.». Л., 1927.
• По поводу числа убитых при разгроме Парижской коммуны приводились очень разные цифры. Консервативный журналист Максим Дю Кам утверждает, что число убитых на баррикадах и расстрелянных национальными гвардейцами равно 6600 (м. Du Camp, «Les Convulsions de Paris» т. I, Париж, 1881). Эта цифра явно занижена, так как даже маршал Мак-Магон говорит о 15 000. Обычно называют цифру от 30 000 (Жорж Буржен. «История Коммуны», Л., 1926) до 20 000 (Э. Лиссагарэ. «История Коммуны»).
• Янов о «возрасте» демократии: «Новая…», с. 99. Он же о Белинском как славянофиле: журнал «22», Тель-Авив, 1976, с. 86.
• Об ирландской кампании Кромвеля см., например, Михаил Фрейнд. «Die grosse Revolution in England», Гамбург, 1951. Сколько погибло в результате работорговли, оценивает Дю Буа. «The Negro», Лондон, 1915. Число жертв Французской революции из современников оценивал миллионом такой революционер, как Гракх Бабёф («О системе уничтожения населения, или Жизнь и преступления Каррье» в: Гракх Бабёф. Сочинения. Т. 3, М., 1977, с. 225) и революционер, но позже отошедший от революции Л. М. Прюдом в «Histoire générale et impartiale…» Из более поздних историков Тэн пишет: «Можно предполагать, что в одиннадцати департаментах запада число убитых всех возрастов и обоих полов приближается к полумиллиону». См. «Происхождение современной Франции», т. IV, кн. V, гл. I (во Франции было тогда 83 департамента).
• О числе жертв опричнины см. Р. Г. Скрынников. «Иван Грозный», М., 1965, с. 191.
• Филипп Эрлангер в «Le massacre de la St-Barthelemi» приводит различные оценки числа жертв Варфоломеевской ночи. Наименьшую цифру называл Боссюэ: 6000, наибольшую — воспитатель Людовика XIV Перефикс: 100 000. Из современников будущий канцлер Генриха IV Сюлли говорит о 60 000, историк Ту — о 10 000 в Париже и 40 000 в провинции, иезуит Бонами — 4000 в Париже и 25 000 в провинции, протестант Креспин в «Мартирологе» приводит имена 15 000 убитых, историограф короля Массон и английские архивы говорят о 2000…3000 убитых в Париже и 10 000 в провинции (с. 193…194).
• По поводу места концепции «Москвы — Третьего Рима» в мировоззрении Московского царства см., например, Д. С. Лихачёв, «Национальное самосознание Древней Руси», с. 100…101, и работы Н. Н. Масленниковой и А. Л. Гольдберга в ТОДРЛ за 1962, 69, 74 гг.
• О том, что секуляризация церковных земель не вызвала на Руси социальных потрясений — Пайпс. «Россия…», с. 242.
• Синодальный период управления церковью — как пример «русской предрасположенности к единогласному послушанию» — Шрагин. «Самосознание», с. 263.
• О влиянии «территориальной системы» церковного управления, принятой в протестантских странах, на церковное устройство России, см., например, А. С. Павлов. «Курс церковного права», Сергиев Посад. 1902, с. 485…490, 507.
• О «значении николаевского законодательства для тоталитаризма XX века» — Пайпс. «Россия…», с. 291…295.
• Цитаты европейских основоположников теории тоталитарного государства взяты из:
Томас Гоббс. «Избранные произведения в двух томах». Том II, М., 1965. «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», с. 47, 196…202, 207, 230…235, 488…490, 505, 526, 527, 567.
Б. Спиноза. «Избранные произведения в двух томах». Том II. Политический трактат, с. 301…302, 305, 309…310.
Жан-Жак Руссо. «Об общественном договоре, или Принцип политического права». М., 1938, с. 13…14, 16, 18, 24, 29, 34.
• О западных влияниях на петровское законодательство см. Георгий Гуревич. «„Правда воли монаршей“ Феофана Прокоповича и её западноевропейские источники», Юрьев, 1915.
• О «революционном мессианстве» см. Л. Тальмон. «Political messianism», Лондон, 1960.
• О еретических учениях и народных социальных утопиях в России см., например, Н. А. Казакова и Я. С. Лурье. «Антифеодальные еретические движения на Руси XV начала XVI века». М.—Л., 1955 и А. И. Клибанов. «Народная социальная утопия в России». М., 1977.
• Дискуссия по поводу «Повести о Дракуле» см. В. Борисов. «Вестник РХД», № 125, и Г. Померанц. Открытое письмо редактору «Вестника РХД» (Самиздат).
• Пайпс о частной собственности в Московской Руси; «Россия…», с. 316, и И. Дубровский. «Вестник РХД», № 125.
• Пайпс о русских пословицах: «Россия…», с. 159.
• Пайпс о грамотности в Московской Руси: «Россия…», с. 123. См. также А. И. Соболевский. «Образованность Московской Руси XV—XVII вв.» СПб., 1892, особенно с. 3…4. Подсчёты А. И. Соболевского были продолжены Н. А. Ватановой: «Русский читатель XVII в.» в сб. «Древнерусская литература и её связь с новым временем». М., 1907. См. ещё Д. С. Лихачёв. «Культура русского народа». М.—Л., 1961, с. 106…107.
• Янов о роли «Архипелага ГУЛАГ» в русской истории: «Демократические альтернативы», с. 188.
• О западноевропейских переворотах 20-х гг. XIX века, очень похожих на заговор декабристов, тоже организованных тайными обществами (в Испании — масонами, в Италии — карбонариями) см., например, Е. Тарле. «Политические движения в Испании и Италии в 1820…1823 гг.», «Книга для чтения по истории нового времени», т. IV, ч. I, с. 128…176, М., 1913.
• О заговоре Тистельвуда или «Заговоре на улице Катона» есть статья в Британской Энциклопедии.
• О подавлении июньского восстания 1848 г. пишет Герцен. Больше подробностей можно найти в книге Шарль Шмидт. «Июньские дни 1848 г.». Л., 1927.
• По поводу числа убитых при разгроме Парижской коммуны приводились очень разные цифры. Консервативный журналист Максим Дю Кам утверждает, что число убитых на баррикадах и расстрелянных национальными гвардейцами равно 6600 (м. Du Camp, «Les Convulsions de Paris» т. I, Париж, 1881). Эта цифра явно занижена, так как даже маршал Мак-Магон говорит о 15 000. Обычно называют цифру от 30 000 (Жорж Буржен. «История Коммуны», Л., 1926) до 20 000 (Э. Лиссагарэ. «История Коммуны»).
• Янов о «возрасте» демократии: «Новая…», с. 99. Он же о Белинском как славянофиле: журнал «22», Тель-Авив, 1976, с. 86.
• Об ирландской кампании Кромвеля см., например, Михаил Фрейнд. «Die grosse Revolution in England», Гамбург, 1951. Сколько погибло в результате работорговли, оценивает Дю Буа. «The Negro», Лондон, 1915. Число жертв Французской революции из современников оценивал миллионом такой революционер, как Гракх Бабёф («О системе уничтожения населения, или Жизнь и преступления Каррье» в: Гракх Бабёф. Сочинения. Т. 3, М., 1977, с. 225) и революционер, но позже отошедший от революции Л. М. Прюдом в «Histoire générale et impartiale…» Из более поздних историков Тэн пишет: «Можно предполагать, что в одиннадцати департаментах запада число убитых всех возрастов и обоих полов приближается к полумиллиону». См. «Происхождение современной Франции», т. IV, кн. V, гл. I (во Франции было тогда 83 департамента).
• О числе жертв опричнины см. Р. Г. Скрынников. «Иван Грозный», М., 1965, с. 191.
• Филипп Эрлангер в «Le massacre de la St-Barthelemi» приводит различные оценки числа жертв Варфоломеевской ночи. Наименьшую цифру называл Боссюэ: 6000, наибольшую — воспитатель Людовика XIV Перефикс: 100 000. Из современников будущий канцлер Генриха IV Сюлли говорит о 60 000, историк Ту — о 10 000 в Париже и 40 000 в провинции, иезуит Бонами — 4000 в Париже и 25 000 в провинции, протестант Креспин в «Мартирологе» приводит имена 15 000 убитых, историограф короля Массон и английские архивы говорят о 2000…3000 убитых в Париже и 10 000 в провинции (с. 193…194).
К § 3
• Цитаты из Горского: «Вестник РСХД», М 97, с. 61 и 34.
• Цитаты из Янова: «Разрядка…», с. 101, 183, 104, 80, 100.
• Цитаты из Померанца о том, что «народа больше нет»: из его сборников «Квадриллион», «Человек ниоткуда».
• Померанц о русском народе и Самодержце: «Сон о справедливом возмездии», «Синтаксис», № 6.
• «Русские не имеют истории» — см. Б. Шрагин «Самосознание», с. 261.
• Янов о демократии и тоталитаризме: «Новая…», с. 88, 102.
• Характеристику английского парламентаризма см. в Werner Sombart. «Der proletarische Sozialismus», Jena, 1924, или Hans Delbruck. «Regierung und Volkswille», а также в его работе «Whigs and Torys» в «Historische und politische Aufsetze», Berlin, 1887.
• Об ограничении власти см. Ш. Монтескьё. «О духе законов», кн. II, гл. VI. Политические взгляды создателей американской конституции выпукло описаны в работе лорда Эктона «Political causes of American Revolution» («Essays in the liberal interpretation of History», Чикаго, 1957, с. 41…94). См. также В. Хабуш. «Die moderne Demokratie», Jena, 1921, c. 51, и Дж. X. Рендал. «The Making of modern mind», Нью-Йорк, 1926, с. 345…350.
• В американской политической литературе XVIII и начале XIX в. «демократическая» форма правления противопоставлялась «конституционной» или «свободной».
• Схема вырождения в деспотию у Платона — «Государство», 562. Его взгляды на демократию — там же, 557, у Аристотеля — «Политика», 1292 а.
• Взгляды Бёрка: Ed. Burke. «Reflections on the Revolution in France», Нью-Йорк, 1961, с. 138.
• Из современных авторов: Ф. А. Хайек. «Law, legislation and liberty» t. 1, «Rules and Orders», Лондон, 1973.
• Взгляды Краснова-Левитина и Плюща: «Демократические альтернативы». Плющ о терроризме: «Ответ Т. С. Ходорович», «Континент», № 9, с. 252.
• Концепция Янова: «Синтаксис», № 1, Журнал «22», 1978, «Новая…», с. 88, «Разрядка…», с. 141, 85, 86, 80, 83, 21.
• Цитаты из Янова: «Разрядка…», с. 101, 183, 104, 80, 100.
• Цитаты из Померанца о том, что «народа больше нет»: из его сборников «Квадриллион», «Человек ниоткуда».
• Померанц о русском народе и Самодержце: «Сон о справедливом возмездии», «Синтаксис», № 6.
• «Русские не имеют истории» — см. Б. Шрагин «Самосознание», с. 261.
• Янов о демократии и тоталитаризме: «Новая…», с. 88, 102.
• Характеристику английского парламентаризма см. в Werner Sombart. «Der proletarische Sozialismus», Jena, 1924, или Hans Delbruck. «Regierung und Volkswille», а также в его работе «Whigs and Torys» в «Historische und politische Aufsetze», Berlin, 1887.
• Об ограничении власти см. Ш. Монтескьё. «О духе законов», кн. II, гл. VI. Политические взгляды создателей американской конституции выпукло описаны в работе лорда Эктона «Political causes of American Revolution» («Essays in the liberal interpretation of History», Чикаго, 1957, с. 41…94). См. также В. Хабуш. «Die moderne Demokratie», Jena, 1921, c. 51, и Дж. X. Рендал. «The Making of modern mind», Нью-Йорк, 1926, с. 345…350.
• В американской политической литературе XVIII и начале XIX в. «демократическая» форма правления противопоставлялась «конституционной» или «свободной».
• Схема вырождения в деспотию у Платона — «Государство», 562. Его взгляды на демократию — там же, 557, у Аристотеля — «Политика», 1292 а.
• Взгляды Бёрка: Ed. Burke. «Reflections on the Revolution in France», Нью-Йорк, 1961, с. 138.
• Из современных авторов: Ф. А. Хайек. «Law, legislation and liberty» t. 1, «Rules and Orders», Лондон, 1973.
• Взгляды Краснова-Левитина и Плюща: «Демократические альтернативы». Плющ о терроризме: «Ответ Т. С. Ходорович», «Континент», № 9, с. 252.
• Концепция Янова: «Синтаксис», № 1, Журнал «22», 1978, «Новая…», с. 88, «Разрядка…», с. 141, 85, 86, 80, 83, 21.
К § 4
• Две точки зрения на Историю — обе очень древнего происхождения. Платону принадлежит сравнение законодателя с мастером. В «Государстве» и «Законах» он логически разрабатывает план построения идеального государства. С другой стороны, Аристотель считает государство продуктом естественного развития, наподобие семьи («Политика», 1252а). Я. Бурхард в «Культуре Ренессанса в Италии» считает, что характерным для эпохи Возрождения был взгляд на государство как на искусственное сооружение.
• Типичным пониманием государства как «конструкции» является теория «договора» Гоббса — Руссо. Взгляд на государство как «организм» также многократно высказывался, вплоть до попыток построения «социальной физиологии», «социальной анатомии» и применения дарвинизма к общественным явлениям. Обзор этих взглядов см., например, в книге Менгера: Karl Menger. «Untersuchungen über die Sozialwissenschaften und der politischen Okonomie». Leipzig, 1883.
• Типичным пониманием государства как «конструкции» является теория «договора» Гоббса — Руссо. Взгляд на государство как «организм» также многократно высказывался, вплоть до попыток построения «социальной физиологии», «социальной анатомии» и применения дарвинизма к общественным явлениям. Обзор этих взглядов см., например, в книге Менгера: Karl Menger. «Untersuchungen über die Sozialwissenschaften und der politischen Okonomie». Leipzig, 1883.