Страница:
Но не только научные знания необходимы будущей царице, не только умение слагать стихи в александрийском и каком-нибудь еще стиле, не только владение риторикой, не только искусство философской беседы, умение игры на кифаре и любимой родителем флейте, не только танцы и художественная декламация Гомера и Еврипида. Еще важнее научиться величественно сидеть на троне, повергать подданных ниц одним взглядом, величественно возжигать курения и читать молитвы при исполнении культа столь чтимой в Египте богини Исиды. А порой важнее уметь наложить нужную косметику, красиво расправить складки царского льняного калазириса, соблазнить мужчину, будь он хоть полубогом, так соблазнить, чтобы он почувствовал себя рабом у ног царицы. И всегда важно уметь находить преданных слуг и рабов, чтобы они могли не задумываясь отдать за тебя жизнь, чтобы могли незаметно проследить за каждым шагом противника и вовремя доложить информацию. И чтобы могли вовремя кому надо подсыпать яду. Клеопатра первая превратила ремесло отравления человека в науку.
* * *
Для любого независимого владыки, жившего в Европе, на Ближнем Востоке, в Северной Африке, на Кавказе и даже в более отдаленных землях в I веке до н.э., вести хоть какую-нибудь внешнюю политику можно было только с учетом главного фактора - римского. После долгой и кровавой схватки с Карфагеном Римская республика встала на путь непрерывной экспансии, опираясь на свою непобедимую армию и несокрушимую бюрократию. Второе после Александра Македонского и последующие поколения эллинистических царей - эпигоны пытались повторить его подвиг, захватить полмира за десять лет. Но больше это никому не удалось. Недаром слово "эпигон" стало обозначать неудачливого подражателя. Римляне действовали иначе. Они захватывали чужие земли понемногу, но зато приходили всерьез и надолго. Можно сказать, навсегда. Варваров обычно подчиняли силой оружия. С людьми поприличнее иногда обходились без крови.
Например, их можно было впрячь в финансовую кабалу. Прадед Клеопатры Птолемей VIII Эвергет ("Благодетель") правил настолько бездарно, вел настолько неразумную экономическую политику, что чуть не разорил свою богатейшую страну. И обратился за крупным займом к Риму. Затем, изгнанный собственной супругой и сыном (тоже Клеопатрой и Птолемеем) из страны, он вернул себе трон с помощью римлян, уже будучи кругом им должный. Должный настолько, что в договоре, подписанном с римским полководцем Сципионом Эмилианом в 140 году до н.э., просто завещал свою страну римскому народу. Птолемей VIII, кроме способностей к разврату и разорению страны, любил хорошо покушать, поэтому был очень толстым, и в народе его прозвали Пузырь. Он считал себя наследником воинственных македонских царей, изысканных афинян, мужественных спартанцев, великих фараонов, а к римлянам относился с пренебрежением, как к полудикарям, только и способным покричать и помахать мечами. Римляне же относились к его власти как к мыльному пузырю и в принципе были готовы захватить Египет уже тогда.
Но не спешили. Надо было еще как следует закрепиться в Испании, Северной Африке, Греции, Македонии. Римские легионы умели побеждать "смирно сидя". Римская Волчица умела выжидать, тщательно обнюхивать и осматривать добычу, а потом уже хватать сразу и наверняка.
"Завещание Пузыря" висело над властью Лагидов, как Дамоклов меч. Клеопатра быстро поняла, что ее власть, ее величественные замыслы, гордость и честь подлинной властительницы, желающей попасть в историю не под кличкой Пузырь, как ее прадед, не под кличкой Потаскуха, как ее прабабка, зависят от Римской Волчицы. И сил противостоять ей в открытом поединке у Египта нет. Но может быть, не драться с Волчицей, а погладить ее между ушами? Попробовать ее приручить?..
Уже в одиннадцать лет Клеопатра присутствует на совещаниях отца с его советниками, внимательно вслушивается в дебаты по решению проблем государственной важности, вникает в расклад сил на мировой арене, где ей вскоре предстоит действовать самостоятельно.
А расклад сил таков. Республиканскому правлению в Риме постепенно приходит конец. А установление диктатуры или монархии там означает сосредоточение всех сил в одних руках и экспансию, экспансию, экспансию без оглядки на сенатскую волокиту и протесты законников. С 60 года до н.э. в Риме правит триумвират - три знаменитых полководца и политика Гай Юлий Цезарь, Гней Помпей и Марк Красс. Все трое с опаской поглядывают друг на друга и только ждут момента, когда поудобнее вцепиться товарищу триумвиру в глотку. Среди них только Помпей благоволит к Египту, с уважением относится к власти его греческих фараонов, не требует выплаты долгов. Но, понятное дело, пока уважает и пока не требует; он ждет хороших урожаев хлеба, когда сокровищница Египта пополнится снова и эти деньги он сможет использовать в борьбе за свое единовластие.
Помпей официально титулуется Великим, хотя истинно великий из всех троих Цезарь. Ему уже сорок лет, он уже многое свершил в своей жизни. Но ему предстоит еще больше - завоевать Галлию, написать книги, стать полным владыкой Рима, ввести новый календарь, а главное - сделать свое имя нарицательным, сделать слово "цезарь" титулом римских императоров. Оно позднее укоротится до "царь". Так что властители Египта и прочих земель в истории называются царями условно. А пока живой и здоровый Гай Цезарь только примеряет на себя гипотетическую корону и только подумывает - не пора ли "Завещание Пузыря" воплотить в жизнь. Пока Клеопатра посмеивается, узнав, что латинское слово "цезарь" (caesar) есть искаженное финикийское слово, которое переводится как "слон". Эту почетную кличку заслужил один из предков Гая Юлия, сумевший завалить карфагенского слона во время вторжения Ганнибала в Италию. Но отец остужает веселье дочери:
- Дочь моя, Цезарь не дикарь, не тупой вояка, он очень умен и образован. Знай, этот циник недавно заявил во всеуслышание о своем неверии в богов. Но при этом он не прочь занять должность понтифика, главного римского жреца. А как он умеет льстить! Хотя сам лести не приемлет. Он прекрасный оратор и логик. Докажет свою точку зрения не прямо, так в обход, но настоит на своем обязательно. Однако, если ему выгодно, легко откажется от всего, что говорил ранее. Цезарь также легко предает ставших ненужными союзников. Он скользок, Клео, как червяк.
Смешливая девочка улыбнулась, но Птолемей продолжал совершенно серьезно:
- Не забывай - он истинный аристократ и отменный карьерист. Когда-нибудь Цезарь с Помпеем уберут с дороги Красса, а потом почувствуют, что им двоим тесно в этом мире. Вот кто главный враг Египта. Этот Слон желает его растоптать.
- Но почему Помпей не уберет его сейчас? Отец! Ведь опасность для его власти так велика?
- Не знаю. Поговаривают, что помощь богов, священная властная харизма у Цезаря почти столь же велика, как у Александра. Хотя вряд ли это удерживает Помпея от того, чтобы подослать убийцу. В этом смысле у римлян нет ничего святого, как и у нас. Но... Не знаю.
- Помпей может опоздать... - задумчиво сказала царевна.
Познакомиться с этим интересным и опасным человеком, Цезарем, юной Клеопатре довелось в 58 году до н.э. Птолемей XII вынужден был задаривать Помпея баснословными по дороговизне подарками, чтобы отсрочить выплату процентов по римскому долгу. Но Помпею не удалось уговорить Цезаря потерпеть. Цезарю срочно нужны были деньги для его предстоящей войны с галлами. Он потребовал от Флейтиста сумму, составляющую годовой доход египетского государства. И Флейтист уступил, тем более что урожай в том году обещал быть хорошим. Гай Юлий лично прибыл в Александрию на переговоры.
Одиннадцатилетняя, рано созревшая девочка разглядывала визитера с огромным любопытством. Зрелый мужчина в небрежно подпоясанной тоге с пурпурной каймой, в расшитой золотом тунике и уже начинающий лысеть. Среди придворных быстро поползли слухи об этом выдающемся человеке. Говорили, что, несмотря на возраст, в спальнях он одерживает не менее блестящие победы, чем на поле брани и на ораторском поприще. Причем его особенно интересовали жены высокопоставленных особ, говорили, он соблазнил даже жену Помпея.
Поначалу этот незаурядный муж не произвел на Клеопатру никакого впечатления. Единственное, что не ускользнуло от внимания детских глаз будущей царицы, - его уверенность в себе, поистине это была уверенность избранных. И от него веяло угрозой. Такой напористой мужской агрессией, от которой не знаешь, чего ждать - не то смерти, не то любви. Клеопатра с болью наблюдала бессилие своего отца. Про себя она поклялась исполнить его волю, взойти на трон и вернуть своей родине былую славу.
Птолемей Флейтист мог поднять налоги, чтобы выплатить Цезарю нужную сумму по процентам. Но боялся народного возмущения. Хитрый римлянин предложил другой вариант - чтобы отдать один долг, влезть в другой. На роль посредника Цезарь выдвинул крупного римского ростовщика Рабирия и порекомендовал его Флейтисту. Это было предложение, от которого тот не мог отказаться, даже если бы очень захотел. Никто и не догадывался, что из финансовой и прочей кабалы через годы сумеет выбраться маленькая Клеопатра самым простым, доступным каждой красивой женщине способом.
Цезарь остался довольным и при деньгах. В обмен на еще не поступившее золото Рабирия Птолемей XII был провозглашен "союзником и другом римского народа". Цезарь покинул Александрию, отбыл в Галлию на долгих семь лет добывать Риму территории, рабов и богатства, а себе славу. Он был там очень занят и вряд ли вспоминал дочку жалкого египетского властителя, Наследника Бога-Спасителя, Избранника Птаха, Возлюбленного Исиды, Сына Солнца и т.д. все равно жалкого. Цезарь вряд ли обратил внимание на Клеопатру при той встрече.
* * *
Зато Александрия обратила самое серьезное внимание на визит Цезаря, и последствия не заставили себя долго ждать. Как-то походя, не обсуждая с Птолемеем предварительных условий, римский триумвират совместно с Сенатом принимает решение аннексировать у Египта остров Кипр в счет долга. С одним легионом туда прибывает полководец Марк Катон и объявляет остров римской провинцией. Не выдержав унижения, управлявший Кипром брат Птолемея кончает с собой. В Александрии поднимается народное восстание. Равно неспокойно и в обширном семействе Лагидов. В нем всегда найдется кому заменить действующего царя. И Птолемей XII, прихватив любимую дочку, в страхе бежит... как раз на Кипр. Временно исполняющими обязанности фараона остаются старшие дочери Клеопатра Трифена и Береника.
На Кипре Птолемею приходится испытать еще большее унижение. Катон, отравившись немытыми фруктами, мучился поносом и не слезал со стульчака. В такой позиции он и принял египетского царя. Выслушал и отказал в военной помощи в усмирении восстания.
Пришлось бедному царю отправляться в Рим к самому Помпею, своему настоящему союзнику. А с царем и его дочь. С опаской она плыла к берегам Италии, в Вечный город, фатальный источник ее настоящих и будущих горестей. Настоящих и будущих радостей. Для Клеопатры и ее отца начинаются три года жизни в изгнании, череда бессильных жалоб и постыдных просьб, недостойных их все более тающего фараонского величия.
А в Александрии их уже давно никто не ждет, и разворачиваются интересные события. Женский дуумвират Клеопатры Трифены и Береники быстро успокоил волнения, присвоил себе всю полноту власти, начал чеканить монеты с собственными изображениями. Но если в Риме триумвират трех мужчин держался несколько лет, то в Египте две женщины на одном троне не ужились практически сразу. Сказались и давние добрые традиции семьи Лагидов, согласно которым выживает сильнейший. Вскоре коварная Береника устраняет свою сестру, та умирает как бы своей смертью, хотя последнему александрийскому нищему понятно, что от яда.
Береника объявляет себя Дочерью Солнца, Избранницей Птаха и т.д. Но по местным законам должен быть и фараон. Младшие братья могли бы стать мужьями, хотя бы формальными, но слишком малы. Тогда Береника приглашает в мужья Селевка, какого-то бокового отпрыска династии Селевкидов, таких же, как Лагиды, правителей эллинистической Сирии, недавно, впрочем, успешно присоединенной к Римской республике. Селевк женится на Беренике, восходит на египетский трон, но чем-то не угождает супруге, и та лично (!) душит мужа уже на четвертый (!) день. Следующий супруг Береники Архелай выдавал себя за сына какого-то царя, но на самом деле был сущим проходимцем. Впрочем, послушным в руках кровожадной дочери Птолемея.
А Клеопатра взрослела. Ей, гордой дочери македонян, покорителей (когда-то) мира, гордой дочери Египта, продолжала претить мысль, что "свинская толпа римлян" теперь решает судьбу их древней страны. Оскорбляло ее и постоянное унижение отца, то, что ему, как рядовому просителю, иногда подолгу приходится ждать приема у Помпея и обещать тому несуществующие золотые горы, приходится обивать пороги величественных вилл влиятельных римских сенаторов, слушать разговоры о себе и Птолемее чуть ли не как о заложниках. Римлянам же пресмыкание наследников фараонов доставляло очевидное удовольствие. Клеопатра лелеяла в себе чувство мести и была уверена, что сумеет ее осуществить.
Единственное утешение она находила в чтении трудов римских ученых и писателей, с удивлением обнаружив, что потомки Ромула не такие уж варвары. Она также узнала о существовании священной "Книги Сивилл", предсказывавшей будущее. Доступ к ней был позволен только с особого разрешения римского Сената. Однако, подружившись со служителями хранилища, Клеопатра все-таки получила доступ, и то, что она прочла, воодушевило ее. Она прочла предсказание собственного величия. И это ей пророчили не родные, а римские боги.
Царю без царства и без войска Птолемею Авлету за три года удалось-таки уговорить Помпея помочь вернуть себе законную власть. Флейтист даже пообещал сумму, вчетверо большую той, которой реально обладал, тому полководцу, который сгонит с трона мятежную Беренику.
И такой наконец отыскался. Двадцативосьмилетний Марк Антоний, потомок Геркулеса, коим он себя искренне считал и чье телосложение атлета было тому подтверждением, Антоний был настоящим солдатом, не боялся ни песков пустыни, ни снегов Альп, ни голода во время дальних военных кампаний. Он, как и его старший товарищ Цезарь, был также истинным эпикурейцем и не отказывал себе ни в каких радостях жизни. Особенно в соблазнении чужих жен.
Этот полный сил, красивый молодой аристократ, прекрасно владеющий греческим языком, был любим и почитаем многими, а врагов в Риме на первый взгляд почти не имел. Антоний уже успел показать себя как блестящий военачальник, на счету которого немало побед. Но предстоящая победа (кто бы сомневался) в Египте могла иметь особый смысл и последствия, кроме получения вознаграждения от Птолемея Флейтиста и грабежа его царства. Дело в том, что Марк Антоний был внешне очень похож на изображения Александра Македонского. После Александра всякий уважающий себя полководец мечтал повторить его завоевательный поход, дойти до Индии, до Согдианы или еще дальше - до края обитаемого мира. Но кому, как не молодому Антонию, повести после Египта не египетские, македонские или греческие армии, а проверенные в боях непобедимые римские легионы? Быстро расширить римскую власть до всех мыслимых пределов и стать в Риме, центре мира, царем? Умный Цезарь не разделял таких планов и в это время методично и неторопливо покорял галлов, белгов, германцев и бриттов. Но зато всерьез и надолго.
Только одно обстоятельство могло отпугнуть Антония, благословленного Помпеем на новую войну. В Риме, как и в Египте, ничего серьезного не предпринималось без получения благополучного предсказания. Так вот, в отличие от юной Клеопатры, Антонию ни "Книга Сивилл", ни толкователи полета птиц или внутренностей жертвенных животных не предвещали от общения с Египтом ничего хорошего. Тем не менее он пошел на Египет и вернулся триумфатором, посрамив предсказателей. Но они просто заглядывали в его жизнь несколько далее.
С Марком Антонием Клеопатра познакомилась в 55 году до н.э. в Эфесе, где готовилось его войско. Он ей понравился больше Цезаря. Судьба же ей нашептывала: всему свое время.
Ветер перемен наполнял юную честолюбивую царевну оптимизмом. Она чувствовала аромат приближающейся, опьяняющей славы. И мечтала поскорее вернуться в Александрию принести жертву великой богине Исиде, пока эти предощущения не пропали. Она грезила о том, что сумеет вернуть своей стране былую мощь и славу, сумеет превратить римлян из надменных опекунов в союзников или хотя бы в уважающих Египет соседей. И с ними или без них... тоже повторить поход Александра, создать новую империю от Нила до Инда. В этих грезах она чувствовала себя мужчиной.
Во всем же остальном... Четырнадцатилетняя Клеопатра уже умела посмотреть на мужчину так, тем самым взглядом, который заставит Цезаря мгновенно влюбиться в нее. Хотя он видел за свою жизнь столько поистине красивых женщин. Страстность и глубина этого взгляда побудит Антония безропотно положить свою жизнь на алтарь ее амбиций. И этот же взгляд гордых темных миндалевидных глаз приведет Октавиана Августа, ее палача, к мысли, что ему так и не удалось одержать полную победу над этой загадочной женщиной, чьей волей дано управлять только богам...
* * *
Итак, в 55 году Марк Антоний во главе армии двинулся приводить Египет к прежнему знаменателю. Пройдя Сирию и Палестину, в нескольких сражениях на границе он умело разгромил войска мятежной Береники. Антоний миновал Дельту и через главные Золотые ворота вступил в Александрию. Враг был повержен. Птолемей XII и Клеопатра вернулись в свои владения.
Указом Флейтиста тут же были казнены Береника и все ее приспешники. Как и предполагалось, эта военная кампания немало обогатила Антония и римскую казну. Но настроение триумфатора оказалось совсем не таким, какое он ожидал. Легкость одержанной победы не очень радовала. Древняя страна с ее непостижимыми пирамидами, молчаливым загадочным Сфинксом, бритоголовыми жрецами, воспевающими на непонятном языке гимны своим богам, которые куда древнее привычных римских или греческих, давила на Антония, и он понимал, что стяжать славу Александра ему будет очень трудно. А хитрые местные греки еще норовят обжулить римских солдат на базаре. Распутные местные блудницы разлагают армию. Он чувствовал, что ему больше нечего делать в Александрии. Город этот давил своим великолепием, народ, который подобострастно приветствовал победителей, вызывал презрение.
Пусть юная наследница Клеопатра заглядывается на него, рослого атлета в сияющем шлеме с султаном, как на Геркулеса. Пусть местные льстецы называют его земным воплощением Диониса. Он не верит им и... боится их. Он подумывает, что римские авгуры были не так уж не правы в своих предостережениях. Антоний был довольно простодушным человеком.
Плутарх, историк, вообще-то не склонный к иронии, писал об Антонии иронично:
"Даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, - хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам... - все это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего, - наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженников... Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему блестящий путь к власти, а затем, когда он уже возвысился, неизменно увековечивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения... Вообще он был простак и тяжелодум и поэтому долго не замечал своих ошибок, но, раз заметив и постигнув, бурно раскаивался, горячо винился перед теми, кого обидел, и уже не знал удержу ни в воздаяниях, ни в карах... Таков он был от природы, что в несчастьях, в беде превосходил самого себя и становился неотличимо схож с человеком истинно достойным".
А тут еще и Цезарь, как нельзя кстати, вызвал Марка Антония с его легионами себе на подмогу в Галлию. Войско Антония погрузилось на корабли и отплыло в Массилию (Марсель). Стоя на площадке Фаросского маяка, Клеопатра долго и задумчиво смотрела вслед удаляющимся парусам. Ей и Антонию теперь предстояло увидеться лишь через четырнадцать лет.
А пока юная царевна снова с головой окунается в учебу. Библиотека и Мусейон снова в ее полном распоряжении. Только теперь она старается получить побольше практических знаний, чтобы стать лучшей правительницей, чтобы своей деятельностью перечеркнуть всю постыдную славу своих предков Лагидов. А там уж и приступить к исполнению своих грандиозных замыслов.
Клеопатра внимательно изучала право, в том числе и образцовое на ту пору, римское. Ее нередко можно было видеть что-то рисующей или чертящей. Не знать геометрию в стране пирамид было бы стыдно. Тем более что в распоряжении Клеопатры были труды работавшего тут, в Александрии, два века назад "отца геометрии" Евклида.
Она быстро показала, что имеет практическую сметку, организовав ткацкую мастерскую по изготовлению ковров и собрав там лучших рабынь-мастериц. Почти поточный выпуск ковров начал пополнять оскудевшую казну. Особенно выгодной оказалась торговля коврами все с той же Римской республикой.
Но больше всего внимания Клеопатра уделяла тайным искусствам. Магия, колдовство и медицина. Тогда эти науки были не на разных полюсах. В лабораториях Мусейона царевна сама препарирует трупы, вместе с учеными пробует на приговоренных к смерти различные яды, бесстрастно наблюдая агонию несчастных. Клеопатра изучает приемы бальзамирования, постигая древнее таинство, предотвращающее разложение плоти.
И конечно же, она расцветает как юная, очень привлекательная женщина. Как ни странно, она популярна среди александрийцев, гораздых на льстивые речи в лицо и ругань за глаза. Популярность выражалась и в том, что ей, как большинству ее предков и родственников Лагидов, в народе не придумали ни иронического, ни оскорбительного прозвища. Не придумают и впредь. Разве что Великая. Все к тому же знают ее острый язык, способный дать отповедь любому насмешнику.
Все еще нельзя назвать ее красивой, но нечто необычайно притягательное таится в ее смуглом лице, во взгляде ее умных глаз. А гибкое тело, которое она укрепляет верховой ездой, плаванием, танцами, быстро приобретает точеные формы. Мелодичный голос, которым, как и ее отец, она умеет хорошо пользоваться, сопровождает ее изысканную игру на лире. Ее сердце не принадлежит еще пока никому. Юного брата, которого ей прочат в мужья, странно даже представить допущенным к царственному телу сестры. Все понимают, что, когда придет время, эта царица сама выберет себе мужа.
Знает об этом и ее отец. Тридцать один год он был у власти. Это были и спокойные, и горестные годы. Он чуть было не стал последним египетским царем, но пока обошлось. Мучения и унижения периода изгнания высосали из него без остатка и так невеликие силы. Клеопатра с горечью видела, что скоро царство Аида откроет ему навстречу свои объятия. Сидя у одра угасающего отца, она делилась с ним своими планами и надеялась, что это порадует его.
- Отец, я знаю, что мне будет трудно. И особенно трудно управлять этим народом, не самым послушным и не самым добродетельным в мире. Он обожествляет и боится своих царей. Но главное - мне самой не испугаться моего народа. От первого министра до последнего крестьянина. Но я их не убоюсь.
Она столько времени провела за чтением исторических трудов и хроник, за описанием характеров властителей прошлого. Как только все это будет на практике?
- Отец, я постараюсь не увеличивать налоги и уменьшу аппетиты сборщиков податей, чтобы вернуть землепашцам уверенность в завтрашнем дне и хоть малый достаток. Я очищу каналы, построю новые плотины, выкопаю новые колодцы.
Об этом Клеопатра говорила с большей уверенностью. Тысячелетиями главным источником процветания Египта был неиссякающий великий Нил. Времена года определяли по его разливам. В пойме, удобренной после разлива нильским илом, собирали огромные урожаи пшеницы, проса и овощей. Нужно было только правильно регулировать оборот воды. Однако в последние годы водное хозяйство пришло в такой упадок, что стали случаться невиданные прежде вещи - засухи, неурожаи, голод.
- Отец, мои торговые караваны пойдут в Пальмиру и Мероэ, достигнут Мараканды и Паталы и пойдут дальше. Гордый Рим будет унижаться и просить поскорее прислать туда египетский хлеб. Отец, я стану любимой царицей Египта. Мое имя будут искренне славить в Александрии и Крокодилополе, в Фивах и Навкратисе, в Сиве и Пелузии. Я возрожу былую славу Египта. Построю новые храмы египетским и греческим богам. А великим и чтимым мною Исиде и Серапису станут приносить жертвы все народы. Я повелю грекам и египтянам соединяться в браках. От этого появится новый могучий народ, который я или мои дети поведут в новый поход на восток, на юг или на север. И этот поход затмит славу Александра! А может быть, мои войска пойдут и на запад, на Рим. Ведь ничто не вечно. Не вечен и Вечный город.
* * *
Для любого независимого владыки, жившего в Европе, на Ближнем Востоке, в Северной Африке, на Кавказе и даже в более отдаленных землях в I веке до н.э., вести хоть какую-нибудь внешнюю политику можно было только с учетом главного фактора - римского. После долгой и кровавой схватки с Карфагеном Римская республика встала на путь непрерывной экспансии, опираясь на свою непобедимую армию и несокрушимую бюрократию. Второе после Александра Македонского и последующие поколения эллинистических царей - эпигоны пытались повторить его подвиг, захватить полмира за десять лет. Но больше это никому не удалось. Недаром слово "эпигон" стало обозначать неудачливого подражателя. Римляне действовали иначе. Они захватывали чужие земли понемногу, но зато приходили всерьез и надолго. Можно сказать, навсегда. Варваров обычно подчиняли силой оружия. С людьми поприличнее иногда обходились без крови.
Например, их можно было впрячь в финансовую кабалу. Прадед Клеопатры Птолемей VIII Эвергет ("Благодетель") правил настолько бездарно, вел настолько неразумную экономическую политику, что чуть не разорил свою богатейшую страну. И обратился за крупным займом к Риму. Затем, изгнанный собственной супругой и сыном (тоже Клеопатрой и Птолемеем) из страны, он вернул себе трон с помощью римлян, уже будучи кругом им должный. Должный настолько, что в договоре, подписанном с римским полководцем Сципионом Эмилианом в 140 году до н.э., просто завещал свою страну римскому народу. Птолемей VIII, кроме способностей к разврату и разорению страны, любил хорошо покушать, поэтому был очень толстым, и в народе его прозвали Пузырь. Он считал себя наследником воинственных македонских царей, изысканных афинян, мужественных спартанцев, великих фараонов, а к римлянам относился с пренебрежением, как к полудикарям, только и способным покричать и помахать мечами. Римляне же относились к его власти как к мыльному пузырю и в принципе были готовы захватить Египет уже тогда.
Но не спешили. Надо было еще как следует закрепиться в Испании, Северной Африке, Греции, Македонии. Римские легионы умели побеждать "смирно сидя". Римская Волчица умела выжидать, тщательно обнюхивать и осматривать добычу, а потом уже хватать сразу и наверняка.
"Завещание Пузыря" висело над властью Лагидов, как Дамоклов меч. Клеопатра быстро поняла, что ее власть, ее величественные замыслы, гордость и честь подлинной властительницы, желающей попасть в историю не под кличкой Пузырь, как ее прадед, не под кличкой Потаскуха, как ее прабабка, зависят от Римской Волчицы. И сил противостоять ей в открытом поединке у Египта нет. Но может быть, не драться с Волчицей, а погладить ее между ушами? Попробовать ее приручить?..
Уже в одиннадцать лет Клеопатра присутствует на совещаниях отца с его советниками, внимательно вслушивается в дебаты по решению проблем государственной важности, вникает в расклад сил на мировой арене, где ей вскоре предстоит действовать самостоятельно.
А расклад сил таков. Республиканскому правлению в Риме постепенно приходит конец. А установление диктатуры или монархии там означает сосредоточение всех сил в одних руках и экспансию, экспансию, экспансию без оглядки на сенатскую волокиту и протесты законников. С 60 года до н.э. в Риме правит триумвират - три знаменитых полководца и политика Гай Юлий Цезарь, Гней Помпей и Марк Красс. Все трое с опаской поглядывают друг на друга и только ждут момента, когда поудобнее вцепиться товарищу триумвиру в глотку. Среди них только Помпей благоволит к Египту, с уважением относится к власти его греческих фараонов, не требует выплаты долгов. Но, понятное дело, пока уважает и пока не требует; он ждет хороших урожаев хлеба, когда сокровищница Египта пополнится снова и эти деньги он сможет использовать в борьбе за свое единовластие.
Помпей официально титулуется Великим, хотя истинно великий из всех троих Цезарь. Ему уже сорок лет, он уже многое свершил в своей жизни. Но ему предстоит еще больше - завоевать Галлию, написать книги, стать полным владыкой Рима, ввести новый календарь, а главное - сделать свое имя нарицательным, сделать слово "цезарь" титулом римских императоров. Оно позднее укоротится до "царь". Так что властители Египта и прочих земель в истории называются царями условно. А пока живой и здоровый Гай Цезарь только примеряет на себя гипотетическую корону и только подумывает - не пора ли "Завещание Пузыря" воплотить в жизнь. Пока Клеопатра посмеивается, узнав, что латинское слово "цезарь" (caesar) есть искаженное финикийское слово, которое переводится как "слон". Эту почетную кличку заслужил один из предков Гая Юлия, сумевший завалить карфагенского слона во время вторжения Ганнибала в Италию. Но отец остужает веселье дочери:
- Дочь моя, Цезарь не дикарь, не тупой вояка, он очень умен и образован. Знай, этот циник недавно заявил во всеуслышание о своем неверии в богов. Но при этом он не прочь занять должность понтифика, главного римского жреца. А как он умеет льстить! Хотя сам лести не приемлет. Он прекрасный оратор и логик. Докажет свою точку зрения не прямо, так в обход, но настоит на своем обязательно. Однако, если ему выгодно, легко откажется от всего, что говорил ранее. Цезарь также легко предает ставших ненужными союзников. Он скользок, Клео, как червяк.
Смешливая девочка улыбнулась, но Птолемей продолжал совершенно серьезно:
- Не забывай - он истинный аристократ и отменный карьерист. Когда-нибудь Цезарь с Помпеем уберут с дороги Красса, а потом почувствуют, что им двоим тесно в этом мире. Вот кто главный враг Египта. Этот Слон желает его растоптать.
- Но почему Помпей не уберет его сейчас? Отец! Ведь опасность для его власти так велика?
- Не знаю. Поговаривают, что помощь богов, священная властная харизма у Цезаря почти столь же велика, как у Александра. Хотя вряд ли это удерживает Помпея от того, чтобы подослать убийцу. В этом смысле у римлян нет ничего святого, как и у нас. Но... Не знаю.
- Помпей может опоздать... - задумчиво сказала царевна.
Познакомиться с этим интересным и опасным человеком, Цезарем, юной Клеопатре довелось в 58 году до н.э. Птолемей XII вынужден был задаривать Помпея баснословными по дороговизне подарками, чтобы отсрочить выплату процентов по римскому долгу. Но Помпею не удалось уговорить Цезаря потерпеть. Цезарю срочно нужны были деньги для его предстоящей войны с галлами. Он потребовал от Флейтиста сумму, составляющую годовой доход египетского государства. И Флейтист уступил, тем более что урожай в том году обещал быть хорошим. Гай Юлий лично прибыл в Александрию на переговоры.
Одиннадцатилетняя, рано созревшая девочка разглядывала визитера с огромным любопытством. Зрелый мужчина в небрежно подпоясанной тоге с пурпурной каймой, в расшитой золотом тунике и уже начинающий лысеть. Среди придворных быстро поползли слухи об этом выдающемся человеке. Говорили, что, несмотря на возраст, в спальнях он одерживает не менее блестящие победы, чем на поле брани и на ораторском поприще. Причем его особенно интересовали жены высокопоставленных особ, говорили, он соблазнил даже жену Помпея.
Поначалу этот незаурядный муж не произвел на Клеопатру никакого впечатления. Единственное, что не ускользнуло от внимания детских глаз будущей царицы, - его уверенность в себе, поистине это была уверенность избранных. И от него веяло угрозой. Такой напористой мужской агрессией, от которой не знаешь, чего ждать - не то смерти, не то любви. Клеопатра с болью наблюдала бессилие своего отца. Про себя она поклялась исполнить его волю, взойти на трон и вернуть своей родине былую славу.
Птолемей Флейтист мог поднять налоги, чтобы выплатить Цезарю нужную сумму по процентам. Но боялся народного возмущения. Хитрый римлянин предложил другой вариант - чтобы отдать один долг, влезть в другой. На роль посредника Цезарь выдвинул крупного римского ростовщика Рабирия и порекомендовал его Флейтисту. Это было предложение, от которого тот не мог отказаться, даже если бы очень захотел. Никто и не догадывался, что из финансовой и прочей кабалы через годы сумеет выбраться маленькая Клеопатра самым простым, доступным каждой красивой женщине способом.
Цезарь остался довольным и при деньгах. В обмен на еще не поступившее золото Рабирия Птолемей XII был провозглашен "союзником и другом римского народа". Цезарь покинул Александрию, отбыл в Галлию на долгих семь лет добывать Риму территории, рабов и богатства, а себе славу. Он был там очень занят и вряд ли вспоминал дочку жалкого египетского властителя, Наследника Бога-Спасителя, Избранника Птаха, Возлюбленного Исиды, Сына Солнца и т.д. все равно жалкого. Цезарь вряд ли обратил внимание на Клеопатру при той встрече.
* * *
Зато Александрия обратила самое серьезное внимание на визит Цезаря, и последствия не заставили себя долго ждать. Как-то походя, не обсуждая с Птолемеем предварительных условий, римский триумвират совместно с Сенатом принимает решение аннексировать у Египта остров Кипр в счет долга. С одним легионом туда прибывает полководец Марк Катон и объявляет остров римской провинцией. Не выдержав унижения, управлявший Кипром брат Птолемея кончает с собой. В Александрии поднимается народное восстание. Равно неспокойно и в обширном семействе Лагидов. В нем всегда найдется кому заменить действующего царя. И Птолемей XII, прихватив любимую дочку, в страхе бежит... как раз на Кипр. Временно исполняющими обязанности фараона остаются старшие дочери Клеопатра Трифена и Береника.
На Кипре Птолемею приходится испытать еще большее унижение. Катон, отравившись немытыми фруктами, мучился поносом и не слезал со стульчака. В такой позиции он и принял египетского царя. Выслушал и отказал в военной помощи в усмирении восстания.
Пришлось бедному царю отправляться в Рим к самому Помпею, своему настоящему союзнику. А с царем и его дочь. С опаской она плыла к берегам Италии, в Вечный город, фатальный источник ее настоящих и будущих горестей. Настоящих и будущих радостей. Для Клеопатры и ее отца начинаются три года жизни в изгнании, череда бессильных жалоб и постыдных просьб, недостойных их все более тающего фараонского величия.
А в Александрии их уже давно никто не ждет, и разворачиваются интересные события. Женский дуумвират Клеопатры Трифены и Береники быстро успокоил волнения, присвоил себе всю полноту власти, начал чеканить монеты с собственными изображениями. Но если в Риме триумвират трех мужчин держался несколько лет, то в Египте две женщины на одном троне не ужились практически сразу. Сказались и давние добрые традиции семьи Лагидов, согласно которым выживает сильнейший. Вскоре коварная Береника устраняет свою сестру, та умирает как бы своей смертью, хотя последнему александрийскому нищему понятно, что от яда.
Береника объявляет себя Дочерью Солнца, Избранницей Птаха и т.д. Но по местным законам должен быть и фараон. Младшие братья могли бы стать мужьями, хотя бы формальными, но слишком малы. Тогда Береника приглашает в мужья Селевка, какого-то бокового отпрыска династии Селевкидов, таких же, как Лагиды, правителей эллинистической Сирии, недавно, впрочем, успешно присоединенной к Римской республике. Селевк женится на Беренике, восходит на египетский трон, но чем-то не угождает супруге, и та лично (!) душит мужа уже на четвертый (!) день. Следующий супруг Береники Архелай выдавал себя за сына какого-то царя, но на самом деле был сущим проходимцем. Впрочем, послушным в руках кровожадной дочери Птолемея.
А Клеопатра взрослела. Ей, гордой дочери македонян, покорителей (когда-то) мира, гордой дочери Египта, продолжала претить мысль, что "свинская толпа римлян" теперь решает судьбу их древней страны. Оскорбляло ее и постоянное унижение отца, то, что ему, как рядовому просителю, иногда подолгу приходится ждать приема у Помпея и обещать тому несуществующие золотые горы, приходится обивать пороги величественных вилл влиятельных римских сенаторов, слушать разговоры о себе и Птолемее чуть ли не как о заложниках. Римлянам же пресмыкание наследников фараонов доставляло очевидное удовольствие. Клеопатра лелеяла в себе чувство мести и была уверена, что сумеет ее осуществить.
Единственное утешение она находила в чтении трудов римских ученых и писателей, с удивлением обнаружив, что потомки Ромула не такие уж варвары. Она также узнала о существовании священной "Книги Сивилл", предсказывавшей будущее. Доступ к ней был позволен только с особого разрешения римского Сената. Однако, подружившись со служителями хранилища, Клеопатра все-таки получила доступ, и то, что она прочла, воодушевило ее. Она прочла предсказание собственного величия. И это ей пророчили не родные, а римские боги.
Царю без царства и без войска Птолемею Авлету за три года удалось-таки уговорить Помпея помочь вернуть себе законную власть. Флейтист даже пообещал сумму, вчетверо большую той, которой реально обладал, тому полководцу, который сгонит с трона мятежную Беренику.
И такой наконец отыскался. Двадцативосьмилетний Марк Антоний, потомок Геркулеса, коим он себя искренне считал и чье телосложение атлета было тому подтверждением, Антоний был настоящим солдатом, не боялся ни песков пустыни, ни снегов Альп, ни голода во время дальних военных кампаний. Он, как и его старший товарищ Цезарь, был также истинным эпикурейцем и не отказывал себе ни в каких радостях жизни. Особенно в соблазнении чужих жен.
Этот полный сил, красивый молодой аристократ, прекрасно владеющий греческим языком, был любим и почитаем многими, а врагов в Риме на первый взгляд почти не имел. Антоний уже успел показать себя как блестящий военачальник, на счету которого немало побед. Но предстоящая победа (кто бы сомневался) в Египте могла иметь особый смысл и последствия, кроме получения вознаграждения от Птолемея Флейтиста и грабежа его царства. Дело в том, что Марк Антоний был внешне очень похож на изображения Александра Македонского. После Александра всякий уважающий себя полководец мечтал повторить его завоевательный поход, дойти до Индии, до Согдианы или еще дальше - до края обитаемого мира. Но кому, как не молодому Антонию, повести после Египта не египетские, македонские или греческие армии, а проверенные в боях непобедимые римские легионы? Быстро расширить римскую власть до всех мыслимых пределов и стать в Риме, центре мира, царем? Умный Цезарь не разделял таких планов и в это время методично и неторопливо покорял галлов, белгов, германцев и бриттов. Но зато всерьез и надолго.
Только одно обстоятельство могло отпугнуть Антония, благословленного Помпеем на новую войну. В Риме, как и в Египте, ничего серьезного не предпринималось без получения благополучного предсказания. Так вот, в отличие от юной Клеопатры, Антонию ни "Книга Сивилл", ни толкователи полета птиц или внутренностей жертвенных животных не предвещали от общения с Египтом ничего хорошего. Тем не менее он пошел на Египет и вернулся триумфатором, посрамив предсказателей. Но они просто заглядывали в его жизнь несколько далее.
С Марком Антонием Клеопатра познакомилась в 55 году до н.э. в Эфесе, где готовилось его войско. Он ей понравился больше Цезаря. Судьба же ей нашептывала: всему свое время.
Ветер перемен наполнял юную честолюбивую царевну оптимизмом. Она чувствовала аромат приближающейся, опьяняющей славы. И мечтала поскорее вернуться в Александрию принести жертву великой богине Исиде, пока эти предощущения не пропали. Она грезила о том, что сумеет вернуть своей стране былую мощь и славу, сумеет превратить римлян из надменных опекунов в союзников или хотя бы в уважающих Египет соседей. И с ними или без них... тоже повторить поход Александра, создать новую империю от Нила до Инда. В этих грезах она чувствовала себя мужчиной.
Во всем же остальном... Четырнадцатилетняя Клеопатра уже умела посмотреть на мужчину так, тем самым взглядом, который заставит Цезаря мгновенно влюбиться в нее. Хотя он видел за свою жизнь столько поистине красивых женщин. Страстность и глубина этого взгляда побудит Антония безропотно положить свою жизнь на алтарь ее амбиций. И этот же взгляд гордых темных миндалевидных глаз приведет Октавиана Августа, ее палача, к мысли, что ему так и не удалось одержать полную победу над этой загадочной женщиной, чьей волей дано управлять только богам...
* * *
Итак, в 55 году Марк Антоний во главе армии двинулся приводить Египет к прежнему знаменателю. Пройдя Сирию и Палестину, в нескольких сражениях на границе он умело разгромил войска мятежной Береники. Антоний миновал Дельту и через главные Золотые ворота вступил в Александрию. Враг был повержен. Птолемей XII и Клеопатра вернулись в свои владения.
Указом Флейтиста тут же были казнены Береника и все ее приспешники. Как и предполагалось, эта военная кампания немало обогатила Антония и римскую казну. Но настроение триумфатора оказалось совсем не таким, какое он ожидал. Легкость одержанной победы не очень радовала. Древняя страна с ее непостижимыми пирамидами, молчаливым загадочным Сфинксом, бритоголовыми жрецами, воспевающими на непонятном языке гимны своим богам, которые куда древнее привычных римских или греческих, давила на Антония, и он понимал, что стяжать славу Александра ему будет очень трудно. А хитрые местные греки еще норовят обжулить римских солдат на базаре. Распутные местные блудницы разлагают армию. Он чувствовал, что ему больше нечего делать в Александрии. Город этот давил своим великолепием, народ, который подобострастно приветствовал победителей, вызывал презрение.
Пусть юная наследница Клеопатра заглядывается на него, рослого атлета в сияющем шлеме с султаном, как на Геркулеса. Пусть местные льстецы называют его земным воплощением Диониса. Он не верит им и... боится их. Он подумывает, что римские авгуры были не так уж не правы в своих предостережениях. Антоний был довольно простодушным человеком.
Плутарх, историк, вообще-то не склонный к иронии, писал об Антонии иронично:
"Даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, - хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам... - все это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего, - наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженников... Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему блестящий путь к власти, а затем, когда он уже возвысился, неизменно увековечивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения... Вообще он был простак и тяжелодум и поэтому долго не замечал своих ошибок, но, раз заметив и постигнув, бурно раскаивался, горячо винился перед теми, кого обидел, и уже не знал удержу ни в воздаяниях, ни в карах... Таков он был от природы, что в несчастьях, в беде превосходил самого себя и становился неотличимо схож с человеком истинно достойным".
А тут еще и Цезарь, как нельзя кстати, вызвал Марка Антония с его легионами себе на подмогу в Галлию. Войско Антония погрузилось на корабли и отплыло в Массилию (Марсель). Стоя на площадке Фаросского маяка, Клеопатра долго и задумчиво смотрела вслед удаляющимся парусам. Ей и Антонию теперь предстояло увидеться лишь через четырнадцать лет.
А пока юная царевна снова с головой окунается в учебу. Библиотека и Мусейон снова в ее полном распоряжении. Только теперь она старается получить побольше практических знаний, чтобы стать лучшей правительницей, чтобы своей деятельностью перечеркнуть всю постыдную славу своих предков Лагидов. А там уж и приступить к исполнению своих грандиозных замыслов.
Клеопатра внимательно изучала право, в том числе и образцовое на ту пору, римское. Ее нередко можно было видеть что-то рисующей или чертящей. Не знать геометрию в стране пирамид было бы стыдно. Тем более что в распоряжении Клеопатры были труды работавшего тут, в Александрии, два века назад "отца геометрии" Евклида.
Она быстро показала, что имеет практическую сметку, организовав ткацкую мастерскую по изготовлению ковров и собрав там лучших рабынь-мастериц. Почти поточный выпуск ковров начал пополнять оскудевшую казну. Особенно выгодной оказалась торговля коврами все с той же Римской республикой.
Но больше всего внимания Клеопатра уделяла тайным искусствам. Магия, колдовство и медицина. Тогда эти науки были не на разных полюсах. В лабораториях Мусейона царевна сама препарирует трупы, вместе с учеными пробует на приговоренных к смерти различные яды, бесстрастно наблюдая агонию несчастных. Клеопатра изучает приемы бальзамирования, постигая древнее таинство, предотвращающее разложение плоти.
И конечно же, она расцветает как юная, очень привлекательная женщина. Как ни странно, она популярна среди александрийцев, гораздых на льстивые речи в лицо и ругань за глаза. Популярность выражалась и в том, что ей, как большинству ее предков и родственников Лагидов, в народе не придумали ни иронического, ни оскорбительного прозвища. Не придумают и впредь. Разве что Великая. Все к тому же знают ее острый язык, способный дать отповедь любому насмешнику.
Все еще нельзя назвать ее красивой, но нечто необычайно притягательное таится в ее смуглом лице, во взгляде ее умных глаз. А гибкое тело, которое она укрепляет верховой ездой, плаванием, танцами, быстро приобретает точеные формы. Мелодичный голос, которым, как и ее отец, она умеет хорошо пользоваться, сопровождает ее изысканную игру на лире. Ее сердце не принадлежит еще пока никому. Юного брата, которого ей прочат в мужья, странно даже представить допущенным к царственному телу сестры. Все понимают, что, когда придет время, эта царица сама выберет себе мужа.
Знает об этом и ее отец. Тридцать один год он был у власти. Это были и спокойные, и горестные годы. Он чуть было не стал последним египетским царем, но пока обошлось. Мучения и унижения периода изгнания высосали из него без остатка и так невеликие силы. Клеопатра с горечью видела, что скоро царство Аида откроет ему навстречу свои объятия. Сидя у одра угасающего отца, она делилась с ним своими планами и надеялась, что это порадует его.
- Отец, я знаю, что мне будет трудно. И особенно трудно управлять этим народом, не самым послушным и не самым добродетельным в мире. Он обожествляет и боится своих царей. Но главное - мне самой не испугаться моего народа. От первого министра до последнего крестьянина. Но я их не убоюсь.
Она столько времени провела за чтением исторических трудов и хроник, за описанием характеров властителей прошлого. Как только все это будет на практике?
- Отец, я постараюсь не увеличивать налоги и уменьшу аппетиты сборщиков податей, чтобы вернуть землепашцам уверенность в завтрашнем дне и хоть малый достаток. Я очищу каналы, построю новые плотины, выкопаю новые колодцы.
Об этом Клеопатра говорила с большей уверенностью. Тысячелетиями главным источником процветания Египта был неиссякающий великий Нил. Времена года определяли по его разливам. В пойме, удобренной после разлива нильским илом, собирали огромные урожаи пшеницы, проса и овощей. Нужно было только правильно регулировать оборот воды. Однако в последние годы водное хозяйство пришло в такой упадок, что стали случаться невиданные прежде вещи - засухи, неурожаи, голод.
- Отец, мои торговые караваны пойдут в Пальмиру и Мероэ, достигнут Мараканды и Паталы и пойдут дальше. Гордый Рим будет унижаться и просить поскорее прислать туда египетский хлеб. Отец, я стану любимой царицей Египта. Мое имя будут искренне славить в Александрии и Крокодилополе, в Фивах и Навкратисе, в Сиве и Пелузии. Я возрожу былую славу Египта. Построю новые храмы египетским и греческим богам. А великим и чтимым мною Исиде и Серапису станут приносить жертвы все народы. Я повелю грекам и египтянам соединяться в браках. От этого появится новый могучий народ, который я или мои дети поведут в новый поход на восток, на юг или на север. И этот поход затмит славу Александра! А может быть, мои войска пойдут и на запад, на Рим. Ведь ничто не вечно. Не вечен и Вечный город.