Страница:
Александр Шалимов
Мусорщики планеты
(БУДНИ XXII ВЕКА)
— Сомневаешься?
— Гм… Пожалуй. Но тем не менее рад. Дай обниму тебя, дружище. Хорошо отдохнул?
— Неплохо, только под конец надоело. Хотел сбежать — медики не пустили. Настояли, чтобы закончил профилактический курс.
— Здесь это не помешает.
— Что-нибудь новое, Риш?
— И нет, и да… С одной стороны — все по давно заведенному плану: квадрат за квадратом. А с другой — в одном квадратике, кажется, проклевывается сюрприз. Вилен объяснит, если вернешься к подводному поиску.
— А что еще?
— Особенно интересного — ничего. Текущие дела… Да, вот еще Одингва гоняется за каким-то куском стальной конструкции. Эту штуку уже дважды наблюдали со стационарных спутников. Вероятно, болталась в стороне от главных трасс, а теперь изменила орбиту. Решили уничтожить. Полетел Одингва, но пока ничего не может найти. Час назад я принял его очередное сообщение.
— Что это может быть?
— Скорее всего — фрагмент одной из первых орбитальных обсерваторий. Тогда еще не существовало инструкции У-эн-один.
— Прошлый век опять напомнил о себе.
— И будет напоминать снова и снова. Они запакостили весь ближний космос. Твердили о метеоритной угрозе, а сами задали работу нескольким поколениям. Ведем космический поиск более сорока лет — и все еще окрестности Земли не безопасны для навигации.
— А в наземных группах, Риш?
— Тоже ничего нового, но работы хватает.
— Как теперь с людьми?
— Откровенно говоря, неважно. Вилен подготовил очередное обращение к молодежи. Сюда по-прежнему не очень охотно идут. Далековато до переднего края науки. Хотя мы и называемся громко — КОВОС — существо дела от этого не изменилось. Были когда-то подметалы, дворники, мусорщики в городах. Собирали всякий хлам и сжигали на специальных свалках. Разве мы не занимаемся тем же самым? Изменился объем работы, методы, технология, а суть осталась.
— Что с тобой, Ришар? Не пора ли и тебе поехать в отпуск?
— Давно пора. Только я думаю уехать совсем. Надоело быть ассенизатором прошлого.
— Слушай, что у вас тут стряслось в мое отсутствие?
— Ничего не стряслось. Но ребята уходят. Ушли Рой и Стив, ушла Ирма, не вернулся из отпуска Ильяс. Знаешь, я ведь был уверен, что и ты останешься там — на Большой земле настоящих дел.
— Вот еще новости! — Ив тряхнул головой, руками откинул назад длинные светлые волосы. — Почему? Мне нравится наша работа. Разве она хуже любой другой? Или менее необходима? Благодаря нам жизнь становится безопаснее, легче, удобнее, даже красивее. Теперь можно неплохо жить там, где полвека назад простирались радиоактивные пустыни. Пройдет еще немного времени — и у нас в руках будут ключи от погоды и климата планеты.
— Сколько лет ты работаешь в КОВОСе, Ив?
— Семь.
— А я десять. Еще три года назад я рассуждал почти как ты.
— Но изменил мнение ты совсем недавно?
— Оно менялось постепенно, дружище. Меня начало раздражать именно то, чем ты восхищаешься. Любая работа имеет не только начало, но и конец. У нашей нет конца. Пятьдесят лет назад, кажется, предполагали закончить очистку океанов к середине века? Срок минул, когда нас с тобой еще не было на свете? А мы занимаемся все тем же самым.
— Никто никого не вынуждает, Риш.
— К счастью! Поэтому я и решил уйти.
— Жаль! — резко бросил Ив и отвернулся.
— Пройдет еще несколько лет — и ты поступишь так же, — после долгого молчания сказал Ришар.
— Не думаю… — Ив продолжал глядеть в окно.
— А я уверен… отдать этому всю жизнь невозможно. Такие, как Вилен, — исключение.
— Однако они существуют, не так ли? — быстро сказал Ив, стремительно повернувшись в своем кресле. — И не один Вилен отдал КОВОСу целую жизнь. Он-то, конечно, исключение!.. При жизни стал бессмертным. На Большой земле в его честь воздвигнуты монументы. Разумеется, это признание не только заслуг самого Вилена, но и всего, что сделал КОВОС. И разве мы с тобой не частицы КОВОСа?
— Ну-ну, утешайся, если это поддерживает твой энтузиазм.
— Мой энтузиазм не нуждается в поддержке, Риш. Знаешь, я был в нашей школе. Главный наставник позволил мне побеседовать с ребятами старшего цикла. Многие захотели поехать к нам после окончания.
— Захотели. У них еще есть время передумать. Вот если бы ты привез кого-нибудь с собой…
— Привез.
— Интересно, кого же?
— Сестру.
— Сестру? Сюда? — удивленно воскликнул Ришар. — Нет, решительно отпуск не пошел тебе на пользу. Она после нормальной школы?
— Она окончила Высшую школу архитектуры. Сейчас учится в Академии искусств.
— И захотела работать у нас? И ты, конечно, не отговаривал? Что за люди! Где она? Где ты ее оставил?
— Внизу в парке.
— Немедленно сюда ее! По уставу, каждый вновь прибывший должен явиться к дежурному диспетчеру Главной базы. Как ее зовут?
— Дари.
Риш повернулся вместе с креслом к экрану внутренней связи.
— Внимание! Дежурный диспетчер центрального поста управления Главной базы Ришар Осовский обращается к Дара Маклай, которая только что прибыла на остров со своим братом. Дари, поднимись, пожалуйста, в круглый зал центрального поста. Тебя ждут.
В открытые окна далеким эхом донеслись слова Риша, прозвучавшие внизу в парке из переговорных устройств.
Ив поднялся, подошел к окну. Выглянул в парк. Среди густой зелени, просвеченной тропическим солнцем, от круглого белого здания Главной базы разбегались по радиусам серебристые дорожки в оправе ярких цветов. По одной из них торопливо шла светловолосая девушка в короткой белой тунике. Ветер растрепал ее волосы, и она на ходу придерживала развевающиеся пряди смуглыми, обнаженными до плеч руками.
Ив усмехнулся и глянул через плечо на приятеля:
— Ну, что придумал?
— Хочу посмотреть твою сестру. Могу я хоть этим вознаградить скуку дежурства? Кроме того, по уставу, я обязан известить Главного о приезде новичка. Ведь она приехала работать в нашем болоте?
— Разумеется.
— Ну вот: выполняю устав.
— Третий раз вспоминаешь об уставе! Неужели в мое отсутствие ты стал формалистом, Риш?
— И ты им будешь, это неминуемо, как старость, дружище.
Бесшумно раздвинулись двери, и вошла Дари. Риш откинулся в кресле.
«Однако! Ну и скотина этот Ив! Молчал, что у него такая сестра…»
— Это Риш, Дари, — Ив с едва заметной усмешкой поглядывал то на сестру, то на онемевшего друга. — Тот самый… Помнишь? Сейчас он главный на Базе.
— Я должна рапортовать о прибытии?
Певучий низкий голос. Узкий овал смуглого лица в ореоле золотистых волос. Высокий лоб. Яркие губы. Большие зеленоватые глаза, внимательные и чуть насмешливые. Риш хотел сказать что-нибудь очень значительное, но смеющиеся зеленоватые глаза окончательно лишили его дара речи. Он молчал и улыбался немного растерянно.
Дари бросила быстрый взгляд на брата и скромно опустила темные ресницы.
— В школе нам рассказывали, что инженеров КОВОСа отличает стремительность реакции.
— Гм… — начал Риш, тщетно пытаясь освободиться от неожиданно появившейся хрипоты.
— Можешь считать, что твой рапорт принят, Дари, — объявил Ив, усаживая сестру в кресло. — И не удивляйся нашей лаконичности. В КОВОСе понимают друг друга с полуслова. Реплика, которую ты только что слышала, необычайно емка: в ней и одобрение, и элемент самокритического анализа, и сомнение, вполне естественное в возникшей ситуации. А сейчас Риш прикидывает программу ЭВМ, в которую заложит все твои параметры, чтобы определить, куда тебя послать: в космос, на дно океана или…
— Замолчи наконец, — хрипло сказал Риш, — или пошлю тебя самого еще дальше. Здравствуйте, Дари, и… извините меня. Во всем виноват он. Ничего толком не объяснил. Я думал, что знаю о нем все. А не знал даже, что у него такая сестра…
— Принимаю извинение. — Дари улыбнулась чуть кокетливо. — Готова принять и определение «такая» в качестве местного комплимента. Рада с вами познакомиться, Риш Впрочем, я — то вас знаю. Мы даже встречались, хотя вы, конечно, не можете меня помнить.
— Встречались?
— Да. Только давно. Вы выступали в школе, которую окончили. Помните? А я была на том выступлении. Даже спрашивала, видели ли вы гигантского кракена.
— Гм… — снова начал Риш.
— Но не пытайтесь уверять, будто что-то припоминаете. Я была тогда воспитанницей первого круга… Между прочим, в Большом зале школы по-прежнему висит ваш портрет.
— Гм?..
— Его тоже, — Дари оглянулась на брата. — Воспитатели школы ужасно гордятся вами обоими. Но, по-моему, нам напоминали о вас слишком часто. А я еще видела вас на экране видеопередач…
— Это было прошлой осенью, — вставил Ив.
— Благодарю за разъяснение. — Риш сердито глянул на приятеля. — Если мне не изменяет память, видеопрограмма вспоминала о нас лишь однажды, и это было именно прошлой осенью.
— Но была большая передача, — возразила Дари. — Большая и очень хвалебная.
— Ив ней говорилось не столько «о нас», — уточнил Ив, — сколько о Ришаре Осовском, который…
— Ты, кажется, решил меня окончательно довести, — быстро прервал Риш. — Не наступай на нервы! Кстати, Дари, это не я придумал, это любимая поговорка Вилена. У меня еще три часа дежурства.
— Видишь, какие мы тут скромные, Дари, — невинно заметил Ив.
Дари весело рассмеялась:
— В древности говорили: иная скромность превыше гордыни…
— Будущая специальность Дари — реконструкции прошлого, — пояснил Ив. — Она знаток древних обычаев, обрядов, правил, кодексов. Она хорошо знает историю, древнюю архитектуру, умершие языки нашей планеты.
— Не преувеличивай, Ив.
— А зачем? — поинтересовался Риш, окидывая взглядом контрольные экраны.
— Что зачем? — не поняла Дари.
— Зачем заниматься всем этим в эпоху освоения ближнего космоса и межзвездных исследований?
— А зачем вы работаете в КОВОСе?
— Мы — другое дело. КОВОС — необходимость. Если бы не он, все живое давно задохнулось бы на этой планете или захлебнулось в собственных нечистотах.
— Значит, вы воюете с прошлым?
— Можно сказать и так. И контролируем настоящее.
— А я хочу понять прошлое, чтобы облегчить и ваши задачи и управление будущим.
— Во-первых, наши задачи во многом уже решены; во-вторых, понять прошлое едва ли возможно… и как может облегчить нашу работу знание, например, того, что в позднем средневековье самой воинствующей религией был католицизм, а двести лет назад — бюрократизм.
— Не раскрывай так далеко свою эрудицию, Риш, — заметил Ив. — Бюрократизм не религия.
— Неважно! По своим последствиям он нисколько не лучше.
— Если рассматривать бюрократизм как элемент мировоззрения, он действительно близок к религии, — к удивлению Ива, объявила Дари. — К религии очень примитивной. Фетишизация предметов — в частности, административных и должностных знаков, документов, бумаг; преклонение перед так называемыми авторитетами — административными, научными и прочими; культ вышестоящего, цитаты вместо живых мыслей; полное пренебрежение к отдельной личности. Целый пантеон божеств, больших и малых. Это был возврат к далекому прошлому в области человеческих отношений. Возврат — в эпоху новой технологии. Однако, Риш, разве вам не легче было бы ликвидировать кое-какие последствия «бюрократических деяний» на нашей планете, если бы вы могли ответить на вопрос «почему»? Почему они поступали именно так, а не иначе?
Осовский молча покачал головой. Его внимание вдруг привлек один из экранов, который зеленовато засветился, но тотчас снова стал пустым и плоским.
— Одингва хотел выйти на прямую видеосвязь, но у него не получилось. — Эти слова были обращены только к Иву. — Если что-то важное, сейчас передаст по радио на центральный пост.
Все трое невольно затаили дыхание, и в наступившей тишине стало отчетливо слышно негромкое постукивание метронома, отсчитывающего секунды земного времени.
«Пять, шесть, семь… десять, — считала про себя Дари. — Мы стали старше еще на десять секунд».
— Центральный пост связи! — сказал Риш. — Есть новые данные?
Тотчас отозвался металлический голос автомата:
— Для дежурного диспетчера центрального поста новых данных не поступало.
— Связь с Одингвой?
Металлический голос на мгновение утонул в неясном шорохе, потом четко произнес.
— Находится вне пределов радиовидимости.
— Благодарю, — сказал Риш и, повернувшись в сторону Ива, добавил: — Странно…
— Вы чем-то обеспокоены? — спросила Дари.
Риш ответил не сразу. Он окинул взглядом контрольные экраны и большую рельефную карту полушарий, расположенную над пультом и пульсирующую сотнями разноцветных вспышек, потом повернулся к Дари и улыбнулся:
— Нет, пока все нормально.
— А что означают огоньки на большой карте?
— Что КОВОС несет вахту и люди Земли могут спать спокойно.
— О, вас так много! — искренне удивилась Дари.
— Увы, — Риш покачал головой, — нас мало. Это все автоматика. Люди находятся в немногих местах и идут только на самые ответственные операции, когда механизмы оказываются бессильными. Что же касается вашего вопроса, Дари, на который я не ответил… — Он на мгновение замолчал и снова взглянул на пульсирующие огоньки карты, словно подыскивая там слова. — Видите ли, история всегда казалась мне запутанным клубком человеческого безумия. Размотать его, по-моему, невозможно — ведь единой нити не существует, а обрывки, которые извлекают историки… Их каждый толкует по-своему. Получается собрание мифов более или менее правдоподобных… Но нам тут приходится иметь дело с совершенно реальными объектами минувшего. В борьбе с ними мифы — плохие помощники. Когда подводный поиск обнаруживает на дне океана останки старинного корабля, в трюмах которого запас смертельно ядовитых веществ, способных убить население целой планеты, нам уже неважно, по чьему безумному приказу эти вещества были погружены на корабль и при каких обстоятельствах он погиб. Мы должны обезвредить эту «посылку» прошлого.
— Но разве ваша задача не была бы облегчена, если бы вы точно знали историческую обстановку той эпохи или хотя бы время, когда…
Риш снова покачал головой:
— Все «посылки» такого рода идут из второй половины двадцатого века. Чтобы их датировать, достаточно знаний в объеме нормальной школы… Ведь, в конце концов, для нас не очень важно знать, торпедирован ли этот корабль во время второй всемирной войны или затоплен тридцать лет спустя, чтобы избавиться от хлопотливого запаса, срок хранения которого истек. И в первом и во втором случае наша задача остается той же самой — уничтожить мусор минувшего. Уничтожить как можно скорее. Времени на анализ исторической ситуации у нас обычно не остается.
— С вами трудно спорить, Риш, но, надеюсь, мне все-таки удастся когда-нибудь показать реальную пользу и нашего поиска.
— Вероятно, она существует и какие-то области современной технологии в ней заинтересованы — и тем не менее…
— Не пытайся убедить его, Дари, — сказал Ив. — Риш исключительно упрям и по складу ума прагматик. Теоретизирования не выносит. Но при всех этих ужасных недостатках он — один из лучших поисковиков. Когда дело доходит до «разгрызания» наиболее хитрых «орешков», посылают его. С его мнением считается сам Вилен.
— Не принимайте этих слов за чистую монету, Дари, — отпарировал Риш. — Он пытается льстить мне, чтобы получить интересное задание. Не выйдет, уже хотя бы потому, что интересных заданий сейчас нет. Кроме того, сам он — неисправимый романтик, для которого поиск важнее конечного результата; он все еще надеется на Великое Приключение, хотя пора их давно миновала, и мы лишь мусорщики, подметающие свою планету.
— А куда пошлете меня? — поинтересовалась Дари.
— Это решит Главный. Для начала, вероятно, — в одну из лабораторий.
— О-о… — В голосе Дари прозвучало искреннее разочарование. — У меня тоже есть своя мечта… Давнишняя мечта…
— Космический поиск?
— Нет. Дно этого океана.
— Там ничего интересного. Бесконечная илистая равнина, погруженная в вечный мрак.
— И все-таки…
— Брат возьмет вас когда-нибудь с собой, если вернется к мусорщикам океана.
— А где сейчас работаете вы, Риш?
— Я скоро уеду… в отпуск… В долгий отпуск. Я ждал возвращения Ива.
Снова начал светлеть экран космической видеосвязи, но изображение так и не появилось. Экран вспыхнул раз, другой и погас.
— Это перестает мне нравиться, — пробормотал Риш.
Он пробежал пальцами по кнопкам пульта управления.
— Внимание! Я — КОВОС, я — КОВОС. Вызываю планетолет Ка—три. Одингва, слышишь меня? Отвечай немедленно!
Ответом было молчание.
Риш повторил вызов еще и еще.
— Может быть, он сейчас отдыхает, — предположил Ив.
— Вызов должен разбудить его. Кроме того — экран, ты же видел… Это экран прямой видеосвязи с его планетолетом.
— Какие-то случайные помехи?
— Не похоже. Я бы сказал, что его сигналы кто-то или что-то глушит. Но это невероятно.
— Он полетел один?
— Со стажером.
— Тогда нет оснований для тревоги.
— Для тревоги — пожалуй… Но предупреждение дам. Риш повернулся к переговорному экрану:
— Внимание! Я — КОВОС. Дежурным диспетчерам КОВОСа на стационарных спутниках: потеряна связь с планетолетом Ка—три. Установите связь с Одингвой и сообщите на центральный пост управления…
Дари затаила дыхание, ожидая ответов из космической дали, но экраны молчали.
— Почему они не отвечают? — удивленно спросила девушка. — Они слышали вас?
— Конечно. И уже ответили, — Риш указал на искрящуюся разноцветными огоньками карту. Спутники включились в поиск.
— Неужели там что-то случилось? — Дари встревоженно взглянула на брата.
Ив усмехнулся:
— Не волнуйся. Все в порядке. Это наши будни.
* * *
— Хорошо, что возвратился, очень хорошо, — испытующий взгляд Вилена был прикован к лицу Ива. — Ильяс и Ирма… ты знаешь?— Знаю, — Ив опустил глаза.
— Однообразие наших будней иссушает энтузиазм.
— Они еще вернутся, Учитель.
— Учитель! — Вилен усмехнулся уголками тонких губ. — Уже мало кто называет меня так. А мне нравится это архаическое обращение. В сущности все вы — новое поколение КОВОСа — мои ученики. Стариков уже почти не осталось.
— Пора подумать и о новой смене.
— Конечно, конечно. Это постоянная забота КОВОСа — моя и всех вас. Хорошо, что уговорил сестру приехать сюда.
— Через полгода приедет еще пополнение… Парни из моей школы…
— Если приедут, это прекрасно.
— Вы тоже не верите, Учитель?
— Не верю — не то слово. Но могут и передумать.
— Все не передумают.
— Конечно, конечно. Однако вернемся к делу. Чем бы ты теперь хотел заняться, Ив?
— Решайте вы, Учитель. Пойду, где нужнее.
Вилен задумчиво поскреб седенький клинышек бородки — в КОВОСе он единственный сохранял этот знак старинной моды, — потом заговорил, словно рассуждая вслух:
— В континентальной секции пока людей хватает; на спутниках сейчас не густо, но справиться можно. С океанами у нас, как всегда, проблема. Если бы не контроль со спутников, — Вилен вздохнул, — не знаю, что бы мы делали. Сейчас только в секцию Атлантического океана необходимо несколько опытных инженеров. Это лишь в качестве контролеров и наблюдателей. А монтаж новых очистных фильтров, а замена устаревших!.. Тихий океан мы вообще предоставили самому себе. Вся надежда на его колоссальные размеры и мудрость природы, да на контролеров суши, что не допустят сброса какой-нибудь отравы по рекам. Очистку дна мы сейчас практически прекратили — нет людей. А там еще работы и работы…
— Так, может, мне и заняться Тихим океаном? — предложил Ив.
Вилен покачал головой:
— Один ты ничего не сделаешь. Если бы я мог сейчас выделить в твое распоряжение человек пять рядовых инженеров, я бы не колеблясь восстановил Тихоокеанскую секцию. А один ты?.. Тихий океан — почти треть земной поверхности. — Он усмехнулся. — Десятки приливных электростанций, сотни волновых энергоблоков, семь глубоководных обсерваторий со своими энергосистемами, полсотни подводных рудников, буровые установки на шельфах, станции опреснения морской воды. На островах и кое-где на побережьях еще сохранились крупные промышленные комплексы… — Вилен посуровел. — Сколько ни бьемся, — задумчиво продолжал он, — не можем добиться их перенесения в промышленные зоны. Говорим, спорим, убеждаем, принимаем решения, — он постучал согнутым костистым пальцем по краю стола, — все впустую. С одной стороны здоровье сотен миллионов людей, с другой — какие-то там переходные планы десятилетней давности. Свет клином сошелся на нескольких десятках заводов. Двадцать первый век к концу подходит, а мы все еще не можем привести в порядок хозяйство нашей планеты. Вся тропикальная область Тихого океана — зона отдыха. Решение об этом было принято давно. А тут до сих пор дымят трубы.
— Трубы, пожалуй, уже не дымят, Учитель, — улыбнулся Ив.
— Вот-вот, именно это мне сказали на последнем заседании Высшего Совета Планирования Будущего, — рассердился Вилен. — Что из того, что трубы не дымят буквально? Предприятия работают? Отходы, при всем совершенстве очистных сооружений, существуют? И куда попадают отходы? В океан, в ту зону, которая объявлена зоной отдыха. А ведь это отходы металлургических заводов Южной Америки, подводных урановых рудников у Галапагосских островов… И не пытайся убеждать меня, Ив, что все это в порядке вещей. Это прежде всего пережитки бюрократизма, с которыми необходимо бороться самым решительным образом. И я буду с этим бороться до конца моих дней…
— А что решили с заводами? — поинтересовался Ив.
— Утвержден более радикальный план их переноса, — передернул плечами Вилен. — Более радикальный с точки зрения Совета, не моей. Промышленные предприятия будут остановлены и размонтированы в течение пятнадцати лет. Некоторые будут вынесены в ближний космос и на Луну, остальные — в промышленные зоны севера Сибири и Канады. Добыча полезных ископаемых на островах и на дне океана в зоне отдыха будет полностью прекращена.
— И на богатых месторождениях?
— На всех.
Ив недоверчиво покачал головой.
— Неужели решатся?.. Я был на подводном урановом руднике Галапагосских островов. Там уникальное месторождение с огромными запасами. При той добыче, что сейчас, запасов хватит…
— Этот рудник будет законсервирован одним из первых, — перебил Вилен. — Ты знаешь, какое он дает загрязнение, несмотря на все меры предосторожности? Часть санаториев на Галапагосах пришлось закрыть. А стоимость очистных сооружений и контрольных автоматов вокруг этого рудника! Она близка к стоимости добываемой на нем руды. Кроме того, через пять — семь лет войдут в строй новые энергетические источники — и потребность в уране резко снизится.
— Однако, Учитель, вы тут добились кое-чего за время моего отсутствия, — заметил Ив.
— Мало, Ив, мало. Кроме текущих дел у нас остаются и проблемы, связанные с прошлым. На дне океанов еще похоронено такое… Необходим тщательный систематический поиск, постоянный контроль. Контроль со спутников мало эффективен. Спутники хорошо контролируют современное загрязнение. «Конфетки прошлого» они обнаруживают слишком поздно. Нам сейчас нужны люди.
— Вы чем-то обеспокоены, Учитель?
— Да нет… Впрочем, подозреваю одну неприятную историю. Но надо еще хорошо проверить.
— Что-нибудь наподобие Кергеленской?
— Нет… Пожалуй, нет.
— Может, мне и заняться ею?
— Нет, Ив. Проблемы пока не существует. Есть лишь подозрение. Очень туманное. Мое подозрение.
— Это уже много.
— Не торопись. При недостатке людей я не могу расходовать наши силы на проверку каждого подозрения. Надо подумать…
— Где располагается возможный источник загрязнения?
— Нет никакого источника. Ничего не удалось локализовать. Подозрения базируются на косвенных признаках. Например, изменились пути рыбьих косяков. Немного похоже на бегство.
— А что говорят биологи?
— С подобным явлением они не сталкивались. Во всяком случае — в последние десятилетия, с тех пор, как в рыбном хозяйстве стали использовать дельфинов.
— Вот с дельфинами и посоветовались бы, — заметил с улыбкой Ив.
— Неплохо было бы. — Вилен тоже улыбнулся, видимо представив себе научную конференцию биологов и дельфинов. — К сожалению, наши контакты с ними пока ограничиваются вопросами более конкретными и простыми. А вот биологи уже придумали свое объяснение: двадцатисемилетний цикл изменения глубинных течений, смещение скоплений планктона, уход рыбы. Сейчас они это проверяют, но…
— Но?.. — повторил Ив.
— Посмотрим, — задумчиво заключил Вилен.
— А не является ли уход рыбы предвестником крупного моретрясения? — Ив счел необходимым нарушить воцарившееся молчание.
Вилен внимательно посмотрел на него.
— Вижу, эта история тебя заинтересовала. И все-таки хочу предложить кое-что иное… Когда ты в последний раз был в Антарктиде?
— Давно. Еще студентом на практике.
— В Антарктиде заканчивается подготовка одного… любопытного эксперимента. Да ты, вероятно, слышал. Хотят поднять на орбиту несколько «кусочков» антарктического льда объемом… Объем вполне приличный — измеряется кубическими километрами. Этот лед, если его благополучно доставят на орбиту, послужит стройматериалом для крупного спутника-обсерватории — целого космического города.