Шапошников Игорь. Кремниевое небо

   — Ладно, ваше поле боя — киберпространство, наше — асфальт. Мы сделаем это.
 
   Встречу Мышонок назначил в одном из кафе. Дождливым днем все столики внутри были заняты, поэтому Филипу с Букой пришлось сесть на улице за столик под большим зонтом. Бука явно нервничала и все время поглядывала на часы. Назначенное время еще не настало, когда к ним подсел худощавый парень в тяжелом плаще. Филип еще не успел посмотреть на его лицо, чтобы сравнить с фотографией, когда по оживлению Буки понял, кто к ним пришел. Маленького роста, худощавый, немного треугольное лицо — точно он.
   — Доброго дня, — поздоровался он.
   — Так что у нас там сVTZ? — Мышонок обращался исключительно к Филипу.
   — Мышонок, это же я, — схватила его за рукав Бука.
   — Я вижу. Я помню, кто ты, но это ничего не меняет.
   — Не меняет чего?
   Филип увидел, как от изумления раскрылись ее глаза. Девушка явно ожидала, что встреча пойдет совершенно по-другому, и такой поворот беседы выбивал ее из колеи. Филип решил взять инициативу на себя.
   — На самом деле VTZ не имеет никаких вопросов к нашей общей знакомой. Я повесил это объявление, только чтобы на тебя выйти.
   — А ты кто такой?
   Филип показал удостоверение.
   — ЦЕРТ. Только тебя не хватало. Что тебе нужно, Стенюи?
   — Мы знаем, о чем ты беседовал со Швейцем.
   — Надо же. И что ты думаешь по этому поводу?
   — Я пока ничего не думаю. Данных маловато. Ты на самом деле ничего не хочешь сказать Ларисе?
   — Все, что хотел, уже сказал.
   — Тогда расскажи мне о Швейце. Ты, похоже, сейчас о нем знаешь больше, чем кто-либо другой, верно? Особенно после самоубийства Ицки.
   Мышонок поморщился.
   — Не должна она была так реагировать. Все должно было пройти нормально.
   — Что должно было пройти нормально?
   — Все, больше нам говорить не о чем. — Мышонок поднялся из-за стола, а затем наклонился к Филипу. — А тебе я все-таки советую больше не искать встречи со мной. Вредно для здоровья.
   — Мышонок, — позвала его снова Бука, однако он просто мельком посмотрел на нее и вышел из-под зонта на тротуар, под дождь. Бука провожала его взглядом, вспоминая то, что он сказал ей: «Ничего не значит». Неужели действительно все кончилось?
   Но полностью осознать ситуацию она не успела. Как только Мышонок отошел от столика на несколько метров, Филип вытянул из-под воротника усик микрофона и скомандовал: «Захват». Шестеро оперативников в бронепластиковых полицейских доспехах, в шаровых тактических шлемах и с самым разным вооружением выскочили из подъездов на улицу. Двое из них сразу выстрелили в Мышонка разворачивающимися в полете сетями с грузами по краям. Казалось, исход захвата был предрешен еще до его начала. И ни единого шанса уйти от сетей у Мышонка не было.
   Но, как оказалось, все было не так просто. Как только первый оперативник оказался на улице, Мышонок сразу начал действовать. Упредив выстрел сетями, он присел и, нагнувшись, вращательным движением ушел из-под них еще до того, как они коснулись земли. Не прерывая вращения, Мышонок единым слитным движением прыгнул к ближайшему оперативнику, выбивая у него ногой пистолет из руки. Приземляясь, он подхватил пистолет и выстрелил ему в грудь. С близкого расстояния бронепластиковые доспехи не выдержали удара пули, и оперативник рухнул на землю. Все действие, начиная с появления группы захвата на улице и до прозвучавшего выстрела, заняло не более полутора секунд. Люди, находившиеся поблизости на улице, с криками побежали в разные стороны, стремясь оказаться как можно дальше отсюда.
   Бойцов группы захвата не смутило подобное начало операции. После того как сети упали на асфальт, а за ними и один их коллега, они включили прицельные устройства, и пять рубиновых лучей лазеров заплясали по улице, выцеливая Мышонка. Но он двигался так быстро, что оперативники просто не успевали взять его на прицел, несмотря на помощь доспехов. Бука видела, как ближайший к ней силовик поворачивал голову вслед за перемещениями Мышонка, и его рука с пистолетом рывками дергалась, пытаясь уже не догнать его, а упредить. Однако взять Мышонка на прицел так никто и не смог.
   После того как Мышонок выстрелил в первого оперативника, который пытался достать его сетью, он вошел в кувырок, из него выпрыгнул в воздух метра на полтора и прямо в полете выстрелил в силовика, стоящего на другой стороне улицы. Тот упал на асфальт. Увидев это, Филип резко поднялся из-за столика и потянул Буку за руку, увлекая за собой к повороту, за которым был припаркован их автомобиль. Пока они бежали, раздалось еще несколько выстрелов, и когда Бука оглянулась на бегу, она увидела, что все оперативники в своих тускло-серых доспехах лежат на асфальте, а Мышонок наводит пистолет на Филипа и Буку. Бука обратила внимание, как лазерный луч прицела из длинной красной спицы превращается в яркий огонек, окутанный по краям алой дымкой, и поняла, что ствол в руке Мышонка смотрит прямо ей в лицо.
   Время замедлилось. Боковым зрением Бука видела, как люди бегут по тротуарам, точнее, пытаются бежать. Она застыла в моменте времени, как мошка в янтарной смоле, но при этом осознавала, что, когда это оцепенение пройдет, пистолет в руке Мышонка выстрелит, и на пути пули будет стоять она сама. Но один из оперативников, лежащих на земле, пошевелился, пытаясь приподняться, и Мышонок немедленно повернулся к нему. Время возобновило свой бег, Бука завернула за угол и побежала вслед за Филипом к машине. За спиной громыхнул еще один выстрел.
   Пока она падала на переднее сиденье автомобиля, Филип уже успел завести его и дернул с места на высокой скорости. Тем не менее Бука сжалась на сиденье, ожидая новых выстрелов сзади. Их, однако, не последовало. Мышонок не погнался за ними. Бука откинула голову на подголовник сиденья и закрыла глаза. Ей было очень больно. Мышонок наконец-то нашелся, но не такой встречу она ждала. А сама мысль о том, что он хотел выстрелить в нее, заставляла Буку плакать.
 
   Следующее утро выдалось дождливым, и Бука, проснувшись, не вставала с постели, баюкая свое горе. Она слышала, как в смежной комнате встал Филип, ушел на несколько минут в ванную комнату и шумел водой там, умываясь. Затем пискнул его ноутбук. Ну конечно. Не успел встать, как уже сел за свою машину. Под тихие щелчки клавиш Бука смотрела в окно, по которому ползли капли воды. Не хотелось ни о чем думать, не хотелось ничего делать. Просто лежать и смотреть на мокрое стекло.
   Однако полежать не удалось. Через пару минут Бука услышала, как в соседней комнате Филип с шумом отодвинул стул, и тут же он зашел к ней. Вид у него был встревоженный донельзя.
   — Хорошо, что ты уже проснулась. Немедленно собирай свои вещи. Я боюсь, что за нами уже едет полиция, так что не могу тебе дать больше трех минут. Я тебя умоляю — быстрее.
   На то, чтобы одеться, ушло около полутора минут. Вещи собирать было недолго, но в три минуты Бука все же не уложилась. Застегивать молнию на чемодане прибежал Филип. Умыться, естественно, не удалось. Когда они вышли в коридор, Филип даже не закрыл дверь номера карточкой, оставив ее просто прикрытой. Бука повернулась к лифту, однако Филип взял ее за руку и повел в другой конец коридора. По пути он объяснил причину такой спешки.
   — Утром письмо пришло. От Мышонка. Он сказал, что теперь его очередь работать с полицией. Он ночью влез в их базы данных, и теперь они считают, что Латвия потребовала выдачи двух преступников, известных под именами Филипа Стенюи и Таринской Ларисы. Имена ничего не напоминают?
   В этот момент они подошли к двери в конце коридора, которая открывала выход на пожарную лестницу. Филип подергал ручку и открыл дверь. Бука заглянула вниз и отпрянула от двери.
   — А на лифте нельзя? — спросила она Филипа.
   — Полиция здесь действует быстро. Внизу нас могут уже ждать. Так что придется идти здесь. Держись за перила, не смотри вниз, и все получится.
   Пока они спускались по металлическим пролетам, Филип продолжал свой рассказ, отвлекая Буку и заглушая в ней страх высоты.
   — Когда я получил это письмо, сразу решил проверить. Залез в полицейскую систему и убедился, что Мышонок не соврал. Действительно, он сфальсифицировал запрос из Латвии. Дескать, латвийская киберполиция обладает информацией, что это те два лица, принимавшие участие в прошлом году в краже информации у корпорации «Дейтатек» и налете на полицейский участок. В базе данных латвийцев отметки о посылке этого запроса нет, но бельгийцы проверять не будут.
   Филип с Букой спустились наконец на землю, и Филип, взяв Буку за руку, начал уводить ее прочь от отеля.
   — Увы, машиной моей сейчас пользоваться нельзя, поэтому будем пока передвигаться пешком. Кредитные карточки нас тоже могут засветить. А наличности у нас мало. На самом деле ничего особенно страшного не произошло. Надо связаться с головным офисом, и те объяснят бельгийской полиции, что произошло. Но до тех пор нам полиции лучше не попадаться.
   — Ты уже написал своему начальству? — спросила Бука.
   — Нет, — ответил Филип. — Я полагаю, что Мышонок будет контролировать мою переписку и не пропустит письмо. Но ЦЕРТ в своей работе не полагается только на Сеть, поэтому, как только найдем место, где можно пересидеть всю эту суматоху, я все же свяжусь с начальством.
   За время разговора они не успели далеко уйти от отеля, поэтому звук полицейских коптеров был слышен отлично. Бука заметила, как один черный вертолет промелькнул над ними, направляясь к гостинице.
   — Что же это за преступление на нас навесили? — удивился Филип. — Столько полиции подтянули. Так, — рассуждал он на ходу, — сейчас они нас не найдут в номере. Потом проверят записи камер слежения гостиницы. А может, уже проверили, и знают, как мы ушли. Начнут прочесывать близлежащие улицы, и каждая уличная камера слежения будет выискивать наши лица. У них преимущество в людях, транспорте, коммуникациях. А я ни с кем пока даже связаться не могу. У нас, кажется, ни единого козыря, и мы в цейтноте. Плохо.
   Бука оглянулась по направлению к отелю, из которого они так поспешно бежали, и увидела, как на улицу выехало желтое такси. Она тут же дернула Филипа за рукав, чтобы он тоже обернулся. Филип увидел машину и тут же вскинул руку, останавливая ее.
   — Отлично, — сказал он Буке, — успеем убраться подальше. Когда такси затормозило рядом с ними, Филип открыл заднюю дверь машины и пропустил Буку вперед себя. Затем сел рядом с ней на заднее сиденье и, наклонившись к водителю, назвал какой-то район города, в который их надо было доставить.
   Когда водитель тронул машину с места, Филип раскрыл ноутбук и начал что-то тихо выстукивать клавишами. Бука сначала молча наблюдала за игрой геометрических фигур на экране, а затем не выдержала и все же спросила:
   — Что ты делаешь?
   — Пытаюсь пролезть в полицейскую сеть и посмотреть, как именно они нас ловят, — объяснил ей Филип. — Если мы знаем их действия, то у нас есть хороший шанс опередить погоню и спрятаться там, где нас не ищут.
   Филип молча колдовал еще пару минут и наконец удовлетворенно потер ладони.
   — Отлично. Теперь посмотрим.
   Бука пыталась понять что-то в мелькании текста и изображений на экране, но Филип работал настолько быстро, что она вскоре сдалась и стала просто слушать его невнятное бормотание.
   — Так, аэропорт и вокзалы, естественно, закрыли для нас. Внесли наши лица в базу данных для уличных камер. Было бы плохо, но этих камер у вас, друзья, не так уж много, и к ним мы не пойдем. Патрули подтягивают, но тоже поздно.
   Наконец он закрыл крышку и улыбнулся Буке.
   — Все, если мы сейчас не сделаем какую-нибудь откровенную глупость, нас не найдут.
   — Я почему-то считала, что города контролируются полицией так сильно, что уйти нет никакой возможности.
   — Ну, смотри, — начал рассказывать Филип. — У них есть камеры на улицах, которые автоматически сканируют лица прохожих и сравнивают их с фотографиями людей, находящихся б розыске. У них есть патрули. Пешие, на машинах и вертолетах. У них есть системы контроля транспорта. Но эта сеть имеет очень крупные ячейки. Если бы мы поехали в метро, то нас взяли бы у эскалатора. Если бы мы пошли на вокзал или в аэропорт, то нас взяли бы у входа. Если бы мы пошли пешком по центральным улицам города, то нас засекли бы камеры. Но мы же с тобой умные люди, и туда мы не пойдем.
   Бука кивала, запоминая.
   — Даже патрули предпочитают ездить по крупным улицам. Лариса, несмотря на то, что это Европа, если полицейская машина без поддержки заедет в какой-нибудь окраинный район, она может оттуда и не вернуться. Мы, кстати, в один из таких районов и едем.
   — Спасибо, успокоил.
   — Не переживай, — потрепал Буку по руке Филип. — Все будет нормально. Доверься мне.
   После этого Филип снова раскрыл ноутбук и углубился в изучение каких-то схем и карт. Минут через пятнадцать они наконец-то прибыли в точку назначения. Окружающий их пейзаж Буке не понравился. Дворы были огорожены заборами из металлической сетки в полтора человеческих роста. Граффити на стенах, с достаточно высокой степенью изобретательности обыгрывающие самые различные непристойности. Неизменные проржавевшие насквозь бочки, в которых, очевидно, вечерами разводят огонь. Несколько компаний, к которым, как казалось Буке, просто нельзя было подходить близко без риска для жизни. Ужасный район.
   Но Филипа это почему-то не задевало. Он, кажется, даже слегка улыбался.
   — Стой здесь и не сходи с места, — сказал он Буке и отправился к ближайшей группе молодняка. Общая черта — все худые и бледнокожие. Под солнце не выходят совсем или кожу отбеливают? Тем временем Филип начал о чем-то беседовать с оборванцами. Полностью разговора Бука не слышала. До нее долетали только отдельные слова: игрушечник, клювить резко, палево. Уличный жаргон развивался намного быстрее и динамичнее любого языка, и знать его можно было, только живя в той культуре, где этот жаргон имел хождение. Проще говоря, хочешь так разговаривать — живи на окраине, живи опасно и коротко. Однако вот поди ж ты, аналитик, почти ученый, который, казалось Буке, вообще редко выходил на улицу из своего офиса, спокойно разговаривает со здешними аборигенами, и те даже смеются ему в ответ. Удивительно.
   Наконец Филип вернулся к ней. Взял под локоть и тихонько повел по улице куда-то.
   — О чем это ты с ними так? — спросила его Бука.
   — О многом, — усмехнулся Филип. — Узнавал, где здесь можно игрушечника найти.
   — Игрушечника?
   — У нынешней молодежи лучшая игрушка — оружие. А в нашей ситуации им пренебрегать нельзя.
   — Быстро ты с ними договорился. А во мне они просто дрожь вызывают.
   — Я в детстве в таком же районе жил. А жизнь на окраинах никогда радикально не меняется. Так что я с этими ребятками всегда могу говорить на одном языке. Честно говоря, мне с вашим Зондерганном беседовать намного труднее было.
   Идти до игрушечника-оружейника было недолго. Филип остановился у маленькой двери, обитой ржавой жестью, которая вела в полуподвальное помещение одного из домов. Рядом с дверью был нарисован плюшевый медвежонок. Бука оценила иронию. Филип постучал в дверь. Забранный решеткой динамик, вделанный в стену на уровне пояса, что-то прохрипел.
   — Мне нужен Швед, — ответил Филип.
   За дверью раздался металлический щелчок, и Филип открыл ее. Спускаться вниз пришлось по крутым деревянным ступенькам, которые отчаянно скрипели. Когда они наконец спустились, обнаружилось, что проход закрывает крупноячеистая металлическая решетка, в которой было прорезано окно для передачи денег и игрушек. По ту сторону решетки стоял металлический стол, а уже за ним сидел, очевидно, сам Швед. Впрочем, на скандинава этот мужчина не был похож. Первое отличие от всех остальных жителей этого района, которых успела заметить Бука — ярко выраженный оливковый загар. Этот загар вместе с черными, чуть кудрявящимися волосами делали оружейника более похожим на итальянца.
   — Ты — Швед. — Филип не спрашивал, а утверждал. Игрушечник медленно кивнул.
   — Нам, собственно, парочка игрушек нужна.
   Швед кивнул еще раз.
   — Какие именно?
   — А что есть в ассортименте?
   — Ну… самый ходовой товар здесь, это вот такая штучка, — Швед положил на столик перед собой крохотный автомат, который удобно было держать одной рукой.
   — Понимаете, уважаемый, — сказал Филип, — мы оба знаем, почему такие модели лучше всего продаются в этом районе. Ваши обычные покупатели хотят получить средство обоснования своей правоты в различных беседах. При этом они чаще всего нормально стрелять не умеют. В этом случае полная автоматика и увеличенный магазин — лучше всего. Однако, как вы заметили, мы не из этого района. И игрушки мне хотелось бы получить немножко другие.
   — Такие, как?.. — спросил Швед.
   — Например, «Дезерт Игл». Это для меня. А для девушки, пожалуй, «Глок» из моделей десятилетней давности.
   — Приятно встретить понимающего человека, — хмыкнул Швед. — «Дезерт Игл» я найду. А вот «Глока» у меня нет. Могу предложить револьвер. Не старый еще, в отличном состоянии.
   — Чей револьвер?
   — «Вессон». Все-таки в Европе делать револьверы так и не научились, поэтом я работаю только с американскими револьверами. Редко, правда, работаю, товар не ходовой. Но покупатель иногда все же находится.
   — Не тяжелый?
   — Нет, это облегченная модель. Облегченная, но все же надежная. Девушке подойдет. В крайнем случае можно двумя руками держать, чтобы ствол не гулял.
   — Пойдет.
   Швед встал и отошел к противоположной стене, рядом с которой стоял верстак. Покопавшись в ящиках, он выпрямился и повернулся к Филипу и Буке. В каждой руке Швед держал по пистолету. Из «Дезерт Игла» он выщелкнул обойму и передернул затвор, показывая, что в стволе патрона не осталось. Револьвер хитрым движением мотнул в сторону, и у того открылся барабан. Швед повернул револьвер, чтобы показать, что и тот чист, и гнезда барабана пусты.
   Затем он полез в ящик своего металлического стола, и после минутного блуждания в нем вытащил два патрона. Один он вложил в барабан револьвера, второй в обойму, которую тут же защелкнул в «Дезерт Игл». Потом, держа пистолеты в обеих руках, Швед повернулся к углу своей каморки, в котором стояла прислоненная к стене толстая металлическая плита с множеством выщербин. Сдвоенный выстрел сильно ударил по ушам в замкнутом пространстве. Бука инстинктивно на миг зажмурила глаза.
   — Ну вот, — Швед вернул пистолеты на стол, — все в рабочем состоянии.
   — Сколько? — спросил его Филип.
   Швед чуть задумался, почесывая заросший щетиной подбородок.
   — Скажем, по двести пятьдесят за каждый.
   — Скажем, по двести, — парировал Филип.
   — Можно и так, — согласился Швед.
   — Филип достал бумажник и, собирая нужную сумму, поинтересовался:
   — Кредитки принимаются?
   Даже Бука понимала, что вопрос был риторическим. В криминальном бизнесе обычно крутятся только наличные. Однако Швед удивил и ее, и Филипа.
   — Да, конечно. — С этими словами он поставил на стол кард-ридер.
   — Удивительно, — сказал Филип, доставая из внутреннего кармана карточку. — Я почему-то полагал, что в этом бизнесе предпочитают наличные.
   — Прогресс не стоит на месте, — пожал плечами Швед, набирая на клавиатуре кард-ридера снимаемую сумму. — Нас по карте трудно засечь. Хакеры все деньги отмоют.
 
   Выйдя из подвала, Филип протянул Буке маленький револьвер.
   — Возьми-ка. Стрелять умеешь?
   — Умею. В детстве отец научил. Но зачем он мне? — спросила Бука.
   — На всякий случай. Раз уж мы на нелегальном положении, то будем пользоваться всеми выгодами этого состояния.
   — Выгодами? Что уж тут хорошего?
   — Ни одна живая душа не знает, где мы, — улыбнулся Филип. — Полная свобода. А свобода несет с собой и опасности. Сейчас мы не можем рассчитывать на защиту полиции, поэтому придется защищать себя самим, если что-то случится.
   — Теперь куда? — спросила Бука.
   — Последнее время мы с тобой сначала долго ждем, а потом быстро двигаемся. Только что мы интенсивно двигались, пришло время долго ждать.
   — Ждать-то где теперь придется?
   Все это время Филип вел Буку по улицам, ориентируясь по одним ему ведомым признакам. Он остановился напротив трехэтажного старого здания и показал на него.
   — Здесь.
   Над дверью здания висела полустертая табличка «Хорошая гостиница».
   — О господи, — вздохнула Бука. — Они себе льстят самым неприкрытым образом.
   В хорошей гостинице карточки не принимали, и Филипу пришлось расплачиваться наличными. Старая краска на стенах, ржавые перила на лестнице, по которой Бука с Филипом поднимались на второй этаж, дешевые обои в самом номере — все это ей очень не нравилось,
   — Что поделать. В любом нормальном отеле стоит система наблюдения, и нас возьмут, как только мы подойдем к стойке портье, — объяснил ей Филип.
   — Слушай, — спросила его Бука, — обводя взглядом маленькую комнату. — А почему ты не взял двухкомнатный или хотя бы двухместный номер?
   — Потому что их здесь нет. Ты догадываешься, для каких целей обычно эти номера используют? — спросил Филип.
   Взгляд Буки остановился на широкой кровати.
   — Догадываюсь. Здесь хоть ванна есть?
   Филип открыл дверь в совмещенный санузел.
   — Все в порядке, пользуйся.
   Бука направилась к ванной комнате
   — Только это… — Филип замялся.
   — Что? — обернулась Бука.
   — Ну… В общем, постарайся там в эту ванну не садиться, а то мало ли кто там был до нас. Они, конечно, все дезинфицируют после того, как постояльцы съезжают, но лучше не рисковать.
   — Спасибо за предупреждение, — улыбнулась Бука.
 
   Встать под горячий душ было огромным удовольствием. Только под струями воды Бука поняла, как она озябла за время хождения по улицам города. А потом вспомнила, что она еще не завтракала, и сразу захотелось есть. Сквозь шум воды было слышно, как в комнате разговаривает Филип. Хотелось надеяться, что он заказывает еду.
   Перед самым выходом из душа Бука обнаружила, что чистой одежды у нее нет. Вся осталась в сумке. А сумка в комнате. Проблема была решена просто.
   — Филип! — Бука позвала его, чуть приоткрыв дверь.
   — Да?
   — Принеси, пожалуйста, мою сумку с вещами.
   Бука прикрыла дверь ванной комнаты, и спустя несколько секунд в нее с другой стороны стукнул Филип. Затем дверь приоткрылась, и в нее просунулась рука Филипа с сумкой. Бука, улыбаясь, подхватила сумку, и Филип тут же отдернул руку.
   Когда посвежевшая Бука вышла из душа, Филип встретил ее известием, что завтрак вот-вот принесут.
   — Здесь что, еду готовят? — удивилась Бука.
   — Нет, конечно. Даже если бы и готовили — я бы не рискнул пробовать их кухню. Пицца. Старая добрая пицца с соком на завтрак. Устроит?
   — Вполне. Только это уже не завтрак получается, а обед.
   — Не важно. Первая еда в сутках — всегда завтрак, даже если он приходит в час ночи или пять вечера.
   — Слушай, — спросила Филипа Бука, — ты, кажется, долго разговаривал по телефону. Никак не мог пиццу выбрать?
   — Нет. Помощь запрашивал. Полагаю, что завтра мы сможем выйти из подполья.
   — И дальше что?
   — А пока не знаю. У меня создалось впечатление, что с Дмитрием что-то не то.
   — Да, — убежденно кивнула Бука. — Он очень изменился. И морально, и физически.
   — Как он физически изменился, я видел, — ответил Филип. — Вроде бы маленький, а элитную группу захвата раскидал, как котят. Не бывает такого.
   — Меня другое поразило, — призналась Бука. — Он ведь хотел в меня выстрелить. Такое ощущение, что в его теле кто-то другой живет. Мне кажется, это его Швейц так изменил. Он мог так сделать?
   — Подозреваю, что мог, — ответил Филип. — Похоже, больше некому. И это очень плохо. Очень-очень плохо.
   В дверь номера постучали. Рассыльный принес пиццу. Филип отдал деньги и с пиццей подошел к столу, стоящему у окна.
   — Полагаю, есть мы будем здесь. — Он проверил бумажник, который держал еще в руках. — Наличные катастрофически тают. Надо будет что-то придумать.
 
   Весь оставшийся день они лениво беседовали, перебирая самые различные версии. Увы, ничего нового придумать им так и не удалось. Ужинать пришлось все той же пиццей. Ближе к полуночи решили ложиться спать. Бука вдруг поняла, что несколько волнуется от того, что им с Филипом придется спать в одной постели. Филип, видя ее заминку, предложил ей ложиться сейчас, а он пока умоется и почистит зубы. Воспользовавшись его отсутствием, Бука переоделась в старую клетчатую рубашку и джинсы. Улеглась на кровать, прислушалась к себе. Нет, в джинсах она точно не уснет. Сняла джинсы и юркнула под одеяло. Оказалось, вовремя, потому что в это время Филип, открыв дверь ванной, предупредил: «Уже выхожу».
   Войдя в комнату, он сначала выключил лампу, затем в темноте пошуршал одеждой и начал устраиваться в постели.
   Бука напряглась, но Филип благоразумно устроился на самом краешке, чтобы не мешать ей.
   — Понимаешь, — сказал он Буке. — Нельзя было брать два разных номера. Владелец бы сразу что-нибудь заподозрил. Так что уж извини. Но обещаю вести себя прилично.
   — Спасибо.
   Сначала Бука думала, что не сможет быстро уснуть от этого напрягающего соседства, но Филип как-то сразу мерно задышал, уснул, и Бука понемногу расслабилась. Засыпая, она поймала себя на том, что ей любопытно, что же из одежды оставил на себе Филип, ложась в постель.
 
   Утром Бука проснулась от настойчивого стука в дверь. Когда она оторвала голову от подушки, то заметила, как Филип вытащил из-под кровати купленный накануне пистолет и, встав сбоку от двери, спросил: «Кто?» Ответа Бука не услышала, но Филип открыл дверь. За ней стоял уже знакомый Буке офицер связи Фаулер. Тот вошел в комнату, окинул взглядом обстановку и повернулся к Филипу, который как раз натягивал брюки.