— Человеку свойственно корректировать свои мечты.
Эркин не успел ответить.
Распахнулась дверь. На пороге стоял перепуганный Хосе:
— Там пожар… Дом горит… Вы понимаете? Горит дом! Пожар!
VII
VIII
IX
X
XI
XII
Эркин не успел ответить.
Распахнулась дверь. На пороге стоял перепуганный Хосе:
— Там пожар… Дом горит… Вы понимаете? Горит дом! Пожар!
VII
Горел домик Хаята. Пожар возник, по-видимому, внутри помещения, огонь успел разгореться, и, когда наконец вырвался наружу, гасить его было уже поздно. Пластиковые стены и балки трещали, как сухие березовые дрова. Дом не представлял большой ценности, такой дом роботы собирают за два часа из унифицированных деталей, а запасов этих деталей на шахте было достаточно.
И все же люди были поражены происшедшим. Эркин взглянул мельком на Хосе. Юноша с жадностью, широко раскрытыми глазами смотрел на огонь, так же как он смотрел на костер в своей комнате полчаса назад. Он любовался огнем, наслаждался вспышками пламени, жил одной жизнью с пляшущими языками.
Педро, прикусив губу, сумрачно тряс головой, Юлия прижала руки к пунцовым щекам.
Вдруг, вскрикнув, Фархад бросился к горящему дому. Никто не успел опомниться, как он вбежал внутрь.
— Фархад! Фархад! — закричала девушка. Тут же она обернулась к остальным: — Что он делает! Что он делает! Он погибнет! Ну помогите же, помогите ему!
Словно услышав ее крик, Фархад показался на пороге. В руках он держал какой-то прозрачный шар. Рубашка на нем тлела, волосы на висках обгорели, но он наверняка успел бы покинуть дом, если бы не споткнулся о порог. Фархад упал, и шар, выскользнув из его рук, отлетел в сторону метров на десять.
В ту же секунду прямо на Фархада рухнул дом. Облако густого дыма поползло по земле.
Первой опомнилась Юлия. С криком бросилась она к дому и скрылась в густом черном дыму. Следом поспешили и остальные.
К счастью, Фархад почти не пострадал. Товарищи отнесли его подальше от огня, посыпали песком начавшую тлеть одежду. Однако он был без сознания. Юлия гладила его испачканную копотью щеку, теребила плечо:
— Фархад! Любимый! Очнись! Я люблю тебя, слышишь?
Ее светлый костюм был перемазан сажей и пеплом, волосы растрепались. Она подняла умоляющие глаза на коллег:
— Педро, Хосе! — Отнесите его в диспетчерскую. Я вызову санитарный вертолет.
Педро принес носилки. Фархада бережно положили на них и уже собрались нести, как вдруг он громко застонал и открыл глаза.
— Стойте! Вы с ума сошли! Какой вертолет?! Я абсолютно здоров!
— Фархад! — Юлия умоляюще сложила руки на груди. — Я прошу тебя, послушайся. У тебя ведь ожоги.
— Нет у меня никаких ожогов! Пустите! Я сам… сам…
Он поднялся с носилок, прихрамывая, двинулся к своему дому. Обернулся и указал рукой на треснувший стеклянный шар:
— Поднимите Вергею.
— Вергея? — переспросил Эркин, поднимая шар.
Внутри шара, имеющего крышку в виде полусферы, он различил желто-зеленое растеньице с колючками, смахивающее на кактус. Через трещину из шара сыпался грунт. Эркин прикрыл трещину ладонью. — Чем она знаменита, эта Вергея?
— На Верге не существует растительности, — объяснил стоявший рядом Педро. — Вот наш Хаят и задался целью вырастить что-нибудь такое, что могло бы прижиться в почве Верги. Почти год опытов и вот, — он постучал ногтем по шару. — Что было бы с Хаятом, сгори эта штука! Ведь он нянчился с ней, как с младенцем. Молодец, Фархад, вспомнил о Вергее. — Он смутился. — А вот у меня как-то из головы выскочило…
— Вергея… — задумчиво произнес Эркин, плотно зажимая трещину. — Как же удалось Хаяту вырастить такое чудо?
— Об этом спроси у него.
— Где бы нам ее пока поставить?
— Можно у меня, — предложил Педро.
Они занесли шар в дом, и Педро быстро заплавил трещину.
Эркин внимательно посмотрел на крупицы грунта, что остались у него в руке. Повернулся к Педро:
— Пожалуй, надо предупредить Хаята о случившемся. Пойду к нему. Заодно и с шахтой познакомлюсь.
— Что же, ступай, дружище! — согласился Педро. — И пусть Хаят возвращается. На подмену пойдет Хосе.
И все же люди были поражены происшедшим. Эркин взглянул мельком на Хосе. Юноша с жадностью, широко раскрытыми глазами смотрел на огонь, так же как он смотрел на костер в своей комнате полчаса назад. Он любовался огнем, наслаждался вспышками пламени, жил одной жизнью с пляшущими языками.
Педро, прикусив губу, сумрачно тряс головой, Юлия прижала руки к пунцовым щекам.
Вдруг, вскрикнув, Фархад бросился к горящему дому. Никто не успел опомниться, как он вбежал внутрь.
— Фархад! Фархад! — закричала девушка. Тут же она обернулась к остальным: — Что он делает! Что он делает! Он погибнет! Ну помогите же, помогите ему!
Словно услышав ее крик, Фархад показался на пороге. В руках он держал какой-то прозрачный шар. Рубашка на нем тлела, волосы на висках обгорели, но он наверняка успел бы покинуть дом, если бы не споткнулся о порог. Фархад упал, и шар, выскользнув из его рук, отлетел в сторону метров на десять.
В ту же секунду прямо на Фархада рухнул дом. Облако густого дыма поползло по земле.
Первой опомнилась Юлия. С криком бросилась она к дому и скрылась в густом черном дыму. Следом поспешили и остальные.
К счастью, Фархад почти не пострадал. Товарищи отнесли его подальше от огня, посыпали песком начавшую тлеть одежду. Однако он был без сознания. Юлия гладила его испачканную копотью щеку, теребила плечо:
— Фархад! Любимый! Очнись! Я люблю тебя, слышишь?
Ее светлый костюм был перемазан сажей и пеплом, волосы растрепались. Она подняла умоляющие глаза на коллег:
— Педро, Хосе! — Отнесите его в диспетчерскую. Я вызову санитарный вертолет.
Педро принес носилки. Фархада бережно положили на них и уже собрались нести, как вдруг он громко застонал и открыл глаза.
— Стойте! Вы с ума сошли! Какой вертолет?! Я абсолютно здоров!
— Фархад! — Юлия умоляюще сложила руки на груди. — Я прошу тебя, послушайся. У тебя ведь ожоги.
— Нет у меня никаких ожогов! Пустите! Я сам… сам…
Он поднялся с носилок, прихрамывая, двинулся к своему дому. Обернулся и указал рукой на треснувший стеклянный шар:
— Поднимите Вергею.
— Вергея? — переспросил Эркин, поднимая шар.
Внутри шара, имеющего крышку в виде полусферы, он различил желто-зеленое растеньице с колючками, смахивающее на кактус. Через трещину из шара сыпался грунт. Эркин прикрыл трещину ладонью. — Чем она знаменита, эта Вергея?
— На Верге не существует растительности, — объяснил стоявший рядом Педро. — Вот наш Хаят и задался целью вырастить что-нибудь такое, что могло бы прижиться в почве Верги. Почти год опытов и вот, — он постучал ногтем по шару. — Что было бы с Хаятом, сгори эта штука! Ведь он нянчился с ней, как с младенцем. Молодец, Фархад, вспомнил о Вергее. — Он смутился. — А вот у меня как-то из головы выскочило…
— Вергея… — задумчиво произнес Эркин, плотно зажимая трещину. — Как же удалось Хаяту вырастить такое чудо?
— Об этом спроси у него.
— Где бы нам ее пока поставить?
— Можно у меня, — предложил Педро.
Они занесли шар в дом, и Педро быстро заплавил трещину.
Эркин внимательно посмотрел на крупицы грунта, что остались у него в руке. Повернулся к Педро:
— Пожалуй, надо предупредить Хаята о случившемся. Пойду к нему. Заодно и с шахтой познакомлюсь.
— Что же, ступай, дружище! — согласился Педро. — И пусть Хаят возвращается. На подмену пойдет Хосе.
VIII
Дорога на шахту вела через искусственную рощицу. Эркин вошел в тень деревьев и остановился на минуту, зачарованный лесным ароматом. На Верге появилось уже множество лесополос, рощиц, садов, но вся беда в том, что деревья, кусты, даже трава и опавшие листья были здесь искусственными. Бесплодная почва Верги решительно противилась всем начинаниям селекционеров. Предпринимались попытки облагородить местный грунт. Над этой проблемой сейчас работала большая группа ученых. Выходит, Хаяту удалось сделать то, что пока не под силу целому коллективу?
И этот пожар… Разумеется, он мог возникнуть и случайно… Однако какие глаза были у Хосе, когда он глядел на пламя! Неужели это дело его рук?
Сразу же за рощицей начиналась неглубокая ложбинка с пологими склонами, что вела вдоль горных гряд от шахты. Эркин быстро зашагал по ней, размышляя о своей миссии.
Вход в шахту закрывала мощная бронированная плита. В плите на уровне груди виднелось три небольших гнезда. Для того чтобы попасть внутрь, необходимо было ввести в эти гнезда тройник, которым оснащались специальные скафандры, предохраняющие от радиации. Комплект таких скафандров хранился в дежурной комнате, устроенной в скале, неподалеку от входа.
Быстро облачившись в скафандр, Эркин подошел к плите, включил тройник. Раздалось негромкое жужжание, плита отодвинулась в сторону. Эркин оказался в небольшом тамбуре перед массивной дверью. Снова послышалось жужжание. Задвинулась входная плита, после чего открылись двери. Пройдя таким образом несколько тамбуров, Эркин оказался наконец у входа в шахту на небольшой, огражденной высокими барьерами площадке. Куда-то вниз вел длинный эскалатор. Эркин подошел к самому ограждению и замер, пораженный: таких шахт ему еще не приходилось видеть. Его взору предстал невообразимо огромный подземный зал, обрывающийся у ног и уходящий вниз еще метров на сто. Это была гигантская выработка — пустота в сердце горных хребтов. Там, на дне этой гигантской пещеры, работали десятки совершенных автоматов резали породу, дробили, извлекали из нее металл, плавили его, обогащали, очищали, прессовали в аккуратные маленькие брикетики, запечатывали в контейнеры и отправляли на поверхность. В подобных условиях могли работать только автоматы. Люди обычно не спускались ниже галереи. Эркин встал на ленту эскалатора. Лента мягко вздрогнула и плавно покатила его вниз. Спуск продолжался долго. Наконец лента остановилась. По небольшому легкому мостику Эркин прошел на галерею, вырубленную в скале.
Потоки ровного голубоватого света довольно хорошо освещали галереи, но, как Эркин ни всматривался, Хаята нигде не было видно. Тогда он сел в электромобиль, завел его и поехал по галерее вокруг подземных разработок. Чем дальше он продвигался, тем сильнее становился шум, тем чаще сотрясались стены подземелья. От галереи местами отходили небольшие боковые тупички, и Эркин заглядывал в каждый. Так он объехал все вокруг, но Хаята не нашел.
В раздумье он остановился у барьера, глядя вниз.
Послышалось негромкое жужжание. Эркин оглянулся и увидел на эскалаторе фигуру в таком же, как у него, темно-зеленом скафандре. Вот человек приблизился, и Эркин разглядел за стеклом гермошлема черты Хаята, памятные ему по фотографии. Хаят махнул рукой, словно приглашая следовать за ним. Они прошли по галерее метров пятьдесят, затем Хаят свернул в боковой коридор. В конце ответвления оказалась просторная, уютная комната. Здесь Хаят, заперев предварительно двойные двери, снял с себя гермошлем, расстегнул скафандр. Эркин последовал его примеру. Он понял, что они находятся в комнате отдыха, защищенной мощными экранами от смертоносного излучения.
Хаят оказался невысоким, плотным крепышом с густыми, косматыми бровями, с залысинами на лбу. Выглядел он утомленным.
Эркин представился Хаяту, они обменялись несколькими вежливыми фразами. Похоже, Хаят и в самом деле был скуп на слова.
Воцарилось молчание.
— Говорят, в древности на Востоке, — заговорил Эркин, — был такой обычай — гонца, принесшего дурную весть, наказывали. Мне очень жаль, но я принес вам плохую весть.
У Хаята побелели губы, он заметно вздрогнул, пролепетал, запинаясь:
— Что случилось?
— Сгорел ваш дом. К счастью, удалось спасти Вергею, хотя она и несколько пострадала.
— Великий Космос! — облегченно вздохнул Хаят, но глаза его были по-прежнему усталыми.
Он встал, открыл холодильную камеру.
— Хотите тоника?
— С удовольствием.
Хаят залпом выпил объемистый фужер освежающего напитка, налил еще. Он был страшно взволнован. Пальцы его рук мелко дрожали.
— Вы, наверное, хотите вернуться на базу? — поинтересовался Эркин. Сейчас здесь будет Хосе.
— А? — словно очнулся от своих мыслей Хаят. — Да, да… конечно…
— Если не секрет, как вам удалось вырастить Вергею?
Хаят пожал круглыми плечами:
— Особое сочетание удобрений, освещения, периодическое воздействие различными лучами, направленное магнитное поле…
— Почему же вы не сообщите о своем успехе в центр?
— Какой там успех? Это стадии экспериментов. Об успехе говорить рано.
— А из каких семян вы вырастили свой шедевр?
— Кактус. Обыкновенный мексиканский кактус.
Раздался мелодичный звон, загорелся зеленый глазок информатора.
— Хаят, Эркин, вы на месте? — услышали они голос Хосе. — Жду вас наверху.
И этот пожар… Разумеется, он мог возникнуть и случайно… Однако какие глаза были у Хосе, когда он глядел на пламя! Неужели это дело его рук?
Сразу же за рощицей начиналась неглубокая ложбинка с пологими склонами, что вела вдоль горных гряд от шахты. Эркин быстро зашагал по ней, размышляя о своей миссии.
Вход в шахту закрывала мощная бронированная плита. В плите на уровне груди виднелось три небольших гнезда. Для того чтобы попасть внутрь, необходимо было ввести в эти гнезда тройник, которым оснащались специальные скафандры, предохраняющие от радиации. Комплект таких скафандров хранился в дежурной комнате, устроенной в скале, неподалеку от входа.
Быстро облачившись в скафандр, Эркин подошел к плите, включил тройник. Раздалось негромкое жужжание, плита отодвинулась в сторону. Эркин оказался в небольшом тамбуре перед массивной дверью. Снова послышалось жужжание. Задвинулась входная плита, после чего открылись двери. Пройдя таким образом несколько тамбуров, Эркин оказался наконец у входа в шахту на небольшой, огражденной высокими барьерами площадке. Куда-то вниз вел длинный эскалатор. Эркин подошел к самому ограждению и замер, пораженный: таких шахт ему еще не приходилось видеть. Его взору предстал невообразимо огромный подземный зал, обрывающийся у ног и уходящий вниз еще метров на сто. Это была гигантская выработка — пустота в сердце горных хребтов. Там, на дне этой гигантской пещеры, работали десятки совершенных автоматов резали породу, дробили, извлекали из нее металл, плавили его, обогащали, очищали, прессовали в аккуратные маленькие брикетики, запечатывали в контейнеры и отправляли на поверхность. В подобных условиях могли работать только автоматы. Люди обычно не спускались ниже галереи. Эркин встал на ленту эскалатора. Лента мягко вздрогнула и плавно покатила его вниз. Спуск продолжался долго. Наконец лента остановилась. По небольшому легкому мостику Эркин прошел на галерею, вырубленную в скале.
Потоки ровного голубоватого света довольно хорошо освещали галереи, но, как Эркин ни всматривался, Хаята нигде не было видно. Тогда он сел в электромобиль, завел его и поехал по галерее вокруг подземных разработок. Чем дальше он продвигался, тем сильнее становился шум, тем чаще сотрясались стены подземелья. От галереи местами отходили небольшие боковые тупички, и Эркин заглядывал в каждый. Так он объехал все вокруг, но Хаята не нашел.
В раздумье он остановился у барьера, глядя вниз.
Послышалось негромкое жужжание. Эркин оглянулся и увидел на эскалаторе фигуру в таком же, как у него, темно-зеленом скафандре. Вот человек приблизился, и Эркин разглядел за стеклом гермошлема черты Хаята, памятные ему по фотографии. Хаят махнул рукой, словно приглашая следовать за ним. Они прошли по галерее метров пятьдесят, затем Хаят свернул в боковой коридор. В конце ответвления оказалась просторная, уютная комната. Здесь Хаят, заперев предварительно двойные двери, снял с себя гермошлем, расстегнул скафандр. Эркин последовал его примеру. Он понял, что они находятся в комнате отдыха, защищенной мощными экранами от смертоносного излучения.
Хаят оказался невысоким, плотным крепышом с густыми, косматыми бровями, с залысинами на лбу. Выглядел он утомленным.
Эркин представился Хаяту, они обменялись несколькими вежливыми фразами. Похоже, Хаят и в самом деле был скуп на слова.
Воцарилось молчание.
— Говорят, в древности на Востоке, — заговорил Эркин, — был такой обычай — гонца, принесшего дурную весть, наказывали. Мне очень жаль, но я принес вам плохую весть.
У Хаята побелели губы, он заметно вздрогнул, пролепетал, запинаясь:
— Что случилось?
— Сгорел ваш дом. К счастью, удалось спасти Вергею, хотя она и несколько пострадала.
— Великий Космос! — облегченно вздохнул Хаят, но глаза его были по-прежнему усталыми.
Он встал, открыл холодильную камеру.
— Хотите тоника?
— С удовольствием.
Хаят залпом выпил объемистый фужер освежающего напитка, налил еще. Он был страшно взволнован. Пальцы его рук мелко дрожали.
— Вы, наверное, хотите вернуться на базу? — поинтересовался Эркин. Сейчас здесь будет Хосе.
— А? — словно очнулся от своих мыслей Хаят. — Да, да… конечно…
— Если не секрет, как вам удалось вырастить Вергею?
Хаят пожал круглыми плечами:
— Особое сочетание удобрений, освещения, периодическое воздействие различными лучами, направленное магнитное поле…
— Почему же вы не сообщите о своем успехе в центр?
— Какой там успех? Это стадии экспериментов. Об успехе говорить рано.
— А из каких семян вы вырастили свой шедевр?
— Кактус. Обыкновенный мексиканский кактус.
Раздался мелодичный звон, загорелся зеленый глазок информатора.
— Хаят, Эркин, вы на месте? — услышали они голос Хосе. — Жду вас наверху.
IX
— Эркин, — попросил Хосе, — помогите мне надеть скафандр. Ну, пожалуйста!
— Хорошо, Хосе. Хаят, я вас догоню.
Вдвоем они вошли в дежурку. Едва закрылась дверь помещения и они остались наедине, Хосе резко обернулся и схватил Эркина за руку:
— Эркин, я не поджигал дом!
Эркин отступил на шаг.
— А разве я говорю, что ты его поджег?
— Не говорите, но думаете.
— С чего ты взял?
— Я чувствую это. Конечно, мне нравится огонь, я люблю смотреть на языки пламени… Когда я смотрю на него, у меня столько разных мыслей… Но поджечь дом я не мог! Не мог! Вы понимаете или нет?!
— Успокойся, Хосе, успокойся. Я верю тебе.
На лице юноши вновь появилась мягкая виноватая улыбка.
— Вы мне верите? Правда? Вы не думали, что это я устроил пожар?
— Я верю тебе, Хосе, — еще раз повторил Эркин, — если хочешь, я провожу Хаята, а потом приду сюда к тебе?
— Это было бы прекрасно!
— Решено. Так и сделаем.
— И мы будем говорить, ходить вместе!
— Да. А потом…
Хосе вздрогнул.
— Потом ты поведешь меня туда…
— Да, — чуть слышно прошептал Хосе.
— Жди, я скоро приду. — Эркин вышел из дежурки.
По ложбинке они с Хаятом направились в сторону жилья.
— Хороший парень Хосе, — заговорил Хаят, — но несколько странный. Любит одиночество. Может просидеть в домике один целые сутки.
— А разве с братом он не дружит?
— Как сказать… Педро все время старается его опекать. А Хосе очень болезненно воспринимает всякую опеку.
Они шли вдоль гряды ярко-оранжевых скал, и Хаят рассказывал космонавты сразу же договорились, когда появились здесь, что ходить на шахту будут обязательно пешком. Путь на шахту и обратно стал у них своеобразным ритуалом. Когда живешь в крохотном поселочке на далекой планете, то находишь в подобных ритуалах особую прелесть.
— Хотел вас спросить еще об одной вещи, — Эркин взглянул на Хаята.
— Спрашивайте.
— Обещаете ответить откровенно?
— По мере возможности, — натянуто улыбнулся тот.
— Зачем вы придумали Вергею?
— Чтобы хоть чем-то украсить ландшафт, — Хаят показал на выжженную долину, гряды красных скал.
— Нет, я не о том, — сказал Эркин.
— О чем же? — тихо проговорил Хаят.
— Вы прекрасно понимаете меня. Ваша Вергея — самый обыкновенный кактус. И растет он вовсе не в местном грунте, а в привезенном с Земли. Лишь сверху чуть подсыпана почва Верги.
Хаят как-то съежился, втянул голову в плечи. Некоторое время они шли по ложбинке молча.
— Вы не хотите отвечать?
— Когда я прибыл сюда, — медленно заговорил Хаят, — я мечтал вырастить Вергею. Да, мечтал… Были и опыты, и знакомство с новыми биологическими теориями. Но у меня ничего не получилось… И тогда я отчаялся…
— И решили солгать остальным?
— Да, — покраснел Хаят и искоса взглянул на Эркина. — Никто не любит признавать себя неудачником. Нам скоро улетать… Если это и ложь, то ложь невинная…
— А то, что из-за вашей выдумки едва не погиб человек?
— Это было бы ужасно… ужасно…
— А знаете, что следует из всего этого?
Хаят не отвечал.
— Что именно вы могли поджечь дом.
— Я?! — вскричал тот. — Но зачем?!
— Чтобы сжечь Вергею и избежать тем самым разоблачения.
— Но… я ведь дежурил. Был на шахте…
— На шахте вас не было. Вы спустились туда позже, буквально перед нашей встречей. Где вы были?
— Во всяком случае, не в городке.
— А где?
Последовала долгая пауза, после которой Хаят произнес:
— Ходил в горы…
Они были уже у рощицы.
— Эркин! — Хаят неловко тронул спутника за рукав. — Можно вас попросить… Не надо… никому… про Вергею.
Эркин нахмурился:
— Обещаю. Но вы сказали мне не все…
— Хорошо, Хосе. Хаят, я вас догоню.
Вдвоем они вошли в дежурку. Едва закрылась дверь помещения и они остались наедине, Хосе резко обернулся и схватил Эркина за руку:
— Эркин, я не поджигал дом!
Эркин отступил на шаг.
— А разве я говорю, что ты его поджег?
— Не говорите, но думаете.
— С чего ты взял?
— Я чувствую это. Конечно, мне нравится огонь, я люблю смотреть на языки пламени… Когда я смотрю на него, у меня столько разных мыслей… Но поджечь дом я не мог! Не мог! Вы понимаете или нет?!
— Успокойся, Хосе, успокойся. Я верю тебе.
На лице юноши вновь появилась мягкая виноватая улыбка.
— Вы мне верите? Правда? Вы не думали, что это я устроил пожар?
— Я верю тебе, Хосе, — еще раз повторил Эркин, — если хочешь, я провожу Хаята, а потом приду сюда к тебе?
— Это было бы прекрасно!
— Решено. Так и сделаем.
— И мы будем говорить, ходить вместе!
— Да. А потом…
Хосе вздрогнул.
— Потом ты поведешь меня туда…
— Да, — чуть слышно прошептал Хосе.
— Жди, я скоро приду. — Эркин вышел из дежурки.
По ложбинке они с Хаятом направились в сторону жилья.
— Хороший парень Хосе, — заговорил Хаят, — но несколько странный. Любит одиночество. Может просидеть в домике один целые сутки.
— А разве с братом он не дружит?
— Как сказать… Педро все время старается его опекать. А Хосе очень болезненно воспринимает всякую опеку.
Они шли вдоль гряды ярко-оранжевых скал, и Хаят рассказывал космонавты сразу же договорились, когда появились здесь, что ходить на шахту будут обязательно пешком. Путь на шахту и обратно стал у них своеобразным ритуалом. Когда живешь в крохотном поселочке на далекой планете, то находишь в подобных ритуалах особую прелесть.
— Хотел вас спросить еще об одной вещи, — Эркин взглянул на Хаята.
— Спрашивайте.
— Обещаете ответить откровенно?
— По мере возможности, — натянуто улыбнулся тот.
— Зачем вы придумали Вергею?
— Чтобы хоть чем-то украсить ландшафт, — Хаят показал на выжженную долину, гряды красных скал.
— Нет, я не о том, — сказал Эркин.
— О чем же? — тихо проговорил Хаят.
— Вы прекрасно понимаете меня. Ваша Вергея — самый обыкновенный кактус. И растет он вовсе не в местном грунте, а в привезенном с Земли. Лишь сверху чуть подсыпана почва Верги.
Хаят как-то съежился, втянул голову в плечи. Некоторое время они шли по ложбинке молча.
— Вы не хотите отвечать?
— Когда я прибыл сюда, — медленно заговорил Хаят, — я мечтал вырастить Вергею. Да, мечтал… Были и опыты, и знакомство с новыми биологическими теориями. Но у меня ничего не получилось… И тогда я отчаялся…
— И решили солгать остальным?
— Да, — покраснел Хаят и искоса взглянул на Эркина. — Никто не любит признавать себя неудачником. Нам скоро улетать… Если это и ложь, то ложь невинная…
— А то, что из-за вашей выдумки едва не погиб человек?
— Это было бы ужасно… ужасно…
— А знаете, что следует из всего этого?
Хаят не отвечал.
— Что именно вы могли поджечь дом.
— Я?! — вскричал тот. — Но зачем?!
— Чтобы сжечь Вергею и избежать тем самым разоблачения.
— Но… я ведь дежурил. Был на шахте…
— На шахте вас не было. Вы спустились туда позже, буквально перед нашей встречей. Где вы были?
— Во всяком случае, не в городке.
— А где?
Последовала долгая пауза, после которой Хаят произнес:
— Ходил в горы…
Они были уже у рощицы.
— Эркин! — Хаят неловко тронул спутника за рукав. — Можно вас попросить… Не надо… никому… про Вергею.
Эркин нахмурился:
— Обещаю. Но вы сказали мне не все…
X
Первым делом Эркин зашел в диспетчерскую. Юлия по-прежнему была здесь. Она уже переоделась в темно-синий костюм, лицо ее было строгим и печальным.
Эркин пристально посмотрел на девушку, но та спокойно выдержала его взгляд. Сейчас ничто в ней не напоминало ни об утреннем волнении, ни о той энергии, с которой она вытаскивала из огня Фархада.
— Юлия, — спросил Эркин, — что вы думаете о пожаре?
— Думаю — это случай очень неприятный для нашей шахты.
— Нет, я не о том. Почему возник пожар?
Она пожала плечами:
— Понятия не имею.
— Но ведь дом не мог загореться сам по себе?
— Разумеется.
— Вы не думаете, что кто-нибудь мог поджечь…
Юлия от души рассмеялась, показывая ровные белые зубы.
— Нет, не думаю.
Эркин помолчал минуту-другую и наконец решился:
— Юлия, можно задать вам нескромный вопрос?
Во взгляде ее отразилось любопытство.
— Педро с завидным упорством рисует ваши портреты. Почему?
Юлия задумалась.
— Как вам объяснить… Интерес Педро ко мне — это интерес художника к своей модели. Он видит во мне то ли мадонну, то ли ярко выраженный тип современницы — и вот делает пробы. Картины еще нет. Все, что вы видели в его комнате, — это эскизы, наброски.
— Но он сам неодобрительно отзывается о качестве своих работ.
— Это всего лишь рисовка. Не заблуждайтесь на этот счет. Педро необыкновенно самолюбив. Если хотите нажить себе врага, скажите что-нибудь ироническое по поводу его увлечения.
— Спасибо за предупреждение.
— У него есть талант. Вы видели его пейзажи Верги?
— Мельком.
— Посмотрите обязательно.
— Я рискую показаться назойливым, но все-таки разрешите еще один вопрос?
— Пожалуйста. Вы новичок, а для новичка естественно задавать вопросы.
— Что вы имели в виду утром?
— Утром?
— Да, утром, когда советовали как можно скорее уезжать с шахты.
Она улыбнулась спокойной и грустной улыбкой.
— Видите ли… Здесь подобрался не очень-то дружный коллектив. Каждый в отдельности — интересная личность, а вот коллектив не сложился. Педро может целые сутки проводить за мольбертом, Хаят нянчится с Вергеей, Хосе любуется огнем. Каждый сам по себе. Вы понимаете?
— Вы хотите сказать, что у вас нет общих интересов?
— Да. Основная работа — добыча — полностью автоматизирована и не отнимает у нас ни времени, ни сил. Каждый предоставлен сам себе. Вы бы у нас очень быстро заскучали.
— Но ведь вы можете летать в Культурный Центр?
— Часто летать в Центр — довольно утомительное занятие. К тому же учтите, что большую часть времени мы все-таки проводим здесь.
— Значит, вы заботились о том, чтобы я не заскучал?
— Вы напрасно шутите. Несовместимость характеров зачастую приводит к тяжелым психическим травмам.
— Вероятно, вы правы. Ну, хорошо, Юлия, не буду вас больше беспокоить. У вас есть информатор?
— Есть. Правда, не очень хороший, третьего класса. Но вы можете включиться в сеть базы. Там информатор высшего класса.
— Отлично! Так и сделаем.
Он прошел в комнату связи.
Настроив приборы на нужную волну, Эркин вызвал базу и попросил соединить его с информатором.
Тотчас же послышался щелчок, и металлический голос заверещал:
— Информатор «Верга» вас слушает.
— Вот что, приятель! Подскажи мне, будь добр, что говорит медицина о склонности человека к длительному созерцанию огня. Я понятно выразился?
— Я понял, — отчеканил информатор, — отвечу через десять секунд.
Не успел Эркин поудобнее устроиться в кресле, как вновь раздался голос информатора:
— Психическое заболевание… Влечение… Расстройство… Влечение это стремление к удовлетворению потребностей… Возникает на базе безусловных рефлексов… В патологии влечений выделяют импульсивные влечения — внезапно возникающие, непреодолимые, всецело овладевающие рассудком. Среди них различают: дромоманию, клептоманию, пироманию…
— Стоп! Давай о пиромании.
— Пиромания… периодически наступающее непреодолимое влечение к поджогам… которые не носят умышленного… злонамеренного характера…
— Ясно. Теперь расскажи, дружок, мне поподробнее, как возникает пиромания.
Последовала пауза, и тут в наступившей внезапно тишине Эркин явственно услышал чье-то дыхание. За дверью стояли. Он встал… Тотчас же послышались быстрые удаляющиеся шаги. Он выглянул в зал. Юлия уже стояла у окна, глядя на горы. Больше в зале никого не было.
Он вернулся к информатору.
Эркин пристально посмотрел на девушку, но та спокойно выдержала его взгляд. Сейчас ничто в ней не напоминало ни об утреннем волнении, ни о той энергии, с которой она вытаскивала из огня Фархада.
— Юлия, — спросил Эркин, — что вы думаете о пожаре?
— Думаю — это случай очень неприятный для нашей шахты.
— Нет, я не о том. Почему возник пожар?
Она пожала плечами:
— Понятия не имею.
— Но ведь дом не мог загореться сам по себе?
— Разумеется.
— Вы не думаете, что кто-нибудь мог поджечь…
Юлия от души рассмеялась, показывая ровные белые зубы.
— Нет, не думаю.
Эркин помолчал минуту-другую и наконец решился:
— Юлия, можно задать вам нескромный вопрос?
Во взгляде ее отразилось любопытство.
— Педро с завидным упорством рисует ваши портреты. Почему?
Юлия задумалась.
— Как вам объяснить… Интерес Педро ко мне — это интерес художника к своей модели. Он видит во мне то ли мадонну, то ли ярко выраженный тип современницы — и вот делает пробы. Картины еще нет. Все, что вы видели в его комнате, — это эскизы, наброски.
— Но он сам неодобрительно отзывается о качестве своих работ.
— Это всего лишь рисовка. Не заблуждайтесь на этот счет. Педро необыкновенно самолюбив. Если хотите нажить себе врага, скажите что-нибудь ироническое по поводу его увлечения.
— Спасибо за предупреждение.
— У него есть талант. Вы видели его пейзажи Верги?
— Мельком.
— Посмотрите обязательно.
— Я рискую показаться назойливым, но все-таки разрешите еще один вопрос?
— Пожалуйста. Вы новичок, а для новичка естественно задавать вопросы.
— Что вы имели в виду утром?
— Утром?
— Да, утром, когда советовали как можно скорее уезжать с шахты.
Она улыбнулась спокойной и грустной улыбкой.
— Видите ли… Здесь подобрался не очень-то дружный коллектив. Каждый в отдельности — интересная личность, а вот коллектив не сложился. Педро может целые сутки проводить за мольбертом, Хаят нянчится с Вергеей, Хосе любуется огнем. Каждый сам по себе. Вы понимаете?
— Вы хотите сказать, что у вас нет общих интересов?
— Да. Основная работа — добыча — полностью автоматизирована и не отнимает у нас ни времени, ни сил. Каждый предоставлен сам себе. Вы бы у нас очень быстро заскучали.
— Но ведь вы можете летать в Культурный Центр?
— Часто летать в Центр — довольно утомительное занятие. К тому же учтите, что большую часть времени мы все-таки проводим здесь.
— Значит, вы заботились о том, чтобы я не заскучал?
— Вы напрасно шутите. Несовместимость характеров зачастую приводит к тяжелым психическим травмам.
— Вероятно, вы правы. Ну, хорошо, Юлия, не буду вас больше беспокоить. У вас есть информатор?
— Есть. Правда, не очень хороший, третьего класса. Но вы можете включиться в сеть базы. Там информатор высшего класса.
— Отлично! Так и сделаем.
Он прошел в комнату связи.
Настроив приборы на нужную волну, Эркин вызвал базу и попросил соединить его с информатором.
Тотчас же послышался щелчок, и металлический голос заверещал:
— Информатор «Верга» вас слушает.
— Вот что, приятель! Подскажи мне, будь добр, что говорит медицина о склонности человека к длительному созерцанию огня. Я понятно выразился?
— Я понял, — отчеканил информатор, — отвечу через десять секунд.
Не успел Эркин поудобнее устроиться в кресле, как вновь раздался голос информатора:
— Психическое заболевание… Влечение… Расстройство… Влечение это стремление к удовлетворению потребностей… Возникает на базе безусловных рефлексов… В патологии влечений выделяют импульсивные влечения — внезапно возникающие, непреодолимые, всецело овладевающие рассудком. Среди них различают: дромоманию, клептоманию, пироманию…
— Стоп! Давай о пиромании.
— Пиромания… периодически наступающее непреодолимое влечение к поджогам… которые не носят умышленного… злонамеренного характера…
— Ясно. Теперь расскажи, дружок, мне поподробнее, как возникает пиромания.
Последовала пауза, и тут в наступившей внезапно тишине Эркин явственно услышал чье-то дыхание. За дверью стояли. Он встал… Тотчас же послышались быстрые удаляющиеся шаги. Он выглянул в зал. Юлия уже стояла у окна, глядя на горы. Больше в зале никого не было.
Он вернулся к информатору.
XI
Фархад лежал на диване в своей комнате. На ногах — повязка, на щеке квадратики пластыря.
— Как ваше самочувствие? — наклонился к нему Эркин.
— Жаловаться не на что. — Фархад поднялся и сел на диване. Несколько царапин, легкие ожоги. Мне сделали втирание и электромассаж, так что скоро все заживет.
— Ну, отлично. — Эркин с минуту помолчал, затем произнес, глядя испытующе на пострадавшего: — Честно говоря, вы меня сегодня здорово перепугали.
Фархад улыбнулся:
— Да я и сам перепугался не на шутку, когда вспомнил, что в горящем доме осталась Вергея. Что было бы с Хаятом, если бы растение сгорело?
— А что было бы с Хаятом, если бы сгорели вы?
— Ну, я в огне не горю, — вновь улыбнулся Фархад.
— Скажите, а вы случайно не задавались вопросом, отчего загорелся дом?
— Представьте, только об этом и думаю.
— И к какому же выводу пришли?
Фархад пристально посмотрел на Эркина и спросил:
— А почему это вас так интересует?
— По-моему, это интересует каждого, кто был здесь во время пожара.
— Но вы первый и единственный, кто задал мне подобный вопрос.
— Не только вам.
— Ну, и как же вам отвечали другие?
— Весьма неопределенно.
— Да, — протянул Фархад. — Боюсь, что и я не внесу особой ясности. Скажу лишь одно: если кто-то решил, что дом поджег Хосе, то это явная чепуха.
— Согласен с вами. Несмотря на наличие у Хосе признаков пиромании…
— Пиромании? С чего вы решили, что у него пиромания? Вы медик? Вы осведомлены об этой болезни? — Фархад так и забросал Эркина вопросами.
— Я не медик, но… разве это не так?
— Пиромания, как правило, врожденный недуг. А вы спросите у тех, кто знал Хосе до Верги, тянуло ли его когда-нибудь к огню?
— Значит, эта страсть у него появилась только здесь?
— Да.
— Сразу же после прилета?
— Н-не помню…
— И эта страсть появилась только у него? У него одного?
— Как вы уже успели, видимо, заметить — да.
— И вас это не удивляет? Вы не ищете причины недуга? Ведь вы врач.
Фархад улыбнулся. Разговаривая с Эркином, он почему-то все время едва заметно улыбался, словно бы ему были известны все тайны шахты номер семнадцать.
— Эркин, вы горячитесь совершенно напрасно. Вот вы сказали, что пишете детективы, так?
— Допустим.
— Почему вы их пишете? Ведь вы не писатель? Что же, мне лечить вас? Точно так же и Хосе. Чем его занятие хуже вашего? Вы развиваете воображение, а Хосе нашел возможность сосредоточиваться. Разве это в принципе не одно и то же? Почему же тогда свое занятие вы считаете нормальным, а увлечение Хосе — недугом? С такими взглядами можно далеко зайти.
— Ну, доктор, это вы уже хватили через край!
Фархад рассмеялся:
— Но ведь и вы хватили через край, решив, что Хосе поджег дом. А между тем это не так. Хосе — безобиднейший из всех известных мне людей. Что из того, что натура у него увлекающаяся и непостоянная? Вчера он горел желанием проникнуть в мир старинного танца, сегодня он изучает историю, а завтра займется геологией. Я считаю, увлечение игрой пламени — очередная его причуда.
— Значит, Хосе здесь ни при чем?
— Абсолютно.
— Тогда что же случилось с домом?
В ответ Фархад только пожал плечами:
— Кто знает!
Эркин собирался было еще кое о чем спросить, но Фархад поднес руку ко лбу, потер переносицу.
— Эркин, вы меня простите, но за минуту до вашего прихода я принял снотворное, и оно, кажется, начало уже действовать. Так и клонит ко сну. Разговор у нас с вами интересный, но, боюсь, поддерживать его я уже не в силах. Приходите через три-четыре часа. Я буду к вашим услугам. — С этими словами он лег на диван и закрыл глаза.
— Как ваше самочувствие? — наклонился к нему Эркин.
— Жаловаться не на что. — Фархад поднялся и сел на диване. Несколько царапин, легкие ожоги. Мне сделали втирание и электромассаж, так что скоро все заживет.
— Ну, отлично. — Эркин с минуту помолчал, затем произнес, глядя испытующе на пострадавшего: — Честно говоря, вы меня сегодня здорово перепугали.
Фархад улыбнулся:
— Да я и сам перепугался не на шутку, когда вспомнил, что в горящем доме осталась Вергея. Что было бы с Хаятом, если бы растение сгорело?
— А что было бы с Хаятом, если бы сгорели вы?
— Ну, я в огне не горю, — вновь улыбнулся Фархад.
— Скажите, а вы случайно не задавались вопросом, отчего загорелся дом?
— Представьте, только об этом и думаю.
— И к какому же выводу пришли?
Фархад пристально посмотрел на Эркина и спросил:
— А почему это вас так интересует?
— По-моему, это интересует каждого, кто был здесь во время пожара.
— Но вы первый и единственный, кто задал мне подобный вопрос.
— Не только вам.
— Ну, и как же вам отвечали другие?
— Весьма неопределенно.
— Да, — протянул Фархад. — Боюсь, что и я не внесу особой ясности. Скажу лишь одно: если кто-то решил, что дом поджег Хосе, то это явная чепуха.
— Согласен с вами. Несмотря на наличие у Хосе признаков пиромании…
— Пиромании? С чего вы решили, что у него пиромания? Вы медик? Вы осведомлены об этой болезни? — Фархад так и забросал Эркина вопросами.
— Я не медик, но… разве это не так?
— Пиромания, как правило, врожденный недуг. А вы спросите у тех, кто знал Хосе до Верги, тянуло ли его когда-нибудь к огню?
— Значит, эта страсть у него появилась только здесь?
— Да.
— Сразу же после прилета?
— Н-не помню…
— И эта страсть появилась только у него? У него одного?
— Как вы уже успели, видимо, заметить — да.
— И вас это не удивляет? Вы не ищете причины недуга? Ведь вы врач.
Фархад улыбнулся. Разговаривая с Эркином, он почему-то все время едва заметно улыбался, словно бы ему были известны все тайны шахты номер семнадцать.
— Эркин, вы горячитесь совершенно напрасно. Вот вы сказали, что пишете детективы, так?
— Допустим.
— Почему вы их пишете? Ведь вы не писатель? Что же, мне лечить вас? Точно так же и Хосе. Чем его занятие хуже вашего? Вы развиваете воображение, а Хосе нашел возможность сосредоточиваться. Разве это в принципе не одно и то же? Почему же тогда свое занятие вы считаете нормальным, а увлечение Хосе — недугом? С такими взглядами можно далеко зайти.
— Ну, доктор, это вы уже хватили через край!
Фархад рассмеялся:
— Но ведь и вы хватили через край, решив, что Хосе поджег дом. А между тем это не так. Хосе — безобиднейший из всех известных мне людей. Что из того, что натура у него увлекающаяся и непостоянная? Вчера он горел желанием проникнуть в мир старинного танца, сегодня он изучает историю, а завтра займется геологией. Я считаю, увлечение игрой пламени — очередная его причуда.
— Значит, Хосе здесь ни при чем?
— Абсолютно.
— Тогда что же случилось с домом?
В ответ Фархад только пожал плечами:
— Кто знает!
Эркин собирался было еще кое о чем спросить, но Фархад поднес руку ко лбу, потер переносицу.
— Эркин, вы меня простите, но за минуту до вашего прихода я принял снотворное, и оно, кажется, начало уже действовать. Так и клонит ко сну. Разговор у нас с вами интересный, но, боюсь, поддерживать его я уже не в силах. Приходите через три-четыре часа. Я буду к вашим услугам. — С этими словами он лег на диван и закрыл глаза.
XII
По уже знакомой ложбинке Эркин подошел к шахте. Хосе давно с нетерпением ждал его.
— Как хорошо, что вы пришли! — торопливо стаскивая с себя скафандр, повторял Хосе. — Пойдем?
— А далеко нужно идти?
— Не очень. Только перебраться через хребет.
— А шахту оставим без присмотра?
— Ничего с ней не сделается. Идемте.
Хосе повел Эркина по ложбинке к жилому городку. Однако метров через сто остановился.
— Следуйте за мной. Я буду идти первым, показывать дорогу.
Только что наступила светлая вергийская ночь. Лохматые красные тучи плавали в небе, как огромные светильники. Их отблеск ложился на оранжевые скалы. Горные зубцы хорошо вырисовывались на фоне светлого неба, но тень от скал была густой, скрадывающей предметы.
Видимо, Хосе хорошо знал дорогу, так как свободно ориентировался, оказавшись в тени. В этом месте в сплошной стене скал виднелась небольшая расщелина. Скалы здесь были высотой метров двадцать. По расщелине можно было взобраться на их вершину.
Хосе уверенно перепрыгивал с камня на камень. Эркин не отставал. Он успел заметить, что в некоторых местах в скале вырублены ступеньки. Видимо, этим путем пользовались довольно часто.
Подъем был крутым, но сравнительно безопасным.
Минут через десять они поднялись на вершину гряды.
Грунт под ногами казался темно-рубиновым, как гаснущие угли костра.
Отсюда, с двадцатиметровой высоты, хорошо были видны огни коттеджей. А за площадкой, на которой стояли сейчас космонавты, тянулась целая горная страна, молчаливая, глухая, темная. Скалы стояли там не сплошной стеной, а были словно насажены друг на друга. Их острые пики, светлые и высокие, походили на густой сосновый лес. Основание же скал утопало в непроглядной тени.
Хосе тронул Эркина за рукав:
— Пойдемте. Уже недалеко. — Он направился в сторону острых пиков.
Ровная площадка кончилась. Начался крутой спуск. Здесь, в скале, тоже кое-где были вырублены ступеньки, так что спуск не представлял особого труда. Так они спустились метров на пятнадцать и теперь находились в кромешной темноте, в тени горных зубцов. Невозможно было рассмотреть даже собственные руки. Тем не менее Хосе довольно уверенно двинулся вперед. Путь пролегал по узкой извилистой расщелине, что тянулась куда-то в глубь гор.
Вдруг стало светлее, хотя они по-прежнему находились в глубокой расщелине в тени скал.
На одной из скал слабо мерцало светлое пятно.
Подошли ближе, и Эркин увидел, что светлое пятно — это вход в пещеру.
Перед самым входом Хосе остановился.
— Это здесь, — почему-то шепотом сказал он Эркину.
Также шепотом Эркин спросил:
— А другие сюда ходят?
— Да. Но никто не любит об этом говорить.
Он нагнулся, ибо вход в пещеру был невысок, и шагнул внутрь. Эркин послушно последовал за ним. Сердце его стучало гулко и учащенно. Кажется, он приближался к разгадке тайны 17-й шахты.
Поначалу путники шли по неширокому тоннелю. Эркин пристально присматривался к его стенам. Но сомнений быть не могло — пещера явно естественного происхождения.
Постепенно тоннель расширился, и космонавты оказались в просторном высоком зале. Здесь было значительно светлее. По-прежнему Эркин не мог понять, откуда льется этот приятный неярий свет. На стенах зала блестели капли какой-то жидкости. Пол был усыпан мелкими острыми камнями. Кое-где лежали крупные валуны.
Один из углов зала был ниже других. От этого угла тянулся вниз небольшой коридорчик. К нему Хосе и подвел Эркина.
Кажется, свечение исходило именно отсюда. И точно — дальняя стена коридорчика светилась рубиновым огнем. Огонь светил неровно, то становился сильнее, то ослабевал. Временами как бы волны пробегали по этим вспышкам.
Хосе опустился и присел на небольшой камень, с жадностью всматриваясь в свечение. Эркин последовал его примеру.
— Как хорошо, что вы пришли! — торопливо стаскивая с себя скафандр, повторял Хосе. — Пойдем?
— А далеко нужно идти?
— Не очень. Только перебраться через хребет.
— А шахту оставим без присмотра?
— Ничего с ней не сделается. Идемте.
Хосе повел Эркина по ложбинке к жилому городку. Однако метров через сто остановился.
— Следуйте за мной. Я буду идти первым, показывать дорогу.
Только что наступила светлая вергийская ночь. Лохматые красные тучи плавали в небе, как огромные светильники. Их отблеск ложился на оранжевые скалы. Горные зубцы хорошо вырисовывались на фоне светлого неба, но тень от скал была густой, скрадывающей предметы.
Видимо, Хосе хорошо знал дорогу, так как свободно ориентировался, оказавшись в тени. В этом месте в сплошной стене скал виднелась небольшая расщелина. Скалы здесь были высотой метров двадцать. По расщелине можно было взобраться на их вершину.
Хосе уверенно перепрыгивал с камня на камень. Эркин не отставал. Он успел заметить, что в некоторых местах в скале вырублены ступеньки. Видимо, этим путем пользовались довольно часто.
Подъем был крутым, но сравнительно безопасным.
Минут через десять они поднялись на вершину гряды.
Грунт под ногами казался темно-рубиновым, как гаснущие угли костра.
Отсюда, с двадцатиметровой высоты, хорошо были видны огни коттеджей. А за площадкой, на которой стояли сейчас космонавты, тянулась целая горная страна, молчаливая, глухая, темная. Скалы стояли там не сплошной стеной, а были словно насажены друг на друга. Их острые пики, светлые и высокие, походили на густой сосновый лес. Основание же скал утопало в непроглядной тени.
Хосе тронул Эркина за рукав:
— Пойдемте. Уже недалеко. — Он направился в сторону острых пиков.
Ровная площадка кончилась. Начался крутой спуск. Здесь, в скале, тоже кое-где были вырублены ступеньки, так что спуск не представлял особого труда. Так они спустились метров на пятнадцать и теперь находились в кромешной темноте, в тени горных зубцов. Невозможно было рассмотреть даже собственные руки. Тем не менее Хосе довольно уверенно двинулся вперед. Путь пролегал по узкой извилистой расщелине, что тянулась куда-то в глубь гор.
Вдруг стало светлее, хотя они по-прежнему находились в глубокой расщелине в тени скал.
На одной из скал слабо мерцало светлое пятно.
Подошли ближе, и Эркин увидел, что светлое пятно — это вход в пещеру.
Перед самым входом Хосе остановился.
— Это здесь, — почему-то шепотом сказал он Эркину.
Также шепотом Эркин спросил:
— А другие сюда ходят?
— Да. Но никто не любит об этом говорить.
Он нагнулся, ибо вход в пещеру был невысок, и шагнул внутрь. Эркин послушно последовал за ним. Сердце его стучало гулко и учащенно. Кажется, он приближался к разгадке тайны 17-й шахты.
Поначалу путники шли по неширокому тоннелю. Эркин пристально присматривался к его стенам. Но сомнений быть не могло — пещера явно естественного происхождения.
Постепенно тоннель расширился, и космонавты оказались в просторном высоком зале. Здесь было значительно светлее. По-прежнему Эркин не мог понять, откуда льется этот приятный неярий свет. На стенах зала блестели капли какой-то жидкости. Пол был усыпан мелкими острыми камнями. Кое-где лежали крупные валуны.
Один из углов зала был ниже других. От этого угла тянулся вниз небольшой коридорчик. К нему Хосе и подвел Эркина.
Кажется, свечение исходило именно отсюда. И точно — дальняя стена коридорчика светилась рубиновым огнем. Огонь светил неровно, то становился сильнее, то ослабевал. Временами как бы волны пробегали по этим вспышкам.
Хосе опустился и присел на небольшой камень, с жадностью всматриваясь в свечение. Эркин последовал его примеру.