Страница:
Погром длился три дня (12-15 мая). “Мусульмане режут армян, поджигают их дома, в которых заживо сгорают и задыхаются женщины и дети; грабят армянские лавки, не щадят никого и ничего, - писало «Русское слово» (24.5.1905). - За три дня только в одном г. Нахичевани… убито и сожжено свыше 100 армян… Число же убитых мусульман… ничтожно и определяется двумя-четырьмя жертвами. Как и в Баку, мусульмане “опасаются” нападения армян; как и в Баку, татары оказались поголовно вооруженными, а у армян в руках ничего не было “.
Одновременно началась резня и в селениях Нахичеванского уезда. “Смельчаки” из окрестных татарских сел собирались в селе, служившем как бы базой, и шли громить армянские села. Случалось, некоторые села вырезали поголовно, вместе с женщинами и детьми. Неожиданно для властей татары, ободренные безнаказанностью, начали нападать на “мешавшие” им русские войска. “В Башнорашене и Кюльтане наши войска были атакованы. В Маморзадизе напали на следователя Сидорова и доктора Бадридзе, наконец, на уездного начальника и его помощника” («СПб вед.», 4.6.1905). Дошло до того, что штабс-капитану Циновскому и помощнику уездного начальника пришлось скрываться в подвалах армянских домов (см. там же).
Тем временем страницы газет были заполнены трагическими телеграммами: “Сейчас мною получено известие, что резня армян началась в селении Джаг-ры. В село Шихмамуд собрались беглецы из ближайших деревень. Мусульмане, узнав об этом, окружили это село, и вот-вот там начнется резня” («Р.С.», 24.5.1905). “Ночью во многих местах видно зарево пожара… уцелевшее население бежит в Нахичевань, где с 16-го несколько спокойнее… убитых и раненых некому убирать, собаки съедают трупы” («СПб вед.», 19.5.1905).
В Джаграх (под Нахичеванью) татары сожгли 100 армянских домов, убили 51 армянина и ранили 13. В Тумбуле убили 20 человек и сожгли село. “У многих были метлы, облитые керосином, - рассказывал очевидец, - они подкладывали их под дома и зажигали их. Толпа кричала: “Иа Али!”, а главари призывали: “Бейте неверных, все эти земли должны принадлежать нам: они не русские, а персидские земли!” («СПб вед.», 11.8.1905)
21 мая татары 11 окрестных деревень окружили армянское село Бадамлу Нахичеванского уезда. После перестрелки они были отбиты; однако перепуганные бадамлинцы во главе со священником решили принять мусульманство (см. там же).
Только в Александропольском уезде, где армяне составляли подавляющее большинство, стояло полное спокойствие. Газеты отмечали, что тамошние армяне отнюдь не пользуются численным превосходством, чтобы мстить татарам (см. там же).
По официальным данным, с 12 мая по 13 июля 1905 года в одном Нахичеванском уезде подверглось нападениям 47 армянских селений, из которых только 5 не пострадали. 18 “лишились части скота”, 10 были полуразрушены, 19 - полностью разрушены, сожжены и обезлюдели. В ответ армяне разгромили 1 татарское село (Иткран, в 10-15 дворов). Было ограблено 2240 армянских домов и лавок, из которых подожгли 138, разрушено и осквернено 20 церквей (см. «Тифлисский листок«, 4 8.1905; в дальнейшем - «Т.Л.»; «СПб вед.», 11.8.1905).
Что было делать армянам среди этого ужаса? “Беззащитные и беспомощные армяне взывают к властям, умоляя о заступничестве, десятками рассылают телеграммы министрам, своему католикосу, видным и влиятельным общественным деятелям и, захлебываясь в крови, взывают о помощи” («Р.С.», 24.5.1905).
Особенную активность проявлял тифлисский городской голова X. А. Вермишев, славший телеграммы по множеству адресов. Корреспондент “Русского слова” застал его за составлением телеграммы нахиче-ванским “почтенным мусульманам” (т.е. Джафар-кули-хану и Наврузову) с просьбой “принять меры для спасения наших семейств”. *
____________________
* Джафар-кули, организатор резни, телеграфировал в ответ: “Мы принимаем меры к успокоению” («Каспий», 31.5.1905).
____________________
“Уверяют, что среди армян развелось чрезвычайно много социалистов, - восклицал Вермишев, - что армянский революционный комитет необходимо подавить, что нет возможности успокоить край, пока в нем существуют опасные элементы… В чем же дело?… Истребляйте вредные элементы, расстреливайте армянских революционеров, но, Боже мой! При чем же неповинный народ, против которого ведется бессмысленная травля? Почему о н должен своей жизнью расплачиваться за тех, кого признают вредными членами общества?…
Кто поручится, что армяне, потеряв всякое терпение, не начнут так же действовать против мусульман? И тогда мы будем свидетелями таких ужасов, которых еще мир не видел!” («Р.с.», 24.5.1905).
Предсказание Вермишева скоро начало сбываться. Знаменитый “революционный комитет” отнюдь не сидел сложа руки. Как раз на следующий день после опубликования этого интервью партия Дашнак-цутюн впервые произвела ряд карательных акций в Эривани.
В дни нахичеванской резни среди эриванских армян пошел слух о новой резне, которую явно готовили полицейские приставы - татары. В татарской же среде усиленно распространялись слухи, будто армяне хотят отомстить в Эривани и вырезать всех татар (составлявших в городе меньшинство). Напряжение дошло до того, что, по свидетельству Э.Султанова, многие его знакомые не могли ни есть, ни спать.
Сигналом к резне послужил выстрел в воздух, произведенный 23 мая на татарском базаре пьяным татарином. Татары немедленно перебили находившихся на базаре армян и разграбили армянские лавки. Ночью они напали на армянский квартал, уже защищенный баррикадами, но были отбиты. Было убито и ранено 26 армян и 2 татарина (1 убит и 1 ранен) («Каспий», 9.6.1905,«СПб вед.», 11.8.1905).
На следующий день перестрелка продолжалась. “Стреляли со всех концов города, из всех домов. Женщины падали в обморок, дети обезумели от страху… Не было дома, из которого не было бы пущено до 10 ружейных или револьверных выстрелов” («Каспий», 9.6.1905)
Губернатор созвал в своем доме армянских и татарских представителей на мирное совещание (где, между прочим, татары признали свою вину в развязывании резни, что и было запротоколировано - «СПб вед.», 11.8.1905). Он пообещал наказать виновников, однако ограничился тем, что обыскал караван-сарай и арестовал нескольких татар, у которых нашел армянские вещи. Тогда на следующий день (25 мая) дашнакцаканы, руководимые Думаном (неукоснительно придерживавшимся принципа “око за око”), напали на татарский квартал. В один татарский дом бросили три бомбы, убив всех в нем находившихся (20 человек). Всего было убито и ранено 100 татар. Губернатору, двинувшему в город войска из Канаке-ра, Думан послал короткую записку, предлагая сохранять нейтралитет и помнить о судьбе Накашидзе. Губернатор передал власть начальнику гарнизона. На следующее утро город был объявлен на военном положении, и стрельба стихла. “Сейчас же после прекращения перестрелки… началось переселение из армянских частей города живущих там татар с их семействами, со всем домашним скарбом, на длинной веренице фаэтонов, фургонов или просто на осликах и пешими, под конвоем казаков. То же самое делали армяне, живущие в татарских частях. Зрелище этого переселения было одно из самых печальных” («Каспий», 9.7.1905).
Мир был заключен только 28 мая.
В эти дни Думан созвал в Эривани совещание, на котором предложил план организации самообороны. Согласно плану в каждом селе и округе должны быть созданы отряды, командирами же их назначаются опытные фидаины, отозванные из Турецкой Армении. План был принят. Общее руководство осуществлял Думан; сверх того он отвечал за самооборону крупного района Эривани; Мурад Себастаци был послан в Зангезур, Каро Пастрмаджяну был поручен Тифлис, Вардану Ханасори - Арцах и т. д. Все они получали инструкции и распоряжения от Думана.
Самооборона начала действовать и весьма успешно. Так, Мурад Себастаци с 50 всадниками пришел в Татевский монастырь. Там к нему присоединились добровольцы, и с отрядом уже в 200 человек он вошел в Капан, чем и спас город от татар.
Одной из первых акций вновь организованной самообороны был разгром села Джагры. После уничтожения армянской части (село было смешанным) Джагры стали базой и сборным пунктом для окрестных татарских шаек, громивших армянские села. Отряд из 150 человек (бывших солдат и унтер-офицеров) под командой Аслана Мшеци и его помощника, местного учителя Ованеса Петросяна, двинулся на Джагры. Ночью армяне заняли господствующие высоты, а на рассвете, неожиданно напав, перебили все взрослое мужское население, а село сожгли. Армян погибло не больше 10 человек, в том числе Аслан.
Затем подверглась разгрому другая татарская база - село Карабулах. Ваган Папазян по кличке Комс (Граф)* с 50 бойцами ночью окружил село, и утром армяне открыли убийственный огонь с окрестных высот. Татары, с криками метавшиеся по улицам, были безжалостно перебиты. Армяне вошли в заваленное трупами село и начали поджигать дома. По ним открыли огонь несколько татар, укрывшихся в одном из домов. В дом бросили мощную бомбу; от взрыва рухнула крыша. Вскоре поступило известие, что множество татар идут на помощь своим, и армяне без потерь оставили горящее село. (См. «Гракан Терт», 9.2.90)
____________________
* Ваган Папазян (1876-1973) руководил в это время Ванским комитетом Дашнакцутюн. При младотурках был депутатом оттоманского парламента от Вана. С 1914 фидаин, участник обороны Сасуна. В 1919-1920 - член армянской делегации на Парижской мирной конференции. Умер в Бейруте.
____________________
Уже первые акции показали боевое преимущество армян, так презиравшихся воинственными татарами. Тактически грамотные, прошедшие армейскую подготовку, дисциплинированные и сознательные армянские бойцы наносили огромный урон анархическим шайкам татар, никогда не служивших в армии.
Одновременно партия Дашнакцутюн развернула террор против чиновников - армянофобов. “Предварительные результаты” этого террора подведены в следующем заявлении:
“Партия “Дашнакцутюн “ заявляет всем полицейским приставам, начальникам уездов… что впредь будут истреблены те администраторы, которые осмелятся отбирать оружие у армян и производить обыски… Пусть каждый из них помнит о судьбе бакинского генерал-губернатора Накашидзе, елисавет-польского вице-губернатора Андреева, начальников уездов Богуславского, Шперлинга, Павлова, полицеймейстера Сахарова, приставов Нащанского, Дже-вахова, Шумакевича, Тер-Саакова и других… которым партия “Дашнакцутюн” вынесла смертный приговор” (там же).
Террор оказался достаточно эффективен: в феврале следующего (1906) года Топчибашев жаловался, что “должностные лица уклоняются от исполнения своих прямых обязанностей, ссылаясь на страх перед угрозами” («Т.П.», 1.3.1906).
Для “умиротворения” Эриванской губернии в нее был послан генерал Алиханов-Аварский, мусульманин, прозванный “татарским генералом” (См. «СПб вед.», 27.7.1905). Прибыв на место, он, ко всеобщему возмущению, остановился в доме своих родственников, ханов нахичеванских, - главных вдохновителей резни, и назначил уездным приставом Нахичевани Беук-хана, также своего родственника и также организатора резни. (См. «С.О.», 7.9.1905). Армяне, особенно крестьяне, просто боялись идти к нему в дом, где постоянно толпились татары. (И среди них, между прочим, Курбегнов, вожак майских убийц, теперь участвовавший “в качестве представителя от мусульман на всякого рода армяно-татарских совещаниях с целью умиротворения населения” («СПб вед.», 1.7.1905) Тем армянам, которые все же приходили к нему и просили защиты, “татарский генерал” отказывал, с издевкой спрашивая: “Ведь у вас револьверы, ружья и бомбы? («СПб вея.» 1.7.1905). Вскоре Алиханов был смещен. Генерал-губернатором Эриванской губернии был назначен принц Луи-Наполеон Бонапарт. Новый губернатор пообещал просить наместника выдать армянам ружья для самообороны и арестовал одного из главарей бандитов - старшину села Джагры. При посещении Луи-Наполеоном Нахичевани к нему явились армянские вдовы с жалобами на Тарановского и ханов, но - характерная деталь! - еще раньше, при подъезде к городу, принца встретило множество татарских женщин, умолявших наказать армян за их бесчинства! (См. там же, 22.6.1905).
С той же целью “умиротворения” в Елисаветпольскую губернию был послан генерал-губернатором генерал Такайшвили, племянник убитого Накашидзе и ярый армянофоб. Такайшвили немедленно начал назначать военные экзекуции в армянские села, сопровождавшиеся всевозможными издевательствами и насилиями. Так, одного священника привязали к конскому хвосту и волокли семьдесят верст до города Тертер. («Новое обозрение», Тифлис, 1.12.1905; в дальнейшем - «И.О.»). Ворвавшись в село, казаки принимались насиловать всех женщин без исключения (даже старух), избивать население (включая детей) и, конечно, напропалую грабить (см. Г. Е. Старцев, “Кровавые дни на Кавказе”, СПб, 1907).
Но как же объясняли происходящее татары? Разумеется, они утверждали, будто являются невинными жертвами армянских зверств. “Прежде всего, на сцену выступают “фидаи”.* Оказывается, этифидаи всегда притесняли мусульман. Кроме того, они смущают татар, убеждая их “итти проит Царя”, и т. д. Кровопролитие начали армяне, убив мусульманина 6 мая…, затем армяне разгромили несколько татарских сел (тогда как татары разгромили чуть ли не весь нахичеванский и другие уезды)”. («СПб ведомости»”, 1.7.1905) От Борчалу до Тавриза среди татар распространялись красочные истории о том, как армяне под звон колоколов резали беззащитных мусульман; как убили, якобы, эриваньского шейх-уль-ислама; как в Нахичевани “армянские звери” будто бы ворвались в мусульманскую баню и перебили женщин и детей. Основанная в мае сотрудником “Каспия” А.Агаевым газета “Гэят” на татарском языке, в №8 так излагала историю нахичеванской трагедии:
“Так как неосновательные крики армян о зверствах, совершаемых над ними мусульманами, облетели весь свет, то поэтому я хочу изложить всю правду о тех зверствах и мучениях, которые учинили армяне над мусульманами.
____________________
* Здесь - в смысле “дашнакцаканы” - П.Ш.
____________________
После бакинских кровавых событий армяне начали в Эривьнской губернии убивать поодиночке в глухих местностях татар,… Враждебные чувства их к мусульманам дошли до того, что они стали в нахичеванском уезде открыто, убивать мусульман, между прочим, был убит старик - гаджи на поле во время свершения намаза…
Мусульмане, не обратив на такое зверство внимания, похоронили Гаджи. Спустя два дня после этого убийства, недалеко от города Нахичевани в армянском селении были зверски убиты четыре мусульманина… Несмотря на возмущение этим диким и беспричинным поступком армян по отношению к мусульманам, последние все же терпеливо перенесли и это событие.
После похорон этих 4-х жертв, в то время, когда мусульмане возвращались с кладбища, армяне вдруг почему-то стали в городе закрывать лавки. В церквах армян раздался слабый звон… Все это до того перепугало мусульман, что неожиданно начались столкновения (!) разлившиеся широкой волной по уездам и, как эпидемия, охватившие Эриванскую губернию. “ («Каспий», 24.6.05)*
____________________
* Газета “Баку”, поместившая перевод статьи, сопроводила этот пассаж репликой: “А кем доказано, что убийца гаджи армянин?”
____________________
Сам же редактор “Гэята” со страниц столичной газеты уличал армян в лицемерии: “отчего же молчат гг. армянские деятели? Отчего они не аолнуются, не пишут зажигательных телеграмм о мусульманских домах, разрушенных армянскими бомбами, об одиноких мусульманских деревнях, окруженных армянскими шайками…” («СП6 вед.», 21.6.1905)
В июле армяно-татарские столкновения несколько утихли, чтобы с новой силой разгореться в августе в Карабахе.
БАКУ. ОКТЯБРЬ
С объявлением свобод Манифестом 17 октября в Баку, как и по всей России, начались митинги. Особенно модными были армяно-татарские митинги; был даже ученический армяно-татарский митинг (во дворе гимназии Александра III). Представители двух наций клялись на них в вечной дружбе и призывали к совместной борьбе за свободу. Но вскоре администрация опомнилась и вновь пообещала соответствующему контингенту отдать город на три дня…
“Патриотическая” демонстрация началась утром 20 октября. По улице двинулась “толпа, состоявшая из босяков, безработных и нескольких, по-видимому, интеллигентных лиц”. В основном это были русские, но примешались и “подонки татарского населения под разными знаменами”. Несли портреты Николая и персидского шаха. Били всех, кто не понравится, но в основном, конечно, армян. “Один армянин был зарезан даже у подъезда генерал-губернаторского дома. Было сожжено до двух десятков армянских домов. В Баилове толпа осадила дом с 200 обитателями-армянами. В последний момент солдаты спасли обитателей от верной смерти, переведя в казармы Сальянского полка; дом же был разграблен и сожжен. Солдаты и офицеры лениво наблюдали за происходящим, а на вопросы отвечали, что “им не приказано трогать русских и татар. “ («И.О.», 29.10.1905).
Дом в Баку, разрушенный во время беспорядков
Фотография из иллюстрированного приложения к газете «Московский листок», №№ 71-72, 1905 г. Фоторепродукция Григория Алсксаняна
Впрочем, нельзя сказать, чтобы войска бездействовали - скорее наоборот. Как и в августе, существовал приказ об обстреле домов: “Провокация артистическая, - пишет директор бакинского машиностроительного общества, - толпу ведут к армянскому дому, около них раздается выстрел, сейчас же начинается расстрел дома войсками, потом поджог и разгром хулиганами. Казаки бесчинствуют. Армянам не дается возможности отстоять и спасти свое имущество” (“Т.Л.», 2.11.1905). Обыкновенно в толпе у армянского дома стрелял какой-нибудь татарин (иной раз прямо с канистрой в руках), после чего толпа звала войска: “Армяне стреляют из окон!” Войска не заставляли себя упрашивать и обстреливали дом из ружей и пушек, после чего татары его поджигали. “Толпа грабила и убивала, причем казаки, солдаты и татары подстреливали даже прыгавших с балконов людей. “ Фаддеев не подпускал к горящим домам пожарных команд. Армяне не стреляли, боясь столкновений с русскими войсками («С.О.», 28.10.1905). Пресса особо отмечала систему в действиях войск и погромщиков; так, «Русь» говорит о “систематическом погроме на законных основаниях. “Это та самая система - уточняет «Тифлисский Листок» - что была применена в Москве,… после похорон Баумана.” («Т.Л.», 2.11.1905). В разгар погрома армянские депутаты обращались к тогдашнему главе правительства графу С.Ю.Витте и получили ответ: “Что же я могу сделать? По всей России так! От меня это не зависит!” («Т.п.», 2.11.1905). По прошествии трехдневного срока было, наконец, издано распоряжение о противодействии насилям («Т.Л.», 23.10.1905), однако погромы продолжались до 30 числа. 24 октября погромщики ворвались в армянскую богадельню и убили 6 женщин и детей; но затем подоспела самооборона, и громилы бежали, оставив до 30 человек убитыми («и.о.», 26.9.1905).
В конце концов, хулиганы начали бить и русских; так, разгромили квартиру священника Александра Левшо-ва. На третий день губернатор Фаддеев отдал приказ стрелять по погромщикам («Н.О.», 25.10.1905), что не помешало ему на следующий день разрешить толпе “манифестантов” пойти в армянскую часть города («С.О.», 28.10.1905, второй вып.).
Петербургское телеграфное агентство сообщало: “Баку. Город имеет военный вид. Русские требуют разоружения и удаления армян. По донесению полиции, в каждом сожженном доме взрывалось по 20-30-50 бомб”. Армяне тут же подсчитали, что в сумме это дает до 800 бомб достаточно, чтобы снести весь Баку с лица земли! («Т.Л.», 4.11.1905).
Остается только заметить, что в действиях бакинской администрации не было ничего оригинального: точно так же в эти дни во многих городах России (в том числе в Киеве, Одессе, Николаеве и др.) были организованы еврейские погромы, а в Тифлисе, например, войска и юнкера просто избивали студентов, гимназистов и интеллигентов.
ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. НОЯБРЬ
В Баку наступило успокоение, однако резня угрожала вспыхнуть с новой силой. В начале ноября возобновились столкновения в Шуше. Армяне задержали 15 татар, татары - 20 армян, но тех отбили после перестрелки и освободилашеллинские татары, не желавшие вражды («Т.Л.», 10.1.1905). 12 ноября татары и армяне заключили мирный договор на основе круговой поруки («Т.Л.», 13.11.1905). Все успокоилось - относительно. “В данное время, - констатирует наблюдатель, - как мусульмане, так и армяне заняты исключительно угоном скота друг у друга.“ («Т.Л…, 17.11.1905).
Но тут произошла новая вспышка - на этот раз в самом губернском городе:
“ЧАСТНАЯ ТЕЛЕГРАММА. ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. В городе идет армяно-татарская резня, город горит. Возле керосиновой станции Елисаветполь пехота преградила путь надвигающейся на город орде татар. Произошла перестрелка: солдаты стреляли пачками, татары разбежались. Сейчас окрестности станции со всех сторон окружены вооруженными полчищами татар. Станция защищается добровольцами-милиционерами и небольшим количеством пехоты. Так как в дневной перестрелке солдатами убито несколько татар, то ночью ожидается нападение на станцию. Сейчас 12 часов ночи, город в огне; слышна безпрерывная перестрелка. Получено известие, что из Алабашлы движется на Елисаветполь около 500 татар, разгромивших там немецкие сады и вырезавших всех армян. Неподалеку за лакричным заводом, по слухам, сконцентрированы 1000 человек татар.“ («Кавказский рабочий листок», 20.11.1905).
Надо заметить, что до 18 ноября в столице Ели-саветпольской губернии было относительно тихо, несмотря на обстановку вокруг. Летом-осенью несколько раз возникала тревога, и армяне запирали лавки в ожидании погромов. После 17 октября ждали “патриотических” погромов по бакинскому образцу, в ответ на русско-армяно-татарские манифестации под красными знаменами. Но обошлось. “Не потому ли, - говорили потом, - что Такайшвили не было тогда в городе?” Спокойствие, по мнению корреспондента «Нового обозрения», поддерживалось благодаря влиянию Дашнакцутюн, РСДРП и татарской социал-демократической партии “Гейрат”. Отношения к ноябрю наладились, так что в татарскую часть вернулись армяне, ранее переехавшие в страхе перед погромами. На 18 ноября по соглашению трех партий был назначен народный митинг в городском училище для выработки мер по противодействию столкновениям.
Но 15 ноября в город приехал Такайшвили. Первым делом он заявил, что “в Елисаветпольскойгубернии все спокойно, и он слагает миссию военного генерал-губернатора”. В тот же день елисаветпольцы братья Хачатуровы были убиты под станцией Даль-Маметлы татарами. Глядя на бездействие полиции, армяне говорили: “Что же это такое! Чайкендцев убили, под Алабашлы тоже убили армян, дойдет очередь и до нас!”. Затем город наполнился татарами, но по случаю праздника (байрам) на это не обратили внимания. Одновременно распространился слух о новом “злодеянии армян”: в ночь на 18 на дороге под городом неизвестные напали на четырех татар (двух убили, двое спаслись). “Убийц я не видел, - говорил один из спасшихся, - но кто другой мог убить, как не армяне! “ («Т.П.», 23.11.1905). А ясным и теплым утром 18 ноября, около 10 часов, на татарском Шайтан-Базаре послышались первые выстрелы. Началась паника, лавки закрылись, народ бросился врассыпную… о дальнейшем сохранились красочные воспоминания некоего русского чиновника («И.О.», 23.11.1905): “Выстрелы учащались… Полицейские бегали среди ошалелой публики, полицмейстер кричал, приказывал, махал руками… Через минуту я увидел среди разбегавшейся по улицам публики татар с огромными кинжалами в руках и на моих глазах один из них ударил кинжалом бежавшего мимо, обезумевшего от страха мальчика. Затем я видел, как свалился после выстрела у лавок какой-то старик… Бежали чиновники, их остановил татарин с револьвером. Один из чиновников начал творить крестное знамение, потом все были отпущены… Стрельба шла по всему городу, метались чапары, бежала кучка солдат, стреляли полицейские… Все кричало, все было в полном смятении. Передо мной на углу полицейский палит из револьвера в кого-то на базаре. Падает человек в сером и корчится. “Ирмен?”… спрашивает его желтобородый пробегающий мимо татарин, а тот вновь закладывает патроны… Бегу за угол - меня хватает татарин и толкает в какую-то грязную лавку. Во дворе лавки стоят несколько вооруженных татар, у всех озверелые лица, огоньки бегают в глазах. Снова иду на улицу и вижу офицера, тот хватает меня и ведет к штабу, но в меня целится на углу какой-то молодой татарин. Я - чиновник, был в форменной фуражке и тужурке, но и эти атрибуты не помогли, если бы не бросился ко мне помощник пристава - один татарин и не защитил своим корпусом. “Моего пристава уже убили” - хрипит он (пристав Осипов, армянин, был убит 18-го утром).
Очутившись в штабе зеландского полка, я нашел там массу людей всякого звания, с улицы, из лавок и из гостиниц доставляемых под охрану, буквально, 5-ти солдат… раненые корчились во дворе штаба на голой земле; ни докторов, ни аптечных средств не было. Принесли 2-х убитых. Публикой из армян наполнили подвальный этаж. Канцелярия занята была чиновниками всех ведомств. Там плакали дамы, кричали дети, изливали злость мужья. Вся эта масса людей - людей, дрожащих от нервной лихорадки - рвалась к своим, оставшимся в домах и квартирах беззащитных… Появились пушки, около пушек по пяти солдатиков, но пушки ровно ничего не изменили. Мимо этих смертоносных орудий с усмешкой спешили на грабеж татары.
Одновременно началась резня и в селениях Нахичеванского уезда. “Смельчаки” из окрестных татарских сел собирались в селе, служившем как бы базой, и шли громить армянские села. Случалось, некоторые села вырезали поголовно, вместе с женщинами и детьми. Неожиданно для властей татары, ободренные безнаказанностью, начали нападать на “мешавшие” им русские войска. “В Башнорашене и Кюльтане наши войска были атакованы. В Маморзадизе напали на следователя Сидорова и доктора Бадридзе, наконец, на уездного начальника и его помощника” («СПб вед.», 4.6.1905). Дошло до того, что штабс-капитану Циновскому и помощнику уездного начальника пришлось скрываться в подвалах армянских домов (см. там же).
Тем временем страницы газет были заполнены трагическими телеграммами: “Сейчас мною получено известие, что резня армян началась в селении Джаг-ры. В село Шихмамуд собрались беглецы из ближайших деревень. Мусульмане, узнав об этом, окружили это село, и вот-вот там начнется резня” («Р.С.», 24.5.1905). “Ночью во многих местах видно зарево пожара… уцелевшее население бежит в Нахичевань, где с 16-го несколько спокойнее… убитых и раненых некому убирать, собаки съедают трупы” («СПб вед.», 19.5.1905).
В Джаграх (под Нахичеванью) татары сожгли 100 армянских домов, убили 51 армянина и ранили 13. В Тумбуле убили 20 человек и сожгли село. “У многих были метлы, облитые керосином, - рассказывал очевидец, - они подкладывали их под дома и зажигали их. Толпа кричала: “Иа Али!”, а главари призывали: “Бейте неверных, все эти земли должны принадлежать нам: они не русские, а персидские земли!” («СПб вед.», 11.8.1905)
21 мая татары 11 окрестных деревень окружили армянское село Бадамлу Нахичеванского уезда. После перестрелки они были отбиты; однако перепуганные бадамлинцы во главе со священником решили принять мусульманство (см. там же).
Только в Александропольском уезде, где армяне составляли подавляющее большинство, стояло полное спокойствие. Газеты отмечали, что тамошние армяне отнюдь не пользуются численным превосходством, чтобы мстить татарам (см. там же).
По официальным данным, с 12 мая по 13 июля 1905 года в одном Нахичеванском уезде подверглось нападениям 47 армянских селений, из которых только 5 не пострадали. 18 “лишились части скота”, 10 были полуразрушены, 19 - полностью разрушены, сожжены и обезлюдели. В ответ армяне разгромили 1 татарское село (Иткран, в 10-15 дворов). Было ограблено 2240 армянских домов и лавок, из которых подожгли 138, разрушено и осквернено 20 церквей (см. «Тифлисский листок«, 4 8.1905; в дальнейшем - «Т.Л.»; «СПб вед.», 11.8.1905).
Что было делать армянам среди этого ужаса? “Беззащитные и беспомощные армяне взывают к властям, умоляя о заступничестве, десятками рассылают телеграммы министрам, своему католикосу, видным и влиятельным общественным деятелям и, захлебываясь в крови, взывают о помощи” («Р.С.», 24.5.1905).
Особенную активность проявлял тифлисский городской голова X. А. Вермишев, славший телеграммы по множеству адресов. Корреспондент “Русского слова” застал его за составлением телеграммы нахиче-ванским “почтенным мусульманам” (т.е. Джафар-кули-хану и Наврузову) с просьбой “принять меры для спасения наших семейств”. *
____________________
* Джафар-кули, организатор резни, телеграфировал в ответ: “Мы принимаем меры к успокоению” («Каспий», 31.5.1905).
____________________
“Уверяют, что среди армян развелось чрезвычайно много социалистов, - восклицал Вермишев, - что армянский революционный комитет необходимо подавить, что нет возможности успокоить край, пока в нем существуют опасные элементы… В чем же дело?… Истребляйте вредные элементы, расстреливайте армянских революционеров, но, Боже мой! При чем же неповинный народ, против которого ведется бессмысленная травля? Почему о н должен своей жизнью расплачиваться за тех, кого признают вредными членами общества?…
Кто поручится, что армяне, потеряв всякое терпение, не начнут так же действовать против мусульман? И тогда мы будем свидетелями таких ужасов, которых еще мир не видел!” («Р.с.», 24.5.1905).
Предсказание Вермишева скоро начало сбываться. Знаменитый “революционный комитет” отнюдь не сидел сложа руки. Как раз на следующий день после опубликования этого интервью партия Дашнак-цутюн впервые произвела ряд карательных акций в Эривани.
В дни нахичеванской резни среди эриванских армян пошел слух о новой резне, которую явно готовили полицейские приставы - татары. В татарской же среде усиленно распространялись слухи, будто армяне хотят отомстить в Эривани и вырезать всех татар (составлявших в городе меньшинство). Напряжение дошло до того, что, по свидетельству Э.Султанова, многие его знакомые не могли ни есть, ни спать.
Сигналом к резне послужил выстрел в воздух, произведенный 23 мая на татарском базаре пьяным татарином. Татары немедленно перебили находившихся на базаре армян и разграбили армянские лавки. Ночью они напали на армянский квартал, уже защищенный баррикадами, но были отбиты. Было убито и ранено 26 армян и 2 татарина (1 убит и 1 ранен) («Каспий», 9.6.1905,«СПб вед.», 11.8.1905).
На следующий день перестрелка продолжалась. “Стреляли со всех концов города, из всех домов. Женщины падали в обморок, дети обезумели от страху… Не было дома, из которого не было бы пущено до 10 ружейных или револьверных выстрелов” («Каспий», 9.6.1905)
Губернатор созвал в своем доме армянских и татарских представителей на мирное совещание (где, между прочим, татары признали свою вину в развязывании резни, что и было запротоколировано - «СПб вед.», 11.8.1905). Он пообещал наказать виновников, однако ограничился тем, что обыскал караван-сарай и арестовал нескольких татар, у которых нашел армянские вещи. Тогда на следующий день (25 мая) дашнакцаканы, руководимые Думаном (неукоснительно придерживавшимся принципа “око за око”), напали на татарский квартал. В один татарский дом бросили три бомбы, убив всех в нем находившихся (20 человек). Всего было убито и ранено 100 татар. Губернатору, двинувшему в город войска из Канаке-ра, Думан послал короткую записку, предлагая сохранять нейтралитет и помнить о судьбе Накашидзе. Губернатор передал власть начальнику гарнизона. На следующее утро город был объявлен на военном положении, и стрельба стихла. “Сейчас же после прекращения перестрелки… началось переселение из армянских частей города живущих там татар с их семействами, со всем домашним скарбом, на длинной веренице фаэтонов, фургонов или просто на осликах и пешими, под конвоем казаков. То же самое делали армяне, живущие в татарских частях. Зрелище этого переселения было одно из самых печальных” («Каспий», 9.7.1905).
Мир был заключен только 28 мая.
В эти дни Думан созвал в Эривани совещание, на котором предложил план организации самообороны. Согласно плану в каждом селе и округе должны быть созданы отряды, командирами же их назначаются опытные фидаины, отозванные из Турецкой Армении. План был принят. Общее руководство осуществлял Думан; сверх того он отвечал за самооборону крупного района Эривани; Мурад Себастаци был послан в Зангезур, Каро Пастрмаджяну был поручен Тифлис, Вардану Ханасори - Арцах и т. д. Все они получали инструкции и распоряжения от Думана.
Самооборона начала действовать и весьма успешно. Так, Мурад Себастаци с 50 всадниками пришел в Татевский монастырь. Там к нему присоединились добровольцы, и с отрядом уже в 200 человек он вошел в Капан, чем и спас город от татар.
Одной из первых акций вновь организованной самообороны был разгром села Джагры. После уничтожения армянской части (село было смешанным) Джагры стали базой и сборным пунктом для окрестных татарских шаек, громивших армянские села. Отряд из 150 человек (бывших солдат и унтер-офицеров) под командой Аслана Мшеци и его помощника, местного учителя Ованеса Петросяна, двинулся на Джагры. Ночью армяне заняли господствующие высоты, а на рассвете, неожиданно напав, перебили все взрослое мужское население, а село сожгли. Армян погибло не больше 10 человек, в том числе Аслан.
Затем подверглась разгрому другая татарская база - село Карабулах. Ваган Папазян по кличке Комс (Граф)* с 50 бойцами ночью окружил село, и утром армяне открыли убийственный огонь с окрестных высот. Татары, с криками метавшиеся по улицам, были безжалостно перебиты. Армяне вошли в заваленное трупами село и начали поджигать дома. По ним открыли огонь несколько татар, укрывшихся в одном из домов. В дом бросили мощную бомбу; от взрыва рухнула крыша. Вскоре поступило известие, что множество татар идут на помощь своим, и армяне без потерь оставили горящее село. (См. «Гракан Терт», 9.2.90)
____________________
* Ваган Папазян (1876-1973) руководил в это время Ванским комитетом Дашнакцутюн. При младотурках был депутатом оттоманского парламента от Вана. С 1914 фидаин, участник обороны Сасуна. В 1919-1920 - член армянской делегации на Парижской мирной конференции. Умер в Бейруте.
____________________
Уже первые акции показали боевое преимущество армян, так презиравшихся воинственными татарами. Тактически грамотные, прошедшие армейскую подготовку, дисциплинированные и сознательные армянские бойцы наносили огромный урон анархическим шайкам татар, никогда не служивших в армии.
Одновременно партия Дашнакцутюн развернула террор против чиновников - армянофобов. “Предварительные результаты” этого террора подведены в следующем заявлении:
“Партия “Дашнакцутюн “ заявляет всем полицейским приставам, начальникам уездов… что впредь будут истреблены те администраторы, которые осмелятся отбирать оружие у армян и производить обыски… Пусть каждый из них помнит о судьбе бакинского генерал-губернатора Накашидзе, елисавет-польского вице-губернатора Андреева, начальников уездов Богуславского, Шперлинга, Павлова, полицеймейстера Сахарова, приставов Нащанского, Дже-вахова, Шумакевича, Тер-Саакова и других… которым партия “Дашнакцутюн” вынесла смертный приговор” (там же).
Террор оказался достаточно эффективен: в феврале следующего (1906) года Топчибашев жаловался, что “должностные лица уклоняются от исполнения своих прямых обязанностей, ссылаясь на страх перед угрозами” («Т.П.», 1.3.1906).
Для “умиротворения” Эриванской губернии в нее был послан генерал Алиханов-Аварский, мусульманин, прозванный “татарским генералом” (См. «СПб вед.», 27.7.1905). Прибыв на место, он, ко всеобщему возмущению, остановился в доме своих родственников, ханов нахичеванских, - главных вдохновителей резни, и назначил уездным приставом Нахичевани Беук-хана, также своего родственника и также организатора резни. (См. «С.О.», 7.9.1905). Армяне, особенно крестьяне, просто боялись идти к нему в дом, где постоянно толпились татары. (И среди них, между прочим, Курбегнов, вожак майских убийц, теперь участвовавший “в качестве представителя от мусульман на всякого рода армяно-татарских совещаниях с целью умиротворения населения” («СПб вед.», 1.7.1905) Тем армянам, которые все же приходили к нему и просили защиты, “татарский генерал” отказывал, с издевкой спрашивая: “Ведь у вас револьверы, ружья и бомбы? («СПб вея.» 1.7.1905). Вскоре Алиханов был смещен. Генерал-губернатором Эриванской губернии был назначен принц Луи-Наполеон Бонапарт. Новый губернатор пообещал просить наместника выдать армянам ружья для самообороны и арестовал одного из главарей бандитов - старшину села Джагры. При посещении Луи-Наполеоном Нахичевани к нему явились армянские вдовы с жалобами на Тарановского и ханов, но - характерная деталь! - еще раньше, при подъезде к городу, принца встретило множество татарских женщин, умолявших наказать армян за их бесчинства! (См. там же, 22.6.1905).
С той же целью “умиротворения” в Елисаветпольскую губернию был послан генерал-губернатором генерал Такайшвили, племянник убитого Накашидзе и ярый армянофоб. Такайшвили немедленно начал назначать военные экзекуции в армянские села, сопровождавшиеся всевозможными издевательствами и насилиями. Так, одного священника привязали к конскому хвосту и волокли семьдесят верст до города Тертер. («Новое обозрение», Тифлис, 1.12.1905; в дальнейшем - «И.О.»). Ворвавшись в село, казаки принимались насиловать всех женщин без исключения (даже старух), избивать население (включая детей) и, конечно, напропалую грабить (см. Г. Е. Старцев, “Кровавые дни на Кавказе”, СПб, 1907).
Но как же объясняли происходящее татары? Разумеется, они утверждали, будто являются невинными жертвами армянских зверств. “Прежде всего, на сцену выступают “фидаи”.* Оказывается, этифидаи всегда притесняли мусульман. Кроме того, они смущают татар, убеждая их “итти проит Царя”, и т. д. Кровопролитие начали армяне, убив мусульманина 6 мая…, затем армяне разгромили несколько татарских сел (тогда как татары разгромили чуть ли не весь нахичеванский и другие уезды)”. («СПб ведомости»”, 1.7.1905) От Борчалу до Тавриза среди татар распространялись красочные истории о том, как армяне под звон колоколов резали беззащитных мусульман; как убили, якобы, эриваньского шейх-уль-ислама; как в Нахичевани “армянские звери” будто бы ворвались в мусульманскую баню и перебили женщин и детей. Основанная в мае сотрудником “Каспия” А.Агаевым газета “Гэят” на татарском языке, в №8 так излагала историю нахичеванской трагедии:
“Так как неосновательные крики армян о зверствах, совершаемых над ними мусульманами, облетели весь свет, то поэтому я хочу изложить всю правду о тех зверствах и мучениях, которые учинили армяне над мусульманами.
____________________
* Здесь - в смысле “дашнакцаканы” - П.Ш.
____________________
После бакинских кровавых событий армяне начали в Эривьнской губернии убивать поодиночке в глухих местностях татар,… Враждебные чувства их к мусульманам дошли до того, что они стали в нахичеванском уезде открыто, убивать мусульман, между прочим, был убит старик - гаджи на поле во время свершения намаза…
Мусульмане, не обратив на такое зверство внимания, похоронили Гаджи. Спустя два дня после этого убийства, недалеко от города Нахичевани в армянском селении были зверски убиты четыре мусульманина… Несмотря на возмущение этим диким и беспричинным поступком армян по отношению к мусульманам, последние все же терпеливо перенесли и это событие.
После похорон этих 4-х жертв, в то время, когда мусульмане возвращались с кладбища, армяне вдруг почему-то стали в городе закрывать лавки. В церквах армян раздался слабый звон… Все это до того перепугало мусульман, что неожиданно начались столкновения (!) разлившиеся широкой волной по уездам и, как эпидемия, охватившие Эриванскую губернию. “ («Каспий», 24.6.05)*
____________________
* Газета “Баку”, поместившая перевод статьи, сопроводила этот пассаж репликой: “А кем доказано, что убийца гаджи армянин?”
____________________
Сам же редактор “Гэята” со страниц столичной газеты уличал армян в лицемерии: “отчего же молчат гг. армянские деятели? Отчего они не аолнуются, не пишут зажигательных телеграмм о мусульманских домах, разрушенных армянскими бомбами, об одиноких мусульманских деревнях, окруженных армянскими шайками…” («СП6 вед.», 21.6.1905)
В июле армяно-татарские столкновения несколько утихли, чтобы с новой силой разгореться в августе в Карабахе.
БАКУ. ОКТЯБРЬ
С объявлением свобод Манифестом 17 октября в Баку, как и по всей России, начались митинги. Особенно модными были армяно-татарские митинги; был даже ученический армяно-татарский митинг (во дворе гимназии Александра III). Представители двух наций клялись на них в вечной дружбе и призывали к совместной борьбе за свободу. Но вскоре администрация опомнилась и вновь пообещала соответствующему контингенту отдать город на три дня…
“Патриотическая” демонстрация началась утром 20 октября. По улице двинулась “толпа, состоявшая из босяков, безработных и нескольких, по-видимому, интеллигентных лиц”. В основном это были русские, но примешались и “подонки татарского населения под разными знаменами”. Несли портреты Николая и персидского шаха. Били всех, кто не понравится, но в основном, конечно, армян. “Один армянин был зарезан даже у подъезда генерал-губернаторского дома. Было сожжено до двух десятков армянских домов. В Баилове толпа осадила дом с 200 обитателями-армянами. В последний момент солдаты спасли обитателей от верной смерти, переведя в казармы Сальянского полка; дом же был разграблен и сожжен. Солдаты и офицеры лениво наблюдали за происходящим, а на вопросы отвечали, что “им не приказано трогать русских и татар. “ («И.О.», 29.10.1905).
Дом в Баку, разрушенный во время беспорядков
Фотография из иллюстрированного приложения к газете «Московский листок», №№ 71-72, 1905 г. Фоторепродукция Григория Алсксаняна
Впрочем, нельзя сказать, чтобы войска бездействовали - скорее наоборот. Как и в августе, существовал приказ об обстреле домов: “Провокация артистическая, - пишет директор бакинского машиностроительного общества, - толпу ведут к армянскому дому, около них раздается выстрел, сейчас же начинается расстрел дома войсками, потом поджог и разгром хулиганами. Казаки бесчинствуют. Армянам не дается возможности отстоять и спасти свое имущество” (“Т.Л.», 2.11.1905). Обыкновенно в толпе у армянского дома стрелял какой-нибудь татарин (иной раз прямо с канистрой в руках), после чего толпа звала войска: “Армяне стреляют из окон!” Войска не заставляли себя упрашивать и обстреливали дом из ружей и пушек, после чего татары его поджигали. “Толпа грабила и убивала, причем казаки, солдаты и татары подстреливали даже прыгавших с балконов людей. “ Фаддеев не подпускал к горящим домам пожарных команд. Армяне не стреляли, боясь столкновений с русскими войсками («С.О.», 28.10.1905). Пресса особо отмечала систему в действиях войск и погромщиков; так, «Русь» говорит о “систематическом погроме на законных основаниях. “Это та самая система - уточняет «Тифлисский Листок» - что была применена в Москве,… после похорон Баумана.” («Т.Л.», 2.11.1905). В разгар погрома армянские депутаты обращались к тогдашнему главе правительства графу С.Ю.Витте и получили ответ: “Что же я могу сделать? По всей России так! От меня это не зависит!” («Т.п.», 2.11.1905). По прошествии трехдневного срока было, наконец, издано распоряжение о противодействии насилям («Т.Л.», 23.10.1905), однако погромы продолжались до 30 числа. 24 октября погромщики ворвались в армянскую богадельню и убили 6 женщин и детей; но затем подоспела самооборона, и громилы бежали, оставив до 30 человек убитыми («и.о.», 26.9.1905).
В конце концов, хулиганы начали бить и русских; так, разгромили квартиру священника Александра Левшо-ва. На третий день губернатор Фаддеев отдал приказ стрелять по погромщикам («Н.О.», 25.10.1905), что не помешало ему на следующий день разрешить толпе “манифестантов” пойти в армянскую часть города («С.О.», 28.10.1905, второй вып.).
Петербургское телеграфное агентство сообщало: “Баку. Город имеет военный вид. Русские требуют разоружения и удаления армян. По донесению полиции, в каждом сожженном доме взрывалось по 20-30-50 бомб”. Армяне тут же подсчитали, что в сумме это дает до 800 бомб достаточно, чтобы снести весь Баку с лица земли! («Т.Л.», 4.11.1905).
Остается только заметить, что в действиях бакинской администрации не было ничего оригинального: точно так же в эти дни во многих городах России (в том числе в Киеве, Одессе, Николаеве и др.) были организованы еврейские погромы, а в Тифлисе, например, войска и юнкера просто избивали студентов, гимназистов и интеллигентов.
ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. НОЯБРЬ
В Баку наступило успокоение, однако резня угрожала вспыхнуть с новой силой. В начале ноября возобновились столкновения в Шуше. Армяне задержали 15 татар, татары - 20 армян, но тех отбили после перестрелки и освободилашеллинские татары, не желавшие вражды («Т.Л.», 10.1.1905). 12 ноября татары и армяне заключили мирный договор на основе круговой поруки («Т.Л.», 13.11.1905). Все успокоилось - относительно. “В данное время, - констатирует наблюдатель, - как мусульмане, так и армяне заняты исключительно угоном скота друг у друга.“ («Т.Л…, 17.11.1905).
Но тут произошла новая вспышка - на этот раз в самом губернском городе:
“ЧАСТНАЯ ТЕЛЕГРАММА. ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. В городе идет армяно-татарская резня, город горит. Возле керосиновой станции Елисаветполь пехота преградила путь надвигающейся на город орде татар. Произошла перестрелка: солдаты стреляли пачками, татары разбежались. Сейчас окрестности станции со всех сторон окружены вооруженными полчищами татар. Станция защищается добровольцами-милиционерами и небольшим количеством пехоты. Так как в дневной перестрелке солдатами убито несколько татар, то ночью ожидается нападение на станцию. Сейчас 12 часов ночи, город в огне; слышна безпрерывная перестрелка. Получено известие, что из Алабашлы движется на Елисаветполь около 500 татар, разгромивших там немецкие сады и вырезавших всех армян. Неподалеку за лакричным заводом, по слухам, сконцентрированы 1000 человек татар.“ («Кавказский рабочий листок», 20.11.1905).
Надо заметить, что до 18 ноября в столице Ели-саветпольской губернии было относительно тихо, несмотря на обстановку вокруг. Летом-осенью несколько раз возникала тревога, и армяне запирали лавки в ожидании погромов. После 17 октября ждали “патриотических” погромов по бакинскому образцу, в ответ на русско-армяно-татарские манифестации под красными знаменами. Но обошлось. “Не потому ли, - говорили потом, - что Такайшвили не было тогда в городе?” Спокойствие, по мнению корреспондента «Нового обозрения», поддерживалось благодаря влиянию Дашнакцутюн, РСДРП и татарской социал-демократической партии “Гейрат”. Отношения к ноябрю наладились, так что в татарскую часть вернулись армяне, ранее переехавшие в страхе перед погромами. На 18 ноября по соглашению трех партий был назначен народный митинг в городском училище для выработки мер по противодействию столкновениям.
Но 15 ноября в город приехал Такайшвили. Первым делом он заявил, что “в Елисаветпольскойгубернии все спокойно, и он слагает миссию военного генерал-губернатора”. В тот же день елисаветпольцы братья Хачатуровы были убиты под станцией Даль-Маметлы татарами. Глядя на бездействие полиции, армяне говорили: “Что же это такое! Чайкендцев убили, под Алабашлы тоже убили армян, дойдет очередь и до нас!”. Затем город наполнился татарами, но по случаю праздника (байрам) на это не обратили внимания. Одновременно распространился слух о новом “злодеянии армян”: в ночь на 18 на дороге под городом неизвестные напали на четырех татар (двух убили, двое спаслись). “Убийц я не видел, - говорил один из спасшихся, - но кто другой мог убить, как не армяне! “ («Т.П.», 23.11.1905). А ясным и теплым утром 18 ноября, около 10 часов, на татарском Шайтан-Базаре послышались первые выстрелы. Началась паника, лавки закрылись, народ бросился врассыпную… о дальнейшем сохранились красочные воспоминания некоего русского чиновника («И.О.», 23.11.1905): “Выстрелы учащались… Полицейские бегали среди ошалелой публики, полицмейстер кричал, приказывал, махал руками… Через минуту я увидел среди разбегавшейся по улицам публики татар с огромными кинжалами в руках и на моих глазах один из них ударил кинжалом бежавшего мимо, обезумевшего от страха мальчика. Затем я видел, как свалился после выстрела у лавок какой-то старик… Бежали чиновники, их остановил татарин с револьвером. Один из чиновников начал творить крестное знамение, потом все были отпущены… Стрельба шла по всему городу, метались чапары, бежала кучка солдат, стреляли полицейские… Все кричало, все было в полном смятении. Передо мной на углу полицейский палит из револьвера в кого-то на базаре. Падает человек в сером и корчится. “Ирмен?”… спрашивает его желтобородый пробегающий мимо татарин, а тот вновь закладывает патроны… Бегу за угол - меня хватает татарин и толкает в какую-то грязную лавку. Во дворе лавки стоят несколько вооруженных татар, у всех озверелые лица, огоньки бегают в глазах. Снова иду на улицу и вижу офицера, тот хватает меня и ведет к штабу, но в меня целится на углу какой-то молодой татарин. Я - чиновник, был в форменной фуражке и тужурке, но и эти атрибуты не помогли, если бы не бросился ко мне помощник пристава - один татарин и не защитил своим корпусом. “Моего пристава уже убили” - хрипит он (пристав Осипов, армянин, был убит 18-го утром).
Очутившись в штабе зеландского полка, я нашел там массу людей всякого звания, с улицы, из лавок и из гостиниц доставляемых под охрану, буквально, 5-ти солдат… раненые корчились во дворе штаба на голой земле; ни докторов, ни аптечных средств не было. Принесли 2-х убитых. Публикой из армян наполнили подвальный этаж. Канцелярия занята была чиновниками всех ведомств. Там плакали дамы, кричали дети, изливали злость мужья. Вся эта масса людей - людей, дрожащих от нервной лихорадки - рвалась к своим, оставшимся в домах и квартирах беззащитных… Появились пушки, около пушек по пяти солдатиков, но пушки ровно ничего не изменили. Мимо этих смертоносных орудий с усмешкой спешили на грабеж татары.