Шекли Роберт. Миры Роберта Шекли. Сборник научно-фантастических рассказов

   Тогда казалось — это великолепно! Найдено простое и надежное решение одной из сложнейших задач, стоящих перед человечеством, и решение это целиком умещается в каком-нибудь фунте нержавеющего металла, кристаллов и пластмассы.
   Быть может, именно поэтому теперь Гелсена одолели сомнения. Едва ли задачи, которые терзают человечество, решаются так легко и просто. Нет, где-то тут таится подвох.
   В конце концов убийство — проблема, старая, как мир, а страж-птица — решение, которому без году неделя.
   — Джентльмены…
   Все увлеклись разговором, никто и не заметил, как вошел представитель президента, полный круглолицый человек, А теперь разом наступила тишина.
   — Джентльмены, — повторил он, — президент с согласия Конгресса предписал создать по всей стране, в каждом большом и малом городе отряды страж-птиц.
   Раздался дружный вопль торжества. Итак, им наконец-то предоставлена возможность спасти мир, подумал Гелсен и с недоумением спросил себя, отчего же ему так тревожно.
   Он внимательно слушал представителя — тот излагал план распределения. Страна будет разделена на семь областей, каждую обязан снабжать и обслуживать один поставщик. Разумеется, это означает монополию, но иначе нельзя. Так же, как с телефонной связью, это в интересах общества. В поставках страж-птицы недопустима конкуренция. Страж-птица служит всем и каждому.
   — Президент надеется, — продолжал представитель, — что отряды страж-птиц будут введены в действие повсеместно в кратчайший срок. Вы будете в первую очередь получать стратегические металлы, рабочую силу и все, что потребуется.
   — Лично я рассчитываю выпустить первую партию не позже чем через неделю, — заявил председатель Южной объединенной компании. — У меня производство уже налажено.
   Остальные тоже не ударили в грязь лицом. У всех предприятия давным-давно подготовлены к серийному производству страж-птицы. Уже несколько месяцев, как окончательно согласованы стандарты устройства и оснащения, не хватало только последнего слова президента.
   — Превосходно, — заметил представитель. — Если так, я полагаю, мы можем… У вас вопрос?
   — Да, сэр, — сказал Гелсен. — Я хотел бы знать: мы будем выпускать теперешнюю модель?
   — Разумеется, она самая удачная.
   — У меня есть возражение.
   Гелсен встал. Собратья пронизывали его гневными взглядами. Уж не намерен ли он отодвинуть приход золотого века?!
   — В чем заключается ваше возражение? — спросил представитель.
   — Прежде всего позвольте заверить, что я на все сто процентов за машину, которая прекратит убийства. В такой машине давно уже назрела необходимость. Я только против того, чтобы вводить в страж-птицу самообучающееся устройство. В сущности, это значит оживить машину, дать ей что-то вроде сознания. Этого я одобрить не могу.
   — Но позвольте, мистер Гелсен, вы же сами уверяли, что без такого устройства страж-птица будет недостаточно эффективна. Тогда, по всем подсчетам, птицы смогут предотвращать только семьдесят процентов убийств.
   — Да, верно, — согласился Гелсен, ему было ужасно не по себе. Но он упрямо докончил:
   — А все-таки, я считаю, с точки зрения нравственной это может оказаться просто опасно — доверить машине решать человеческие дела.
   — Да бросьте вы, Гелсен, — сказал один из предпринимателей. — Ничего такого не происходит. Страж-птица только подкрепит те решения, которые приняты всеми честными людьми с незапамятных времен.
   — Полагаю, что вы правы, — вставил представитель. — Но я могу понять чувства мистера Гелсена. Весьма прискорбно, что мы вынуждены вперять машине проблему, стоящую перед человечеством, и еще прискорбнее, что мы не в силах проводить в жизнь наши законы без помощи машины. Но не забывайте, мистер Гелсен, у нас нет иного способа остановить убийцу прежде, чем он совершит убийство. Если мы из философских соображений ограничим деятельность страж-птицы, это будет несправедливо в отношении многих и многих жертв, которые каждый год погибают от руки убийц. Вы не согласны?
   — Да в общем-то согласен, — уныло сказал Гелсен.
   Он и сам говорил себе это тысячу раз, а все же ему было неспокойно. Надо бы потолковать об этом с Макинтайром. Совещание кончилось, и тут он вдруг усмехнулся. Вот забавно! Уйма полицейских останется без работы!
   — Ну что вы скажете? — в сердцах молвил сержант Селтрикс. — Пятнадцать лет я ловил убийц, а теперь меня заменяют машиной. — Он провел огромной красной ручищей по лбу и оперся на стол капитана. — Ай да наука!
   Двое полицейских, в недавнем прошлом служивших по той же части, мрачно кивнули.
   — Да ты не горюй, — сказал капитан. — Мы тебя переведем в другой отдел, будешь ловить воров. Тебе понравится.
   — Не пойму я, — жалобно сказал Селтрикс. — Какая-то паршивая жестянка будет раскрывать преступления.
   — Не совсем так, — поправил капитан. — Считается, что страж-птица предотвратит преступление и не даст ему совершиться.
   — Тогда какое же это преступление? — возразил один из полицейских.
   — Нельзя повесить человека за убийство, покуда он никого не убил, так я говорю?
   — Не в том соль, — сказал капитан. — Считается, что страж-птица остановит человека, покуда он еще не убил.
   — Стало быть, никто его не арестует? — спросил Селтрикс.
   — Вот уж не знаю, как они думают с этим управляться, — признался капитан.
   Помолчали. Капитан зевнул и стал разглядывать свои часы.
   — Одного не пойму, — сказал Селтрикс, все еще опираясь на стол капитана. — Как они все это проделали? С чего началось?
   Капитан испытующе на него посмотрел — не насмехается ли? Газеты уже сколько месяцев трубят про этих страж-птиц. А впрочем, Селтрикс из тех парней, что в газете, кроме как в новости спорта, никуда не заглядывают.
   — Да вот, — заговорил капитан, припоминая, что он вычитал в воскресных приложениях, — эти самые ученые — они криминалисты. Значит, они изучали убийц, хотели разобраться, что в них неладно. Ну и нашли, что мозг убийцы излучает не такую волну, как у всех людей. И железы у него тоже как-то по особенному действуют. И все это как раз тогда, когда он собирается убить. Ну и вот, эти ученые смастерили такую машину — как дойдут до нее эти мозговые волны, так на ней загорается красная лампочка или вроде этого.
   — Уче-оные, — с горечью протянул Селтрикс.
   — Так вот, соорудили эту машину, а что с ней делать, не знают. Она огромная, с места не сдвинешь, а убийцы поблизости не так уж часто ходят, чтоб лампочка загоралась. «Тогда построили аппараты поменьше и испытали в некоторые полицейских участках. По-моему, и в нашем штате испытывали. Но толку все равно было чуть. Никак не поспеть вовремя на место преступления. Вот они и смастерили страж-птицу.
   — Так уж они и остановят убийц, — недоверчиво сказал один полицейский.
   — Ясно, остановят. Я читал, что показали испытания. Эти птицы чуют преступника прежде, чем он успеет убить. Налетают на него и ударяют током или вроде этого. И он уже ничего не может.
   — Так что же, капитан, отдел розыска убийц вы прикрываете? — спросил Селтрикс.
   — Ну, нет. Оставлю костяк, сперва поглядим, как эти птички будут справляться.
   — Ха, костяк. Вот смех, — сказал Селтрикс.
   — Ясно, оставлю, — повторил капитан. — Сколько-то людей мне понадобится. Похоже, эти птицы могут остановить не всякого убийцу.
   — Что ж так?
   — У некоторых убийц мозги не испускают таких волн, — пояснил капитан, пытаясь припомнить, что говорилось в газетной статье. — Или, может, у них железы не так работают, или вроде этого.
   — Так это их, что ли, птицам не остановить? — на профессионального интереса полюбопытствовал Селтрикс.
   — Не знаю. Но я слыхал, эти чертовы птички устроены так, что скоро они всех убийц переловят.
   — Как же это?
   — Они учатся. Сами страж-птицы. Прямо как люди.
   — Вы что, за дурака меня считаете?
   — Вовсе нет.
   — Ладно, — сказал Селтрикс. — А свой пугач я смазывать не перестану. На всякий пожарный случай. Не больно я доверяю ученой братии.
   — Вот это правильно.
   — Птиц каких-то выдумали!
   И Селтрикс презрительно фыркнул.
   Страж-птица взмыла над городом, медленно описывая плавную дугу. Алюминиевое тело поблескивало в лучах утреннего солнца, на недвижных крыльях играли огоньки. Она парила безмолвно.
   Безмолвно, но все органы чувств начеку. Встроенная аппаратура подсказывала страж-птице, где она находится, направляла ее полет по широкой кривой наблюдения и поиска. Ее глаза и уши действовали как единое целое, выискивали, выслеживали.
   И вот что-то случилось! С молниеносной быстротой электронные органы чувств уловили некий сигнал. Сопоставляющий аппарат исследовал его, сверил с электрическими и химическими данными, заложенными в блоках памяти. Щелкнуло реле.
   Страж-птица по спирали помчалась вниз, к той точке, откуда, все усиливаясь, исходил сигнал. Она чуяла выделения неких желез, ощущала необычную волну мозгового излучения.
   В полной готовности, во всеоружии описывала она круги, отсвечивая в ярких солнечных лучах.
   Динелли не заметил страж-птицы, он был поглощен другим. Вскинув револьвер, он жалкими глазами уставился на хозяина бакалейной лавки.
   — Не подходи!
   — Ах ты, щенок! — рослый бакалейщик шагнул ближе. — Обокрасть меня вздумал? Да я тебе все кости переломаю!
   Бакалейщик был то ли дурак, то ли храбрец — нимало не опасаясь револьвера, он надвигался на воришку.
   — Ладно же! — выкрикнул насмерть перепуганный Динелли. — Получай, кровопийца…
   Электрический разряд ударил ему в спину. Выстрелом раскидало завтрак, приготовленный на подносе.
   — Что за черт? — изумился бакалейщик, тараща глаза на оглушенного вора, свалившегося к его ногам. Потом заметил серебряный блеск крыльев. — Ах, чтоб мне провалиться! Птички-то действуют!
   Он смотрел вслед серебряным крыльям, пока они не растворились в синеве. Потом позвонил в полицию.
   Страж-птица уже вновь описывала кривую и наблюдала. Ее мыслящий центр сопоставлял новые сведения, которые она узнала об убийстве. Некоторые из них были ей прежде неизвестны.
   Эта новая информация мгновенно передалась всем другим страж-птицам, а их информация передалась ей.
   Страж-птицы непрерывно обменивались новыми сведениями, методами, определениями.
   Теперь, когда страж-птицы сходили с конвейера непрерывным потоком, Гелсен позволил себе вздохнуть с облегчением. Работа идет полным ходом, завод так и гудит. Заказы выполняются без задержки, прежде всего для крупнейших городов, а там доходит черед и до мелких городишек и поселков.
   — Все идет как по маслу, шеф, — доложил с порога Макинтайр: он только что закончил обычный обход.
   — Отлично, Присядьте.
   Инженер грузно опустился на стул, закурил сигарету.
   — Мы уже немало времени занимаемся этим делом, — заметил Гелсен, не зная, с чего начать.
   — Верно, — согласился Макинтайр.
   Он откинулся на спинку стула и глубоко затянулся. Он был одним из тех инженеров, которые наблюдали за созданием первой страж-птицы. С тех пор прошло шесть лет. Все это время Макинтайр работал у Гелсена, и они стали друзьями.
   — Вот что я хотел спросить… — Гелсен запнулся. Никак не удавалось выразить то, что было на уме. Вместо этого он спросил:
   — Послушайте, Мак, что вы думаете о страж-птицах?
   — Я-то? — Инженер усмехнулся. С того часа, как зародился первоначальный замысел, Макинтайр был неразлучен со страж-птицей во сне и наяву, за обедом и за ужином. Ему и голову не приходило как-то определять свое к ней отношение. — Да что, замечательная штука.
   — Я не о том, — сказал Гелсен. Наконец-то он догадался, чего ему не хватало: чтобы хоть кто-то его понял. — Я хочу сказать, вам не кажется, что это опасно, когда машина думает?
   — Да нет, шеф. А почему вы спрашиваете?
   — Слушайте, я не ученый и не инженер. Мое дело подсчитать издержки и сбыть продукцию, а какова она — это уж ваша забота Но я человек простой, и, честно говоря, страж-птица начинает меня пугать.
   — Пугаться нечего.
   — Не нравится мне это обучающееся устройство.
   — Ну, почему же? — Макинтайр снова усмехнулся. — А, понимаю. Так многие рассуждают, шеф: вы боитесь, вдруг ваши машинки проснутся и скажут — а чем это мы занимаемся? Давайте лучше править миром! Так, что ли?
   — Пожалуй, вроде этого, — признался Гелсен.
   — Ничего такого не случится, — заверил Макинтайр. — Страж-птица — машинка сложная, верно, но Массачусетский Электронный вычислитель куда сложнее. И все-таки у него нет разума.
   — Да, но страж-птицы умеют учиться.
   — Ну конечно. И все новые вычислительные машины тоже умеют. Так что же, по-вашему, они вступят в сговор со страж-птицами?
   Гелсена взяла досада — и на Макинтайра и еще того больше на самого себя: охота была смешить людей…
   — Так ведь страж-птицы сами переводят свою науку в дело. Никто их не контролирует.
   — Значит, вот что вас беспокоит, — сказал Макинтайр.
   — Я давно уже подумываю заняться чем-нибудь другим, — сказал Гелсен (до последней минуты он сам этого не понимал).
   — Послушайте, шеф. Хотите знать, что я об этом думаю как инженер?
   — Ну-ка?
   — Страж-птица ничуть не опаснее, чем автомобиль, счетная машина или термометр. Разума и воли у нее не больше. Просто она так сконструирована, что откликается на определенные сигналы и в ответ выполняет определенные действия.
   — А обучающееся устройство?
   — Без него нельзя, — сказал Макинтайр терпеливо, словно объяснял задачу малому ребенку. — Страж-птица должна пресекать всякое покушение на убийство — так? Ну, а сигналы исходят не от всякого убийцы. Чтобы помешать им всем, страж-птице надо найти новые определения убийства и сопоставить их с теми, которые ей уже известны.
   — По-моему, это против человеческой природы, — сказал Гелсен. — Вот и прекрасно. Страж-птица не знает никаких чувств. И рассуждает не так, как люди. Ее нельзя ни подкупить, ни одурачить. И запугать тоже нельзя. На столе у Гелсена зажужжал вызов селектора. Он и не посмотрел в ту сторону.
   — Все это я знаю, — сказал он Макинтайру. — А все-таки иногда я чувствую себя, как тот человек, который изобрел динамит. Он-то думал, эта штука пригодится только, чтоб корчевать пни. — Но вы-то не изобрели страж-птицу.
   — Все равно я в ответе, раз я их выпускаю. Опять зажужжал сигнал вызова, и Гелсен сердито нажал кнопку. — Пришли отчеты о работе страж-птиц за первую неделю, — раздался голос секретаря.
   — Ну и как?
   — Великолепно, сэр!
   — Пришлете мне их через четверть часа. — Гелсен выключил селектор и опять повернулся к Макинтайру; тот спичкой чистил ногти. — А вам не кажется, что человеческая мысль как раз к этому и идет? Что людям нужен механический бог? Электронный наставник?
   — Я думаю, вам бы надо получше познакомиться со страж-птицей, шеф, — заметил Макинтайр. — Вы знаете, что собой представляет это обучающееся устройство?
   — Только в общих чертах.
   — Во-первых, поставлена задача. А именно: помешать живым существам совершать убийства. Во-вторых, убийство можно определить как насилие, которое заключается в том, что одно живое существо ломает, увечит, истязает другое существо или иным способом нарушает его жизнедеятельность. В-третьих, убийство почти всегда можно проследить по определенным химическим и электрическим изменениям в организме.
   Макинтайр закурил новую сигарету и продолжал:
   — Эти три условия обеспечивают постоянную деятельность птиц. Сверх того есть еще два условия для аппарата самообучения. А именно, в-четвертых, некоторые существа могут убивать, не проявляя признаков, перечисленных в условии номер три. В-пятых, такие существа могут быть обнаружены при помощи данных, подходящих к условию номер два.
   — Понимаю, — сказал Гелсен.
   — Сами видите, все это безопасно и вполне надежно.
   — Да, наверно… — Гелсен замялся. — Что ж, пожалуй, все ясно.
   — Вот и хорошо.
   Инженер поднялся и вышел.
   Еще несколько минут Гелсен раздумывал. Да, в страж-птице просто не может быть ничего опасного.
   — Давайте отчеты, — сказал он по селектору.
   Высоко над освещенными городскими зданиями парила страж-птица. Уже смерклось, но поодаль она видела другую страж-птицу, а там и еще одну. Ведь город большой.
   Не допускать убийств…
   Работы все прибавлялось. По незримой сети, связующей всех страж-птиц между собой, непрестанно передавалась новая информация. Новые данные, новые способы выслеживать убийства.
   Вот оно! Сигнал) Две страж-птицы разом рванулись вниз. Одна восприняла сигнал на долю секунды раньше другой и уверенно продолжала спускаться. Другая вернулась к наблюдению.
   Условие четвертое: некоторые живые существа способны убивать, не проявляя признаков, перечисленных в условии третьем.
   Страж-птица сделала выводы из вновь полученной информации и знала теперь, что, хотя это существо и не издает характерных химических и электрических запахов, оно все же намерено убить.
   Насторожив все свои чувства, она подлетела ближе.
   Выяснила, что требовалось, и спикировала.
   Роджер Греко стоял, прислонясь к стене здания, руки в карманы. Левая рука сжимала холодную рукоять револьвера. Греко терпеливо ждал.
   Он ни о чем не думал, просто ждал одного человека. Этого человека надо убить. За что, почему — кто его знает. Не все ли равно? Роджер Греко не из любопытных, отчасти за это его и ценят. И еще за то, что он мастер своего дела.
   Надо аккуратно всадить пулю в башку незнакомому человеку. Ничего особенного — и не волнует и не противно. Дело есть дело, не хуже всякого другого. Убиваешь человека. Ну и что?
   Когда мишень появилась в дверях, Греко вынул из кармана револьвер. Спустил предохранитель, перебросил револьвер в правую руку. Все еще ни о чем не думая, прицелился…
   И его сбило с ног.
   Он решил, что в него стреляли. С трудом поднялся на ноги, огляделся и, щурясь сквозь застлавший глаза туман, снова прицелился.
   И опять его сбило с ног.
   На этот раз он попытался нажать спуск лежа. Не пасовать же. Кто-кто, а он мастер своего дела.
   Опять удар, и все потемнело. На этот раз навсегда, ибо страж-птица обязана охранять объект насилия — чего бы это ни стоило убийце.
   Тот, кто должен был стать жертвой, прошел к своей машине. Он ничего не заметил. Все произошло в молчании.
   Гелсен чувствовал себя как нельзя лучше. Страж-птицы работают превосходно. Число убийств уже сократилось вдвое и продолжает падать. В темных переулках больше не подстерегают никакие ужасы. После захода солнца незачем обходить стороной парки и спортплощадки.
   Конечно, пока еще остаются грабежи. Процветают мелкие кражи, хищения, мошенничество, подделки и множество других преступлений.
   Но это не столь важно. Потерянные деньги можно возместить, потерянную жизнь не вернешь.
   Гелсен готов был признать, что он неверно судил о страж-птицах. Они и вправду делают дело, с которым люди справиться не могли.
   Именно в это утро появился первый намек на неблагополучие.
   В кабинет вошел Макинтайр Молча остановился перед шефом. Лицо озабоченное и немного смущенное.
   — Что случилось, Мак? — спросил Гелсен.
   — Одна страж-птица свалила мясника на бойне. Чуть не прикончила. Гелсен минуту подумал. Ну да, понятно. Обучающееся устройство страж-птицы вполне могло определить убой скота как убийство.
   — Передайте на бойни, пускай там введут механизацию. Мне и самому всегда претило, что животных забивают вручную.
   — Хорошо, — сдержанно сказал Макинтайр, пожал плечами и вышел.
   Гелсен остановился у стола и задумался. Стало быть, страж-птица не знает разницы между убийцей и человеком, который просто исполняет свою работу? Похоже, что так. Для нее убийство всегда убийство. Никаких исключений. Он нахмурился. Видно, этим самообучающимся устройствам еще требуется доводка.
   А впрочем, не очень большая. Просто надо сделать их более разборчивыми.
   Он опять сел за стол и углубился в бумаги, стараясь отогнать давний, вновь пробудившийся страх.
   Преступника привязали к стулу, приладили к ноге электрод.
   — О-о, — простонал он, почти не сознавая, что с ним делают.
   На бритую голову надвинули шлем, затянули последние ремни. Он все еще негромко стонал.
   И тут в комнату влетела страж-птица. Откуда она появилась, никто не понял. Тюрьмы велики, стены их прочны, на всех дверях запоры и засовы, и однако страж-птица проникла сюда…
   Чтобы предотвратить убийство.
   — Уберите эту штуку! — крикнул начальник тюрьмы и протянул руку к кнопке.
   Страж-птица сбила его с ног.
   — Прекрати! — заорал один из караульных и хотел сам нажать кнопку.
   И повалился на пол рядом с начальником тюрьмы.
   — Это же не убийство, дура чертова! — рявкнул другой караульный и вскинул револьвер, целясь в блестящую металлическую птицу, которая описывала круги под потолком.
   Страж-птица оказалась проворнее, и его отшвырнуло к стене.
   В комнате стало тихо. Немного погодя человек в шлеме захихикал. И снова умолк.
   Страж-птица, чуть вздрагивая, повисла в воздухе. Она была начеку.
   Убийство не должно совершиться!
   Новые сведения мгновенно передались всем страж-птицам. Никем не контролируемые, каждая сама по себе, тысячи страж-птиц восприняли эти сведения и начали поступать соответственно.
   Не допускать, чтобы одно живое существо ломало, увечило, истязало другое существо или иным способом нарушало его жизнедеятельность. Дополнительный перечень действий, которые следует предотвращать.
   — Но, пошла, окаянная! — заорал фермер Олистер и взмахнул кнутом. Лошадь заартачилась, прянула в сторону, повозка затряслась и задребезжала.
   — Пошла, сволочь! Ну!
   Олистер снова замахнулся. Но кнут так и не опустился на лошадиную спину. Бдительная страж-птица почуяла насилие и свалила фермера наземь.
   Живое существо? А что это такое? Страж-птицы собирали все новые данные, определения становились шире, подробнее. И понятно, работы прибавлялось.
   Меж стволами едва виднелся олень. Охотник поднял ружье и тщательно прицелился.
   Выстрелить он не успел.
   Свободной рукой Гелсен отер пот со лба.
   — Хорошо, — сказал он в телефонную трубку.
   Еще минуту-другую он выслушивал льющийся по проводу поток брани, потом медленно опустил трубку на рычаг.
   — Что там опять? — спросил Макинтайр.
   Он был небрит, галстук развязался, ворот рубашки расстегнут.
   — Еще один рыбак, — сказал Гелсен. — Страж-птицы не дают ему ловить рыбу, а семья голодает. Он спрашивает, что мы собираемся предпринять.
   — Это уже сколько сотен случаев?
   — Не знаю. Сегодняшнюю почту я еще не смотрел.
   — Так вот, я уже понял, в чем наш просчет, — мрачно сказал Макинтайр. У него было лицо человека, который в точности выяснил, каким образом он взорвал земной шар… но выяснил слишком поздно.
   — Ну-ну, я слушаю.
   — Все мы сошлись на том, что всякие убийства надо прекратить. Мы считали, что страж-птицы будут рассуждать так же, как и мы. А следовало точно определить все условия.
   — Насколько я понимаю, нам самим надо было толком уяснить, что за штука убийство и откуда оно, а уж тогда можно было бы все как следует уточнить. Но если б мы это уяснили, так на что нам страж-птицы?
   — Ну, не знаю. Просто им надо было втолковать, что некоторые вещи не убийство, а только похоже.
   — А все-таки почему они мешают рыбакам? — спросил Гелсен.
   — А почему бы и нет? Рыбы и звери — живые существа. Просто мы не считаем, что ловить рыбу или резать свиней — убийство.
   Зазвонил телефон. Гелсен со злостью нажал кнопку селектора.
   — Я же сказал: больше никаких звонков. Меня нет. Ни для кого.
   — Это из Вашингтона, — ответил секретарь. — Я думал…
   — Ладно, извините. — Гелсен снял трубку. — Да, Очень неприятно, что и говорить… Вот как? Хорошо, конечно, я тоже распоряжусь.
   И дал отбой.
   — Коротко и ясно, — сказал он Макинтайру. — Предлагаются временно прикрыть лавочку.
   — Не так это просто, — возразил Макинтайр. — Вы же знаете, страж-птицы действуют сами по себе, централизованного контроля над ними нет. Раз в неделю они прилетают на техосмотр. Тогда и придется по одной их выключать.
   — Ладно, надо этим заняться. Монро уже вывел из строя Примерно четверть всех своих птиц.
   — Надеюсь, мне удастся придумать для них сдерживающие центры, — сказал Макинтайр.
   — Прекрасно. Я счастлив, — с горечью отозвался Гелсен.
   Страж-птицы учились очень быстро, познания их становились богаче, разнообразнее. Отвлеченные понятия, поначалу едва намеченные, расширялись, птицы действовали на их основе — и понятия вновь обобщались и расширялись.
   Предотвратить убийство…
   Металл и электроны рассуждают логично, но не так, как люди.
   Живое существо? Всякое живое существо? И страж-птицы принялись охранять все живое на свете.
   Муха с жужжанием влетела в комнату, опустилась на стол, помешкала немного, перелетела на подоконник.
   Старик подкрался к ней, замахнулся свернутой в трубку газетой.
   Убийца!
   Страж-птица ринулась вниз и в последний миг спасла муху.
   Старик еще минуту корчился на полу, потом замер.
   Его ударило совсем чуть-чуть, но для слабого, изношенного сердца было довольно и этого.
   Зато жертва спасена, это главное. Спасай жертву, а нападающий пусть получает по заслугам.
   — Почему их не выключают?! — в ярости спросил Гелсен.