Шекспир Уильям. Цимбелин

   Уж вернулись?
   Постум
   Олени, видно, мчали вас по суше,
   А ветры целовали паруса,
   Гоня корабль обратно.
   Филарио
   Мой привет!
   Постум
   Надеюсь, из-за краткости ответа
   Вернулись быстро вы?
   Якимо
   Супруга ваша
   Прелестней всех, кого я в жизни видел.
   Постум
   И лучше всех. Иначе бы пленяла
   Ее краса лишь лживые сердца,
   Обманывая их.
   Якимо
   Вот вам письмо.
   Постум
   Приятное, надеюсь?
   Якимо
   Да, быть может.
   Филарио
   В Британию не прибыл ли при вас
   Кай Луций храбрый?
   Якимо
   Там его все ждали,
   Но он не прибыл.
   Постум
   (читая письмо)
   Все пока отлично.
   Еще сверкает перстень мой? Не стал
   Он плох для вас?
   Якимо
   Что ж, проиграй я перстень
   Я б отдал золото. Но я готов
   И вдвое дальше съездить ради ночи
   Столь сладостной и быстро промелькнувшей,
   Какую там провел. Ваш перстень - мой!
   Постум
   Взять перстень трудно...
   Якимо
   Нет! Супруга ваша
   Труд облегчила мне.
   Постум
   Не прячьте, сударь,
   За шуткой неудачу. Нам друзьями
   Не быть, конечно.
   Якимо
   Отчего же нет?
   Ведь вы условье помните? Вернись я.
   Не насладившись вашею женой,
   Мы дрались бы. Но говорю открыто
   Я выиграл и честь ее и перстень
   И не обидел ни ее, ни вас,
   Раз действовал с согласия обоих.
   Постум
   Докажете, что с ней делили ложе,
   Дам руку вам и перстень. Если ж нет
   За гнусный наговор на честь ее
   Ваш меч иль мой хозяина лишатся,
   Иль оба сразу пусть осиротеют
   И подберет их кто-нибудь в пыли.
   Якимо
   Рассказ мой точен, вам придется верить.
   Могу дать клятву - впрочем, вам едва ли
   Потребуются клятвы...
   Постум
   Говорите!
   Якимо
   Итак, во-первых, спальня, где не спал я
   (Признаюсь, было от чего не спать),
   Коврами среброткаными обита;
   Один из них изображает нам,
   Как встретились Антоний с Клеопатрой;
   Другой - как Кидн из берегов выходит
   От спеси иль под тяжестью судов.
   Работа так искусна, так богата,
   Что спорит мастерство с ценою ткани.
   Не мог я надивиться, сколь прекрасно
   И ярко выткано - все, как живое...
   Постум
   Да, верно. Но могли вы это слышать
   От многих.
   Якимо
   Что ж, подробности иные
   Рассказ мой подкрепят.
   Постум
   Давайте их,
   Иль обвиню вас в клевете!
   Якимо
   Камин
   На южной стороне украшен дивной
   Фигурою купальщицы Дианы.
   Столь совершенных статуй я не видел,
   Ваятель просто превзошел природу!
   Он дал богине жизнь; ей не хватает
   Дыханья и движенья лишь.
   Постум
   И это
   Могли вы слышать от кого угодно:
   О ней толкуют много.
   Якимо
   Потолок
   Амурами украшен золотыми.
   Чуть не забыл! - Подставками камину
   Два дремлющие купидона служат:
   Они стоят, на факел опершись.
   Постум
   А честь ее при чем? Допустим, вс?
   Вы видели, - хвалю я вашу память.
   Но описанье обстановки - это
   Еще не доказательство.
   Якимо
   Ах вот как!
   Бледнейте, если можете.
   (Достает браслет.)
   Смотрите
   Одну вам драгоценность покажу.
   Вы видели? Так... А теперь верните:
   Ее соединю я с вашим перстнем
   И спрячу хорошенько.
   Постум
   О Юпитер!
   Еще раз дайте мне взглянуть... Тот самый?
   Подарок мой?
   Якимо
   Я так ей благодарен.
   Она сняла его - я до сих пор
   Прелестное движенье это вижу,
   Оно превосходило самый дар
   И ценность увеличило его.
   Браслет мне протянув, она шепнула,
   Что прежде он ей дорог был.
   Постум
   Неправда!
   Сняла она его, чтоб мне послать!
   Якимо
   Она так пишет, да?
   Постум
   О нет, нет, нет.
   Вы правы. Вот, берите перстень мой!
   Он ранит взор мне. Он, как василиск,
   Убьет меня. Что ж это? Неужели,
   Где красота, нет чести? Правды нет,
   Где показное все, и нет любви,
   Едва появится другой мужчина?
   Обеты женщин так же ненадежны,
   Как вся их добродетель напускная.
   О, лживость без предела!
   Филарио
   Успокойся!
   Возьми кольцо - еще не проиграл ты.
   Она браслет могла и потерять,
   Иль кто-нибудь служанку подкупил,
   И та его украла.
   Постум
   В самом деле!
   И он им завладел. - Отдай мне перстень.
   Я требую улик верней. Скажи
   Какую-нибудь тайную примету
   На теле у нее. Браслет украден!
   Якимо
   Юпитером клянусь, я взял браслет
   С ее руки.
   Постум
   Вы слышите, клянется!
   Юпитером клянется - значит, правда!
   Нет, нет, она браслет не потеряла б;
   Служанки все честны и не польстятся
   На подкуп, да еще от чужеземца.
   Да, ею он владел. И вот улика
   Ее паденья. Дорогой ценой
   Она купила званье шлюхи. - Вот!
   Бери заклад! Пусть дьяволы разделят
   Его с тобой.
   Филарио
   Приди в себя! Опомнись!
   Все это недостаточно, не должен
   Так слепо верить ты.
   Постум
   Ни слова больше!
   Он ею насладился.
   Якимо
   Мало вам?
   Тогда еще скажу - у ней под грудью,
   Достойной ласк, есть пятнышко; гордится
   Оно своим пленительным местечком;
   Клянусь, я целовал его и голод
   Вновь возбудил в себе, хоть был я сыт.
   Вы помните то пятнышко?
   Постум
   О да!
   И о другом пятне оно кричит,
   Таком большом, что лишь в аду оно
   Вместиться может, ад собой заполнив.
   Якимо
   Еще?
   Постум
   Брось арифметику свою!
   Мне все равно, одна была измена
   Иль миллион.
   Якимо
   Клянусь...
   Постум
   Нет, не клянись.
   Поклявшись мне в противном, ты солжешь.
   Убью, коль станешь отрицать, что мне
   Рога наставил.
   Якимо
   Отрицать не стану.
   Постум
   Я растерзать готов ее сейчас!
   Туда отправлюсь. Там покончу с ней
   Я на глазах ее отца... Так будет...
   (Уходит.)
   Филарио
   Он вне себя. Вы выиграли, сударь.
   Пойдем за ним. Он в бешенстве способен
   На все решиться.
   Якимо
   Что же, я готов.
   Уходят.
   СЦЕНА 5
   Там же. Другая комната.
   Входит Постум.
   Постум
   Ужель мужчине без участья женщин
   Нельзя родиться? Да, мы все ублюдки!
   И тот почтенный человек, кого
   Отцом я звал, был неизвестно где,
   В то время как какой-нибудь молодчик
   Меня своим чеканил инструментом,
   Фальшивую монету создавая.
   И все же мать моя слыла Дианой,
   Как и жена слывет. О мщенье! Мщенье!
   Она стыдилась ласк моих законных,
   Как часто, вся зардевшись, умоляла
   Сдержать нетерпеливый пыл страстей
   С такою скромностью и так смущаясь,
   Что сам старик Сатурн воспламенился б.
   Казалось мне, она была чиста
   Как снег, не тронутый лучами солнца.
   О дьявол! А смазливый итальянец
   В один лишь час, да что там в час - в минуту,
   И слова не промолвив одного,
   Как досыта нажравшийся кабан
   Лесов германских, только хрюкнул "хо"
   И взял ее. Не встретил никаких
   Препятствий даже, разве лишь подумал,
   Что встретит их, и ждал сопротивленья.
   О, если б мог я истребить, исторгнуть
   Все женское из собственного сердца!
   От женщин в нас, мужчинах, все пороки.
   От них, от них и мстительность, и похоть,
   Распутство, честолюбье, алчность, спесь,
   И злой язык, и чванство, и причуды!
   Пороки все, какие знает ад,
   Частично ль, целиком - да, целиком
   У нас от женщин! И в самих грехах
   Они непостоянны!.. Все обман!
   Спешат они, одним грехом пресытясь,
   Сменить его на тот, что поновее.
   Кричать о них я буду, бичевать,
   Их проклинать и ненавидеть! Нет,
   Чтоб мщение мое насытить вволю,
   Молить я буду дать во всем им волю!
   Сам дьявол худшей пытки им не сыщет!
   (Уходит.)
   АКТ III
   СЦЕНА 1
   Британия. Тронный зал во дворце Цимбелина.
   Входят с одной стороны Цимбелин, королева, Клотен
   и вельможи; с другой - Кай Луций со свитой.
   Цимбелин
   Итак, чего желает Август Цезарь?
   Луций
   Когда Кай Юлий Цезарь, о котором
   Пребудет до скончанья века память,
   Ваш край завоевал, Кассивелаун,
   Твой славный дядя по заслугам чтимый
   Победоносным Цезарем самим,
   Дал обещанье об уплате Риму
   Трех тысяч фунтов дани ежегодно.
   Но ты ее не платишь.
   Королева
   И по праву
   Платить не будет.
   Клотен
   Цезари родятся
   В большом числе, но Юлий был один.
   Британия сама - отдельный мир.
   И за ношенье собственных носов
   Платить мы не хотим.
   Королева
   Все, что у нас
   Вы отняли, мы возвратить сумеем.
   Король мой, вспомните о ваших предках!
   Наш остров укреплен самой природой;
   Как парк Нептуна, окружен и замкнут
   Грядою рифов, грозною пучиной,
   Песками, что судов не примут вражьих,
   Но засосут по мачты их. Сам Цезарь,
   Хоть одержал подобие победы,
   Не мог, воюя с нами, похвалиться
   Своим "пришел, увидел, победил".
   Впервые со стыдом он был отброшен
   От наших берегов и дважды бит.
   Суда его - игрушки в нашем море
   Носились, как скорлупки, на волнах,
   Дробясь о скалы, и Кассивелаун,
   Успехом окрыленный, был готов
   (Изменчива Фортуна!) выбить меч
   У Цезаря. Он город Люду ярко
   Огнями озарил, вливая бодрость
   В сердца британцев.
   Клотен
   Да что там долго толковать! Не будем мы больше платить дани, и все тут! Государство наше теперь посильней, чем было тогда, да и Цезарей таких больше нет. У нынешних носы, может, и по- горбатей, да руки покороче.
   Цимбелин
   Сын мой, дай договорить королеве.
   Клотен
   Среди нас найдутся такие, у которых хватка не хуже, чем у Кассивелауна. Не скажу, что я из их числа, но и у меня тоже кулаки здоровые. Какая такая дань? Почему это мы должны платить ее? Вот если бы Цезарь завесил солнце простыней или луну себе в карман сунул - ну, тогда бы мы ему за свет платили. А теперь - дудки, не будет вам никакой дани, понятно?
   Цимбелин
   Ты должен знать, Кай Луций, что, пока
   Нас не заставил дерзкий, хищный Рим
   Платить вам дань, свободны были мы.
   Но Цезарь в честолюбье безграничном,
   Раздувшемся, заполнившем весь мир,
   Надел на нас ярмо несправедливо,
   С которым мы, воинственный народ,
   Не захотим смириться никогда.
   И Цезарю мы ныне заявляем:
   Мульмуций предком нашим был; он создал
   Законы наши. Их изранил Цезарь
   Мечом своим - и мы своею властью
   Должны восстановить и укрепить их,
   Хотя бы Рим и гневался. Мульмуций,
   Законодатель наш, из бриттов первый
   Короной золотою был увенчан
   И королем назвался.
   Луций
   Сожалею,
   Что слышу эту речь. Великий Цезарь,
   Под чьею властью больше королей,
   Чем у тебя придворных, - ныне враг твой!
   От имени его провозглашаю
   Британии войну и разоренье.
   Знай, беспощаден будет гнев его!
   А за прием - благодарю.
   Цимбелин
   Будь гостем.
   В сан рыцаря возвел меня твой Цезарь,
   И я служил ему. Он дал мне честь,
   Но, прежде чем ее отнимет вновь,
   Я за нее сражаться буду насмерть.
   Известно, что паннонцы и далматы.
   Восстали за свободу. Не последуй
   Мы их примеру доблестному, люди
   Сочтут британцев трусами. Но трусов
   Не встретит Цезарь здесь!
   Луций
   Война решит.
   Клотен
   Его величество рад вам. Проведите с нами денек-другой, а погостится, так и дольше. А вернетесь к нам с иными намерениями, найдете нас на том же острове, опоясанном соленой водицей. Удастся вам выбить нас с острова - ваше счастье, берите его себе! Костьми поляжете - тем лучше, знатная закуска достанется вашим воронам. Другого ничего не скажешь.
   Луций
   Да, принц.
   Цимбелин
   Мысль Цезаря я знаю, он - мою.
   А в остальном - я рад тебе, Кай Луций.
   Уходят.
   СЦЕНА 2
   Другая комната во дворце.
   Входит Пизанио, читая письмо.
   Пизанио
   Как! Неверна она? Что ж ты не пишешь,
   Кто подлый клеветник! О мой хозяин,
   Ужель твой слух податливый отравлен
   Каким-нибудь коварным итальянцем,
   Носящим яд на языке и в мыслях?
   Ее в измене ты винишь? О нет!
   Скорей за верность мучится она,
   Не женщине подобна, а богине,
   Снося такие горькие обиды,
   Которые могли бы сокрушить
   Любую добродетель! Господин мой!
   Ты стал душою ниже, чем она,
   Как прежде ниже был происхожденьем.
   Ты требуешь, чтоб я во имя клятвы
   Любви и долга, что я дал тебе,
   Убил ее? Чтоб кровь ее я пролил?
   Коль это значит хорошо служить,
   Так мне усердным не бывать слугою.
   Бесчеловечным ты меня считаешь,
   Коль думаешь, что я решусь на это.
   (Читает.)
   "Исполни все. Она, прочтя письмо,
   Сама тебе поможет". Лист проклятый!
   Черней чернил, которыми написан!
   Бесчувственный лоскут, и ты участник
   Чудовищного, подлого злодейства,
   Хоть с виду чист и бел! - Она идет.
   Прикинусь, будто ничего не знаю.
   Входит Имогена.
   Имогена
   Что нового, Пизанио?
   Пизанио
   Письмо, от господина моего.
   Имогена
   От твоего? Мой господин он, мой!
   Ах, сколь великим слыл бы меж людьми,
   Сколь глубоко грядущее постиг бы
   Тот звездочет, который знал бы звезды,
   Как почерк мужа знаю я. О боги!
   Пусть эти строки о любви твердят,
   О том, что он доволен и здоров
   И лишь страдает от разлуки. Пусть!
   Пусть он грустит из-за нее. Порой
   Целительна и скорбь, а скорбь такая
   Полезна для любви. Будь всем доволен,
   Лишь не разлукой нашей. - Милый воск,
   Сниму тебя. Благословенны пчелы
   За воск, хранящий тайны. Молят разно
   Богов любовники и должники.
   Виновным ты грозишь тюрьмою, воск,
   Но охраняешь тайны Купидона.
   Весть добрую пошлите мне, о боги!
   (Читает.)
   "Ни грозный суд, ни гнев твоего отца, если он схватит меня в своих владениях, не смогут поразить меня, бесценная, если ты бросишь на меня свой животворный взор. Знай же, я нахожусь в Камбрии, в Мильфордской гавани; поступи так, как велит тебе твоя любовь. Я желаю тебе всяческого счастья, любимая, и остаюсь верным своим клятвам и любви, растущей с каждым днем. Леонат Постум".
   Коня! Коня! Крылатого коня!
   Он в Мильфорде! Прочти! Далеко ль это?
   Коль тащатся из-за ничтожных дел
   Туда неделю, я домчусь и в сутки!
   Пизанио мой верный, ты ведь тоже
   С ним жаждешь встречи, так же как и я?
   Ах нет, не так, как я! Я - бесконечно,
   Ты - меньше, правда? О, скажи скорей
   И громче, громче. Ты, любви наперсник,
   Ты должен слух мой радостью наполнить,
   Рассудка голос заглушив. Далеко ль
   Желанный Мильфорд? Как счастлив Уэльс,
   Владея гаванью такой! Но прежде
   Скажи, как ускользнуть нам из дворца?
   Как объяснить часы отлучки нашей?
   Но главное - как выбраться? Да нет!
   К чему искать заране оправданий
   Проступку, не свершенному еще?
   Мы после их найдем. Ответь мне, сколько
   Десятков миль проскачем за день мы?
   Пизанио
   По двадцать миль с рассвета до заката,
   И то с большим трудом, принцесса.
   Имогена
   Что?
   Да человек, плетущийся на казнь,
   Не медлит так. Быстрей песка в часах,
   Я слышала, на скачках кони мчатся.
   Ах нет, все это глупости. Иди
   Скажи моей служанке, чтоб она
   Прикинулась больной и отпросилась
   Домой к отцу. Немедленно достань
   Простое платье для дороги мне,
   Как у крестьянок здешних.
   Пизанио
   Госпожа,
   Обдумать надо...
   Имогена
   Нет, вперед, вперед!
   Все, что кругом, что справа, слева, сзади,
   Бледнеет, как в тумане, предо мной.
   Беги же. Все исполнить не забудь.
   О Мильфорд! Лишь туда ведет мой путь!
   Уходят.
   СЦЕНА 3
   Уэльс. Гористая местность. В скалах пещера.
   Из пещеры выходит Беларий; за ним Гвидерий и Арвираг.
   Беларий
   День слишком ясен, чтоб сидеть под крышей
   Столь низкой. Сыновья мои, нагнитесь.
   Вас учит этот вход склонять главу
   Пред небесами в утренней молитве.
   У королей так кровля высока,
   Что и гигант пройдет под ней, не сняв
   Чалмы надменной для поклона солнцу.
   Так будь благословенно ты, о небо!
   В пещере мы живем уж много лет,
   Но благодарны более тебе,
   Чем жители дворцов.
   Гвидерий
   Привет, о небо!
   Арвираг
   Привет!
   Беларий
   Теперь пора и на охоту
   Вам, легконогим, вон на тот утес,
   А мне в долину. И когда я сверху
   Вам покажусь с ворону, то заметьте,
   Что место, на котором мы стоим,
   Нас умалить иль возвеличить может.
   Тогда припомните мои рассказы
   О принцах, о дворцах, делах военных.
   О том, что свет не по заслугам чтит,
   А за уменье льстить. И, помня это,
   Вы пользу извлечете из всего.
   Утешьтесь тем, что жук короткокрылый
   Порой надежней защищен бывает,
   Чем воспаривший в облака орел.
   Поверьте, дети, наша с вами жизнь
   Достойней прозябанья в суете
   И вечном униженье. Мы богаче
   Подачками живущих вертопрахов
   И благородней щеголей нарядных,
   Берущих в долг шелка свои; торговец
   С поклоном провожает их, однако
   Не вычеркнет из списка должников.
   Нет! Мы счастливей их!
   Гвидерий
   Ты видел свет,
   А мы еще бескрылые птенцы,
   Гнезда не покидавшие; нам даже
   Окрестный воздух незнаком. Конечно,
   Коль счастье заключается в покое
   Мы счастливы. Ты, знавший столько горя,
   Покою рад под старость. Но для нас
   Такая жизнь в неведенье - темница,
   И мы, как должники, порог ее
   Переступить не смеем.
   Арвираг
   Что мы сможем,
   Состарившись, как ты, поведать людям?
   Как дни в пещере этой душной, мрачной,
   Под шум дождя и злой декабрьский ветер
   Мы станем коротать? Мир незнаком нам.
   Как звери мы; хитрей лисы в охоте,
   Смелей волков в погоне за добычей.
   В чем доблесть наша? Затравить бегущих?
   Из клетки сделав клирос, мы, как птицы,
   Свою неволю сами воспеваем.
   Беларий
   Что слышу я! Когда б вы только знали
   Всю мерзость городов! С придворной жизнью
   Расстаться трудно, но еще труднее
   Жить при дворе. Путь к славе -- путь к паденью;
   Так скользок он, что страх упасть страшней
   Паденья самого! А ратный труд?
   Ты ищешь славы в доблестном бою,
   А смерть найдешь - тебя же и помянут
   Позорною хулой за славный подвиг.
   Как часто доблесть клеветой встречают!
   И, что всего ужасней, ты покорно
   Несправедливость вынужден сносить!..
   О дети! Мир на мне прочесть бы мог
   Всю эту повесть. От мечей врага
   Я весь в рубцах; я был в зените славы,
   Сам Цимбелин любил меня; едва
   Речь заходила о храбрейших - тотчас
   В устах у всех мое звучало имя.
   Я был подобен дереву, что гнется
   Под тяжестью плодов; и в ночь одну
   Вор или вихрь - зовите как хотите
   Унес мою листву, меня оставив
   Нагим под стужей.
   Гвидерий
   Как превратно счастье!
   Беларий
   Клянусь, за мною не было вины,
   Но два лжеца монарху нашептали,
   Что с Римом в тайный сговор я вступил,
   И клевета их восторжествовала
   Над честностью моей. Меня изгнали.
   Уж двадцать лет, как этот лес и скалы
   Мой мир. Здесь на свободе я живу
   И небу возношу хвалу усердней,
   Чем в дни былые. - Но пора вам в горы.
   Охотник быть не должен краснобаем.
   Кто первый дичь подстрелит - тот король
   На нашем пиршестве, другие двое
   Прислужники. Мы можем не бояться,
   Что пищу нам предательски отравят,
   Как во дворце. Мы встретимся в долине.
   Гвидерий и Арвираг уходят.
   Да, трудно подавить в себе природу.
   Не знают юноши, что оба - принцы,
   А Цимбелин - что живы сыновья.
   Они меня своим отцом считают,
   Но хоть взрастил я их в пещере низкой,
   Где в рост не встать, и в бедности - однако
   Они мечтой стремятся во дворец
   И царственность природы их видна
   Во всем, чему других и не научишь.
   Так Полидор, наследник Цимбелина,
   Король его Гвидерием назвал,
   Когда, усевшись на трехногий стул,
   Я речь веду о подвигах военных,
   С восторгом пламенным внимает мне.
   Едва скажу: "Так пал мой враг, а так
   Я наступил ему ногой на шею",
   К его щекам кровь царственная хлынет,
   Пот выступит, и в страшном возбужденье
   Он жестами рассказ мой дополняет.
   Брат младший Кадвал - прежде Арвираг
   К моим речам внимателен не меньше,
   Свой нрав горячий выдавая... - Чу!
   Они спугнули зверя... - О король!
   Известно только совести моей
   Да небу, что безвинно изгнан я
   И потому твоих детей похитил,
   Лишив тебя наследников, как ты
   Лишил меня всего. А Эврифила,
   Кормилица, им заменила мать,
   И чтут они досель ее могилу,
   Меня ж, Белария, - теперь я Морган
   Отцом зовут. - Да, началась охота!
   (Уходит.)
   СЦЕНА 4
   Местность близ Мильфорда.
   Входят Пизанио и Имогена.
   Имогена
   Сойдя с коня, сказал ты: "Мильфорд близко".
   Сильнее, чем впервые рвется мать
   К младенцу своему, я к мужу рвусь.
   Пизанио! Где Постум? Что с тобой?
   Зачем глядишь так дико? Что за вздохи?
   Нарисовать бы так кого-нибудь
   И он казался б воплощеньем скорби.
   Ах, измени свой страшный вид, иначе
   С ума могу сойти я. Что случилось?
   Ты так зловеще подаешь письмо!
   В нем вести о весне? Так улыбнись!
   Иль о зиме? Тогда твой вид уместен.
   Пизанио подает ей письмо.
   Рука супруга! Он в беде! Его
   В проклятом этом Риме отравили?
   О, говори скорей! Твои слова
   Смягчат удар, а коль сама прочту
   Умру на месте.
   Пизанио
   Нет, прошу, читайте.
   И вы увидите, как я, несчастный,
   Судьбой наказан зло.
   Имогена
   (читает)
   "Твоя госпожа, Пизанио, оказалась потаскушкой и опозорила мое брачное ложе. Сердце мое облилось кровью от доказательств ее измены. Я говорю не о каких-то ничтожных подозрениях; доказательства так же сильны, как мое горе, и так же верны, как, надеюсь, будет мое мщение. Ты должен отомстить за меня, Пизанио, если ее измена не поколебала твоей верности. Лиши Имогену жизни твоей собственной рукой. Эта возможность представится тебе в Мильфордской гавани, куда завлечет ее мое письмо. Если ты побоишься убить распутницу и не уверишь меня в ее смерти, значит, ты сообщник ее бесчестья и изменил мне так же как она".
   Пизанио
   Мне вынуть меч? Зачем, когда и так
   Ей горло перерезало письмо?
   Нет, жало клеветы острей меча,
   Укус - опасней яда нильских змей;
   Дыхание ее на крыльях бури
   Летит, все уголки земли пятная,
   Черня царей, цариц, и дев, и жен,
   И даже тайны склепов отравляет
   Ехидна клеветы. - Мой бог! Что с вами?
   Имогена
   Я - неверна?.. Что значит быть неверной?
   Лежать без сна и думать о любимом
   И плакать без конца? Глаза смежить,
   Когда над горем верх возьмет усталость,
   И тотчас в страшном сне его увидеть
   И с криком пробудиться? Это значит
   Неверной быть? Скажи!
   Пизанио
   Увы, принцесса...
   Имогена
   Я - неверна? Будь, Якимо, свидетель,
   Когда винил ты Постума в распутстве,
   Тебя я подлецом сочла. А ныне
   Я вижу, ты не лгал. Он околдован
   Какою-нибудь римскою сорокой,
   Румянами наведшей красоту.
   А я плоха, я - платье не по моде,
   Но слишком дорогое, чтоб висеть
   На стенке. Ну так режь меня, кромсай!
   Предательство для нас мужские клятвы!
   О мой супруг! Из-за твоей измены
   Все доброе на свете стало злым
   И лицемерным - нет добра для женщин,
   Все фальшь, приманка!
   Пизанио
   Госпожа, постойте...
   Имогена
   Честнейшим людям верить перестали
   Из-за лжеца Энея. Плач Синона
   К святым слезам других убил доверье
   И состраданье к подлинному горю.
   Так, Постум, ты людей пятнаешь честных
   Своим поступком. Благородство, доблесть
   В предательство, коварство обратились.
   Что ж медлишь ты, Пизанио? Скорей!
   Хоть ты будь честным и приказ исполни.
   А встретишь снова Постума - скажи,
   Покорна я была. Вот посмотри,
   Сама я вынула твой меч. Возьми же!
   Рази приют любви невинный - сердце.
   Не бойся: пусто в нем - одна лишь скорбь;
   Там нет того, кто был его богатством.
   Исполни же приказ, убей меня.
   Был храбрым ты, но, кажется, сейчас
   Ты трусишь?
   Пизанио
   Прочь, презренный меч! О нет,
   Руки не оскверню тобой.
   Имогена
   Должна
   Я умереть, и если это будет
   Не от твоей руки, плохой слуга ты.
   Самоубийство воспрещают боги,
   И потому рука моя дрожит.
   Скорей! Вот сердце... Грудь прикрыта чем-то?
   Прочь! Прочь! Не надо сердцу лат. Пусть будет
   Оно мечу послушно, как ножны.
   Что это? Письма верного супруга?
   Вы - ересь! Вы мою сгубили веру,
   Не щит для сердца вы. Хоть может пастырь
   Своею ложью обмануть глупцов,
   В страданья ввергнув их, но и обманщик
   От кары не уйдет!
   О Постум, ты, заставивший меня
   Ослушаться отца и государя
   И предложенья принцев отвергать
   С презрением надменным, - ты поймешь,
   Что подвигом, какой не часто встретишь,
   Была любовь моя. Мне горько думать,
   Что ты, устав от ласк любви продажной,
   Вздохнешь с тоскою, вспомнив обо мне.
   Скорей! Торопит мясника ягненок;
   "Где нож твой?" Медлишь ты приказ исполнить,
   Желанный для меня.
   Пизанио
   О госпожа,
   Я, получив приказ, лишился сна.
   Имогена
   Исполни - и заснешь.
   Пизанио
   Пускай я раньше
   От бдения ослепну.
   Имогена
   Так зачем же
   Ты взялся выполнить его? Зачем
   За столько миль завез меня обманом?
   Зачем мы здесь в столь поздний час? Зачем
   Ты так старался? Лошадей загнал?
   И взволновал моей отлучкой двор,
   Куда я больше не вернусь? Зачем,