Страница:
Ле-Бо уходит.
Так все равно я попаду в капкан:
Тиран ли герцог, или брат — тиран…
О, ангел Розалинда!
(Уходит.)
СЦЕНА 3
Комната во дворце.
Входят Селия и Розалинда.
Ну, сестра, ну, Розалинда! Помилуй нас, Купидон! Ни слова?
Ни одного, чтобы бросить на ветер.
Нет, твои слова слишком драгоценны, чтобы тратить их даром; но брось хоть несколько слов мне; ну, сокруши меня доводами рассудка.
Тогда обе сестры погибнут: одна будет сокрушена доводами рассудка, а другая лишится рассудка без всяких доводов.
И все это из-за твоего отца?
Нет, кое-что из-за дочери моего отца. О, сколько терний в этом будничном мире!
Нет, это простые репейники, сестрица, брошенные на тебя в праздничном дурачестве; когда мы не ходим по проторенным дорогам, они цепляются к нашим юбкам.
С платья я легко стряхнула б их, но колючки попали мне в сердце.
Сдуй их прочь.
Я попыталась бы, если бы мне стоило только дунуть, чтобы получить этого юношу.
Полно, полно, умей бороться со своими чувствами.
О, они стали на сторону лучшего борца, чем я.
Желаю тебе успеха. Когда-нибудь ты поборешься с ним, и он еще положит тебя на обе лопатки. Но шутки в сторону — поговорим серьезно: возможно ли, чтобы ты сразу вдруг почувствовала такую пылкую любовь к младшему сыну старого Роланда?
Герцог, отец мой, любил его горячо.
Разве из этого следует, что ты должна горячо любить его сына? Если так рассуждать, то я должна его ненавидеть, потому что мой отец горячо ненавидел его отца. Однако я Орландо не ненавижу.
Нет, ты не должна его ненавидеть ради меня.
За что мне его ненавидеть? Разве он не выказал своих достоинств?
Дай мне любить его за это, а ты люби его потому, что я его люблю. Смотри, сюда идет герцог.
Как гневно он глядит!
Входят герцог Фредерик и вельможи.
Сударыня, спешите удалиться
От нашего двора.
Я, дядя?
Да!
И если через десять дней ты будешь
Не дальше, чем за двадцать миль отсюда,
То смерть тебе.
Молю я вашу светлость:
Позвольте мне в дорогу взять с собой
Сознание того, в чем я виновна.
Когда сама себя я вопрошаю
И ясно сознаю свои желанья, —
Коль я не сплю и не сошла с ума
(Чего, надеюсь, нет), — то, милый дядя,
Я никогда и нерожденной мыслью
Не оскорбляла вас.
Язык измены!
Когда б слова служили очищеньем!
Изменники всегда святых невинней.
Достаточно, что я тебе не верю.
Меня не может подозренье сделать
Изменницей. Скажите, в чем измена?
Дочь своего отца ты — и довольно.
Я дочерью его была в то время,
Когда отца с престола вы свергали;
Я дочерью его была в то время,
Когда отца послали вы в изгнанье.
Измена нам в наследство не дается.
А если б даже это было так,
То мой отец изменником ведь не был.
Не будьте ж так ко мне несправедливы:
В несчастье я изменницей не стала.
Мой государь, послушайте меня…
Да, я ее из-за тебя оставил,
Иначе б ей пришлось с отцом скитаться.
Я не просила вас ее оставить, —
То были ваша воля, ваша жалость:
Дитя — я не могла ценить ее.
Теперь же оценила; коль она
Изменница, я тоже; с нею вместе
Мы спали, и учились, и играли:
Где б ни было, как лебеди Юноны,
Мы были неразлучною четой.
Она хитрей тебя! Вся эта кротость,
И самое молчанье, и терпенье
Влияют на народ: ее жалеют.
Глупа ты! Имя у тебя ворует
Она: заблещешь ярче и прекрасней
Ты без нее. Не размыкай же уст:
Неколебим и тверд мой приговор;
Я так сказал — она идет в изгнанье.
Приговори к тому же и меня,
Мой государь: жить без нее нет сил.
Глупа ты! — Ну, племянница, сбирайтесь;
Пропустите вы срок — порукой честь
И слов моих величье, — вы умрете.
Герцог Фредерик и свита уходят.
О бедная сестра! Куда пойдешь ты?
Ну, хочешь, поменяемся отцами?
Прошу тебя, не будь грустней меня.
Причин есть больше у меня.
Нет-нет!
Утешься. Знаешь, он изгнал меня,
Родную дочь.
Он этого не сделал.
Нет? Значит, в Розалинде нет любви,
Чтоб научить тебя, что мы — одно.
Нас разлучить? Нам, милая, расстаться?
Пусть ищет он наследницу другую.
Давай же думать, как нам убежать,
Куда идти и что нам взять с собой.
Не пробуй на себя одну взвалить
Несчастий бремя, отстранив меня.
Клянусь я небом, побледневшим с горя;
Что хочешь говори — пойду с тобой.
Куда же нам идти?
В Арденнский лес, на поиски, за дядей.
Увы! Но как нам, девушкам, опасно
Одним пускаться в путь! Ведь красота
Сильней, чем золото, влечет воров.
Оденусь я в убогие лохмотья
И темной краской вымажу лицо,
Ты тоже: так идти спокойно будет;
Никто на нас не нападет.
Не лучше ль
Так сделать нам: я ростом не мала;
В мужское платье я переоденусь!
Привешу сбоку я короткий меч,
Рогатину возьму: тогда пусть в сердце
Какой угодно женский страх таится —
Приму я вид воинственный и наглый,
Как многие трусливые мужчины,
Что робость прикрывают смелым видом.
Как звать тебя, когда мужчиной станешь?
Возьму не хуже имя, чем пажа
Юпитера, и буду — Ганимедом.
А как мне звать тебя?
Согласно положенью моему:
Не Селией я буду — Алиеной2.
А что, сестра, не попытаться ль нам
Сманить шута придворного с собой?
Он мог бы нам в дороге пригодиться.
Со мною на край света он пойдет:
Я с ним поговорю. Собрать нам надо
Все наши драгоценности и деньги
И выбрать час и путь побезопасней,
Чтоб нам с тобой погони избежать.
Теперь — готовься радостно к уходу:
Идем мы не в изгнанье — на свободу.
Уходят.
Входят Селия и Розалинда.
Селия
Ну, сестра, ну, Розалинда! Помилуй нас, Купидон! Ни слова?
Розалинда
Ни одного, чтобы бросить на ветер.
Селия
Нет, твои слова слишком драгоценны, чтобы тратить их даром; но брось хоть несколько слов мне; ну, сокруши меня доводами рассудка.
Розалинда
Тогда обе сестры погибнут: одна будет сокрушена доводами рассудка, а другая лишится рассудка без всяких доводов.
Селия
И все это из-за твоего отца?
Розалинда
Нет, кое-что из-за дочери моего отца. О, сколько терний в этом будничном мире!
Селия
Нет, это простые репейники, сестрица, брошенные на тебя в праздничном дурачестве; когда мы не ходим по проторенным дорогам, они цепляются к нашим юбкам.
Розалинда
С платья я легко стряхнула б их, но колючки попали мне в сердце.
Селия
Сдуй их прочь.
Розалинда
Я попыталась бы, если бы мне стоило только дунуть, чтобы получить этого юношу.
Селия
Полно, полно, умей бороться со своими чувствами.
Розалинда
О, они стали на сторону лучшего борца, чем я.
Селия
Желаю тебе успеха. Когда-нибудь ты поборешься с ним, и он еще положит тебя на обе лопатки. Но шутки в сторону — поговорим серьезно: возможно ли, чтобы ты сразу вдруг почувствовала такую пылкую любовь к младшему сыну старого Роланда?
Розалинда
Герцог, отец мой, любил его горячо.
Селия
Разве из этого следует, что ты должна горячо любить его сына? Если так рассуждать, то я должна его ненавидеть, потому что мой отец горячо ненавидел его отца. Однако я Орландо не ненавижу.
Розалинда
Нет, ты не должна его ненавидеть ради меня.
Селия
За что мне его ненавидеть? Разве он не выказал своих достоинств?
Розалинда
Дай мне любить его за это, а ты люби его потому, что я его люблю. Смотри, сюда идет герцог.
Селия
Как гневно он глядит!
Входят герцог Фредерик и вельможи.
Герцог Фредерик
Сударыня, спешите удалиться
От нашего двора.
Розалинда
Я, дядя?
Герцог Фредерик
Да!
И если через десять дней ты будешь
Не дальше, чем за двадцать миль отсюда,
То смерть тебе.
Розалинда
Молю я вашу светлость:
Позвольте мне в дорогу взять с собой
Сознание того, в чем я виновна.
Когда сама себя я вопрошаю
И ясно сознаю свои желанья, —
Коль я не сплю и не сошла с ума
(Чего, надеюсь, нет), — то, милый дядя,
Я никогда и нерожденной мыслью
Не оскорбляла вас.
Герцог Фредерик
Язык измены!
Когда б слова служили очищеньем!
Изменники всегда святых невинней.
Достаточно, что я тебе не верю.
Розалинда
Меня не может подозренье сделать
Изменницей. Скажите, в чем измена?
Герцог Фредерик
Дочь своего отца ты — и довольно.
Розалинда
Я дочерью его была в то время,
Когда отца с престола вы свергали;
Я дочерью его была в то время,
Когда отца послали вы в изгнанье.
Измена нам в наследство не дается.
А если б даже это было так,
То мой отец изменником ведь не был.
Не будьте ж так ко мне несправедливы:
В несчастье я изменницей не стала.
Селия
Мой государь, послушайте меня…
Герцог Фредерик
Да, я ее из-за тебя оставил,
Иначе б ей пришлось с отцом скитаться.
Селия
Я не просила вас ее оставить, —
То были ваша воля, ваша жалость:
Дитя — я не могла ценить ее.
Теперь же оценила; коль она
Изменница, я тоже; с нею вместе
Мы спали, и учились, и играли:
Где б ни было, как лебеди Юноны,
Мы были неразлучною четой.
Герцог Фредерик
Она хитрей тебя! Вся эта кротость,
И самое молчанье, и терпенье
Влияют на народ: ее жалеют.
Глупа ты! Имя у тебя ворует
Она: заблещешь ярче и прекрасней
Ты без нее. Не размыкай же уст:
Неколебим и тверд мой приговор;
Я так сказал — она идет в изгнанье.
Селия
Приговори к тому же и меня,
Мой государь: жить без нее нет сил.
Герцог Фредерик
Глупа ты! — Ну, племянница, сбирайтесь;
Пропустите вы срок — порукой честь
И слов моих величье, — вы умрете.
Герцог Фредерик и свита уходят.
Селия
О бедная сестра! Куда пойдешь ты?
Ну, хочешь, поменяемся отцами?
Прошу тебя, не будь грустней меня.
Розалинда
Причин есть больше у меня.
Селия
Нет-нет!
Утешься. Знаешь, он изгнал меня,
Родную дочь.
Розалинда
Он этого не сделал.
Селия
Нет? Значит, в Розалинде нет любви,
Чтоб научить тебя, что мы — одно.
Нас разлучить? Нам, милая, расстаться?
Пусть ищет он наследницу другую.
Давай же думать, как нам убежать,
Куда идти и что нам взять с собой.
Не пробуй на себя одну взвалить
Несчастий бремя, отстранив меня.
Клянусь я небом, побледневшим с горя;
Что хочешь говори — пойду с тобой.
Розалинда
Куда же нам идти?
Селия
В Арденнский лес, на поиски, за дядей.
Розалинда
Увы! Но как нам, девушкам, опасно
Одним пускаться в путь! Ведь красота
Сильней, чем золото, влечет воров.
Селия
Оденусь я в убогие лохмотья
И темной краской вымажу лицо,
Ты тоже: так идти спокойно будет;
Никто на нас не нападет.
Розалинда
Не лучше ль
Так сделать нам: я ростом не мала;
В мужское платье я переоденусь!
Привешу сбоку я короткий меч,
Рогатину возьму: тогда пусть в сердце
Какой угодно женский страх таится —
Приму я вид воинственный и наглый,
Как многие трусливые мужчины,
Что робость прикрывают смелым видом.
Селия
Как звать тебя, когда мужчиной станешь?
Розалинда
Возьму не хуже имя, чем пажа
Юпитера, и буду — Ганимедом.
А как мне звать тебя?
Селия
Согласно положенью моему:
Не Селией я буду — Алиеной2.
Розалинда
А что, сестра, не попытаться ль нам
Сманить шута придворного с собой?
Он мог бы нам в дороге пригодиться.
Селия
Со мною на край света он пойдет:
Я с ним поговорю. Собрать нам надо
Все наши драгоценности и деньги
И выбрать час и путь побезопасней,
Чтоб нам с тобой погони избежать.
Теперь — готовься радостно к уходу:
Идем мы не в изгнанье — на свободу.
Уходят.
АКТ II
СЦЕНА 1
Арденнский лес.
Входят старый герцог, Амьен и другие вельможи, одетые охотниками.
Старый герцог
Ну что ж, друзья и братья по изгнанью!
Иль наша жизнь, когда мы к ней привыкли,
Не стала много лучше, чем была
Средь роскоши мишурной? Разве лес
Не безопаснее, чем двор коварный?
Здесь чувствуем мы лишь Адама кару —
Погоды смену: зубы ледяные
Да грубое ворчанье зимних ветров,
Которым, коль меня грызут и хлещут,
Дрожа от стужи, улыбаюсь я:
«Не льстите вы!» Советники такие
На деле мне дают понять, кто я.
Есть сладостная польза и в несчастье:
Оно подобно ядовитой жабе,
Что ценный камень в голове таит.3
Находит наша жизнь вдали от света
В деревьях — речь, в ручье текучем — книгу,
И проповедь — в камнях, и всюду — благо.
Я б не сменил ее!
Амьен
Вы, ваша светлость,
Так счастливо переводить способны
На кроткий, ясный лад судьбы суровость.
Старый герцог
Но не пойти ль нам пострелять оленей?
Хоть мне и жаль беднягам глупым, пестрым,
Природным гражданам сих мест пустынных,
Средь их владений стрелами пронзать
Округлые бока!
Первый вельможа
Так, ваша светлость,
И меланхолик Жак о том горюет,
Клянясь, что здесь вы захватили власть
Неправедней, чем вас изгнавший брат.
Сегодня мы — мессир Амьен и я —
К нему подкрались: он лежал под дубом,
Чьи вековые корни обнажились
Над ручейком, журчащим здесь в лесу.
Туда бедняга раненый олень
Один, стрелой охотника пронзенный,
Пришел страдать; и, право, государь,
Несчастный зверь стонал так, что казалось,
Вот-вот его готова лопнуть шкура
С натуги! Круглые большие слезы
Катились жалобно с невинной морды
За каплей капля; так мохнатый дурень,
С которого Жак не сводил очей,
Стоял на берегу ручья, слезами
В нем умножая влагу.
Старый герцог
Ну, а Жак?
Не рассуждал ли он при этом виде?
Первый вельможа
На тысячу ладов. Сперва о том,
Что в тот ручей без пользы льет он слезы.
"Бедняк, — он говорил, — ты завещаешь
(Как часто — люди) тем богатство, кто
И так богат!" Затем — что он один,
Покинут здесь пушистыми друзьями.
"Так! — он сказал. — Беда всегда разгонит
Приток друзей!" Когда ж табун оленей
Беспечных, сытых вдруг промчался мимо
Без всякого вниманья, он воскликнул:
"Бегите мимо, жирные мещане!
Уж так всегда ведется; что смотреть
На бедного, разбитого банкрота?"
И так своею меткою сатирой
Он все пронзал: деревню, город, двор
И даже нашу жизнь, клянясь, что мы
Тираны, узурпаторы и хуже
Зверей — пугая, убивая их
В родных местах, им отданных природой.
Старый герцог
Таким вы и оставили его?
Второй вельможа
Да, государь, — в раздумье и в слезах
Над плачущим оленем!
Старый герцог
Где то место?
Люблю поспорить с ним, когда угрюм он:
Тогда кипит в нем мысль.
Первый вельможа
Я вас к нему сведу.
Уходят.
СЦЕНА 2
Зал во дворце.
Входят герцог Фредерик и вельможи.
Возможно ли, чтоб их никто не видел?
Не может быть! Среди моих придворных
Злодеи-укрыватели нашлись.
Не слышно, чтобы видел кто ее.
Придворные прислужницы, принцессу
На отдых проводив, нашли наутро
Сокровища лишенную постель.
Мой государь, тот жалкий шут, что часто
Вас заставлял смеяться, тоже скрылся.
Гисперия, прислужница принцессы,
Созналась, что подслушала тайком,
Как ваша дочь с племянницей хвалили
И доблести и красоту борца,
Что Шарля силача сразил недавно.
Ей кажется, — где б ни были они, —
Что этот юноша, наверно, с ними.
Послать за ним! И привести красавца!
А нет его — так старшего сюда:
Уж братца разыскать заставлю!.. Мигом!
Не прекращайте сыска и расспросов,
Пока беглянок глупых не вернем!
Уходят.
Входят герцог Фредерик и вельможи.
Герцог Фредерик
Возможно ли, чтоб их никто не видел?
Не может быть! Среди моих придворных
Злодеи-укрыватели нашлись.
Первый вельможа
Не слышно, чтобы видел кто ее.
Придворные прислужницы, принцессу
На отдых проводив, нашли наутро
Сокровища лишенную постель.
Второй вельможа
Мой государь, тот жалкий шут, что часто
Вас заставлял смеяться, тоже скрылся.
Гисперия, прислужница принцессы,
Созналась, что подслушала тайком,
Как ваша дочь с племянницей хвалили
И доблести и красоту борца,
Что Шарля силача сразил недавно.
Ей кажется, — где б ни были они, —
Что этот юноша, наверно, с ними.
Герцог Фредерик
Послать за ним! И привести красавца!
А нет его — так старшего сюда:
Уж братца разыскать заставлю!.. Мигом!
Не прекращайте сыска и расспросов,
Пока беглянок глупых не вернем!
Уходят.
СЦЕНА 3
Перед домом Оливера.
Входят Адам и Орландо с разных сторон.
Кто здесь?
Как? Молодой мой господин? О добрый,
О милый господин! Портрет Роланда
Почтенного! Зачем вы здесь? Зачем
Вы добродетельны? Зачем вас любят?
Зачем вы кротки, сильны и отважны?
Зачем стремились победить борца
Пред своенравным герцогом? Хвала
Опередила слишком быстро вас.
Вы знаете, есть род людей, которым
Их доблести являются врагами.
Вот так и вы: достоинства все ваши —
Святые лишь предатели для вас.
О, что за мир, где добродетель губит
Тех, в ком она живет!
Да что случилось?
Юноша несчастный!
О, не входи сюда: под этой кровлей
Живет твоих достоинств злейший враг.
Ваш брат — нет-нет, не брат… но сын… нет-нет;
Нет сил сказать, что это сын того,
Кого его отцом хотел назвать я, —
Узнал про подвиг ваш, и этой ночью
Решил он вашу комнату поджечь
И сжечь вас в ней. Коль это не удастся,
Он как-нибудь иначе сгубит вас!
Подслушал я все замыслы его.
Не место здесь вам; тут не дом, а бойня,
Бегите, бойтесь, не входите в дом.
Как? Но куда ж деваться мне, Адам?
О, все равно, лишь здесь не оставайтесь.
Что ж мне — идти просить на пропитанье?
Презренной шпагой добывать доходы
На столбовой дороге грабежом?..
Так поступить? Иначе что ж мне делать?
Нет! Ни за что не стану: будь что будет;
Скорей согласен, чтоб меня сгубили
Кровавый брат и извращенье крови.
Нет-нет! Есть у меня пять сотен крон:
Я их при вашем батюшке скопил,
Берег, чтобы они меня кормили,
Когда в работе одряхлеют члены
И старика с презреньем в угол бросят.
Возьмите. Тот, кто воронов питает
И посылает пищу воробью,
Мою поддержит старость! Вот вам деньги:
Все вам даю… Позвольте мне служить вам:
Я с виду стар, но силен и здоров.
Я с юности себе не портил крови
Отравой возбуждающих напитков,
И никогда бесстыдно я не гнался
За тем, что разрушает нас и старит.
Мне старость — как здоровая зима:
Морозна, но бодра. Меня с собою
Возьмите: буду вам, как молодой,
Служить во всех делах и нуждах ваших.
О добрый мой старик! В тебе пример
Той честной, верной службы прежних лет,
Когда был долгом труд, а не корыстью.
Для нынешних времен ты не годишься:
Теперь ведь трудятся все для награды;
А лишь ее получат — и конец
Всему усердию. Ты не таков;
Но дерево плохое выбрал ты:
Оно тебе плодов не принесет
За все твои труды, за все заботы.
Ну, будь по-твоему: пойдем же вместе —
И раньше, чем истратим твой запас,
Найдется скромный угол и для нас.
Идем, мой господин: тебе повсюду
Служить до смерти верой, правдой буду.
В семнадцать лет вошел я в эту дверь;
Мне семьдесят — я ухожу теперь.
В семнадцать лет как счастья не искать?
Но в семьдесят поздненько начинать.
А мне бы только — мирную кончину
Да знать, что долг вернул я господину.
Уходят.
Входят Адам и Орландо с разных сторон.
Орландо
Кто здесь?
Адам
Как? Молодой мой господин? О добрый,
О милый господин! Портрет Роланда
Почтенного! Зачем вы здесь? Зачем
Вы добродетельны? Зачем вас любят?
Зачем вы кротки, сильны и отважны?
Зачем стремились победить борца
Пред своенравным герцогом? Хвала
Опередила слишком быстро вас.
Вы знаете, есть род людей, которым
Их доблести являются врагами.
Вот так и вы: достоинства все ваши —
Святые лишь предатели для вас.
О, что за мир, где добродетель губит
Тех, в ком она живет!
Орландо
Да что случилось?
Адам
Юноша несчастный!
О, не входи сюда: под этой кровлей
Живет твоих достоинств злейший враг.
Ваш брат — нет-нет, не брат… но сын… нет-нет;
Нет сил сказать, что это сын того,
Кого его отцом хотел назвать я, —
Узнал про подвиг ваш, и этой ночью
Решил он вашу комнату поджечь
И сжечь вас в ней. Коль это не удастся,
Он как-нибудь иначе сгубит вас!
Подслушал я все замыслы его.
Не место здесь вам; тут не дом, а бойня,
Бегите, бойтесь, не входите в дом.
Орландо
Как? Но куда ж деваться мне, Адам?
Адам
О, все равно, лишь здесь не оставайтесь.
Орландо
Что ж мне — идти просить на пропитанье?
Презренной шпагой добывать доходы
На столбовой дороге грабежом?..
Так поступить? Иначе что ж мне делать?
Нет! Ни за что не стану: будь что будет;
Скорей согласен, чтоб меня сгубили
Кровавый брат и извращенье крови.
Адам
Нет-нет! Есть у меня пять сотен крон:
Я их при вашем батюшке скопил,
Берег, чтобы они меня кормили,
Когда в работе одряхлеют члены
И старика с презреньем в угол бросят.
Возьмите. Тот, кто воронов питает
И посылает пищу воробью,
Мою поддержит старость! Вот вам деньги:
Все вам даю… Позвольте мне служить вам:
Я с виду стар, но силен и здоров.
Я с юности себе не портил крови
Отравой возбуждающих напитков,
И никогда бесстыдно я не гнался
За тем, что разрушает нас и старит.
Мне старость — как здоровая зима:
Морозна, но бодра. Меня с собою
Возьмите: буду вам, как молодой,
Служить во всех делах и нуждах ваших.
Орландо
О добрый мой старик! В тебе пример
Той честной, верной службы прежних лет,
Когда был долгом труд, а не корыстью.
Для нынешних времен ты не годишься:
Теперь ведь трудятся все для награды;
А лишь ее получат — и конец
Всему усердию. Ты не таков;
Но дерево плохое выбрал ты:
Оно тебе плодов не принесет
За все твои труды, за все заботы.
Ну, будь по-твоему: пойдем же вместе —
И раньше, чем истратим твой запас,
Найдется скромный угол и для нас.
Адам
Идем, мой господин: тебе повсюду
Служить до смерти верой, правдой буду.
В семнадцать лет вошел я в эту дверь;
Мне семьдесят — я ухожу теперь.
В семнадцать лет как счастья не искать?
Но в семьдесят поздненько начинать.
А мне бы только — мирную кончину
Да знать, что долг вернул я господину.
Уходят.
СЦЕНА 4
Арденнский лес.
Входят Розалинда под видом Ганимеда, Селия под видом Алиены и Оселок.
О Юпитер!.. Как устала моя душа!
До души мне мало дела, лишь бы ноги не устали.
Я готова опозорить мой мужской наряд и расплакаться как женщина… Но я должна поддерживать более слабое создание: ведь камзол и штаны обязаны проявлять свою храбрость перед юбкой; и потому — мужайся, милая Алиена!
Простите… вам придется выносить мою слабость: я не в состоянии идти дальше!
Что до меня, то я скорей готов выносить вашу слабость, чем носить вас самих. Хотя, пожалуй, если бы я вас нес, груз был бы не очень велик: потому что, мне думается, в кошельке у вас нет ни гроша.
Ну вот мы и в Арденнском лесу!
Да, вот и я в Арденнском лесу; и как был — дурак дураком, если не глупее: дома был я в лучшем месте. Но путешественники должны быть всем довольны.
Да, будь доволен, добрый Оселок… Смотрите, кто идет сюда? Молодой человек и старик, занятые, видно, важным разговором!
Входят Корин и Сильвий.
Вот способ в ней усилить к вам презренье.
Когда б ты знал, как я ее люблю!
Могу понять: я сам любил когда-то…
О нет, ты стар, и ты понять не можешь,
Хотя бы в юности ты был вернейшим
Из всех, кто вздохи посылал к Луне.
Но будь твоя любовь моей подобна —
Хоть никогда никто так не любил! —
То сколько же поступков сумасбродных
Тебя любовь заставила б свершить?
Да с тысячу; но все уж позабыл я.
О, значит, не любил ты никогда!
Коль ты не помнишь сумасбродств нелепых,
В которые любовь тебя ввергала, —
Ты не любил.
Коль слушателей ты не утомлял, —
Хваля возлюбленную так, как я, —
Ты не любил.
Коль от людей не убегал внезапно,
Как я сейчас, гоним своею страстью, —
Ты не любил.
О Феба, Феба, Феба!
Уходят.
Увы, пастух! Твою больную рану
Исследуя, я на свою наткнулась.
А я на свою. Помню, еще в те времена, когда я был влюблен, я разбил свой меч о камень в наказание за то, что он повадился ходить по ночам к Джон Смайль. Помню, как я целовал ее валек и коровье вымя, которое доили ее хорошенькие потрескавшиеся ручки; помню тоже, как я ласкал и нежил гороховый стручок вместо нее, потом вынул из него две горошинки и, обливаясь слезами, отдал их ей и сказал: «Носи их на память обо мне». Да, все мы, истинно влюбленные, способны на всевозможные дурачества, но, так как в природе все смертно, все влюбленные по природе своей — смертельные дураки!
Ты говоришь умнее, чем полагаешь.
Да, я никак не замечаю собственного ума, пока не зацеплюсь о него и не переломаю себе ноги.
В его любви — о боже! —
Как все с моею схоже!
Да и с моей, хоть она выдохлась.
Спроси, дружок мой, старика, не даст ли
За деньги нам чего-нибудь поесть?
Иначе я умру.
Эй ты, осел!
Молчи! Тебе он не родня.
Кто звал?
Кто малость познатней тебя.
Надеюсь!
Иначе бы я пожалел его.
Молчи, я говорю! — Привет, приятель!
И вам, мой добрый господин, привет.
Прошу, пастух: из дружбы иль за деньги —
Нельзя ли здесь в глуши достать нам пищи?
Сведи нас, где бы нам приют найти:
Вот девушка — измучена дорогой,
От голода без сил.
Как жаль ее!
Не для себя, а для нее хотел бы
Богаче быть, чтоб как-нибудь помочь ей,
Но я пастух наемный у другого:
Не я стригу овец, пасомых мной.
Хозяин мой скупого очень нрава,
Он не стремится к небу путь найти
Делами доброго гостеприимства.
К тому ж, его стада, луга и дом
Идут в продажу. Без него в овчарнях
У нас запасов нету никаких,
Чтоб угостить вас. Но, что есть, посмотрим;
А я душевно буду рад гостям.
Кто ж покупщик его лугов и стад?
Тот человек, что был сейчас со мною,
Хотя ему сейчас не до покупок.
Прошу тебя: коль это не бесчестно —
Не купишь ли ты сам всю эту ферму?
А мы тебе дадим на это денег.
И жалованья мы тебе прибавим.
Здесь хорошо: я жить бы здесь хотела.
Конечно, эта мыза продается.
Пойдем со мной: коль вам по сердцу будет
Рассказ о почве и доходах здешних,
Я буду верным скотником для вас
И вам куплю все это хоть сейчас.
Уходят.
Входят Розалинда под видом Ганимеда, Селия под видом Алиены и Оселок.
Розалинда
О Юпитер!.. Как устала моя душа!
Оселок
До души мне мало дела, лишь бы ноги не устали.
Розалинда
Я готова опозорить мой мужской наряд и расплакаться как женщина… Но я должна поддерживать более слабое создание: ведь камзол и штаны обязаны проявлять свою храбрость перед юбкой; и потому — мужайся, милая Алиена!
Селия
Простите… вам придется выносить мою слабость: я не в состоянии идти дальше!
Оселок
Что до меня, то я скорей готов выносить вашу слабость, чем носить вас самих. Хотя, пожалуй, если бы я вас нес, груз был бы не очень велик: потому что, мне думается, в кошельке у вас нет ни гроша.
Розалинда
Ну вот мы и в Арденнском лесу!
Оселок
Да, вот и я в Арденнском лесу; и как был — дурак дураком, если не глупее: дома был я в лучшем месте. Но путешественники должны быть всем довольны.
Розалинда
Да, будь доволен, добрый Оселок… Смотрите, кто идет сюда? Молодой человек и старик, занятые, видно, важным разговором!
Входят Корин и Сильвий.
Корин
Вот способ в ней усилить к вам презренье.
Сильвий
Когда б ты знал, как я ее люблю!
Корин
Могу понять: я сам любил когда-то…
Сильвий
О нет, ты стар, и ты понять не можешь,
Хотя бы в юности ты был вернейшим
Из всех, кто вздохи посылал к Луне.
Но будь твоя любовь моей подобна —
Хоть никогда никто так не любил! —
То сколько же поступков сумасбродных
Тебя любовь заставила б свершить?
Корин
Да с тысячу; но все уж позабыл я.
Сильвий
О, значит, не любил ты никогда!
Коль ты не помнишь сумасбродств нелепых,
В которые любовь тебя ввергала, —
Ты не любил.
Коль слушателей ты не утомлял, —
Хваля возлюбленную так, как я, —
Ты не любил.
Коль от людей не убегал внезапно,
Как я сейчас, гоним своею страстью, —
Ты не любил.
О Феба, Феба, Феба!
Уходят.
Розалинда
Увы, пастух! Твою больную рану
Исследуя, я на свою наткнулась.
Оселок
А я на свою. Помню, еще в те времена, когда я был влюблен, я разбил свой меч о камень в наказание за то, что он повадился ходить по ночам к Джон Смайль. Помню, как я целовал ее валек и коровье вымя, которое доили ее хорошенькие потрескавшиеся ручки; помню тоже, как я ласкал и нежил гороховый стручок вместо нее, потом вынул из него две горошинки и, обливаясь слезами, отдал их ей и сказал: «Носи их на память обо мне». Да, все мы, истинно влюбленные, способны на всевозможные дурачества, но, так как в природе все смертно, все влюбленные по природе своей — смертельные дураки!
Розалинда
Ты говоришь умнее, чем полагаешь.
Оселок
Да, я никак не замечаю собственного ума, пока не зацеплюсь о него и не переломаю себе ноги.
Розалинда
В его любви — о боже! —
Как все с моею схоже!
Оселок
Да и с моей, хоть она выдохлась.
Селия
Спроси, дружок мой, старика, не даст ли
За деньги нам чего-нибудь поесть?
Иначе я умру.
Оселок
Эй ты, осел!
Розалинда
Молчи! Тебе он не родня.
Корин
Кто звал?
Оселок
Кто малость познатней тебя.
Корин
Надеюсь!
Иначе бы я пожалел его.
Розалинда
Молчи, я говорю! — Привет, приятель!
Корин
И вам, мой добрый господин, привет.
Розалинда
Прошу, пастух: из дружбы иль за деньги —
Нельзя ли здесь в глуши достать нам пищи?
Сведи нас, где бы нам приют найти:
Вот девушка — измучена дорогой,
От голода без сил.
Корин
Как жаль ее!
Не для себя, а для нее хотел бы
Богаче быть, чтоб как-нибудь помочь ей,
Но я пастух наемный у другого:
Не я стригу овец, пасомых мной.
Хозяин мой скупого очень нрава,
Он не стремится к небу путь найти
Делами доброго гостеприимства.
К тому ж, его стада, луга и дом
Идут в продажу. Без него в овчарнях
У нас запасов нету никаких,
Чтоб угостить вас. Но, что есть, посмотрим;
А я душевно буду рад гостям.
Розалинда
Кто ж покупщик его лугов и стад?
Корин
Тот человек, что был сейчас со мною,
Хотя ему сейчас не до покупок.
Розалинда
Прошу тебя: коль это не бесчестно —
Не купишь ли ты сам всю эту ферму?
А мы тебе дадим на это денег.
Селия
И жалованья мы тебе прибавим.
Здесь хорошо: я жить бы здесь хотела.
Корин
Конечно, эта мыза продается.
Пойдем со мной: коль вам по сердцу будет
Рассказ о почве и доходах здешних,
Я буду верным скотником для вас
И вам куплю все это хоть сейчас.
Уходят.
СЦЕНА 5
Лес.
Входят Амьен, Жак и другие.
Под свежею листвою
Кто рад лежать со мною,
Кто с птичьим хором в лад
Слить звонко песни рад, —
К нам просим, к нам просим, к нам просим
В лесной тени
Враги одни —
Зима, ненастье, осень.
Еще, еще, прошу тебя, еще!
Эта песня наведет на вас меланхолию, мсье Жак!
За это я буду только благодарен. Спой еще, прошу тебя, спой! Я умею высасывать меланхолию из песен, как ласточка высасывает яйца. Еще, прошу тебя!
У меня хриплый голос; я знаю, что не могу угодить вам.
Я не хочу, чтобы вы мне угождали, я хочу, чтобы вы пели. Ну, еще один станс, — ведь вы так их называете, кажется?
Как вам будет угодно, мсье Жак.
Мне все равно, как они называются: ведь они мне ничего не должны. Будете вы петь или нет?
Скорее по вашей просьбе, чем для собственного удовольствия.
Отлично! Если я когда-нибудь кого-нибудь поблагодарю, так это вас. Но то, что люди называют комплиментами, похоже на встречу двух обезьян, а когда кто-нибудь меня сердечно благодарит, мне кажется, что я подал ему грош, а он мне за это кланяется, как нищий. Ну пойте; а вы, если не желаете петь, придержите языки.
Ну хорошо, я окончу песню. — А вы, господа, приготовьте тем временем все, что надо: герцог придет пообедать под этими деревьями. — Он вас целый день разыскивал.
А я целый день скрывался от него. Он слишком большой спорщик для меня; я думаю, мыслей у меня не меньше, чем у него, но я благодарю за них небо и не выставляю их напоказ. Ну, начинайте чирикать!
В ком честолюбья нет,
Кто любит солнца свет,
Сам ищет, что поесть,
Доволен всем, что есть, —
К нам просим, к нам просим, к нам просим.
В лесной тени
Враги одни —
Зима, ненастье, осень.
А я прибавлю вам куплет на этот же мотив, я сочинил его вчера, несмотря на полное отсутствие у меня стихотворной изобретательности!
А я его спою.
Вот он
Кому же блажь пришла
Разыгрывать осла,
Презрев в глуши лесной
Богатство и покой, —
Декдем, декдем, декдем,4 —
Здесь он найдет
Глупцов таких же сброд.
Что это значит — декдем?
Это греческое заклинание, чтобы заманивать дураков в заколдованный круг. Ну, пойду посплю, если удастся. А если не смогу, то буду ругать всех перворожденных Египта.5
А я пойду за герцогом: угощение ему приготовлено.
Уходят в разные стороны.
Входят Амьен, Жак и другие.
Амьен
(поет)Под свежею листвою
Кто рад лежать со мною,
Кто с птичьим хором в лад
Слить звонко песни рад, —
К нам просим, к нам просим, к нам просим
В лесной тени
Враги одни —
Зима, ненастье, осень.
Жак
Еще, еще, прошу тебя, еще!
Амьен
Эта песня наведет на вас меланхолию, мсье Жак!
Жак
За это я буду только благодарен. Спой еще, прошу тебя, спой! Я умею высасывать меланхолию из песен, как ласточка высасывает яйца. Еще, прошу тебя!
Амьен
У меня хриплый голос; я знаю, что не могу угодить вам.
Жак
Я не хочу, чтобы вы мне угождали, я хочу, чтобы вы пели. Ну, еще один станс, — ведь вы так их называете, кажется?
Амьен
Как вам будет угодно, мсье Жак.
Жак
Мне все равно, как они называются: ведь они мне ничего не должны. Будете вы петь или нет?
Амьен
Скорее по вашей просьбе, чем для собственного удовольствия.
Жак
Отлично! Если я когда-нибудь кого-нибудь поблагодарю, так это вас. Но то, что люди называют комплиментами, похоже на встречу двух обезьян, а когда кто-нибудь меня сердечно благодарит, мне кажется, что я подал ему грош, а он мне за это кланяется, как нищий. Ну пойте; а вы, если не желаете петь, придержите языки.
Амьен
Ну хорошо, я окончу песню. — А вы, господа, приготовьте тем временем все, что надо: герцог придет пообедать под этими деревьями. — Он вас целый день разыскивал.
Жак
А я целый день скрывался от него. Он слишком большой спорщик для меня; я думаю, мыслей у меня не меньше, чем у него, но я благодарю за них небо и не выставляю их напоказ. Ну, начинайте чирикать!
Все
(поют хором)В ком честолюбья нет,
Кто любит солнца свет,
Сам ищет, что поесть,
Доволен всем, что есть, —
К нам просим, к нам просим, к нам просим.
В лесной тени
Враги одни —
Зима, ненастье, осень.
Жак
А я прибавлю вам куплет на этот же мотив, я сочинил его вчера, несмотря на полное отсутствие у меня стихотворной изобретательности!
Амьен
А я его спою.
Жак
Вот он
Кому же блажь пришла
Разыгрывать осла,
Презрев в глуши лесной
Богатство и покой, —
Декдем, декдем, декдем,4 —
Здесь он найдет
Глупцов таких же сброд.
Амьен
Что это значит — декдем?
Жак
Это греческое заклинание, чтобы заманивать дураков в заколдованный круг. Ну, пойду посплю, если удастся. А если не смогу, то буду ругать всех перворожденных Египта.5
Амьен
А я пойду за герцогом: угощение ему приготовлено.
Уходят в разные стороны.
СЦЕНА 6
Лес.
Входят Орландо и Адам.
Дорогой мой господин, я не могу идти дальше. Я умираю с голоду! Лягу здесь да отмерю себе могилу. Прощайте, мой добрый господин.
Как, Адам? Только-то в тебе мужества? Поживи немножко, подбодрись немножко, развеселись немножко! Если в этом диком лесу есть хоть какой-нибудь дикий зверь, — либо я пойду ему на съеденье, либо принесу его на съедение тебе. Твое воображение ближе к смерти, чем твои силы. Ради меня будь бодрее! Некоторое время еще не подпускай к себе смерть, я скоро возвращусь; и если я не принесу тебе чего-нибудь поесть, тогда позволю тебе умереть: если ты умрешь раньше, чем я вернусь, значит, ты посмеешься над моими стараниями. Отлично! Вот ты и повеселел, и я скоро буду опять здесь. Но ты лежишь на холодном ветру. Дай, я отнесу тебя в какое-нибудь защищенное место, и, если в этой пустыне есть хоть одно живое существо, ты не умрешь от недостатка пищи. Веселей, мой добрый Адам!
Уходят.
Входят Орландо и Адам.
Адам
Дорогой мой господин, я не могу идти дальше. Я умираю с голоду! Лягу здесь да отмерю себе могилу. Прощайте, мой добрый господин.
Орландо
Как, Адам? Только-то в тебе мужества? Поживи немножко, подбодрись немножко, развеселись немножко! Если в этом диком лесу есть хоть какой-нибудь дикий зверь, — либо я пойду ему на съеденье, либо принесу его на съедение тебе. Твое воображение ближе к смерти, чем твои силы. Ради меня будь бодрее! Некоторое время еще не подпускай к себе смерть, я скоро возвращусь; и если я не принесу тебе чего-нибудь поесть, тогда позволю тебе умереть: если ты умрешь раньше, чем я вернусь, значит, ты посмеешься над моими стараниями. Отлично! Вот ты и повеселел, и я скоро буду опять здесь. Но ты лежишь на холодном ветру. Дай, я отнесу тебя в какое-нибудь защищенное место, и, если в этой пустыне есть хоть одно живое существо, ты не умрешь от недостатка пищи. Веселей, мой добрый Адам!
Уходят.
СЦЕНА 7
Лес.
Накрытый стол.
Входят старый герцог, Амьен и вельможи-изгнанники.
Должно быть, сам он в зверя превратился.
Его в людском я виде не нашел.
Он только что ушел, мой государь:
Был весел он и слушал нашу песню.
Он? Воплощенье диссонанса стал
Вдруг музыкантом? Будет дисгармонья
В небесных сферах!.. Но пойди за ним:
Скажи, что с ним поговорить хочу я.
Он от труда меня избавил: вот он!..
Входит Жак.
Что ж это, сударь? Что за образ жизни?
Друзья должны о встречах вас молить…
Но что это — я вижу вас веселым?..
Шут! Шут! Сейчас в лесу шута я встретил!
Да, пестрого шута! О, жалкий мир!..
Вот как живу я — пищею шута!
Лежал врастяжку и, на солнце греясь,
Честил Фортуну в ловких выраженьях,
Разумных, метких этот пестрый шут.
«Здорово, шут!» А он мне: "Не зовите
Меня шутом — пока богатства небо
Мне не послало!" Тут часы он вынул
И, мутным взглядом посмотрев на них,
Промолвил очень мудро: "Вот уж десять!
Тут видим мы, как движется весь мир.
Всего лишь час прошел, как было девять,
А час пройдет — одиннадцать настанет;
Так с часу и на час мы созреваем,
А после с часу и на час — гнием.
Вот и весь сказ". Когда я услыхал,
Как пестрый шут про время рассуждает,
То у меня в груди запел петух
О том, что столько мудрости в шутах;
И тут смеялся я без перерыва
Час по его часам. О, славный шут!
Достойный шут! Нет лучше пестрой куртки!
Накрытый стол.
Входят старый герцог, Амьен и вельможи-изгнанники.
Старый герцог
Должно быть, сам он в зверя превратился.
Его в людском я виде не нашел.
Первый вельможа
Он только что ушел, мой государь:
Был весел он и слушал нашу песню.
Старый герцог
Он? Воплощенье диссонанса стал
Вдруг музыкантом? Будет дисгармонья
В небесных сферах!.. Но пойди за ним:
Скажи, что с ним поговорить хочу я.
Первый вельможа
Он от труда меня избавил: вот он!..
Входит Жак.
Старый герцог
Что ж это, сударь? Что за образ жизни?
Друзья должны о встречах вас молить…
Но что это — я вижу вас веселым?..
Жак
Шут! Шут! Сейчас в лесу шута я встретил!
Да, пестрого шута! О, жалкий мир!..
Вот как живу я — пищею шута!
Лежал врастяжку и, на солнце греясь,
Честил Фортуну в ловких выраженьях,
Разумных, метких этот пестрый шут.
«Здорово, шут!» А он мне: "Не зовите
Меня шутом — пока богатства небо
Мне не послало!" Тут часы он вынул
И, мутным взглядом посмотрев на них,
Промолвил очень мудро: "Вот уж десять!
Тут видим мы, как движется весь мир.
Всего лишь час прошел, как было девять,
А час пройдет — одиннадцать настанет;
Так с часу и на час мы созреваем,
А после с часу и на час — гнием.
Вот и весь сказ". Когда я услыхал,
Как пестрый шут про время рассуждает,
То у меня в груди запел петух
О том, что столько мудрости в шутах;
И тут смеялся я без перерыва
Час по его часам. О, славный шут!
Достойный шут! Нет лучше пестрой куртки!