Ему дано величьем обладать,
А чтить величье призваны другие.

Лелеет лето лучший свой цветок,
Хоть сам он по себе цветет и вянет.
Но если в нем приют нашел порок,
Любой сорняк его достойней станет.

Чертополох нам слаще и милей
Растленных роз, отравленных лилей.

Перевод С. Маршака


    XCIV



Кто властен был, не поражает властью,
Кто воли не дает своим громам,
Кто холоден, других сжигая страстью,
И трогая других, не тронут сам, -

Тот дар небес наследует по праву,
Богатств своих он не растратит зря.
Обличьем, станом - царь он величавый,
Другие - лишь прислужники царя.

Цветок собою украшает лето,
Хотя цветет не ведая того.
Но если гнилью ткань его задета,
То сорная трава милей его.

Чем выше взлет, тем гибельней паденье;
Зловонней плевел лилии гниенье!

Перевод А. Финкеля


    XCV



Каким прелестным делаешь ты стыд,
Который, словно червь в пахучей розе,
Слух о тебе в зародыше пятнит:
Твои грехи подобны вешней грезе.

Кто о тебе вещает, описав
Сластолюбивый пыл твоих забав, -
Не может порицать без восхищенья.
И против воли шлет благословенье.

Что за приют! Какой прелестный кров,
Избрав тебя, нашли себе пороки!
Твоей красы блистающий покров
Меняет грязь в прозрачные потоки.

Но берегись, сокровище мое!
У лучшего ножа тупеет острие.

Перевод М. Чайковского


    XCV



Ты украшать умеешь свой позор.
Но, как в саду незримый червячок
На розах чертит гибельный узор,
Так и тебя пятнает твой порок.

Молва толкует про твои дела,
Догадки щедро прибавляя к ним.
Но похвалой становится хула.
Порок оправдан именем твоим!

В каком великолепнейшем дворце
Соблазнам низким ты даешь приют!
Под маскою прекрасной на лице,
В наряде пышном их не узнают.

Но красоту в пороках не сберечь.
Ржавея, остроту теряет меч.

Перевод С. Маршака


    XCV



Ты делаешь прелестным и порок,
Пятнающий твой нежный юный цвет.
Он, словно червь, прокравшийся в цветок.
Но как богато грех твой разодет!

Язык, чернящий день веселый твой,
Злословье, что тебя обволокло,
Хваля тебя, любуется тобой,
При имени твоем светлеет зло.

Какой чертог воздвигнут для грехов,
Задумавших в тебе найти приют.
На них лежит красы твоей покров,
Ни пятнышка там взоры не найдут.

Но ты должна свой дивный дар беречь:
В руках неловких тупится и меч.

Перевод А. Финкеля


    XCVI



Кто осуждает твой беспечный нрав,
Кого пленяет юный твой успех.
Но, прелестью проступки оправдав,
Ты в добродетель превращаешь грех.

Поддельный камень в перстне королей
Считается алмазом дорогим, -
Так и пороки юности твоей
Достоинствами кажутся другим.

Как много волк похитил бы овец,
Надев ягненка нежное руно.
Как много можешь ты увлечь сердец
Всем, что тебе судьбой твоей дано.

Остановись, - я так тебя люблю,
Что весь я твой и честь твою делю.

Перевод С. Маршака


    XCVI



Одни твердят, что молодость - твой грех,
Другие же - что в ней все обаянье;
Но молодостью ты прельщаешь всех
И превращаешь грех в очарованье.

Алмазом станет камешек простой,
Блестя в кольце на пальце у царицы.
Вот так и у тебя - порок любой
В чарующую прелесть превратится.

Немало бы похитил волк овец,
Когда б он мог прикинуться овцою;
Немало бы пленила ты сердец,
Когда бы всей блеснула красотою.

Не делай так, - ведь для моей любви
И честь твоя, и ты - свои, свои!

Перевод А. Финкеля


    XCVII



Когда простились мы - какой зимой нежданной
Повеяло вокруг! Как сумрачны поля,
Как тяжек небосклон, угрюмый и туманный,
Какой пустынею казалася земля!

А ведь она цвела: сады - в уборе новом -
Сияли золотом, дыханья роз полны, -
И осень пышная - подобно юным вдовам -
Несла плоды любви умчавшейся весны.

Но умирающей казалась мне природа...
Ты - лето для меня, а нет тебя со мной -
И немы соловьи, и если с небосвода
Польется робко песнь над чащею лесной,

Так сумрачна она, что, чутко ей внимая,
Поникшие цветы бледнеют, умирая...

Перевод Ф. Червинского


    XCVII



Мне показалось, что была зима,
Когда тебя не видел я, мой друг.
Какой мороз стоял, какая тьма,
Какой пустой декабрь царил вокруг!

За это время лето протекло
И уступило осени права.
И осень шла, ступая тяжело, -
Оставшаяся на сносях вдова.

Казалось мне, что все плоды земли
С рождения удел сиротский ждет.
Нет в мире лета, если ты вдали.
Где нет тебя, и птица не поет.

А там, где слышен робкий, жалкий свист,
В предчувствии зимы бледнеет лист.

Перевод С. Маршака


    XCVII



С зимою схожа та пора была,
Когда в разлуке жили мы с тобой.
О, что за стужа! О, сырая мгла!
Что за декабрь, пустынный и нагой!

А были солнцем эти дни полны,
И не спеша шла осень по траве,
Неся в себе обильный плод весны,
Подобная беременной вдове.

Но я гляжу на это все скорбя -
Какой сиротский, безотцовский двор...
Нет лета для меня, где нет тебя,
Где нет тебя, и птиц безмолвен хор.

А если и раздастся звук глухой,
То блекнет лист от страха пред зимой.

Перевод А. Финкеля


    XCVIII



Весна цвела - был от тебя вдали я;
Апрель нарядный красками сверкал,
Во все вливалась юности стихия,
И сам Сатурн смеялся и плясал.

Но песни птиц, цветов благоуханье,
Краса лугов - все было чуждо мне;
Я сладкого не ощущал желанья
Сорвать цветок, воспеть хвалу весне;

Я презирал красу лилеи бледной,
Румяных роз я не ласкал, любя!
Вся прелесть их - я знал - лишь список бедный
С их образца единого - тебя!

Казалось мне, что вкруг - зима! Мечтами
С тобою весь, я лишь шутил с цветами.

Перевод Н. Холодковского


    XCVIII



Нас разлучил апрель цветущий, бурный.
Все оживил он веяньем своим.
В ночи звезда тяжелая Сатурна
Смеялась и плясала вместе с ним.

Но гомон птиц и запахи и краски
Бесчисленных цветов не помогли
Рождению моей весенней сказки.
Не рвал я пестрых первенцев земли.

Раскрывшиеся чаши снежных лилий,
Пурпурных роз душистый первый цвет,
Напоминая, мне не заменили
Ланит и уст, которым равных нет.

Была зима во мне, а блеск весенний
Мне показался тенью милой тени.

Перевод С. Маршака


    XCVIII



С тобою разлучился я весной,
Когда апрель, гордясь своим нарядом,
Весь мир овеял юностью хмельной,
И сам Сатурн плясал, смеясь, с ним рядом.

Но ни цветов пестреющий узор,
Ни аромат, ни звонких пташек трели
Не оживили мой спокойный взор
И летней сказкой сердца не согрели.

Я не пленился свежестью лилей,
Не восхвалял румянца розы красной,
Ведь их краса - лишь тень красы твоей,
И только потому они прекрасны.

Во мне зима; тебя со мною нет,
И блеск весны лишь отсвет, а не свет.

Перевод А. Финкеля


    XCIX



Мой юный друг, фиалка аромат свой свежий
Не у дыханья ль твоего украла?
И пурпур тонких вен под кожей твоей нежной
Для лепестков, наверное, забрала?

А гибкость белых рук не вижу ли в лилее?
Твой запах влас не слышу ль в майоране?
Румянец видя твой, и роза заалела,
Ты побледнел - и белой роза стала.

А третьей розе, и не белой, и не красной,
Твой шелк ланит, как видно, полюбился,
И в синеву больших очей твоих прекрасных
Сам колокольчик голубой влюбился.

Что ж, спору нет, прекрасны все цветы,
Но краше всех их несомненно ты!

Перевод В. Чухно


    XCIX



Фиалке ранней бросил я упрек:
Лукавая крадет свой запах сладкий
Из уст твоих и каждый лепесток
Свой бархат у тебя берет украдкой.

У лилий - белизна твоей руки,
Твой темный волос - в почках майорана,
У белой розы - цвет твоей щеки,
У красной розы - твой огонь румяный.

У третьей розы - белой, точно снег,
И красной, как заря, - твое дыханье.
Но дерзкий вор возмездья не избег:
Его червяк съедает в наказанье.

Каких цветов в саду весеннем нет!
И все крадут твой запах или цвет.

Перевод С. Маршака


    XCIX



Весеннюю фиалку я журил: "Воровочка,
откуда ароматы,
Как не из уст того, кто так мне мил?
А пурпур щек твоих - его взяла ты
У друга моего из алых жил!"

Я лилию судил за кражу рук,
А майоран - за локонов хищенье.
Заставил розу побледнеть испуг,
Другая покраснела от смущенья,

Украла третья кровь и молоко
И подмешала к ним твое дыханье.
Но червь в нее забрался глубоко
И до смерти источит в наказанье.

И сколько б я цветов ни видел тут -
Все у тебя красу свою крадут.

Перевод А. Финкеля


    С



О, Муза, где же ты? что долго так молчишь
И, в чем вся власть твоя, о том не говоришь?
Ужель ты тратишь пыл веселья, песнь слагая,
Чем славу лишь мрачишь, ничтожность возвышая?

Явись мне, Муза, вновь и возврати скорей
Потерянные дни для славы и искусства,
И вновь воспой красу поклонницы своей,
Вливающей в перо твое свой ум и чувства.

Встань, Муза, и взгляни на личико моей
Красавицы - морщин не сыщется ль у ней?
И если - да, иди, представь богов собранью
И пред Сатурном дай простор негодованью -

Прославь ее пред ним, хвалы свои умножь,
И ты предупредишь косу его и нож.

Перевод Н. Гербеля

    С



Где Муза? Что молчат ее уста
О том, кто вдохновлял ее полет?
Иль, песенкой дешевой занята,
Она ничтожным славу создает?

Пой, суетная Муза, для того,
Кто может оценить твою игру,
Кто придает и блеск, и мастерство,
И благородство твоему перу.

Вглядись в его прекрасные черты
И, если в них морщину ты найдешь,
Изобличи убийцу красоты,
Строфою гневной заклейми грабеж.

Пока не поздно, времени быстрей
Бессмертные черты запечатлей!

Перевод С. Маршака


    С



Где, Муза, ты? Безмолвствуешь, забыв
Того, кому обязана ты славой?
Иль низким песням отдан твой порыв?
Иль прельщена дешевою забавой?

Неверная, вернись и снова пой,
Восполни время, прожитое даром,
Пой для того, кто ценит голос твой,
Кто стих наполнит силой, чувством, жаром.

Встань и всмотрись в лицо любви моей,
И если есть на нем морщин сплетенье,
То ты коварство осени осмей,
Предай его всеобщему презренью.

Прославь любовь и время обгони,
Его косы удары отклони!

Перевод А. Финкеля


    CI



Чем, Муза, ты себя в том можешь оправдать,
Что Правду с красотой забыла воспевать?
Все трое у моей любви вы в услуженье,
Чем, Муза, можешь ты гордиться, без сомненья.

Что ж, Муза, говори: быть может, скажешь ты,
Что Истине совсем не нужно украшенья,
Что в красоте самой - и правда красоты,
И кисть художника ей не придаст значенья.

Но если так - ужель ты быть должна немой?
Неправда! От тебя зависит от одной
Заставить друга ввысь подняться с облаками,
Чтоб восхваленным быть грядущими веками.

Я ж научу тебя - как друга, уж поверь,
Потомству показать таким, как он теперь.

Перевод Н. Гербеля


    CI



О ветреная муза, отчего,
Отвергнув правду в блеске красоты,
Ты не рисуешь друга моего,
Чьей доблестью прославлена и ты?

Но, может быть, ты скажешь мне в ответ,
Что красоту не надо украшать,
Что правде придавать не надо цвет
И лучшее не стоит улучшать.

Да, совершенству не нужна хвала,
Но ты ни слов, ни красок не жалей,
Чтоб в славе красота пережила
Свой золотом покрытый мавзолей.

Нетронутым - таким, как в наши дни,
Прекрасный образ миру сохрани!

Перевод С. Маршака


    CI



О, Муза, нерадивая! Зачем
Не хочешь ты слить правду с красотою?
Любимый обладает этим всем -
Прославь его и стань славнее вдвое.

Ты скажешь мне: "Ведь правде не нужна
Прикрас услуга - так она правдивей,
А красота сама собой сильна -
Красивое без примеси красивей".

И потому ты хочешь быть немой?
Нет, этим ты не извинишь молчанья.
Он должен жить и в урне гробовой,
И ты увековечь о нем преданье.

Исполни долг свой, Муза, - сохрани
Его таким, каков он в наши дни.

Перевод А. Финкеля


    CII



Любовь моя сильна - и где ее конец?
Она огонь, но чувств своих не выражает;
Но та любовь - товар, чью цену продавец,
Старайся поднять, всем громко объявляет.

О, наша страсть была еще в своей весне,
Когда я стал ее приветствовать стихами!
Так соловей поет пред летними ночами
И, выждав их приход, смолкает в тишине.

Не то чтоб летом мне жилося поскучней,
Чем в дни, когда любовь звучит в тиши ночей;
Но музыка теперь едва ль не в ветке каждой
Звучит, и грудь ее уж пьет не с прежней жаждой.

И я, не надоесть чтоб песнею моей
Твоим ушам, порой молчу, подобно ей.

Перевод Н. Гербеля


    CII



Люблю - но реже говорю об этом,
Люблю нежней - но не для многих глаз
Торгует чувством тот, кто перед светом
Всю душу выставляет напоказ.

Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.

Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.

И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою.

Перевод С. Маршака


    CII



Люблю сильней - хотя слабее с виду,
Люблю щедрей - хоть говорю скупей.
Любви своей наносим мы обиду,
Когда кричим на все лады о ней.

Любовь у нас цвела весенним цветом,
И пел тогда я в сотнях нежных строк,
Как соловей, чьи трели льются летом
И умолкают, лишь наступит срок,

Не потому, что лето оскудело,
Что ночь не так прекрасна и чиста.
Но музыка повсюду зазвенела,
А став обычной, гибнет красота.

И я на губы наложил печать -
Тебе не буду песней докучать.

Перевод А. Финкеля

    CIII



Как ты бедна, моя задумчивая Муза,
Хотя вокруг тебя лишь видится простор;
Но ты ведь хороша и пламенен твой взор
И без моих похвал венчающего груза.

Не упрекай меня, что не могу писать!
Ты в зеркало взгляни - и лик перед тобою
Восстанет, в сердца глубь сводящий благодать
И кроющий стихи стыдливости зарею.

Ведь было бы грешно, хорошим быв досель
Писателем, теперь приняться за поправки,
Когда мои стихи одну имеют цель -
Воспеть твои черты, хотя не без прибавки.

А зеркало твое, красе твоей под стать,
Их лучше, чем стихи, способно показать.

Перевод Н. Гербеля


    CIII



У бедной музы красок больше нет,
А что за слава открывалась ей!
Но, видно, лучше голый мой сюжет
Без добавленья похвалы моей.

Вот почему писать я перестал.
Но сам взгляни в зеркальное стекло
И убедись, что выше всех похвал
Стеклом отображенное чело.

Все то, что отразила эта гладь,
Не передаст палитра иль резец.
Зачем же нам, пытаясь передать,
Столь совершенный портить образец?

И мы напрасно спорить не хотим
С природой или зеркалом твоим.

Перевод С. Маршака


    CIII



Так оскудела Муза наша вдруг,
Что предпочла остаться без похвал,
Тебя простым изобразив, мой друг,
Без гимнов всех, что я тебе слагал.

Меня ты не брани, что я притих.
Сам в зеркале увидеть можешь лик,
Чью красоту не передаст мой стих,
Чьей прелестью подавлен мой язык.

И я боюсь свершить жестокий грех,
Испортив совершенство красоты;
Нет в мире для меня иных утех,
Как передать в стихах твои черты.

Но зеркало представит твой портрет
Правдивее, чем жалкий мой сонет.

Перевод А. Финкеля

    CIV



Нет, для меня стареть не можешь ты.
Каким увидел я тебя впервые,
Такой ты и теперь. Пусть три зимы
С лесов стряхнули листья золотые,

Цветы весны сгубил три раза зной.
Обвеянный ее благоуханьем,
Пронизанный зеленым ликованьем,
Как в первый день стоишь ты предо мной.

Но как на башне стрелка часовая
Незримо подвигает день к концу,
Краса твоя, по-прежнему живая,
Незримо сходит в бездну по лицу.

Так знайте же, грядущие творенья, -
Краса прошла до вашего рожденья.

Перевод М. Чайковского


    CIV



Ты не меняешься с теченьем лет,
Такой же ты была, когда впервые
Тебя я встретил. Три зимы седые
Трех пышных лет запорошили след.

Три нежные весны сменили цвет
На сочный плод и листья огневые,
И трижды лес был осенью раздет...
А над тобой не властвуют стихии.

На циферблате, указав нам час,
Покинув цифру, стрелка золотая
Чуть движется, невидимо для глаз.
Так на тебе я лет не замечаю.

И если уж закат необходим -
Он был перед рождением твоим!

Перевод С. Маршака


    CIV



Ты для меня не постареешь ввек.
Каким ты был в день первой нашей встречи,
Таков ты и сегодня. Трижды снег
Убор тех лет срывал в жестокой сече,

Три осени сменили три весны,
Убив их свежесть вялой желтизною,
И три апреля были сожжены, -
А ты цветешь все тою же красою.

Как стрелки часовой не виден ход,
Так не заметно прелести теченье.
И блеск твой дивный также уплывет,
Хоть глаз не уследит его движенья.

Так знай: от многих отлетел их цвет,
Когда и не являлся ты на свет.

Перевод А. Финкеля


    CV



Не называй мой пыл каждением кумиру
И идолом любви красавицу мою
За то, что я весь век одну ее пою
И за любовь не мщу, подобяся вампиру.

Красавица моя - сегодня как вчера -
В достоинствах своих верна и постоянна,
А потому и стих мой шепчет неустанно
Все то же - что она прекрасна и добра.

Наивность, красота и верность - вот поэма,
Написанная мной, с прибавкой двух-трех слов,
Где мной воплощена любви моей эмблема.
В одной поэме - три! Вот поле для стихов!

Правдивость, красота и верность хоть встречались,
Но никогда в одном лице не совмещались.

Перевод Н. Гербеля


    CV



Язычником меня ты не зови,
Не называй кумиром божество.
Пою я гимны, полные любви,
Ему, о нем и только для него.

Его любовь нежнее с каждым днем,
И, постоянству посвящая стих,
Я поневоле говорю о нем,
Не зная тем и замыслов других.

"Прекрасный, верный, добрый" - вот слова,
Что я твержу на множество ладов.
В них три определенья божества,
Но сколько сочетаний этих слов!

Добро, краса и верность жили врозь,
Но это все в тебе одном слилось.

Перевод С. Маршака


    CV



Моя любовь не идолам служенье.
Любимого не называй божком
За то, что все хвалы и песнопенья
Всегда ему и лишь о нем одном.

Сегодня нежен, завтра он нежнее
И в прелести своей неизменим,
Мои стихи полны одною ею,
Не заменяя свой напев иным.

"Добр, чист, красив" - вот все их содержанье,
"Добр, чист, красив" - на все лады пою.
Трех этих тем безмерны сочетанья,
Им отдал я поэзию свою.

"Добр, чист, красив" - их часто встретишь врозь,
Но вместе все - в тебе одном сплелось.

Перевод А. Финкеля


    CVI



Когда средь хартий я времен давно минувших
Портреты нахожу созданий дорогих
И вижу, как в стихах красивых и живых
В них воспевают дам и рыцарей уснувших -

Я в описанье том их общего добра -
Их рук, плечей и глаз, чего ни пожелаешь -
Попытку вижу лишь старинного пера
Представить красоту, какой ты обладаешь.

Все их хвалы встают лишь предсказанья сном
О настоящем дне и образе твоем;
А так как все притом, как сквозь туман, смотрели,
То и воспеть тебя достойно не сумели.

Мы ж, видящие все, что день нам видеть дал,
Не можем слов найти для песен и похвал.

Перевод Н. Гербеля


    CVI



Когда читаю в свитке мертвых лет
О пламенных устах, давно безгласных,
О красоте, слагающей куплет
Во славу дам и рыцарей прекрасных,

Столетьями хранимые черты -
Глаза, улыбка, волосы и брови -
Мне говорят, что только в древнем слове
Могла всецело отразиться ты.

В любой строке к своей прекрасной даме
Поэт мечтал тебя предугадать,
Но всю тебя не мог он передать,
Впиваясь в даль влюбленными глазами.

А нам, кому ты, наконец, близка, -
Где голос взять, чтобы звучал века?

Перевод С. Маршака


    CVI



Когда в старинных рукописях вдруг
Встречаю песни трубадуров страстных,
И славит в них стихов чудесный звук
Умерших дам и рыцарей прекрасных,

То вижу я, что красоту любя,
- Чело, уста, и очи, и ланиты -
Хотело их перо воспеть тебя.
В ком это все так нераздельно слито.