----------------------------------------------------------------------------
Перевод Н.А. Холодковского
ПСС в 14 томах. Т. 13. М.: ТЕРРА, 1997.
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Действующие лица
Тезей, герцог Афинский.
Пиритой, афинский генерал.
Артезий, афинский капитан.
Паламон | племянники Креона,
Аркит | короля Финского.
Валерий, фивский дворянин.
Шесть рыцарей.
Герольд.
Тюремщик.
Дочь тюремщика.
Жених дочери тюремщика.
Доктор.
Брат и друзья тюремщика.
Дворяне.
Джеррольд, школьный учитель.
Ипполита, амазонка, невеста Тезея.
Эмилия, ее сестра.
Три королевы.
Служанка Эмилии.
Крестьяне, гонцы, лицо, изображающее Гименея,
мальчик, палач, стража, свита, девушки-поселянки,
женщины, изображающие нимф.
Действие происходит в Афинах и окрестностях Афин,
кроме части первого акта, где действие происходит
в Фивах и их окрестностях.
Трубы.
Судьба девиц и новых пьес сходна:
Поклонники и деньги к ним стремятся,
Пока заветы чести в них хранятся;
Так, если пьеса дельная скромна, -
То в брачный день - в день первый
представленья -
Она полна невольного смущенья,
Дрожит за честь свою, подобно той,
Кто, брак святой свершив и первой ночи
Страх пережив, стыдливо клонит очи
И кажется девицей, не женой.
И с нашей пьесой, если вам угодно,
Пусть будет так; прекрасно, благородно
Ее рожденье: автор был - поэт,
Какого знаменитей в мире нет
От тех краев, где вьется По, как лента,
До берегов серебряного Трента.
Тот автор - Чосер; он нам тему дал
И всем векам в наследье завещал.
И если мы с наследьем этим чистым
Не справимся, и встретите вы свистом
Дитя усилий наших, чуть на свет
Оно родится, - то в гробу поэт
Невольно содрогнется и застонет:
"О кто мне даст защиту, кто прогонит
Пустую эту болтовню писак,
Испортивших мои творения так,
Что Робин Гуд серьезней их стократно!"
Вот что нам страшно! Было бы превратно
И безнадежно нам мечтать о том,
Чтоб с ним сравняться собственным трудом,
И может быть, что на свое лишь горе
Отважились поплыть мы в это море;
Но протяните руку нам: тогда
Мы выплывем, быть может, без вреда, -
Дадим ряд сцен, хоть и не превосходных,
Как дал бы Чосер, но вполне пригодных,
Чтоб час - другой занять вас. Мир костям
Поэта! Радость и веселье - вам!
Но если вас развлечь мы не сумеем,
Так докучать вам долго не посмеем.
(Трубы.)
Сцена 1
Афины, перед храмом.
Входит Гименей с горящим факелом; перед ним мальчик в белом платье,
разбрасывающий цветы; за Гименеем нимфа с распущенными волосами и в венке из
колосьев; за нею Тезей между двумя нимфами в венках из колосьев; затем
Ипполита, невеста, с распущенными волосами, в сопровождении Пиритоя и
другого лица, держащего над нею венок; позади нее Эмилия, поддерживающая ее
шлейф, Артезий и свита.
Хор
(под музыку)
Ароматнейшие розы,
Без шипов и без занозы, -
По красе им равных нет;
Маргаритки, видом скромны,
И гвоздики, нежно-томны,
И тимьянной травки цвет;
Первоцвет, весны рожденье,
Ранний вестник наслажденья, -
Колокольчиков пучок;
Белых буквиц цвет и почки,
Ноготки - могил цветочки, -
Синий шпорника цветок, -
Все, природы милой дети,
Собирайтесь в пышном цвете
Пред невестой с женихом!
(Хор разбрасывает цветы.)
Хор воздушных духов - птички,
Сладкогласные певички,
Все слетайтесь здесь кругом!
Но ни ворон, ни сорока,
Ни кукушка - вестник рока, -
Пусть не жалуют сюда,
Не грозят чете прекрасной,
Не тревожат мир согласный,
Но бегут отсель всегда!
Входят три королевы, в трауре, с черными вуалями, в коронах. Первая королева
падает к ногам Тезея, вторая - к ногам Ипполиты, а третья - перед Эмилией.
Первая королева
Во имя милосердия и чести
Ты выслушай и пожалей меня!
Вторая королева
Во имя матери твоей, во имя
Детей, которых ты зачнешь во чреве, -
Ты выслушай и пожалей меня!
Третья королева
О, заклинаю суженым, который
С тобой разделит ложе, - заклинаю
Твоею чистой девственностью: будь
Заступницей в тяжелом нашем горе!
Все, в чем ты только погрешить могла б,
За добрый подвиг тот тебе простится.
Тезей
Встань, грустная жена.
Ипполита
Прошу я, встань.
Эмилия
Не преклоняй колен передо мною:
Когда я вижу женщину в беде, -
Сама невольно сердцем к ней склоняюсь.
Тезей
В чем ваша просьба, расскажите нам!
Первая королева
Пред вами здесь три скорбных королевы,
Мужья которых пали жертвой злобы
Жестокого Креона, - их тела
Лежат добычей коршунов когтистых
И пищею слетевшихся ворон
В полях нечистых Фив. Тиран свирепый
Не позволяет нам их трупы сжечь
И в урны пепел их собрать, чтоб ветер
Зловонье их окрест не разносил,
Чтоб светлый Феб благословенным оком
Не созерцал бы тленья мертвых тел.
О, сжалься, герцог! Мира очиститель,
Ты извлеки за нас твой грозный меч,
Которым столько благ ты сделал миру!
Нам возврати тела супругов наших,
Чтоб мы могли гробницам их отдать!
И, в благости своей неизреченной,
Воззри на то, что мы, нося короны,
Увы, иного крова лишены,
Как свод небесный, кровлею служащий
Медведю, льву, - и общий тварям всем!
Тезей
Прошу, колен своих не преклоняйте!
Услышав вашу речь, я возмущен;
Мне ваших жаль колен, во прах склоненных.
Супругов ваших гибель мне известна,
И столько же о ней я сожалел,
Насколько воспылал я жаждой мести.
(Первой королеве.)
Твой муж - король был славный Капаней:
В тот день, когда с тобою в брак вступал он,
В такое ж время года, как теперь, -
Пред Марса алтарем его я встретил.
Как ты была прекрасна! Плащ Юноны
Был не пышней кудрей твоих роскошных!
В тот день колосья брачного венца
Рассыпаться, увянуть не грозили:
Фортуна сладко улыбалась вам;
Сам Геркулес, мой родственник, - столь слабый
Пред взорами очей твоих прекрасных, -
Покорно булаву свою сложил
И, шкурой льва Немейского прикрывшись,
Свою вам кротко клятву приносил.
О, грозная печаль и злое время,
Как жадно вы готовы все пожрать!
Первая королева
О, кажется, что некий бог внушает
Тебе, герою, милосердным быть!
Тебе он силу даст, чтоб был ты нашим
Заступником.
Тезей
О, встань, вдова, прошу!
Молись у ног Беллоны шлемоносной
Ты обо мне, о воине своем!
О, как смущен мой дух!
(Отворачивается.)
Вторая королева
О Ипполита!
Ты, амазонка грозная, чьей силой
Сражен клыкастый вепрь; ты, чья рука
Настолько же сверкает белизною,
Насколько мощной силою полна;
Ты, чья отвага подчинить грозила
Пол сильный слабому, и подчинила б,
Когда б тебя властитель твой, - который
Рожден на то, чтоб всюду водворять
Все естество в природные границы, -
Вновь не заставил подчиниться узам,
Которые ты сбросить порывалась,
Пленив тебя и силой, и любовью;
Воительница смелая, чей гнев
Настолько ж страшен, как прекрасна милость;
Ты, кто теперь, - я знаю, - больше власти
Имеешь над властителем своим,
Чем над тобой когда-либо имел он, -
Он рад служить по слову твоему,
О женственности чистое зерцало!
Проси его, чтоб мы, огнем войны
Жестоко опаленные, под сенью
Меча его, простертого над нами,
Могли б прохладу сладкую найти!
Моли его, как женщина лишь может
Молить, такая ж, как одна из нас!
Плачь перед ним, склони пред ним колена, -
Хоть ненадолго, хоть на краткий миг,
Достаточный, чтоб встрепенулся голубь,
Которому головку отрывают;
Скажи ему, что сделала бы ты,
Когда бы он лежал в кровавом поле,
Оскалив мертвый рот навстречу солнцу,
Осклабившись недвижно на луну!
Ипполита
Несчастная, умолкни, успокойся!
Настолько же охотно я пойду
За вами вслед, как шла в тот путь, который
Прервали вы, - а в этот путь я шла
Всего охотней в жизни. Мой властитель
Глубоко тронут вашим горем. Дайте
Ему обдумать; после я за вас
Замолвлю слово.
Третья королева
(Эмилии)
О, я вижу, просьба
Моя была подобна льду, который,
Не растопленный жгучею печалью,
Лишь слабо каплет. Скорбь в моей груди
Бесформенною массою сдавилась.
Эмилия
Встань, встань, прошу я! На твоих щеках
Начертаны следы твоей печали.
Третья королева
На них ее не можешь ты прочесть;
Она едва-едва видна сквозь слезы;
Так камни дна кремнистого ручья
Виднеются сквозь струйки волн прозрачных.
Кто хочет знать земли все тайны, - должен
В ее проникнуть недра; тот, кто хочет
Хоть малую рыбешку в мире скорби
Моей поймать, - тот пусть свою уду
В пучину сердца моего забросит.
Жестокая лишь крайность побуждает
Меня к сравненьям странным прибегать.
Я, кажется, с ума сойти готова.
Эмилия
Умолкни же! Я чувствую все это;
Кто под дождем не чувствует дождя,
Тот понимать, конечно, не способен
Различья между мокрым и сухим.
Поверь мне: если б ты была картиной,
У живописца, я б тебя купила,
Чтоб сердце тяжким зрелищем терзать
И упражнять его в борьбе со скорбью;
Но я слаба, как женщине обычно
Быть слабою, и грустный твой рассказ
Меня так больно в сердце ударяет,
Что, отразясь, удар тот сердцу брата,
Конечно, передастся и заставит
Его невольно жалость ощутить,
Хотя б то сердце было тверже камня.
Утешься ж, успокойся.
Тезей
Поспешим
Скорее в храм! Ни йоты не пропустим
В священной церемонии.
Первая королева
Увы!
Все эти торжества продлятся дольше
И стоят вам дороже той войны,
Которую начать теперь мы молим!
О, вспомните, что имя ваше славно,
Что скоро поступить - для вас не значит
Быть опрометчивым, что ваши думы
Сильней вполне обдуманных решений
Других всех смертных; что решения ваши
Могучее, чем действия других;
Деянья ж ваши, - о клянусь Зевесом, -
Быстрей орла, хватающего рыбу,
Едва возникнут, - к цели уж придут.
О, вспомни, герцог, вспомни, что за ложе
Дано убитым нашим королям!
Вторая королоева
Как грустно наше ложе, на котором
Супругов наших нет!
Третья королева
И даже ложа,
Приличного для мертвых, нет у них!
О, даже те, кому свет милый солнца
Наскучил, кто ужасной умер смертью,
Убив себя веревкою, кинжалом
Иль ядом, или бросившись с горы, -
И те имеют мир и тень могилы,
Не лишены гробов!
Первая королева
Супруги ж наши
Лежат, под жгучим солнцем разлагаясь,
При жизни ж это были короли!
Тезей
Вы правы; я исполню вашу просьбу
И дам могилы вашим королям,
Для этого иметь придется дело
С Креоном.
Первая королева
И немедленно теперь
Свершить тебе удобно это дело;
До завтра зной улегся; труд усталый
Испариной себя вознаграждает,
И в полной безопасности себя
Тиран считает; он далек от мысли,
Что мы стоим здесь пред тобой, стараясь,
Чтоб ты прочел мольбу у нас в очах.
Вторая королева
Он упоен теперь своей победой.
Третья королева
Насытясь, отдыхает вражья рать.
Тезей
Артезий, ты всех лучше понимаешь,
Что нужно делать в этом предприятьи, -
С чего начать и сколько войск собрать;
Устрой же это все как можно лучше,
А мы скорей приступим к исполненью
Торжественного акта нашей жизни, -
В супружество свершим мы смелый шаг.
Первая королева
Подруги вдовы, дайте руки: будем
Оплакивать втроем свое вдовство;
Отсрочка нас томиться осуждает
Голодною надеждою.
Все королевы
Прощай!
Вторая королева
Не вовремя явились мы; но разве
Печаль способна рассуждать спокойно,
Как ум, ничем не мучимый, - когда
О помощи просить всего удобней?
Тезей
Как, что вы говорите? Акт священный,
К которому хочу я приступить,
Серьезней всяких войн; он мне важнее
Всех дел, какие прежде я свершил,
И всех, какие совершу в грядущем.
Первая королева
Я знаю: как бы ни молили мы,
Все наши просьбы будут безуспешны.
Когда она лилейными руками,
Которые увлечь могли бы Зевса
С высот Олимпа, шею обовьет
Тебе в ночной тиши, при лунном свете, -
Когда две вишни этих алых губ
К устам твоим, любовью опьяненным,
Прильнут, - ужели будешь думать ты
О королях гниющих, королевах
Заплаканных? Как можешь думать ты
О том, чего не чувствуешь? Кто может
Вновь пробудить воинственного Марса,
Чтоб он ударил в барабан войны?
О, если с нею проведешь ты сладко
Одну лишь ночь, - то час один той ночи
Залогом будет ста таких ночей!
И с той поры ты будешь думать только
О новых наслаждениях!
Ипполита
Нет, о, нет!
(Преклоняет колени.)
О государь! Быть может, прогневлю я
Тебя печальной просьбою своей;
Но если б я отсрочить отказалась
Тот сладкий час, к которому всем сердцем
Стремлюсь я, чтобы тем уврачевать
Скорбь этих вдов несчастных, - навлекла бы
Я на себя проклятия всех женщин.
Итак, теперь решаюсь испытать,
Имеют ли немного силы просьбы
Мои перед тобой, иль, может быть,
От просьб должна навек я отказаться.
Отложим наше дело! Подыми
Свой щит, надень сверкающие латы
На плечи, дорогие мне! Охотно
Готова я их одолжить для дела
Несчастных этих королев.
Все королевы
(Эмилии)
Проси,
Проси за нас! Обида наша просит
Коленопреклоненья твоего!
Эмилия
(преклоняя колени)
О повелитель, если не исполнишь
Того, о чем сестра моя просила,
С готовностью и смелой быстротой, -
То никогда и ни о чем не буду
Тебя просить я; даже не отважусь
Себе супруга выбрать.
Тезей
Встаньте, встаньте!
Я сам решил исполнить то, о чем
Вы просите так слезно. Пиритой!
Сопровождай невесту! Помолитесь
Богам прилежно о победе нашей
И скором возвращенье. Торжества
Свершить все без изъятья! Королевы,
Идите вслед за воином своим!
Артезий, как тебе велел я раньше,
Сбирай войска; у берегов Авлиды
Меня ты встретишь с половиной рати,
Достаточной и для труднейших дел.
Итак, спешу! Дозволь же, дорогая,
Запечатлеть мне на устах румяных
Прощальный поцелуй!
(Целует Ипполиту.)
Храни его,
Как мой завет. Скорее же в дорогу,
Скорей!
Артезий уходит.
Прощай, красавица сестра!
Ты ж, Пиритой, заботься, чтобы праздник
Своим порядком шел и ни на час
Не сократился б.
Пиритой
Государь, дозволь мне
Идти с тобой; не в праздник будет праздник,
Пока ты не вернешься.
Тезей
Нет, кузен!
Прошу не делать из Афин ни шагу.
Надеюсь я, что мы вернемся раньше,
Чем кончится ваш пир; прошу его
Не сокращать. Еще раз, все прощайте!
Первая королева
Весь мир тебя восславит!
Вторая королева
Равным Марсу
Ты станешь божеством!
Третья королева
Быть может, выше:
Затем, что ты, хоть смертный, но смиряешь
Любовь перед божественною честью.
Как говорят, такое испытанье
Едва выносят даже боги.
Тезей
Мы же,
Как люди, это выдержать должны.
Когда своим страстям мы уступаем,
Мы недостойны имени людей.
Прощайте же; иду за вас на битву.
Трубы.
Все уходят.
Сцена 2
Фивы. Двор перед дворцом.
Входят Паламон и Аркит.
Аркит
О Паламон, друг милый, мне родной
По сердцу даже больше, чем по крови,
С невинной, неиспорченной душой!
Кузен, покинем этот город - Фивы
Со всеми их соблазнами, пока
Еще чиста, без пятен наша юность!
Оставшись здесь, обречены мы оба
На стыд, когда останемся воздержны,
И также - если бросимся в разврат.
Не плыть с течением - значит погрузиться
И потонуть в борьбе бесплодной с ним;
А если мы теченью подчинимся,
Оно нас унесет в водоворот,
В котором мы погибнем иль насилу
Лишь выбьемся, ослаблены навек.
Паламон
Ты прав; примеры привести не трудно.
С тех пор, как мы с тобой учились в школе,
Как изменился город наш родной,
Какое всюду видно разоренье!
Везде вокруг - лишь камни да трава;
Вот все, что приобрел завоеватель,
Поставивший своею гордой целью
Почет и слитки золота; и вот -
Того уж нет, за что борьба кипела!
И кто же смеет Марсу предложить
Такой алтарь позорный? Право, кровью
Все сердце обливается, когда
Я вижу это. О, как я хотел бы,
Чтобы опять великая Юнона
Прониклась прежней ревностью своей,
Чтоб воин снова получил работу,
Очистил бы презренный этот мир
От гнусного обжорства, чтобы снова
Его смягчилось сердце, в эти годы
Сильнее загрубевшее, чем было
Среди войны и тяжких битв.
Аркит
И только?
Не видишь ты иного разоренья,
Как лишь паденье в Фивах духа войн?
Когда ты начал говорить, казалось,
Что и в другом упадок видишь ты.
Ужель жалеть нам не о чем, как только
О том, что дух военный здесь в упадке?
Паламон
Мне жаль всего, что здесь в пренебреженье,
Но более всего жаль тех, кому,
За жаркий пыл труда их ради чести,
Здесь платят льдом, чтоб пыл тот охладить.
Аркит
Я не об этом говорил, а только
О том, что добродетель в наших Фивах
Не ценится; я говорил о том,
Как было б нам опасно здесь остаться,
Когда хотим мы честность сохранить.
Здесь зло имеет вид добра, добро же
Считается за зло; не быть мерзавцем
Здесь значит быть чужим, а быть таким,
Как все другие - значит быть уродом.
Паламон
Все это так; но, право, в нашей власти -
Вести себя, как надо; стоит только
Не брать примера с обезьян. Кто может
Меня принудить, чтобы я пошел
Чужим путем, идущим мимо чести?
Кто б мог меня заставить перенять
Чужой язык, когда своею речью
Могу я все, что нужно, изъяснить?
Чем связан я, чтоб следовать безумцу,
Следящему прилежно за портным,
Пока портной за ним следить не станет?
Чем худ мой брадобрей, а вместе с ним
Мой бедный подбородок, если бреюсь
Я не пред модным зеркалом? Какой
Закон меня заставит, снявши шпагу
С бедра, к руке ее привесить? Я
Хочу быть первой лошадью в упряжке,
Иль вовсе не везти. Все эти вещи
Так вздорны, так ничтожны, маловажны, -
Что стоит ли заботиться о них?
Другая мысль меня терзает, мучит
Мне сердце; это...
Аркит
Дядя наш Креон.
Паламон
Да, он, тиран, забывший честь и меру!
Его успехи повели к тому,
Что гнев небес стал никому не страшен;
Все негодяи думают, что нет
Могущества сильней их гнусной власти;
Он даже веру подорвать готов,
Боготворя лишь гнусную удачу;
Чужие силы, ум чужой он ценит
Своих лишь ради прихотей и целей;
Добычу, почесть, славу, - все себе
Он рад присвоить; зла он не боится,
Добро ж творить не смеет. Всю ту кровь,
Какая есть во мне ему родная,
Хотел бы я, чтоб высосали пьявки
Из жил моих, освободив меня
От этой злой заразы!
Аркит
Ум твой ясен,
Мой дорогой кузен; уйдем отсель,
Чтоб не делить бесчестья со злодеем!
Ведь может наше молоко принять
Вкус пастбища; придется подчиниться
Всем гнусностям иль отказать ему
В покорности; не можем быть родными
Ему мы ни по крови, ни по духу.
Паламон
Да, это так; согласен я с тобой.
Мне кажется, что оглушил он небо
Злодействами своими, так что боги
Не слышат вопля вдов. Но вот Валерий!
Валерий
Король к себе зовет вас; но идти
К нему не торопитесь: пусть немного
Его утихнет ярость. Крики Феба,
Которыми он погонял коней
На лучезарной колеснице солнца,
Сломавши бич свой, эти крики - шепот
В сравнении с ревом гнева короля.
Паламон
Его и слабый ветер потрясает!
Но что ж могло случиться с ним?
Валерий
Тезей,
Которого угрозы не напрасны,
Ему прислал сегодня грозный вызов
И обещает Фивы разорить.
Он двинулся в поход уж, чтоб исполнить
Свои слова.
Аркит
Пускай себе идет;
Лишь гнев богов в нем страшен нам, а сам он
Нимало нас не может испугать.
Но как стоять за честь свою, - а это,
Конечно, неизбежно, - если ясно,
Что право не нашей стороне?
Паламон
Теперь об этом рассуждать не время:
Не за Креона мы стоим, - за Фивы.
Держаться в стороне - бесчестно было б,
Перевод Н.А. Холодковского
ПСС в 14 томах. Т. 13. М.: ТЕРРА, 1997.
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Действующие лица
Тезей, герцог Афинский.
Пиритой, афинский генерал.
Артезий, афинский капитан.
Паламон | племянники Креона,
Аркит | короля Финского.
Валерий, фивский дворянин.
Шесть рыцарей.
Герольд.
Тюремщик.
Дочь тюремщика.
Жених дочери тюремщика.
Доктор.
Брат и друзья тюремщика.
Дворяне.
Джеррольд, школьный учитель.
Ипполита, амазонка, невеста Тезея.
Эмилия, ее сестра.
Три королевы.
Служанка Эмилии.
Крестьяне, гонцы, лицо, изображающее Гименея,
мальчик, палач, стража, свита, девушки-поселянки,
женщины, изображающие нимф.
Действие происходит в Афинах и окрестностях Афин,
кроме части первого акта, где действие происходит
в Фивах и их окрестностях.
Трубы.
Судьба девиц и новых пьес сходна:
Поклонники и деньги к ним стремятся,
Пока заветы чести в них хранятся;
Так, если пьеса дельная скромна, -
То в брачный день - в день первый
представленья -
Она полна невольного смущенья,
Дрожит за честь свою, подобно той,
Кто, брак святой свершив и первой ночи
Страх пережив, стыдливо клонит очи
И кажется девицей, не женой.
И с нашей пьесой, если вам угодно,
Пусть будет так; прекрасно, благородно
Ее рожденье: автор был - поэт,
Какого знаменитей в мире нет
От тех краев, где вьется По, как лента,
До берегов серебряного Трента.
Тот автор - Чосер; он нам тему дал
И всем векам в наследье завещал.
И если мы с наследьем этим чистым
Не справимся, и встретите вы свистом
Дитя усилий наших, чуть на свет
Оно родится, - то в гробу поэт
Невольно содрогнется и застонет:
"О кто мне даст защиту, кто прогонит
Пустую эту болтовню писак,
Испортивших мои творения так,
Что Робин Гуд серьезней их стократно!"
Вот что нам страшно! Было бы превратно
И безнадежно нам мечтать о том,
Чтоб с ним сравняться собственным трудом,
И может быть, что на свое лишь горе
Отважились поплыть мы в это море;
Но протяните руку нам: тогда
Мы выплывем, быть может, без вреда, -
Дадим ряд сцен, хоть и не превосходных,
Как дал бы Чосер, но вполне пригодных,
Чтоб час - другой занять вас. Мир костям
Поэта! Радость и веселье - вам!
Но если вас развлечь мы не сумеем,
Так докучать вам долго не посмеем.
(Трубы.)
Сцена 1
Афины, перед храмом.
Входит Гименей с горящим факелом; перед ним мальчик в белом платье,
разбрасывающий цветы; за Гименеем нимфа с распущенными волосами и в венке из
колосьев; за нею Тезей между двумя нимфами в венках из колосьев; затем
Ипполита, невеста, с распущенными волосами, в сопровождении Пиритоя и
другого лица, держащего над нею венок; позади нее Эмилия, поддерживающая ее
шлейф, Артезий и свита.
Хор
(под музыку)
Ароматнейшие розы,
Без шипов и без занозы, -
По красе им равных нет;
Маргаритки, видом скромны,
И гвоздики, нежно-томны,
И тимьянной травки цвет;
Первоцвет, весны рожденье,
Ранний вестник наслажденья, -
Колокольчиков пучок;
Белых буквиц цвет и почки,
Ноготки - могил цветочки, -
Синий шпорника цветок, -
Все, природы милой дети,
Собирайтесь в пышном цвете
Пред невестой с женихом!
(Хор разбрасывает цветы.)
Хор воздушных духов - птички,
Сладкогласные певички,
Все слетайтесь здесь кругом!
Но ни ворон, ни сорока,
Ни кукушка - вестник рока, -
Пусть не жалуют сюда,
Не грозят чете прекрасной,
Не тревожат мир согласный,
Но бегут отсель всегда!
Входят три королевы, в трауре, с черными вуалями, в коронах. Первая королева
падает к ногам Тезея, вторая - к ногам Ипполиты, а третья - перед Эмилией.
Первая королева
Во имя милосердия и чести
Ты выслушай и пожалей меня!
Вторая королева
Во имя матери твоей, во имя
Детей, которых ты зачнешь во чреве, -
Ты выслушай и пожалей меня!
Третья королева
О, заклинаю суженым, который
С тобой разделит ложе, - заклинаю
Твоею чистой девственностью: будь
Заступницей в тяжелом нашем горе!
Все, в чем ты только погрешить могла б,
За добрый подвиг тот тебе простится.
Тезей
Встань, грустная жена.
Ипполита
Прошу я, встань.
Эмилия
Не преклоняй колен передо мною:
Когда я вижу женщину в беде, -
Сама невольно сердцем к ней склоняюсь.
Тезей
В чем ваша просьба, расскажите нам!
Первая королева
Пред вами здесь три скорбных королевы,
Мужья которых пали жертвой злобы
Жестокого Креона, - их тела
Лежат добычей коршунов когтистых
И пищею слетевшихся ворон
В полях нечистых Фив. Тиран свирепый
Не позволяет нам их трупы сжечь
И в урны пепел их собрать, чтоб ветер
Зловонье их окрест не разносил,
Чтоб светлый Феб благословенным оком
Не созерцал бы тленья мертвых тел.
О, сжалься, герцог! Мира очиститель,
Ты извлеки за нас твой грозный меч,
Которым столько благ ты сделал миру!
Нам возврати тела супругов наших,
Чтоб мы могли гробницам их отдать!
И, в благости своей неизреченной,
Воззри на то, что мы, нося короны,
Увы, иного крова лишены,
Как свод небесный, кровлею служащий
Медведю, льву, - и общий тварям всем!
Тезей
Прошу, колен своих не преклоняйте!
Услышав вашу речь, я возмущен;
Мне ваших жаль колен, во прах склоненных.
Супругов ваших гибель мне известна,
И столько же о ней я сожалел,
Насколько воспылал я жаждой мести.
(Первой королеве.)
Твой муж - король был славный Капаней:
В тот день, когда с тобою в брак вступал он,
В такое ж время года, как теперь, -
Пред Марса алтарем его я встретил.
Как ты была прекрасна! Плащ Юноны
Был не пышней кудрей твоих роскошных!
В тот день колосья брачного венца
Рассыпаться, увянуть не грозили:
Фортуна сладко улыбалась вам;
Сам Геркулес, мой родственник, - столь слабый
Пред взорами очей твоих прекрасных, -
Покорно булаву свою сложил
И, шкурой льва Немейского прикрывшись,
Свою вам кротко клятву приносил.
О, грозная печаль и злое время,
Как жадно вы готовы все пожрать!
Первая королева
О, кажется, что некий бог внушает
Тебе, герою, милосердным быть!
Тебе он силу даст, чтоб был ты нашим
Заступником.
Тезей
О, встань, вдова, прошу!
Молись у ног Беллоны шлемоносной
Ты обо мне, о воине своем!
О, как смущен мой дух!
(Отворачивается.)
Вторая королева
О Ипполита!
Ты, амазонка грозная, чьей силой
Сражен клыкастый вепрь; ты, чья рука
Настолько же сверкает белизною,
Насколько мощной силою полна;
Ты, чья отвага подчинить грозила
Пол сильный слабому, и подчинила б,
Когда б тебя властитель твой, - который
Рожден на то, чтоб всюду водворять
Все естество в природные границы, -
Вновь не заставил подчиниться узам,
Которые ты сбросить порывалась,
Пленив тебя и силой, и любовью;
Воительница смелая, чей гнев
Настолько ж страшен, как прекрасна милость;
Ты, кто теперь, - я знаю, - больше власти
Имеешь над властителем своим,
Чем над тобой когда-либо имел он, -
Он рад служить по слову твоему,
О женственности чистое зерцало!
Проси его, чтоб мы, огнем войны
Жестоко опаленные, под сенью
Меча его, простертого над нами,
Могли б прохладу сладкую найти!
Моли его, как женщина лишь может
Молить, такая ж, как одна из нас!
Плачь перед ним, склони пред ним колена, -
Хоть ненадолго, хоть на краткий миг,
Достаточный, чтоб встрепенулся голубь,
Которому головку отрывают;
Скажи ему, что сделала бы ты,
Когда бы он лежал в кровавом поле,
Оскалив мертвый рот навстречу солнцу,
Осклабившись недвижно на луну!
Ипполита
Несчастная, умолкни, успокойся!
Настолько же охотно я пойду
За вами вслед, как шла в тот путь, который
Прервали вы, - а в этот путь я шла
Всего охотней в жизни. Мой властитель
Глубоко тронут вашим горем. Дайте
Ему обдумать; после я за вас
Замолвлю слово.
Третья королева
(Эмилии)
О, я вижу, просьба
Моя была подобна льду, который,
Не растопленный жгучею печалью,
Лишь слабо каплет. Скорбь в моей груди
Бесформенною массою сдавилась.
Эмилия
Встань, встань, прошу я! На твоих щеках
Начертаны следы твоей печали.
Третья королева
На них ее не можешь ты прочесть;
Она едва-едва видна сквозь слезы;
Так камни дна кремнистого ручья
Виднеются сквозь струйки волн прозрачных.
Кто хочет знать земли все тайны, - должен
В ее проникнуть недра; тот, кто хочет
Хоть малую рыбешку в мире скорби
Моей поймать, - тот пусть свою уду
В пучину сердца моего забросит.
Жестокая лишь крайность побуждает
Меня к сравненьям странным прибегать.
Я, кажется, с ума сойти готова.
Эмилия
Умолкни же! Я чувствую все это;
Кто под дождем не чувствует дождя,
Тот понимать, конечно, не способен
Различья между мокрым и сухим.
Поверь мне: если б ты была картиной,
У живописца, я б тебя купила,
Чтоб сердце тяжким зрелищем терзать
И упражнять его в борьбе со скорбью;
Но я слаба, как женщине обычно
Быть слабою, и грустный твой рассказ
Меня так больно в сердце ударяет,
Что, отразясь, удар тот сердцу брата,
Конечно, передастся и заставит
Его невольно жалость ощутить,
Хотя б то сердце было тверже камня.
Утешься ж, успокойся.
Тезей
Поспешим
Скорее в храм! Ни йоты не пропустим
В священной церемонии.
Первая королева
Увы!
Все эти торжества продлятся дольше
И стоят вам дороже той войны,
Которую начать теперь мы молим!
О, вспомните, что имя ваше славно,
Что скоро поступить - для вас не значит
Быть опрометчивым, что ваши думы
Сильней вполне обдуманных решений
Других всех смертных; что решения ваши
Могучее, чем действия других;
Деянья ж ваши, - о клянусь Зевесом, -
Быстрей орла, хватающего рыбу,
Едва возникнут, - к цели уж придут.
О, вспомни, герцог, вспомни, что за ложе
Дано убитым нашим королям!
Вторая королоева
Как грустно наше ложе, на котором
Супругов наших нет!
Третья королева
И даже ложа,
Приличного для мертвых, нет у них!
О, даже те, кому свет милый солнца
Наскучил, кто ужасной умер смертью,
Убив себя веревкою, кинжалом
Иль ядом, или бросившись с горы, -
И те имеют мир и тень могилы,
Не лишены гробов!
Первая королева
Супруги ж наши
Лежат, под жгучим солнцем разлагаясь,
При жизни ж это были короли!
Тезей
Вы правы; я исполню вашу просьбу
И дам могилы вашим королям,
Для этого иметь придется дело
С Креоном.
Первая королева
И немедленно теперь
Свершить тебе удобно это дело;
До завтра зной улегся; труд усталый
Испариной себя вознаграждает,
И в полной безопасности себя
Тиран считает; он далек от мысли,
Что мы стоим здесь пред тобой, стараясь,
Чтоб ты прочел мольбу у нас в очах.
Вторая королева
Он упоен теперь своей победой.
Третья королева
Насытясь, отдыхает вражья рать.
Тезей
Артезий, ты всех лучше понимаешь,
Что нужно делать в этом предприятьи, -
С чего начать и сколько войск собрать;
Устрой же это все как можно лучше,
А мы скорей приступим к исполненью
Торжественного акта нашей жизни, -
В супружество свершим мы смелый шаг.
Первая королева
Подруги вдовы, дайте руки: будем
Оплакивать втроем свое вдовство;
Отсрочка нас томиться осуждает
Голодною надеждою.
Все королевы
Прощай!
Вторая королева
Не вовремя явились мы; но разве
Печаль способна рассуждать спокойно,
Как ум, ничем не мучимый, - когда
О помощи просить всего удобней?
Тезей
Как, что вы говорите? Акт священный,
К которому хочу я приступить,
Серьезней всяких войн; он мне важнее
Всех дел, какие прежде я свершил,
И всех, какие совершу в грядущем.
Первая королева
Я знаю: как бы ни молили мы,
Все наши просьбы будут безуспешны.
Когда она лилейными руками,
Которые увлечь могли бы Зевса
С высот Олимпа, шею обовьет
Тебе в ночной тиши, при лунном свете, -
Когда две вишни этих алых губ
К устам твоим, любовью опьяненным,
Прильнут, - ужели будешь думать ты
О королях гниющих, королевах
Заплаканных? Как можешь думать ты
О том, чего не чувствуешь? Кто может
Вновь пробудить воинственного Марса,
Чтоб он ударил в барабан войны?
О, если с нею проведешь ты сладко
Одну лишь ночь, - то час один той ночи
Залогом будет ста таких ночей!
И с той поры ты будешь думать только
О новых наслаждениях!
Ипполита
Нет, о, нет!
(Преклоняет колени.)
О государь! Быть может, прогневлю я
Тебя печальной просьбою своей;
Но если б я отсрочить отказалась
Тот сладкий час, к которому всем сердцем
Стремлюсь я, чтобы тем уврачевать
Скорбь этих вдов несчастных, - навлекла бы
Я на себя проклятия всех женщин.
Итак, теперь решаюсь испытать,
Имеют ли немного силы просьбы
Мои перед тобой, иль, может быть,
От просьб должна навек я отказаться.
Отложим наше дело! Подыми
Свой щит, надень сверкающие латы
На плечи, дорогие мне! Охотно
Готова я их одолжить для дела
Несчастных этих королев.
Все королевы
(Эмилии)
Проси,
Проси за нас! Обида наша просит
Коленопреклоненья твоего!
Эмилия
(преклоняя колени)
О повелитель, если не исполнишь
Того, о чем сестра моя просила,
С готовностью и смелой быстротой, -
То никогда и ни о чем не буду
Тебя просить я; даже не отважусь
Себе супруга выбрать.
Тезей
Встаньте, встаньте!
Я сам решил исполнить то, о чем
Вы просите так слезно. Пиритой!
Сопровождай невесту! Помолитесь
Богам прилежно о победе нашей
И скором возвращенье. Торжества
Свершить все без изъятья! Королевы,
Идите вслед за воином своим!
Артезий, как тебе велел я раньше,
Сбирай войска; у берегов Авлиды
Меня ты встретишь с половиной рати,
Достаточной и для труднейших дел.
Итак, спешу! Дозволь же, дорогая,
Запечатлеть мне на устах румяных
Прощальный поцелуй!
(Целует Ипполиту.)
Храни его,
Как мой завет. Скорее же в дорогу,
Скорей!
Артезий уходит.
Прощай, красавица сестра!
Ты ж, Пиритой, заботься, чтобы праздник
Своим порядком шел и ни на час
Не сократился б.
Пиритой
Государь, дозволь мне
Идти с тобой; не в праздник будет праздник,
Пока ты не вернешься.
Тезей
Нет, кузен!
Прошу не делать из Афин ни шагу.
Надеюсь я, что мы вернемся раньше,
Чем кончится ваш пир; прошу его
Не сокращать. Еще раз, все прощайте!
Первая королева
Весь мир тебя восславит!
Вторая королева
Равным Марсу
Ты станешь божеством!
Третья королева
Быть может, выше:
Затем, что ты, хоть смертный, но смиряешь
Любовь перед божественною честью.
Как говорят, такое испытанье
Едва выносят даже боги.
Тезей
Мы же,
Как люди, это выдержать должны.
Когда своим страстям мы уступаем,
Мы недостойны имени людей.
Прощайте же; иду за вас на битву.
Трубы.
Все уходят.
Сцена 2
Фивы. Двор перед дворцом.
Входят Паламон и Аркит.
Аркит
О Паламон, друг милый, мне родной
По сердцу даже больше, чем по крови,
С невинной, неиспорченной душой!
Кузен, покинем этот город - Фивы
Со всеми их соблазнами, пока
Еще чиста, без пятен наша юность!
Оставшись здесь, обречены мы оба
На стыд, когда останемся воздержны,
И также - если бросимся в разврат.
Не плыть с течением - значит погрузиться
И потонуть в борьбе бесплодной с ним;
А если мы теченью подчинимся,
Оно нас унесет в водоворот,
В котором мы погибнем иль насилу
Лишь выбьемся, ослаблены навек.
Паламон
Ты прав; примеры привести не трудно.
С тех пор, как мы с тобой учились в школе,
Как изменился город наш родной,
Какое всюду видно разоренье!
Везде вокруг - лишь камни да трава;
Вот все, что приобрел завоеватель,
Поставивший своею гордой целью
Почет и слитки золота; и вот -
Того уж нет, за что борьба кипела!
И кто же смеет Марсу предложить
Такой алтарь позорный? Право, кровью
Все сердце обливается, когда
Я вижу это. О, как я хотел бы,
Чтобы опять великая Юнона
Прониклась прежней ревностью своей,
Чтоб воин снова получил работу,
Очистил бы презренный этот мир
От гнусного обжорства, чтобы снова
Его смягчилось сердце, в эти годы
Сильнее загрубевшее, чем было
Среди войны и тяжких битв.
Аркит
И только?
Не видишь ты иного разоренья,
Как лишь паденье в Фивах духа войн?
Когда ты начал говорить, казалось,
Что и в другом упадок видишь ты.
Ужель жалеть нам не о чем, как только
О том, что дух военный здесь в упадке?
Паламон
Мне жаль всего, что здесь в пренебреженье,
Но более всего жаль тех, кому,
За жаркий пыл труда их ради чести,
Здесь платят льдом, чтоб пыл тот охладить.
Аркит
Я не об этом говорил, а только
О том, что добродетель в наших Фивах
Не ценится; я говорил о том,
Как было б нам опасно здесь остаться,
Когда хотим мы честность сохранить.
Здесь зло имеет вид добра, добро же
Считается за зло; не быть мерзавцем
Здесь значит быть чужим, а быть таким,
Как все другие - значит быть уродом.
Паламон
Все это так; но, право, в нашей власти -
Вести себя, как надо; стоит только
Не брать примера с обезьян. Кто может
Меня принудить, чтобы я пошел
Чужим путем, идущим мимо чести?
Кто б мог меня заставить перенять
Чужой язык, когда своею речью
Могу я все, что нужно, изъяснить?
Чем связан я, чтоб следовать безумцу,
Следящему прилежно за портным,
Пока портной за ним следить не станет?
Чем худ мой брадобрей, а вместе с ним
Мой бедный подбородок, если бреюсь
Я не пред модным зеркалом? Какой
Закон меня заставит, снявши шпагу
С бедра, к руке ее привесить? Я
Хочу быть первой лошадью в упряжке,
Иль вовсе не везти. Все эти вещи
Так вздорны, так ничтожны, маловажны, -
Что стоит ли заботиться о них?
Другая мысль меня терзает, мучит
Мне сердце; это...
Аркит
Дядя наш Креон.
Паламон
Да, он, тиран, забывший честь и меру!
Его успехи повели к тому,
Что гнев небес стал никому не страшен;
Все негодяи думают, что нет
Могущества сильней их гнусной власти;
Он даже веру подорвать готов,
Боготворя лишь гнусную удачу;
Чужие силы, ум чужой он ценит
Своих лишь ради прихотей и целей;
Добычу, почесть, славу, - все себе
Он рад присвоить; зла он не боится,
Добро ж творить не смеет. Всю ту кровь,
Какая есть во мне ему родная,
Хотел бы я, чтоб высосали пьявки
Из жил моих, освободив меня
От этой злой заразы!
Аркит
Ум твой ясен,
Мой дорогой кузен; уйдем отсель,
Чтоб не делить бесчестья со злодеем!
Ведь может наше молоко принять
Вкус пастбища; придется подчиниться
Всем гнусностям иль отказать ему
В покорности; не можем быть родными
Ему мы ни по крови, ни по духу.
Паламон
Да, это так; согласен я с тобой.
Мне кажется, что оглушил он небо
Злодействами своими, так что боги
Не слышат вопля вдов. Но вот Валерий!
Валерий
Король к себе зовет вас; но идти
К нему не торопитесь: пусть немного
Его утихнет ярость. Крики Феба,
Которыми он погонял коней
На лучезарной колеснице солнца,
Сломавши бич свой, эти крики - шепот
В сравнении с ревом гнева короля.
Паламон
Его и слабый ветер потрясает!
Но что ж могло случиться с ним?
Валерий
Тезей,
Которого угрозы не напрасны,
Ему прислал сегодня грозный вызов
И обещает Фивы разорить.
Он двинулся в поход уж, чтоб исполнить
Свои слова.
Аркит
Пускай себе идет;
Лишь гнев богов в нем страшен нам, а сам он
Нимало нас не может испугать.
Но как стоять за честь свою, - а это,
Конечно, неизбежно, - если ясно,
Что право не нашей стороне?
Паламон
Теперь об этом рассуждать не время:
Не за Креона мы стоим, - за Фивы.
Держаться в стороне - бесчестно было б,