Шихов Анатолий
Вечернее утро

   Анатолий ШИХОВ
   Вечернее утро
   повесть
   ЖИЛПЛОЩАДЬ
   Сегодня вернулся из командировки Саша Вахрушев, он ездил в Австрию улаживать какой-то конфликт по контракту и прямо с порога пришел к Узлову принес пачку иностранных журналов. Лев Александрович успел схватить только верхний: налетевшая толпа растащила их посмотреть картинки, а на Вахрушева набросились с расспросами. Он отвечал, что погода как в Крыму, что себе купил белые американские джинсы, а жене - воротник из настоящего русского соболя, что посмотрел секс-фильм и было очень совестно сидеть в зрительном зале среди дам.
   Когда прозвенел звонок, утвердивший начало рабочего дня, Сашу отпустили. Он ушел к шефу отчитаться, а Лев Александрович принялся изучать американский журнал. Он нашел несколько интересных статей о применении лазера для резания тугоплавких металлов, о восстановлении озонного слоя в атмосфере, о радиоимпульсах в космос на предмет контакта с внеземными цивилизациями. Но вчитываться не стал: почему-то думал о счастливом Вахрушеве. Наверное, у него хорошая жена и хорошая теща, а тут сиди и думай, как наладить мир в тесной комнатушке четыре на четыре.
   Машинально читая, Лев Александрович слушал зубную боль и караулил Вахрушева, чтобы спросить о настроении начальника, - в отделе это было модно. Надо сходить к шефу и поставить вопрос ребром - хочу квартиру, иначе ищите нового полиглота.
   Наконец Вахрушев вернулся и, проходя мимо, взял да и огорошил: его, Льва Александровича Узлова, начальник вызывает к себе сам!
   - Лида позвонила, - постращал Внутренний Голос.
   Лев Александрович пал духом: действительно, позвонила жена - так и так, муж скандалит с тещей, никакой жизни, принимайте меры.
   Он сходил к кульману Вахрушева, справился о настроении начальника. Тот похвалил настроение, и Лев Александрович обругал свой Внутренний Голос пошляком.
   Шеф широко улыбнулся и даже подал руку. На его полированном столе красовался роскошный пистолетик. Конечно, это была зажигалка, привезенная Вахрушевым из Австрии, подхалим несчастный!
   - Садись, Лева, - сказал шеф почему-то торжественно, и Лев Александрович некстати вспомнил, что жена Попова совсем еще юная, а теще около сорока, она моложе своего зятя, и в сильном гневе он называет ее мамкой. В отделе Лев Александрович Узлов переводил иностранные патенты. Он знал почти все европейские языки, но говорил только по-английски, по-французски и по-немецки. В шутку его называли инпатентом, и Лев Александрович обычно не обижался.
   - Вот что, Лева: из Африки приехал негр с женой, надо свозить их в Кижи.
   - Ничего себе! - изумился Лев Александрович и, должно быть, от шока в зуб ему стрельнуло кипятком. - Я понятия не имею, что мы поставляем в Африку.
   - Не в Африку, Лева. Этот негр - космонавт.
   - Космонавт?! - опешил Лев Александрович. - Ну нет, я пас. Я не знаю, о чем с ним говорить.
   - Это не так страшно. Свозишь и вернешься. Если чего не знаешь, говори про погоду.
   - А на каком языке?
   - Хочешь - по-негритянски, хочешь - по-русски, ему все равно: он учился в Москве.
   - Неужели он прямо из Африки - ив Кижи?
   - Что ты, Лева! Он из Звездного городка, полетит с кем-то из наших. Но о том, что он космонавт, знаем только мы с тобой и его жена, понял, да?
   - Не понял.
   - Что тебе не ясно?
   - Если его жена знает, что он - космонавт, то почему об этом не знают жены всех остальных мужчин?
   - Оставим это на ее совести. Давай, старичок, не подкачай, покажи, на что ты способен, - мягко уговаривал шеф, и Льву Александровичу это польстило.
   - А как с билетами? - радостно спросил он.
   - Что ты, Лева! Какие билеты! Погодка-то! Возьмешь нашу "Кометку", это директор так распорядился, помчишься с комфортом, завидую я тебе! "Кометка" будет ждать тебя у третьего понтона. Давай так: иди домой, приводи себя в порядок и отправляйся в гостиницу.
   Шеф выдернул из письменного прибора квадратик мелованной бумаги, продиктовал себе: "Номер семьсот сорок". Это на седьмом этаже. Держи. У тебя телефон есть?
   - Нет. А вот телевизор есть.
   - Ну что же, когда будешь готов, звякни мне по телевизору. Но лучше из автомата, - сказал начальник, не моргнув глазом.
   Он шагал домой по Заводской улице, которую помнил с детства. Она была деревянной, теперь ее застраивали плоскими коробками, похожими на костяшки домино, воткнутые торцом. Хорошо бы получить квартиру на двадцатом этаже и чтобы не работал лифт - теща не решилась бы подниматься пешком, перестала бы приходить в гости, дома было бы спокойнее.
   Теща гладила его, Льва Александровича, брюки. Лида собиралась на работу - она работала в универмаге с одиннадцати.
   - Вечером идем в оперу, - сказала Лида, как будто вчерашней ссоры не было.
   Лев Александрович терпеть не мог оперу, но, принимая мир, поинтересовался:
   - Что за опера?
   - "Сибирский цирюльник", - с гордостью сказала Лида, а теща добавила, что "цирюльник" по-русски означает "парикмахер". Лев Александрович деликатно согласился. Объяснять, что слово "парикмахер" тоже нерусское, он не стал...
   Жена решила примерить новые английские туфельки. Лида грациозно прошлась по комнате, а Лев Александрович не успел похвалить ее стройные ножки: английский каблучок угодил в щель между половиц и хрупнул, как морковка. Сняв сверкающую туфельку, Лида прижала ее к груди и тихо заплакала.
   - Какой ужас! - сказала более эмоциональная теща. - У всех мужья как мужья! Сосед давно уже застелил пол паркетом! А муж моей дочери не умеет даже сколотить половиц!
   Риточка оставила свои ленточки, уперла руки в бока, спародировав позу тещиной приятельницы, которая время от времени ее, Риточку, нянчила, и сказала любимую фразу бабушки:
   - У всех папы как папы, а мой папа - недотепа! Лев Александрович погрозил дочери пальцем, пообещав заняться ее воспитанием через три года, когда она пойдет в школу. Про паркет он сказал, что выпишет его хоть сегодня.
   - Какой глупый мужик! - изумилась теща. - Да его не выписывать, а доставать надо! Шел бы в няньки, коль толку нет!
   - Да, за шестьдесят рублей в месяц толковую няньку и в самом деле найти трудно, - согласился Лев Александрович, имея в виду тещину приятельницу. Оскорбленная теща закрыла лицо руками, повалилась на диван, Риточка бросилась жалеть ее, обе заревели. Жена метнулась к шкафу, распахнула его, стала выбрасывать одежду мужа - почему-то теплое зимнее белье. Лев Александрович подождал чистую выглаженную рубашку, подхватил ее на лету, на кухне переоделся и молча вышел.
   Черная директорская "Чайка" подкатила прямо к телефону-автомату.
   - У нас, Лева, полчаса, - сообщила директорский шофер Шурочка, когда Лев Александрович уселся на медвежью шкуру рядом с ней. - Опять какой-нибудь китаец?
   - Негр.
   - Нет ли у него портативного магнитофона?
   - Будешь в Африке, там и купишь.
   В номере его встретил темно-синий негр спортивного вида, а в кресле сидела белокурая девушка, она курила сигарету в длинном мундштуке. Лев Александрович, поклонившись, представился иностранцам по-русски.
   - Очень приятно, - сказал негр по-французски и, тоже поклонившись, внятно назвал свое длинное имя. По-русски оно звучало неприлично, и Лев Александрович поежился. Ладонь у негра была светлой, а белки глаз голубыми. Вместе с рукопожатием он подвел гостя к девушке, назвав ее Мартой. Та, продолжая сидеть, улыбнулась и протянула руку для поцелуя, но, возможно, и для рекламы своих бриллиантов. Лев Александрович потрогал кончики ее холеных пальчиков.
   - Какой красавчик! - бросила она мужу по-английски. Лев Александрович шел к ней, чтобы представиться именно на английском, но понял: делать этого нельзя, иначе вгонит ее в краску. Он молча кивнул, решив воспользоваться английским, когда она забудет о своей неосторожной реплике.
   Собрались быстро: Марта всего лишь пококетничала перед зеркалом, а негр повесил на руку изящную пудреницу в форме бубнового туза. В ответ на немой вопрос Льва Александровича он почему-то подмигнул и потрогал одну из вершин ромбика. Бубновый туз, продолжая болтаться на руке негра, сказал голосом Левитана: "По дорогам ФРГ продолжается поход мира. Сегодня сформировались новые колонны демонстрантов, выступающих против гонки вооружений, и, прежде всего, против размещения в стране нового американского ракетно-ядерного оружия..."
   - Чтобы от жизни не отстать, - пояснил негр.
   И от гонки вооружений, добавил Внутренний Голос, но Лев Александрович замял его.
   По коридору шли, сопровождаемые рыданиями Аллы Пугачевой. Лев Александрович на правах хозяина шагал первым, но в вестибюле гость неожиданно опередил его. Бросив свою даму, он распахнул перед Львом Александровичем дверь, и Лев Александрович сконфузился: надо было самому догадаться. Кто знал, что негр такой прыткий? Он бросился и к дверце машины, усадил Льва Александровича, стал усаживать жену, однако замешкался. Шурочка между тем шепнула: "Как будто всю жизнь не умывался". Лев Александрович густо покраснел. "Чему тебя в школе учили?" - успел свирепо прошептать он. Сев, негр выключил транзистор, сказал Шурочке:
   - Здравствуйте.
   - Здрасте. Неужели вы и по-русски волокете?
   - Как "волокете", пожалуйста?
   - Она говорит, что мы поедем медленно, - так Лев Александрович, спасая положение, "перевел" реплику Шурочки. Черт бы побрал этих шоферов с их жаргоном!
   - Да, конечно, - согласился африканец. - Не можем ли мы попутно осмотреть город?
   - У нас мало времени, - прыснув, сказала Шурочка. - Позже Лева покажет все наши магазины.
   - Мы еще выберем время осмотреть город, - обернувшись к Марте, сказал Лев Александрович по-английски. Дама прежде всего пришла в восторг от его языка, а потом ка-ак раскрутила свою говорилку, и у Льва Александровича сразу перестал болеть зуб. Даже ко всему привыкшая Шурочка, удивившись, буркнула: "Во, молотит!"
   У третьего понтона и в самом деле ждал катер на подводных крыльях. Вадик сидел на носу, свесив босые ноги. Он был в тельняшке и в кепочке на ухе; принимая гостей, Вадик надел пиджак, на лацкане которого красовалась не то блесна, не то какой-то значок.
   Негр вошел на катер первым, подал руку Марте.
   Был полный штиль. Подводные крылья легко подняли катер, и на такой скорости чувство воды исчезло. Это был полет. Мотор уже не ревел, а умиротворенно мурлыкал. Вадик скинул пиджак, поскреб затылок, но тельняшку снять не решился. На Марте было голубое платье с "молнией" во всю длину. Со свистом распоров "молнию", она распахнулась, и нельзя сказать, чтобы на ней совсем уж больше ничего не осталось. Она носила крохотный лифчик, сплетенный из дырок, и фиговый листик, чем-то отдаленно напоминающий плавки. Лев Александрович стыдливо "не заметил" ее наготы. Как раз в это время мимо пролетала изящная "Ракета", и ничего не подозревающий Вадик, с восхищением наблюдавший за судном, не сдержался, чтобы не прокричать с чувством национальной гордости:
   - Видала? Сами строим! Так что к нам лучше не суйся! При этом он полуобернулся к женщине и, ожегшись ее красотой, отпрянул на свое место и мрачно замолчал. Негр же, хохотнув, перевел фразу Вадика так:
   - Он говорит, чтобы ты оделась: простудишься. Теперь рассмеялся Лев Александрович, а негр приятельски похлопал его по плечу, славный парень.
   Но с русскими приличиями Марту познакомить, видимо, забыли.
   Вместо того, чтобы запахнуться, она задрала голову, отдав солнцу и встречному ветру свою изящную шею, раскинув руки, звонко запела. Языка Лев Александрович не знал, но песня несомненно славила молодость.
   Жизнь прекрасна и удивительна, сказал Внутренний Голос. - Ну и рожа, наклонясь ко Льву Александровичу, сказал Вадик. - Черная, как двухпудовая гиря.
   КОСМОНАВТ ДЖЕФСОН
   Эрудиции Льва Александровича мог бы позавидовать профессиональный экскурсовод. Но очень скоро он убедился, что космонавт Джефсон совсем не интересуется подробностями. Когда, например, Лев Александрович приступил к рассказу о самом распространенном на Руси способе заготовки осины для лемехов на маковки церквей, негр бесцеремонно перебил: "Какой странный дом!" Лев Александрович, подавившись собственным красноречием, повел гостей к избе Сергина. Он не обиделся, прекрасно понимая, что негру в сущности нет никакого дела до особенностей деревянной архитектуры русского Севера, но жена его - европейка, а ей-то грех не посетить столь знаменитую достопримечательность Европы. Поехать было делом престижа. Лев Александрович готов был оправдать негра, зато Марта вела себя просто безобразно. Восторгалась бы, скажем, из вежливости, ан нет! Она то и дело перебивала глупейшими вопросами: "Милый, у жителей этой деревни какой-нибудь праздник? Почему к ним приехало столько иностранцев?" "Микки, не купить ли нам эту церковь? Мы бы устроили в ней мюзик-холл".
   Марта называла мужа Майклом, иногда - Микки. Гид, конечно же, не мог позволить себе панибратства, а величать негритянским именем в присутствии дамы было неприлично. И он нашел выход: стал называть его господином Джефсоном.
   - Господин Джефсон, ваша супруга когда-нибудь молчит? - для конспирации спросил Лев Александрович по-русски: Марта не понимала ни слова.
   - Конечно, - охотно согласился негр. - Но она молчит только по-нигерийски. Что вы хотите? Марта - типичная женщина со всеми её достоинствами.
   - Вы говорили обо мне? - вдруг спросила Марта по-английски.
   - Да, - ответил муж. - По-моему, ты хочешь покататься по озеру с тем молодым человеком. Он приятный парень.
   - О! - Марта захлопала в ладоши. - Это такое ощущение - шик. Но Лев Александрович подумал, что вдвоем с Вадиком оставлять ее опасно: не дай бог, иностранка ляпнет что-нибудь со свойственной ей раскрепощенностью, моторист и глазом не моргнет - утопит как кошку.
   - На острове есть ресторан, может быть, мы лучше посидим? - предложил Лев Александрович.
   - Прекрасно! - обрадовалась Марта возможности повеселиться. Однако дверь ресторана была заперта изнутри. Лев Александрович звякнул в стекло ребром монеты. Дверь открылась, но открыл ее новый швейцар.
   - Мест нет, - басом сказал он.
   - Неужели вы не видите, что со мной - иностранцы?
   - Сегодня полный ресторан иностранцев. Прямо организация объединенных наций, - объяснил швейцар, разведя руками, и воспользовавшись его жестом, негр проворно сунул в ладонь старика железный рубль, видно, у них, в Африке, это принято, и швейцар посторонился,
   Все столы действительно оказались занятыми, стоял дым коромыслом и многонациональный гомон. Лев Александрович нашел официанта, втолковал ему что к чему, и тот быстренько организовал служебный столик с видом на озеро, и застыл с блокнотом, словно журналист. Марта захотела индейку с хреном, но был только бифштекс с яйцом; космонавт выбрал щи, пресловутый бифштекс, а Лев Александрович присоединился. В ожидании заказа дама закурила длинную вонючую сигарету. Когда заревели колонки, пришел официант. Он по собственной инициативе принес полный кувшин фирменного клюквенного морсу, от вида которого Марта пришла в восторг, а отведав по-деревенски прямо через край, - в восхищение. Тут подошел турист и, обратившись ко Льву Александровичу по-немецки, попросил разрешения пригласить даму на танец: он был убежден, что белая женщина принадлежит белому господину. Лев Александрович перевел с немецкого на французский, и космонавт Джефсон пожал плечами:
   - Пусть приглашает, ему же хуже.
   Марта уже сообразила, в чем тут дело, и упорхнула с немцем, оставив в пепельнице дымящуюся сигарету.
   - Господин космонавт, - робко спросил Лев Александрович, - вы уже летали в космос? Извините, но космонавтов так много...
   - Нет, господин Лев Узлов, я только учусь.
   Скромность космонавта понравилась Льву Александровичу.
   - Как вы считаете, в чем смысл полетов в космос? В поисках другой цивилизации? - осмелев, поинтересовался Лев Александрович.
   - Я так не считаю. Поиск братьев по разуму - дело безнадежное.
   - Почему-же?
   - Видите ли, планеты живут миллиарды лет, затем они становятся черными дырами. А цивилизациям отпущено каких-нибудь десяток миллионов лет, затем они тоже погибают. Нашей старушке Земле на днях исполнилось четыре с половиной миллиарда, а мы с вами, господин Лев Узлов, разумными людьми стали всего-навсего восемьдесят тысяч лет назад. Согласитесь, что по сравнению с миллиардами эта цифра просто ничтожна. Допустим, мы прилетели на чужую планету, на которой возможна разумная жизнь, и выясняется, что она либо еще не началась, либо уже исчезла. Застать хозяев дома, да еще разумными практически невозможно. Вот и на Марс мы, кажется, уже опоздали
   - Но мы-то есть, вот мы - разумные. Разве к нам не могут при лететь какие-нибудь гуманоиды?
   - Нет, господин Лев Узлов, этого никогда не случится, - сказал космонавт, отечески похлопав по плечу. - Мы, земные люди, проповедуем нашу, земную философию, и никакой другой философии у нас нет. А наша философия не допускает длительных космических полетов
   - Вот как!? - воскликнул ошарашенный Лев Александрович. - Это что-то новенькое!
   - Сами посудите: мы не можем существовать иначе, чем при нашем атмосферном давлении, мы дышим только воздухом - смесью кислорода с другими газами; нам нужно есть нашу, земную пищу и пить нашу воду. Следовательно, даже находясь далеко от Земли, мы обязаны жить только в земных условиях. Но у нас нет способа сохранить этот земной мирок в стенах космического корабля бесконечно долго.
   - Но неужели тот же воздух, воду и так далее нельзя синтезировать из продуктов самого космоса?
   - Наверное можно, - легко уступил космонавт, будто ждал этого вопроса, - но в космосе эти самые продукты, о которых вы говорите, они вовсе не земные, а космические.
   - Вы хотите сказать, что таблица Менделеева не распространяется на весь космос?
   - Я этого не утверждаю. Но представьте себе: атмосфера Венеры состоит в основном из раскаленного углекислого газа - там его девяносто семь процентов при температуре семьсот пятьдесят градусов у поверхности. Давление в сто раз больше земного. Значит, дорогой господин Лев Узлов, все вещества Венеры, состоящие из таблицы Менделеева, могут существовать только в венерианских условиях. В любых других условиях эти материалы изменят свои качества. Вы со мной согласны?
   - Согласен.
   - В таком случае, вообразите: вы, земной человек, летите в космическом корабле, сделанном из земных материалов, а главное - в земных условиях, то есть при земном тяготении, при земном давлении и при земной температуре; находясь внутри корабля, вы обеспечили себя земными условиями и всячески поддерживаете эти условия; вы погибнете, если изменится состав воздуха или давление - словом, вы продолжаете оставаться земным человеком, согласны?
   - Допустим.
   - Но материал, из которого сделан ваш корабль, попав в космос перестает быть земным, он постепенно меняет свои качества, приспосабливаясь к космическим условиям. Именно поэтому наши орбитальные станции живут очень недолго.
   - Вы хотите сказать, что длительные космические путешествия в принципе невозможны?
   - Именно так. Надо, чтобы земной человек, находясь в космосе, перестал быть земным, и тогда противоречие разрешится. Но согласитесь, это нереально.
   - Пожалуй, - разочарованно буркнул Лев Александрович.
   - Вот я и говорю, что наша земная философия не принимает братьев по разуму, и мы сами тоже не полетим в соседнюю галактику на предмет обмена житейским опытом.
   - Если вам верить, то освоение космоса становится самоцелью! обиделся Лев Александрович за космонавтику.
   - Бог с вами, как говорят русские! - рассмеялся космонавт. - Господин Лев Узлов, нужно ли объяснять, что для поддержания любой жизни нужна энергия? Нынче на каждого жителя планеты извлекается из Земли по двадцать тонн сырья ежегодно, чтобы обеспечить человека всем необходимым, в том числе предметами роскоши. Например, средний американец потребляет в год полтонны стали, семь тонн угля и сотни килограммов разных химикатов. Сначала энергия поглощается дома, то есть на родной планете, а к тому времени, как собственная планета будет съедена, цивилизация должна поумнеть настолько, чтобы у нее хватило знаний черпать энергию из космоса. А мы все еще малограмотны, вот и летаем в космос за знаниями.
   Вернулась Марта и затараторила - немец родом из Бонна, холостой, немного знает по-английски, у него есть собачка по кличке Марта, смешно как, завтра он возвращается домой, приглашал в гости, но адреса она не записала, а вообще парень приятный, только ладони потные. Космонавт Джефсон, не слушая ее, смотрел в окно на синий простор Онежского озера, и Лев Александрович попытался понять его в эту минуту - мир так прекрасен, а жизнь коротка, и много риску, улетев в космос, не вернуться в этот мир.
   О космосе они больше не говорили до самого возвращения.
   Иностранцы занимали люкс с видом на крышу. Утомленная женщина немедленно повалилась на кровать и, ничуть не смущаясь постороннего, принялась раздеваться. Лев Александрович, конфузясь, отвернулся. Супруг ее полез с холодильник, извлек фигурную бутылку с красной харей на этикетке; Внутренний Голос сказал, что Марта права: бухнуться сейчас в кровать было единственно правильным решением. Лев Александрович похлопал по своим часам и принялся прощаться.
   - Минутку, - сказал космонавт Джефсон и снял с руки транзистор. Опять подмигнув, включил:
   "... скрюченные, как в судороге руки, голова, подпираемая шейным корсетом, - взволнованно рассказывала по-английски чья-то жена. - Майку Майлни тридцать шесть лет. По определению врачей у него организм шестидесятилетнего. У его товарища Дугласа Рудольфа руки и шея тоже в кожаных манжетах. Эти двое из шестидесяти тысяч американцев - жертвы химической войны США против Вьетнама..."
   - Как вам это нравится? - спросил космонавт Джефсон, продолжая держать на весу транзистор, и Внутренний Голос встревожился: космонавт и в самом деле побаивался предстоящего полета, и решил попрощаться с человеком, который так хорошо понимал его.
   - Как вам это нравится? - взволнованно повторил молодой негр.
   - А вам? - уклончиво ответил Лев Александрович, чтобы не учинить международного скандала.
   - Человечество накопило пятнадцать тонн тринитротолуола на каждого жителя земли. Тем запасом энергии, которым мы вооружились для истребления наших государств, мы можем пятьдесят раз уничтожить собственную планету. Я не понимаю, как можно стартовать в космос с пороховой бочки! - с негодованием сказал космонавт Джефсон.
   - Мы торопимся жить.
   - Вы попали в самую точку, господин Лев Узлов. Нам действительно следует торопиться освоить космос, пока мы не отравили планету собственными фекалиями. Но сначала нужно обеспечить тылы, то есть, навести порядок у себя дома, чтобы было куда вернуться.
   - У вас мрачные мысли, господин Джефсон.
   - Я думаю, что я не одинок. Мне приятно было познакомиться с таким прекрасным гидом. Вы задавали хорошие вопросы, и никому никогда не говорите, что вы работаете простым инженером на заводе, который делает насосы для космоса.
   - Наш завод просто делает насосы, назначение их может быть разнообразным, - потупился Лев Александрович.
   - Как говорят русские, замнем для ясности. Мы, вероятно, никогда больше не встретимся, и потому примите от меня в подарок эту безделушку.
   Он протянул сверкающий транзистор, похожий на бубнового туза. Лев Александрович без зазрения совести подцепил указательным пальцем петлю ремешка. Дело было обычным: гидам принято дарить значки и побрякушки.
   - До свидания, господин Лев Узлов.
   Будете в Африке - заходите, дополнил Внутренний Голос, но Лев Александрович не поддержал его. Он раскланялся. Приличия были соблюдены.
   МИКРОРАЙОН
   Лев Александрович остановился в парадном подъезде гостиницы - куда пойти. Домой ехать в такую рань не хотелось - он думал о семье с отвращением и не знал, как избавиться от ежедневных скандалов. Постучаться бы в серьезное окошечко: "Скажите пожалуйста, вам не требуется специалист со знанием всех европейских языков? Согласен работать хоть в преисподней".
   Вон там на углу, сказал Внутренний Голос, стоит представитель интеркосмоса, он спрашивает у прохожих, не знает ли кто марсианского языке.
   Не хочу. Хочу на Венеру.
   Но, Лева, там одни бабы.
   Это верно. Дома тоже одни бабы.
   И все-таки он сел в автобус, ехал домой и думал о Риточке. "Бакалея", - прочитал он промелькнувшую вывеску. Риточка здесь свой человек. Конфеты она называла сосалочками. "Папа, пойдем в сосалочкин магазин". "Товары для детей". Однажды он купил декоративного тигра, который был настолько цветным, что Риточка испугалась его. Когда мама объяснила, что это всего лишь игрушка и называется тигром, Риточка сразу придумала неологизм тигрушка.
   Он ехал вообще-то домой. Его космическая мечта потихонечку начинала сбываться, но Лев Александрович еще не знал об этом.
   - Лева, никак ты!
   Он вздрогнул. Рядом, наверно, уже давно сидел сокурсник Крюков по кличке Хрюков. Его прозвали так за необычный смех. Стоило Крюкову рассмеяться, как вся аудитория, пародируя его, начинала хрюкать. Хрюков сидел с газетой "ЮМАНИТЕ", свернув ее трубочкой.
   - Лева, сколько зим!
   - Мы, кажется, действительно где-то виделись, - тоже обрадовался Лев Александрович.
   - Где ты теперь?
   - На заводе. Патентами занимаюсь. А ты?
   - Преподаю.
   - Какой?
   - Оба! Квартиру дали. Поехали ко мне, а? Лева, вот моя остановка, поехали! Посидим, поговорим!
   Помявшись для приличия, он согласился. По дороге Лев Александрович с пятого на десятое рассказал о своем житье-бытье, о сварливой теще. Хрюкова больше всего развеселило то, что он. Лев Александрович Узлов до сих пор не обзавелся машиной.