Страница:
---------------------------------------------------------------
© Copyright Сергей Шилов
Email: info@psun-wppr.org
Date: 15 Jan 2006
---------------------------------------------------------------
Введение
Феномен и сущность
Феномен и символ
Феномен и космос
В "Критике чистого разума" (части I, параграфе IV) делением
трансцендентальной логики на трансцендентальную аналитику и диалектику Кант
утверждает в отношении трансцендентальной аналитики, что она "... должна
быть, собственно, только каноном оценки эмпирического применения рассудка,
... ею злоупотребляют, если ее считают органоном всеобщего и неограниченного
применения рассудка и отваживаются с помощью одного лишь чистого рассудка
синтетически судить, утверждать и выносить решения вообще... Таким образом,
вторая часть трансцендентальной логики должна быть критикой этой
диалектической видимости, ... трансцендентальной диалектикой". Субъективная
дедукция задумана таким образом, как критика трансцендентальной аналитики,
исходящая из осмысления ее собственных оснований и тем самым предваряющая их
в качестве осмысления трансцендентальной аналитики, интерпретирующая самую
осуществимую возможность ее склонности иметь содержание, быть значимой,
иметь употребление. "Субъективная сторона трансцендентальной дедукции не
может отсутствовать, - пишет Хайдеггер, - но, пожалуй, ее эксплицитная
разработка может быть отложена". Таковы, по сути, и возражения Шеллинга
Гегелю (Мюнхенские лекции, 1827 г.), возражения философу, не раскрывшему
"субъективность субъекта" в разработке логической природы философии.
"Отправным пунктом, - указывает Шеллинг, дистинктируя понятие субъекта с
фихтеанским Я, герменевтическим Я, - было субъективное в его полное
объективности, следовательно, оно было все-таки субъективным, а не только
объективным, как Гегель определил свое первое понятие в качестве чистого
бытия". Трансцендентальная аналитика, следовательно, показывает себя в
качестве возможности на деле осуществить "расчленение самой способности
рассудка с целью изучить возможность априорных понятий, отыскивая их
исключительно в рассудке как месте их происхождения и анализируя чистое
применение рассудка вообще", то есть выразить его в инобытии, представлении
самого мышления, поскольку "наивысшим триумфом науки было бы свести до сферы
представлений именно то, что может быть только познано, если возвысится над
представлениями, что, следовательно для себя не доступно в представлении, но
доступно лишь чистому мышлению". (Шеллинг, "Дополнение к Мюнхенским лекциям
из Эрлангенской рукописи") проблема выражаемости трансцендентальной
аналитики есть интерпретация категории "возможность", содержание такого
вида, в котором идея этой категории является по совместительству идеей
систематичности категорий, формационной структуры категорий, поскольку цель
систематизации категорий заключается не в выражении их в качестве системы,
откуда они затем с произвольной степенью уверенности почерпываются, а,
напротив, в выражении системы, возможно более полном в категориях , ее
употреблениям, исчезновением, использованием, что и составляет смысл,
требующий образования понятия адекватности.
ДЕФИНИЦИЯ: Система категорий есть хронотоп (категория Бахтина).
Исследования возможности, в качестве которой показывает себя
трансцендентальная аналитика, есть, как справедливо полагает К.-О. Апель,
соединивший герменевтическую и аналитическую традиции, трансцендентальная
аналитика или "трансцендентальная аналитика существования", предпринятая
Хайдеггером в "Бытии и времени". А также поздним Витгенштейном. Сущность
переворота в современном мышлении, произведенного посредством этих
мыслителей, тем более отчетлива, что этот переворот выстоял перед "Критикой
чистого разума" в качестве ее собственной сущности, заключается в том, что
трансцендентальная логика, "логика, отвлекающая не от всего содержания
познания", конституировалась в качестве части не только трансцендентальной
аналитики существования или трансцендентной аналитики, а и в качестве части
ее наброска только, трансцендентальной аналитике. "Сущность значения -
утверждает Гуссерль, - усматривается нами не в означающем восприятии, но в
его материи, некоем тождественном интенциальном единстве, стоящим над
множественностью восприятий, говорящих и думающих. "Материей" восприятий,
значений, в этом идеальном смысле, является вообще не то, что психология
подразумевает под материей, т. е. не любая реальная часть или сторона
восприятий". "Отношение тождества - говорит Фреге, - дано настолько
определенно, что наличие различных видов его просто трудно вообразить". Этот
переворот есть в сущности поворот к бытию, указывающему себя посредством
выразимости существа этого переворота сверхреальным, сверхчувственным
предикатом (М. Хайдеггер) "Основные понятия метафизики, а также критика
Шеллингом концепции истинности Гегеля, как филологического скольжения по
поверхности чувственной достоверности, грамматологического прикосновения,
противопоставляя ему прикосновения филологическое. Не понятие предицирует
бытие, а бытие предицирует понятия, причем таким образом, что предицирование
понятия отношением к нему самого бытия, есть не бытие, есть, стало быть,
"небытие", идея, в этом смысле понятия исчерпывается, употребляется
посредством предицирования бытия.
"Постав" ("императив приведения всего сущего в установленный статус,
сперва познанности, потом организованности" В. В. Бибихин.) есть само это
противо-поставление. Видоизменяя Гегелю, возможно, следовательно,
утверждать, что, гуманитарный метод, поименованный "пониманием", не есть
"лишь движение самого понятия" только "в том значении, что понятие есть все
и что его движение есть всеобщая абсолютная деятельность". Метод
гуманитарных наук есть, следовательно, конечная сила познания, античность
фундаментального способа бытия человеком. Осуществляя понимания,
аналитическая традиция доказала трансцендентальность логики в качестве
выразимости техники интерпретации в сущности герменевтическая же традиция в
лице например, Х.-Г. Гадамера, автора книги с характерным названием "Истина
и метод", указала рассудок, "здравый смысл", индивидуализирующей функцией
смысла, смыслообразующей функцией времени, референтом термина так
называемого "чистого смысла", или теологического ("... для Фомы Аквинского
здравый смысл - это общий корень внешних чувств, а также комбинирующей их
способности судить о данном, которая присуща всем людям". Ф.- Г. Гадамер.
Характерно в связи с этим, что математик Э. Галуа утверждал в свое время,
что математики, почитающие себя в качестве аналитиков, на деле (это
знаменитое аристотелевское "на деле") комбинируют. "Понимание" остается
именем во всех науках, за исключением гуманитарных, таков сверхчувственный
предикат гуманитарных наук). Представим, таким образом, разработку проблемы
структуры феномена в качестве разведывания фундаментального вопроса: "Что
есть понимание?", выделяющего общий смысл целого употреблений и
использований имени "понимание". "Любое вопрошание есть поиск, - пишет
Хайдеггер. - Любой поиск уже заранее руководится из искомого". Искомое этого
вопрошания есть "чтойность" термина, самостоятельное свершение истины слова
в языке. В. И. Молчанов в своей книге "Время и сознание. Критика
феноменологической философии" производит следующее реконструкцию структуры
вопроса по Хайдеггеру: "Формальная структура любого вопроса или вопрошания,
согласно Хайдеггеру, состоит из спрошенного, "того, о чем спрашивается -
Gefragte), запрашивания у..." (Aufragen bei...), следовательно, опрошенного
или допрошенного (того, к чему обращен вопрос, - Befragte) и выспрошенного
(Erfragte), которое заключено в спрошенном - как собственно интендированное"
и которое приводит к цели вопрошания. Суждение, идентифицированное в
качестве вопроса, и квалифицируемое с точки зрения грамматики в качестве
повествовательной формы есть, собственно говоря, суждение языка
терминологии. Язык терминологии предвосхищает предмет трансцендентной
аналитики ее феномен, исследуемое ее сущее есть термин, объект, наделяемый
смыслом и являющий значение. Итак, субъективная дедукция категорий есть сама
терминология. Выспрошенное эксплицитно-предположенную систему категорий
критики чистого разума в качестве феномена самого мышления имплицитную
запрашиванием у спрошенного, содержания определенного вида, экспликация
которого есть реальная сторона этого содержания, имплицитная же - его
номинальная сторона. Язык терминологии раскрывает себя в качестве языка -
речения самого содержания, логикой которого является трансцендентная логика.
Сущность термина покоится на поверхности чувственной достоверности
дистинкции. Множество различений (distinctiones) проводится в онтологии
средневекового схоластика Дунса Скота, более известного в качестве "тонкого
доктора". Характерно, что его учение осуждения было темой диссертации
Хайдеггера. Наиболее важным из этих различений представляется разграничение
реального различения (distinctio realis) и формального различения
(distinctio formalis). "Примером реального различения является различие
между формой и материей, формального - между общей сущностью вещи и ее
индивидуальностью (неповторимой единичностью). Понятие "distinctio rationis"
умозрительного чисто логического различения Ф. Майрон определяет так: "Те
объекты различаются умозрительно, которые разграничиваются друг от друга с
помощью акта сличения или мысленного сравнения" (П. С. Попов, Н. И. Стяжкин
"Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения"). Мышление
трансцендентной аналитики есть сама дистинкция в трех ее ипостасях:
реальной, формальной, умозрительной. Это дистинкция интендирована в качестве
дистинкции языка и речи, онтичность языка терминологии, сущностью
онтического характера которой является дистинкция дефиниции и существования.
Существование бывает и реальным, что и выясняется этой дистинкцией,
поскольку существование исчерпывается, исчезает, перестает существовать
языком, т. е. номинальный его topos есть дефиниция самого бытия, реальный же
- бытие Da-Sein - "чтойность" самого языка в качестве индивидуализирующей
функции времени. Существование в качестве самого бытия есть экзистенция,
"само бытие, к которому Da-Sein так или иначе может себя относить и всегда
каким-либо образом) "Da-Sein всегда понимает себя в качестве себя самой из
собственной экзистенции", - пишет Хайдеггер, - оно есть, таким образом,
понятийная структура лингвистического понятия языка, его topos "здесь" и
"теперь", а также "вдруг" языка. Ф. де Соссюр в своем курсе общей
лингвистики отмечал: "Единственным и истинным объектом лингвистики является
язык, рассмотренный в самом себе, и для себя". Субъектом такого рассмотрения
является язык терминологии, он - наличный субъект объекта "языка,
рассмотренного в себе самом", горизонт бытия языком, как онтический характер
существования. "Бытие и структура бытия выходят за пределы любого сущего -
пишет Хайдеггер, - Бытие есть абсолютно трансцендирующее. Трансценденция
бытия Da-Sein выделена, поскольку в ней лежит возможность радикальнейшей
индивидуализации. Бытие есть. Таким образом, означивания смысла дистинкции
синхронии и диахронии языка, как его существование между собственной формой
и понятийной структурой, просходит сближение потенции и акта с сущностью и
существованием, как в метафизике Фомы Аквинского, онтологизация проблемы
выразимости. Итак, субъект-объектные отношения могут быть выражены как
отношения объекта, языка-объекта чистой лингвистики и субъекта (метаязыка) -
языка терминологии. Их выразимость есть "рост" понятие отношения, поскольку
именно такова его идея. Ибо в этом случае принцип индивидуации есть
отношение письма и чтения. Отношение таких вот субъекта и объекта
осуществляется триадой отображения (схемы), изображения (структуры),
представления (модели), прошлого, настоящего и будущего времени этого
отношения, поскольку отношения языка терминологии к самому языку есть
отношения отображения, изображения и представления дистинктивной природе
мышление трансцендентной аналитики, обрабатывающему духовное вещество
языка-объекта языком терминологии. Категория обоснует себя как выразимость
мышления, трансцендентной аналитики в терминологии, обоснование категории и
есть интерпретируемый нами смысл, который необходимо удержать, не
подкладывая в его основу понятийную структуру категории, поскольку категория
есть теперь объект трансцендентной логики, случайный Х. Отношение таких вот
субъекта и объекта есть отношение исчезающих количеств, бесконечно малых как
"конечных" гуманитарного познания, понимания, начало отношения понимания.
Отношение дифференциации, исчезающего в интеллектуале, знаке исчезновения
интегрального и дифференциального исчисления в гуманитарном исчислении,
номинальной его стороне, руководимой экзинтенции, и реальной его стороне,
руководимой из экзистенции. Понятие количества оказывается здесь производным
от "роста" понятие отношения исчезновения количества, ограничения
возможности и далее идентифицировать то, что обозначает этот термин в
качестве количества, предвосхищает его "чтойность" в качестве понятийной
структуры отношения. Отношение есть вещность трансцендентальной аналитики
существования. Опыт мышления и трансцендентной аналитики есть опыт отношения
некоторой сущности к чему-либо, показывающей себя в этом отношении,
онтологический опыт, его суть в дистинкции филологии и логики. Первичное
понятие этого опыта, начало, откуда развивается понятийная структура опыта,
идея абсолютной идеи, понятийная структура абсолютной идеи есть феномен.
Опыт отологии начинается и заканчивается в феномене. На формальную структуру
феномена указывает согласно Хайдеггеру этимология греческого слова
"себя-в-себе-самом показывающее". Феномен есть феномен термина, он есть,
"если схватывают уведомляющее, как то, что указывает на нечто, которое
порождает это уведомляющее, но при этом всегда остается "сокрытым" в самом
уведомляющем", таково "явление" феномена в качестве смысла термина.
Поскольку феномен есть субстанция онтологического опыта, "онтология
возможно только как феноменология" (М. Хайдеггер) Этот тезис радикально
выражает субъект-объектные отношения через отношение лингвистики и
терминологии, но в то же время тогда представляется возможность тематизации
онтологии как отношения между филологией и логикой, реальной дистинкцией
которого является дистинкция письма и чтения, формальной - "дистинкции
дефиниции" и существования, уморительной - дистинкции понятия и идеи.
Существование есть существование содержания в качестве содержания текста.
Феномен есть, в этом смысле, содержащее содержание. Означающее означаемое.
Феноменология интересует нас, будет рассмотрена в качестве "теории
литературы" (С. С. Аверинцев), т. е. будет раскрыта в качестве символогии.
Феноменология есть, следовательно, рассмотрение феномена в качестве ноумена.
Самого себя. Трансцендентная аналитика есть, таким образом, референция
феноменологии, теория литературы - ее аннотация, филология - десигнатор,
логика - дефиниция, симеология - существование, предметность, лингвистика -
коннотация, терминология - экспликация. Понимание есть дистинкция истины и
метода гуманитарных наук. Если субстанция есть Бог-субстанция-Природа, то
феномен, требующий образования понятия субстанции, мощь субстантивации как
языковой, есть Бытие-Время-Истина, и в качестве субстанции самого себя
(ноумена самого себя) есть субстанция сущность-символ-космос.
Феномен и сущность
Фома Аквинский в своем трактате "О сущем и сущности" пишет: "... так
как в полной мере и в первую очередь наименование "сущее" применяется по
отношению к субстанциям и только потом и как бы в определенном смысле - к
акциденциям, то и сущность в собственном смысле слова истинным образом есть
только в субстанциях, а в акциденциях она есть некоторым образом и в
определенном смысле".
"Первая простая субстанция" есть Бог, сама же субстанция, образования
понятия которой требует смысл божественного в мышлении, мышления, мыслящего
божественное посредством произведения субстанции, есть речь. Об этом говорит
Х.-Г. Гадамер в своей статье "О божественном в древнем мышлении греков":
"... греческое мышление содержит в себе склонность к философской теологии, в
особенности, как оно было оформлено у Платона и Аристотеля". Теология эта
тем более основательна, что сама речь понимается и осуществляется в качестве
субстанции; субстанция, представленная греческим мышлением, всецело
понимается, узнается, используется не иначе, чем в качестве речи, изъявляя
тем самым свою невиданную, изумляющую до начала философии (ведь неслучайно
Аристотель говорил об удивительном, как начале подлинного мышления)
подчиненность философии теологии, где подчиняемость теологией философии
мыслится философией в качестве посыла "несокрытого", деривациями которого, в
частности, являются логическая посылка или "логос", вид или "эйдос", род
(место) или "топос", дефиницией субстанции которых является "фюсил", таков и
смысл Da-Sein, вечного противоречия между означаемым и означающим,
символизируемым и символизирующим, осмысленным и бессмысленным, из вечности
которого и понимается время "хоры" языка, пространства его в качестве
онтологической функции. Таков мотив VII письма Платона: "Это не может быть
выражено в словах, как остальные науки, только если кто постоянно занимается
этим делом и слил с ним всю свою жизнь, у него внезапно, как свет, засиявший
от искры огня., возникает в душе это сознание и само себя питает". Бытие
божественной сущности, сверхчувственный предикат, развертывающий и
подкладывающий под форму созидания чувственное, есть проблема
древнегреческого мышления, "необходимость" Демокрита, согласно которой
совершается истина греческой философии, ее судьба и предназначение. В V
книге метафизики Аристотель говорит, что субстанция есть природа. "Однако
ясно, - пишет Фома Аквинский в главе I своего трактата "О сущем и сущности",
- что понятое таким образом, выражает сущность вещи - поскольку соотносится
с ее специфической деятельностью, ибо ни одна вещь не лишена своей
специфической деятельности. Что же касается наименования "чтойность", то оно
применяется на основании того, что выражено в определении. О сущности же мы
говорим, поскольку благодаря ей и в ней сущее имеет бытие". Предметом нашего
рассмотрения будет, таким образом становление "природы" терминологии,
"природности" как дополнительного основания сущностью терминологией
сущности; где в качестве сверхреального предиката выражающего само понятие
вещи, выступает сущность. Согласно концепту М. Хайдеггера ("Учение Платона
об истине"), становление природы сущностью есть проблема выразимости,
выразимость сущности "несокрытого". Бытие божественной сущности, сущности, в
которой Бог выражает свое существование, доброй волей осуществляя
нравственный закон", становит природу, которая любит скрываться" (Гераклит)
сущностью, что и выражается в блаженстве блага, превышении им силой и
достоинством всего существующего". Блаженны, стало быть, подлинные философы.
"Те же, кого не назовешь подлинными философами, имеют лишь налет кажущегося
значения, как люди, кожа которых покрыта загаром" (Платон, VII письмо). Вещь
есть не просто существование собственной сущности, ведь есть выразимость
собственной сущности, акт мысли, самое сложное в природе. Именно
божественное, согласно Х.-Г. Гадамеру, обуславливает, детерминирует
дистинкцию существования и выразимости, выводит из наименования, каков есть
в качестве бытия связи "есть" термин, в его смысл.
Суждение, посвященное выразимости природы в сущности, есть в основе
своей суждение рефлективно-терминологическое. "... руководящее внимание к
бытию, - пишет Хайдеггер, - произрастает из усредненного понимания бытия, в
котором мы всегда вращаемся и которое в конечном счете принадлежит к
сущностному строению самого Da-Sein". "Среднее" Аристотеля в качестве
"усредненного" Хайдеггера (пытавшегося, по мнению, например, постпрагматика
Рорти, "оживить" Аристотеля в своей прагматической ориентации периода "Бытия
и Времени") есть термин (horos; termina - предел). Что есть "Термин"? "Нам
даже неизвестен горизонт, из которого мы должны схватить и зафиксировать
смысл, - пишет Хайдеггер, - Это усредненное и смутное понимание бытия есть
факт". Само существование горизонта ("движущегося вместе с приближающимся к
нему") есть значение термина его употребления, использования. Витгенштейн,
обнаружив "горизонт" лингвистики, факт существования у нее горизонта,
смысла, из которого руководится значение как употребление. Суждение в
качестве термина. Есть суждение существования, "расчленяющей способности
рассудка", нечто, существование чего есть существование трансцендентальной
аналитики существования, то есть Ничто. Сущность современного мышления,
ориентированного по отношению к Сущему прагматики, а не метафизически,
воспроизводящего метафизику, как некоторый фон, полноту означающего,
"осмысленную лож", осмысление которой и есть экзистенция, представлена также
и в том, что оно традиционно не занимается разведыванием того, что такое
"термин" (Это понимание традиционализма из ситуационализма коренится в
метафизике, что Хайдеггер называл "забвением истины бытия", кризисом
западноевропейской метафизики как метафизики присутствия). Начало этой
ситуации, ситуации опустошения означающего, положено "Метафизикой"
Аристотеля, философией трансцендентной сущности термина. Сущность термина
метафизична, выразимость сущности термина есть проблема. "Всякая же посылка
есть посылка или о том, что присуще, или о том, что необходимо присуще, или
о том, что возможно присуще... Термином я называю то, на что распадается
посылка, т. е. то, что сказывается, и то, о чем оно сказывается, с
присоединением глагола "быть" или "не быть"", - говорит Аристотель в первой
книги первой аналитики. Термин есть, во-первых, результат трансцендентальной
аналитики существования, во-вторых, его деривацией является бытие связки
"есть", в-третьих, термин есть субстантивация как "бытие связки есть"
онтическое. Невысказанное у Аристотеля это и невысказанное сущности термина.
Сущность у Аристотеля в качестве сущности невыразимости сущности термина,
сущность, следовательно, самой выразимости - это та, которая не говорится ни
о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем. Так выражается
проблема самой проблемности (мыслительной операциональности) греческого
мышления, проблемности, развившейся из проблемы бытия высшей сущности.
Значение термина "античность"есть значение в высшей степени теологически
ориентированной философии. Сознавательное подчинение философии теологии,
обретение философией на этом пути подлинности смысла и значения, посредством
причиняемости мышления разуму, сосредоточенного внимания к вопрошаемости
суждения.
"... тождество единства и множества, обусловленное речью, есть всюду,
во всяком высказывании, было оно прежде, есть и теперь. Это не прекратится
никогда и не теперь началось, но есть, как мне кажется, вечное и нестареющее
свойство нашей речи" (Платон, "Филеб"). Философия, таким образом, обретает
тот смысл, в котором она является терминологией теологии ("Кратил"). Такова
философская традиция греков, сознание ими теории мифологии. В самом деле,
это "не прекратится никогда и не теперь началось...", "древние бывшие лучше
нас и обитавшие ближе к богам, передали нам сказание, гласившее, что все, о
чем говорится как о вечно сущем, состоит из единства и множества и заключает
в себе сросшиеся воедино предел и беспредельное".
Термин и есть "сросшиеся воедино предел и беспредельное", таково его
значение в качестве употребленного должным образом, "есть" термина, есть
рост этого срастания предела и беспредельного. Рост самого понятия о вещи.
"Мы всякий раз должны вести исследование, полагаю одну идею для всего и эту
идею мы там найдем". Абсолютная идея снимает свое абсолютное, доказывая себя
идеей термина, рас-смотрения вещи в себе (деривацией которого является
понятие вещи в себе), внутренним десигнатором времени, рассматриваемого в
самом себе. Термин есть показатель операции времени, представленной в
осмыслении и в именовании (означивании, символизировании). Если субстанция
есть прежде всего духовная субстанция, субстанция понимания, то сама
субстанция есть речь, ее целым является язык, посредством которого
существует самое возможность теории, частями этого целого по поводу которых
субстанция речи утверждает "не то", "не то", ... - части речи,
дистинктируемые в целое и посредством грамматологии, монадами этой
субстанции являются вопрошание, монадность которых заключена в их
руководимости из запрошенного, акциденциями этой субстанции являются
суждения, критикующие чистый разум. Весь смысл субстанции собирается в
© Copyright Сергей Шилов
Email: info@psun-wppr.org
Date: 15 Jan 2006
---------------------------------------------------------------
Введение
Феномен и сущность
Феномен и символ
Феномен и космос
В "Критике чистого разума" (части I, параграфе IV) делением
трансцендентальной логики на трансцендентальную аналитику и диалектику Кант
утверждает в отношении трансцендентальной аналитики, что она "... должна
быть, собственно, только каноном оценки эмпирического применения рассудка,
... ею злоупотребляют, если ее считают органоном всеобщего и неограниченного
применения рассудка и отваживаются с помощью одного лишь чистого рассудка
синтетически судить, утверждать и выносить решения вообще... Таким образом,
вторая часть трансцендентальной логики должна быть критикой этой
диалектической видимости, ... трансцендентальной диалектикой". Субъективная
дедукция задумана таким образом, как критика трансцендентальной аналитики,
исходящая из осмысления ее собственных оснований и тем самым предваряющая их
в качестве осмысления трансцендентальной аналитики, интерпретирующая самую
осуществимую возможность ее склонности иметь содержание, быть значимой,
иметь употребление. "Субъективная сторона трансцендентальной дедукции не
может отсутствовать, - пишет Хайдеггер, - но, пожалуй, ее эксплицитная
разработка может быть отложена". Таковы, по сути, и возражения Шеллинга
Гегелю (Мюнхенские лекции, 1827 г.), возражения философу, не раскрывшему
"субъективность субъекта" в разработке логической природы философии.
"Отправным пунктом, - указывает Шеллинг, дистинктируя понятие субъекта с
фихтеанским Я, герменевтическим Я, - было субъективное в его полное
объективности, следовательно, оно было все-таки субъективным, а не только
объективным, как Гегель определил свое первое понятие в качестве чистого
бытия". Трансцендентальная аналитика, следовательно, показывает себя в
качестве возможности на деле осуществить "расчленение самой способности
рассудка с целью изучить возможность априорных понятий, отыскивая их
исключительно в рассудке как месте их происхождения и анализируя чистое
применение рассудка вообще", то есть выразить его в инобытии, представлении
самого мышления, поскольку "наивысшим триумфом науки было бы свести до сферы
представлений именно то, что может быть только познано, если возвысится над
представлениями, что, следовательно для себя не доступно в представлении, но
доступно лишь чистому мышлению". (Шеллинг, "Дополнение к Мюнхенским лекциям
из Эрлангенской рукописи") проблема выражаемости трансцендентальной
аналитики есть интерпретация категории "возможность", содержание такого
вида, в котором идея этой категории является по совместительству идеей
систематичности категорий, формационной структуры категорий, поскольку цель
систематизации категорий заключается не в выражении их в качестве системы,
откуда они затем с произвольной степенью уверенности почерпываются, а,
напротив, в выражении системы, возможно более полном в категориях , ее
употреблениям, исчезновением, использованием, что и составляет смысл,
требующий образования понятия адекватности.
ДЕФИНИЦИЯ: Система категорий есть хронотоп (категория Бахтина).
Исследования возможности, в качестве которой показывает себя
трансцендентальная аналитика, есть, как справедливо полагает К.-О. Апель,
соединивший герменевтическую и аналитическую традиции, трансцендентальная
аналитика или "трансцендентальная аналитика существования", предпринятая
Хайдеггером в "Бытии и времени". А также поздним Витгенштейном. Сущность
переворота в современном мышлении, произведенного посредством этих
мыслителей, тем более отчетлива, что этот переворот выстоял перед "Критикой
чистого разума" в качестве ее собственной сущности, заключается в том, что
трансцендентальная логика, "логика, отвлекающая не от всего содержания
познания", конституировалась в качестве части не только трансцендентальной
аналитики существования или трансцендентной аналитики, а и в качестве части
ее наброска только, трансцендентальной аналитике. "Сущность значения -
утверждает Гуссерль, - усматривается нами не в означающем восприятии, но в
его материи, некоем тождественном интенциальном единстве, стоящим над
множественностью восприятий, говорящих и думающих. "Материей" восприятий,
значений, в этом идеальном смысле, является вообще не то, что психология
подразумевает под материей, т. е. не любая реальная часть или сторона
восприятий". "Отношение тождества - говорит Фреге, - дано настолько
определенно, что наличие различных видов его просто трудно вообразить". Этот
переворот есть в сущности поворот к бытию, указывающему себя посредством
выразимости существа этого переворота сверхреальным, сверхчувственным
предикатом (М. Хайдеггер) "Основные понятия метафизики, а также критика
Шеллингом концепции истинности Гегеля, как филологического скольжения по
поверхности чувственной достоверности, грамматологического прикосновения,
противопоставляя ему прикосновения филологическое. Не понятие предицирует
бытие, а бытие предицирует понятия, причем таким образом, что предицирование
понятия отношением к нему самого бытия, есть не бытие, есть, стало быть,
"небытие", идея, в этом смысле понятия исчерпывается, употребляется
посредством предицирования бытия.
"Постав" ("императив приведения всего сущего в установленный статус,
сперва познанности, потом организованности" В. В. Бибихин.) есть само это
противо-поставление. Видоизменяя Гегелю, возможно, следовательно,
утверждать, что, гуманитарный метод, поименованный "пониманием", не есть
"лишь движение самого понятия" только "в том значении, что понятие есть все
и что его движение есть всеобщая абсолютная деятельность". Метод
гуманитарных наук есть, следовательно, конечная сила познания, античность
фундаментального способа бытия человеком. Осуществляя понимания,
аналитическая традиция доказала трансцендентальность логики в качестве
выразимости техники интерпретации в сущности герменевтическая же традиция в
лице например, Х.-Г. Гадамера, автора книги с характерным названием "Истина
и метод", указала рассудок, "здравый смысл", индивидуализирующей функцией
смысла, смыслообразующей функцией времени, референтом термина так
называемого "чистого смысла", или теологического ("... для Фомы Аквинского
здравый смысл - это общий корень внешних чувств, а также комбинирующей их
способности судить о данном, которая присуща всем людям". Ф.- Г. Гадамер.
Характерно в связи с этим, что математик Э. Галуа утверждал в свое время,
что математики, почитающие себя в качестве аналитиков, на деле (это
знаменитое аристотелевское "на деле") комбинируют. "Понимание" остается
именем во всех науках, за исключением гуманитарных, таков сверхчувственный
предикат гуманитарных наук). Представим, таким образом, разработку проблемы
структуры феномена в качестве разведывания фундаментального вопроса: "Что
есть понимание?", выделяющего общий смысл целого употреблений и
использований имени "понимание". "Любое вопрошание есть поиск, - пишет
Хайдеггер. - Любой поиск уже заранее руководится из искомого". Искомое этого
вопрошания есть "чтойность" термина, самостоятельное свершение истины слова
в языке. В. И. Молчанов в своей книге "Время и сознание. Критика
феноменологической философии" производит следующее реконструкцию структуры
вопроса по Хайдеггеру: "Формальная структура любого вопроса или вопрошания,
согласно Хайдеггеру, состоит из спрошенного, "того, о чем спрашивается -
Gefragte), запрашивания у..." (Aufragen bei...), следовательно, опрошенного
или допрошенного (того, к чему обращен вопрос, - Befragte) и выспрошенного
(Erfragte), которое заключено в спрошенном - как собственно интендированное"
и которое приводит к цели вопрошания. Суждение, идентифицированное в
качестве вопроса, и квалифицируемое с точки зрения грамматики в качестве
повествовательной формы есть, собственно говоря, суждение языка
терминологии. Язык терминологии предвосхищает предмет трансцендентной
аналитики ее феномен, исследуемое ее сущее есть термин, объект, наделяемый
смыслом и являющий значение. Итак, субъективная дедукция категорий есть сама
терминология. Выспрошенное эксплицитно-предположенную систему категорий
критики чистого разума в качестве феномена самого мышления имплицитную
запрашиванием у спрошенного, содержания определенного вида, экспликация
которого есть реальная сторона этого содержания, имплицитная же - его
номинальная сторона. Язык терминологии раскрывает себя в качестве языка -
речения самого содержания, логикой которого является трансцендентная логика.
Сущность термина покоится на поверхности чувственной достоверности
дистинкции. Множество различений (distinctiones) проводится в онтологии
средневекового схоластика Дунса Скота, более известного в качестве "тонкого
доктора". Характерно, что его учение осуждения было темой диссертации
Хайдеггера. Наиболее важным из этих различений представляется разграничение
реального различения (distinctio realis) и формального различения
(distinctio formalis). "Примером реального различения является различие
между формой и материей, формального - между общей сущностью вещи и ее
индивидуальностью (неповторимой единичностью). Понятие "distinctio rationis"
умозрительного чисто логического различения Ф. Майрон определяет так: "Те
объекты различаются умозрительно, которые разграничиваются друг от друга с
помощью акта сличения или мысленного сравнения" (П. С. Попов, Н. И. Стяжкин
"Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения"). Мышление
трансцендентной аналитики есть сама дистинкция в трех ее ипостасях:
реальной, формальной, умозрительной. Это дистинкция интендирована в качестве
дистинкции языка и речи, онтичность языка терминологии, сущностью
онтического характера которой является дистинкция дефиниции и существования.
Существование бывает и реальным, что и выясняется этой дистинкцией,
поскольку существование исчерпывается, исчезает, перестает существовать
языком, т. е. номинальный его topos есть дефиниция самого бытия, реальный же
- бытие Da-Sein - "чтойность" самого языка в качестве индивидуализирующей
функции времени. Существование в качестве самого бытия есть экзистенция,
"само бытие, к которому Da-Sein так или иначе может себя относить и всегда
каким-либо образом) "Da-Sein всегда понимает себя в качестве себя самой из
собственной экзистенции", - пишет Хайдеггер, - оно есть, таким образом,
понятийная структура лингвистического понятия языка, его topos "здесь" и
"теперь", а также "вдруг" языка. Ф. де Соссюр в своем курсе общей
лингвистики отмечал: "Единственным и истинным объектом лингвистики является
язык, рассмотренный в самом себе, и для себя". Субъектом такого рассмотрения
является язык терминологии, он - наличный субъект объекта "языка,
рассмотренного в себе самом", горизонт бытия языком, как онтический характер
существования. "Бытие и структура бытия выходят за пределы любого сущего -
пишет Хайдеггер, - Бытие есть абсолютно трансцендирующее. Трансценденция
бытия Da-Sein выделена, поскольку в ней лежит возможность радикальнейшей
индивидуализации. Бытие есть. Таким образом, означивания смысла дистинкции
синхронии и диахронии языка, как его существование между собственной формой
и понятийной структурой, просходит сближение потенции и акта с сущностью и
существованием, как в метафизике Фомы Аквинского, онтологизация проблемы
выразимости. Итак, субъект-объектные отношения могут быть выражены как
отношения объекта, языка-объекта чистой лингвистики и субъекта (метаязыка) -
языка терминологии. Их выразимость есть "рост" понятие отношения, поскольку
именно такова его идея. Ибо в этом случае принцип индивидуации есть
отношение письма и чтения. Отношение таких вот субъекта и объекта
осуществляется триадой отображения (схемы), изображения (структуры),
представления (модели), прошлого, настоящего и будущего времени этого
отношения, поскольку отношения языка терминологии к самому языку есть
отношения отображения, изображения и представления дистинктивной природе
мышление трансцендентной аналитики, обрабатывающему духовное вещество
языка-объекта языком терминологии. Категория обоснует себя как выразимость
мышления, трансцендентной аналитики в терминологии, обоснование категории и
есть интерпретируемый нами смысл, который необходимо удержать, не
подкладывая в его основу понятийную структуру категории, поскольку категория
есть теперь объект трансцендентной логики, случайный Х. Отношение таких вот
субъекта и объекта есть отношение исчезающих количеств, бесконечно малых как
"конечных" гуманитарного познания, понимания, начало отношения понимания.
Отношение дифференциации, исчезающего в интеллектуале, знаке исчезновения
интегрального и дифференциального исчисления в гуманитарном исчислении,
номинальной его стороне, руководимой экзинтенции, и реальной его стороне,
руководимой из экзистенции. Понятие количества оказывается здесь производным
от "роста" понятие отношения исчезновения количества, ограничения
возможности и далее идентифицировать то, что обозначает этот термин в
качестве количества, предвосхищает его "чтойность" в качестве понятийной
структуры отношения. Отношение есть вещность трансцендентальной аналитики
существования. Опыт мышления и трансцендентной аналитики есть опыт отношения
некоторой сущности к чему-либо, показывающей себя в этом отношении,
онтологический опыт, его суть в дистинкции филологии и логики. Первичное
понятие этого опыта, начало, откуда развивается понятийная структура опыта,
идея абсолютной идеи, понятийная структура абсолютной идеи есть феномен.
Опыт отологии начинается и заканчивается в феномене. На формальную структуру
феномена указывает согласно Хайдеггеру этимология греческого слова
"себя-в-себе-самом показывающее". Феномен есть феномен термина, он есть,
"если схватывают уведомляющее, как то, что указывает на нечто, которое
порождает это уведомляющее, но при этом всегда остается "сокрытым" в самом
уведомляющем", таково "явление" феномена в качестве смысла термина.
Поскольку феномен есть субстанция онтологического опыта, "онтология
возможно только как феноменология" (М. Хайдеггер) Этот тезис радикально
выражает субъект-объектные отношения через отношение лингвистики и
терминологии, но в то же время тогда представляется возможность тематизации
онтологии как отношения между филологией и логикой, реальной дистинкцией
которого является дистинкция письма и чтения, формальной - "дистинкции
дефиниции" и существования, уморительной - дистинкции понятия и идеи.
Существование есть существование содержания в качестве содержания текста.
Феномен есть, в этом смысле, содержащее содержание. Означающее означаемое.
Феноменология интересует нас, будет рассмотрена в качестве "теории
литературы" (С. С. Аверинцев), т. е. будет раскрыта в качестве символогии.
Феноменология есть, следовательно, рассмотрение феномена в качестве ноумена.
Самого себя. Трансцендентная аналитика есть, таким образом, референция
феноменологии, теория литературы - ее аннотация, филология - десигнатор,
логика - дефиниция, симеология - существование, предметность, лингвистика -
коннотация, терминология - экспликация. Понимание есть дистинкция истины и
метода гуманитарных наук. Если субстанция есть Бог-субстанция-Природа, то
феномен, требующий образования понятия субстанции, мощь субстантивации как
языковой, есть Бытие-Время-Истина, и в качестве субстанции самого себя
(ноумена самого себя) есть субстанция сущность-символ-космос.
Феномен и сущность
Фома Аквинский в своем трактате "О сущем и сущности" пишет: "... так
как в полной мере и в первую очередь наименование "сущее" применяется по
отношению к субстанциям и только потом и как бы в определенном смысле - к
акциденциям, то и сущность в собственном смысле слова истинным образом есть
только в субстанциях, а в акциденциях она есть некоторым образом и в
определенном смысле".
"Первая простая субстанция" есть Бог, сама же субстанция, образования
понятия которой требует смысл божественного в мышлении, мышления, мыслящего
божественное посредством произведения субстанции, есть речь. Об этом говорит
Х.-Г. Гадамер в своей статье "О божественном в древнем мышлении греков":
"... греческое мышление содержит в себе склонность к философской теологии, в
особенности, как оно было оформлено у Платона и Аристотеля". Теология эта
тем более основательна, что сама речь понимается и осуществляется в качестве
субстанции; субстанция, представленная греческим мышлением, всецело
понимается, узнается, используется не иначе, чем в качестве речи, изъявляя
тем самым свою невиданную, изумляющую до начала философии (ведь неслучайно
Аристотель говорил об удивительном, как начале подлинного мышления)
подчиненность философии теологии, где подчиняемость теологией философии
мыслится философией в качестве посыла "несокрытого", деривациями которого, в
частности, являются логическая посылка или "логос", вид или "эйдос", род
(место) или "топос", дефиницией субстанции которых является "фюсил", таков и
смысл Da-Sein, вечного противоречия между означаемым и означающим,
символизируемым и символизирующим, осмысленным и бессмысленным, из вечности
которого и понимается время "хоры" языка, пространства его в качестве
онтологической функции. Таков мотив VII письма Платона: "Это не может быть
выражено в словах, как остальные науки, только если кто постоянно занимается
этим делом и слил с ним всю свою жизнь, у него внезапно, как свет, засиявший
от искры огня., возникает в душе это сознание и само себя питает". Бытие
божественной сущности, сверхчувственный предикат, развертывающий и
подкладывающий под форму созидания чувственное, есть проблема
древнегреческого мышления, "необходимость" Демокрита, согласно которой
совершается истина греческой философии, ее судьба и предназначение. В V
книге метафизики Аристотель говорит, что субстанция есть природа. "Однако
ясно, - пишет Фома Аквинский в главе I своего трактата "О сущем и сущности",
- что понятое таким образом, выражает сущность вещи - поскольку соотносится
с ее специфической деятельностью, ибо ни одна вещь не лишена своей
специфической деятельности. Что же касается наименования "чтойность", то оно
применяется на основании того, что выражено в определении. О сущности же мы
говорим, поскольку благодаря ей и в ней сущее имеет бытие". Предметом нашего
рассмотрения будет, таким образом становление "природы" терминологии,
"природности" как дополнительного основания сущностью терминологией
сущности; где в качестве сверхреального предиката выражающего само понятие
вещи, выступает сущность. Согласно концепту М. Хайдеггера ("Учение Платона
об истине"), становление природы сущностью есть проблема выразимости,
выразимость сущности "несокрытого". Бытие божественной сущности, сущности, в
которой Бог выражает свое существование, доброй волей осуществляя
нравственный закон", становит природу, которая любит скрываться" (Гераклит)
сущностью, что и выражается в блаженстве блага, превышении им силой и
достоинством всего существующего". Блаженны, стало быть, подлинные философы.
"Те же, кого не назовешь подлинными философами, имеют лишь налет кажущегося
значения, как люди, кожа которых покрыта загаром" (Платон, VII письмо). Вещь
есть не просто существование собственной сущности, ведь есть выразимость
собственной сущности, акт мысли, самое сложное в природе. Именно
божественное, согласно Х.-Г. Гадамеру, обуславливает, детерминирует
дистинкцию существования и выразимости, выводит из наименования, каков есть
в качестве бытия связи "есть" термин, в его смысл.
Суждение, посвященное выразимости природы в сущности, есть в основе
своей суждение рефлективно-терминологическое. "... руководящее внимание к
бытию, - пишет Хайдеггер, - произрастает из усредненного понимания бытия, в
котором мы всегда вращаемся и которое в конечном счете принадлежит к
сущностному строению самого Da-Sein". "Среднее" Аристотеля в качестве
"усредненного" Хайдеггера (пытавшегося, по мнению, например, постпрагматика
Рорти, "оживить" Аристотеля в своей прагматической ориентации периода "Бытия
и Времени") есть термин (horos; termina - предел). Что есть "Термин"? "Нам
даже неизвестен горизонт, из которого мы должны схватить и зафиксировать
смысл, - пишет Хайдеггер, - Это усредненное и смутное понимание бытия есть
факт". Само существование горизонта ("движущегося вместе с приближающимся к
нему") есть значение термина его употребления, использования. Витгенштейн,
обнаружив "горизонт" лингвистики, факт существования у нее горизонта,
смысла, из которого руководится значение как употребление. Суждение в
качестве термина. Есть суждение существования, "расчленяющей способности
рассудка", нечто, существование чего есть существование трансцендентальной
аналитики существования, то есть Ничто. Сущность современного мышления,
ориентированного по отношению к Сущему прагматики, а не метафизически,
воспроизводящего метафизику, как некоторый фон, полноту означающего,
"осмысленную лож", осмысление которой и есть экзистенция, представлена также
и в том, что оно традиционно не занимается разведыванием того, что такое
"термин" (Это понимание традиционализма из ситуационализма коренится в
метафизике, что Хайдеггер называл "забвением истины бытия", кризисом
западноевропейской метафизики как метафизики присутствия). Начало этой
ситуации, ситуации опустошения означающего, положено "Метафизикой"
Аристотеля, философией трансцендентной сущности термина. Сущность термина
метафизична, выразимость сущности термина есть проблема. "Всякая же посылка
есть посылка или о том, что присуще, или о том, что необходимо присуще, или
о том, что возможно присуще... Термином я называю то, на что распадается
посылка, т. е. то, что сказывается, и то, о чем оно сказывается, с
присоединением глагола "быть" или "не быть"", - говорит Аристотель в первой
книги первой аналитики. Термин есть, во-первых, результат трансцендентальной
аналитики существования, во-вторых, его деривацией является бытие связки
"есть", в-третьих, термин есть субстантивация как "бытие связки есть"
онтическое. Невысказанное у Аристотеля это и невысказанное сущности термина.
Сущность у Аристотеля в качестве сущности невыразимости сущности термина,
сущность, следовательно, самой выразимости - это та, которая не говорится ни
о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем. Так выражается
проблема самой проблемности (мыслительной операциональности) греческого
мышления, проблемности, развившейся из проблемы бытия высшей сущности.
Значение термина "античность"есть значение в высшей степени теологически
ориентированной философии. Сознавательное подчинение философии теологии,
обретение философией на этом пути подлинности смысла и значения, посредством
причиняемости мышления разуму, сосредоточенного внимания к вопрошаемости
суждения.
"... тождество единства и множества, обусловленное речью, есть всюду,
во всяком высказывании, было оно прежде, есть и теперь. Это не прекратится
никогда и не теперь началось, но есть, как мне кажется, вечное и нестареющее
свойство нашей речи" (Платон, "Филеб"). Философия, таким образом, обретает
тот смысл, в котором она является терминологией теологии ("Кратил"). Такова
философская традиция греков, сознание ими теории мифологии. В самом деле,
это "не прекратится никогда и не теперь началось...", "древние бывшие лучше
нас и обитавшие ближе к богам, передали нам сказание, гласившее, что все, о
чем говорится как о вечно сущем, состоит из единства и множества и заключает
в себе сросшиеся воедино предел и беспредельное".
Термин и есть "сросшиеся воедино предел и беспредельное", таково его
значение в качестве употребленного должным образом, "есть" термина, есть
рост этого срастания предела и беспредельного. Рост самого понятия о вещи.
"Мы всякий раз должны вести исследование, полагаю одну идею для всего и эту
идею мы там найдем". Абсолютная идея снимает свое абсолютное, доказывая себя
идеей термина, рас-смотрения вещи в себе (деривацией которого является
понятие вещи в себе), внутренним десигнатором времени, рассматриваемого в
самом себе. Термин есть показатель операции времени, представленной в
осмыслении и в именовании (означивании, символизировании). Если субстанция
есть прежде всего духовная субстанция, субстанция понимания, то сама
субстанция есть речь, ее целым является язык, посредством которого
существует самое возможность теории, частями этого целого по поводу которых
субстанция речи утверждает "не то", "не то", ... - части речи,
дистинктируемые в целое и посредством грамматологии, монадами этой
субстанции являются вопрошание, монадность которых заключена в их
руководимости из запрошенного, акциденциями этой субстанции являются
суждения, критикующие чистый разум. Весь смысл субстанции собирается в