Страница:
– говорит летописец.
Между 1020 и 1023 годом новгородцы за свою поддержку вытребовали у Ярослава особую грамоту (по другим источникам – «Правду», говоря современным языком, конституцию). Текст ярославовой грамоту до нас не дошел, ее уничтожили московские князья. Но из постоянных ссылок на нее в позднейших документах явствует, что грамота содержала налоговые льготы Новгороду, расширение прав народного собрания (вече) по сравнению с другими русскими городами, а также существенные ограничения власти киевского князя и его наместников в Новгороде.
Таким образом, не Святополк Окаянный, а Ярослав Мудрый развязал гражданскую войну на Руси. В ходе десятилетней войны Ярослав не только не объединил Киевскую Русь, как доныне пишут в школьных учебниках истории, а наоборот, страна была расчленена. Полоцкое княжество уже навсегда отделилось от Киевской Руси. Ладожское княжество было отдано Ярославом варягам, а остальные земли поделили между собой Мстислав и Ярослав. Между тем Ярославу присвоено «почетное звание» Мудрый, заодно его причислили к лику святых, как и князя Владимира.
В 1036 году Ярославу неожиданно крупно повезло – на охоте погиб богатырь Мстислав. У Мстислава был единственный сын Евстафий, но тот умер в 1032 году. В связи с этим земли Мстислава мирно отошли к Ярославу. Ярослав правил долго и умер в 1054 году. Он много воевал, много строил, нажил много детей. Из всего его долгого правления мы рассмотрели лишь аспекты, связанные с взаимоотношениями с северными соседями.
В правление Ярослава с норманнами (шведами, норвежцами и датчанами) в целом были хорошие отношения. В 1029 году в Киев к Ярославу бежал норвежский король Олаф Святой, изгнанный из страны взбунтовавшимися подданными. Возвращаясь на родину в 1030 году, Олаф оставил на попечение Ярослава и Ингигерд своего маленького сына Магнуса. Князь и княгиня окружили его заботой. Когда в 1032 году норвежские вожди явились в Киев просить Магнуса стать их королем, Ярослав и Ингигерд отпустили его, но взяли с норвежцев клятву быть верными Магнусу. Так Магнус стал норвежским королем.
В 1031 году на Русь прибыл сводный брат Олафа Святого, знаменитый Гаральд Гардрад. Ярослав назначил Гаральда вторым воеводой в русском войске, сражавшемся с поляками. Если верить «Саге о Гаральде», он имел много битв и Ярислейф (Ярослав) относился к нему очень хорошо. Но, в конце концов, Гаральду надоело в Киеве, и он с большим отрядом варягов двинулся в Византию за золотом и приключениями. Гаральд поступил на службу к византийской императрице Зое, участвовал во многих битвах в Африке, Сицилии, Греции и Малой Азии. Любопытно, что золото и другую ценную добычу Гаральд отсылал Ярославу в Киев на хранение. В конце концов, Гаральд не поладил с византийскими властями, ослепил какого-то важного сановника, украл Марию – внучку византийского императора, и на двух галерах попытался бежать из Константинополя.
Пролив Золотой Рог был перегорожен греками цепью, но Гаральд нашел остроумный способ преодолеть это препятствие. Когда галеры наткнулись на цепь, Гаральд приказал всем дружинникам, не сидевшим на веслах, перейти на корму и перетащить туда все грузы. Таким образом галера наехала на цепь. Затем Гаральд приказал дружинникам с грузами перейти на нос. Галера перевалилась через цепь, однако вторая галера разломилась. Когда галера Гаральда вышла в Черное море, он велел высадить на берег императорскую внучку и отправить ее в Константинополь. Гаральд был галантным рыцарем – погуляли ночку и домой, не то, что наш Степан Разин – зарезал родителей персидской княжны, изнасиловал ее, а когда надоела – утопил в реке.
Видимо, опасаясь погони византийских кораблей, Гаральд пошел не в Днепро-Бугский лиман, а в Азовское море и таким путем добрался до Киева. Там он взял, как говориться в саге, «множество золота своего, которое он раньше посылал из Византии». Видимо, часть золота он отсыпал скупому Ярославу, а тот выдал за Гаральда свою дочь Елизавету, которую варяги назвали Эллисив. Вместе с молодой женой Гаральд двинулся по пути «из греков в варяги» в Норвегию, где вскоре стал королем.
Ярослав, с одной стороны, поддерживал хорошие отношения со скандинавскими конунгами, а, с другой стороны, начал вести колонизацию земель на северо-западе, севере и северо-востоке Руси. Сразу заметим, что эта колонизация шла как сверху (от князя и его наместников), так и снизу (купцы, отдельные дружинники и простые смерды действовали, так сказать, в инициативном порядке). Причем разделить эти два типа колонизации в ряде случае не представляется возможным.
В 1032 году воевода Улеб с дружиной ходил из Новгорода на Железные Ворота[11] , то есть в землю чуди заволоцкой, на Северную Двину. Историки С. Соловьев и В. Мавродин считают этот поход неудачным, поскольку в летописи сказано, что из него вернулось мало людей, но ведь можно предположить, что Улеб оставил на Двине свои гарнизоны.
В 1042 году Владимир Ярославович, которого отец отправил наместником в Новгород, ходил походом на племя ямь в район Северной Двины, победил его, но на обратном пути потерял много коней от мора.
Еще ранее, в 1030 году, сам Ярослав Мудрый возглавил поход в Эстляндию. Там Ярослав основал город Юрьев. Город получил название в честь Ярослава, который помимо славянского имел и христианское имя Георгий, то есть Юрий (Гюрга). В 1224 году датчане переименовали город в Дерпт, в 1893 году император Александр III вернул городу историческое имя Юрьев, но в 1919 году эстонские националисты переименовали его в Тарту. К концу правления Ярослава большая часть Эстляндии входила в состав Киевского государства.
20 февраля 1054 года умер Ярослав Мудрый. Два его сына – Илья и Владимир – скончались при жизни отца, еще пять сыновей – Изяслав, Святослав, Всеволод, Игорь, Вячеслав – были уже в солидном возрасте. Наследовал отцу старший сын Изяслав. Ему же принадлежали Турово-Пинская земля и Новгород. Святослав, сидевший перед тем на Волыни, получил Чернигов, земли радимичей и вятичей, то есть всю Северную землю, Ростов, Суздаль, Белоозеро, верховья Волги и Тмутаракань. Всеволод получил Переяславль, Игорь – Волынь, а Вячеслав – Смоленск. Внук Ярослава, Ростислав Владимирович, сидел в «Червенских градах», в Галицкой земле. Теперь почти вся Русь принадлежала детям и многочисленным внукам Ярослава. Все остальные дети и внуки князя Владимира Святого умерли или были убиты.
Исключение составлял Судислав Владимирович, который долгие десятилетия провел в темнице, заключенный туда братом Ярославом. Изяслав перевел дядю из тюрьмы в монастырь, где тот и помер в 1063 году. Да еще в Полоцке сидел правнук Владимира князь Всеслав Брячиславович, по прозвищу Чародей. В Полоцком княжестве власть стала наследственной – в 1044 году умер Брячислав и ему наследовал единственный сын Всеслав.
Ярославовы внуки начали усобицы еще в 1063-1064 годах. Но тут в их дела вмешался Полоцкий Чародей, который в 1066 году захватил Новгород. Тогда дети и внуки Ярослава объединилась и пошли ратью на обидчика. Им удалось взять штурмом город Менск (Минск), население которого было полностью перебито. Но в марте 1067 года кровопролитная битва на реке Нимиге закончилась вничью. Как сказано в «Слове о полку Игореве»: «У Немиги кровавые берега не добром были посеяны – посеяны костьми русских сынов.»
В июле 1067 года Изяслав, Святослав и Всеволод послали звать Всеслава к себе на переговоры, поцеловавши крест, что не сделают ему зла. Всеслав почему-то поверил им, и не один, а с двумя сыновьями, без надлежащей охраны переплыл на челне Днепр. В ходе переговоров Изяслав приказал схватить Чародея с сыновьями. Их отправили в Киев и посадили в подземную тюрьму. Так сказать, спецоперация в лучших традициях Мудрого Ярослава.
Однако полоцких князей спасло появления половецкой орды. Навстречу им вышли три брата Ярославича. В сражении на реке Альте русские потерпели полное поражение.
Поражение переполнило чашу терпения киевлян, которым давно приелось правление Мудрого Ярослава и его деток. На киевском торгу собралось вече, которое потребовало от князя Изяслава Ярославовича раздать народу оружие для борьбы с половцами. Князь отказался. Тогда горожане осадили княжеский двор. Братьям Изяславу и Всеволоду Ярославичам ничего не оставалось, как бежать из Киева. Причем Изяслав боялся оставаться в пределах Руси и бежал в Польшу.
Киевляне освободили из тюрьмы полоцкого князя Всеслава Чародея и выбрали его князем киевским. Но усидеть на киевском престоле Всеславу удалось лишь 7 месяцев. Весной 1069 года к Киеву двинулось большое польское войско во главе с королем Болеславом П. Вел полчище Изяслав Ярославович. Всеслав двинулся навстречу полякам, но у Белгорода, узнав о большом численном превосходстве врага, ушел со своей дружиной в Полоцк.
Киеву пришлось капитулировать перед поляками. В город вошел карательный отряд во главе с Мстиславом – сыном Изяслава Ярославовича. 70 горожан казнили, несколько сотен – ослепили. Изяслав вновь оказался на киевском престоле. Однако после этого очередная гражданская война на Руси не только не затихла, но разгорелась с новой силой.
Изяслав с дружиной и поляками двинулся к Полоцку и захватил его. Всеслав Чародей, как всегда, сумел скрыться. Изяслав посадил наместником в Полоцке своего сына Мстислава, а после его смерти другого сына – Святополка. Однако Полоцк оставался под властью Киева всего четыре года. В 1074 году Всеслав Чародей навсегда вернул себе Полоцкое княжество, а Святополк позорно бежал. Тем временем Святослав и Всеволод Ярославичи начали войну за киевский престол со старшим братом Изяславом Ярославичем.
Так что Изяслав Ярославич, вернувшись в Киев, сидел на киевском престоле, как на горячих углях. В довершение всего в 1071 году в Киеве объявились волхвы, открыто проповедовавшие о грядущих вселенских катаклизмах. В такой ситуации экстренно требуется крутой пропагандистский трюк.
И вот в 1072 году Изяслав организовал торжественное действо – перенесение останков князей Бориса и Глеба в специально построенный каменный храм в Вышгороде близ Киева. Естественно, что около могил стали твориться чудесные знамения и исцеления больных. Бориса и Глеба объявили святыми, а Святополка предали анафеме.
Любопытно, что в 1050 году, то есть еще при жизни Ярослава Мудрого, его внук, сын Изяслава, был назван Святополком. То есть в 1050 году об истории Бориса и Глеба никто не помнил или не хотел вспоминать. Как мы помним, варяги убили Бориса тайно, после чего все они либо погибли, либо убыли на родину. За 50 лет в Киеве власть менялась насильственным путем раз двадцать, и у стариков в головах неизбежно перепутались многие события. Тем не менее, даже по летописи видно, что канонизация прошла не совсем гладко. Так, при перезахоронении братьев глава русской церкви митрополит Георгий «бе бо нетверу верою к нима», то есть очень сильно сомневался, но «потом пал ниц». Первым захоронили Бориса, а вот с Глебом вышла заминка. В летописи сказано: «уже в дверях остановился гроб и не проходил. И повелели народу взывать: „Господи, помилуй“, и прошел гроб». Интересно, зачем летописцу в краткое описание захоронения включать эту деталь? Может, он хотел эзоповым языком сказать, что у Глеба были серьезные основания не лежать рядом с Борисом?
До перевода «Саги об Эймунде» на русский язык на нестыковки в летописи никто не обращал внимания. А вот потом наших историков начало буквально трясти. Закончив перевод «Саги» профессор О.И. Сенковский понял, что ее публикация может кончиться длительным путешествием на Соловки. Тогда он нашел неостроумный, но единственно возможный выход из положения – объявил Бурислейфа Святополком. Царское правительство этот подлог устраивал. А при советской власти шла борьба с норманистской теорией, и все, что связано с варягами, предавалось забвению.
Лишь с началом перестройки полемика об убийцах Бориса и Глеба вновь обострилась. В 1990 году в Минске была выпущена книга Г.М. Филиста: «История „преступлений“ Святополка Окаянного», содержащая анализ «Саги об Эймунде», других русских и зарубежных источников, доказывающих, что Бориса убил Ярослав. В 1994 году в Москве вышла книга Т.Н. Джаксон «Исландские королевские саги в Восточной Европе». Эта дама, «не углубляясь в полемику», поддерживает версию Сенковского, мол, имя Бурислейф в «Саге» надо читать как Святополк, а не как Борис. Понятно, что с этой дамой вести полемику явно не следует, можно лишь задать ей один риторический вопрос: зачем надо было писать 250-страничную книгу и посвящать в ней самому интересному и единственному политически злободневному вопросу всего два абзаца – менее половины страницы?
Официальные же историки заняли в споре нейтральную позицию. С одной стороны, аргументы сторонников «Саги» более чем убедительны, и оспаривать их при отсутствии официальной цензуры – можно подвергнуться всеобщему осмеянию. Но и назвать Ярослава убийцей страшно – придется переписывать все учебники и вступать в конфликт с церковью. Поэтому до сих пор школьники зубрят по учебникам: Ярослав – Мудрый, Святополк– Окаянный. Увы, историческим штампам не страшны ни революции, ни смены экономических формаций. Еще ранее, в 1986 году, А.С. Хорошев в книге «Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.)» на стр. 23 подробно изложил версию «Сказания о Борисе и Глебе» и «Саги об Эймунде» и ... блестяще уклонился от изложения собственного мнения по данному вопросу. Помните анекдот советского времени: «А вы имеете собственное мнение? – Мнение то у меня имеется, но я с ним в корне не согласен».
Канонизация Бориса и Глеба не помогла Изяславу Ярославовичу, через несколько месяцев ему с сыновьями пришлось вновь бежать в Польшу. На киевский престол сел его брат Святослав Ярославич. Но усобицы по-прежнему продолжались. В 1097 году в город Любеч на Днепре съехались внуки и правнуки Ярослава Мудрого «на устроение мира». После долгих споров князья пришли к соломонову решению: «Пусть каждое племя держит отчину свою». То есть официально было заявлено о распаде единого государства. Произошла констатация сложившегося порядка вещей. Заметим, что Всеслав Чародей не поехал на Любечский съезд – Полоцк и так принадлежал его династии.
В Любече, «уладившись», князья целовали крест: «Если теперь кто-нибудь из нас поднимется на другого, то мы все встанем на зачинщика и крест честной будет на него же». После этого князья поцеловались друг с другом и разъехались по домам. Но, увы, ничего не изменилось, вновь начались междоусобные войны. Зато историки получили точку отсчета – Любечский съезд – для нового параграфа в учебнике «Феодальная раздробленность Руси».
Глава 3.
Раздел II. Господин Великий Новгород против агрессии крестоносцев
Глава 1. Вторжения немцев и датчан в Прибалтику
Между 1020 и 1023 годом новгородцы за свою поддержку вытребовали у Ярослава особую грамоту (по другим источникам – «Правду», говоря современным языком, конституцию). Текст ярославовой грамоту до нас не дошел, ее уничтожили московские князья. Но из постоянных ссылок на нее в позднейших документах явствует, что грамота содержала налоговые льготы Новгороду, расширение прав народного собрания (вече) по сравнению с другими русскими городами, а также существенные ограничения власти киевского князя и его наместников в Новгороде.
Таким образом, не Святополк Окаянный, а Ярослав Мудрый развязал гражданскую войну на Руси. В ходе десятилетней войны Ярослав не только не объединил Киевскую Русь, как доныне пишут в школьных учебниках истории, а наоборот, страна была расчленена. Полоцкое княжество уже навсегда отделилось от Киевской Руси. Ладожское княжество было отдано Ярославом варягам, а остальные земли поделили между собой Мстислав и Ярослав. Между тем Ярославу присвоено «почетное звание» Мудрый, заодно его причислили к лику святых, как и князя Владимира.
В 1036 году Ярославу неожиданно крупно повезло – на охоте погиб богатырь Мстислав. У Мстислава был единственный сын Евстафий, но тот умер в 1032 году. В связи с этим земли Мстислава мирно отошли к Ярославу. Ярослав правил долго и умер в 1054 году. Он много воевал, много строил, нажил много детей. Из всего его долгого правления мы рассмотрели лишь аспекты, связанные с взаимоотношениями с северными соседями.
В правление Ярослава с норманнами (шведами, норвежцами и датчанами) в целом были хорошие отношения. В 1029 году в Киев к Ярославу бежал норвежский король Олаф Святой, изгнанный из страны взбунтовавшимися подданными. Возвращаясь на родину в 1030 году, Олаф оставил на попечение Ярослава и Ингигерд своего маленького сына Магнуса. Князь и княгиня окружили его заботой. Когда в 1032 году норвежские вожди явились в Киев просить Магнуса стать их королем, Ярослав и Ингигерд отпустили его, но взяли с норвежцев клятву быть верными Магнусу. Так Магнус стал норвежским королем.
В 1031 году на Русь прибыл сводный брат Олафа Святого, знаменитый Гаральд Гардрад. Ярослав назначил Гаральда вторым воеводой в русском войске, сражавшемся с поляками. Если верить «Саге о Гаральде», он имел много битв и Ярислейф (Ярослав) относился к нему очень хорошо. Но, в конце концов, Гаральду надоело в Киеве, и он с большим отрядом варягов двинулся в Византию за золотом и приключениями. Гаральд поступил на службу к византийской императрице Зое, участвовал во многих битвах в Африке, Сицилии, Греции и Малой Азии. Любопытно, что золото и другую ценную добычу Гаральд отсылал Ярославу в Киев на хранение. В конце концов, Гаральд не поладил с византийскими властями, ослепил какого-то важного сановника, украл Марию – внучку византийского императора, и на двух галерах попытался бежать из Константинополя.
Пролив Золотой Рог был перегорожен греками цепью, но Гаральд нашел остроумный способ преодолеть это препятствие. Когда галеры наткнулись на цепь, Гаральд приказал всем дружинникам, не сидевшим на веслах, перейти на корму и перетащить туда все грузы. Таким образом галера наехала на цепь. Затем Гаральд приказал дружинникам с грузами перейти на нос. Галера перевалилась через цепь, однако вторая галера разломилась. Когда галера Гаральда вышла в Черное море, он велел высадить на берег императорскую внучку и отправить ее в Константинополь. Гаральд был галантным рыцарем – погуляли ночку и домой, не то, что наш Степан Разин – зарезал родителей персидской княжны, изнасиловал ее, а когда надоела – утопил в реке.
Видимо, опасаясь погони византийских кораблей, Гаральд пошел не в Днепро-Бугский лиман, а в Азовское море и таким путем добрался до Киева. Там он взял, как говориться в саге, «множество золота своего, которое он раньше посылал из Византии». Видимо, часть золота он отсыпал скупому Ярославу, а тот выдал за Гаральда свою дочь Елизавету, которую варяги назвали Эллисив. Вместе с молодой женой Гаральд двинулся по пути «из греков в варяги» в Норвегию, где вскоре стал королем.
Ярослав, с одной стороны, поддерживал хорошие отношения со скандинавскими конунгами, а, с другой стороны, начал вести колонизацию земель на северо-западе, севере и северо-востоке Руси. Сразу заметим, что эта колонизация шла как сверху (от князя и его наместников), так и снизу (купцы, отдельные дружинники и простые смерды действовали, так сказать, в инициативном порядке). Причем разделить эти два типа колонизации в ряде случае не представляется возможным.
В 1032 году воевода Улеб с дружиной ходил из Новгорода на Железные Ворота[11] , то есть в землю чуди заволоцкой, на Северную Двину. Историки С. Соловьев и В. Мавродин считают этот поход неудачным, поскольку в летописи сказано, что из него вернулось мало людей, но ведь можно предположить, что Улеб оставил на Двине свои гарнизоны.
В 1042 году Владимир Ярославович, которого отец отправил наместником в Новгород, ходил походом на племя ямь в район Северной Двины, победил его, но на обратном пути потерял много коней от мора.
Еще ранее, в 1030 году, сам Ярослав Мудрый возглавил поход в Эстляндию. Там Ярослав основал город Юрьев. Город получил название в честь Ярослава, который помимо славянского имел и христианское имя Георгий, то есть Юрий (Гюрга). В 1224 году датчане переименовали город в Дерпт, в 1893 году император Александр III вернул городу историческое имя Юрьев, но в 1919 году эстонские националисты переименовали его в Тарту. К концу правления Ярослава большая часть Эстляндии входила в состав Киевского государства.
20 февраля 1054 года умер Ярослав Мудрый. Два его сына – Илья и Владимир – скончались при жизни отца, еще пять сыновей – Изяслав, Святослав, Всеволод, Игорь, Вячеслав – были уже в солидном возрасте. Наследовал отцу старший сын Изяслав. Ему же принадлежали Турово-Пинская земля и Новгород. Святослав, сидевший перед тем на Волыни, получил Чернигов, земли радимичей и вятичей, то есть всю Северную землю, Ростов, Суздаль, Белоозеро, верховья Волги и Тмутаракань. Всеволод получил Переяславль, Игорь – Волынь, а Вячеслав – Смоленск. Внук Ярослава, Ростислав Владимирович, сидел в «Червенских градах», в Галицкой земле. Теперь почти вся Русь принадлежала детям и многочисленным внукам Ярослава. Все остальные дети и внуки князя Владимира Святого умерли или были убиты.
Исключение составлял Судислав Владимирович, который долгие десятилетия провел в темнице, заключенный туда братом Ярославом. Изяслав перевел дядю из тюрьмы в монастырь, где тот и помер в 1063 году. Да еще в Полоцке сидел правнук Владимира князь Всеслав Брячиславович, по прозвищу Чародей. В Полоцком княжестве власть стала наследственной – в 1044 году умер Брячислав и ему наследовал единственный сын Всеслав.
Ярославовы внуки начали усобицы еще в 1063-1064 годах. Но тут в их дела вмешался Полоцкий Чародей, который в 1066 году захватил Новгород. Тогда дети и внуки Ярослава объединилась и пошли ратью на обидчика. Им удалось взять штурмом город Менск (Минск), население которого было полностью перебито. Но в марте 1067 года кровопролитная битва на реке Нимиге закончилась вничью. Как сказано в «Слове о полку Игореве»: «У Немиги кровавые берега не добром были посеяны – посеяны костьми русских сынов.»
В июле 1067 года Изяслав, Святослав и Всеволод послали звать Всеслава к себе на переговоры, поцеловавши крест, что не сделают ему зла. Всеслав почему-то поверил им, и не один, а с двумя сыновьями, без надлежащей охраны переплыл на челне Днепр. В ходе переговоров Изяслав приказал схватить Чародея с сыновьями. Их отправили в Киев и посадили в подземную тюрьму. Так сказать, спецоперация в лучших традициях Мудрого Ярослава.
Однако полоцких князей спасло появления половецкой орды. Навстречу им вышли три брата Ярославича. В сражении на реке Альте русские потерпели полное поражение.
Поражение переполнило чашу терпения киевлян, которым давно приелось правление Мудрого Ярослава и его деток. На киевском торгу собралось вече, которое потребовало от князя Изяслава Ярославовича раздать народу оружие для борьбы с половцами. Князь отказался. Тогда горожане осадили княжеский двор. Братьям Изяславу и Всеволоду Ярославичам ничего не оставалось, как бежать из Киева. Причем Изяслав боялся оставаться в пределах Руси и бежал в Польшу.
Киевляне освободили из тюрьмы полоцкого князя Всеслава Чародея и выбрали его князем киевским. Но усидеть на киевском престоле Всеславу удалось лишь 7 месяцев. Весной 1069 года к Киеву двинулось большое польское войско во главе с королем Болеславом П. Вел полчище Изяслав Ярославович. Всеслав двинулся навстречу полякам, но у Белгорода, узнав о большом численном превосходстве врага, ушел со своей дружиной в Полоцк.
Киеву пришлось капитулировать перед поляками. В город вошел карательный отряд во главе с Мстиславом – сыном Изяслава Ярославовича. 70 горожан казнили, несколько сотен – ослепили. Изяслав вновь оказался на киевском престоле. Однако после этого очередная гражданская война на Руси не только не затихла, но разгорелась с новой силой.
Изяслав с дружиной и поляками двинулся к Полоцку и захватил его. Всеслав Чародей, как всегда, сумел скрыться. Изяслав посадил наместником в Полоцке своего сына Мстислава, а после его смерти другого сына – Святополка. Однако Полоцк оставался под властью Киева всего четыре года. В 1074 году Всеслав Чародей навсегда вернул себе Полоцкое княжество, а Святополк позорно бежал. Тем временем Святослав и Всеволод Ярославичи начали войну за киевский престол со старшим братом Изяславом Ярославичем.
Так что Изяслав Ярославич, вернувшись в Киев, сидел на киевском престоле, как на горячих углях. В довершение всего в 1071 году в Киеве объявились волхвы, открыто проповедовавшие о грядущих вселенских катаклизмах. В такой ситуации экстренно требуется крутой пропагандистский трюк.
И вот в 1072 году Изяслав организовал торжественное действо – перенесение останков князей Бориса и Глеба в специально построенный каменный храм в Вышгороде близ Киева. Естественно, что около могил стали твориться чудесные знамения и исцеления больных. Бориса и Глеба объявили святыми, а Святополка предали анафеме.
Любопытно, что в 1050 году, то есть еще при жизни Ярослава Мудрого, его внук, сын Изяслава, был назван Святополком. То есть в 1050 году об истории Бориса и Глеба никто не помнил или не хотел вспоминать. Как мы помним, варяги убили Бориса тайно, после чего все они либо погибли, либо убыли на родину. За 50 лет в Киеве власть менялась насильственным путем раз двадцать, и у стариков в головах неизбежно перепутались многие события. Тем не менее, даже по летописи видно, что канонизация прошла не совсем гладко. Так, при перезахоронении братьев глава русской церкви митрополит Георгий «бе бо нетверу верою к нима», то есть очень сильно сомневался, но «потом пал ниц». Первым захоронили Бориса, а вот с Глебом вышла заминка. В летописи сказано: «уже в дверях остановился гроб и не проходил. И повелели народу взывать: „Господи, помилуй“, и прошел гроб». Интересно, зачем летописцу в краткое описание захоронения включать эту деталь? Может, он хотел эзоповым языком сказать, что у Глеба были серьезные основания не лежать рядом с Борисом?
До перевода «Саги об Эймунде» на русский язык на нестыковки в летописи никто не обращал внимания. А вот потом наших историков начало буквально трясти. Закончив перевод «Саги» профессор О.И. Сенковский понял, что ее публикация может кончиться длительным путешествием на Соловки. Тогда он нашел неостроумный, но единственно возможный выход из положения – объявил Бурислейфа Святополком. Царское правительство этот подлог устраивал. А при советской власти шла борьба с норманистской теорией, и все, что связано с варягами, предавалось забвению.
Лишь с началом перестройки полемика об убийцах Бориса и Глеба вновь обострилась. В 1990 году в Минске была выпущена книга Г.М. Филиста: «История „преступлений“ Святополка Окаянного», содержащая анализ «Саги об Эймунде», других русских и зарубежных источников, доказывающих, что Бориса убил Ярослав. В 1994 году в Москве вышла книга Т.Н. Джаксон «Исландские королевские саги в Восточной Европе». Эта дама, «не углубляясь в полемику», поддерживает версию Сенковского, мол, имя Бурислейф в «Саге» надо читать как Святополк, а не как Борис. Понятно, что с этой дамой вести полемику явно не следует, можно лишь задать ей один риторический вопрос: зачем надо было писать 250-страничную книгу и посвящать в ней самому интересному и единственному политически злободневному вопросу всего два абзаца – менее половины страницы?
Официальные же историки заняли в споре нейтральную позицию. С одной стороны, аргументы сторонников «Саги» более чем убедительны, и оспаривать их при отсутствии официальной цензуры – можно подвергнуться всеобщему осмеянию. Но и назвать Ярослава убийцей страшно – придется переписывать все учебники и вступать в конфликт с церковью. Поэтому до сих пор школьники зубрят по учебникам: Ярослав – Мудрый, Святополк– Окаянный. Увы, историческим штампам не страшны ни революции, ни смены экономических формаций. Еще ранее, в 1986 году, А.С. Хорошев в книге «Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.)» на стр. 23 подробно изложил версию «Сказания о Борисе и Глебе» и «Саги об Эймунде» и ... блестяще уклонился от изложения собственного мнения по данному вопросу. Помните анекдот советского времени: «А вы имеете собственное мнение? – Мнение то у меня имеется, но я с ним в корне не согласен».
Канонизация Бориса и Глеба не помогла Изяславу Ярославовичу, через несколько месяцев ему с сыновьями пришлось вновь бежать в Польшу. На киевский престол сел его брат Святослав Ярославич. Но усобицы по-прежнему продолжались. В 1097 году в город Любеч на Днепре съехались внуки и правнуки Ярослава Мудрого «на устроение мира». После долгих споров князья пришли к соломонову решению: «Пусть каждое племя держит отчину свою». То есть официально было заявлено о распаде единого государства. Произошла констатация сложившегося порядка вещей. Заметим, что Всеслав Чародей не поехал на Любечский съезд – Полоцк и так принадлежал его династии.
В Любече, «уладившись», князья целовали крест: «Если теперь кто-нибудь из нас поднимется на другого, то мы все встанем на зачинщика и крест честной будет на него же». После этого князья поцеловались друг с другом и разъехались по домам. Но, увы, ничего не изменилось, вновь начались междоусобные войны. Зато историки получили точку отсчета – Любечский съезд – для нового параграфа в учебнике «Феодальная раздробленность Руси».
Глава 3.
Северные походы новгородцев в XI-XII веках
После 1066 года (завоевание норманнами Англии) походы норманнов в страны Западной Европы почти прекратились. В X-XI веках в Дании, Швеции и Норвегии возникли раннефеодальные государства. В конце X – начале XI века христианство стало там государственной религией. Эти процессы сопровождались многочисленными феодальными войнами, и норманнам просто некогда было нападать на своих юго-восточных соседей.
На Руси в XI-XII веках неуклонно росло экономическое и политическое значение Господина Великого Новгорода. Новгородцы постепенно сделали должность князя выборной. Разумеется, выбор происходит не среди граждан Новгорода, а среди чрезвычайно размножившихся князей Рюриковичей, точнее, потомков Ярослава Мудрого. Права князя постоянно ограничивались, и к XII веку князь стал всего лишь предводителем наемных войск, защищавших город, и он не имел права вмешиваться в дела Новгорода и подвластных ему земель.
Новгородцы в XI-XII веках интенсивно колонизировали западные, северные и восточные земли. В Эстляндии русские основали город Колывань (с 1219 года – Ревель, с 1917 года – Таллинн). Первое упоминание о Колывани в русских летописях относится к 1154 году.
В XI-XII веках новгородцы заселили не только берега рек Волхов и Луга, но и берега Невы вплоть до ее устья. По новгородским «старым книгам» селения, возникшие на правом берегу Большой Невы, принадлежали к Спасско-Городенскому погосту Ореховского уезда, а селения левого берега – к Николо-Ижорскому погосту Новгородского уезда. На реке Охте находились пять деревень Тимофея Евтихиевича Грузбва с 32 дворами и до десяти селений других владельцев, в каждом не более двух дворов. Фомин остров (нынешняя Петербургская сторона) имел 30 дворов и причислялся к волости Лахта, которую держали наместники города Орешка.
Местность по левому берегу Невы напротив Фомина острова (нынешняя Адмиралтейская часть) имела три деревни с восемью дворами. Васильев остров (нынешний Васильевский) по «старым книгам» показан в совместном владении двух посадников, Александра Самсонова и Елевферия Ивановича Вязгунова, по 12 дворов у каждого, частью пашенных, частью рыболовных. Еще гуще, чем Невская дельта, были заселены места по рекам Ижора и Славянка, деревень, правда, малолюдных, здесь было множество.
Шведы совершали эпизодические набеги на невские берега. Так, по данным летописи, в 1142 году к устью Невы подошел какой-то шведский князь с 60-ю шнеками (гребными судами). Но это были не завоеватели, а обыкновенные разбойники. Они атаковали три купеческих, предположительно немецких, корабля, шедших из Новгорода. Купцы отбились, убив 150 шведов, после чего уцелевшие шнеки отправились восвояси.
Упорное сопротивление новгородской колонизации оказывали финские племена (емь, сумь и другие). Так, в том же 1142 году из Финляндии пришло войско еми и «воевало область Новгородскую». Согласно летописи, новгородцы, перебили их всех до единого. Затем емь искали ладожане[12] и убили 400 человек. В 1143 году на емь совершили поход карелы[13] .
В 1149 году емь совершила набег на новгородскую волость Водная Пятина. Новгородцы послали против еми отряд из 500 человек. Все финны, участвовавшие в набеге, были перебиты либо взяты в плен.
Как видим, новгородцы легко справлялись с финнами. Поэтому не удивительно, что в начале XII века большая часть племен, проживавших на территории современной Финляндии и Карелии, платила дань Великому Новгороду.
После смерти в 1066 году короля Стенкиля в Швеции начались войны феодалов за власть, обостренные борьбой между христианами и язычниками. Относительная стабильность в Швеции наступила примерно к 1160 году с вступлением на королевский трон Карла Сверкерсона. Лишь после этого шведы смогли начать наступательные действия против русских.
В 1164 году шведская флотилия через Неву прошла в Ладожское озеро. Шведское войско осадило город Ладогу. Ладожане сожгли свой посад, а сами с посадником Нежатою заперлись в каменном кремле и послали за помощью в Новгород. Шведы попытались взять кремль приступом, но были отражены с большими потерями. Тогда они отошли к устью реки Вороной[14] и устроили там укрепленный лагерь. Через пять дней к лагерю шведов подошли воины новгородского князя Святослава Ростиславовича и посадника Захария. Атака русского войска оказалась для шведов неожиданностью. Большинство шведов было убито или взято в плен. Из 55 шнек сумели уйти лишь 12.
В 1188 году в Центральную и Северную Финляндию ходили новгородские молодцы под началом воеводы Вышаты Васильевича и «пришли домой поздорову, добывши полона». В 1191 году ходили новгородцы вместе с карелами на емь, «землю их повоевали и пожгли, скот перебили». В 1227 году князь Ярослав Всеволодович пошел с новгородцами на емь в Центральную Финляндию, «землю всю повоевали, полона привели без числа».
В следующем 1228 году емь решила отомстить, пришла на судах Ладожским озером и начала опустошать новгородские владения. Новгородцы, узнав о набеге, сели на суда и поплыли Волховом к Ладоге, но ладожане со своим посадником Владиславом не стали дожидаться помощи из Новгорода, сами погнались на лодках за емью, настигли их и вступили в бой, который закончился только к ночи. Ночью гонцы от еми пришли просить мира, но ладожане не согласились. Тогда финны, перебив пленников и бросив лодки, бежали в лес, где большую часть их истребили карелы.
Сильнейший удар шведам русские нанесли в ходе таинственного похода на шведскую столицу Сиггуну в 1187 году. Флотилия кораблей с новгородскими, ижорскими и карельскими воинами скрытно прошла по шведским шхерам к Сиггуне. Столица шведов была взята штурмом и сожжена. В ходе боя был убит архиепископ Ион. Надо сказать, что как русские, так и карелы имели основания разделаться с этим духовным лицом, которое «9 лет воевало с русскими, ижорой и карелами ради господа и святой веры».
Русско-карельская рать благополучно вернулась домой. Шведы не стали восстанавливать разрушенную Сиггуну, а начали строить новую столицу Стокгольм. Стокгольм основали вдова архиепископа Иона[15] и ярл Биргер из рода Фолькунгов. (Читатель не должен путать этого Биргера с однофамильцем, противником Александра Невского, этот Биргер умер в 1202 году.)
Почему же поход 1187 года назван таинственным? Дело в том, что о нем нет никаких упоминаний в русских летописях, а все сказанное взято из шведской «Хроники Эрика». При этом надо отметить, что и шведские, и отечественные историки[16] считают «Хронику Эрика» вполне достоверной. А в России сохранилось вещественное доказательство похода – врата, украшенные бронзовыми барельефами. Эти врата новгородцы вывезли из Сиггуны и приделали к входу в новгородский храм святой Софии. Они и поныне там, копия их находится в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве.
Итак, русские разрушили до основания вражескую столицу и увезли много ценностей. Почему же об этом молчат наши летописи? Да потому, что летописцы фиксировали буквально каждый шаг князей, тогда как походы удалой новгородской вольницы предпочитали не замечать. Так было и потом. Много ли наши летописцы писали о победах ушкуйников над ордынцами?
Обратим внимание на то обстоятельство, что «молодцы новгородские» оказались не только смелыми воинами, но и опытными мореходами, хорошо знающими шведские шхеры[17] . Явно, поход 1187 года был не первым дебютом новгородской вольницы. Обратим внимание и на поддержку, оказанную новгородцам карелами, ижорой и другими угро-финскими племенами в борьбе с емью (тавастами) и шведами. Карелы ходили с новгородцами на емь не только в 1191 году, когда об этом говорит летопись, аналогичный поход известен еще под 1143 годом, а в 1228 году они же вместе с ижорой приняли деятельное участие в отражении набега на Ладожское озеро.
Русская колонизация угро-финских народов принципиально отличалась от немецкой и шведской колонизации. Ее можно назвать мягкой, в отличие от жесткой западной. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что жесткая колонизация сводилась к постройке на территории покоренных племен крепостей (замков), где жили рыцари и их свита. Окрестное население становилось крепостными этих рыцарей и принудительно христианизировалось. Туземцев, которые позже отходили от католичества, вешали, жгли на кострах и т.д.
Мягкая колонизация проводилась совсем иначе. Естественно, что без вооруженных столкновений русских с угро-финскими племенами дело не обходилось. Но в целом колонизация происходила мирно. Русские не подавляли туземные племена, а, как сейчас модно говорить, занимали пустующую экологическую нишу. Слабое заселение северных земель позволяло русским внедряться почти безболезненно. Русские не превращали туземцев в своих крепостных или рабов, а накладываемая на них дань была невелика. Обратим внимание, что новгородцы в XI-XIII веках принципиально не строили крепостей и замков в районе реки Невы, в Карелии и Южной Финляндии. И, наконец, русская православная церковь вела миссионерскую деятельность сравнительно вяло и только мирными средствами. По другому и быть не могло – в Новгородских землях царила большая веротерпимость, значительная часть самих новгородцев в XI-XIII веках оставалась язычниками или поклонялась как Христу, так и Перуну.
На Руси в XI-XII веках неуклонно росло экономическое и политическое значение Господина Великого Новгорода. Новгородцы постепенно сделали должность князя выборной. Разумеется, выбор происходит не среди граждан Новгорода, а среди чрезвычайно размножившихся князей Рюриковичей, точнее, потомков Ярослава Мудрого. Права князя постоянно ограничивались, и к XII веку князь стал всего лишь предводителем наемных войск, защищавших город, и он не имел права вмешиваться в дела Новгорода и подвластных ему земель.
Новгородцы в XI-XII веках интенсивно колонизировали западные, северные и восточные земли. В Эстляндии русские основали город Колывань (с 1219 года – Ревель, с 1917 года – Таллинн). Первое упоминание о Колывани в русских летописях относится к 1154 году.
В XI-XII веках новгородцы заселили не только берега рек Волхов и Луга, но и берега Невы вплоть до ее устья. По новгородским «старым книгам» селения, возникшие на правом берегу Большой Невы, принадлежали к Спасско-Городенскому погосту Ореховского уезда, а селения левого берега – к Николо-Ижорскому погосту Новгородского уезда. На реке Охте находились пять деревень Тимофея Евтихиевича Грузбва с 32 дворами и до десяти селений других владельцев, в каждом не более двух дворов. Фомин остров (нынешняя Петербургская сторона) имел 30 дворов и причислялся к волости Лахта, которую держали наместники города Орешка.
Местность по левому берегу Невы напротив Фомина острова (нынешняя Адмиралтейская часть) имела три деревни с восемью дворами. Васильев остров (нынешний Васильевский) по «старым книгам» показан в совместном владении двух посадников, Александра Самсонова и Елевферия Ивановича Вязгунова, по 12 дворов у каждого, частью пашенных, частью рыболовных. Еще гуще, чем Невская дельта, были заселены места по рекам Ижора и Славянка, деревень, правда, малолюдных, здесь было множество.
Шведы совершали эпизодические набеги на невские берега. Так, по данным летописи, в 1142 году к устью Невы подошел какой-то шведский князь с 60-ю шнеками (гребными судами). Но это были не завоеватели, а обыкновенные разбойники. Они атаковали три купеческих, предположительно немецких, корабля, шедших из Новгорода. Купцы отбились, убив 150 шведов, после чего уцелевшие шнеки отправились восвояси.
Упорное сопротивление новгородской колонизации оказывали финские племена (емь, сумь и другие). Так, в том же 1142 году из Финляндии пришло войско еми и «воевало область Новгородскую». Согласно летописи, новгородцы, перебили их всех до единого. Затем емь искали ладожане[12] и убили 400 человек. В 1143 году на емь совершили поход карелы[13] .
В 1149 году емь совершила набег на новгородскую волость Водная Пятина. Новгородцы послали против еми отряд из 500 человек. Все финны, участвовавшие в набеге, были перебиты либо взяты в плен.
Как видим, новгородцы легко справлялись с финнами. Поэтому не удивительно, что в начале XII века большая часть племен, проживавших на территории современной Финляндии и Карелии, платила дань Великому Новгороду.
После смерти в 1066 году короля Стенкиля в Швеции начались войны феодалов за власть, обостренные борьбой между христианами и язычниками. Относительная стабильность в Швеции наступила примерно к 1160 году с вступлением на королевский трон Карла Сверкерсона. Лишь после этого шведы смогли начать наступательные действия против русских.
В 1164 году шведская флотилия через Неву прошла в Ладожское озеро. Шведское войско осадило город Ладогу. Ладожане сожгли свой посад, а сами с посадником Нежатою заперлись в каменном кремле и послали за помощью в Новгород. Шведы попытались взять кремль приступом, но были отражены с большими потерями. Тогда они отошли к устью реки Вороной[14] и устроили там укрепленный лагерь. Через пять дней к лагерю шведов подошли воины новгородского князя Святослава Ростиславовича и посадника Захария. Атака русского войска оказалась для шведов неожиданностью. Большинство шведов было убито или взято в плен. Из 55 шнек сумели уйти лишь 12.
В 1188 году в Центральную и Северную Финляндию ходили новгородские молодцы под началом воеводы Вышаты Васильевича и «пришли домой поздорову, добывши полона». В 1191 году ходили новгородцы вместе с карелами на емь, «землю их повоевали и пожгли, скот перебили». В 1227 году князь Ярослав Всеволодович пошел с новгородцами на емь в Центральную Финляндию, «землю всю повоевали, полона привели без числа».
В следующем 1228 году емь решила отомстить, пришла на судах Ладожским озером и начала опустошать новгородские владения. Новгородцы, узнав о набеге, сели на суда и поплыли Волховом к Ладоге, но ладожане со своим посадником Владиславом не стали дожидаться помощи из Новгорода, сами погнались на лодках за емью, настигли их и вступили в бой, который закончился только к ночи. Ночью гонцы от еми пришли просить мира, но ладожане не согласились. Тогда финны, перебив пленников и бросив лодки, бежали в лес, где большую часть их истребили карелы.
Сильнейший удар шведам русские нанесли в ходе таинственного похода на шведскую столицу Сиггуну в 1187 году. Флотилия кораблей с новгородскими, ижорскими и карельскими воинами скрытно прошла по шведским шхерам к Сиггуне. Столица шведов была взята штурмом и сожжена. В ходе боя был убит архиепископ Ион. Надо сказать, что как русские, так и карелы имели основания разделаться с этим духовным лицом, которое «9 лет воевало с русскими, ижорой и карелами ради господа и святой веры».
Русско-карельская рать благополучно вернулась домой. Шведы не стали восстанавливать разрушенную Сиггуну, а начали строить новую столицу Стокгольм. Стокгольм основали вдова архиепископа Иона[15] и ярл Биргер из рода Фолькунгов. (Читатель не должен путать этого Биргера с однофамильцем, противником Александра Невского, этот Биргер умер в 1202 году.)
Почему же поход 1187 года назван таинственным? Дело в том, что о нем нет никаких упоминаний в русских летописях, а все сказанное взято из шведской «Хроники Эрика». При этом надо отметить, что и шведские, и отечественные историки[16] считают «Хронику Эрика» вполне достоверной. А в России сохранилось вещественное доказательство похода – врата, украшенные бронзовыми барельефами. Эти врата новгородцы вывезли из Сиггуны и приделали к входу в новгородский храм святой Софии. Они и поныне там, копия их находится в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве.
Итак, русские разрушили до основания вражескую столицу и увезли много ценностей. Почему же об этом молчат наши летописи? Да потому, что летописцы фиксировали буквально каждый шаг князей, тогда как походы удалой новгородской вольницы предпочитали не замечать. Так было и потом. Много ли наши летописцы писали о победах ушкуйников над ордынцами?
Обратим внимание на то обстоятельство, что «молодцы новгородские» оказались не только смелыми воинами, но и опытными мореходами, хорошо знающими шведские шхеры[17] . Явно, поход 1187 года был не первым дебютом новгородской вольницы. Обратим внимание и на поддержку, оказанную новгородцам карелами, ижорой и другими угро-финскими племенами в борьбе с емью (тавастами) и шведами. Карелы ходили с новгородцами на емь не только в 1191 году, когда об этом говорит летопись, аналогичный поход известен еще под 1143 годом, а в 1228 году они же вместе с ижорой приняли деятельное участие в отражении набега на Ладожское озеро.
Русская колонизация угро-финских народов принципиально отличалась от немецкой и шведской колонизации. Ее можно назвать мягкой, в отличие от жесткой западной. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что жесткая колонизация сводилась к постройке на территории покоренных племен крепостей (замков), где жили рыцари и их свита. Окрестное население становилось крепостными этих рыцарей и принудительно христианизировалось. Туземцев, которые позже отходили от католичества, вешали, жгли на кострах и т.д.
Мягкая колонизация проводилась совсем иначе. Естественно, что без вооруженных столкновений русских с угро-финскими племенами дело не обходилось. Но в целом колонизация происходила мирно. Русские не подавляли туземные племена, а, как сейчас модно говорить, занимали пустующую экологическую нишу. Слабое заселение северных земель позволяло русским внедряться почти безболезненно. Русские не превращали туземцев в своих крепостных или рабов, а накладываемая на них дань была невелика. Обратим внимание, что новгородцы в XI-XIII веках принципиально не строили крепостей и замков в районе реки Невы, в Карелии и Южной Финляндии. И, наконец, русская православная церковь вела миссионерскую деятельность сравнительно вяло и только мирными средствами. По другому и быть не могло – в Новгородских землях царила большая веротерпимость, значительная часть самих новгородцев в XI-XIII веках оставалась язычниками или поклонялась как Христу, так и Перуну.
Раздел II. Господин Великий Новгород против агрессии крестоносцев
Глава 1. Вторжения немцев и датчан в Прибалтику
О победе Александра Невского над немецкими рыцарями на льду Чудского озера знает каждый школьник. Зато внятно объяснить, как немцы оказались под Псковом и Новгородом, сможет далеко не каждый школьный учитель истории. Ведь во времена киевских князей Олега и Игоря расстояние от Новгорода до границ Восточно-франкского королевства[18] было около 1500 км, а громадные территории между русскими и немцами занимали западнославянские и литовские племена.