Страница:
– Очень много, много лун, – ответил туземец. – Злые духи гневаться на великий белый отец. Он строить дом молитвы, злые духи гневаться, трясти земля, горы, деревья, ломать дома. Великий белый отец говорить: наша строить другой дом, другой крыша. Злые духи не разрушить его и идти прочь за горы к злым люди. Мы хороший люди!
Говоря так, туземец гордо показал на распятие и свисток, висевшие у него на груди.
– Вот беда, видимо, недавно здесь произошло землетрясение, – догадался Бентли. – Миссионер, на помощь которого мы рассчитывали, ушел на побережье, наверное за более прочным строительным материалом.
– Не повезло нам, – опечалился Вильмовский. – Ждать его возвращения значит потерять множество времени.
– Мы еще подумаем, что нам предпринять. Теперь следует отдохнуть, – решил Смуга. – Кис-баибе советует воспользоваться домом миссионера. Это превосходно. Мы предоставим его нашим дамам
– Совет хорош, им там будет удобнее, чем в палатке, – согласился капитан Новицкий.
Хижина, в которой жил миссионер, была построена из грубо отесанных стволов пальм. Щели между ними закрывали прибитые снаружи большие куски древесной коры, но из-за частых в этих краях бурь и ветров, в стенах было множество щелей, через которые можно было свободно наблюдать за всем, что делается внутри хижины. В одном из окошек торчал обрывок проволочной сетки. Перекосившаяся дверь была грубо сколочена из пальмовых стволов, распиленных вдоль. Кровля двухскатной крыши состояла из травы и листьев. Сколоченная на живую нитку хижина представляла и в самом деле жалкое зрелище, но зато с веранды, пристроенной к хижине со стороны противоположной улице, открывался поистине прекрасный вид. Плоскогорье, со всех сторон окружали горные цепи, которые на севере переходили в огромный массив вздыбившихся вершин. Пурпурные лучи заходящего солнца, придавали картине таинственное очарование.
Смуга поднял деревянный засов и отворил дверь. Вся меблировка малой комнатки состояла из двух кроватей, сделанных из бамбуковых стеблей, переплетенных лианами. Вместо стола по середине комнаты стоял большой деревянный ящик, а вместо стула – такой же ящик поменьше.
Капитан Новицкий разочарованно осмотрелся вокруг и сказал:
– Что ж, мои дорогие, завидовать вам нечего!
– Гостиница скромная, но аромат коричных деревьев делает приятным пребывание в ней, – сказал Томек, внося в хижину подручный багаж девушек. – Щели в стенах тоже не лишены достоинства. Вы сможете любоваться живописным видом не вставая с постелей!
– Дохлому киту в зубы такие виды! – буркнул Новицкий. – Пошли, браток, надо помочь при разбивке лагеря. Я порядком проголодался!
– Совершенно верно. Мы должны приниматься за работу, – ответил Томек. – У меня тоже живот подвело.
XIV
Говоря так, туземец гордо показал на распятие и свисток, висевшие у него на груди.
– Вот беда, видимо, недавно здесь произошло землетрясение, – догадался Бентли. – Миссионер, на помощь которого мы рассчитывали, ушел на побережье, наверное за более прочным строительным материалом.
– Не повезло нам, – опечалился Вильмовский. – Ждать его возвращения значит потерять множество времени.
– Мы еще подумаем, что нам предпринять. Теперь следует отдохнуть, – решил Смуга. – Кис-баибе советует воспользоваться домом миссионера. Это превосходно. Мы предоставим его нашим дамам
– Совет хорош, им там будет удобнее, чем в палатке, – согласился капитан Новицкий.
Хижина, в которой жил миссионер, была построена из грубо отесанных стволов пальм. Щели между ними закрывали прибитые снаружи большие куски древесной коры, но из-за частых в этих краях бурь и ветров, в стенах было множество щелей, через которые можно было свободно наблюдать за всем, что делается внутри хижины. В одном из окошек торчал обрывок проволочной сетки. Перекосившаяся дверь была грубо сколочена из пальмовых стволов, распиленных вдоль. Кровля двухскатной крыши состояла из травы и листьев. Сколоченная на живую нитку хижина представляла и в самом деле жалкое зрелище, но зато с веранды, пристроенной к хижине со стороны противоположной улице, открывался поистине прекрасный вид. Плоскогорье, со всех сторон окружали горные цепи, которые на севере переходили в огромный массив вздыбившихся вершин. Пурпурные лучи заходящего солнца, придавали картине таинственное очарование.
Смуга поднял деревянный засов и отворил дверь. Вся меблировка малой комнатки состояла из двух кроватей, сделанных из бамбуковых стеблей, переплетенных лианами. Вместо стола по середине комнаты стоял большой деревянный ящик, а вместо стула – такой же ящик поменьше.
Капитан Новицкий разочарованно осмотрелся вокруг и сказал:
– Что ж, мои дорогие, завидовать вам нечего!
– Гостиница скромная, но аромат коричных деревьев делает приятным пребывание в ней, – сказал Томек, внося в хижину подручный багаж девушек. – Щели в стенах тоже не лишены достоинства. Вы сможете любоваться живописным видом не вставая с постелей!
– Дохлому киту в зубы такие виды! – буркнул Новицкий. – Пошли, браток, надо помочь при разбивке лагеря. Я порядком проголодался!
– Совершенно верно. Мы должны приниматься за работу, – ответил Томек. – У меня тоже живот подвело.
XIV
Охота на райских птиц
Протяжный крик ночной птицы вырвал Томека из дремотного состояния. По давней привычке, прежде чем окончательно проснуться, Томек правой рукой коснулся рукоятки револьвера, заткнутого за пояс. Томек приподнялся на локоть, и высунул голову из шалаша, построенного на ветвях раскидистого дерева. Где-то вблизи послышался шум крыльев, после чего воцарилась тишина. В джунглях стояла непроницаемая темнота. Это безошибочно указывало на то, что близится утро.
Успокоившись, Томек снова прилег на постель из ароматных листьев и трав. Крик птицы не разбудил отца. Несколько минут Томек прислушивался к его глубокому, немного тяжеловатому дыханию. Осторожно накрыл отца своим одеялом. Утро вставало прохладное, и воздух в палатке был пропитан сыростью.
Молодой человек думал о том, облегчит ли охоту предложенный туземцами способ? Они строили на ветвях деревьев шалаши, и засев в них стреляли из луков птиц, не подозревающих об опасности. Вильмовские решили воспользоваться опытом туземцев, и вот уже четвертую ночь они сидят на дереве в шалаше, сплетенном из веток и лиан, и наблюдают за райскими птицами, жирующими на рассвете на растущих вблизи пандановых деревьях, усыпанных плодами. До сих пор сведения о жизни и обычаях райских птиц были весьма скудны, поэтому наблюдения за ними в естественных условиях могли принести пользу орнитологии [103]; кроме того, данные наблюдений можно было использовать в зоологических садах для правильного содержания райских птиц в условиях близких к естественным.
За четыре дня у Вильмовского накопилось не мало полезных наблюдений. Места здесь совершенно безлюдные, даже туземцы не посещают их. Поэтому райские птицы совершенно свободно и безбоязненно жируют на пандановых деревьях до тех пор, пока жаркие солнечные лучи не заставляют их укрыться в тенистом буше.
Накануне вечером Вильмовский убедился, что располагает уже вполне достаточными сведениями о жизни королевских райских птиц [104], обитающих в низинных областях Новой Гвинеи. Утром Томек и его отец намеревались подстрелить одну из них, а если удастся, то и несколько. Томек был рад предстоящему окончанию охоты, потому что уже стосковался по Салли. Он всегда беспокоился о ней, если обстоятельства вынуждали их временно расставаться. Томек знал, что Салли очень хотела похвастаться охотничьим успехом во время этого первого в ее жизни путешествия по дикой стране и опасался, что в погоне за приключениями Салли может совершить необдуманный поступок, который поставит ее в опасное положение. Отправляясь с отцом на несколько дней в джунгли, Томек поручил Новицкому опеку над Салли. Он был уверен, что верный друг готов отдать за нее жизнь. Все же, несмотря на это, он стремился как можно скорее вернуться в лагерь.
Тревога Томека не была лишена оснований. Прошло уже больше трех недель с тех пор, как они расстались в Пополо с носильщиками, нанятыми в Порт-Морсби. С помощью верного Айн'у'Ку им удалось нанять новых носильщиков, и не дождавшись возвращения «великого белого отца», отважно направились в неизведанную страну, простирающуюся к северу от плоскогорья Пополо. Теперь они разбили лагерь вблизи территории воинственных таваде, при одном только упоминании о которых носильщики мафулу бледнели от страха. Правда, словоохотливый Айн'у'Ку поддерживал дух своих соплеменников россказнями о необыкновенном могуществе белых волшебников, но предусмотреть как поведут себя мафулу в момент истинной опасности, при встрече с врагами, очень трудно.
Думая о Салли, охоте и ожидающих в глубине джунглей опасностях, Томек и не заметил, как ночь внезапно сменилась днем. И только шум поднятый попугаями, вернул Томека к действительности. Он выглянул из шалаша. На дворе стало светло. Томек повернулся к отцу. Вильмовский как раз проснулся, сбросил с себя одеяло и уселся на постели.
– Ты давно не спишь? – спросил он у сына. – Я ничего не слышал. Ты отдал мне свое одеяло, а сам, наверное, замерз?
– Перед рассветом меня разбудил крик какой-то ночной птицы, а потом я уж не мог заснуть, – ответил Томек.
– Давай позавтракаем, – предложил Вильмовский. – Потом займем место в засаде и начнем охоту. Возможно нам сегодня посчастливится...
Из подручного мешка Томек достал остатки запасов продовольствия: несколько сухарей, небольшую коробку мясных консервов и манерку с водой. Охотники молча съели скромный завтрак, и осторожно раздвинули стену шалаша, в котором сидели. Скрываясь среди листвы деревьев, они могли свободно наблюдать за всем, что делается вокруг, не привлекая к себе внимания шумных, пернатых обитателей джунглей.
В тропическом лесу пробуждалась дневная жизнь. Многоголосый птичий хор приветствовал наступление нового дня. Среди цветов, гирляндами свисавших с ветвей деревьев, оживленный разговор вели разноцветные попугаи.
Небольшие, белые какаду [105]с желтовато-серыми клювами стаями обсели дикие фруктовые деревья; родственные им черные какаду, птицы довольно крупного размера, жировали на ореховых деревьях, легко разгрызая мощными клювами твердые орехи; на темно-зеленом фоне листвы блестело оперение не очень крупных лори [106], красного цвета с добавкой светло-зеленых и пурпурных тонов. В густом подлеске, у подножья деревьев, слышалось воркование диких, лесных венценосных обыкновенных и веерообразных голубей. Это преимущественно наземные птицы. Они летают мало и редко, взлетая на деревья только в случае грозящей опасности. Венценосных голубей, самых крупных птиц из отряда голубиных, легко узнать по голубовато-серому оперению с пурпурно-черным налетом на груди и по характерному венцу на голове, похожему на развернутый веер. У некоторых пород этих голубей венцы по форме напоминают обыкновенную метелку, у других – они выглядят, как продолговатые, треугольные флажки [107].
Отец и сын Вильмовские с любопытством наблюдали за крикливыми обитателями джунглей. Вдруг среди птичьих голосов послышался неприятный, тягучий свист. Вильмовский предостерегающе коснулся рукой сына. Томек кивнул головой, давая знать, что понял предостережение. На жировку прилетели райские птицы. Вскоре несколько этих ярких птиц, махая крыльями, уселись на раскидистых ветвях пандановых деревьев.
Томек сосредоточенно наблюдал за поведением птиц, но уже через минуту тихо и разочарованно шепнул:
– В чем дело? Я вижу только самок?!
– Тише, слушай! – успокоил его отец.
Они умолкли. Тягучий, вибрирующий свист опять раздался невдалеке, к нему присоединились и другие голоса. Вильмовский привстал на колени; осторожно выглянул из шалаша. Некоторое время неподвижно застыл в одном и том же положении, потом опять спрятался в шалаше и взволнованно сказал:
– Томек, пара великолепных самцов устроили необыкновенное зрелище. Отсюда наблюдать за ними нельзя, нам придется сойти на землю!
– Они же улетят, если заметят нас! – ответил Томек.
– Не думаю. Бентли уверял, что в начале свадебного токования самцы собираются на выбранных с этой целью деревьях. Будто бы в это время они так заняты собой, что к ним можно подойти на близкое расстояние.
– Что ж, придется рискнуть! – разочарованно ответил Томек, так как опасался, что в случае неуспеха, они не смогут сегодня вернуться в лагерь.
– Бери фловер [108], я возьму двустволку, – сказал Вильмовский.
Томек первым вылез из шалаша на толстый сук дерева, с которого свисала лестница, сплетенная из лиан. Спустив лестницу до земли, Томек стал сходить по ней вниз. Охотники двигались медленно и осторожно, боясь каким-либо резким движением вспугнуть птиц. Поэтому пока они вдвоем очутились на земле под деревом, прошло много времени. К счастью, в этой местности еще никто не занимался охотой, и непуганые птицы еще не были знакомы со злейшим врагом всего живого в джунглях – человеком. Томек проверил заряжено ли ружье, взял его на ремень через плечо и только после этого, с малокалиберной винтовкой в руке, направился вслед за отцом. Вскоре они, пробираясь от ствола к стволу очутились совсем близко от токующих птиц. Поведение птиц было так забавно, что Томек совсем забыл все свои личные дела.
На верхушке дерева сидели три самца, причем все они стремились, во что бы то ни стало, перещеголять соперников в пышности. Два самца королевской райской птицы с ярко-пурпурными перьями на спине, зелеными на груди, оранжевыми на голове и красно-рубиновыми на шее, гордо топорщили маленькие веера светло-желтых перьев по бокам груди. Они переступали с ноги на ногу, трепыхали красно-коричнево-зелеными крыльями и, жеманно, с самолюбованием, поглядывали на торчащие на коротком хвосте рулевые перья, лишенные вееров, но изогнутые на концах.
Третий самец принадлежал к виду так называемых райских птиц апода [109]. Ростом он значительно превышал соперников Уселся на нижней ветви дерева, вблизи взъерошенных гордецов-соперников и, словно намереваясь броситься на них, поднял вверх растущие у него с боков кисти длинных, нежных желтовато-белых перьев, которые как пелериной закрывали ему спину. Желтое пятно на голове, зеленое блестящее горлышко, коричневые крылья, спина и грудка, дополняли его свадебный наряд.
В немом восхищении Томек наблюдал за красивыми птицами. Не удивительно, что о них люди создали столько романтических легенд. Томек даже забыл об осторожности, он все ближе и ближе подходил к токующим самцам. А они, словно зная о восхищении, охватившем юношу, продолжали токовать, как ни в чем не бывало, позволяя без помех любоваться собой. Птицы то и дело поднимались в воздух, садились на нижние суки, поворачивались к Томеку то боками, то хвостами, простирали крылья, пыжились и только их неприятные голоса нарушали гармоническую картину.
Томек прямо-таки не верил собственным глазам. У него не было сомнений. Райские птицы прекрасно знали о том, что за ними наблюдают люди, во всяком случае, заметили их. Но продолжали хвастаться своим великолепием. В конце концов, жировавшие неподалеку самки обратили внимание на серенады своих женихов. Три из них, трепеща крыльями, уселись на ветвях соседнего дерева; перекосив головы, они стали следить за поведением самцов, словно за актерами, играющими на сцене.
Вильмовский опять коснулся сына рукой. Вздрогнув от неожиданности, Томек взглянул на отца. А тот взглядом показал ему на малокалибровку. На мгновение Томеку стало жаль великолепных птиц, которых приходилось лишить жизни в таких обстоятельствах. Но он понимал, что нельзя терять времени. Птицы в любой момент могли улететь. Солнце поднялось и стало довольно сильно припекать. Томек тихо вздохнул, оперся левым боком о ствол дерева и медленно поднес к плечу винтовку. В этот момент большая райская птица пронзительно крикнула. Томек увидел открытую грудь птицы. Уверенно нажал курок Самец затрепетал крыльями, почти коснулся брюхом ветки, на которой сидел и бессильно свалился на мягкий мох у подножия дерева.
Остальные самцы не обратили никакого внимания на тихий звук выстрела и на внезапное исчезновение соперника. Они продолжали пыжиться друг перед другом, что позволило Томеку перестрелять их одного за другим. Самки тоже не чувствовали опасности. Они подлетели к женихам, удивляясь их внезапному падению. Только когда Томек подстрелил одну из них, сорвались с места, пытаясь улететь, но Вильмовский выстрелил сразу из обоих стволов, положив их на месте.
– Великолепная охота! – воскликнул Вильмовский. – В одной засаде сразу три пары.
– Вот повезло нам, папа! – радовался Томек, не подозревая того, что только громкий звук выстрела из ружья спас жизнь, по крайней мере, одному их них.
Занятые охотой отец и сын Вильмовские не видели, что за ними уже длительное время наблюдает, притаившийся в кустах неизвестный туземец. Это был молодой воин племени таваде, проводивший разведку на землях мафулу. Его нагое, коричневое тело было раскрашено черными и белыми полосами. Красно-желтые круги вокруг черных, как уголь, глаз и кость казуара, продетая через ноздри, придавали его лицу выражение жестокости и дикости.
Разведчик таваде впервые в жизни увидел неизвестных ему белых людей. Сначала он испугался, приняв их за духов, но вскоре любопытство преодолело страх. Таваде с дрожью в сердце наблюдал за колдовством белых, которые из длинных палок на расстоянии убивали райских птиц. Видимо, неизвестные белые существа хотели украсить головы перьями собственноручно убитых птиц, чтобы отводить от себя стрелы и копья врагов.
Когда один из белых духов поднял странную, тихо гремящую палку, от чего великолепная птица повалилась на землю, молодой таваде побледнел от ужаса! Потом он наблюдал, как гибли другие птицы. По извечному закону племени таваде, убивать райских птиц имели право только великие вожди. Поэтому разведчик, возмущенный до глубины души, положил стрелу на тетиву лука и прицелился в белое привидение, нарушившее племенные законы. Как вдруг второе привидение подняло свою палку. Ужасный гром, вид падающих двух птиц сразу, вконец поразили молодого воина. Разве мог он поднимать руку на столь могущественных духов?
Воин осторожно спустил тетиву и снял стрелу. Он знал, что никому не дано убить духа...
Неизвестные существа скоро ушли, взяв с собою мертвых птиц. Они оставили в лесу только шалаш на ветвях дерева. Таваде был убежден, что в лесу есть еще и другие белые духи. Он без оглядки бросился по направлению к пограничной реке. Он первый принес в свою деревушку весть о появлении в их краях могущественных белых духов.
– Ну, ну, славно вы отличились! – зычно гремел Новицкий. – Однако хорошо, что вы уже вернулись! Мы стали беспокоиться...
– В особенности одна дама никак не могла дождаться вашего возвращения, – весело добавил Збышек.
– Кого же из нас она ждала с таким нетерпением? – пошутил Вильмовский.
– И вас, и Томека – не теряя самообладания ответила Салли.
– Не думайте только, что она тосковала по таким чучелам! Вы обросли бородами, как пираты, – подшучивал Новицкий. – Просто она хотела как можно скорее похвастаться своей крысой!
– Томми, не верь коварному капитану! – возразила Салли. – Мне, конечно, интересно, обрадуетесь ли вы моей находке, но я в самом деле тосковала по вас!
– Не дуйся на меня, красавица, – весело ответил Новицкий. – Я начал об этом, чтобы они, наконец, обратили внимание на тебя!
– Салли, о какой крысе говорит капитан? – заинтересовался Томек.
– Миссис Салли тоже сопутствовала удача на охоте, – вмешался Бентли. – Эта крыса и в самом деле весьма редкий экземпляр, мой друг!
– О, если так, то надо на нее посмотреть, – сказал Вильмовский. – Где же вы держите эту крысу?
– В нашей лаборатории, – ответила Салли. – Капитан уже почти закончил препарирование шкуры.
Походная «лаборатория» находилась в палатке из противомоскитной сетки, в которой можно было работать и по вечерам, при свете керосиновой лампы. Охотники направились туда веселой толпой. Внутрь палатки вошли только Вильмовские и Салли. На подручном столе, сделанном из досок деревянного ящика, лежала натянутая шкура животного, хвост которого был покрыт чешуей.
– Впервые вижу подобный экземпляр, – изумился Вильмовский. – Эта крыса по росту не меньше кролика! Ни в одном из европейских музеев нет такого экземпляра!
– В Сиднее есть один, но сильно изъеденный насекомыми, – вмешался Бентли. – Для нас это крупная удача [110].
– Ты его сама поймала? – спросил Томек.
– Поймать его мне помог Динго, но я сама выследила крысу! – ответила Салли.
– Это замечательно! – признал Томек. – Где ты ее нашла?
– Здесь, на нашей полянке, – ответила Салли. – Я в первый момент очень испугалась.
– Ничего удивительного, это крупное животное, – сказал Вильмовский.
– Капитан лично снял с него шкуру. Ему пришлось потрудиться, пока смазал мышьяковой мазью все, самые маленькие фалдочки, – говорила Салли. – В противном случае насекомые могут отложить в них яйца и шкура пропадает.
– Вижу, что ты неплохая ученица препаратора, – похвалил Томек.
– Мы с Наташей нашли нескольких жуков, – добавила Салли. – Они гнездятся под камнями и в прогнивших стволах деревьев.
– Что ж, если такая удача будет нам сопутствовать и дальше, мы скоро организуем целый походный музей, – пошутил Томек,
– Пополнился и наш гербарий [111]. Мы собрали много образцов орхидей, – с гордостью заявил Бентли. – Как жаль, что крупные цветы не поддаются сушке. В них слишком много влаги... Но мне удалось сделать несколько весьма удачных фотографий.
– Сушилка работает во всю ивановскую, – со смехом сказал Новицкий. – У нас скоро не хватит полотенец, чтобы утереться после мытья!
Томек с любопытством осмотрел легкую палатку, которую охотники называли походной лабораторией. На полочках из досок сушились на солнце различные ветки растений и цветы. Одни из них были завернуты в бумажные конвертики, другие – прикрыты влажными полотенцами, чтобы не поблекли.
– Мы успеем еще ознакомиться с собранными вами коллекциями. Вы дайте нам сначала чего-нибудь поесть, горяченького, – сказал Вильмовский. – Мы с Томеком четыре дня питались сухим пайком!
– А мы как раз варим фасоль на обед, – сообщил Новицкий. – Идем отсюда, а то вид этих червей у меня отбивает аппетит!
– А где же Смуга? – спросил Томек.
– Вот именно, я тоже хотел об этом спросить! Что случилось с Яном? – добавил Вильмовский.
– Пошел с Динго побродить по окрестностям, – ответил Новицкий. – Ведь надо же знать, что делается вокруг. На время своего отсутствия он передал командование мне. Я даже думал, что он вернется вместе с вами. Он немного беспокоился о вас и говорил, что заглянет в ваше укрытие, чтобы узнать все ли в порядке у вас.
– Мы его не встречали. Когда он ушел из лагеря? – с некоторым беспокойством спросил Вильмовский.
– Сегодня, еще до рассвета, – ответил Новицкий. – Может быть он раздумал и пошел в другом направлении?
– Возможно... Будем надеяться, что он скоро вернется, – ответил Вильмовский. – Теперь давайте пообедаем!
– Я голоден, как волк, – сказал он, поглядывая на Вильмовских. – Динго поймал себе по дороге какое-то пернатое существо на закуску, а мне пришлось только слюнки глотать.
– Где ты был так долго, Ян? – спросил Вильмовский. – Капитан говорил, что ты собрался навестить наш шалаш!
– Да, я действительно собрался было навестить вас, но изменил намерение. Я нашел лучшее место под лагерь, чем здесь. Там прямо пройти нельзя от птиц и орхидей.
– Это далеко отсюда? – заинтересовался Вильмовский.
– Гм... Не так уж далеко. Хорошо, что вы вернулись. Я прошу тебя Андрей, Томека, Бентли и капитана на совещание. Нам надо обдумать дальнейший маршрут. Потом, мне очень интересно услышать ваш рассказ об охоте.
Вильмовский внимательно посмотрел на Смугу, который, как всегда, прекрасно владел собой. Но какое-то неясное чувство подсказывало Вильмовскому, что у Смуги есть важные новости.
Как только путешественники уселись вокруг костра, Смуга набил табаком трубку и сказал:
– Андрей, расскажи подробно все, что вы видели и слышали во время охоты на райских птиц.
Пока Вильмовский давал отчет о четырехдневном сидении в шалаше, Томек подбросил в костер свежих веток, чтобы дымили. К вечеру москиты прямо-таки не давали жить...
– Нет сомнений, вам удалось собрать ценный материал и сделать важные наблюдения, – признал Смуга, внимательно выслушав рассказ Вильмовского. – Ты все уже рассказал?
– Да! – твердо заявил Вильмовский. – Возможно, Томек может что-нибудь добавить?
– Нет, я ничего добавить не могу, – возразил юноша.
Смуга выпустил клуб дыма на комара, сидевшего у него на руке, взглянул на Томека и спросил:
– А в последнюю ночь, в шалаше, тебя ничто не тревожило?
– Нет, я ничего не заметил...
– В самом деле, ничего не случилось достойного твоего внимания? – Припомни-ка хорошенько? – настаивал Смуга.
– Сейчас... перед самым рассветом я проснулся от крика какой-то ночной птицы. Потом послышалось трепыхание крыльями, но, видимо, не это вас интересует?
Смуга не ответил. Он задумчиво курил трубку, поглядывая то на Вильмовского, то на Томека. Наконец сказал:
– В стране, где отовсюду может грозить неизвестная опасность никогда не надо забывать об осторожности. Возможно, что крик ночной птицы вблизи вашей стоянки был вызван нападением хищника, но это мог быть и сигнал о присутствии в джунглях врага.
– Ян, ты там был сегодня! – вполголоса воскликнул Вильмовский. – Мы сделали ошибку и ты считаешь нужным нас упрекнуть?
Смуга загадочно улыбнулся и ответил:
– Да, ты прав, я был там еще до того, как вы сошли на землю, чтобы подстрелить райских птиц. Теперь не время говорить, что я на вашем месте, возможно, вел бы себя совершенно также, как и вы! Нет, я возможно сам тоже не обратил бы внимания на крик ночной птицы. Мы, поляки, пока гром не ударит не перекрестимся... Во всяком случае, ты Томек сделал бы хорошо, если бы сейчас же после рассвета обследовал окружающую местность. Другой раз помни об этом! За вами следили... У подножия дерева, на котором был ваш шалаш я заметил следы босых ног туземца.
– Черт возьми, ты правильно нас упрекаешь в беспечности! – признал Вильмовский.
– Как вы установили это?! – спросил Томек, взволнованный услышанной новостью.
– Когда я подходил к вашей стоянке, Динго стал проявлять явное беспокойство, – сказал Смуга. – Он меня и привел к следам, оставленным туземцами. Это были совсем свежие следы. Идя по ним, я быстро обнаружил воина, следившего за вами. Я стал наблюдать за ним. Он отнюдь не был мирно настроен, но, видимо, очень испуган. По-видимому, он впервые видел белых людей. Несмотря на это, еще немного и мне пришлось бы застрелить его. Когда ты Томек, стал стрелять райских птиц, он прицелился в тебя из лука. К счастью, звук выстрела из ружья Андрея испугал его. Он побежал, а я направился по его следам.
Успокоившись, Томек снова прилег на постель из ароматных листьев и трав. Крик птицы не разбудил отца. Несколько минут Томек прислушивался к его глубокому, немного тяжеловатому дыханию. Осторожно накрыл отца своим одеялом. Утро вставало прохладное, и воздух в палатке был пропитан сыростью.
Молодой человек думал о том, облегчит ли охоту предложенный туземцами способ? Они строили на ветвях деревьев шалаши, и засев в них стреляли из луков птиц, не подозревающих об опасности. Вильмовские решили воспользоваться опытом туземцев, и вот уже четвертую ночь они сидят на дереве в шалаше, сплетенном из веток и лиан, и наблюдают за райскими птицами, жирующими на рассвете на растущих вблизи пандановых деревьях, усыпанных плодами. До сих пор сведения о жизни и обычаях райских птиц были весьма скудны, поэтому наблюдения за ними в естественных условиях могли принести пользу орнитологии [103]; кроме того, данные наблюдений можно было использовать в зоологических садах для правильного содержания райских птиц в условиях близких к естественным.
За четыре дня у Вильмовского накопилось не мало полезных наблюдений. Места здесь совершенно безлюдные, даже туземцы не посещают их. Поэтому райские птицы совершенно свободно и безбоязненно жируют на пандановых деревьях до тех пор, пока жаркие солнечные лучи не заставляют их укрыться в тенистом буше.
Накануне вечером Вильмовский убедился, что располагает уже вполне достаточными сведениями о жизни королевских райских птиц [104], обитающих в низинных областях Новой Гвинеи. Утром Томек и его отец намеревались подстрелить одну из них, а если удастся, то и несколько. Томек был рад предстоящему окончанию охоты, потому что уже стосковался по Салли. Он всегда беспокоился о ней, если обстоятельства вынуждали их временно расставаться. Томек знал, что Салли очень хотела похвастаться охотничьим успехом во время этого первого в ее жизни путешествия по дикой стране и опасался, что в погоне за приключениями Салли может совершить необдуманный поступок, который поставит ее в опасное положение. Отправляясь с отцом на несколько дней в джунгли, Томек поручил Новицкому опеку над Салли. Он был уверен, что верный друг готов отдать за нее жизнь. Все же, несмотря на это, он стремился как можно скорее вернуться в лагерь.
Тревога Томека не была лишена оснований. Прошло уже больше трех недель с тех пор, как они расстались в Пополо с носильщиками, нанятыми в Порт-Морсби. С помощью верного Айн'у'Ку им удалось нанять новых носильщиков, и не дождавшись возвращения «великого белого отца», отважно направились в неизведанную страну, простирающуюся к северу от плоскогорья Пополо. Теперь они разбили лагерь вблизи территории воинственных таваде, при одном только упоминании о которых носильщики мафулу бледнели от страха. Правда, словоохотливый Айн'у'Ку поддерживал дух своих соплеменников россказнями о необыкновенном могуществе белых волшебников, но предусмотреть как поведут себя мафулу в момент истинной опасности, при встрече с врагами, очень трудно.
Думая о Салли, охоте и ожидающих в глубине джунглей опасностях, Томек и не заметил, как ночь внезапно сменилась днем. И только шум поднятый попугаями, вернул Томека к действительности. Он выглянул из шалаша. На дворе стало светло. Томек повернулся к отцу. Вильмовский как раз проснулся, сбросил с себя одеяло и уселся на постели.
– Ты давно не спишь? – спросил он у сына. – Я ничего не слышал. Ты отдал мне свое одеяло, а сам, наверное, замерз?
– Перед рассветом меня разбудил крик какой-то ночной птицы, а потом я уж не мог заснуть, – ответил Томек.
– Давай позавтракаем, – предложил Вильмовский. – Потом займем место в засаде и начнем охоту. Возможно нам сегодня посчастливится...
Из подручного мешка Томек достал остатки запасов продовольствия: несколько сухарей, небольшую коробку мясных консервов и манерку с водой. Охотники молча съели скромный завтрак, и осторожно раздвинули стену шалаша, в котором сидели. Скрываясь среди листвы деревьев, они могли свободно наблюдать за всем, что делается вокруг, не привлекая к себе внимания шумных, пернатых обитателей джунглей.
В тропическом лесу пробуждалась дневная жизнь. Многоголосый птичий хор приветствовал наступление нового дня. Среди цветов, гирляндами свисавших с ветвей деревьев, оживленный разговор вели разноцветные попугаи.
Небольшие, белые какаду [105]с желтовато-серыми клювами стаями обсели дикие фруктовые деревья; родственные им черные какаду, птицы довольно крупного размера, жировали на ореховых деревьях, легко разгрызая мощными клювами твердые орехи; на темно-зеленом фоне листвы блестело оперение не очень крупных лори [106], красного цвета с добавкой светло-зеленых и пурпурных тонов. В густом подлеске, у подножья деревьев, слышалось воркование диких, лесных венценосных обыкновенных и веерообразных голубей. Это преимущественно наземные птицы. Они летают мало и редко, взлетая на деревья только в случае грозящей опасности. Венценосных голубей, самых крупных птиц из отряда голубиных, легко узнать по голубовато-серому оперению с пурпурно-черным налетом на груди и по характерному венцу на голове, похожему на развернутый веер. У некоторых пород этих голубей венцы по форме напоминают обыкновенную метелку, у других – они выглядят, как продолговатые, треугольные флажки [107].
Отец и сын Вильмовские с любопытством наблюдали за крикливыми обитателями джунглей. Вдруг среди птичьих голосов послышался неприятный, тягучий свист. Вильмовский предостерегающе коснулся рукой сына. Томек кивнул головой, давая знать, что понял предостережение. На жировку прилетели райские птицы. Вскоре несколько этих ярких птиц, махая крыльями, уселись на раскидистых ветвях пандановых деревьев.
Томек сосредоточенно наблюдал за поведением птиц, но уже через минуту тихо и разочарованно шепнул:
– В чем дело? Я вижу только самок?!
– Тише, слушай! – успокоил его отец.
Они умолкли. Тягучий, вибрирующий свист опять раздался невдалеке, к нему присоединились и другие голоса. Вильмовский привстал на колени; осторожно выглянул из шалаша. Некоторое время неподвижно застыл в одном и том же положении, потом опять спрятался в шалаше и взволнованно сказал:
– Томек, пара великолепных самцов устроили необыкновенное зрелище. Отсюда наблюдать за ними нельзя, нам придется сойти на землю!
– Они же улетят, если заметят нас! – ответил Томек.
– Не думаю. Бентли уверял, что в начале свадебного токования самцы собираются на выбранных с этой целью деревьях. Будто бы в это время они так заняты собой, что к ним можно подойти на близкое расстояние.
– Что ж, придется рискнуть! – разочарованно ответил Томек, так как опасался, что в случае неуспеха, они не смогут сегодня вернуться в лагерь.
– Бери фловер [108], я возьму двустволку, – сказал Вильмовский.
Томек первым вылез из шалаша на толстый сук дерева, с которого свисала лестница, сплетенная из лиан. Спустив лестницу до земли, Томек стал сходить по ней вниз. Охотники двигались медленно и осторожно, боясь каким-либо резким движением вспугнуть птиц. Поэтому пока они вдвоем очутились на земле под деревом, прошло много времени. К счастью, в этой местности еще никто не занимался охотой, и непуганые птицы еще не были знакомы со злейшим врагом всего живого в джунглях – человеком. Томек проверил заряжено ли ружье, взял его на ремень через плечо и только после этого, с малокалиберной винтовкой в руке, направился вслед за отцом. Вскоре они, пробираясь от ствола к стволу очутились совсем близко от токующих птиц. Поведение птиц было так забавно, что Томек совсем забыл все свои личные дела.
На верхушке дерева сидели три самца, причем все они стремились, во что бы то ни стало, перещеголять соперников в пышности. Два самца королевской райской птицы с ярко-пурпурными перьями на спине, зелеными на груди, оранжевыми на голове и красно-рубиновыми на шее, гордо топорщили маленькие веера светло-желтых перьев по бокам груди. Они переступали с ноги на ногу, трепыхали красно-коричнево-зелеными крыльями и, жеманно, с самолюбованием, поглядывали на торчащие на коротком хвосте рулевые перья, лишенные вееров, но изогнутые на концах.
Третий самец принадлежал к виду так называемых райских птиц апода [109]. Ростом он значительно превышал соперников Уселся на нижней ветви дерева, вблизи взъерошенных гордецов-соперников и, словно намереваясь броситься на них, поднял вверх растущие у него с боков кисти длинных, нежных желтовато-белых перьев, которые как пелериной закрывали ему спину. Желтое пятно на голове, зеленое блестящее горлышко, коричневые крылья, спина и грудка, дополняли его свадебный наряд.
В немом восхищении Томек наблюдал за красивыми птицами. Не удивительно, что о них люди создали столько романтических легенд. Томек даже забыл об осторожности, он все ближе и ближе подходил к токующим самцам. А они, словно зная о восхищении, охватившем юношу, продолжали токовать, как ни в чем не бывало, позволяя без помех любоваться собой. Птицы то и дело поднимались в воздух, садились на нижние суки, поворачивались к Томеку то боками, то хвостами, простирали крылья, пыжились и только их неприятные голоса нарушали гармоническую картину.
Томек прямо-таки не верил собственным глазам. У него не было сомнений. Райские птицы прекрасно знали о том, что за ними наблюдают люди, во всяком случае, заметили их. Но продолжали хвастаться своим великолепием. В конце концов, жировавшие неподалеку самки обратили внимание на серенады своих женихов. Три из них, трепеща крыльями, уселись на ветвях соседнего дерева; перекосив головы, они стали следить за поведением самцов, словно за актерами, играющими на сцене.
Вильмовский опять коснулся сына рукой. Вздрогнув от неожиданности, Томек взглянул на отца. А тот взглядом показал ему на малокалибровку. На мгновение Томеку стало жаль великолепных птиц, которых приходилось лишить жизни в таких обстоятельствах. Но он понимал, что нельзя терять времени. Птицы в любой момент могли улететь. Солнце поднялось и стало довольно сильно припекать. Томек тихо вздохнул, оперся левым боком о ствол дерева и медленно поднес к плечу винтовку. В этот момент большая райская птица пронзительно крикнула. Томек увидел открытую грудь птицы. Уверенно нажал курок Самец затрепетал крыльями, почти коснулся брюхом ветки, на которой сидел и бессильно свалился на мягкий мох у подножия дерева.
Остальные самцы не обратили никакого внимания на тихий звук выстрела и на внезапное исчезновение соперника. Они продолжали пыжиться друг перед другом, что позволило Томеку перестрелять их одного за другим. Самки тоже не чувствовали опасности. Они подлетели к женихам, удивляясь их внезапному падению. Только когда Томек подстрелил одну из них, сорвались с места, пытаясь улететь, но Вильмовский выстрелил сразу из обоих стволов, положив их на месте.
– Великолепная охота! – воскликнул Вильмовский. – В одной засаде сразу три пары.
– Вот повезло нам, папа! – радовался Томек, не подозревая того, что только громкий звук выстрела из ружья спас жизнь, по крайней мере, одному их них.
Занятые охотой отец и сын Вильмовские не видели, что за ними уже длительное время наблюдает, притаившийся в кустах неизвестный туземец. Это был молодой воин племени таваде, проводивший разведку на землях мафулу. Его нагое, коричневое тело было раскрашено черными и белыми полосами. Красно-желтые круги вокруг черных, как уголь, глаз и кость казуара, продетая через ноздри, придавали его лицу выражение жестокости и дикости.
Разведчик таваде впервые в жизни увидел неизвестных ему белых людей. Сначала он испугался, приняв их за духов, но вскоре любопытство преодолело страх. Таваде с дрожью в сердце наблюдал за колдовством белых, которые из длинных палок на расстоянии убивали райских птиц. Видимо, неизвестные белые существа хотели украсить головы перьями собственноручно убитых птиц, чтобы отводить от себя стрелы и копья врагов.
Когда один из белых духов поднял странную, тихо гремящую палку, от чего великолепная птица повалилась на землю, молодой таваде побледнел от ужаса! Потом он наблюдал, как гибли другие птицы. По извечному закону племени таваде, убивать райских птиц имели право только великие вожди. Поэтому разведчик, возмущенный до глубины души, положил стрелу на тетиву лука и прицелился в белое привидение, нарушившее племенные законы. Как вдруг второе привидение подняло свою палку. Ужасный гром, вид падающих двух птиц сразу, вконец поразили молодого воина. Разве мог он поднимать руку на столь могущественных духов?
Воин осторожно спустил тетиву и снял стрелу. Он знал, что никому не дано убить духа...
Неизвестные существа скоро ушли, взяв с собою мертвых птиц. Они оставили в лесу только шалаш на ветвях дерева. Таваде был убежден, что в лесу есть еще и другие белые духи. Он без оглядки бросился по направлению к пограничной реке. Он первый принес в свою деревушку весть о появлении в их краях могущественных белых духов.
* * *
Благополучное возвращение Вильмовских с охоты, продолжавшейся несколько дней, вызвало среди обитателей лагеря понятную радость. Друзья обступили охотников со всех сторон, искренне поздравляя с успехом. Три пары райских птиц – великолепная добыча! Томек радостно прижал Салли к своей груди и, не выпуская ее рук из своих, удовлетворенно выслушал похвалы. Он любил, когда его хвалили за меткость стрельбы.– Ну, ну, славно вы отличились! – зычно гремел Новицкий. – Однако хорошо, что вы уже вернулись! Мы стали беспокоиться...
– В особенности одна дама никак не могла дождаться вашего возвращения, – весело добавил Збышек.
– Кого же из нас она ждала с таким нетерпением? – пошутил Вильмовский.
– И вас, и Томека – не теряя самообладания ответила Салли.
– Не думайте только, что она тосковала по таким чучелам! Вы обросли бородами, как пираты, – подшучивал Новицкий. – Просто она хотела как можно скорее похвастаться своей крысой!
– Томми, не верь коварному капитану! – возразила Салли. – Мне, конечно, интересно, обрадуетесь ли вы моей находке, но я в самом деле тосковала по вас!
– Не дуйся на меня, красавица, – весело ответил Новицкий. – Я начал об этом, чтобы они, наконец, обратили внимание на тебя!
– Салли, о какой крысе говорит капитан? – заинтересовался Томек.
– Миссис Салли тоже сопутствовала удача на охоте, – вмешался Бентли. – Эта крыса и в самом деле весьма редкий экземпляр, мой друг!
– О, если так, то надо на нее посмотреть, – сказал Вильмовский. – Где же вы держите эту крысу?
– В нашей лаборатории, – ответила Салли. – Капитан уже почти закончил препарирование шкуры.
Походная «лаборатория» находилась в палатке из противомоскитной сетки, в которой можно было работать и по вечерам, при свете керосиновой лампы. Охотники направились туда веселой толпой. Внутрь палатки вошли только Вильмовские и Салли. На подручном столе, сделанном из досок деревянного ящика, лежала натянутая шкура животного, хвост которого был покрыт чешуей.
– Впервые вижу подобный экземпляр, – изумился Вильмовский. – Эта крыса по росту не меньше кролика! Ни в одном из европейских музеев нет такого экземпляра!
– В Сиднее есть один, но сильно изъеденный насекомыми, – вмешался Бентли. – Для нас это крупная удача [110].
– Ты его сама поймала? – спросил Томек.
– Поймать его мне помог Динго, но я сама выследила крысу! – ответила Салли.
– Это замечательно! – признал Томек. – Где ты ее нашла?
– Здесь, на нашей полянке, – ответила Салли. – Я в первый момент очень испугалась.
– Ничего удивительного, это крупное животное, – сказал Вильмовский.
– Капитан лично снял с него шкуру. Ему пришлось потрудиться, пока смазал мышьяковой мазью все, самые маленькие фалдочки, – говорила Салли. – В противном случае насекомые могут отложить в них яйца и шкура пропадает.
– Вижу, что ты неплохая ученица препаратора, – похвалил Томек.
– Мы с Наташей нашли нескольких жуков, – добавила Салли. – Они гнездятся под камнями и в прогнивших стволах деревьев.
– Что ж, если такая удача будет нам сопутствовать и дальше, мы скоро организуем целый походный музей, – пошутил Томек,
– Пополнился и наш гербарий [111]. Мы собрали много образцов орхидей, – с гордостью заявил Бентли. – Как жаль, что крупные цветы не поддаются сушке. В них слишком много влаги... Но мне удалось сделать несколько весьма удачных фотографий.
– Сушилка работает во всю ивановскую, – со смехом сказал Новицкий. – У нас скоро не хватит полотенец, чтобы утереться после мытья!
Томек с любопытством осмотрел легкую палатку, которую охотники называли походной лабораторией. На полочках из досок сушились на солнце различные ветки растений и цветы. Одни из них были завернуты в бумажные конвертики, другие – прикрыты влажными полотенцами, чтобы не поблекли.
– Мы успеем еще ознакомиться с собранными вами коллекциями. Вы дайте нам сначала чего-нибудь поесть, горяченького, – сказал Вильмовский. – Мы с Томеком четыре дня питались сухим пайком!
– А мы как раз варим фасоль на обед, – сообщил Новицкий. – Идем отсюда, а то вид этих червей у меня отбивает аппетит!
– А где же Смуга? – спросил Томек.
– Вот именно, я тоже хотел об этом спросить! Что случилось с Яном? – добавил Вильмовский.
– Пошел с Динго побродить по окрестностям, – ответил Новицкий. – Ведь надо же знать, что делается вокруг. На время своего отсутствия он передал командование мне. Я даже думал, что он вернется вместе с вами. Он немного беспокоился о вас и говорил, что заглянет в ваше укрытие, чтобы узнать все ли в порядке у вас.
– Мы его не встречали. Когда он ушел из лагеря? – с некоторым беспокойством спросил Вильмовский.
– Сегодня, еще до рассвета, – ответил Новицкий. – Может быть он раздумал и пошел в другом направлении?
– Возможно... Будем надеяться, что он скоро вернется, – ответил Вильмовский. – Теперь давайте пообедаем!
* * *
Смуга вернулся в лагерь только перед самым закатом солнца. Увидев друга целым и невредимым, Вильмовский облегченно вздохнул. Наташа принесла миску горячего супа и Смуга, отложив в сторону оружие, с аппетитом принялся за еду.– Я голоден, как волк, – сказал он, поглядывая на Вильмовских. – Динго поймал себе по дороге какое-то пернатое существо на закуску, а мне пришлось только слюнки глотать.
– Где ты был так долго, Ян? – спросил Вильмовский. – Капитан говорил, что ты собрался навестить наш шалаш!
– Да, я действительно собрался было навестить вас, но изменил намерение. Я нашел лучшее место под лагерь, чем здесь. Там прямо пройти нельзя от птиц и орхидей.
– Это далеко отсюда? – заинтересовался Вильмовский.
– Гм... Не так уж далеко. Хорошо, что вы вернулись. Я прошу тебя Андрей, Томека, Бентли и капитана на совещание. Нам надо обдумать дальнейший маршрут. Потом, мне очень интересно услышать ваш рассказ об охоте.
Вильмовский внимательно посмотрел на Смугу, который, как всегда, прекрасно владел собой. Но какое-то неясное чувство подсказывало Вильмовскому, что у Смуги есть важные новости.
Как только путешественники уселись вокруг костра, Смуга набил табаком трубку и сказал:
– Андрей, расскажи подробно все, что вы видели и слышали во время охоты на райских птиц.
Пока Вильмовский давал отчет о четырехдневном сидении в шалаше, Томек подбросил в костер свежих веток, чтобы дымили. К вечеру москиты прямо-таки не давали жить...
– Нет сомнений, вам удалось собрать ценный материал и сделать важные наблюдения, – признал Смуга, внимательно выслушав рассказ Вильмовского. – Ты все уже рассказал?
– Да! – твердо заявил Вильмовский. – Возможно, Томек может что-нибудь добавить?
– Нет, я ничего добавить не могу, – возразил юноша.
Смуга выпустил клуб дыма на комара, сидевшего у него на руке, взглянул на Томека и спросил:
– А в последнюю ночь, в шалаше, тебя ничто не тревожило?
– Нет, я ничего не заметил...
– В самом деле, ничего не случилось достойного твоего внимания? – Припомни-ка хорошенько? – настаивал Смуга.
– Сейчас... перед самым рассветом я проснулся от крика какой-то ночной птицы. Потом послышалось трепыхание крыльями, но, видимо, не это вас интересует?
Смуга не ответил. Он задумчиво курил трубку, поглядывая то на Вильмовского, то на Томека. Наконец сказал:
– В стране, где отовсюду может грозить неизвестная опасность никогда не надо забывать об осторожности. Возможно, что крик ночной птицы вблизи вашей стоянки был вызван нападением хищника, но это мог быть и сигнал о присутствии в джунглях врага.
– Ян, ты там был сегодня! – вполголоса воскликнул Вильмовский. – Мы сделали ошибку и ты считаешь нужным нас упрекнуть?
Смуга загадочно улыбнулся и ответил:
– Да, ты прав, я был там еще до того, как вы сошли на землю, чтобы подстрелить райских птиц. Теперь не время говорить, что я на вашем месте, возможно, вел бы себя совершенно также, как и вы! Нет, я возможно сам тоже не обратил бы внимания на крик ночной птицы. Мы, поляки, пока гром не ударит не перекрестимся... Во всяком случае, ты Томек сделал бы хорошо, если бы сейчас же после рассвета обследовал окружающую местность. Другой раз помни об этом! За вами следили... У подножия дерева, на котором был ваш шалаш я заметил следы босых ног туземца.
– Черт возьми, ты правильно нас упрекаешь в беспечности! – признал Вильмовский.
– Как вы установили это?! – спросил Томек, взволнованный услышанной новостью.
– Когда я подходил к вашей стоянке, Динго стал проявлять явное беспокойство, – сказал Смуга. – Он меня и привел к следам, оставленным туземцами. Это были совсем свежие следы. Идя по ним, я быстро обнаружил воина, следившего за вами. Я стал наблюдать за ним. Он отнюдь не был мирно настроен, но, видимо, очень испуган. По-видимому, он впервые видел белых людей. Несмотря на это, еще немного и мне пришлось бы застрелить его. Когда ты Томек, стал стрелять райских птиц, он прицелился в тебя из лука. К счастью, звук выстрела из ружья Андрея испугал его. Он побежал, а я направился по его следам.