Шмидт Анни. Мурли

   На другом конце провода долго молчали. Наконец послышался взволнованный голос господина Смита:
   — Я верил, что есть люди, которые помнят об этом.
   «Не люди, кошки», — хотел было возразить Тиббе, но вовремя осекся.
   — Разумеется! — воскликнул он с воодушевлением. — Как же не помнить? Вы не будете против, если я напишу про вас заметочку?
   — Мне будет чрезвычайно приятно, — сказал господин Смит.
   — Нельзя ли в таком случае зайти к вам? Я понимаю, сейчас уже поздний вечер... но мне бы так хотелось сдать эту заметку завтра. Рассказать о вашей жизни и о школе...
   — Приходите, — согласился господин Смит...
   В три часа ночи Тиббе вернулся домой. Его записная книжка была до последнего листочка заполнена сведениями о жизни и трудовых подвигах господина Смита. Он на цыпочках прокрался по своему чердаку, но прежде чем усесться за пишущую машинку, заглянул в кладовку.
   Свернувшись калачиком, Мурли мирно спала в коробке.
   «Она спасла меня, — подумал Тиббе. — Теперь у меня есть заметка. Осталось её только написать».
   Укладываясь на рассвете в кровать, он шепнул сонному Флюфу:
   — Слышишь ты, соня. У меня получилась отличная заметка. И в ней настоящая новость!
   Флюф потянулся и захрапел у него в ногах.
   «Я обязательно поблагодарю её утром, эту странную юфрау Мурли», — подумал Тиббе и тоже заснул.
   Но когда на следующее утро он проснулся, она уже ушла. Коробка была пуста. В ней лежала газета, всё было тщательно прибрано. Её одежда и чемоданчик тоже исчезли.
   — Флюф, уходя, она что-нибудь просила передать?
   — Мр-р, — ответил Флюф, но Тиббе ничего не понял.
   — Ну и ладно, — вздохнул он. — Нашим легче. Весь чердак опять в моем полном распоряжении.
   Потом он увидел на письменном столе свою собственную заметку.
   — Вот здорово! — воскликнул он. — Я иду на работу. И меня не уволят. По крайней мере сегодня...
   Его радость угасла. Он пошёл на кухню, где обнаружил сваренный для него кофе. Посуда была вымыта. «Очень мило с её стороны».
   Слуховое окошко было распахнуто настежь. Значит, бездомная дама убралась тем же путем, каким появилась.
   «Хоть погода наладилась, — подумал Тиббе. — Ей не нужно будет бродить под дождем. Неужели она опять отправилась разговаривать с кошками? Если быона осталась здесь... Если быя взял её в дом... Тогда, может быть, она приносила бы мне каждый день какую-нибудь свежую новость». Он чуть было не крикнул в окно: «Мурли, кис-кис-кис!»
   Но сдержался.
   «Гнусный эгоист, — строго сказал он сам себе. — Ты хочешь взять в дом женщину-кошку исключительно в своих собственных интересах. Как низко с твоей стороны! Забудь её и сам добывай себе новости. Нужно избавиться от застенчивости. К тому же она, вероятно, ушла насовсем».
   А юфрау Мурли была тем временем неподалеку. Она сидела на крыше Страхового банка — самого высокого здания в округе — и вела разговор с Помоечницей.
   Помоечницей её прозвали потому, что была она кошкой, прямо скажем, драной. И лапы у неё были вечно грязные. Хвост облез, рваное ухо по-бандитски съехало набок, серо-бурая шерсть торчала клочьями.
   — У тебя скоро будут котята, — сказала Мурли.
   — Чтоб им провалиться! — буркнула Помоечница. — Сколько раз я себе говорила: пора с этим завязывать. Вся моя жизнь — это сплошные котята.
   — Сколько же у тебя детей? — спросила Мурли. Помоечница поскребла за ухом.
   — Чтоб я знала, пропади они пропадом!
   Помоечница была грубовата. Но бродячей кошке, сами понимаете, не до светских манер.
   — Ладно, не обо мне речь, — проворчала она. — Твои дела куда хуже моих. Как же это тебя угораздило?
   С брезгливым любопытством она оглядела Мурли со всех сторон.
   — Понятия не имею. — Мурли погрустнела. — И знаешь, что самое ужасное? Полбеды, если бы я стала человеком совсем. Так ведь нет: я какая-то серединка на половинку.
   — Никакой серединки на половинку я в тебе не вижу. Вылитый человек.
   — Я имею в виду внутренне, — пояснила Мурли. — У меня остались все кошачьи повадки. Я мурлыкаю, шиплю, трусь головой, как кошка. Вот только моюсь я мочалкой. А что до мышей... надо попробовать.
   — А помнишь ли ты Великую Мартовскую Мяу-Мяу Песнь? — спросила Помоечница.
   — Кажется, помню.
   — А ну-ка, затягивай!
   Мурли открыла рот и издала мерзейший кошачий вопль, которым все уважающие себя кошки встречают весну.
   Помоечница немедленно присоединилась к ней, и их душераздирающий истошный вой огласил округу. Концерт продолжался до тех пор, пока на крыше не распахнулось слуховое окно и кто-то не запустил в них бутылкой. Бутылка приземлилась как раз между ними, и они брызнули врассыпную.
   — Получается! — радостно крикнула Помоечница.— Знаешь, что я тебе скажу: у тебя всё наладится. Тот, кто так хорошо поет, никогда не перестанет быть кошкой. Ты случаем ничего не чувствуешь на верхней губе? Усики не пробиваются? Мурли проверила.
   — Нет, — вздохнула она.
   — А хвост? Что у тебя с хвостом?
   — Совсем исчез...
   — А ты не чуешь, что снова становишься кошкой?
   — Нет, ни малейшего намека.
   — А дом у тебя есть? — поинтересовалась Помоечница.
   — Мне показалось, что есть... Но там, наверное, ничего не выйдет.
   — У этого парнишки из газеты?
   — У него. — Мурли кивнула. — Я ещё немножко надеюсь, что он меня позовет. Я оставила свой чемоданчик там неподалеку, за печной трубой.
   — Уж лучше бродяжничать, — посоветовала Помоечница. — Самое милое дело. Присоединяйся ко мне. Я тебя познакомлю с кучей своих отпрысков. Всех их разбросало по белу свету. Один мой сын пристроился при фабричной столовой. А одна моя дочь живёт в городской ратуше, её зовут Муниципалка. Другой сын...
   — Тс-с-с, подожди, — перебила её Мурли. Они замолчали. По крышам прокатился крик:
   — Мурли, кис-кис-кис!
   — Ну вот, — прошептала Мурли. — Он зовет меня.
   — Не ходи, — фыркнула Помоечница. — Давай бродяжничать. Свобода дороже! Вот увидишь, он отнесёт тебя в корзинке к ветеринару. Тебе сделают укол!
   Мурли заколебалась.
   — Всё-таки я пойду, — решилась она.
   — Ты совсем рехнулась, — сказала Помоечница. — Пойдем со мной. Я знаю один фургон, на пустыре... там тебе будет и крыша над головой, и там ты опять запросто превратишься в кошку.
   — Кис-кис-кис, Мурли!
   — Я иду!
   — Не ходи, дуреха! Подумай, если у тебя будут котята, их всех утопят!
   — Кис-кис... юфрау Мурли!
   — Я обязательно с тобой встречусь, — быстро сказала Мурли. — Здесь, на крыше. Пока!
   Она спрыгнула на соседнюю черепичную крышу, ловко вскарабкалась на гребень, перемахнула на другую сторону, спустилась к трубе, подхватила чемоданчик, и вот уже она стояла перед знакомым окошком на кухню.
   — Вы меня звали? — спросила она.
   — Заходите, юфрау, — пригласил Тиббе.

КОШАЧЬЯ ИНФОРМАЦИОННАЯ СЛУЖБА

   — Присаживайся, Тиббе, — пригласил главный редактор.
   Тиббе опустился на стул. Прошла ровно неделя с того дня, как он сидел на том же стуле, щурясь от света настольной лампы, направленного на него. Тогда состоялся ужасно неприятный разговор. Теперь всё было иначе.
   — Уж не знаю, что на тебя так подействовало, но ты очень изменился, Тиббе, — сказал главный редактор. — А ведь ещё на прошлой неделе я чуть было не уволил тебя, помнишь? Да-да, я собирался это сделать. Думаю, ты и сам догадывался. Всё же я хотел дать тебе последний шанс. И гляди-ка! За эту неделю ты принес новостей больше, чем за всё время работы. Ты первым узнал про юбилей господина Смита. И первым сообщил о новом бассейне. Строительство же держалось в тайне. А ты как-то выведал... Скажи мне честно, как тебе это удалось?
   — Ну... — пробормотал Тиббе, — поговоришь то с одним, то с другим...
   И «одним» и «другим» была, естественно, Мурли. А она узнала про бассейн от Муниципалки, которая, сидя на подоконнике, присутствовала на всех тайных заседаниях Муниципального Совета.
   — А эта заметка про церковный клад! — продолжал главный редактор. — Горшок со старинными монетами, найденный во дворе церкви. Ты опять как будто видел всё собственными глазами. И снова первым написал про это.
   Тиббе скромно потупился. Эту новость принесла другая дочь Помоечницы — Просвирка, жившая при церкви. Она же, между прочим, и нашла горшок с монетами, когда рыла землю в саду по очень важной кошачьей надобности.
   Тиббе сразу же рассказал об этом церковному сторожу. А потом настрочил заметку.
   — Продолжай в том же духе, Тиббе, — призвал его главный редактор. — Судя по всему, ты справился со своей робостью.
   Тиббе покраснел. Это было не так... к сожалению. Он оставался таким же застенчивым, как и прежде. Все новости приносили ему кошки, он же только записывал их. Впрочем, иногда... нет, довольно часто ему приходилось проверять кошачью информацию. Как правило, достаточно было одного телефонного звонка: «Я слышал, менеер, то-то и то-то... Правда ли это?» И практически всегда кошачьи сведения подтверждались. Кошки никогда не обманывали.
   В Киллендорне проживало множество кошек — по нескольку в каждом доме. Вот и сейчас одна из них сидела на подоконнике в кабинете главного редактора. Вернее, это был редакционный кот Ластик. Он подмигнул Тиббе.
   «Вот сидит и подслушивает,— подумал Тиббе.— Надеюсь, он не будет рассказывать про меня всякие гадости».
   — И вот что я думаю, — важно сказал главный редактор, — пожалуй, в конце месяца тебе стоит прибавить зарплату.
   — Благодарю вас, менеер.
   Украдкой Тиббе взглянул на Ластика и почувствовал, что снова краснеет. В глазах кота ему почудилась холодная усмешка. «Наверное, он считает меня подхалимом», — подумал Тиббе.
   На улице ярко светило солнце, и Тиббе вдруг захотелось побежать вприпрыжку или запрыгать на одной ножке — такое облегчение он почувствовал.
   И всем знакомым, которые встречались ему по пути, он радостно кричал: «Привет!»
   Повстречалась ему и Биби, соседская девочка, иногда заходившая к нему в гости.
   — Хочешь мороженого? — спросил Тиббе. — Пойдем, я куплю тебе самое вкусное.
   Биби училась в школе господина Смита. Она рассказала Тиббе, что у них будет конкурс на лучший рисунок и она намерена нарисовать большую-пребольшую картину.
   — И что же ты собираешься изобразить? — спросил Тиббе.
   — Кошку, — ответила Биби.
   — Ты любишь кошек?
   — Я вообще люблю животных. — Она лизнула розовый шарик.
   — Когда нарисуешь, обязательно дай взглянуть, — сказал Тиббе и поспешил домой.
   Уже неделю юфрау Мурли жила у него на чердаке, и всё шло как нельзя лучше. Тиббе казалось, что он обзавелся второй кошкой.
   Мурли по-прежнему спала в коробке. Обычно она спала днем, а по ночам вылезала через слуховое окошко на крышу. Она гуляла там с окрестными кошками и лишь к утру возвращалась домой.
   Но самое главное — она добывала новости. В первые дни в поисках новостей по крышам мотался Флюф. Правда, репортером он был никудышным. Чаще всего он возвращался с сообщениями о кошачьих боях, о крысе, пойманной в портовом районе, или о селёдочной голове, найденной на помойке. А иной раз повторял людские сплетни.
   Нет, настоящим добытчиком информации была Помоечница. Она знала буквально всё.
   Вероятно, это было связано с тем, что она бродяжничала по всему городу, причём ухитрялась стибрить всё, что плохо лежит. А ещё у неё было огромное потомство.
   Повсюду проживали дети и внуки Помоечницы. Каждую ночь Мурли встречалась с ней на крыше Страхового банка. И обязательно приносила в пакетике рыбку.
   — Спасибочки, — говорила Помоечница, набрасываясь на еду. — Моя дочь Муниципалка ждет тебя возле ратуши. Она сидит на одном из каменных львов, у неё для тебя есть новость. Или:
   — Кошка мясника хочет тебе кое-что рассказать. Она живёт в третьем саду слева, если считать от каштана.
   Мурли тут же спускалась по пожарной лестнице с крыши Страхового банка, пробиралась задними дворами и тёмными переулками к назначенному месту.
   — Скоро мы будем встречаться в другом месте,— сказала ей при встрече Помоечница.— Чую я, что котята родятся через несколько дней и мне придется торчать с этой мелюзгой, а не лазать по крышам. Но это на КИС, само собой, никак не отразится.
   — Что за «кис»?
   — Кошачья Информационная Служба — КИС, — важно пояснила Помоечница. — Все кошки оповещены, что твой хозяин ждет новостей, и будут держать ушки на макушке. Сама знаешь, кошки всё видят и слышат. И будут передавать новости по цепочке.
   — Где же ты собираешься рожать котят? — спросила Мурли. — Ты уже подыскала место?
   — Ещё нет, как раз этим и занимаюсь.
   — Не хочешь ли устроиться у нас, на чердаке?
   — Вот ещё! — возмутилась Помоечница. — Свобода дороже! До такого я никогда не опущусь!
   — Мой хозяин очень симпатичный, — пробовала уговорить её Мурли.
   — Да знаю я. Он хороший человек, насколько вообще могут быть хорошими люди... но он не в моем вкусе. Может, ещё у какого ребенка я бы и согласилась. Ты знаешь Биби?
   — Нет.
   — Она рисует меня, — гордо сообщила Помоечница. — Вот так-то! Даже сейчас, с этим огромным брюхом, я кажусь ей красивой. Есть над чем подумать, а? Ну ладно, я дам тебе знать, когда найду место. Пристроюсь где-нибудь в городе, чтоб было радио.
   — А радио-то тебе зачем?
   — Я предпочитаю под музыку разродиться, — пояснила Помоечница. — Тогда легче. И веселей. Поимей в виду, когда сама соберешься рожать.
   ***
   Возвратившись домой, Мурли рассказывала Тиббе, как ей удалось добыть ту или иную новость.
   — Ну и организация! — однажды восхищенно воскликнул Тиббе. — Прямо настоящая кошачья пресс-служба!
   — Не уверена, что мне нравится это слово, — поморщилась Мурли. — Кошачья пресс-служба... кошачий пресс... пресс, который давит кошек...
   — Да не пресс, а пресса, информация! — растолковал ей Тиббе. — Кошачья пресс-служба, то есть информационная служба.
   Для него эта организация была настоящим спасением. Лишь благодаря кошкам дела его пошли в гору.
   Иной раз, приходя после работы домой, он заставал Мурли на корточках в углу. Она сидела неподвижно, уставившись на дырочку в стене возле самого пола.
   — Юфрау Мурли! — окликал её Тиббе. — Когда же наконец вы оставите ваши кошачьи замашки? Дамам неприлично сторожить мышиную норку!
   Она вставала и ласково терлась головой о его плечо.
   — Это тоже неприлично, — вздыхал Тиббе. — Дамы не трутся головой и не мурлычут. Мне бы хотелось, чтобы вы поскорей отучились от ваших кошачьих штучек.
   — «Кошачьи» — тоже нехорошее слово, — поправила его Мурли. — Нужно говорить «кошкины».
   — Пусть будут «кошкины». И вообще мне кажется, что вы всё больше становитесь кошкой. Вам нужно общаться с людьми. И меньше шляться по крышам, а ходить днем по улицам.
   — Я опасаюсь, господин Тиббе. Я боюсь людей.
   — Но это же глупо! С какой стати вам бояться людей?
   Она смущенно взглянула на него и скрылась в кладовке.
   «Тоже мне учитель выискался, — подумал Тиббе. —Я и сам всех боюсь. Мне самому куда больше нравится общаться с кошками».
   Но он решил проявить принципиальность.
   — Что я вижу! — воскликнул он однажды. Мурли умывалась. Она облизывала языком руку, а потом облизанной рукой терла за ухом.
   — Ну уж это не лезет ни в какие ворота! — закричал Тиббе.
   — Просто я... — виновато пробормотала Мурли, — я думала, что так получится быстрее.
   — Что получится быстрее? Умыться?
   — Нет, под душем, конечно, быстрее. Я имела в виду — опять превратиться в кошку. Я всё ещё надеюсь... всё-таки мне хочется быть кошкой. Тиббе рухнул на диван.
   — Ради Бога, — сказал он, — бросьте вы эти ваши дурацкие шуточки. Вы никогда не были кошкой, всё это фантазии, вам это приснилось.
   Мурли промолчала.
   — К сожалению, — продолжал Тиббе, — я не верю в ваши выдумки.
   Мурли зевнула и пошла прочь из комнаты.
   — Что вы собираетесь делать?
   — Пойду в свою коробку, — ответила она. Флюф потерся о её ноги, и они скрылись за дверью.
   — Уж если вы были кошкой, назовите имя вашего хозяина!
   Мурли не удостоила его ответом. Тиббе услышал мурлыканье. Кошачий разговор. Две кошки о чём -то совещались в кладовке.

СЕКРЕТАРША

   Как-то раз, поднимаясь к себе на чердак, Тиббе услышал сердитые крики. Ему показалось, что в комнате у него дерутся кошки.
   Он помчался наверх, перепрыгивая через три ступеньки, и, словно ураган, ворвался в свое жилище.
   У него были гости. Однако сцена, представшая перед его взором, мало напоминала дружественный визит.
   На полу сидела маленькая девочка Биби. Напротив неё, тоже на полу, сидела Мурли, и обе они, вырывая что-то друг у друга из рук, истошно вопили.
   — Что здесь происходит? Что там у вас такое? — воскликнул Тиббе.
   — Отпусти! — кричала Биби.
   — Что там? — Тиббе бросился их разнимать. — Юфрау Мурли! Немедленно отпустите!
   Глаза Мурли хищно сверкнули, сейчас она походила на кошку больше, чем когда-либо.
   В её взгляде мелькнуло что-то холодное и зловещее, она не разжимала руку. Её пальцы с острыми коготками ещё крепче вцепились во что-то.
   — Отпустить, я сказал! — гаркнул Тиббе и ударил Мурли по руке.
   Отшатнувшись, она злобно зашипела и разжала пальцы. Её коготки, словно молния, полоснули его по носу.
   Тиббе увидел, чтоэто было. Полуживая белая мышь. Плача от страха и возмущения, Биби осторожно взяла мышку и посадила её в коробочку.
   — Бедненькая моя мышка, — всхлипывала она. — Я только хотела её показать, а эта... как наскочит... Я пошла домой. Ноги моей больше здесь не будет!
   — Подожди, Биби, — заволновался Тиббе. — Пожалуйста, не уходи. Это юфрау Мурли. Она... она... — Тиббе на минуту задумался. — Она моя секретарша и совершенно не злая. Честное слово, она просто обожает мышей.
   Мурли уже поднялась с пола, она не сводила глаз с коробочки. Было заметно, что мышей она действительно обожает, правда, не совсем в том смысле, какой подразумевал Тиббе.
   — Не так ли, юфрау? — строго спросил он. — Вы не причините зла бедной мышке?
   Мурли наклонила голову, собираясь потереться о его плечо, но Тиббе отступил в сторону.
   — А это что у тебя такое, Биби? — спросил Тиббе, указывая на большой металлический ящик.
   — Это копилка. Я хожу с ней по домам и собираю деньги. — Биби шмыгнула носом. — На юбилейный подарок господину Смиту. А у вас на носу кровь.
   Тиббе потер нос. И впрямь кровь.
   — Ерунда, — отмахнулся он, — давай я тоже брошу что-нибудь в твою копилку.
   — А ещё я пришла показать рисунок. — Биби уже окончательно успокоилась. Она развернула большой лист ватмана, и Тиббе с Мурли воскликнули в один голос:
   — Да это же Помоечница! Прямо как живая!
   — Я нарисовала её для школьного конкурса, — сказала Биби.
   — Гениально! — восхитился Тиббе, чувствуя, как по лицу ползет капелька крови. — Пойду поищу в душевой пластырь. — Он строго взглянул на свою секретаршу. — Я надеюсь, что вы сумеете держать себя в руках, юфрау Мурли.
   Он поставил коробочку с мышью на письменный стол, смерил Мурли грозным взглядом и вышел из комнаты.
   Роясь в аптечке, он прислушивался: не началась ли там новая заварушка.
   «Теперь у меня имеется секретарша, — вспомнил он. — Неплохо звучит, даже шикарно. Правда, за секретаршей нужен глаз да глаз: иначе она так и норовит слопать симпатичных белых мышек у симпатичных маленьких девочек».
   С пластырем на носу он поспешил назад в комнату. К его несказанному удивлению, за это время дамы успели подружиться. Коробочка с мышью по-прежнему — от греха подальше — пряталась среди бумаг на его столе.
   — А можно мне походить по вашему чердаку? — спросила Биби.
   — Сколько угодно! — разрешил Тиббе. — У меня есть ещё одна кошка... я имел в виду — кот. Его зовут Флюф, он вечно где-то шляется. Юфрау Мурли, вы не покажете Биби наш чердак? Мне пора за работу.
   Уже сидя за письменным столом, Тиббе слышал, как они шептались о чём -то в кладовке. В общем он был рад, что у Мурли появилась подружка. Когда Биби собралась уходить, он спросил её:
   — Ну что, придешь к нам ещё?
   — Приду, — кивнула Биби.
   — Не забудь свою копилку. Я туда тоже кое-что опустил.
   — Отлично, — улыбнулась девочка.
   — И не забудь рисунок. И коробочку с... ну, ты сама понимаешь.
   В присутствии секретарши он не рискнул произнести слово «мышь».
   — Надеюсь, что ты получишь первый приз! — крикнул он вслед Биби.
   ***
   Этажом ниже Тиббе проживала хозяйка дома мефрау Фан Дам.
   К счастью, Тиббе пользовался отдельным входом, так что он не часто с ней сталкивался:
   В тот день мефрау Фан Дам сказала своему мужу:
   — Отложи-ка газету. Я хочу с тобой поговорить.
   — О чём ? — спросил её муж.
   — О нашем жильце.
   — А, об этом молодом человеке? Тиббе, кажется? Что с ним приключилось?
   — Я подозреваю, что у него кто-то есть.
   — Что ты имеешь в виду? Как это «кто-то есть»?
   — Судя по всему, у него живёт женщина.
   — Ну и что, это его личное дело, — сказал господин Фан Дам и снова уткнулся в газету.
   — Да, но это очень странная женщина.
   — В любом случае это нас не касается, — пожал плечами муж.
   Выдержав паузу, мефрау Фан Дам продолжила:
   — Она всё время сидит на крыше.
   — Кто?
   — Эта женщина. Она проводит там все ночи.
   — Ты-то откуда знаешь? — хмыкнул господин Фан Дам. — Ты тоже ночами гуляешь по крышам?
   — Нет, но соседка с верхнего этажа иной раз выглядывает из чердачного окна и всегда видит её на крыше. В окружении кошек.
   — Ты же знаешь, что я терпеть не могу все ваши сплетни, — проворчал муж и снова углубился в чтение.
   Раздался звонок, и мефрау Фан Дам поспешила открыть дверь.
   На пороге стояла Биби со своей копилкой.
   — Я собираю деньги на подарок господину Смиту. Не хотите ли принять участие?
   — Конечно, — расцвела мефрау Фан Дам. — Проходи и садись.
   Болтая ногами, Биби сидела на стуле, на коленях у неё стояла копилка, свернутый в трубочку рисунок был зажат под мышкой, коробочку с мышью она крепко держала в руке.
   — Скажи-ка, детка, ты уже была наверху? На чердаке? — как бы невзначай спросила мефрау Фан Дам.
   — Ага, — кивнула Биби, — у господина Тиббе и юфрау Мурли.
   — Юфрау Мурли? Кто это? — живо осведомилась мефрау Фан Дам. И бросила в копилку гульден .
   — Его секретарша.
   — Вот оно что.
   — Она спит в коробке.
   Господин Фан Дам оторвался от газеты и взглянул на Биби поверх очков.
   — В коробке?
   — Да, в большой картонной коробке. Она сворачивается там калачиком. А по ночам вылезает через слуховое окошко и гуляет по крышам. А ещё она разговаривает с кошками.
   — О! — поднял брови господин Фан Дам.
   — Честное слово, она умеет говорить по-кошачьи.
   Когда Биби ушла, мефрау Фан Дам сказала:
   — Ну? Что я тебе говорила? Разве не странная женщина живёт над нами?
   — Немного странная, — согласился муж. — Но я остаюсь при своем мнении, что это не наше дело.
   — Послушай! — вскипела она. — В конце концов это же наш чердак. А Тиббе — всего-навсего наш жилец. И я желаю знать, что происходит под моей крышей.
   — Что же ты собираешься предпринять? — поинтересовался господин Фан Дам.
   — Я пойду к нему.
   — Без приглашения? И что ты скажешь?
   — Пока не знаю. Что-нибудь придумаю.
   Мефрау Фан Дам нарядилась в шубу, хотя вовсю уже грело весеннее солнце и по улице надо было ступить два шага.
   Она собиралась звонить в дверной звонок, но этого не понадобилось, потому что входная дверь была открыта. Мефрау Фан Дам поднялась по лестнице на чердак. Лестница крутая, до верха далеко, и в своей шубе мефрау Фан Дам пыхтела и отдувалась, как паровоз.
   — Здравствуйте, мефрау! — приветствовал её Тиббе.
   — Здравствуйте, Тиббе. Вы уж не обессудьте, я к вам просто так — по-соседски...
   — Что вы, что вы, проходите. Не хотите ли снять шубу?
   — Нет-нет, я на минутку, — зачастила мефрау Фан Дам, шаря глазами по комнате.
   К её досаде, в комнате никого, кроме Тиббе, не было.
   — Как у вас тут мило... И кухонька такая славная... И вид на крышу прекрасный...
   — Не хотите ли чаю?
   — Ах нет, спасибо. Я зашла лишь проведать вас. Я всегда читаю ваши заметки в газете. Такие милые заметки... А что это у вас там... за каминной трубой... можно взглянуть?
   — Там кладовка, — сказал Тиббе, — туда свален всякий хлам — старые стулья, коробки...
   Она проскочила мимо него, оживленно щебеча:
   — Ах, как это мило! Такой чудесный уголок старого чердака!
   Тиббе беспомощно плелся за ней. Мефрау Фан Дам остановилась возле большой картонной коробки и заглянула внутрь. Под её тяжестью протяжно скрипнула половица.
   Мурли проснулась. Её глаза широко раскрылись, и она с воплем выскочила из коробки.
   Мефрау Фан Дам в испуге отшатнулась. На неё глядели полные ярости кошачьи глаза. Рука с острыми розовыми коготками метнулась в её сторону, и странное существо зашипело.
   — Прошу прощения, — пробормотала мефрау Фан Дам, поспешно отступая. Она повернулась, намереваясь поскорее унести отсюда ноги, но Тиббе дружелюбно улыбнулся.
   — Разрешите представить вам мою секретаршу, юфрау Мурли... А это — моя квартирная хозяйка, мефрау Фан Дам.
   Мефрау Фан Дам с трудом заставила себя обернуться. Странное существо превратилось в вежливо улыбающуюся молодую даму.
   — Приятно познакомиться, — еле выговорила мефрау Фан Дам.
   — Не хотите ли присесть?
   — Нет-нет, мне пора. У вас очень милая квартирка.
   Она внимательно осмотрела пластырь на носу Тиббе и сказала: