Шохов Александр
Мир информеров
Александр Шохов
Мир информеров
1. На пустыре
В каждом городе есть места, которые остаются незастроенными, несмотря на то, что вокруг возводятся все новые и новые дома. То ли это ошибка городского плана застройки, то ли геодезическая разведка доложила когда-то о непригодности этой территории для возведения высотных зданий... Так или иначе, пустыри существуют, и сохраняют своеобразную ауру брошенных мест.
На одном из таких одесских пустырей ранним утром 15 марта стояли два человека, одетые в длинные (до пят) черные плащи. Они тихо переговаривались друг с другом.
- Надюша, это именно здесь, - говорил невысокий лысеющий мужчина.
- Володя! Тебе же сказали, что они будут после полуночи. Мы опоздали почти на три часа.
- Не волнуйся. Они вполне могли знать о том, что мы опоздаем. Вон, смотри... Это они.
С восточной стороны стало заметно небольшое движение.
- Да. Это они, - сказала женщина. - Приготовься.
После этих слов они оба одели на голову синего цвета шлемы и опустили на глаза очки.
Очки были необычными, полупрозрачными и без оправы. Любопытно было также и то, что в стеклах отражалось не только то, что было видно обычным глазом, но и кое-что другое. Если бы сторонний наблюдатель попристальнее вгляделся в эти отражения, то он увидел бы вытянутые бесформенные фигуры, которые посылали в направлении наших героев потоки световых импульсов.
- Я все понял, - сказал мужчина. - Вы предлагаете изменить суть ментального воздействия.
- Я записала всю последовательность мыслеобразов и смысло-значений, произнесла Надя. - Сроки тоже меняются? Понятно.
- Мифогенезис будет завершен к 18 ноября, - сказал мужчина.
После этого бесформенные сущности удалились, а люди сняли шлемы и переглянулись друг с другом.
- Ну что? Этот план выглядит намного более реальным, как мне кажется, - сказал мужчина.
- Если мы найдем ключевого исполнителя, то, конечно, да, - ответила женщина и они обняли друг друга.
- Совсем скоро мир может стать совсем другим, - мечтательно вздохнул мужчина. - И мы будем править этим обновленным миром.
2. Весенняя хандра
"Зачем все это? - думал Макс, переходя из кухни в комнату с кружкой горячего чая, - Зачем?".
Его вопросы относились не к какой-то конкретной ситуации, а к общему смыслу жизни. Такое умонастроение отчасти было связано с тем, что в первые теплые весенние дни (было 17 марта) он ухитрился заболеть гриппом, а отчасти, может быть, с тем, что очередная подружка Лариса уехала на международный медицинский симпозиум и на пару недель оказалась за пределами его сексуальной досягаемости.
Вопросы просились на бумагу. Макс взял ручку и, отодвинув в сторону штатив с пробирками и микроскоп, записал на открытом листе блокнота:
"Я зарабатываю деньги, чтобы их тратить. Потом я снова их зарабатываю. Я живу в этом мире, подозревая, что за материей прячется дух, что смысл вовсе не в этом, но я никогда не соприкасался с чем-то необычным. Я никогда не встречал ни привидений, ни вампиров, не видел летающих тарелок, не сталкивался с магами. Мир, каким я его знаю, не содержит в себе ничего, кроме косной материи".
Он тщательно размешал чай, отхлебнул его и уставился в приглушенный телевизор, где обсасывалась очередная авиакатастрофа. Потом его ручка снова побежала по бумаге, оставляя легкие, острые буквы:
"Иногда начинаешь думать, что если мир всего лишь материален, то единственное, что есть интересного в нем - это люди. Каждый из них - вселенная, загадка, внутри каждого спрятана некая суть. Но до этой сути не добраться. Есть только слова и тело. А тело - это та же материя. И потом, когда начинаешь говорить с человеком, видишь, что он живет только для того, чтобы зарабатывать деньги, и их тратить. Он прикрывает это красивыми словами, но за ними пустота. Зачем все это? Зачем?"
Он перечитал написанное, захлопнул блокнот и отодвинул его на край стола. Сказано было все. Но жизнь осталась прежней. Такой же, как и до их написания. Миру не было решительно никакого дела до того, что Макс в нем разочаровался.
Макс работал программистом в одной из крупных государственных контор. Ему было тридцать пять, и в узких кругах он был известен как профессионал весьма высокого ранга. Кроме того, Макс увлекался химией, биологией, астрономией, математикой и прочими дисциплинами, совершенно не нужными нормальному человеку. Дома у него была небольшая лаборатория, в которой он с удовольствием исследовал живую и неживую природу, телескоп с встроенной в него фотокамерой, два микроскопа и множество других предметов, не характерных для современного домашнего интерьера.
Но, несмотря на все это, вряд ли можно было сказать, что Макс доволен своей работой и жизнью.
Он брезгливо морщился от того, каким образом зарабатывали левые доходы коллеги-чиновники, но задачи, связанные с программным обеспечением, решал быстро и безупречно. За что его и ценили.
Одинокому мужчине не нужно много денег. В общем-то небольшого оклада и того, что начальник доплачивал "из фондов родины" вполне хватало на жизнь. А на домашнем компьютере он иногда подрабатывал написанием несложных программ по заказу и созданием интернет-сайтов. Этого хватало на апгрейд любимца и на покрытие расходов, связанных с недолгими романтическими увлечениями.
Так продолжалось уже пять лет, и могло бы продолжаться сколько угодно. Если бы у Макса были силы мириться с окружающей действительностью.
Начальником Макса был его тезка Максим Филиппович. Он ничего не понимал в электронике и программном обеспечении, но это не мешало ему "курировать" работу программистов и "ставить им задачи". Его главной обязанностью была организация регулярных проверок бизнес-структур. И в этом он был большой мастер. Редко с какого предприятия направляемые Максимом Филипповичем проверяющие уходили без богатого урожая "черной зелени". В расчет шло много факторов - пики продаж, которые характерны для того или иного бизнеса в зависимости от времени года и от специфики товара, сведения от таможенников и других служб, через которые проходили документы бизнесменов, информация о том, какие автомобили или объекты недвижимости были приобретены начальством проверяемых структур. Все эти разрозненные сведения Максим Филиппович любовно собирал в пухлые папки, составлял графики проверок и своевременно отдавал команды.
Макс был его тезкой, и, собственно говоря, именно поэтому был принят на работу. Сыграла свою роль и рекомендация тети, которая в ранней молодости имела с Максимом Филипповичем одну бурную ночь, после которой два месяца излечивалась от всяческих последствий, что и поселило в сердце ее случайного кавалера легкое, но стойкое ко времени чувство вины.
Два года назад Макс впервые крупно помог своему шефу. Разбирались с фирмой, торгующей компьютерной техникой. Реальная информация о деньгах и товаре хранилась в их компьютерах, и до нее было не добраться. А официальная бухгалтерия велась настолько безупречно, что поймать фирмачей было просто не на чем.
- Макс, - сказал ему начальник. - Достань их информацию. Иди завтра с проверкой и достань. А то родина денег не получит.
Макс пошел и достал. Чувствовал он себя после этого последним козлом, но бизнесмену пришлось заплатить крупную взятку Максиму Филипповичу, а также бесплатно передать в пользование госучреждения более пятидесяти компьютеров. Максим Филиппович с ухмылочкой называл это "гуманитарной помощью".
Потом был самый тяжелый и унизительный для Макса момент, когда Максим Филиппович, сидя у себя в кабинете, вызвал его к себе и сказал, протягивая конверт:
- Твоя доля, тезка. Честно заработал. Держи.
Макс деньги взял, но именно в этот момент почувствовал, что его тошнит от самого себя.
А потом такие истории случались еще несколько раз. И с каждым разом его тошнило все меньше и меньше.
Сидя в тот вечер перед телевизором с кружкой горячего чая, Макс вспоминал все эти эпизоды и бесился. Человек с нормальной системой ценностей не может так жить. Или все-таки может?
3. Явление спонсора
Дом Макса одним своим торцом выходил на тот самый пустырь. Местные жители называли это незастроенное пространство Полем Чудес. И, видимо, не случайно. Потому что каждый куст на поле был украшен грязным полиэтиленовым пакетом. Создавалось впечатление, что пакеты именно тут и растут. Пустырь тянулся до коттеджей и деревенских домиков за магистралью, а за деревней синело море. Деревню называли Рыжановкой или Страной Дураков: местные жители сбрасывали за огороды, выходящие в сторону пляжа, весь мусор, накопленный за годы жизни. В результате пляж с каждым годом все больше напоминал свалку. Кроме того, жители дружно производили воняющие канализацией ручьи, текшие по оврагам в сторону моря. Один из самых крупных потоков, образовывая большую лужу, подмывал холм, на котором располагалось благообразное кладбище. В Стране Дураков море было не больше, чем еще одной лужей, большой и соленой. Единственный философский вопрос, который всерьез интересовал ее жителей - как быстро можно загадить целое море силами одной деревни? И ответ на него жители искали экспериментальным путем, настойчиво и с энтузиазмом.
Само Поле Чудес представляло собой перепаханную равнину, заваленную грудами строительного и бытового мусора. Несколько деревьев, выстроившихся в ряд, тщетно пытались придать ему вид ухоженной территории. Остальную площадь покрывало множество холмов и ям, вырытых неизвестно кем. Некоторые ямы напоминали по форме могилы, а холмы были похожи на курганы. Кроме того, было там много кустов необычного вида и размера, хотя, приглядевшись, можно было понять, что это самые обычные растения. Обычные, но почему-то чуть-чуть изменившиеся. Макс, изучая тонкие срезы клеток этих растений, находил весьма интересные и тонкие отличия, которые лучше оставить за рамками нашей повести.
В восточном углу Поля Чудес стоял грязно-коричневый вагон от пассажирского поезда. Снизу его подпирали большие бетонные блоки, а на боку, обращенном к дороге, белела надпись: "Работает православный приход церкви". Удивленный путник мог рассмотреть сливающийся с белесыми облаками крест, прикрученный ржавой проволокой к торцу вагона. Рядом с дверью высилась большая куча грязно-желтого песка. О ее предназначении могли легко догадаться те прихожане, которые держали дома кошек. Для остальных она должна была служить символом бренности земного бытия.
Макс неоднократно видел в телескоп с инфракрасным фильтром, что малую нужду персонал церкви справлял в песок, а вот по большой надобности ходил в Поле, заполняя многочисленные привязанные к кустам пакеты. Таким образом священнослужители пытались стать солью земли.
В церковь ходили только местные бомжики, которые обитали на Поле и питались, чем бог послал. Да еще иногда из Страны Дураков привозили отпевать покойников, играть свадьбы и крестить детей. Но эти события случались редко, остальное время церковь пустовала.
Молодой священник, отец Евлампий, дабы привлечь в церковь прихожан, задумал провести рекламную акцию. Благо, и спонсор появился, некто Владимир Ильич.
Случилось явление спонсора туманным утром 15 марта. Отец Евлампий открывал свой церковный вагончик, напевая "Дево Мария радуйся", когда два человека, одетых в длинные черные балахоны, тихо подошли сзади.
- Отец Евлампий? - спросил мужчина.
- Точно так. Проходи в храм божий, сын мой.
Двое в черном зашли внутрь и присели на скрипучие непрочные стулья.
- Отец Евлампий, не хотите ли вы привлечь в Вашу церковь прихожан из соседних многоэтажных домов?
- Хотел бы. Однако, постоянный недостаток средств не позволяет отстроить храм божий.
- Ваш вагончик вполне подходит для того, чтобы собирать здесь гораздо больше прихожан.
- Это было бы чудесно, сын мой, - произнес, поеживаясь от холода, священник. - Отец наш небесный возрадуется, если увидит, что человеческие сердца обратились к нему.
Было едва ли семь утра, и эти двое нежданных гостей Евлампию очень уж не нравились. Гораздо больше привлекал попика графинчик церковного вина, стоящего за иконостасом. К нему можно было основательно приложиться еще до того, как прибудет дьячок Иннокентий. Но пока незваные гости не удалятся, осуществить этот план было невозможно.
- Предлагаю сделку, - сказал гость. - В этом конверте тысяча долларов. Вы можете взять их и потратить по своему усмотрению, если согласитесь исполнить два условия.
- Пожертвования церкви господней - благое дело, сын мой, - пролепетал священник, пытаясь взять конверт из руки, однако гость держал деньги крепко, и конверт не выпускал.
- Благое-то благое, - произнес он с усмешкой. - Однако я еще не рассказал о сути нашей сделки.
- Слушаю, сын мой, - сказал Евлампий, выпуская конверт из внезапно вспотевших пальцев.
- Завтра утром вы придете по адресу, написанному на этом конверте. Там я передам Вам еще тысячу долларов. За это скромное вознаграждение вы прочтете проповедь в эту субботу. Это первое условие сделки. Я изготовлю несколько сотен листовок с приглашением на проповедь, и они будут разложены по почтовым ящикам окрестных домов. Второе условие состоит в том, что мои сотрудники установят в этом вагончике необходимое мне оборудование. После проповеди оно в течение недели будет демонтировано. О теме проповеди мы с Вами договоримся завтра, когда вы меня навестите. Согласны?
- Церковь божия чтит жертвующих. Ибо благодеяниями уложен путь в царствие небесное.
- Мне от Вас нужно только одно слово: да или нет, - сказал гость, протягивая конверт священнику.
При этих словах глаза незнакомца странно блеснули и отец Евлампий истово перекрестился, вспоминая страшные рассказы о соблазнении Сатаной, которыми бывало потчевали друг друга семинаристы долгими зимними вечерами.
- Хорошо, сын мой. Согласен, - выдохнул он наконец.
Гость выпустил конверт из пальцев и священник поймал его на лету. Деньги приятно шуршали внутри, порождая в сердце отца Евлампия мечты и желания, несовместимые с церковным саном.
- Через пару часов здесь будут мои инженеры. Они начнут установку оборудования, - сказал незнакомец. - Пойдем, Надя.
Женщина молча встала и вышла в дверь. Гость последовал за нею. Через минуту фигуры в черных балахонах растаяли в густом утреннем тумане.
Отец Евлампий забежал за иконостас, извлек оттуда заветный графинчик и от души приложился к нему. Вино, проливаясь в живот, слегка охлаждало тело, одновременно зарождая внутри приятное тепло. Потом он открыл конверт и пересчитал деньги. Их было больше. Не тысяча, а тысяча двести. "Отдать, что ли, ему лишнее? - подумал священник. - А ведь я могу никому не сказать об этом конверте! Грех конечно, прости господи! Но ведь в кои-то веки держу в руках такую сумму. Первый раз в жизни, наверное!"
Скоро благочестивые мысли совсем покинули голову отца Евлампия.
Не прошло и четверти часа, как появился дьяк Иннокентий и, видя состояние шефа, тоже приложился к заветному графину. Теперь персонал церкви был полностью готов к отправлению духовных нужд прихожан.
Скоро в вагончике появились два интеллигентного вида молодых человека и под воркование отца Евлампия начали устанавливать какую-то сложную на вид аппаратуру. Скоро они ушли, сообщив, что придут еще раз завтра утром.
Дьячок Иннокентий, сильно любопытствуя, что же за технику приволокли в церковный вагончик два инженера, осторожно осматривал ажурную совершенную конструкцию, покоящуюся на подвижном шарнире. Однако, как только он сделал попытку прикоснуться к технике, то тут же вскрикнул и выбежал прочь: удар электричества был довольно слабый, но вполне ощутимый.
***
Наутро отец Евлампий, с трудом вспоминая количество выпитых вчера горячительных напитков, отправился по адресу, указанному на конверте. Дьяку Иннокентию он перед уходом строго-настрого приказал принять инженеров со всей учтивостью. Иннокентий, провожавший шефа, смурно кивнул и, отрыгивая вчерашним перегаром, пустил мощную струю в груду песка.
Поп без труда нашел требуемый адрес и, сверившись с надписью на конверте, осведомился у охранника, можно ли видеть Владимира Ильича.
Охранник проводил священника прямо в кабинет. Поп, осенив себя широким крестом, читая про себя "Отче наш", чинно сел на предложенный стул и благожелательным кивком согласился выпить чашечку чаю. Надя тут же налила священнику полную кружку свежезаваренного ароматного напитка и щедро положила сахару.
- Благополучия дому сему, процветания и мира, слава тебе господи, сказал отец Евлампий, наблюдая за тем, как пенная струя янтарного напитка вливается в утробу полулитровой чашки.
- Приступим к делу, отец Евлампий, - сказал Владимир Ильич. - Спасибо, Надюша.
Надя, чинно покачивая бедрами, удалилась и прикрыла за собой дверь.
- Слушаю Вас со всем вниманием, сын мой, - сказал отец Евлампий.
- Хочу предложить Вам для начала пройти в мою лабораторию. Это здесь же, прямо за этой дверью. Чувствую, что вчера немало было выпито Вами спиртного, но думаю, что моя аппаратура легко справится со всеми неприятными последствиями. Это совершенно безопасно, я сам каждый раз после гулянки на себе это пробую.
Отец Евлампий опустил было глаза, чтобы произнести гневную речь в защиту своего сана, однако воспоминание об еще одном конверте коварным змеем ужалило его страдающий похмельем мозг, и священник молча последовал за хозяином кабинета.
Владимир Ильич усадил попа в удобное кожаное кресло, поправил рукава рясы, чтобы ладони касались прохладных металлических пластинок, опустил на голову Евлампию шлем и включил свой аппарат.
Поначалу священник ощутил нечто вроде щекотки, идущей из самой сердцевины мозга. Но уже через несколько минут (впрочем, точный промежуток времени он указать бы не мог) целый сноп мыслей и воспоминаний обрушился на него. Перед внутренним взором священника проносилась жизнь, которую он помнил как свою собственную, но о которой не имел ни малейшего понятия до того, как сел в это кресло.
Теперь отец Евлампий осознавал и помнил себя как князь Василий, философ, игрок, дуэлянт и бабник, друг Великого Князя Константина Александровича. "Господи! Как я мог все это забыть!" - думал он. Воспоминания были столь яркими и живыми, что он заплакал. Слезы катились из-под шлема на жирную бороду и капали на рясу, орошая крест.
- Господи! Господи! Как я мог все это забыть! - шептали его губы.
- Похоже, наконец-то Вы пробудились, - сказал Владимир Ильич. - Теперь можно и поговорить.
4. Проповедь
Возвращаясь домой из универсама, Макс достал из своего почтового ящика желтого цвета листовку, призывающую посетить церковь на Поле Чудес и послушать проповедь отца Евлампия.
Была суббота, 18-е марта. Погода радовала теплым солнышком. Море, кусок которого открывался обозрению из окон квартиры, поражало свежей голубизной. Макс почувствовал себя лучше, и потому решил пойти. "Может быть, это меня позабавит", - подумал он.
Войдя в вагончик, над которым под порывами ветра стонал и скрипел крест, Макс встретил своего одноклассника Гошу. Кудрявый и жизнерадостный, с ярко-зелеными, почти кошачьими глазами, он задорно смеялся шуткам бородатого священника.
- Макс! Привет! - сказал он. - Знакомься. Это отец Евлампий, в миру князь Василий.
- Очень приятно, - произнес Макс, пожимая протянутую руку. Рука была сухой, породистой, узкой и крепкой.
- Рад видеть вас в нашей церкви, - сказал отец Евлампий. - Сегодня здесь собрались специально приглашенные.
Гоша, глядя на Макса с улыбкой, кивнул головой, как бы говоря: мы с тобой выбраны не случайно.
Макс удивленно поднял брови и наклонил голову. Так он обычно демонстрировал приятное заинтересованное удивление.
- Впрочем, пора начинать, - сказал отец Евлампий. - После поговорим.
В церкви собралось человек двадцать. Большинство молодые мужчины. Они перешептывались, боясь нарушить атмосферу торжественности, которую, несмотря на походные условия, священнику удалось создать внутри обычного пассажирского вагона. Кроме Гоши, других знакомых Макса тут не было, однако один из прихожан внимательно смотрел на него маленькими острыми глазами. Он сидел в стороне от других, в углу, и на лицо его падала тень, из глубины которой то и дело колюче поблескивали глаза.
Отец Евлампий поднялся на небольшое возвышение, откашлялся и произнес:
- Дети мои. Тема сегодняшней проповеди - смысл человеческой жизни. Неважно, веруете ли вы в Христа Спасителя, Будду или Магомета. Приглашали мы сюда не тех, кто приверженец нашей религии, а тех, кто по складу своего ума не может не верить в существование высшей силы, духа, пронизывающего каждую частицу материи.
Отец Евлампий оглядел зал.
- Поднимитесь ко мне, сын мой, - обратился он к Гоше.
Гоша сделал несколько шагов и оказался рядом с проповедником.
- Посмотрите на этого человека. В его жизни все складывается успешно. Он весел, его смех заразителен, а его шутки остры и точны. Его ум натренирован искать логические казусы, а его интуиция позволяет безошибочно отличать истину от лжи. Но почему же он здесь, среди нас? Я знаю ответ на этот вопрос. Он тоскует о духе. Его жизнь лишена смысла и духовности.
Будем размышлять о духе не как об отшельничестве или слепом исполнении заповедей. Дух - это сила, оживляющая материю и сознание. Дух - это цель и смысл, невыразимая, мифологическая часть нашей повседневной жизни, это возможность для каждого сыграть свою роль в трагикомическом представлении, которое разыгрывается внутри этой вселенной.
Дух - это путь и смысл. Китайцы называют его Дао, буддисты Срединным путем. Каждая религия дает ему свое имя. Но имена не проясняют сути, потому что дух словами невыразим. И я скажу вам, дети мои: дух отвернулся от этого человека.
Когда отец Евлампий произносил слова, они вырывались из его рта, подобно сгусткам пламени. Он был похож на проповедующего дракона, и потому публика завороженно смотрела на него, а тишина в вагоне прерывалась только стонами ветра и скрипом креста.
Мурашки побежали по коже Макса.
- Он говорит обо мне! - сказали его губы.
Все обернулись посмотреть, кто произнес эти слова. Макс зажал рот рукой. Он и правда совсем не собирался этого говорить. Слова сами вырвались изнутри.
- Поднимись ко мне и ты, сын мой, - сказал отец Евлампий. - Сейчас на тебя снизойдет дух. Прислушайся к тому, как дует ветер снаружи. Этот крест настроен как камертон ветра. Он играет музыку, слышную тем, кто может ее слышать. Слушай! Ветер - это поток силы. Непрекращающийся, текущий в тех направлениях, где эта сила нужнее всего. Вселенная полна силы, а дух - ее сущность. Почувствуй, как эти потоки текут сквозь тебя, пронизывают каждую клетку твоего тела. Почувствуй, как все чужеродное вымывается из твоего существа, уносится этим потоком и выбрасывается за край вселенной, в бесконечную тьму без звезд.
Под влиянием его слов волосы Макса вздыбились, по телу, внутри и снаружи забегали мурашки, а позвоночник словно стал проводником мощного электрического тока. Макс увидел свет, льющийся со всех сторон.
"Кто включил свет?" - хотел он спросить, но губы не слушались. Он мог только молча наблюдать, как потоки сияющего света лились со всех сторон, подрагивая и проникая внутрь каждой вещи. Он видел свое тело как бы со стороны, оно колыхалось под влиянием этих потоков, исполняя странный танец. В него постепенно включились все присутствующие. Их тела извивались, и Макс видел, что с каждым движением прихожане освобождаются от каких-то черных кусков энергии, которые вылетали из их тел и устремлялись прочь.
Слуховое восприятие тоже не было вполне обычным. Он слышал движение лучей света. Они пели, как струны, а иногда шуршали, как песок на ветру. Некоторые потоки света протыкали тела людей со звуком травы, прорастающей в весеннем лесу из-под слоя опавших осенью листьев. Зрительные и слуховые образы наслаивались на ощущения, которые возникали внутри его тела, и в итоге восприятие мира стало настолько комплексным и настолько единым, что уже невозможно было различить, где зрение, где слух, а где телесные ощущения. И в этот миг он почувствовал свободу от своего тела. Он понесся прочь вместе с потоками силы, он кружился в танце, используя эти потоки, он взлетал к звездам и опускался на дно моря, и всюду с ним были потоки света. А потом материальный мир растаял, и остался только свет.
Макс не знал, сколько времени он пробыл в этом сияющем океане. И существовало ли в нем время. Когда он вернулся в обычный мир, то увидел, что стоит рядом с Гошей и отцом Евлампием.
- Между каждыми двумя секундами, - говорил священник, - может уместиться целая жизнь в другом времени и пространстве. Иногда мы замечаем это. Но ум наш натренирован этого не замечать. Он просто плывет в потоке времени, предпочитая воспринимать его как непрерывную линию. Каждый миг во времени отделен от другого. И перешагивая через эти паузы, мы делаем неосознаваемые умом прыжки через невероятные пространства. Наше тело - транспорт ума - знает об этом. Так возникает причина тоски, которая собрала здесь всех вас. Тело знает, а ум не хочет замечать. Он как пассажир с завязанными глазами, не желающий смотреть в окно поезда, проезжающего через пропасть.
Я собрал вас, чтобы вы пробудились. Потому что истинный Дух существует.
5. Сон о кладбище
В ту ночь Максу снилось кладбище. Не совсем, впрочем, обычное. Размером с целую страну. В начале сна он сидел и смотрел телевизор, по которому шла политическая реклама. "Нас пятьдесят два миллиона", - радостно восклицал диктор. Потом зловещий голос за кадром произносил: "Начинаем обратный отсчет!" - и цифры населения начинали быстро уменьшаться. Все это происходило на фоне картин отлетающих самолетов и уходящих поездов, в которые беспрерывно устремлялись люди. Потом в кадре появились кладбища. Их было много. Макс встал с кресла, дотянулся до пульта и выключил телевизор. Но, подойдя к окну, увидел за ним кладбище до горизонта. По нему в разных направлениях ходили бомжи, собирая что-то между могилами. А посреди кладбища возвышалось здание с желто-синим флагом. Местная власть продолжала жить и здравствовать: вероятно, поводы для взяток стали другими, но все остальное осталось по-прежнему. Макс отвел взгляд от окна. Календарь на стене показывал пятое марта 2030 года. "Скоро женский праздник" - автоматически подумал Макс. Как бы в ответ на эти мысли, над кладбищем на красивых, больших воздушных шарах поднялся огромный плакат: "Женщинам скидка 15%".
Мир информеров
1. На пустыре
В каждом городе есть места, которые остаются незастроенными, несмотря на то, что вокруг возводятся все новые и новые дома. То ли это ошибка городского плана застройки, то ли геодезическая разведка доложила когда-то о непригодности этой территории для возведения высотных зданий... Так или иначе, пустыри существуют, и сохраняют своеобразную ауру брошенных мест.
На одном из таких одесских пустырей ранним утром 15 марта стояли два человека, одетые в длинные (до пят) черные плащи. Они тихо переговаривались друг с другом.
- Надюша, это именно здесь, - говорил невысокий лысеющий мужчина.
- Володя! Тебе же сказали, что они будут после полуночи. Мы опоздали почти на три часа.
- Не волнуйся. Они вполне могли знать о том, что мы опоздаем. Вон, смотри... Это они.
С восточной стороны стало заметно небольшое движение.
- Да. Это они, - сказала женщина. - Приготовься.
После этих слов они оба одели на голову синего цвета шлемы и опустили на глаза очки.
Очки были необычными, полупрозрачными и без оправы. Любопытно было также и то, что в стеклах отражалось не только то, что было видно обычным глазом, но и кое-что другое. Если бы сторонний наблюдатель попристальнее вгляделся в эти отражения, то он увидел бы вытянутые бесформенные фигуры, которые посылали в направлении наших героев потоки световых импульсов.
- Я все понял, - сказал мужчина. - Вы предлагаете изменить суть ментального воздействия.
- Я записала всю последовательность мыслеобразов и смысло-значений, произнесла Надя. - Сроки тоже меняются? Понятно.
- Мифогенезис будет завершен к 18 ноября, - сказал мужчина.
После этого бесформенные сущности удалились, а люди сняли шлемы и переглянулись друг с другом.
- Ну что? Этот план выглядит намного более реальным, как мне кажется, - сказал мужчина.
- Если мы найдем ключевого исполнителя, то, конечно, да, - ответила женщина и они обняли друг друга.
- Совсем скоро мир может стать совсем другим, - мечтательно вздохнул мужчина. - И мы будем править этим обновленным миром.
2. Весенняя хандра
"Зачем все это? - думал Макс, переходя из кухни в комнату с кружкой горячего чая, - Зачем?".
Его вопросы относились не к какой-то конкретной ситуации, а к общему смыслу жизни. Такое умонастроение отчасти было связано с тем, что в первые теплые весенние дни (было 17 марта) он ухитрился заболеть гриппом, а отчасти, может быть, с тем, что очередная подружка Лариса уехала на международный медицинский симпозиум и на пару недель оказалась за пределами его сексуальной досягаемости.
Вопросы просились на бумагу. Макс взял ручку и, отодвинув в сторону штатив с пробирками и микроскоп, записал на открытом листе блокнота:
"Я зарабатываю деньги, чтобы их тратить. Потом я снова их зарабатываю. Я живу в этом мире, подозревая, что за материей прячется дух, что смысл вовсе не в этом, но я никогда не соприкасался с чем-то необычным. Я никогда не встречал ни привидений, ни вампиров, не видел летающих тарелок, не сталкивался с магами. Мир, каким я его знаю, не содержит в себе ничего, кроме косной материи".
Он тщательно размешал чай, отхлебнул его и уставился в приглушенный телевизор, где обсасывалась очередная авиакатастрофа. Потом его ручка снова побежала по бумаге, оставляя легкие, острые буквы:
"Иногда начинаешь думать, что если мир всего лишь материален, то единственное, что есть интересного в нем - это люди. Каждый из них - вселенная, загадка, внутри каждого спрятана некая суть. Но до этой сути не добраться. Есть только слова и тело. А тело - это та же материя. И потом, когда начинаешь говорить с человеком, видишь, что он живет только для того, чтобы зарабатывать деньги, и их тратить. Он прикрывает это красивыми словами, но за ними пустота. Зачем все это? Зачем?"
Он перечитал написанное, захлопнул блокнот и отодвинул его на край стола. Сказано было все. Но жизнь осталась прежней. Такой же, как и до их написания. Миру не было решительно никакого дела до того, что Макс в нем разочаровался.
Макс работал программистом в одной из крупных государственных контор. Ему было тридцать пять, и в узких кругах он был известен как профессионал весьма высокого ранга. Кроме того, Макс увлекался химией, биологией, астрономией, математикой и прочими дисциплинами, совершенно не нужными нормальному человеку. Дома у него была небольшая лаборатория, в которой он с удовольствием исследовал живую и неживую природу, телескоп с встроенной в него фотокамерой, два микроскопа и множество других предметов, не характерных для современного домашнего интерьера.
Но, несмотря на все это, вряд ли можно было сказать, что Макс доволен своей работой и жизнью.
Он брезгливо морщился от того, каким образом зарабатывали левые доходы коллеги-чиновники, но задачи, связанные с программным обеспечением, решал быстро и безупречно. За что его и ценили.
Одинокому мужчине не нужно много денег. В общем-то небольшого оклада и того, что начальник доплачивал "из фондов родины" вполне хватало на жизнь. А на домашнем компьютере он иногда подрабатывал написанием несложных программ по заказу и созданием интернет-сайтов. Этого хватало на апгрейд любимца и на покрытие расходов, связанных с недолгими романтическими увлечениями.
Так продолжалось уже пять лет, и могло бы продолжаться сколько угодно. Если бы у Макса были силы мириться с окружающей действительностью.
Начальником Макса был его тезка Максим Филиппович. Он ничего не понимал в электронике и программном обеспечении, но это не мешало ему "курировать" работу программистов и "ставить им задачи". Его главной обязанностью была организация регулярных проверок бизнес-структур. И в этом он был большой мастер. Редко с какого предприятия направляемые Максимом Филипповичем проверяющие уходили без богатого урожая "черной зелени". В расчет шло много факторов - пики продаж, которые характерны для того или иного бизнеса в зависимости от времени года и от специфики товара, сведения от таможенников и других служб, через которые проходили документы бизнесменов, информация о том, какие автомобили или объекты недвижимости были приобретены начальством проверяемых структур. Все эти разрозненные сведения Максим Филиппович любовно собирал в пухлые папки, составлял графики проверок и своевременно отдавал команды.
Макс был его тезкой, и, собственно говоря, именно поэтому был принят на работу. Сыграла свою роль и рекомендация тети, которая в ранней молодости имела с Максимом Филипповичем одну бурную ночь, после которой два месяца излечивалась от всяческих последствий, что и поселило в сердце ее случайного кавалера легкое, но стойкое ко времени чувство вины.
Два года назад Макс впервые крупно помог своему шефу. Разбирались с фирмой, торгующей компьютерной техникой. Реальная информация о деньгах и товаре хранилась в их компьютерах, и до нее было не добраться. А официальная бухгалтерия велась настолько безупречно, что поймать фирмачей было просто не на чем.
- Макс, - сказал ему начальник. - Достань их информацию. Иди завтра с проверкой и достань. А то родина денег не получит.
Макс пошел и достал. Чувствовал он себя после этого последним козлом, но бизнесмену пришлось заплатить крупную взятку Максиму Филипповичу, а также бесплатно передать в пользование госучреждения более пятидесяти компьютеров. Максим Филиппович с ухмылочкой называл это "гуманитарной помощью".
Потом был самый тяжелый и унизительный для Макса момент, когда Максим Филиппович, сидя у себя в кабинете, вызвал его к себе и сказал, протягивая конверт:
- Твоя доля, тезка. Честно заработал. Держи.
Макс деньги взял, но именно в этот момент почувствовал, что его тошнит от самого себя.
А потом такие истории случались еще несколько раз. И с каждым разом его тошнило все меньше и меньше.
Сидя в тот вечер перед телевизором с кружкой горячего чая, Макс вспоминал все эти эпизоды и бесился. Человек с нормальной системой ценностей не может так жить. Или все-таки может?
3. Явление спонсора
Дом Макса одним своим торцом выходил на тот самый пустырь. Местные жители называли это незастроенное пространство Полем Чудес. И, видимо, не случайно. Потому что каждый куст на поле был украшен грязным полиэтиленовым пакетом. Создавалось впечатление, что пакеты именно тут и растут. Пустырь тянулся до коттеджей и деревенских домиков за магистралью, а за деревней синело море. Деревню называли Рыжановкой или Страной Дураков: местные жители сбрасывали за огороды, выходящие в сторону пляжа, весь мусор, накопленный за годы жизни. В результате пляж с каждым годом все больше напоминал свалку. Кроме того, жители дружно производили воняющие канализацией ручьи, текшие по оврагам в сторону моря. Один из самых крупных потоков, образовывая большую лужу, подмывал холм, на котором располагалось благообразное кладбище. В Стране Дураков море было не больше, чем еще одной лужей, большой и соленой. Единственный философский вопрос, который всерьез интересовал ее жителей - как быстро можно загадить целое море силами одной деревни? И ответ на него жители искали экспериментальным путем, настойчиво и с энтузиазмом.
Само Поле Чудес представляло собой перепаханную равнину, заваленную грудами строительного и бытового мусора. Несколько деревьев, выстроившихся в ряд, тщетно пытались придать ему вид ухоженной территории. Остальную площадь покрывало множество холмов и ям, вырытых неизвестно кем. Некоторые ямы напоминали по форме могилы, а холмы были похожи на курганы. Кроме того, было там много кустов необычного вида и размера, хотя, приглядевшись, можно было понять, что это самые обычные растения. Обычные, но почему-то чуть-чуть изменившиеся. Макс, изучая тонкие срезы клеток этих растений, находил весьма интересные и тонкие отличия, которые лучше оставить за рамками нашей повести.
В восточном углу Поля Чудес стоял грязно-коричневый вагон от пассажирского поезда. Снизу его подпирали большие бетонные блоки, а на боку, обращенном к дороге, белела надпись: "Работает православный приход церкви". Удивленный путник мог рассмотреть сливающийся с белесыми облаками крест, прикрученный ржавой проволокой к торцу вагона. Рядом с дверью высилась большая куча грязно-желтого песка. О ее предназначении могли легко догадаться те прихожане, которые держали дома кошек. Для остальных она должна была служить символом бренности земного бытия.
Макс неоднократно видел в телескоп с инфракрасным фильтром, что малую нужду персонал церкви справлял в песок, а вот по большой надобности ходил в Поле, заполняя многочисленные привязанные к кустам пакеты. Таким образом священнослужители пытались стать солью земли.
В церковь ходили только местные бомжики, которые обитали на Поле и питались, чем бог послал. Да еще иногда из Страны Дураков привозили отпевать покойников, играть свадьбы и крестить детей. Но эти события случались редко, остальное время церковь пустовала.
Молодой священник, отец Евлампий, дабы привлечь в церковь прихожан, задумал провести рекламную акцию. Благо, и спонсор появился, некто Владимир Ильич.
Случилось явление спонсора туманным утром 15 марта. Отец Евлампий открывал свой церковный вагончик, напевая "Дево Мария радуйся", когда два человека, одетых в длинные черные балахоны, тихо подошли сзади.
- Отец Евлампий? - спросил мужчина.
- Точно так. Проходи в храм божий, сын мой.
Двое в черном зашли внутрь и присели на скрипучие непрочные стулья.
- Отец Евлампий, не хотите ли вы привлечь в Вашу церковь прихожан из соседних многоэтажных домов?
- Хотел бы. Однако, постоянный недостаток средств не позволяет отстроить храм божий.
- Ваш вагончик вполне подходит для того, чтобы собирать здесь гораздо больше прихожан.
- Это было бы чудесно, сын мой, - произнес, поеживаясь от холода, священник. - Отец наш небесный возрадуется, если увидит, что человеческие сердца обратились к нему.
Было едва ли семь утра, и эти двое нежданных гостей Евлампию очень уж не нравились. Гораздо больше привлекал попика графинчик церковного вина, стоящего за иконостасом. К нему можно было основательно приложиться еще до того, как прибудет дьячок Иннокентий. Но пока незваные гости не удалятся, осуществить этот план было невозможно.
- Предлагаю сделку, - сказал гость. - В этом конверте тысяча долларов. Вы можете взять их и потратить по своему усмотрению, если согласитесь исполнить два условия.
- Пожертвования церкви господней - благое дело, сын мой, - пролепетал священник, пытаясь взять конверт из руки, однако гость держал деньги крепко, и конверт не выпускал.
- Благое-то благое, - произнес он с усмешкой. - Однако я еще не рассказал о сути нашей сделки.
- Слушаю, сын мой, - сказал Евлампий, выпуская конверт из внезапно вспотевших пальцев.
- Завтра утром вы придете по адресу, написанному на этом конверте. Там я передам Вам еще тысячу долларов. За это скромное вознаграждение вы прочтете проповедь в эту субботу. Это первое условие сделки. Я изготовлю несколько сотен листовок с приглашением на проповедь, и они будут разложены по почтовым ящикам окрестных домов. Второе условие состоит в том, что мои сотрудники установят в этом вагончике необходимое мне оборудование. После проповеди оно в течение недели будет демонтировано. О теме проповеди мы с Вами договоримся завтра, когда вы меня навестите. Согласны?
- Церковь божия чтит жертвующих. Ибо благодеяниями уложен путь в царствие небесное.
- Мне от Вас нужно только одно слово: да или нет, - сказал гость, протягивая конверт священнику.
При этих словах глаза незнакомца странно блеснули и отец Евлампий истово перекрестился, вспоминая страшные рассказы о соблазнении Сатаной, которыми бывало потчевали друг друга семинаристы долгими зимними вечерами.
- Хорошо, сын мой. Согласен, - выдохнул он наконец.
Гость выпустил конверт из пальцев и священник поймал его на лету. Деньги приятно шуршали внутри, порождая в сердце отца Евлампия мечты и желания, несовместимые с церковным саном.
- Через пару часов здесь будут мои инженеры. Они начнут установку оборудования, - сказал незнакомец. - Пойдем, Надя.
Женщина молча встала и вышла в дверь. Гость последовал за нею. Через минуту фигуры в черных балахонах растаяли в густом утреннем тумане.
Отец Евлампий забежал за иконостас, извлек оттуда заветный графинчик и от души приложился к нему. Вино, проливаясь в живот, слегка охлаждало тело, одновременно зарождая внутри приятное тепло. Потом он открыл конверт и пересчитал деньги. Их было больше. Не тысяча, а тысяча двести. "Отдать, что ли, ему лишнее? - подумал священник. - А ведь я могу никому не сказать об этом конверте! Грех конечно, прости господи! Но ведь в кои-то веки держу в руках такую сумму. Первый раз в жизни, наверное!"
Скоро благочестивые мысли совсем покинули голову отца Евлампия.
Не прошло и четверти часа, как появился дьяк Иннокентий и, видя состояние шефа, тоже приложился к заветному графину. Теперь персонал церкви был полностью готов к отправлению духовных нужд прихожан.
Скоро в вагончике появились два интеллигентного вида молодых человека и под воркование отца Евлампия начали устанавливать какую-то сложную на вид аппаратуру. Скоро они ушли, сообщив, что придут еще раз завтра утром.
Дьячок Иннокентий, сильно любопытствуя, что же за технику приволокли в церковный вагончик два инженера, осторожно осматривал ажурную совершенную конструкцию, покоящуюся на подвижном шарнире. Однако, как только он сделал попытку прикоснуться к технике, то тут же вскрикнул и выбежал прочь: удар электричества был довольно слабый, но вполне ощутимый.
***
Наутро отец Евлампий, с трудом вспоминая количество выпитых вчера горячительных напитков, отправился по адресу, указанному на конверте. Дьяку Иннокентию он перед уходом строго-настрого приказал принять инженеров со всей учтивостью. Иннокентий, провожавший шефа, смурно кивнул и, отрыгивая вчерашним перегаром, пустил мощную струю в груду песка.
Поп без труда нашел требуемый адрес и, сверившись с надписью на конверте, осведомился у охранника, можно ли видеть Владимира Ильича.
Охранник проводил священника прямо в кабинет. Поп, осенив себя широким крестом, читая про себя "Отче наш", чинно сел на предложенный стул и благожелательным кивком согласился выпить чашечку чаю. Надя тут же налила священнику полную кружку свежезаваренного ароматного напитка и щедро положила сахару.
- Благополучия дому сему, процветания и мира, слава тебе господи, сказал отец Евлампий, наблюдая за тем, как пенная струя янтарного напитка вливается в утробу полулитровой чашки.
- Приступим к делу, отец Евлампий, - сказал Владимир Ильич. - Спасибо, Надюша.
Надя, чинно покачивая бедрами, удалилась и прикрыла за собой дверь.
- Слушаю Вас со всем вниманием, сын мой, - сказал отец Евлампий.
- Хочу предложить Вам для начала пройти в мою лабораторию. Это здесь же, прямо за этой дверью. Чувствую, что вчера немало было выпито Вами спиртного, но думаю, что моя аппаратура легко справится со всеми неприятными последствиями. Это совершенно безопасно, я сам каждый раз после гулянки на себе это пробую.
Отец Евлампий опустил было глаза, чтобы произнести гневную речь в защиту своего сана, однако воспоминание об еще одном конверте коварным змеем ужалило его страдающий похмельем мозг, и священник молча последовал за хозяином кабинета.
Владимир Ильич усадил попа в удобное кожаное кресло, поправил рукава рясы, чтобы ладони касались прохладных металлических пластинок, опустил на голову Евлампию шлем и включил свой аппарат.
Поначалу священник ощутил нечто вроде щекотки, идущей из самой сердцевины мозга. Но уже через несколько минут (впрочем, точный промежуток времени он указать бы не мог) целый сноп мыслей и воспоминаний обрушился на него. Перед внутренним взором священника проносилась жизнь, которую он помнил как свою собственную, но о которой не имел ни малейшего понятия до того, как сел в это кресло.
Теперь отец Евлампий осознавал и помнил себя как князь Василий, философ, игрок, дуэлянт и бабник, друг Великого Князя Константина Александровича. "Господи! Как я мог все это забыть!" - думал он. Воспоминания были столь яркими и живыми, что он заплакал. Слезы катились из-под шлема на жирную бороду и капали на рясу, орошая крест.
- Господи! Господи! Как я мог все это забыть! - шептали его губы.
- Похоже, наконец-то Вы пробудились, - сказал Владимир Ильич. - Теперь можно и поговорить.
4. Проповедь
Возвращаясь домой из универсама, Макс достал из своего почтового ящика желтого цвета листовку, призывающую посетить церковь на Поле Чудес и послушать проповедь отца Евлампия.
Была суббота, 18-е марта. Погода радовала теплым солнышком. Море, кусок которого открывался обозрению из окон квартиры, поражало свежей голубизной. Макс почувствовал себя лучше, и потому решил пойти. "Может быть, это меня позабавит", - подумал он.
Войдя в вагончик, над которым под порывами ветра стонал и скрипел крест, Макс встретил своего одноклассника Гошу. Кудрявый и жизнерадостный, с ярко-зелеными, почти кошачьими глазами, он задорно смеялся шуткам бородатого священника.
- Макс! Привет! - сказал он. - Знакомься. Это отец Евлампий, в миру князь Василий.
- Очень приятно, - произнес Макс, пожимая протянутую руку. Рука была сухой, породистой, узкой и крепкой.
- Рад видеть вас в нашей церкви, - сказал отец Евлампий. - Сегодня здесь собрались специально приглашенные.
Гоша, глядя на Макса с улыбкой, кивнул головой, как бы говоря: мы с тобой выбраны не случайно.
Макс удивленно поднял брови и наклонил голову. Так он обычно демонстрировал приятное заинтересованное удивление.
- Впрочем, пора начинать, - сказал отец Евлампий. - После поговорим.
В церкви собралось человек двадцать. Большинство молодые мужчины. Они перешептывались, боясь нарушить атмосферу торжественности, которую, несмотря на походные условия, священнику удалось создать внутри обычного пассажирского вагона. Кроме Гоши, других знакомых Макса тут не было, однако один из прихожан внимательно смотрел на него маленькими острыми глазами. Он сидел в стороне от других, в углу, и на лицо его падала тень, из глубины которой то и дело колюче поблескивали глаза.
Отец Евлампий поднялся на небольшое возвышение, откашлялся и произнес:
- Дети мои. Тема сегодняшней проповеди - смысл человеческой жизни. Неважно, веруете ли вы в Христа Спасителя, Будду или Магомета. Приглашали мы сюда не тех, кто приверженец нашей религии, а тех, кто по складу своего ума не может не верить в существование высшей силы, духа, пронизывающего каждую частицу материи.
Отец Евлампий оглядел зал.
- Поднимитесь ко мне, сын мой, - обратился он к Гоше.
Гоша сделал несколько шагов и оказался рядом с проповедником.
- Посмотрите на этого человека. В его жизни все складывается успешно. Он весел, его смех заразителен, а его шутки остры и точны. Его ум натренирован искать логические казусы, а его интуиция позволяет безошибочно отличать истину от лжи. Но почему же он здесь, среди нас? Я знаю ответ на этот вопрос. Он тоскует о духе. Его жизнь лишена смысла и духовности.
Будем размышлять о духе не как об отшельничестве или слепом исполнении заповедей. Дух - это сила, оживляющая материю и сознание. Дух - это цель и смысл, невыразимая, мифологическая часть нашей повседневной жизни, это возможность для каждого сыграть свою роль в трагикомическом представлении, которое разыгрывается внутри этой вселенной.
Дух - это путь и смысл. Китайцы называют его Дао, буддисты Срединным путем. Каждая религия дает ему свое имя. Но имена не проясняют сути, потому что дух словами невыразим. И я скажу вам, дети мои: дух отвернулся от этого человека.
Когда отец Евлампий произносил слова, они вырывались из его рта, подобно сгусткам пламени. Он был похож на проповедующего дракона, и потому публика завороженно смотрела на него, а тишина в вагоне прерывалась только стонами ветра и скрипом креста.
Мурашки побежали по коже Макса.
- Он говорит обо мне! - сказали его губы.
Все обернулись посмотреть, кто произнес эти слова. Макс зажал рот рукой. Он и правда совсем не собирался этого говорить. Слова сами вырвались изнутри.
- Поднимись ко мне и ты, сын мой, - сказал отец Евлампий. - Сейчас на тебя снизойдет дух. Прислушайся к тому, как дует ветер снаружи. Этот крест настроен как камертон ветра. Он играет музыку, слышную тем, кто может ее слышать. Слушай! Ветер - это поток силы. Непрекращающийся, текущий в тех направлениях, где эта сила нужнее всего. Вселенная полна силы, а дух - ее сущность. Почувствуй, как эти потоки текут сквозь тебя, пронизывают каждую клетку твоего тела. Почувствуй, как все чужеродное вымывается из твоего существа, уносится этим потоком и выбрасывается за край вселенной, в бесконечную тьму без звезд.
Под влиянием его слов волосы Макса вздыбились, по телу, внутри и снаружи забегали мурашки, а позвоночник словно стал проводником мощного электрического тока. Макс увидел свет, льющийся со всех сторон.
"Кто включил свет?" - хотел он спросить, но губы не слушались. Он мог только молча наблюдать, как потоки сияющего света лились со всех сторон, подрагивая и проникая внутрь каждой вещи. Он видел свое тело как бы со стороны, оно колыхалось под влиянием этих потоков, исполняя странный танец. В него постепенно включились все присутствующие. Их тела извивались, и Макс видел, что с каждым движением прихожане освобождаются от каких-то черных кусков энергии, которые вылетали из их тел и устремлялись прочь.
Слуховое восприятие тоже не было вполне обычным. Он слышал движение лучей света. Они пели, как струны, а иногда шуршали, как песок на ветру. Некоторые потоки света протыкали тела людей со звуком травы, прорастающей в весеннем лесу из-под слоя опавших осенью листьев. Зрительные и слуховые образы наслаивались на ощущения, которые возникали внутри его тела, и в итоге восприятие мира стало настолько комплексным и настолько единым, что уже невозможно было различить, где зрение, где слух, а где телесные ощущения. И в этот миг он почувствовал свободу от своего тела. Он понесся прочь вместе с потоками силы, он кружился в танце, используя эти потоки, он взлетал к звездам и опускался на дно моря, и всюду с ним были потоки света. А потом материальный мир растаял, и остался только свет.
Макс не знал, сколько времени он пробыл в этом сияющем океане. И существовало ли в нем время. Когда он вернулся в обычный мир, то увидел, что стоит рядом с Гошей и отцом Евлампием.
- Между каждыми двумя секундами, - говорил священник, - может уместиться целая жизнь в другом времени и пространстве. Иногда мы замечаем это. Но ум наш натренирован этого не замечать. Он просто плывет в потоке времени, предпочитая воспринимать его как непрерывную линию. Каждый миг во времени отделен от другого. И перешагивая через эти паузы, мы делаем неосознаваемые умом прыжки через невероятные пространства. Наше тело - транспорт ума - знает об этом. Так возникает причина тоски, которая собрала здесь всех вас. Тело знает, а ум не хочет замечать. Он как пассажир с завязанными глазами, не желающий смотреть в окно поезда, проезжающего через пропасть.
Я собрал вас, чтобы вы пробудились. Потому что истинный Дух существует.
5. Сон о кладбище
В ту ночь Максу снилось кладбище. Не совсем, впрочем, обычное. Размером с целую страну. В начале сна он сидел и смотрел телевизор, по которому шла политическая реклама. "Нас пятьдесят два миллиона", - радостно восклицал диктор. Потом зловещий голос за кадром произносил: "Начинаем обратный отсчет!" - и цифры населения начинали быстро уменьшаться. Все это происходило на фоне картин отлетающих самолетов и уходящих поездов, в которые беспрерывно устремлялись люди. Потом в кадре появились кладбища. Их было много. Макс встал с кресла, дотянулся до пульта и выключил телевизор. Но, подойдя к окну, увидел за ним кладбище до горизонта. По нему в разных направлениях ходили бомжи, собирая что-то между могилами. А посреди кладбища возвышалось здание с желто-синим флагом. Местная власть продолжала жить и здравствовать: вероятно, поводы для взяток стали другими, но все остальное осталось по-прежнему. Макс отвел взгляд от окна. Календарь на стене показывал пятое марта 2030 года. "Скоро женский праздник" - автоматически подумал Макс. Как бы в ответ на эти мысли, над кладбищем на красивых, больших воздушных шарах поднялся огромный плакат: "Женщинам скидка 15%".