Шоу Боб. Обратная связь (сборник)

   Чтобы перевести разговор на другую тему, я просил его:
   — А откуда вы взяли весь антураж?
   — Позаимствовал из старинной ленты «Шейн». И девицу тоже нашел в киноархивах. Некая Ивонн де Карло. Слышали о такой?
   — Нет, — соврал я, не желая раскрывать свои источники информации.
   — В архивах масса материала, — сказал Уилс, — на котором без труда можно построить любой сюжет. Реальной обстановкой и реальными персонажами манипулировать гораздо проще. Правда, и здесь расходов не избежать, да и конфликты тоже возможны. Тем не менее я считаю, что несравненно большее удовлетворение получаешь, когда имеешь возможность все — от сценария до готового фильма — создавать самостоятельно.
   — Но ведь добиться абсолютного реализма чрезвычайно сложно? Ведь только на первый взгляд кажется, что это просто.
   — Вы совершенно правы, — с готовностью подтвердил он. — Это тонкая работа. — И, как бы оправдываясь, добавил: — Надо чтобы на экране жили не только основные действующие лица, но и прочие персонажи. Именно поэтому я перенес бармена в другой угол бара, а остальных разместил на втором плане. Действие должно концентрироваться на главных героях. Только сам автор ясно представляет себе все это, он знает свое произведение лучше любого режиссера и пресловутых звезд, которые получают бешеные деньги и так и раздуваются от самодовольства.
   Изображение на экране БРВ оставалось неподвижным. Машинально, почти подсознательно Одержимый еще немного подправил выражение лица бандита, оттенив его подбородок.
   — Обладая такой системой, автор становится истинным художником. Эта группа клавиш — моя палитра, и, нажимая их, я наношу "нежнейшие мазки", несмотря на то что мой «холст» находится в постоянном движении. Я могу сделать так, чтобы дул ветер, шелестели листья, раскачивалась лампа, лил дождь. Мистер Раффаков, Отис, поверьте мне, это самый великолепный инструмент, который когда-либо оказывался в распоряжении творческой личности.
   Я согласно кивнул, сохраняя задумчивый вид.
   — Этот бандит, — как, вы сказали, его зовут? — он очень похож на Бранта Хьюза.
   — Мэлиг? Мэлиг Нантмен. Законченный негодяй. Кстати, вы ведь не видели, что предшествовало той сцене. Не хотите ли посмотреть все с самого начала? Я высоко ценю ваше мнение. Вы можете дать гораздо более квалифицированную оценку, чем любой из моих обычных визитеров.
   После того как я вежливо отказался, до него, как видно, наконец-то дошло, что я сказал.
   — Брант Хьюз? Вы так думаете? — Он взглянул на по-прежнему неподвижное изображение. — Это, наверно, чисто случайно.
   — Тем не менее, — возразил я, — вы ведь знаете, что говорится в законодательстве о художественных произведениях: не допускается копирование реальных людей, ни умерших, ни ныне здравствующих. Если в этой сцене вы не измените черты лица бандита, думаю, Хьюз вполне может подать на вас в суд за незаконное копирование его внешности.
   На лице Уилса отразилось некоторое замешательство.
   — Это возможно?
   — Разумеется, — сказал я как можно убедительнее. — Как дважды два — четыре. Я не знаю, как там насчет Ивонн де Карло и истек ли срок действия авторских прав на «Шейн», но то, о чем я говорю, — совсем другой случай, и о нем не стоит забывать.
   — Да-да. — Я почувствовал, что его замешательство продлится недолго. — Это моя первая попытка создать полнометражный видеофильм. По существу вы видели лишь пробу. Я могу сменить лица. И даже антураж. — Он уговаривал сам себя, причем собственные доводы казались ему очень убедительными. — Самое главное — разработать основную тему, определить ключевые моменты сюжета, добиться того, чтобы действие развивалось в нужном направлении. Лицами можно заняться в последнюю очередь. Подработать их, устранить сходство с кем бы то ни было. Не правда ли, мистер Раффаков?
   Подработать. Тонкости у него не больше, чем у начинающего маляра. Как был обычным мультипликатором, так и остался им.
   — Безусловно, — сказал я.
   С меня было достаточно. Я пытался найти образец совершенства, до которого ему было пока далеко. Оказывается, сложнейшая аппаратура — это еще не все. Я не возлагал особых надежд на вопрос, который собирался ему задать, но постарался сформулировать его как можно более обтекаемо:
   — Кроме вас, Тони Лашингтона, Боба де Гайрендофа и, возможно, Лестера By, кто еще, по-вашему, мог бы стоять во главе списка истинных мастеров имитроники?
   Он ненадолго задумался:
   — Пожалуй, Пейли Мфинга.
   Новое для меня имя неприятно резануло слух.
   — Пейли? Кто он?
   — Не он, а она. Пейли Мфинга. Колдунья. Именно она два года назад помогла мне освоить этот метод.
   — Никогда прежде не слышал о ней, — сказал я. — Она тоже автор каких-нибудь произведений?
   — О нет. Я не знаю, чем она сейчас занимается. В то время она жила на Западе. Я как раз был там, мы встретились на одной конференции. Она моя поклонница. — Он вдруг осекся. — Ну да, мы встретились… гм-м… она подсказала мне, как я мог бы улучшить качество своих видеомультипликаций… Да, она на редкость способная.
   — Именно тогда она познакомила вас с принципами имитроники?
   — Пейли просто продемонстрировала мне кое-что — вот и все. Она из тех самых вундеркиндов. Вы понимаете, что я имею в виду? Но обычно их хватает ненадолго. Нет, она не занималась творчеством. Талант у нее безусловно был, однако она не знала, к чему его приложить.
   — Вы поддерживаете с ней контакт?
   — Что? Нет. — Он ответил слишком поспешно, но это могло быть своего рода протестом против покушения на его независимость. — Я ни с кем не связан. Работаю абсолютно самостоятельно. Она дала мне ряд ценных советов. Я ей очень признателен, но у меня свой путь, и своими достижениями я обязан исключительно собственному интеллекту, собственной настойчивости в достижении тех целей, которые я сам себе поставил.
   — А как она пользуется имитроникой?
   — Не знаю. По-моему, для нее это просто игра. Мфинга работала в какой-то юридической фирме. Мне кажется, она по натуре исследователь, вроде вас. Старается не отставать от последних достижений.
   — Быть на шаг впереди последних достижений, — поправил я его, — что и является моей задачей.
   Итак, Пейли Мфинга. Я удостоверился, что правильно записал ее имя. Круг настоящих специалистов весьма ограничен, и когда обнаруживаешь кого-нибудь, с кем еще не сталкивался, это целое событие. Вполне возможно, что в итоге такая находка ничего не даст, но все-таки уже не придется перебирать давно известные имена.
   Я поблагодарил Уилса за помощь, еще раз сдержанно похвалил его работы и распрощался с ним.
   За несколько минут до назначенного времени я уже был у «Милашек». Вообще-то на вывеске этого кафе значится «Петушок», но мы с Дингером называли его «Милашки», так как тут взяли за правило нанимать самых хорошеньких в городе официанток.
   На часах 7.30, 7.45, 8.00.
   Дингер Бэтт — военный. Большинство его недостатков скорее можно отнести к числу достоинств, и уж чем-чем, а отсутствием пунктуальности он не грешил.
   8.05. Больше ждать не имело смысла; я вышел, набрал его код. В ответ на мой вызов пришло сообщение: "Непредвиденная задержка. Место встречи — отель «Каравансарай», билетная касса возле моста, в одиннадцать вечера. Все объясню на месте".
   Гм. Вероятно, Дингер уже что-то узнал.
   Я выключил кодомобиль, на котором приехал, пересел в другой, запрограммировал его на режим поиска с целью проверки некоторых редко используемых переулков и проездов. Надо было удостовериться, что они не закрыты и не исключены из разрешенного маршрута вследствие сбоя в системе.
   Передавали новости. Как я и предполагал, авария кодомобиля оказалась в центре внимания; все были в панике. "Сообщения о жертвах, к счастью, не подтвердились. Однако никто не погиб лишь по чистой случайности. Готовится расследование всех обстоятельств происшествия".
   Я ввел новые команды, на основании которых можно было заключить, что сейчас у меня будет обеденный перерыв, и направил кодомобиль к Дому связи.
   В Доме связи, воспользовавшись чужим паролем и запрещенным мимикодом, я проскочил через главный контрольный пост. Остальные преграды были не столь серьезны, и мне не составило особого труда их преодолеть. Чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь. Итак, у меня мания преследования. Хорошенькое дело.
   Добравшись до нужного пульта, я ввел ряд запросов, указав имя Пейли Мфинга. И что же я получил в ответ? Ничего. Абсолютно ничего. Нуль в квадрате.
   Сердце учащенно забилось. Отсутствие ответа — пожалуй, самая важная для меня информация. Теперь я был твердо уверен, что Пейли Мфинга — одна из немногих, кто обладает привилегией работать абсолютно скрытно, изменять таблицы кодовых номеров, заранее узнавать, кто и откуда пытается выйти на нее, и в любой момент вежливо уклоняться от всяких переговоров с кем бы то ни было. Одержимый был прав — у нее, безусловно, немалые способности.
   Но тут уже была задета моя профессиональная гордость. Я начал шаг за шагом искать слабые места Пейли.
   Работа увлекла меня. Да, черт возьми, уникальный талант. Она без труда пускала в ход тройные ловушки, с исключительной точностью устанавливала тупиковые соединения, чтобы свести на нет любые попытки неизвестного лица получить доступ к ней. Мне" еще не приходилось сталкиваться со столь хитроумной конспирацией.
   Чем больше различных путей и взаимосвязей, тем проще запутаться человеку, который хочет выйти на нужный объект — неважно, с какими намерениями он это делает. Чем разветвленное сеть, тем легче обеспечить безопасность. Чтобы ухватиться за верную нить, требуется огромный опыт. Опыт и чутье.
   Казалось, Пейли играет со мной в кошки-мышки. Данные о ее банковском счете, об учебе, уплате налогов, видеокадры юных лет, медицинская карта — все было за семью печатями. Потрясающе.
   10.30. Прошло целых два часа, прежде чем мне удалось найти брешь в ее защите, что позволило определить местонахождение Пейли. Коттедж на побережье, немногим более ста километров к северу. Но даже эта зацепка выглядела весьма сомнительно — слишком большая удача, чтобы поверить в нее. Никто другой не провел бы поиск именно так, как я. Это выдало меня. Я четко осознал, что теперь мои действия можно будет проследить и даже предсказать.
   Нужно было на время уйти в тень. Иначе она поймет, что я уже где-то рядом, и сможет провести свой поиск, узнав обо мне еще больше. Ей надо было лишь следовать моей методике, делать все в точности как я, сопоставлять полученные результаты со сведениями о тех немногих, кто достиг столь высокого уровня. Боюсь показаться нескромным, но теперь она почти наверняка могла понять, кто именно напал на ее след.
   Когда я отправился в «Каравансарай» на свидание с Дингером, в голове у меня роилась масса взаимоисключающих предположений.
   На место встречи я снова прибыл за пять минут до назначенного срока. Очень жаль, что не удалось еще посидеть за пультом. Я резко остановил кодомобиль, сам не знаю почему. Свело ногу. Я совсем забыл проверить, нет ли переломов, и сейчас после длительной неподвижности мои ушибы снова дали о себе знать, и казалось, уже не отпустят меня.
   Поставив кодомобиль на тормоз, я решил оставшиеся несколько сот метров пройти пешком. Может, перехвачу Дингера по дороге. Воздух был свеж и чист. Чудесный вечер. Склонный к самоистязанию, я практически игнорировал ноющую боль в суставах и резкие уколы при неосторожных движениях.
   Наверху, на крепостной стене, двое рабочих в блестящих защитных комбинезонах ремонтировали рекламный щит «Каравансарая», который, как видно, уже давно был закрыт. Вспышки яркого света — такая иллюминация будет пожирать жуткое количество электроэнергии.
   Вокруг больше никого. Я шел не торопясь, поглядывая наверх. Подъемный мост и закрытая билетная касса были совсем рядом.
   Рабочие не смотрели в мою сторону, но явно наблюдали за мной. На них были защитные очки с темными стеклами, словно они ожидали ослепительной вспышки. Между ними виднелось какое-то приспособление, похожее на большую подзорную трубу.
   И вдруг я все понял, понял за какую-то долю секунды до того, как они выстрелили.
   Мой рывок чуть запоздал. Словно молния, ударил разряд, жар опалил мне ноги, обтянутые джинсами, и обуглил подметки ботинок. Животный страх помог мне с большим запасом перемахнуть через доходившую до груди стену вокруг «Караван-сарая». Ноги горели от адской боли, как будто они, впитав всю энергию разряда, раскалились добела.
   Я сразу же бросился в ров с водой, и в ней захлебнулся уже готовый вырваться у меня вопль. Я барахтался, задыхался, пускал пузыри и, судорожно ловя ртом воздух, наконец ощутил под ногами дно — вода доходила до плеч, хотя ноги и погрузились в ил; на мгновение взглянув вверх, я увидел, что те двое все еще угрожающе маячат на стене.
   В момент, когда я снова нырнул, страшный удар потряс меня, пронзив каждый нерв, так что потемнело в глазах. Я беззвучно застонал. Судорожно работая руками и ногами, я рванулся с того места, где вода буквально закипала.
   Сейчас я полагался не на разум, а на первобытный инстинкт самосохранения, который подсказывал мне, где искать спасения. Я испытывал панический страх, почти утратив способность совершать осознанные действия.
   Я плыл и полз под водой, стремясь удалиться на безопасное расстояние, и так редко хватал ртом воздух, что удары пульса все сильнее отдавались в голове. Через водослив удалось выбраться наружу. Потом какая-то изгородь из колючей проволоки, низкое строение, которое я не стал огибать, а предпочел перелезть. До сих пор иногда перед глазами возникает его черепичная крыша, и тогда я непроизвольно стараюсь затаить дыхание.
   По другую сторону здания был узкий переулок. Я спрыгнул. Никаких ограждений, но переулок еще надо пересечь.
   Только перебежав на другую сторону, я понял, где нахожусь. Бегство вслепую привело меня к тому месту, куда мне при сложившихся обстоятельствах, пожалуй, и нужно было попасть. СБПД — Справочный банк персональных данных, до него отсюда всего один квартал.
   СБПД был открыт круглосуточно. Будучи государственным учреждением, он позволял частным лицам знакомиться как с собственными, так и с чужими открытыми досье, вносить в них поправки и ходатайствовать о публичном обсуждении тех сведений, которые они сочли ошибочными. До глубокой ночи здесь засиживались не только юристы, но и те, кто занимался скрупулезным изучением различных материалов.
   Я огляделся. Вокруг никого — поводов для опасений нет. Мокрая одежда прилипла к телу; только сейчас я наконец заметил это и затрясся в ознобе.
   Вперед, в СБПД. Похоже, теперь ничто не должно помешать мне добраться туда.
   В СБПД была теплая и уютная душевая с несколькими сушильными камерами. Я помылся и, как мог, отстирал свою одежду; только после троекратной сушки она перестала быть влажной, а мне удалось наконец унять нервную дрожь.
   От ботинок почти ничего не осталось. Носки обуглились. Нижнее белье в нескольких местах оказалось прожженным. Голени были красными от ожогов. Конечно, не бросься я в ров с водой, все могло кончиться гораздо хуже.
   Они пытались убить меня. Поразительно, насколько трудно оказалось признать этот факт. С враждебным отношением мне приходилось сталкиваться, но чтобы столь реально и хладнокровно покушались на мою жизнь — эта мысль просто не укладывалась в голове.
   Я заставил себя мысленно проследить последовательность событий. Наконец-то можно было какое-то время отдохнуть физически. Сделав несколько дыхательных упражнений, я постарался осмыслить все происшедшее.
   Итак, вначале некто пришел к выводу, что я подбираюсь к разгадке — правда, пока непонятно чего. Затем звонок Дингеру. Мой кодомобиль теряет управление. У «Милашек» Дингер не появляется. Для меня оставлено сообщение. Я должен отправиться туда, где меня ждут убийцы. Настоящий заговор.
   Мой видеоком все это время был пристегнут к поясу. Они знали каждый мой шаг. Я позволил им поймать себя на крючок. Еще немного, и я решил бы, что сообщение было перехвачено или оно вообще не от Дингера.
   Ужасно не хотелось раскладывать все по полочкам, докапываться до сути. Куда соблазнительнее было строить более общие догадки, не делая конкретных выводов.
   Я вдруг почувствовал ужасную усталость. Мне пришлось пересилить себя, чтобы подняться на ноги. Они все еще сильно болели. Ступни распухли. Я покинул уютную душевую и направился на просмотровый стенд.
   Здесь меня знали. Я имел разрешение на доступ к любой системе в любое время суток, когда мне требовалось проконтролировать те объекты, с которыми, как мне подсказывало чутье, не все в порядке. Не составило особого труда получить жетон допуска.
   Я настроил свой видеоком на частоту приемного устройства, имевшегося на стенде, что позволяло видеть увеличенное изображение при лучшем разрешении и с большей четкостью, чем на мини-экране видеокома. Пришлось выполнить обратный поиск в памяти, чтобы восстановить разговор с Дингером от момента, когда я непроизвольно нажал на кнопку «память». Когда я перешел на режим воспроизведения, он появился на экране со словами: "Шантаж? Поясни, пожалуйста, о чем речь, Фредди".
   Я посмотрел все до последнего эпизода, когда он помахал мне рукой на прощание.
   Одежда моя совсем просохла, свежий воздух приятно бодрил, и все же я не мог унять дрожь. Это был Дингер. Готов поклясться. Или все-таки не Дингер? Дингер. Нет, не он. Это… от этого стыла кровь в жилах.
   На экране был он, такой, как в жизни. Но Дингер всегда снимал фуражку, входя в помещение. Он имел обыкновение швырять ее на вешалку, попадая на крючок, как правило, с третьего раза. Он называл меня Фредди, но не так часто, как в этот раз. Встретимся у «Милашек». Это его озадачило. Явно озадачило. Отличная имитация, но все-таки автор невольно выдал себя. Кем бы ни был тот, кто прикрывался наружностью Дингера, он блефовал, надеясь, что найдет в справочнике адрес кафе с таким названием.
   Надо же, не заметить столь явного промаха. И что в результате? Сообщение о вынужденной задержке на случай, если я еще раз позвоню. Новое место встречи. Двое убийц.
   На лбу выступил холодный пот. Я еще раз просмотрел всю запись, стараясь анализировать ее с присущим мне обычно профессиональным хладнокровием. Эта была превосходная подстановка, самая совершенная электронная имитация, которую мне когда-либо доводилось видеть. То самое, что я искал; но сейчас, наблюдая ее воочию, я не испытывал особой радости.
   Мне необходимо было найти какое-то место, где можно отоспаться, дать измотанному телу возможность восстановить силы. Однако где-то в глубине моего мозга ни на секунду не прекращалась лихорадочная деятельность.
   Чутье. Оно может доставлять и неприятности. Теперь она, Пейли Мфинга, знала, кто я. И это тревожило. У нее собственный, уникальный стиль. Я обязан был призвать на помощь всю свою проницательность, чтобы разгадать ее, так же как она, похоже, разгадала меня.
   Я не привык останавливаться на полпути. Еще с тех первых лет, когда работал в страховом агентстве сразу же после окончания учебы, а потом во время недолгого пребывания в филиале банка «Бэнкорп». И разумеется, в те незабываемые годы, когда я трудился бок о бок с Луисом Сэзриком в компании «Тек-Чекс». Луис дал мне больше, чем все остальные учителя вместе взятые, в десять раз больше. Он был настоящий профессионал старой закалки. Луис помнил самые первые преступления, связанные с использованием компьютеров, причем узнавал он о них не из вторых рук. Ему удалось тогда выследить мошенников, которые первыми додумались применить для своих целей компьютеры.
   Коттедж на побережье. В комнате стандартный многофункциональный терминал. Тонкая ниточка, которая скорее всего никуда не выведет. Тем не менее запросы разрешены. Вероятно, еще одна хитроумная ловушка.
   Собравшись с духом, я проверил, что есть на выходе. И обнаружил запись. Но что это? Черный юмор? Морг. На экране во всех деталях демонстрируется вскрытие трупа молодой женщины — нечто вроде учебного ролика для студентов-медиков.
   Я переключился на следующую сцену. Что-то религиозное. Истово молится монах. Теперь очевидно, что Пейли просто потешается надо мной.
   Сгорбившись, стиснув зубы, я все же решил продолжать поиск, хотя она явно морочила мне голову.
   Теперь на экране появилась средневековая сцена. Нечто такое, что лишь самые благодушные историки могли бы назвать "историческим сюжетом". Айвенго. А может быть, эпизоды из легенды о короле Артуре. Рыцарь, благородный рыцарь скачет на благородном коне. Молодая дама в маске, закованная в цепи. Взято, наверно, из киноархива. Да и туда эти отрывки мог поместить только какой-нибудь неисправимый романтик.
   У меня не было времени смотреть всю эту никчемную интермедию. Я нажал на кнопку, чтобы перейти к следующей записи, и вдруг словно что-то дернуло меня, заставив вспомнить предыдущий эпизод.
   Рыцарь. Он мне кого-то напоминал. Я начал снова прокручивать эту сцену, но в замедленном режиме.
   Невероятно! Стоп-кадр. Увеличиваю масштаб изображения. Я совершенно ошеломлен. У рыцаря мое собственное лицо.
   В полной прострации я откинулся на спинку сиденья. Мой мозг не подчинялся мне, отказываясь постигать сущность этого почти идеального совмещения изображений.
   Еще несколько минут я крутил запись. Лицо не было просто наложено на изображение рыцаря. Но откуда она заимствовала черты лица Отиса Раффакова? Скорее всего из сеанса связи с фальшивым Дингером. А почему нет единого сюжета? Она уже просто не знала, как бы еще позабавиться. Какая бесцеремонность. Она просто насмехается.
   Я остановил просмотр и вернулся назад к тому моменту, когда «я» без моего согласия появился на экране, да еще в таком бутафорском обличье. Зачем это? Просто пародия? Но она знала, кто я. Она… она доверяет мне. Она считает, что я все пойму. Неужели?
   Она мне доверяет? Это сообщение. Тайное, хитроумно завуалированное сообщение. Но с какой целью? И что в нем?
   Я откинул голову и прикрыл глаза, надавив пальцами на веки. Мне необходимо было сосредоточиться, призвать на помощь все свое чутье. И в то же время я чувствовал, что нужно торопиться. Морг. Труп девушки. Молитва о спасении. Дама в беде. Благородный рыцарь. Я.
   Все абсолютно ясно. Она в заточении. Это было неминуемо. Ее схватили профессионалы — те, кто вел наблюдения за всем, что она делала. Ей пришлось пойти на хитрость. Впрочем, как и мне.
   Нет. Я опустил руки. Это фантазия. Даже если она действительно в беде, чем я могу ей помочь? Я не знаю, где она. Я разыскивал ее почти целый день, но в результате оказался дальше от нее, чем был вначале.
   Она знала, что я собой представляю. Что же она ожидала от меня? Точнее, какие действия с моей стороны она предвидела?
   Вечером двое пытались меня убить. Обнаружив, что во рву нет трупа, они, возможно, начнут меня разыскивать. Думай. Ты обязан думать. Вот я на телепроекции. Артист да и только. Кому-нибудь другому пришлось бы, наверно, немало поучиться, прежде чем он смог бы столь естественно сыграть роль в подобной эпопее.
   Рыцарь. Я не смог сдержать грустной улыбки. В сложившейся ситуации такой "актерский состав" представлялся мне далеко не самым удачным.
   Я вглядывался в неподвижное изображение. Благородный рыцарь на коне. Сбруя. Доспехи. Причудливо украшенный меч, орнамент на щите. В этом все сообщение? Нет. Мне просто подают сигнал, чтобы я смотрел внимательнее. Само сообщение должно быть где-то здесь.
   Решив сосредоточить внимание на щите, я еще увеличил изображение и, набравшись терпения, начал просматривать этот эпизод в шаговом режиме. У меня уже почти пропала надежда на успех, и вдруг в самый последний момент, когда при обычной скорости воспроизведения человеческий глаз уже не заметил бы ничего необычного, я увидел выгравированную на щите информацию.
   Это поражало воображение. В одной-единственной матричной записи, промелькнувшей столь быстро, что ее практически нереально было заметить, содержался огромный массив фактических данных.
   Я заблокировал пульт, вернулся в душевую, подставив голову под струю холодной воды. Это принесло некоторое облегчение.
   Возвратившись на стенд, я скрупулезно изучил полученную информацию. Затем снял с нее копии, чтобы в случае чего передать их всем учреждениям, чьи юридические права могли быть здесь затронуты. Теперь можно было заняться освобождением Пейли. Я сообщил в полицию о похищении, указал, где похитители прячут свою жертву, их число и личность каждого, место, где они спят, и распорядок дежурств. Я располагал планом дома, а также информацией о том, что ее охранники вооружены и могут оказать сопротивление.
   Только после этого я подобрал коды, с помощью которых удалось «взломать» защиту банка данных, созданного этой тайной организацией.
   Усталости как ни бывало. То, что я извлек из банка, подействовало на меня гораздо сильнее холодного душа.