Страница:
Звук прогремел как выстрел. Наступил миг звенящей тишины, затем из кабинета донеслось невнятное восклицание.
Лоример поднял пистолет и до боли сжал рукоятку. В коридоре раздались шаги. Дверь распахнулась, и Лоример тут же нажал на курок — один раз, другой, третий.
Три облачка быстродействующего яда прошли сквозь одежду и кожу человека, возникшего в проеме через долю секунды после того, как вспыхнул свет. Лоример отпрянул назад.
Джерард Уиллен неподвижно стоял у входа, держа руку на выключателе, потом тело его стало медленно клониться вперед, ноги же оставались на месте, и он повалился, с чавкающим звуком ударившись лицом о пол.
— О боже, — прохрипел Лоример, — это ужасно!
Он в смятении застыл, тупо глядя на пистолет, но тут же пришел в себя. Биометр Уиллена, вшитый, как и у каждого жителя Орегонии, под кожу левого плеча, сейчас передает аварийный сигнал, зарегистрировав прекращение жизнедеятельности организма. Факт, что никаких предварительных отклонений не было, послужит основанием для расследования. Не пройдет и пяти минут, как сюда прилетят врачи и полиция. Лоример повернулся к Сэттлу, не сводящему глаз с лежащего на полу тела, и протянул оружие. Сэттл взял его дрожащей рукой.
— Как только Фэй войдет в комнату и закричит, бросайте пистолет и бегите что есть сил на Морскую. Улица хорошо освещена, и вас неминуемо кто-нибудь увидит.
— Понял.
— Все ваши беды останутся позади.
— Я знаю.
— Послушайте, Раймонд… — Что-то в голосе Сэттла, в его готовности принять смерть пробудило в Лоримере сострадание. Он смущенно тронул художника за плечо. — Поверьте, мне жаль…
— Не беспокойтесь обо мне, Майк. — Сэттл печально улыбнулся.
Лоример кивнул и побежал к машине. На лужайке его догнал высокий женский крик, и он понял, что все развивается по плану. Машина поднялась над деревьями и в нескольких километрах от побережья вышла на второстепенную трассу.
Движения почти не было. Лоример снизился, зажег опознавательные огни и на небольшой скорости полетел к городу. Постепенно тугой ком в желудке стал рассасываться. Теперь надо лишь держаться в тени, пока Сэттла не осудят и не переместят в его тело личность Джерарда Уиллена. В подобных обстоятельствах развод следует быстро, и тогда уже он выйдет вперед и получит свою награду. Точнее, награды: Фэй, три дома, деньги, положение…
Домой Лоример пришел, почти опьянев от счастья. Какое-то мгновенье он упивался наслаждением от мысли, что жив, потом смешал себе крепкий коктейль. Не успел он пригубить, как раздался звонок. Не выпуская бокала из рук, Лоример открыл дверь и увидел перед собой двух угрюмого вида мужчин. Внутри у него словно что-то оборвалось.
— Майкл Лоример? — спросил один из них. Лоример настороженно кивнул.
— Да.
— Полиция. Вы арестованы.
— Тут какая-то ошибка, — заявил он, изо всех сил пытаясь изобразить возмущение.
Всю дорогу Лоример хранил молчание, обдумывая положение. Что-то случилось, это очевидно. Но что? Скорее всего, Сэттл в последний момент испугался и пошел на попятную.
С каждой минутой в Лоримере крепло убеждение, что он попал в точку. Сэттл с самого начала колебался и проявлял слабость, а сейчас не решился на последний шаг, ведущий к смерти, — поведение, характерное для многих самоубийц. И все же, с удовлетворением отметил Лоример, причин для беспокойства у него нет. Отпечатки пальцев на пистолете — Сэттла, и именно Сэттл тайком проник в дом. Эти обстоятельства говорят сами за себя, но главное — Фэй. Что стоит слово опустившейся личности против показаний богатой, уважаемой женщины и добропорядочного гражданина…
Когда его ввели в кабинет, Лоример был собран и готов доказывать свою невиновность. В кабинете находились три полицейских в мундирах с синими воротничками инспекторов.
— Надеюсь, господа, вы объясните мне, что происходит, — уверенно встретив их взгляды, начал Лоример. — Я не привык к подобному обращению.
— Майкл Томас Лоример, — произнес старший инспектор, сверившись с листком, — я обвиняю вас в убийстве Джерарда Авона Уиллена.
— Джерарда Уиллена? Он убит? — потрясение переспросил Лоример. — Невероятно.
— Вы можете что-нибудь ответить на обвинение?
— Кому понадобилось?.. — Лоример замолчал, словно до него только что дошел смысл вопроса. — Погодите… Вы обвиняете меня! Я понятия не имею о случившемся. Да меня там и близко не было!
— У нас есть свидетель. Лоример натянуто рассмеялся.
— Любопытно, кто он.
— Миссис Уиллен показала, что видела, как вы убили ее мужа.
Лоримеру показалось, что из-под ног у него ушел пол.
— Я не верю вам, — выдавил он.
Один из инспекторов пожал плечами и включил видеомагнитофон. На маленьком экране появилось заплаканное лицо Фэй, и Лоример с ужасом выслушал приговаривающие его слова. «Эта шлюха предала меня!» Сознание смертельной опасности стряхнуло с него оцепенение.
— Я, пожалуй, могу объяснить, почему миссис Уиллен пошла на ложь…
— Слушаю вас. — В глазах старшего инспектора блеснуло оживление.
— Видите ли, я познакомился с миссис Уиллен, когда обучал ее фехтованию. Мы частенько беседовали, и она пару раз приглашала меня зайти. Я полагал это проявлением обычной любезности, поэтому можете себе представить мои чувства, когда я понял, что она хочет вступить со мной в любовную связь.
— Что же вы чувствовали, мистер Лоример?
— Отвращение, разумеется! Конечно, миссис Уиллен — привлекательная женщина, а я всего лишь человек, но супружеская измена… Получив отказ, она буквально рассвирепела. Мне бы не хотелось повторять ее слова.
— Полагаю, при данных обстоятельствах вам лучше отбросить стеснение.
— Ну, — после некоторого колебания проговорил Лоример, — она заявила, что избавится от мужа, чего бы это ни стоило. И еще она сказала, что заставит меня пожалеть о своем поведении. Я никогда не предполагал… — Лоример выдавил из себя слабую улыбку.
— Вы поведали нам интересную историю, мистер Лоример. — Старший инспектор глядел на свои ногти. — Вы знакомы с человеком по имени Раймонд Сэттл?
— Не припомню.
— Странно. Он был в доме Уиллена и тоже видел, как вы стреляли.
— Что?!.. Но зачем мне убивать?
— Из сейфа комнаты, где произошло убийство, пропали двадцать тысяч, и эту сумму нашли у вас в квартире. Сэттл утверждает, что находился в кабинете с Уилленом, когда в комнате раздался шум. Уиллен вышел посмотреть и…
— Это же смехотворно! — вскричал Лоример. — Кто в конце концов такой этот Сэттл? Надо полагать, сообщник Фэй Уиллен! Они, вероятно, сговорились… Понял, инспектор! Он ее любовник! Прокравшись в дом…
Лоример замолчал на полуслове, потому что инспектор с горькой улыбкой покачал головой.
— Не старайтесь, мистер Лоример. — В голосе инспектора послышались нотки сочувствия. — Раймонд Сэттл — доверенный компаньон мистера Уиллена и преданный друг семьи. Он имел все основания находиться вечером в доме Джерарда Уиллена.
Ровно через год в большом особняке с видом на море трое людей собрались, чтобы отметить скромное торжество.
Джерард Уиллен, в теле, некогда принадлежавшем молодому и честолюбивому инструктору фехтования, разлил по бокалам шампанское. Чувство легкости и уверенности во всех членах до сих пор не утратило для него своей новизны.
— Знаете, — заметил он, — великолепное тело я… унаследовал. Жаль только, что в умственном развитии Лоример отставал.
Раймонд Сэттл пожал плечами. Он был все так же сухопар, но в дорогом, элегантном костюме выглядел скорее жилистым, чем хрупким. Его левая рука обвивала талию Фэй; та нежно прижималась к нему.
— Напротив, нам повезло, что Лоример не блистал умом, — сказал он. — Я давился от смеха, когда порол чушь о малютке в приюте.
Фэй с восхищением посмотрела на него.
— Ты играл превосходно, Раймонд. Очень убедительно.
— Возможно. Хотя иногда мне было не по себе — мы забавлялись с ним, как кошка с мышкой.
— Глупости. Он убийца. — Уиллен протянул бокалы. — За меня!
— Почему не за нас? — удивилась Фэй.
Уиллен усмехнулся.
— Потому что я выиграл больше всех. Ты избавилась от опостылевшего брака, но я тоже хотел развода. А к тому же получил это чудесное тело и теперь могу работать хоть двадцать часов в сутки.
— Ты всегда слишком много работал, — сказала Фэй.
Уиллен задумался.
— Надо полагать, тот, прежний «я», был довольно скучен.
— Не «довольно». Очень!
— Пожалуй, я заслужил… Однако обратите внимание, — Уиллен игриво расправил грудь, — теперь совсем другое дело. В молодом теле этого Лоримера я понял, что помимо работы на свете есть и другие радости.
— Надо же! — Фэй отстранилась от Сэттла и со смехом прильнула к Уиллену.
— Эй, вы! — добродушно ухмыляясь, прикрикнул Сэттл. — Я начинаю беспокоиться!
— Не глупи, милый. — Фэй лучезарно улыбнулась ему, подняв бокал. — За святость брака!
— С удовольствием. — Сэттл выпил до дна и тут, заметив, что Фэй и Уиллен смотрят на него с непонятным ожиданием, почувствовал, что шампанское имеет странный привкус.
АМФИТЕАТР
Лоример поднял пистолет и до боли сжал рукоятку. В коридоре раздались шаги. Дверь распахнулась, и Лоример тут же нажал на курок — один раз, другой, третий.
Три облачка быстродействующего яда прошли сквозь одежду и кожу человека, возникшего в проеме через долю секунды после того, как вспыхнул свет. Лоример отпрянул назад.
Джерард Уиллен неподвижно стоял у входа, держа руку на выключателе, потом тело его стало медленно клониться вперед, ноги же оставались на месте, и он повалился, с чавкающим звуком ударившись лицом о пол.
— О боже, — прохрипел Лоример, — это ужасно!
Он в смятении застыл, тупо глядя на пистолет, но тут же пришел в себя. Биометр Уиллена, вшитый, как и у каждого жителя Орегонии, под кожу левого плеча, сейчас передает аварийный сигнал, зарегистрировав прекращение жизнедеятельности организма. Факт, что никаких предварительных отклонений не было, послужит основанием для расследования. Не пройдет и пяти минут, как сюда прилетят врачи и полиция. Лоример повернулся к Сэттлу, не сводящему глаз с лежащего на полу тела, и протянул оружие. Сэттл взял его дрожащей рукой.
— Как только Фэй войдет в комнату и закричит, бросайте пистолет и бегите что есть сил на Морскую. Улица хорошо освещена, и вас неминуемо кто-нибудь увидит.
— Понял.
— Все ваши беды останутся позади.
— Я знаю.
— Послушайте, Раймонд… — Что-то в голосе Сэттла, в его готовности принять смерть пробудило в Лоримере сострадание. Он смущенно тронул художника за плечо. — Поверьте, мне жаль…
— Не беспокойтесь обо мне, Майк. — Сэттл печально улыбнулся.
Лоример кивнул и побежал к машине. На лужайке его догнал высокий женский крик, и он понял, что все развивается по плану. Машина поднялась над деревьями и в нескольких километрах от побережья вышла на второстепенную трассу.
Движения почти не было. Лоример снизился, зажег опознавательные огни и на небольшой скорости полетел к городу. Постепенно тугой ком в желудке стал рассасываться. Теперь надо лишь держаться в тени, пока Сэттла не осудят и не переместят в его тело личность Джерарда Уиллена. В подобных обстоятельствах развод следует быстро, и тогда уже он выйдет вперед и получит свою награду. Точнее, награды: Фэй, три дома, деньги, положение…
Домой Лоример пришел, почти опьянев от счастья. Какое-то мгновенье он упивался наслаждением от мысли, что жив, потом смешал себе крепкий коктейль. Не успел он пригубить, как раздался звонок. Не выпуская бокала из рук, Лоример открыл дверь и увидел перед собой двух угрюмого вида мужчин. Внутри у него словно что-то оборвалось.
— Майкл Лоример? — спросил один из них. Лоример настороженно кивнул.
— Да.
— Полиция. Вы арестованы.
— Тут какая-то ошибка, — заявил он, изо всех сил пытаясь изобразить возмущение.
Всю дорогу Лоример хранил молчание, обдумывая положение. Что-то случилось, это очевидно. Но что? Скорее всего, Сэттл в последний момент испугался и пошел на попятную.
С каждой минутой в Лоримере крепло убеждение, что он попал в точку. Сэттл с самого начала колебался и проявлял слабость, а сейчас не решился на последний шаг, ведущий к смерти, — поведение, характерное для многих самоубийц. И все же, с удовлетворением отметил Лоример, причин для беспокойства у него нет. Отпечатки пальцев на пистолете — Сэттла, и именно Сэттл тайком проник в дом. Эти обстоятельства говорят сами за себя, но главное — Фэй. Что стоит слово опустившейся личности против показаний богатой, уважаемой женщины и добропорядочного гражданина…
Когда его ввели в кабинет, Лоример был собран и готов доказывать свою невиновность. В кабинете находились три полицейских в мундирах с синими воротничками инспекторов.
— Надеюсь, господа, вы объясните мне, что происходит, — уверенно встретив их взгляды, начал Лоример. — Я не привык к подобному обращению.
— Майкл Томас Лоример, — произнес старший инспектор, сверившись с листком, — я обвиняю вас в убийстве Джерарда Авона Уиллена.
— Джерарда Уиллена? Он убит? — потрясение переспросил Лоример. — Невероятно.
— Вы можете что-нибудь ответить на обвинение?
— Кому понадобилось?.. — Лоример замолчал, словно до него только что дошел смысл вопроса. — Погодите… Вы обвиняете меня! Я понятия не имею о случившемся. Да меня там и близко не было!
— У нас есть свидетель. Лоример натянуто рассмеялся.
— Любопытно, кто он.
— Миссис Уиллен показала, что видела, как вы убили ее мужа.
Лоримеру показалось, что из-под ног у него ушел пол.
— Я не верю вам, — выдавил он.
Один из инспекторов пожал плечами и включил видеомагнитофон. На маленьком экране появилось заплаканное лицо Фэй, и Лоример с ужасом выслушал приговаривающие его слова. «Эта шлюха предала меня!» Сознание смертельной опасности стряхнуло с него оцепенение.
— Я, пожалуй, могу объяснить, почему миссис Уиллен пошла на ложь…
— Слушаю вас. — В глазах старшего инспектора блеснуло оживление.
— Видите ли, я познакомился с миссис Уиллен, когда обучал ее фехтованию. Мы частенько беседовали, и она пару раз приглашала меня зайти. Я полагал это проявлением обычной любезности, поэтому можете себе представить мои чувства, когда я понял, что она хочет вступить со мной в любовную связь.
— Что же вы чувствовали, мистер Лоример?
— Отвращение, разумеется! Конечно, миссис Уиллен — привлекательная женщина, а я всего лишь человек, но супружеская измена… Получив отказ, она буквально рассвирепела. Мне бы не хотелось повторять ее слова.
— Полагаю, при данных обстоятельствах вам лучше отбросить стеснение.
— Ну, — после некоторого колебания проговорил Лоример, — она заявила, что избавится от мужа, чего бы это ни стоило. И еще она сказала, что заставит меня пожалеть о своем поведении. Я никогда не предполагал… — Лоример выдавил из себя слабую улыбку.
— Вы поведали нам интересную историю, мистер Лоример. — Старший инспектор глядел на свои ногти. — Вы знакомы с человеком по имени Раймонд Сэттл?
— Не припомню.
— Странно. Он был в доме Уиллена и тоже видел, как вы стреляли.
— Что?!.. Но зачем мне убивать?
— Из сейфа комнаты, где произошло убийство, пропали двадцать тысяч, и эту сумму нашли у вас в квартире. Сэттл утверждает, что находился в кабинете с Уилленом, когда в комнате раздался шум. Уиллен вышел посмотреть и…
— Это же смехотворно! — вскричал Лоример. — Кто в конце концов такой этот Сэттл? Надо полагать, сообщник Фэй Уиллен! Они, вероятно, сговорились… Понял, инспектор! Он ее любовник! Прокравшись в дом…
Лоример замолчал на полуслове, потому что инспектор с горькой улыбкой покачал головой.
— Не старайтесь, мистер Лоример. — В голосе инспектора послышались нотки сочувствия. — Раймонд Сэттл — доверенный компаньон мистера Уиллена и преданный друг семьи. Он имел все основания находиться вечером в доме Джерарда Уиллена.
Ровно через год в большом особняке с видом на море трое людей собрались, чтобы отметить скромное торжество.
Джерард Уиллен, в теле, некогда принадлежавшем молодому и честолюбивому инструктору фехтования, разлил по бокалам шампанское. Чувство легкости и уверенности во всех членах до сих пор не утратило для него своей новизны.
— Знаете, — заметил он, — великолепное тело я… унаследовал. Жаль только, что в умственном развитии Лоример отставал.
Раймонд Сэттл пожал плечами. Он был все так же сухопар, но в дорогом, элегантном костюме выглядел скорее жилистым, чем хрупким. Его левая рука обвивала талию Фэй; та нежно прижималась к нему.
— Напротив, нам повезло, что Лоример не блистал умом, — сказал он. — Я давился от смеха, когда порол чушь о малютке в приюте.
Фэй с восхищением посмотрела на него.
— Ты играл превосходно, Раймонд. Очень убедительно.
— Возможно. Хотя иногда мне было не по себе — мы забавлялись с ним, как кошка с мышкой.
— Глупости. Он убийца. — Уиллен протянул бокалы. — За меня!
— Почему не за нас? — удивилась Фэй.
Уиллен усмехнулся.
— Потому что я выиграл больше всех. Ты избавилась от опостылевшего брака, но я тоже хотел развода. А к тому же получил это чудесное тело и теперь могу работать хоть двадцать часов в сутки.
— Ты всегда слишком много работал, — сказала Фэй.
Уиллен задумался.
— Надо полагать, тот, прежний «я», был довольно скучен.
— Не «довольно». Очень!
— Пожалуй, я заслужил… Однако обратите внимание, — Уиллен игриво расправил грудь, — теперь совсем другое дело. В молодом теле этого Лоримера я понял, что помимо работы на свете есть и другие радости.
— Надо же! — Фэй отстранилась от Сэттла и со смехом прильнула к Уиллену.
— Эй, вы! — добродушно ухмыляясь, прикрикнул Сэттл. — Я начинаю беспокоиться!
— Не глупи, милый. — Фэй лучезарно улыбнулась ему, подняв бокал. — За святость брака!
— С удовольствием. — Сэттл выпил до дна и тут, заметив, что Фэй и Уиллен смотрят на него с непонятным ожиданием, почувствовал, что шампанское имеет странный привкус.
АМФИТЕАТР
Перевод Б. Белкина
Тормозные двигатели неприятно вибрировали. Бернард Харбен грудной клеткой ощущал их вибрацию.
Он слабо разбирался в технике, но интуитивно чувствовал, как возникающие напряжения испытывают на прочность элементы конструкции спускаемого аппарата. Опыт подсказывал ему, что все механизмы — особенно его съемочные камеры — ведут себя прилично лишь при самом бережном обращении. Харбен на миг удивился, как пилот терпит такое издевательство над аппаратом. "Каждому свое", — подумал он. И, словно в награду за веру, проработав точно рассчитанное время, двигатели выключились. Аппарат перешел в свободное падение, и наступила блаженная тишина.
Харбен посмотрел через прозрачный купол и увидел, как материнский корабль «Кувырок», продолжая движение по орбите, превращается в яркую точку. Сверху спускаемый аппарат освещало солнце, внизу сверкали бескрайние жемчужно-белые просторы незнакомой планеты, и все находящееся в посадочной капсуле, будто светясь, ярко проступало на фоне космоса. Пилот, почти скрытый массивной спинкой противоперегрузочного кресла, управлял полетом, практически не двигаясь. Харбен невольно восхищался мастерством и отвагой, с какими он вел скорлупку из металла и пластика через сплошные облака к намеченной точке неведомого мира.
В эти секунды Харбен испытывал редкое для себя чувство гордость за Человека. Он повернулся к Сэнди Киро, сидящей рядом, и положил ладонь на ее руку. Сэнди продолжала смотреть прямо перед собой, но по чуть дрогнувшим полным губам Харбен понял, что она разделяет его настроение.
— Давай заявим сегодня ночью свои права на планету, сказал он. У них была тайная игра, согласно которой физическая близость наделяла их правом владения той местностью, где это происходило.
Бледные губы слегка разошлись, давая желанный ответ, и Харбен, довольный, расслабился в кресле. Через несколько минут тишину спуска нарушил тонкий настойчивый свист — лодка вошла в верхние слои атмосферы.
Вскоре ее движения стали более резкими, почти судорожными, и, когда Харбен посмотрел на пилота, тот уже утратил свою богоподобную неподвижность и трудился как простой смертный. Внезапно их окутала серая пелена, спускаемый аппарат превратился в самолет, борющийся с ветром, облаками и льдом. И пилот, словно пониженный в чине, стал старомодным авиатором, пытающимся совершить посадку наперекор внезапно налетевшей буре.
Сэнди, не привыкшая к таким маневрам, встревоженно обернулась к Харбену.
Он улыбнулся и указал на свои часы.
— Уже почти пора обедать. Как только разобьем лагерь, сразу поедим.
Его очевидная озабоченность будничными делами, казалось, успокоила Сэнди, и она вновь откинулась на спинку кресла, осторожно расправив плечи. И снова пилот оправдал доверие Харбена. Корабль вырвался из слоя облаков и лег на курс к появившимся внизу горным цепям и террасам, образованным сдвигами пластов, к темной растительности и блестящей паутине небольших рек. Харбен с профессиональной быстротой оценил вид, достал из нагрудного кармана панорамную камеру и заснял остаток спуска. На удивление скоро пилот посадил лодку в тучах пыли, поднятой двигателями, и все трое ступили на хрусткую почву незнакомой планеты.
— Вот радиомаяк Бюро, — сказал пилот, указывая на низкую желтую пирамидку, которая словно бы присосалась к скалистой поверхности метрах в ста от них. Пилот был довольно уверенным на вид молодым человеком с мягкими золотистыми волосами. Глядя на него, можно было подумать, что все на свете ему давно надоело… «Напускное», — решил Харбен, учитывая крайнюю молодость пилота.
— Вы посадили нас в самую точку, — сказал он, проверяя свою догадку. — Поразительное мастерство!
Пилот на мгновение просиял, но тут же опять сделал серьезно-деловую мину.
— Через десять минут наступит местный полдень. Аппарат вернется ровно в полдень через шесть суток. Вам предоставляется на десять минут больше, чем оговорено контрактом.
— Щедро.
— Так мы ведем дела, мистер Харбен, — отозвался пилот, после чего предупредил их о денежных начетах в случае опоздания и напомнил, чтобы они перевели часы в соответствии с 30-часовым днем Хассана-IV. — Корабль прилетит за вами точно в назначенное время, — заключил он, — можете не сомневаться. Хотя пилотом, возможно, будет кто-то другой.
— О, надеюсь, что вы! — воскликнула Сэнди, включаясь в игру Харбена. — Я была буквально потрясена… Вас зовут Дэвид, да?
— Верно, — пилот не смог сдержать широкой улыбки. — Ну, мне пора. Счастливой охоты!
— Спасибо, Дэвид.
Сэнди и Харбен подхватили снаряжение и отошли на безопасное расстояние. Аппарат вертикально поднялся на несколько метров, застыл на миг, устанавливая курс, и рванулся в облака. Он исчез из виду прежде, чем стих волнами доходящий до них рев двигателей. И лишь когда замер последний шепоток, окончательно оборвавший осязаемую связь с остальным человечеством, Харбен почувствовал, что стоит на чужой планете.
Несмотря на высокую влажность, видимость была на удивление хорошей. Вдали просматривались серые холмы, густая растительность и водоемы — свинцовые, черные или нежно-серебристые в зависимости от того, как падал свет. Температура держалась на уровне 10°, а с востока дул постоянный ветер, насыщенный запахами озона, мхов и мокрых камней. Птиц не было, как, впрочем, и другой живности, но Харбен знал, что в этом районе охотится одно чрезвычайно своеобразное существо, чьи методы убийства он подрядился заснять.
— Славный мальчуган, — беспечно заметила Сэнди.
— Его уже нет, — напомнил ей Харбен, деликатно намекая, что лучше выкинуть земные дела из головы и сосредоточить силы на успешном обживании незнакомого мира. Через два месяца истекал срок их брачного договора, и, хотя Харбен непрестанно клялся, что возобновит его, Сэнди, как ему казалось, не слишком-то в это верила и отправилась с ним в экспедицию с намерением укрепить связь. Он был бы только рад этому, если бы не то обстоятельство, что предыдущая группа, снимавшая петраформы, бесследно исчезла. Попытки отговорить Сэнди наталкивались на возражения скорее эмоциональные, нежели логические, и в конце концов Харбен согласился при условии, что она полностью — физически и морально — разделит с ним бремя работы.
— Идем. Если повезет, за час отыщем удобное место, тогда и поедим.
Сэнди охотно надела на плечи рюкзак, и они зашагали строго на север. Харбен уже приметил подходящее место ущелье в тянувшемся с востока на запад горном хребте километрах в восьми от них, — но тем не менее аккуратно сориентировался по компасу, чтобы отыскать обратный путь, даже если сгустится частый в этом районе туман. Условившись, что Сэнди не будет избавлена ни от каких повседневных забот, он потребовал, чтобы они оба держали энерговинтовки наготове. Оружие Сэнди было слегка расфокусировано с учетом возможной неточности, а настройка его винтовки обеспечивала максимальное схождение лучей на расстоянии пятисот метров. Исчезновение съемочной группы компании «Визекс» два года назад объяснялось и без привлечения неких чудовищных опасностей — они, например, могли провалиться в одну из многочисленных подземных рек, но Харбен и его хозяева полагали, что рисковать не следует.
Они продолжали идти на север, петляя между вздыбленными плитами осадочных пород, пока не вышли на более ровную местность. Каверзная глина уступила место темному песку, из которого пробивались кусты и ползучие растения. Порой из-под ног с громким щелканьем выпрыгивали какие-то насекомые, и Сэнди каждый раз вздрагивала. Харбен заверил ее, что металлизированный костюм защищает и от куда больших созданий, и вскоре она привыкла. Сэнди была журналисткой, но прежде писала только о курортных мирах. Харбен почувствовал облегчение, увидев, как быстро она освоилась на Хассане-IV.
Они подошли к природным вратам в гряде. Там надежды Харбена сбылись: он обнаружил признаки обитания квазиантилоп — небольших, похожих на антилоп животных, служивших пищей петраформам. Следы вели из прохода в скалах и исчезали на каменистом плато, откуда пришли Харбен и Сэнди.
— Отлично, — сказал Харбен. — Я думаю, мы на главном пути миграции на юг.
Сэнди огляделась.
— А почему их не видно?
— В том-то и дело. Самки перед родами не в состоянии быстро бежать и становятся, как и самцы, крайне осторожными. Поэтому наш друг петраформ и стал таким, какой он есть.
На классическом лице Сэнди отразилась брезгливость.
— Пожалуйста, не называй этих тварей нашими друзьями.
— Но они принесут нам кучу денег, — улыбаясь, возразил Харбен. — А это самое лучшее, что может сделать друг.
— Они отвратительны!
— В природе нет ничего отвратительного.
Харбен поднес к глазам компактный бинокль и, рассматривая ровную местность к югу от прохода, ощутил волну возбуждения. Обзор открывался под слишком острым углом, к тому же мешали булыжники и растительность, но ему все же удалось обнаружить по меньшей мере три подковообразные формации из серых камней. Они походили на незавершенные уменьшенные копии Стонхенджа метров пяти в диаметре. С нарастающим волнением Харбен пересчитал камни и убедился, что их по семь в каждом кольце. А главное, проем — то место, где недоставало восьмого камня, — был обращен к озеру, в направлении, откуда весной в поисках обильных пастбищ шли квазиантилопы.
— В саду господнем все чудесно, — провозгласил Харбен.
— Что ты имеешь в виду?
— Кажется, нам повезло с первого раза. Идем, я голоден.
Приблизившись к каменистым округлым формациям, Харбен обнаружил, что местность даже лучше отвечает его целям, чем он полагал. Сразу выделились удобные точки в виде булыжников и деревьев, где можно укрыть четыре автоматические камеры, находящиеся у него в рюкзаке. А небольшая, облизанная ветром скала как раз к северу от группы формаций предоставляла возможность делать снимки «сверху» для улучшения визуальной текстуры будущего фильма. Харбен с головой погрузился в изучение ракурсов съемки и пришел в себя, распознав опасность, лишь когда увидел, что Сэнди беззаботно двинулась вперед.
— Сэнди! — Он коснулся ее руки. — Куда это ты собралась?
Она замерла, почувствовав в его голосе предостережение.
— А что случилось?
— Ничего. Но от меня не отходи. — Харбен подождал, пока она не оказалась у него за спиной, затем указал на три формации. — Именно их мы и приехали снимать.
Сэнди с минуту непонимающе смотрела на плоскую землю. Потом, проследив за его указательным пальцем, она разглядела неясные формы среди разбросанных камней и побледнела, но не утратила самообладания, что с удовлетворением отметил Харбен.
— Я думала, они будут больше похожи на пауков. Или на осьминогов.
Он покачал головой.
— Если б они хоть как-то отличались от самых обыкновенных камней, то погибли бы с голоду. Само их существование зависит от того, попадет ли жертва им прямо в руки.
— Значит… эти камни не настоящие?
— Нет. Это конечности, которые лишены свободы движения, зато в точности имитируют булыжники. Полагаю, можно постучать по ним молотком и не заметить никакой разницы пока стоишь вне круга.
— А если войдешь внутрь?
— То попадешь в восьмую руку.
Харбен продолжил импровизированный урок по внеземной зоологии, показав на небольшое углубление у «входа» в каждую окружность. Там, прикрываясь камешками и травой, таилась свернутая спиралью «рука», готовая обвиться вокруг любого животного, которое неосторожно осмелится ступить внутрь.
Сэнди на секунду затихла.
— Что происходит потом?
— Это нам предстоит выяснить и заснять, — сказал Харбен. — Очевидно, у петраформа то же строение, что и у обычных головоногих, значит, рот должен находиться в центре круга. Мы не знаем, как быстро наступает смерть жертвы и сколько длится процесс пищеварения. С таким же успехом хищник может просто держать зверька, поджидая, пока тот умрет от страха или голода.
Харбен глубоко вздохнул, любуясь фотографическими достоинствами местности.
— Знаешь, Сэнди, именно это я и искал-то, что обеспечит меня на всю жизнь. Представляю, как ухватятся за материал телекомпании!
— Я бы выпила чего-нибудь горячего, — сказала Сэнди. Давай поставим палатку.
— Да, конечно.
Харбен выбрал подходящее место, расстелил нижнее полотнище, открыл баллончик с газом, и вскоре над их головами поднялась сферическая крыша. Харбен был очень высоким человеком и не любил тесноту, но его нисколько не тревожило то, что ему предстояло провести шесть ночей в крошечной палатке. Награда, судя по всему, окажется столь большой, что следующее путешествие — если ему вздумается поехать — можно будет обставить с неимоверной роскошью. Харбен достал двенадцать автотермических лотков, каждый на два приема пищи, и передал Сэнди, которая убрала их в палатку вместе с собственными запасами. Пока она разогревала банки с кофе, он отошел на приличное расстояние и соорудил древнейшее, но непревзойденное по дешевизне устройство для утилизации отходов — вырыл выгребную яму.
Харбен уже складывал легкую лопатку, когда до него донесся тихий звук. С замиранием сердца он понял, что Сэнди метрах в пятидесяти от него, не повышая голоса, с кем-то разговаривает. Харбен побежал было к ней, но остановился, увидев, что она одна. Сэнди стояла на коленях спиной к нему, вероятно открывая банки с кофе.
— Сэнди! — закричал он, не понимая причин тревоги. — У тебя все в порядке?
Она изумленно повернулась:
— Бернард? Что ты там делаешь? Я думала…
Сэнди поднялась на ноги, огляделась и внезапно разразилась смехом.
Он подошел и взял у нее кофе.
— Большинству людей требуются годы подобной жизни, чтобы сойти с ума.
— Я думала, ты стоишь прямо за мной. — Она сделала маленький глоток, ухитряясь оставаться женственной, даже модной в серебристо-сером полевом костюме. Ее глаза остановились на ровной местности, над которой господствовали каменные формации. — Бернард, почему там нет костей животных?
— Они перевариваются. Кости могли бы отпугнуть других животных, но скорее всего петраформы усваивают их в качестве источника минералов. В геохимии Хассана- IV есть странные пробелы, особенно в том, что касается металлов.
— Ну и местечко!
— Всего лишь частица пестрого узора природы, любимая. Харбен допил кофе, насладился его теплом и отложил банку. Пойду поставлю камеры, чтобы случайно ничего не прозевать.
— А я останусь здесь и набросаю заметки для статьи. Сэнди выдавила из себя улыбку. — Мне бы тоже не мешало заработать.
Харбен кивнул.
— Никуда не отлучайся. Чем меньше мы будем оставлять следов и запахов, тем лучше.
Он вынул из рюкзака четыре автоматические камеры, забросил за плечо винтовку и направился к формациям. Облака спустились так низко, что закрывали верхушки деревьев, но у поверхности воздух был прозрачен как стекло. Харбен не отрывал взгляда от безобразных на вид камней. Интересно, чувствуют ли эти затаившиеся под землей удивительные создания вибрацию от его шагов, не предвкушают ли они приближающуюся к ловушке добычу? "Тебе не повезло, камнесьминог, — подумал он. — Не я тебя буду кормить, а ты меня".
На противоположных сторонах интересующего его участка как нельзя более кстати росло по дереву, и Харбен, проверив зону обзора, укрепил камеры на их стволах. Третью камеру он установил севернее, на вершине небольшой скалы, на которую легко можно было подняться с внешней стороны. С юга удачно располагались два крупных валуна. Он выбрал тот, что поближе к глубокому на вид озерцу, — вдруг квазиантилопы подойдут к воде, тем самым предоставляя ему лишний материал. Голографическая система давала неограниченную глубину фокуса и очень широкий угол съемки. Следовательно, панораму, общие и крупные планы можно было монтировать позже, произвольно, в процессе подготовки фильма. Харбен прислонился к валуну и разглаживал основание присоски штатива, когда почувствовал, что рядом стоит Сэнди.
— Чего тебе надо? — не скрывая раздражения, спросил он. Ответа не последовало. Харбен повернулся, чтобы отчитать Сэнди за отлучку, но рядом никого не было. Все его чувства внезапно обострились: насыщенный влагой воздух стал холоднее, журчание ручейков — громче. Ремень винтовки соскользнул с плеча, тяжесть оружия переместилась в руку, одновременно Харбен внимательно осматривал местность спрятаться негде. Так он стоял начеку целую минуту, но вокруг ничего не двигалось, кроме медленно колышущихся, ползущих вниз щупалец тумана.
Тормозные двигатели неприятно вибрировали. Бернард Харбен грудной клеткой ощущал их вибрацию.
Он слабо разбирался в технике, но интуитивно чувствовал, как возникающие напряжения испытывают на прочность элементы конструкции спускаемого аппарата. Опыт подсказывал ему, что все механизмы — особенно его съемочные камеры — ведут себя прилично лишь при самом бережном обращении. Харбен на миг удивился, как пилот терпит такое издевательство над аппаратом. "Каждому свое", — подумал он. И, словно в награду за веру, проработав точно рассчитанное время, двигатели выключились. Аппарат перешел в свободное падение, и наступила блаженная тишина.
Харбен посмотрел через прозрачный купол и увидел, как материнский корабль «Кувырок», продолжая движение по орбите, превращается в яркую точку. Сверху спускаемый аппарат освещало солнце, внизу сверкали бескрайние жемчужно-белые просторы незнакомой планеты, и все находящееся в посадочной капсуле, будто светясь, ярко проступало на фоне космоса. Пилот, почти скрытый массивной спинкой противоперегрузочного кресла, управлял полетом, практически не двигаясь. Харбен невольно восхищался мастерством и отвагой, с какими он вел скорлупку из металла и пластика через сплошные облака к намеченной точке неведомого мира.
В эти секунды Харбен испытывал редкое для себя чувство гордость за Человека. Он повернулся к Сэнди Киро, сидящей рядом, и положил ладонь на ее руку. Сэнди продолжала смотреть прямо перед собой, но по чуть дрогнувшим полным губам Харбен понял, что она разделяет его настроение.
— Давай заявим сегодня ночью свои права на планету, сказал он. У них была тайная игра, согласно которой физическая близость наделяла их правом владения той местностью, где это происходило.
Бледные губы слегка разошлись, давая желанный ответ, и Харбен, довольный, расслабился в кресле. Через несколько минут тишину спуска нарушил тонкий настойчивый свист — лодка вошла в верхние слои атмосферы.
Вскоре ее движения стали более резкими, почти судорожными, и, когда Харбен посмотрел на пилота, тот уже утратил свою богоподобную неподвижность и трудился как простой смертный. Внезапно их окутала серая пелена, спускаемый аппарат превратился в самолет, борющийся с ветром, облаками и льдом. И пилот, словно пониженный в чине, стал старомодным авиатором, пытающимся совершить посадку наперекор внезапно налетевшей буре.
Сэнди, не привыкшая к таким маневрам, встревоженно обернулась к Харбену.
Он улыбнулся и указал на свои часы.
— Уже почти пора обедать. Как только разобьем лагерь, сразу поедим.
Его очевидная озабоченность будничными делами, казалось, успокоила Сэнди, и она вновь откинулась на спинку кресла, осторожно расправив плечи. И снова пилот оправдал доверие Харбена. Корабль вырвался из слоя облаков и лег на курс к появившимся внизу горным цепям и террасам, образованным сдвигами пластов, к темной растительности и блестящей паутине небольших рек. Харбен с профессиональной быстротой оценил вид, достал из нагрудного кармана панорамную камеру и заснял остаток спуска. На удивление скоро пилот посадил лодку в тучах пыли, поднятой двигателями, и все трое ступили на хрусткую почву незнакомой планеты.
— Вот радиомаяк Бюро, — сказал пилот, указывая на низкую желтую пирамидку, которая словно бы присосалась к скалистой поверхности метрах в ста от них. Пилот был довольно уверенным на вид молодым человеком с мягкими золотистыми волосами. Глядя на него, можно было подумать, что все на свете ему давно надоело… «Напускное», — решил Харбен, учитывая крайнюю молодость пилота.
— Вы посадили нас в самую точку, — сказал он, проверяя свою догадку. — Поразительное мастерство!
Пилот на мгновение просиял, но тут же опять сделал серьезно-деловую мину.
— Через десять минут наступит местный полдень. Аппарат вернется ровно в полдень через шесть суток. Вам предоставляется на десять минут больше, чем оговорено контрактом.
— Щедро.
— Так мы ведем дела, мистер Харбен, — отозвался пилот, после чего предупредил их о денежных начетах в случае опоздания и напомнил, чтобы они перевели часы в соответствии с 30-часовым днем Хассана-IV. — Корабль прилетит за вами точно в назначенное время, — заключил он, — можете не сомневаться. Хотя пилотом, возможно, будет кто-то другой.
— О, надеюсь, что вы! — воскликнула Сэнди, включаясь в игру Харбена. — Я была буквально потрясена… Вас зовут Дэвид, да?
— Верно, — пилот не смог сдержать широкой улыбки. — Ну, мне пора. Счастливой охоты!
— Спасибо, Дэвид.
Сэнди и Харбен подхватили снаряжение и отошли на безопасное расстояние. Аппарат вертикально поднялся на несколько метров, застыл на миг, устанавливая курс, и рванулся в облака. Он исчез из виду прежде, чем стих волнами доходящий до них рев двигателей. И лишь когда замер последний шепоток, окончательно оборвавший осязаемую связь с остальным человечеством, Харбен почувствовал, что стоит на чужой планете.
Несмотря на высокую влажность, видимость была на удивление хорошей. Вдали просматривались серые холмы, густая растительность и водоемы — свинцовые, черные или нежно-серебристые в зависимости от того, как падал свет. Температура держалась на уровне 10°, а с востока дул постоянный ветер, насыщенный запахами озона, мхов и мокрых камней. Птиц не было, как, впрочем, и другой живности, но Харбен знал, что в этом районе охотится одно чрезвычайно своеобразное существо, чьи методы убийства он подрядился заснять.
— Славный мальчуган, — беспечно заметила Сэнди.
— Его уже нет, — напомнил ей Харбен, деликатно намекая, что лучше выкинуть земные дела из головы и сосредоточить силы на успешном обживании незнакомого мира. Через два месяца истекал срок их брачного договора, и, хотя Харбен непрестанно клялся, что возобновит его, Сэнди, как ему казалось, не слишком-то в это верила и отправилась с ним в экспедицию с намерением укрепить связь. Он был бы только рад этому, если бы не то обстоятельство, что предыдущая группа, снимавшая петраформы, бесследно исчезла. Попытки отговорить Сэнди наталкивались на возражения скорее эмоциональные, нежели логические, и в конце концов Харбен согласился при условии, что она полностью — физически и морально — разделит с ним бремя работы.
— Идем. Если повезет, за час отыщем удобное место, тогда и поедим.
Сэнди охотно надела на плечи рюкзак, и они зашагали строго на север. Харбен уже приметил подходящее место ущелье в тянувшемся с востока на запад горном хребте километрах в восьми от них, — но тем не менее аккуратно сориентировался по компасу, чтобы отыскать обратный путь, даже если сгустится частый в этом районе туман. Условившись, что Сэнди не будет избавлена ни от каких повседневных забот, он потребовал, чтобы они оба держали энерговинтовки наготове. Оружие Сэнди было слегка расфокусировано с учетом возможной неточности, а настройка его винтовки обеспечивала максимальное схождение лучей на расстоянии пятисот метров. Исчезновение съемочной группы компании «Визекс» два года назад объяснялось и без привлечения неких чудовищных опасностей — они, например, могли провалиться в одну из многочисленных подземных рек, но Харбен и его хозяева полагали, что рисковать не следует.
Они продолжали идти на север, петляя между вздыбленными плитами осадочных пород, пока не вышли на более ровную местность. Каверзная глина уступила место темному песку, из которого пробивались кусты и ползучие растения. Порой из-под ног с громким щелканьем выпрыгивали какие-то насекомые, и Сэнди каждый раз вздрагивала. Харбен заверил ее, что металлизированный костюм защищает и от куда больших созданий, и вскоре она привыкла. Сэнди была журналисткой, но прежде писала только о курортных мирах. Харбен почувствовал облегчение, увидев, как быстро она освоилась на Хассане-IV.
Они подошли к природным вратам в гряде. Там надежды Харбена сбылись: он обнаружил признаки обитания квазиантилоп — небольших, похожих на антилоп животных, служивших пищей петраформам. Следы вели из прохода в скалах и исчезали на каменистом плато, откуда пришли Харбен и Сэнди.
— Отлично, — сказал Харбен. — Я думаю, мы на главном пути миграции на юг.
Сэнди огляделась.
— А почему их не видно?
— В том-то и дело. Самки перед родами не в состоянии быстро бежать и становятся, как и самцы, крайне осторожными. Поэтому наш друг петраформ и стал таким, какой он есть.
На классическом лице Сэнди отразилась брезгливость.
— Пожалуйста, не называй этих тварей нашими друзьями.
— Но они принесут нам кучу денег, — улыбаясь, возразил Харбен. — А это самое лучшее, что может сделать друг.
— Они отвратительны!
— В природе нет ничего отвратительного.
Харбен поднес к глазам компактный бинокль и, рассматривая ровную местность к югу от прохода, ощутил волну возбуждения. Обзор открывался под слишком острым углом, к тому же мешали булыжники и растительность, но ему все же удалось обнаружить по меньшей мере три подковообразные формации из серых камней. Они походили на незавершенные уменьшенные копии Стонхенджа метров пяти в диаметре. С нарастающим волнением Харбен пересчитал камни и убедился, что их по семь в каждом кольце. А главное, проем — то место, где недоставало восьмого камня, — был обращен к озеру, в направлении, откуда весной в поисках обильных пастбищ шли квазиантилопы.
— В саду господнем все чудесно, — провозгласил Харбен.
— Что ты имеешь в виду?
— Кажется, нам повезло с первого раза. Идем, я голоден.
Приблизившись к каменистым округлым формациям, Харбен обнаружил, что местность даже лучше отвечает его целям, чем он полагал. Сразу выделились удобные точки в виде булыжников и деревьев, где можно укрыть четыре автоматические камеры, находящиеся у него в рюкзаке. А небольшая, облизанная ветром скала как раз к северу от группы формаций предоставляла возможность делать снимки «сверху» для улучшения визуальной текстуры будущего фильма. Харбен с головой погрузился в изучение ракурсов съемки и пришел в себя, распознав опасность, лишь когда увидел, что Сэнди беззаботно двинулась вперед.
— Сэнди! — Он коснулся ее руки. — Куда это ты собралась?
Она замерла, почувствовав в его голосе предостережение.
— А что случилось?
— Ничего. Но от меня не отходи. — Харбен подождал, пока она не оказалась у него за спиной, затем указал на три формации. — Именно их мы и приехали снимать.
Сэнди с минуту непонимающе смотрела на плоскую землю. Потом, проследив за его указательным пальцем, она разглядела неясные формы среди разбросанных камней и побледнела, но не утратила самообладания, что с удовлетворением отметил Харбен.
— Я думала, они будут больше похожи на пауков. Или на осьминогов.
Он покачал головой.
— Если б они хоть как-то отличались от самых обыкновенных камней, то погибли бы с голоду. Само их существование зависит от того, попадет ли жертва им прямо в руки.
— Значит… эти камни не настоящие?
— Нет. Это конечности, которые лишены свободы движения, зато в точности имитируют булыжники. Полагаю, можно постучать по ним молотком и не заметить никакой разницы пока стоишь вне круга.
— А если войдешь внутрь?
— То попадешь в восьмую руку.
Харбен продолжил импровизированный урок по внеземной зоологии, показав на небольшое углубление у «входа» в каждую окружность. Там, прикрываясь камешками и травой, таилась свернутая спиралью «рука», готовая обвиться вокруг любого животного, которое неосторожно осмелится ступить внутрь.
Сэнди на секунду затихла.
— Что происходит потом?
— Это нам предстоит выяснить и заснять, — сказал Харбен. — Очевидно, у петраформа то же строение, что и у обычных головоногих, значит, рот должен находиться в центре круга. Мы не знаем, как быстро наступает смерть жертвы и сколько длится процесс пищеварения. С таким же успехом хищник может просто держать зверька, поджидая, пока тот умрет от страха или голода.
Харбен глубоко вздохнул, любуясь фотографическими достоинствами местности.
— Знаешь, Сэнди, именно это я и искал-то, что обеспечит меня на всю жизнь. Представляю, как ухватятся за материал телекомпании!
— Я бы выпила чего-нибудь горячего, — сказала Сэнди. Давай поставим палатку.
— Да, конечно.
Харбен выбрал подходящее место, расстелил нижнее полотнище, открыл баллончик с газом, и вскоре над их головами поднялась сферическая крыша. Харбен был очень высоким человеком и не любил тесноту, но его нисколько не тревожило то, что ему предстояло провести шесть ночей в крошечной палатке. Награда, судя по всему, окажется столь большой, что следующее путешествие — если ему вздумается поехать — можно будет обставить с неимоверной роскошью. Харбен достал двенадцать автотермических лотков, каждый на два приема пищи, и передал Сэнди, которая убрала их в палатку вместе с собственными запасами. Пока она разогревала банки с кофе, он отошел на приличное расстояние и соорудил древнейшее, но непревзойденное по дешевизне устройство для утилизации отходов — вырыл выгребную яму.
Харбен уже складывал легкую лопатку, когда до него донесся тихий звук. С замиранием сердца он понял, что Сэнди метрах в пятидесяти от него, не повышая голоса, с кем-то разговаривает. Харбен побежал было к ней, но остановился, увидев, что она одна. Сэнди стояла на коленях спиной к нему, вероятно открывая банки с кофе.
— Сэнди! — закричал он, не понимая причин тревоги. — У тебя все в порядке?
Она изумленно повернулась:
— Бернард? Что ты там делаешь? Я думала…
Сэнди поднялась на ноги, огляделась и внезапно разразилась смехом.
Он подошел и взял у нее кофе.
— Большинству людей требуются годы подобной жизни, чтобы сойти с ума.
— Я думала, ты стоишь прямо за мной. — Она сделала маленький глоток, ухитряясь оставаться женственной, даже модной в серебристо-сером полевом костюме. Ее глаза остановились на ровной местности, над которой господствовали каменные формации. — Бернард, почему там нет костей животных?
— Они перевариваются. Кости могли бы отпугнуть других животных, но скорее всего петраформы усваивают их в качестве источника минералов. В геохимии Хассана- IV есть странные пробелы, особенно в том, что касается металлов.
— Ну и местечко!
— Всего лишь частица пестрого узора природы, любимая. Харбен допил кофе, насладился его теплом и отложил банку. Пойду поставлю камеры, чтобы случайно ничего не прозевать.
— А я останусь здесь и набросаю заметки для статьи. Сэнди выдавила из себя улыбку. — Мне бы тоже не мешало заработать.
Харбен кивнул.
— Никуда не отлучайся. Чем меньше мы будем оставлять следов и запахов, тем лучше.
Он вынул из рюкзака четыре автоматические камеры, забросил за плечо винтовку и направился к формациям. Облака спустились так низко, что закрывали верхушки деревьев, но у поверхности воздух был прозрачен как стекло. Харбен не отрывал взгляда от безобразных на вид камней. Интересно, чувствуют ли эти затаившиеся под землей удивительные создания вибрацию от его шагов, не предвкушают ли они приближающуюся к ловушке добычу? "Тебе не повезло, камнесьминог, — подумал он. — Не я тебя буду кормить, а ты меня".
На противоположных сторонах интересующего его участка как нельзя более кстати росло по дереву, и Харбен, проверив зону обзора, укрепил камеры на их стволах. Третью камеру он установил севернее, на вершине небольшой скалы, на которую легко можно было подняться с внешней стороны. С юга удачно располагались два крупных валуна. Он выбрал тот, что поближе к глубокому на вид озерцу, — вдруг квазиантилопы подойдут к воде, тем самым предоставляя ему лишний материал. Голографическая система давала неограниченную глубину фокуса и очень широкий угол съемки. Следовательно, панораму, общие и крупные планы можно было монтировать позже, произвольно, в процессе подготовки фильма. Харбен прислонился к валуну и разглаживал основание присоски штатива, когда почувствовал, что рядом стоит Сэнди.
— Чего тебе надо? — не скрывая раздражения, спросил он. Ответа не последовало. Харбен повернулся, чтобы отчитать Сэнди за отлучку, но рядом никого не было. Все его чувства внезапно обострились: насыщенный влагой воздух стал холоднее, журчание ручейков — громче. Ремень винтовки соскользнул с плеча, тяжесть оружия переместилась в руку, одновременно Харбен внимательно осматривал местность спрятаться негде. Так он стоял начеку целую минуту, но вокруг ничего не двигалось, кроме медленно колышущихся, ползущих вниз щупалец тумана.