Страница:
счислению. Береговые радиомаяки из-за дальности практически не
прослушивались.
Выждав положенное время и убедившись в отсутствии в обозримом
пространстве "двуногих", лодка выбросилась на поверхность.
Откинув массивный рубочный люк, Неулыба взбежал по вертикальному трапу
на мостик. Вокруг, в ограждении рубки и на невидимых уже оконечностях
корпуса, с шумом обрушивалась белая кипень воды. Остро пахло солью и йодом.
- Штурманскому расчету наверх!
Расчет в три человека, с обезьяньей цепкостью балансируя на ограждении
мостика, в быстро густеющей темноте начал взятие высот звезд. В жесткие
временные нормативы.
- То-овсь!.. Ноль!
- Есть, ноль!
- Сириус. Тридцать два градуса, ноль восемь минут и две десятых...
Арктур. Сорок три градуса, шестнадцать минут и три десятых...
Пока расчет производил астрономические наблюдения, по команде с мостика
отсечные "шустрики", выстроившись цепочкой в центральном и на рубочном
трапе, начали вышвыривать за борт скопившийся за сутки лодочный мусор - в
основном консервные банки, обязательно продырявленные. Дабы не задерживались
на поверхности. Выброс мусора в ночи казался грохотом.
- Внизу! Веселее с мусором!
Главная опасность для подводной лодки в море-базовая патрульная
авиация. Эта сволочь имеет привычку подкрадываться на малых высотах и
неожиданно включать в "однообзор" радиолокатор. А "засвеченная" подводная
лодка - это уже не лодка, а беззащитная каракатица. Выручить ее в этом
случае могли только глубина и бешеный маневр с целью выскользнуть из поля
радиогидроакустических буев или магнитометра, а в боевой обстановке -
вывернуться и от парочки самонаводящихся двухплоскостных торпед.
Недаром американское командование выплачивало солидные доллары всякому
самолету, кораблю и даже рыболовному судну, обнаружившему в море подводную
лодку. Будь то силуэт, бурун или хотя бы след.
Но сейчас было тихо. Воздушный и корабельный супостаты шарили где-то
там, на подходах к проливам, куда прокладывала скрытный маршрут Неулыбина
субмарина.
Спустя некоторое время лодка погрузилась на перископную глубину и стала
под РДП. Поднята воздухозаборная шахта, снабженная поплавковым клапаном от
внезапной волны; запущен дизель, который с натугой и глухим урчанием начал
засос воздуха и выброс газов через отдельный газопровод за борт.
Наука плавания под РДП была весьма сложной: обмерзание зимой или
перекос поплавкового клапана, внезапная остановка дизеля и сброс давления на
газовыхлопе всегда чреваты опасностью приема больших масс воды в дизельный
отсек и провалом лодки на большие глубины из-за резкого нарастания
отрицательной плавучести. Кроме того, идущая под РДП лодка демаскировала
себя шумом дизеля и газовыхлопом в воду, сама оставаясь практически глухой.
Существовала и другая опасность: попасть под таран судна или влезть в сети.
Скверный режим. Но согласно тогдашним тактическим канонам,
утвердившимся с времен 2-й мировой войны, он считался "скрытным". Он имел и
другой недостаток: зарядка аккумуляторной батареи сильно растягивалась по
времени - дизель работал с перегрузом, второй запустить было невозможно.
Для рулевых-горизонтальщиков удержание лодки на строго заданной глубине
требовало идеальной подготовки и подчас становилось сущим проклятьем: на
встречной волне лодка зарывалась, на попутной резко возрастала опасность
придавливания и провала, на бортовой лодку мотало, как маятник.
Для наблюдения за горизонтом и небом выставлялась двойная офицерская
вахта - на зенитный и командирский перископы. Эта вахта выматывала офицеров
до рези в глазах, хотя центральный пост и затемнялся до предела.
Но он имел и преимущество: возможность "курцам" поочередно шмыгнуть в
дизельный отсек и хватануть табачной гадости. Как правило, "на троих".
Неулыба тоже был заядлый курильщик.
Подводной лодке везло - трехсуточный переход в пустынном море втягивал
экипаж в режим. Но он таил в себе и опасность привычки. Той самой, которая
погубила К-129 пять лет спустя - лихачески плавать под РДП даже в штормовом
океане...
На четвертую ночь везение закончилось.
- Лодка тяжелеет, - глухо доложил боцман, манипулируя штурвалами рулей
и неотрывно следя за стрелкой глубиномера.
- Товарищ командир! Поступление воды в газопровод, - с заметной
тревогой доложил механик.
- Стоп дизель! Срочное погружение! Боцман, держать глубину семь метров,
- скомандовал Неулыба. Застопорен дизель, сработали воздушные и газовые
захлопки. Глухо взвыли электромоторы, переключенные на средний ход.
- Лодка тяжелеет на корму, - с завораживающим спокойствием, как о
чем-то постороннем, докладывал боцман Михалыч.
- Боцман, всплывать! Продуть среднюю!
Лодка с шумом выброшена на поверхность. Командир выбежал на мостик,
ослепленный непроглядной темью.
Горизонт пустынен. И это успокаивало. Пущен дизель на продувание
главного балласта, лодка переводилась в крейсерское положение.
Неулыба всплыл на подходах к проливной зоне, где (он ощущал это всей
кожей) грудились противолодочные силы. И принял первое отступающее от
боевого распоряжения решение - повернул лодку на обратный маршрут. В
пустынный район моря...
- Товарищ командир, - высунулся в рубочный люк механик Ильич, -
необходимо вскрыть газопровод в надстройке. Не держит двубойная газовая
захлопка.
- М-да! И сколько времени на все это?
- Если прогорела резина, до рассвета управимся.
- Работа дизеля?
- Нежелательна.
- Но ведь будет разгерметизирован прочный корпус?
- Да, до устранения будем лишены способности погружаться.
- Что ж, готовьте ремонтно-аварийную группу. Фонарики. Прожектора не
будет. До рассвета газопровод закрыть.
- Ясно. Внизу! Подготовить группу мотористов и трюмных для работ с
газопроводом. Аварийный набор, фонарики, страховочные пояса, - прокричав
это, механик Ильич скользнул вниз.
Лодка под электромоторами уходила на север. Верхняя ходовая вахта -
офицер, сигнальщик - настороженно рассматривала в бинокли предполагаемый в
темени горизонт. Потеряв возможность уйти в спасительные глубины, люди на
мостике чувствовали себя крайне неуютно.
В кормовой проницаемой надстройке стучали и глухо бормотали мотористы,
в вырезах шпигатов (отверстие в фальшборте или палубном настиле судна) время
от времени мелькали лучики фонаря.
На исходе ночи механик Ильич вскарабкался по скоб-трапу на ходовой
мостик и вплотную приблизил чумазое лицо к командиру:
- Неважные дела, товарищ командир. Погнута ось двубойной газовой
захлопки. Под тарелку на комингс при срабатывании попала блуждающая в
трубопроводе гайка. Какая-то сволочь из "гегемонов" бросила ее там во время
заводского ремонта...
- Заменить ось невозможно?
- Что вы? Фигурная, такой в ЗИПе и вообще на лодке нет. Нужна правка
кувалдометром в нагретом состоянии.
- М-да! Приятная новость. В отсеке?
- На месте. Будем греть газосваркой докрасна. Но для этого - еще одна
ночь.
- Газопровод закрыт?
- Загерметизирован. Прижата захлопка. Домкратом.
- Погружаться сможем?
- Сможем. Но не больше, чем на тридцать метров.
- Убирайте людей и инструмент. Осмотрите все сами.
- Есть, осмотреть самому...
- Старшину Дикого на мостик!
- Есть! Старшину команды мотористов к командиру!
- Прыбыв, товарыщ командыр, - в темноте просматривались только белки
глаз; старшина Дикий за время службы так и не смог избавиться от
западноукраинского акцента.
- Что ж, Андрей? Твое ведь хозяйство, а?
- Мое, товарыщ командыр, - мрачно подтвердил Дикий. - Тильки у то
врэмя, як здавалы тэ работы, я быв у госпьпгали. Головы б порубав утим
гадамГегемонам! - и Дикий ожесточенно сплюнул за борт.
Неулыба знал: вечно замасленный труженик Андрюша Дикий врать не будет.
Человек очень сложной судьбы, настрадавшийся вместе с "маткой", малолетними
братьями и сестрами на Станиславщине в годы войны от полицаев и бандеровцев.
Дикий люто ненавидел "кривду жизни" и подлых людей. Неулыба без объяснений
чувствовал, как трудно переживал Дикий случившееся.
- Ну, иди, отдыхай.
В утренние сумерки лодка, как раненый зверь в берлогу, с великими
предосторожностями уползла на безопасную глубину. Но удостоверившись, что
лодка "глубину держит", вода в газопровод и отсеки не поступает, Неулыба все
равно мрачнел: плотность батареи таяла, ее следовало жестко беречь -
предстояла по крайней мере еще одна беззарядочная ночь. А это исключало
маневр подвсплытия под перископ: резко возрастала опасность попадания в
сети.
К исходу дня лодка попалась-таки в сеть; боцман это почувствовал сразу.
К счастью, акустик упорно твердил: "Шумов нет". Следовательно, сеть
предполагалась неохраняемой. Японская сеть.
В сумерки лодка всплыла. На заливаемый набегающими волнами форштевень и
отвалы носовых рулей вышла с аварийными топорами боцманская группа.
Опутавшая нос и рули сеть под дружными взмахами топоров разрублена и, шурша
вдоль корпуса, скользнула под корму. Лодка застопорила винты и по инерции
скользила по курсу. Вздох облегчения: запущенный на "самый малый"
электромотор показал нормальную нагрузку на винт.
В ночь снова началась каторжная работа мотористов в надстройке. В
лежачем положении, в мокряди набегающих волн. Подводная лодка на "стопе"
утробно фырчала дырчатым легким корпусом. Маневрировать ходом было опасно,
всюду мерещились сети. К утру работа в надстройке была приостановлена:
фигурная тяга упорно не поддавалась правке.
С рассветом лодка вновь ушла на глубину. Теперь уже перископную.
Неулыба боялся вновь попасть в сети; наблюдение в перископ давало
сомнительную, но все-таки гарантию обнаружения поплавков сетей.
Торчать день под перископом при ясном небе и спокойном море было
невыносимо. Черное тулово субмарины под тонким слоем воды мог видеть любой
самолет.
"Хоть бы туман, что ли!" - заклинал Неулыба.
Но обычно столь ненавистного морякам и столь желанного сейчас тумана не
было. Море и небо невинно-ясны, как улыбка спящего младенца.
К исходу дня наконец наполз спасительный туман. Субмарина всплыла,
воспользовавшись подарочным выигрышем времени.
Неулыба и дублер Шепот третью ночь торчали на мостике, настороженно
прислушиваясь к ударам и лязгам в надстройке, периодическим докладам
акустиков и радиометристов.
"Шумов нет. Работающих РЛС не обнаружено" - эти доклады звучали слаще
симфоний Чайковского.
В конце ночи Ильич вскарабкался на мостик и, как шахтер сверкая зубами
и белками глаз, выдохнул:
- Все, товарищ командир. Можем погружаться!
- Надежно?
- Надежно. Все на месте.
- Внизу! Замполита на мостик!..
- Прибыл, товарищ командир, - появилась в красном полусвете люка голова
Хорта - В голосе чувствовалось: вспомнили-таки!
- Алексеич. Объяви по трансляции: "Устранена крупная неисправность,
связанная с разгерметизацией прочного корпуса. В работе особо отличились -
командир БЧ-5, старшина команды мотористов. Однако обращаю внимание всего
личного состава - неисправность двубойной газовой захлопки возникла из-за
халатности тех же мотористов, один из которых плохо проконтролировал ремонт
газопровода в Дальзаводе и прием его на закрытие от рабочих. В газопроводе
оказалась бросовая гайка, на вибрации попавшая под комингс захлопки.
Подобные вещи могут дорого обойтись подводной лодке и всему экипажу. Поход
только начался, расследование проводить не буду. В первую очередь нам всем
нужны доверие и силы. Командир".
Требовались еще одна ночь - на форсированную зарядку батареи и день -
на скрытный подход на глубине к охраняемому проливу. Брошенная кем-то из
"гегемонов" гайка обошлась лодке в четверо суток болтания у пролива: "как
г... в проруби" - по мрачному резюме подводных остряков.
Под вечер Неулыба оставил центральный пост и пошел по отсекам.
Неуклюжие привставания, бормотня докладов и вопросительные полуулыбки. И уже
осунувшиеся лица, обтянутые скулы. Неулыба не реагировал на мелкие упущения
- в докладах, действиях, валких вставаниях. И в каждом отсеке повторял одно
и то же:
- Как командир, ставлю в известность - ночью нам предстоит самая
трудная часть похода - форсирование сильно охраняемого пролива. Будем
действовать на форсированных режимах. Сигналы и команды выполнять
молниеносно и без ошибок. Предупреждаю - за трусость и разгильдяйство, как
командир, не остановлюсь перед применением любых мер. По законам военного
времени.
В отсеках настороженно провожали спину командира: такие словечки
слышались впервые.
Но Неулыба сознательно шел на такую форму общения: время
воспитательно-увещевательных бесед закончилось.
***
В глубоких сумерках, обнаружив в перископ мигающий огонь маяка
Каминосима, командир Неулыба аварийным продуванием выбросил лодку на
поверхность. запущенные дизеля нагружались на самый полный ход.
В лица выбежавшим на мостик резко пахнула соленая свежесть ночи.
Объявлена боевая тревога. С выключенными ходовыми огнями лодка ворвалась в
пролив.
Справа - море огней южнокорейского порта Пусан; впереди по курсу -
кажущаяся сплошной россыпь огней массового скопления рыболовных судов; слева
- черные на фоне неба гористые зубцы островов Цусима. А где-то под подводной
лодкой - глубоко вросшие в грунт ржавые остовы русских кораблей, погибших в
Цусимском бою почти 60 лет назад.
На мостике - Неулыба, дублер Шепот, боцман Михалыч и сигнальщик -
кошачьи-востроглазый Котя. Все прильнули к биноклям, отыскивая главное -
огни и силуэты сторожевых кораблей. Вот он, первый "гад" - южнокорейский
СКР, под берегом. Вот второй, японец; но этот - позади траверза, сторожит
вход в пролив. Прозевал-таки, господин самурай!
Стоящие на мостике оцепенели: форштевень, кипящие борта и вспененный за
кормой вал горели ослепительным в ночи огнем. Бурное свечение
планктонаЗабрасываемые на мостик брызги осыпали подводников тысячами
гаснущих и вспыхивающих искр. Подводная лодка походила на светящуюся
небесную комету. Казалось, корпус и кильватерный след видны невооруженным
глазом с обоих берегов и без всякой радиолокации.
Оставалось одно - вперед!
- Мостик! Радиометристы. Работают две корабельные, три береговые РЛС.
Сигналы сильные! Слева девяносто, береговая РЛС перешла на режим
сопровождения, - доклад из центрального поста"
- Доклад принят, - с мостика.
Подводная лодка - в скоплении рыбаков. Обстановка быстро наращивалась.
Неожиданно чья-то голова ткнулась в Неулыбин зад.
- Кто это? - оторопело обернулся Неулыба, силясь рассмотреть тычащееся
в задницу тулово.
- Прошу извинения. В отсеке, знаете ли, душновато...
- Повторяю, кто?! - взревел Неулыба. И вдруг понял: "академик"! О
котором он забыл. Который сидел, как мышь, в лодке уже несколько суток.
Холодненького кислорода ему захотелось!
- Вниз! - задохнулся от ярости Неулыба.
- Но я... может, что-нибудь не так?..
- Немедленно вниз! И чтоб я вас больше не видел! - рассвирепел Неулыба.
- В центральном! Выход наверх категорически запрещен! В чем дело?
- Извиняюсь, - мешковатая фигура сползла вниз. Жесткость Неулыбы не
была дуростью: подводная история богата множеством случаев, когда
выскользнувшие тайком в ограждение рубки оставались там навечно при срочных
погружениях лодок. Это хорошо, что теоретик опознан в темноте Неулыбиным
задом! Но на бешенство у Неулыбы недоставало времени.
- Внизу! Старпому стоять под люком!
- Есть, под люком.
Лодка стремительно маневрировала среди сгрудившихся рыболовных судов. С
мостика видели испуганные отмашки фонарей; рыбаки отчаянно сигналили
непонятному, проносящемуся в белой кипени чудовищу: прочь, нечистая
силаПрочь!
Но Неулыбу пугали не эти отмашки: вряд ли разберутся, кто там промчался
с немыслимым грохотом, и застучат морзянкой в эфир. В мозгу гвоздем торчал
вопрос: у них ярусные снасти или сети? Снасти - это чепуха, они простираются
вдоль течения, а сети - это плохо!
- Боцман, правее десять по компасу! - вполголоса командовал Неулыба.
- Есть, правее десять.
- Левее пятнадцать!
- Есть.
Неулыба стоял как на раскаленных углях: ход! Предательский ход! Любая
собака легко выделит на экранах БИП (боевой информационный пост)
быстроперемещающуюся отметку среди малоподвижных целей. И кипящий следИ
давящий грохот дизелей! Но другого варианта не было. Неулыба следовал
требованиям боевого распоряжения...
И вдруг: вот он! Собачьим шестым чувством Неулыба мгновенно усек:
настоящая опасность! На густой цепи белых рыбацких впереди слева -
характерные огни боевого корабля: белый топовый, бортовой зеленый.
Сторожевой корабль. Становилось ясно - выскочил, гад, из-под берега, идет на
перехват по наведению БИП.
Стремительно перемещающиеся вправо огни остановились. Появился красный.
Лег на контр-курс!
Внезапно огни исчезли. Выключил ходовые, собака!
- Кажется, влипли. Сторожевик! - сквозь зубы цедил Неулыба, впаяв глаза
в бинокль.
- Ну, возможно, это и не сторожевик, - успокоительно возразил Шепот.
- Ему кажется... Вниз! Все вниз!..
Мостик опустел. Неулыба один. Руки и бинокль дрожали от сильной
вибрации корпуса.
Неулыба выбросился на сигнальный мостик, откинул крышку герморепитера
(прибор, дублирующий показания основного гирокомпаса, вынесенный за пределы
прочного корпуса в водонепроницаемом кожухе), навел оптический пеленгатор. В
мгновение он увидел: в подсветах машинных люков, открывающихся и
закрывающихся дверей - разбегающиеся по тревоге черные фигуры и
разворачивающиеся стволы орудий. Прямо в пеленгатор. Расстояние - кабельтов,
полтора. СКР разворачивался на подводную лодку.
"Идет на таран!" - обожгло молнией. Неулыба прыгнул в люк и рванул на
себя полутонную крышку:
- Стоп дизеля! Срочное погружение! - и спрыгнул в центральный пост. -
Нырять на глубину тридцать метров! Лево на борт! Дифферент десять на нос!
- Есть!.. Есть!.. - сыпались доклады из красноватого полумрака. Лодка
стремительно проваливалась в глубину.
- Отводи дифферент! - и внезапно, это услышали все в центральном, над
головами пронесся звенящий гул и начал стремительно уходить за корму. СКР
пронесся над рубкой лодки в трех-пяти метрах.
Мысль работала с бешеной скоростью: от тарана спасли стремительный
провал на глубину и поворот под корабль; маневр обеспечивал, в худшем
случае, только скользящий удар и во всех остальных - уход лодки в
кильватерный бурун СКР, где в возмущенной среде гидролокаторы-перехватчики
не смогут нащупать цель.
- Глубина тридцать! Лодка катится влево! - глухие доклады рулевых,
горизонтальщика и вертикальщика.
- Держать глубину! Право на борт! Ложиться на прежний курс двести
двадцать! Осмотреться в отсеках. Акустик, обстановка?
- Шум винтов СКР справа сто сорок, быстро удаляется!
- Боцман, всплывай!
- Есть, всплывать! - боцман перевалил рули на всплытие. - Дифферент
семь на корму. Работают оба - средний вперед!
- Приготовить оба дизеля на винт-продувание!
Неулыба ввинтился в шахту рубочного люка. - Поднять командирский
перископ!
Вот он, быстроперемещающийся и удаляющийся силуэт с гакабортным
(ходовой
огонь-сигнал (белый огонь), который судно зажигает на корме во
время хода в темное время суток) огнем. Включил ходовые, сволочь.
Крутится среди рыбаков. Потерял цель!
Силуэт СКР растворялся в зареве береговых огней Пусана.
- Продуть среднюю! Отдраен верхний рубочный люк! Сигнальщику, на
мостик!
В лица ударила свежесть ночи. Ослепительно сверкала вода в ограждении
рубки и вокруг змеящегося и фырчащего корпуса.
Запущены дизеля. По напряжению корпуса Неулыба чувствовал: мотористы
нагружают дизеля до предела. Выдержат ли? Но вмешиваться времени не было.
Лодка быстро разворачивалась в черный прогал между огнями рыболовных судов.
...Неулыба "думал за противника": маневр сбил японца с толку.
Стремительно сближавшаяся на экранах радиолокаторов цель внезапно исчезла.
Вместо этого - вздымающийся вверх и кипящий водоворот, над которым, как над
извергающимся вулканом, пронесся корабль. Выдержать такое способен не
всякий. Ясно: японец потерял обстановку и помчался обследовать ближайших
рыбаков. Ищет черного кота в черной комнате.
Лодка на ходу вышла в крейсерское положение, набирая скорость на отрыв.
СКР исчез.
На юго-востоке слабо светлело. Рыбаки редчали, пролив расширялся.
Впереди море.
Вот он, третий СКР! Однако тем же собачьим чувством Неулыба усекал:
этот послабее. Судя по силуэту, староват. И дал команду - отвернуть в темную
часть горизонта. Но СКР рванул на пересечку курса.
"Вот настырный азиат! - сплюнул Неулыба. - Радиолокатор-то у тебя,
брат, ничего! А акустика наверняка хреноватая".
И скомандовал срочное погружение. Слушая доклады акустиков и наблюдая
хаотические броски пеленгов, Неулыба утвердился в правильности своего
вывода: для лодки под водой слабоват ты, друг любезный! И резко отвернул в
сторону от шумов.
Лодка вышла в Восточно-Китайское море.
Годы спустя, анализируя походы большого числа подводных лодок, уже в
штабном качестве Неулыба пришел к выводу: при форсировании пролива, шаблонно
выполняя предписания боевого распоряжения штаба флота, он действовал не
лучшим образом. Только уменьшив до предела такие демаскирующие особенности
лодки, как шум электромоторов, бурунный эффект, можно было наиболее
эффективно и скрытно форсировать тот противолодочный рубеж в проливе.
И конечно же, штабы обязаны определять сроки выполнения боевого
приказа, согласуясь, к примеру, с режимом течений, а не на основании
тупоголового волюнтаризма...
- Готовность два подводная! Всей подвахте отдыхать. Всем спать. Завтрак
позже на два часа, - скомандовал Неулыба.
В лодке наступил режим тишины. Командир приткнулся на узком диванчике в
центральном, положив голову на матку гирокомпаса, накрыл глаза пилоткой.
- А здорово у нас получилось, товарищ командир! - подсел к нему
обходивший отсеки замполит Хорт.
- Что здорово? - приподнял пилотку Неулыба.
- А со срочным погружением от японца. Мальчики работали тики-так! Я был
в дизельном, машинально заводил свои часы. С момента, когда заквакал ревун,
лодка ушла на тридцать метров, знаете, за сколько? - спросил Хорт. И,
торжествуя, выпалил: - За двадцать восемь секунд!
- Ври больше, комиссар, - отмахнулся Неулыба. - Не мешай спать.
- Вот те крест! - шутливо перекрестился Хорт. - Ей-богу, не вру.
Все-таки ребята молодцы!
- Разумеется, и мужики. Работали как надо... И все-таки техника,
комиссар! Подумай, что было бы, если б упало давление гидравлики или не
сработала какая-нибудь захлопка? Понял? И вообще. Пристал как смола... Дай
вздремнуть.
Однако этот разговор Неулыба запомнил: технический норматив погружения
лодки из крейсерского положения на перископную глубину, полученный на
госиспытаниях и занесенный в "Тактический формуляр", составлял 45 секунд. А
тут за 28 на глубину тридцать! Результатик! Даже на госиспытаниях
заводчики-сдатчики таких бешеных режимов остерегались, за красную черту не
лезли...
Лодка продолжала скользить в южном направлении. Работал, успокоительно
попискивая, мотор экономхода. В лодке тишина.
***
В середине дня лодка подвсплыла под перископ на сеанс радиоприема.
Командир осмотрел горизонт в перископ и присвистнул: впереди по курсу,
справа и слева, насколько окуляр охватывал зеркальное спокойствие белесого
моря, виднелись бамбуковые плоты и ряды буйков, выстроенные правильными
рядами поперек курса подводной лодки. Сети? Ярусные крючковые снасти?
Проволочные устричницы?
Самое опасное - сети. Капроновые сети, намотанные на ступицу винта,
способны сплавиться в такую втулку, которая может наглухо заклинить линию
вала.
"Остается одно, всплыть и произвести опрос местных жителей", - съязвил
про себя Неулыба и жестом подозвал к перископу Шепота. Тот глянул и крякнул:
- Н-да! Картинка!
Лодка повернула между рядов, выискивая разрывы-проходы. А ряды
тянулись, казалось, до горизонта. Утешало одно - видимое безлюдье.
Через час-полтора лодка все же нашла разрыв ряда, вошла в него и...
повернула на обратный галс (линия пути корабля от поворота до поворота). Как
в лабиринте Минотавра.
До вечерних сумерек субмарина, как примерная школьница на экскурсии,
дисциплинированно гуляла по коридорам бесконечных рядов бамбуковых плотов,
выискивая выход на маршрут.
- Положеньице почище губернаторского, - резюмировал Неулыба, воздавая
непечатное штабникам-творцам боевого распоряжения на поход, с легкостью
проложившим маршрут по карте-бланковке. Как во времена Колумба.
Вспомнилась антианалогия английского разведчика Питера Черчилля,
инструктируемого суховатыми джентльменами из МИ-8 перед выброской в 1943
году во Францию. Инструктаж звучал примерно так: "Сэр! Вы приземлитесь в 50
метрах от живой изгороди фермы Сен-Пьер. Парашют не закапывайте. К северу от
вас увидите корявый дуб. Имейте в виду - за дубом будет сидеть Лысый Жан.
Тихонько крякните два раза по-утиному, вот так. Жан квакнет по-лягушачьи,
вот так. Следуйте за ним молча. Воздержитесь писать в траву: ваша моча
зарегистрирована в ведомствах господ Кальтенбруннера и Канариса. Пройдя
прослушивались.
Выждав положенное время и убедившись в отсутствии в обозримом
пространстве "двуногих", лодка выбросилась на поверхность.
Откинув массивный рубочный люк, Неулыба взбежал по вертикальному трапу
на мостик. Вокруг, в ограждении рубки и на невидимых уже оконечностях
корпуса, с шумом обрушивалась белая кипень воды. Остро пахло солью и йодом.
- Штурманскому расчету наверх!
Расчет в три человека, с обезьяньей цепкостью балансируя на ограждении
мостика, в быстро густеющей темноте начал взятие высот звезд. В жесткие
временные нормативы.
- То-овсь!.. Ноль!
- Есть, ноль!
- Сириус. Тридцать два градуса, ноль восемь минут и две десятых...
Арктур. Сорок три градуса, шестнадцать минут и три десятых...
Пока расчет производил астрономические наблюдения, по команде с мостика
отсечные "шустрики", выстроившись цепочкой в центральном и на рубочном
трапе, начали вышвыривать за борт скопившийся за сутки лодочный мусор - в
основном консервные банки, обязательно продырявленные. Дабы не задерживались
на поверхности. Выброс мусора в ночи казался грохотом.
- Внизу! Веселее с мусором!
Главная опасность для подводной лодки в море-базовая патрульная
авиация. Эта сволочь имеет привычку подкрадываться на малых высотах и
неожиданно включать в "однообзор" радиолокатор. А "засвеченная" подводная
лодка - это уже не лодка, а беззащитная каракатица. Выручить ее в этом
случае могли только глубина и бешеный маневр с целью выскользнуть из поля
радиогидроакустических буев или магнитометра, а в боевой обстановке -
вывернуться и от парочки самонаводящихся двухплоскостных торпед.
Недаром американское командование выплачивало солидные доллары всякому
самолету, кораблю и даже рыболовному судну, обнаружившему в море подводную
лодку. Будь то силуэт, бурун или хотя бы след.
Но сейчас было тихо. Воздушный и корабельный супостаты шарили где-то
там, на подходах к проливам, куда прокладывала скрытный маршрут Неулыбина
субмарина.
Спустя некоторое время лодка погрузилась на перископную глубину и стала
под РДП. Поднята воздухозаборная шахта, снабженная поплавковым клапаном от
внезапной волны; запущен дизель, который с натугой и глухим урчанием начал
засос воздуха и выброс газов через отдельный газопровод за борт.
Наука плавания под РДП была весьма сложной: обмерзание зимой или
перекос поплавкового клапана, внезапная остановка дизеля и сброс давления на
газовыхлопе всегда чреваты опасностью приема больших масс воды в дизельный
отсек и провалом лодки на большие глубины из-за резкого нарастания
отрицательной плавучести. Кроме того, идущая под РДП лодка демаскировала
себя шумом дизеля и газовыхлопом в воду, сама оставаясь практически глухой.
Существовала и другая опасность: попасть под таран судна или влезть в сети.
Скверный режим. Но согласно тогдашним тактическим канонам,
утвердившимся с времен 2-й мировой войны, он считался "скрытным". Он имел и
другой недостаток: зарядка аккумуляторной батареи сильно растягивалась по
времени - дизель работал с перегрузом, второй запустить было невозможно.
Для рулевых-горизонтальщиков удержание лодки на строго заданной глубине
требовало идеальной подготовки и подчас становилось сущим проклятьем: на
встречной волне лодка зарывалась, на попутной резко возрастала опасность
придавливания и провала, на бортовой лодку мотало, как маятник.
Для наблюдения за горизонтом и небом выставлялась двойная офицерская
вахта - на зенитный и командирский перископы. Эта вахта выматывала офицеров
до рези в глазах, хотя центральный пост и затемнялся до предела.
Но он имел и преимущество: возможность "курцам" поочередно шмыгнуть в
дизельный отсек и хватануть табачной гадости. Как правило, "на троих".
Неулыба тоже был заядлый курильщик.
Подводной лодке везло - трехсуточный переход в пустынном море втягивал
экипаж в режим. Но он таил в себе и опасность привычки. Той самой, которая
погубила К-129 пять лет спустя - лихачески плавать под РДП даже в штормовом
океане...
На четвертую ночь везение закончилось.
- Лодка тяжелеет, - глухо доложил боцман, манипулируя штурвалами рулей
и неотрывно следя за стрелкой глубиномера.
- Товарищ командир! Поступление воды в газопровод, - с заметной
тревогой доложил механик.
- Стоп дизель! Срочное погружение! Боцман, держать глубину семь метров,
- скомандовал Неулыба. Застопорен дизель, сработали воздушные и газовые
захлопки. Глухо взвыли электромоторы, переключенные на средний ход.
- Лодка тяжелеет на корму, - с завораживающим спокойствием, как о
чем-то постороннем, докладывал боцман Михалыч.
- Боцман, всплывать! Продуть среднюю!
Лодка с шумом выброшена на поверхность. Командир выбежал на мостик,
ослепленный непроглядной темью.
Горизонт пустынен. И это успокаивало. Пущен дизель на продувание
главного балласта, лодка переводилась в крейсерское положение.
Неулыба всплыл на подходах к проливной зоне, где (он ощущал это всей
кожей) грудились противолодочные силы. И принял первое отступающее от
боевого распоряжения решение - повернул лодку на обратный маршрут. В
пустынный район моря...
- Товарищ командир, - высунулся в рубочный люк механик Ильич, -
необходимо вскрыть газопровод в надстройке. Не держит двубойная газовая
захлопка.
- М-да! И сколько времени на все это?
- Если прогорела резина, до рассвета управимся.
- Работа дизеля?
- Нежелательна.
- Но ведь будет разгерметизирован прочный корпус?
- Да, до устранения будем лишены способности погружаться.
- Что ж, готовьте ремонтно-аварийную группу. Фонарики. Прожектора не
будет. До рассвета газопровод закрыть.
- Ясно. Внизу! Подготовить группу мотористов и трюмных для работ с
газопроводом. Аварийный набор, фонарики, страховочные пояса, - прокричав
это, механик Ильич скользнул вниз.
Лодка под электромоторами уходила на север. Верхняя ходовая вахта -
офицер, сигнальщик - настороженно рассматривала в бинокли предполагаемый в
темени горизонт. Потеряв возможность уйти в спасительные глубины, люди на
мостике чувствовали себя крайне неуютно.
В кормовой проницаемой надстройке стучали и глухо бормотали мотористы,
в вырезах шпигатов (отверстие в фальшборте или палубном настиле судна) время
от времени мелькали лучики фонаря.
На исходе ночи механик Ильич вскарабкался по скоб-трапу на ходовой
мостик и вплотную приблизил чумазое лицо к командиру:
- Неважные дела, товарищ командир. Погнута ось двубойной газовой
захлопки. Под тарелку на комингс при срабатывании попала блуждающая в
трубопроводе гайка. Какая-то сволочь из "гегемонов" бросила ее там во время
заводского ремонта...
- Заменить ось невозможно?
- Что вы? Фигурная, такой в ЗИПе и вообще на лодке нет. Нужна правка
кувалдометром в нагретом состоянии.
- М-да! Приятная новость. В отсеке?
- На месте. Будем греть газосваркой докрасна. Но для этого - еще одна
ночь.
- Газопровод закрыт?
- Загерметизирован. Прижата захлопка. Домкратом.
- Погружаться сможем?
- Сможем. Но не больше, чем на тридцать метров.
- Убирайте людей и инструмент. Осмотрите все сами.
- Есть, осмотреть самому...
- Старшину Дикого на мостик!
- Есть! Старшину команды мотористов к командиру!
- Прыбыв, товарыщ командыр, - в темноте просматривались только белки
глаз; старшина Дикий за время службы так и не смог избавиться от
западноукраинского акцента.
- Что ж, Андрей? Твое ведь хозяйство, а?
- Мое, товарыщ командыр, - мрачно подтвердил Дикий. - Тильки у то
врэмя, як здавалы тэ работы, я быв у госпьпгали. Головы б порубав утим
гадамГегемонам! - и Дикий ожесточенно сплюнул за борт.
Неулыба знал: вечно замасленный труженик Андрюша Дикий врать не будет.
Человек очень сложной судьбы, настрадавшийся вместе с "маткой", малолетними
братьями и сестрами на Станиславщине в годы войны от полицаев и бандеровцев.
Дикий люто ненавидел "кривду жизни" и подлых людей. Неулыба без объяснений
чувствовал, как трудно переживал Дикий случившееся.
- Ну, иди, отдыхай.
В утренние сумерки лодка, как раненый зверь в берлогу, с великими
предосторожностями уползла на безопасную глубину. Но удостоверившись, что
лодка "глубину держит", вода в газопровод и отсеки не поступает, Неулыба все
равно мрачнел: плотность батареи таяла, ее следовало жестко беречь -
предстояла по крайней мере еще одна беззарядочная ночь. А это исключало
маневр подвсплытия под перископ: резко возрастала опасность попадания в
сети.
К исходу дня лодка попалась-таки в сеть; боцман это почувствовал сразу.
К счастью, акустик упорно твердил: "Шумов нет". Следовательно, сеть
предполагалась неохраняемой. Японская сеть.
В сумерки лодка всплыла. На заливаемый набегающими волнами форштевень и
отвалы носовых рулей вышла с аварийными топорами боцманская группа.
Опутавшая нос и рули сеть под дружными взмахами топоров разрублена и, шурша
вдоль корпуса, скользнула под корму. Лодка застопорила винты и по инерции
скользила по курсу. Вздох облегчения: запущенный на "самый малый"
электромотор показал нормальную нагрузку на винт.
В ночь снова началась каторжная работа мотористов в надстройке. В
лежачем положении, в мокряди набегающих волн. Подводная лодка на "стопе"
утробно фырчала дырчатым легким корпусом. Маневрировать ходом было опасно,
всюду мерещились сети. К утру работа в надстройке была приостановлена:
фигурная тяга упорно не поддавалась правке.
С рассветом лодка вновь ушла на глубину. Теперь уже перископную.
Неулыба боялся вновь попасть в сети; наблюдение в перископ давало
сомнительную, но все-таки гарантию обнаружения поплавков сетей.
Торчать день под перископом при ясном небе и спокойном море было
невыносимо. Черное тулово субмарины под тонким слоем воды мог видеть любой
самолет.
"Хоть бы туман, что ли!" - заклинал Неулыба.
Но обычно столь ненавистного морякам и столь желанного сейчас тумана не
было. Море и небо невинно-ясны, как улыбка спящего младенца.
К исходу дня наконец наполз спасительный туман. Субмарина всплыла,
воспользовавшись подарочным выигрышем времени.
Неулыба и дублер Шепот третью ночь торчали на мостике, настороженно
прислушиваясь к ударам и лязгам в надстройке, периодическим докладам
акустиков и радиометристов.
"Шумов нет. Работающих РЛС не обнаружено" - эти доклады звучали слаще
симфоний Чайковского.
В конце ночи Ильич вскарабкался на мостик и, как шахтер сверкая зубами
и белками глаз, выдохнул:
- Все, товарищ командир. Можем погружаться!
- Надежно?
- Надежно. Все на месте.
- Внизу! Замполита на мостик!..
- Прибыл, товарищ командир, - появилась в красном полусвете люка голова
Хорта - В голосе чувствовалось: вспомнили-таки!
- Алексеич. Объяви по трансляции: "Устранена крупная неисправность,
связанная с разгерметизацией прочного корпуса. В работе особо отличились -
командир БЧ-5, старшина команды мотористов. Однако обращаю внимание всего
личного состава - неисправность двубойной газовой захлопки возникла из-за
халатности тех же мотористов, один из которых плохо проконтролировал ремонт
газопровода в Дальзаводе и прием его на закрытие от рабочих. В газопроводе
оказалась бросовая гайка, на вибрации попавшая под комингс захлопки.
Подобные вещи могут дорого обойтись подводной лодке и всему экипажу. Поход
только начался, расследование проводить не буду. В первую очередь нам всем
нужны доверие и силы. Командир".
Требовались еще одна ночь - на форсированную зарядку батареи и день -
на скрытный подход на глубине к охраняемому проливу. Брошенная кем-то из
"гегемонов" гайка обошлась лодке в четверо суток болтания у пролива: "как
г... в проруби" - по мрачному резюме подводных остряков.
Под вечер Неулыба оставил центральный пост и пошел по отсекам.
Неуклюжие привставания, бормотня докладов и вопросительные полуулыбки. И уже
осунувшиеся лица, обтянутые скулы. Неулыба не реагировал на мелкие упущения
- в докладах, действиях, валких вставаниях. И в каждом отсеке повторял одно
и то же:
- Как командир, ставлю в известность - ночью нам предстоит самая
трудная часть похода - форсирование сильно охраняемого пролива. Будем
действовать на форсированных режимах. Сигналы и команды выполнять
молниеносно и без ошибок. Предупреждаю - за трусость и разгильдяйство, как
командир, не остановлюсь перед применением любых мер. По законам военного
времени.
В отсеках настороженно провожали спину командира: такие словечки
слышались впервые.
Но Неулыба сознательно шел на такую форму общения: время
воспитательно-увещевательных бесед закончилось.
***
В глубоких сумерках, обнаружив в перископ мигающий огонь маяка
Каминосима, командир Неулыба аварийным продуванием выбросил лодку на
поверхность. запущенные дизеля нагружались на самый полный ход.
В лица выбежавшим на мостик резко пахнула соленая свежесть ночи.
Объявлена боевая тревога. С выключенными ходовыми огнями лодка ворвалась в
пролив.
Справа - море огней южнокорейского порта Пусан; впереди по курсу -
кажущаяся сплошной россыпь огней массового скопления рыболовных судов; слева
- черные на фоне неба гористые зубцы островов Цусима. А где-то под подводной
лодкой - глубоко вросшие в грунт ржавые остовы русских кораблей, погибших в
Цусимском бою почти 60 лет назад.
На мостике - Неулыба, дублер Шепот, боцман Михалыч и сигнальщик -
кошачьи-востроглазый Котя. Все прильнули к биноклям, отыскивая главное -
огни и силуэты сторожевых кораблей. Вот он, первый "гад" - южнокорейский
СКР, под берегом. Вот второй, японец; но этот - позади траверза, сторожит
вход в пролив. Прозевал-таки, господин самурай!
Стоящие на мостике оцепенели: форштевень, кипящие борта и вспененный за
кормой вал горели ослепительным в ночи огнем. Бурное свечение
планктонаЗабрасываемые на мостик брызги осыпали подводников тысячами
гаснущих и вспыхивающих искр. Подводная лодка походила на светящуюся
небесную комету. Казалось, корпус и кильватерный след видны невооруженным
глазом с обоих берегов и без всякой радиолокации.
Оставалось одно - вперед!
- Мостик! Радиометристы. Работают две корабельные, три береговые РЛС.
Сигналы сильные! Слева девяносто, береговая РЛС перешла на режим
сопровождения, - доклад из центрального поста"
- Доклад принят, - с мостика.
Подводная лодка - в скоплении рыбаков. Обстановка быстро наращивалась.
Неожиданно чья-то голова ткнулась в Неулыбин зад.
- Кто это? - оторопело обернулся Неулыба, силясь рассмотреть тычащееся
в задницу тулово.
- Прошу извинения. В отсеке, знаете ли, душновато...
- Повторяю, кто?! - взревел Неулыба. И вдруг понял: "академик"! О
котором он забыл. Который сидел, как мышь, в лодке уже несколько суток.
Холодненького кислорода ему захотелось!
- Вниз! - задохнулся от ярости Неулыба.
- Но я... может, что-нибудь не так?..
- Немедленно вниз! И чтоб я вас больше не видел! - рассвирепел Неулыба.
- В центральном! Выход наверх категорически запрещен! В чем дело?
- Извиняюсь, - мешковатая фигура сползла вниз. Жесткость Неулыбы не
была дуростью: подводная история богата множеством случаев, когда
выскользнувшие тайком в ограждение рубки оставались там навечно при срочных
погружениях лодок. Это хорошо, что теоретик опознан в темноте Неулыбиным
задом! Но на бешенство у Неулыбы недоставало времени.
- Внизу! Старпому стоять под люком!
- Есть, под люком.
Лодка стремительно маневрировала среди сгрудившихся рыболовных судов. С
мостика видели испуганные отмашки фонарей; рыбаки отчаянно сигналили
непонятному, проносящемуся в белой кипени чудовищу: прочь, нечистая
силаПрочь!
Но Неулыбу пугали не эти отмашки: вряд ли разберутся, кто там промчался
с немыслимым грохотом, и застучат морзянкой в эфир. В мозгу гвоздем торчал
вопрос: у них ярусные снасти или сети? Снасти - это чепуха, они простираются
вдоль течения, а сети - это плохо!
- Боцман, правее десять по компасу! - вполголоса командовал Неулыба.
- Есть, правее десять.
- Левее пятнадцать!
- Есть.
Неулыба стоял как на раскаленных углях: ход! Предательский ход! Любая
собака легко выделит на экранах БИП (боевой информационный пост)
быстроперемещающуюся отметку среди малоподвижных целей. И кипящий следИ
давящий грохот дизелей! Но другого варианта не было. Неулыба следовал
требованиям боевого распоряжения...
И вдруг: вот он! Собачьим шестым чувством Неулыба мгновенно усек:
настоящая опасность! На густой цепи белых рыбацких впереди слева -
характерные огни боевого корабля: белый топовый, бортовой зеленый.
Сторожевой корабль. Становилось ясно - выскочил, гад, из-под берега, идет на
перехват по наведению БИП.
Стремительно перемещающиеся вправо огни остановились. Появился красный.
Лег на контр-курс!
Внезапно огни исчезли. Выключил ходовые, собака!
- Кажется, влипли. Сторожевик! - сквозь зубы цедил Неулыба, впаяв глаза
в бинокль.
- Ну, возможно, это и не сторожевик, - успокоительно возразил Шепот.
- Ему кажется... Вниз! Все вниз!..
Мостик опустел. Неулыба один. Руки и бинокль дрожали от сильной
вибрации корпуса.
Неулыба выбросился на сигнальный мостик, откинул крышку герморепитера
(прибор, дублирующий показания основного гирокомпаса, вынесенный за пределы
прочного корпуса в водонепроницаемом кожухе), навел оптический пеленгатор. В
мгновение он увидел: в подсветах машинных люков, открывающихся и
закрывающихся дверей - разбегающиеся по тревоге черные фигуры и
разворачивающиеся стволы орудий. Прямо в пеленгатор. Расстояние - кабельтов,
полтора. СКР разворачивался на подводную лодку.
"Идет на таран!" - обожгло молнией. Неулыба прыгнул в люк и рванул на
себя полутонную крышку:
- Стоп дизеля! Срочное погружение! - и спрыгнул в центральный пост. -
Нырять на глубину тридцать метров! Лево на борт! Дифферент десять на нос!
- Есть!.. Есть!.. - сыпались доклады из красноватого полумрака. Лодка
стремительно проваливалась в глубину.
- Отводи дифферент! - и внезапно, это услышали все в центральном, над
головами пронесся звенящий гул и начал стремительно уходить за корму. СКР
пронесся над рубкой лодки в трех-пяти метрах.
Мысль работала с бешеной скоростью: от тарана спасли стремительный
провал на глубину и поворот под корабль; маневр обеспечивал, в худшем
случае, только скользящий удар и во всех остальных - уход лодки в
кильватерный бурун СКР, где в возмущенной среде гидролокаторы-перехватчики
не смогут нащупать цель.
- Глубина тридцать! Лодка катится влево! - глухие доклады рулевых,
горизонтальщика и вертикальщика.
- Держать глубину! Право на борт! Ложиться на прежний курс двести
двадцать! Осмотреться в отсеках. Акустик, обстановка?
- Шум винтов СКР справа сто сорок, быстро удаляется!
- Боцман, всплывай!
- Есть, всплывать! - боцман перевалил рули на всплытие. - Дифферент
семь на корму. Работают оба - средний вперед!
- Приготовить оба дизеля на винт-продувание!
Неулыба ввинтился в шахту рубочного люка. - Поднять командирский
перископ!
Вот он, быстроперемещающийся и удаляющийся силуэт с гакабортным
(ходовой
огонь-сигнал (белый огонь), который судно зажигает на корме во
время хода в темное время суток) огнем. Включил ходовые, сволочь.
Крутится среди рыбаков. Потерял цель!
Силуэт СКР растворялся в зареве береговых огней Пусана.
- Продуть среднюю! Отдраен верхний рубочный люк! Сигнальщику, на
мостик!
В лица ударила свежесть ночи. Ослепительно сверкала вода в ограждении
рубки и вокруг змеящегося и фырчащего корпуса.
Запущены дизеля. По напряжению корпуса Неулыба чувствовал: мотористы
нагружают дизеля до предела. Выдержат ли? Но вмешиваться времени не было.
Лодка быстро разворачивалась в черный прогал между огнями рыболовных судов.
...Неулыба "думал за противника": маневр сбил японца с толку.
Стремительно сближавшаяся на экранах радиолокаторов цель внезапно исчезла.
Вместо этого - вздымающийся вверх и кипящий водоворот, над которым, как над
извергающимся вулканом, пронесся корабль. Выдержать такое способен не
всякий. Ясно: японец потерял обстановку и помчался обследовать ближайших
рыбаков. Ищет черного кота в черной комнате.
Лодка на ходу вышла в крейсерское положение, набирая скорость на отрыв.
СКР исчез.
На юго-востоке слабо светлело. Рыбаки редчали, пролив расширялся.
Впереди море.
Вот он, третий СКР! Однако тем же собачьим чувством Неулыба усекал:
этот послабее. Судя по силуэту, староват. И дал команду - отвернуть в темную
часть горизонта. Но СКР рванул на пересечку курса.
"Вот настырный азиат! - сплюнул Неулыба. - Радиолокатор-то у тебя,
брат, ничего! А акустика наверняка хреноватая".
И скомандовал срочное погружение. Слушая доклады акустиков и наблюдая
хаотические броски пеленгов, Неулыба утвердился в правильности своего
вывода: для лодки под водой слабоват ты, друг любезный! И резко отвернул в
сторону от шумов.
Лодка вышла в Восточно-Китайское море.
Годы спустя, анализируя походы большого числа подводных лодок, уже в
штабном качестве Неулыба пришел к выводу: при форсировании пролива, шаблонно
выполняя предписания боевого распоряжения штаба флота, он действовал не
лучшим образом. Только уменьшив до предела такие демаскирующие особенности
лодки, как шум электромоторов, бурунный эффект, можно было наиболее
эффективно и скрытно форсировать тот противолодочный рубеж в проливе.
И конечно же, штабы обязаны определять сроки выполнения боевого
приказа, согласуясь, к примеру, с режимом течений, а не на основании
тупоголового волюнтаризма...
- Готовность два подводная! Всей подвахте отдыхать. Всем спать. Завтрак
позже на два часа, - скомандовал Неулыба.
В лодке наступил режим тишины. Командир приткнулся на узком диванчике в
центральном, положив голову на матку гирокомпаса, накрыл глаза пилоткой.
- А здорово у нас получилось, товарищ командир! - подсел к нему
обходивший отсеки замполит Хорт.
- Что здорово? - приподнял пилотку Неулыба.
- А со срочным погружением от японца. Мальчики работали тики-так! Я был
в дизельном, машинально заводил свои часы. С момента, когда заквакал ревун,
лодка ушла на тридцать метров, знаете, за сколько? - спросил Хорт. И,
торжествуя, выпалил: - За двадцать восемь секунд!
- Ври больше, комиссар, - отмахнулся Неулыба. - Не мешай спать.
- Вот те крест! - шутливо перекрестился Хорт. - Ей-богу, не вру.
Все-таки ребята молодцы!
- Разумеется, и мужики. Работали как надо... И все-таки техника,
комиссар! Подумай, что было бы, если б упало давление гидравлики или не
сработала какая-нибудь захлопка? Понял? И вообще. Пристал как смола... Дай
вздремнуть.
Однако этот разговор Неулыба запомнил: технический норматив погружения
лодки из крейсерского положения на перископную глубину, полученный на
госиспытаниях и занесенный в "Тактический формуляр", составлял 45 секунд. А
тут за 28 на глубину тридцать! Результатик! Даже на госиспытаниях
заводчики-сдатчики таких бешеных режимов остерегались, за красную черту не
лезли...
Лодка продолжала скользить в южном направлении. Работал, успокоительно
попискивая, мотор экономхода. В лодке тишина.
***
В середине дня лодка подвсплыла под перископ на сеанс радиоприема.
Командир осмотрел горизонт в перископ и присвистнул: впереди по курсу,
справа и слева, насколько окуляр охватывал зеркальное спокойствие белесого
моря, виднелись бамбуковые плоты и ряды буйков, выстроенные правильными
рядами поперек курса подводной лодки. Сети? Ярусные крючковые снасти?
Проволочные устричницы?
Самое опасное - сети. Капроновые сети, намотанные на ступицу винта,
способны сплавиться в такую втулку, которая может наглухо заклинить линию
вала.
"Остается одно, всплыть и произвести опрос местных жителей", - съязвил
про себя Неулыба и жестом подозвал к перископу Шепота. Тот глянул и крякнул:
- Н-да! Картинка!
Лодка повернула между рядов, выискивая разрывы-проходы. А ряды
тянулись, казалось, до горизонта. Утешало одно - видимое безлюдье.
Через час-полтора лодка все же нашла разрыв ряда, вошла в него и...
повернула на обратный галс (линия пути корабля от поворота до поворота). Как
в лабиринте Минотавра.
До вечерних сумерек субмарина, как примерная школьница на экскурсии,
дисциплинированно гуляла по коридорам бесконечных рядов бамбуковых плотов,
выискивая выход на маршрут.
- Положеньице почище губернаторского, - резюмировал Неулыба, воздавая
непечатное штабникам-творцам боевого распоряжения на поход, с легкостью
проложившим маршрут по карте-бланковке. Как во времена Колумба.
Вспомнилась антианалогия английского разведчика Питера Черчилля,
инструктируемого суховатыми джентльменами из МИ-8 перед выброской в 1943
году во Францию. Инструктаж звучал примерно так: "Сэр! Вы приземлитесь в 50
метрах от живой изгороди фермы Сен-Пьер. Парашют не закапывайте. К северу от
вас увидите корявый дуб. Имейте в виду - за дубом будет сидеть Лысый Жан.
Тихонько крякните два раза по-утиному, вот так. Жан квакнет по-лягушачьи,
вот так. Следуйте за ним молча. Воздержитесь писать в траву: ваша моча
зарегистрирована в ведомствах господ Кальтенбруннера и Канариса. Пройдя