Страница:
Мы можем знать, но семя нашего знания падает на почву нашей природы, реакций, которые отлаживались миллионами лет, наших характеров, слабостей и неспособности владеть собой. «Обстоятельства сильнее нас». Какие обстоятельства? Не те ли, что внутри нас? А, ребята? Единицы могут доходить до вещей, которые позволят нам изменить положение дел. Но эти тексты тиражируются в ежедневных газетах. Они вызывают реакции, спектр которых колеблется от разрушения всего, что лежит вокруг, до полного бездействия.
Мозаика. Рисунок характера. Ум, терпение, твердые моральные убеждения. На всем этом можно поставить жирный крест, если нет умения разговаривать с людьми и понимать их поступки. Выпадение всего лишь одного-двух элементов, качеств может свести на нет все благие порывы и знание о корнях.
Можно призывать и доказывать о необходимости. И вопрос не в том, верны эти постулаты или нет. Даже если это истина, которую все так долго ждали. Все будут кивать головами, а потом разойдутся по углам и будут продолжать делать так, как делали до этого.
Расширение рамок. Уменьшение количества фактов, которые являются парадоксами, тормозящими действие. Расширение мировоззрения. Пустыня парадоксов не так страшна, как это может показаться с той высоты, где мы стоим сейчас. Она кажется пустыней, пока мы стоим на этой башне и боимся построить другую.
Дмитрий плавно затормозил на перекрестке.
— К чему это может быть привязано? Не знаю, Дима. Одно дело — просто научить человека каким-то вещам, дать ему представление о предмете, навыки. И качественно другое, когда практикуется активная интервенция в сознание, регулярная встреча с парадоксальными ситуациями и событиями. Они делают и то и другое. Но если первое у них стоит на уровне пассивного контроля, они просто дают возможность человеку что-то сделать и смотрят что получится, то второе предполагает целенаправленность.
— Как насчет предположений?
— Плюс-минус бесконечность. В том, что идет нечто, напоминающее ролевое кодирование, я уверен. Кастовая система общества, военачальники-стратеги, исполнители всех уровней. Человек может не воевать, он может организовать хозяйство и заниматься мирной торговлей или бродить по царствам, созерцая красоту графического движка. Из этих кубиков можно составить все что угодно. В момент истины, когда они прозревают следующий айкон, идет закрепление сценария поведения. Человек говорит себе: «это я делаю хорошо, а это плохо». Чем дальше, тем лучше усваивается урок. И хочешь — не хочешь, а, возвратившись в реальность, ты будешь стараться делать то, что у тебя получалось хорошо там. Вплоть до смены места работы и образа жизни.
Загорелся зеленый и BMW также плавно тронулся по проспекту.
— И когда ты ожидаешь результатов?
— Каких результатов? Я ничего не ожидаю. Трудно сказать, но скорее всего мы столкнулись с долгосрочным проектом. Они не предсказывали конца света в этот август, они не повышают тарифы за сетевую игру, они не занимаются политической пропагандой. Три года они уже крутят это дело. Трудно сказать что-либо определенное, когда даже не знаешь, на каком железе работают Innercycle. Каков уровень контроля за реакцией игрока? Новая конфессия, политическая идеология, прорыв на рынке? Если бы знать состав и уровни играющих… Они могут комбинировать будущие команды уже сейчас, оценивая общий уровень коллективной игры. Потом свести этих восемь-десять человек вместе и дать катализатор. Для такого дела много людей не надо.
— В смысле?
— В смысле… Нескольких человек достаточно для того, чтобы начать дело. Более того, достаточно дать одному условия для диалога. Если бы не было «Аквариума», не было бы и Гребенщикова. Может, был бы еще один хороший бард-песенник, но не было бы культовой фигуры для целого поколения. У человека была возможность для диалога. Он толкал идеи, остальные откликались, дорабатывались детали и пошло. Шел постоянный резонанс со средой. Если бы не было толпы вокруг самого «Аквариума», то они не протянули бы долго. Одиночки долго не выдерживают. Говорить с самим собой на протяжении нескольких лет — можно закончить в психушке. Вспомни Doors и Queen. Умер Моррисон, умер Меркюри и все, тема накрылась. Ушел человек, которому была нужна среда. Такие образования стабильнее, чем, например, Beatles, где по крайней мере трое были лидерами. — Макс усмехнулся — Апостолов было всего двенадцать, а посмотри на последствия…
— Кто, по-твоему, занимается этим?
— Не знаю. Не могу понять, кто может использовать такой инструмент.
— То есть?
— В любом случае, идеология использует диалог. Изменился лишь его характер и качество. Раньше адепты могли применять статичный канон, не менявшийся с годами, и индивидуальную работу. Популярность философской системы или учения зависела от того, насколько хорошо отец-основатель мог совместить в тексте общие вещи и детали, которые могли привлечь людей больше, чем громкие декларации. Чем более «всеохватным» был текст, тем больше людей он мог заинтересовать, но терялось качество и точность описания. Общий характер текста уже предполагает то, что часть информации будет искажена. Отсюда источники ересей. Популяризация учения, особенно во времена, когда еще не было книгопечатания, происходила по длинной коммуникативной цепи — от адептов через менеджеров среднего звена в виде настоятелей и проповедников до паствы. На каждом участке цепи происходило искажение информации. Отсюда требования к чистоте учения и неприкосновенности канонического текста. В любом случае мы имеем первое: искажение первоначального текста, второе — медленная скорость диалога и третье: необходимость учитывать особенности каждого. Чтобы корректировать искажения передачи, нужно было ускорять обмен. Вместе с этим нужно было говорить человеку те слова, которые он мог бы услышать и воспринять. Чье-то воображение поражает Страшный Суд, чье-то — страдания Йова. Где-то надо усилить эффект, где-то сместить акцент. Понимаешь? Библия каждый раз должна переписываться заново. Искажение канона недопустимо, потому что прогнозировать влияние изменений было невозможно. Вожжи выпали бы из рук. Коррекция искажений занимала в лучшем случае часы, обычно дни и недели. В общем, дилемма: либо качество и малая популярность, либо количество, но повышенная склонность паствы к ересям и отступлениям. В Innercycle решили проблему скорости диалога и индивидуализации текста.
— Ну и что? Почему бы тем же католикам или англиканам не заняться этим делом?
— Да очень просто. Высокая сложность контроля.
— В смысле?
— Главный камень преткновения любой идеологии — это личный опыт человека. Если отбросить высокие слова об идеалах и ценностях, которыми пользуется учение, то в конечном счете ее цель сводится к воспитанию не только послушного члена общества. Он должен знать и уметь. Занимать место в иерархии. Он должен работать на общество. Общество дает ему, он дает обществу. Колебания в кристаллической решетке должны быть сведены к минимуму. Личный опыт и поток информации, который идет извне — это агрессия на традицию идеологии. Десять лет назад здесь было много глупцов, которые кричали о давно ушедшем тоталитаризме. Так вот — любая идеология тоталитарна. Одна из первых задач любой идеологии — обесценить личный опыт. Твое разум — это наполовину те вещи, которыми тебя загрузили, когда ты был мал и глуп, вторая половина — то, что в тебя попало в течение сознательной жизнь. Задача любой идеологии состоит в том, чтобы убедить тебя, что твои двадцать девять лет — просто мусор. Из праха пришел — в прах уйдешь. Ни одна из действующих мировых религий не работала и не работает с гибким каноном, который может быстро подстраиваться под индивидуальность.
— А в Brotherhood не так?
— Они оставляют личному опыту право на существование. В общем балансе ему отведена достойная роль. Они ищут и взращивают творчески боеспособных профессионалов, которые размышляют не только над книгами, но и над собственным опытом. И операторы пространства используют парадокс, жесткий и агрессивный парадокс. Христианство тоже исповедует парадокс. «Ударили по правой щеке — подставь левую». Тут все намного жестче. Или ты принял условия или — до свидания. Но выбор делается осознанно самим человеком. Выбрал — новый айкон на погоны, нет — остаешься на прежнем уровне. И эта парадоксальность перемалывает основные локальные мифы, вот что интересно. Человек последовательно очищается от предрассудков: сначала своего ближнего окружения, потом мифов ближайших субкультур и далее, к мифам эпох. От всего того, что порождает мнимые парадоксы, стереотипы поведения, что ограничивает свободу мышления.
— Тебе чем-то не нравится тенденция?
— Тенденция ведет к тому, что за сломом мифов следует понимание их надуманности или необходимости для чисто утилитарных целей. Обесценивается эмоциональная составляющая, и приходит осознание своих собственных подсознательных мотивов иметь в распоряжении эти мифы. Как прививка от бешенства. И потом — Мастера Зеркал. Это не случайное определение, Дима. Вспомни: Зеркальные Лабиринты, Озера, Страна Снега и Льда. Их ашрам находится там, на той стороне, во Внешнем Мире пространства.
— Ну и что?
— Зеркало — это символ самопознания. Начиная от «Свет мой зеркальце, скажи…» и до Борхеса, которому снились кошмары о зеркалах. Они распознают свои айконы, постигают себя и при этом они творят зеркала. Что есть творчество? Это тиражирование себя по времени и пространству. Что ты на меня смотришь? Ты на дорогу смотри.
— Думаю.
— Ну-ну. Рассудок плодит зеркала. За тобой тянется целая галерея из того, чем ты был и чем ты будешь. Чтобы понять разницу между собой в прошлом и настоящем и что-то спланировать на будущее, ты рисуешь себя в собственном сознании. Всегда есть как минимум три "я" — в прошлом, будущем и том, что можно назвать «здесь и сейчас». Вспомни — «художник отражает сущность мира». Плодятся картины, скульптуры, тексты, которые в первом приближении есть сам художник. Или в прошлом, или в будущем. Кинематограф, театр — те же картины, только в динамике. Вокруг зеркала. Ты понимаешь? Они просекли тему. Я не уверен, что Мастера Зеркал не являются просто произвольным выбором декорации. Страна Снега и Льда может быть простым кодированием того, что лежит за Уральским хребтом, но не исключены более глубокие причины. Это один из возможных вариантов. Другой — они привлекали специалистов, очень хороших специалистов. Тут возможна работа с крупными структурами. Проектирование сознания. Вспомни Гессе. Игра в бисер. Комбинирование отдельных элементов из различных культурологических схем для получения максимального эстетического удовольствия. Посмотрим на дело с другой стороны. Если у тебя есть пункты «один», «два», «три» и правила их сочетания, то возможные комбинации ты можешь просчитать и спрогнозировать. Как и возможный результат, к которому придет другой комбинирующий человек, или реакцию на ту или иную схему, если с ней столкнется человек, у которого в сознании заложены три пункта и правила их комбинирования. Понимаешь? Воспитание с закреплением стойких реакций на предмет — в сущности, система условных рефлексов, только очень высокого порядка.
— Эта схема не дает места для свободы воли, произвола человеческого духа. На тебе места живого не оставят, если ты сунешься с проповедью проектирования рамок для свободного человеческого волеизъявления. Этого не терпит никто, начиная от богемных девочек и заканчивая седовласыми адептами.
— Правильно. Только они занимаются этим с претензией на то, что их потуги есть высшее проявление человеческого духа. Innercycle тиражирует вдохновение. Я думаю, что их ученики будут недалеки от того, чтобы тиражировать философские и религиозные системы, но не делать из этого привилегию и культ, а так — как будто на конвейере. Не для того, чтобы двигать «прогресс вперед», а чтобы как можно лучше прикрыть себя от боли. То, что сейчас называют тенденцией духовного роста, на самом деле давно стало бегом по кругу. Одни и те же мотивы. Меняется только форма — стихи, музыка, тексты. В неумении других воспринимать то, что может воспринимать личность, она видит их духовную неразвитость. Элитарность, — протянул Макс. — На самом деле все проще. Плоть осталась плотью. Недостаток здорового цинизма позволяет видеть в культуре не простую игру в кубики, а нечто более возвышенное.
— Чем тебе досадила культура, Макс?
— Неосознанная игра в зеркала довела нас до тупика, и я не знаю, что хотят сделать из Братства — конвойных мирового культурного процесса или тех, кто порвет этот круг на части.
— Innercycle готовит революционеров для того, чтобы наконец вытащить мир из дерьма?
— Бунт обречен. Он уже стал частью традиции, и то поколение, что не бунтовало против папы с мамой или не стало «потерянным», презирается всеми остальными. Хотя на светофоре они все вместе — в домашних тапках и в мягком кресле. Еще один виток в спирали. Если тут что-то и есть, то это не бунт. Тут возможна война, для которой нужны не только солдаты, воплощающие приказы в жизнь, но и генералы, которые смогут чертить схемы наступлений.
— Тебе хочется это видеть.
— Может быть, я и вправду выдаю желаемое за действительное. Не знаю. Я просто ставлю себя на место людей, что сидят на серверах в Манчестере. Я говорю как человек, который знает, как работать этим инструментом, не больше. — Он резко обернулся к Дмитрию. — Слушай, ты такой же, как и я. — Макс прищурил глаза. — Ты же работаешь с информацией, ты профессионал, аналитик, неужели ты до сих пор ничего не понял? — Он наклонился к приборной доске и почти прошипел: — Десять заповедей сведены до имени файла в каталоге, наравне с почтой, которую тебе гонят по сети каждый день. Имя, время создания, объем на диске. — Он улыбнулся — Ты представляешь, Десять Заповедей, время создания с точностью до минуты. Что комментировать, если все известно? Мы богохульники. Все тексты, которые циркулируют по Сети, по сотням локальных сетей — все это единицы одного порядка. Единственное, что еще держит Библию на уровне Книги с большой буквы — это традиция, объявившая, что это богоданное слово. Ты читал «Кантата на смерть Лейбовица»? Нет? Там описан монастырь после ядерной войны, где монахи копируют старые тексты. Знаешь, что у них вместо канона? Инструкция по использованию. Возвести текст на пьедестал может равно и случайность, и целенаправленная кампания. Ты понял? — сухо спросил Макс и откинулся назад. — Проектирование сознания, проектирование того, в каких пределах сможет колебаться называемый свободным человеческий дух.
Глава третья
Сегодня он пришел на встречу в импозантных пиджаке и брюках. Без галстука, но все равно — от студента-переростка не осталось ничего, кроме насмешливого взгляда.
— День добрый, Лена.
— День добрый, Саша.
— Как последние три дня? Я надеюсь вы имели достаточно поводов для того чтобы не скучать?
— Более чем. Правда, все материалы были в достаточно беспорядочном состоянии, но… Насколько я поняла, единственным четко обозначенным моментом во «Внешнем сценарии», взятом на вооружение Innercycle были те самые проектировщики сознания, Мастера Зеркал. Вы поняли это и затевали игру, имея на руках только одного туза и кучу мелкой карты.
— Смотря что играть. Длинная масть — это длинная масть, если обращаться к терминологии преферанса. Проектировщики — один из существенных элементов. Без него все остальные стадии плана были бы трудно осуществимы. Связка была более чем призрачная, но Макс начал копать эту тему всерьез. Операторы пространства Brotherhood практиковали агрессивные технологии высвобождения творческих способностей игроков, чтобы подготовить нужных людей, которые будут работать с ними в одной команде.
— Саша, я здесь уже почти неделю, а этот материал требует еще пару недель для обработки. Мне нужно время. Я попросила о встрече как раз из-за этого. Вы ведь дали мне набор несвязанных между собой кусков…
— Хорошо, один пример. Знаете, есть такое понятие, как историческая аберрация. Это когда событие двухлетней давности воспринимается более эмоционально, чем то, что произошло двадцать лет назад. Хотя последнее было сильнее по эффекту. Оперирование такими структурами, как религиозные мифы и подвиги отцов-основателей, предполагает подобную аберрацию. Ваши моральные убеждения не позволяют обращаться с ними так, как это делает выпускающий редактор вечерней газеты — кромсать и переставлять куски текста в статьях своих репортеров. Макс предполагал, что конечная цель операторов есть выведение сознания человека на такой уровень, когда все тексты и символы, созданные человеком за последние три тысячи лет, воспринимаются одинаково — как информация, которую можно купировать и компилировать. Это похоже на поход в отделение патанатомии студентов третьего курса. Вы должны перестать боятся вида вскрытого трупа и перестать думать о том, что три дня назад это тело было теплым, жило и чувствовало — чтобы потом проводить операции на живых людях. Проектировщик должен осознавать, с чем он оперирует и чтобы он делал свою работу качественно, он должен был прийти к мысли о том, что имеет дело не со святым Граалем, а с вазой для цветов. Чтобы потом создавать модели сознания, внедрять их в жизнь и отслеживать прохождение процесса. С самого начала Макс предполагал, что именно подготовка таких людей будет главной задачей на первой стадии.
— Это я поняла. Они готовили людей для более детальной проработки тех мифов, которые смогут заменить, допустим, миф о Мухаммеде и дать возможность им корректировать поведение массы, зная, какой эффект может произвести этот миф. Конструирование религий и идеологий. Гейткиперы тоже занимаются компилированием информации, но их тексты не доходят до уровня религиозных структур и архетипов. Насколько я знаю, их посылки включают понимание смысла, содержащегося в тексте, как переменной величины, которая модифицируется с течением времени даже для каждой отдельной личности. Чтобы качественно делать работу, нужно отвлечься от эмоций, связанных со смыслом жизни. Насколько я понимаю, работа проектировщиков предполагает более глубокий подход к делу.
— В целом, да. Обеспечить техническую базу диалога было возможно, но создать наполнение диалога, сделать те схемы, которые пойдут по этим каналам — для этого нужны кадры. Через игру Innercycle проводила поиск и доводку подходящих людей до нужной кондиции. Среди гейткиперов многие могут выполнять эту работу, просто пока еще нет той широкой аудитории, с которой они смогут взаимодействовать.
— Вам не кажется это возвратом к тоталитаризму? Контроль масс, охота на ведьм. Мы все это уже проходили.
— Вопрос не в том, как нейтрализовать толпу. Толпа остается толпой, она подчиняется законам, которые «предлагают» ей сверху, боится вместе и бунтует вместе. Вопрос в том, как управлять теми личностями, чьи природные возможности выше средних и чей инстинкт самосохранения может быть подавлен стремлением проломить своей башкой тюремную камеру. Их свобода будет ограничена, ограничена так, что они не заметят этого. Да, они будут свободны — в рамках своих эстетических пристрастий и философий. Свободны в оперировании широким, но ограниченным количеством образов, символов, правил их комбинирования. Когда все возможные перестановки их цветных кубиков заканчиваются, они говорят от кризисе жанра. Их творческую свободу легко ограничить, дав им конструктор, в котором есть игрушки, отвечающие их эмоциональным запросам и природным способностям, который позволит не только создавать им эти комбинации, но и среду, в которой они смогут выжить, общаясь с себе подобными, продавать продукты своей деятельности, спорить о правилах расстановки этих игрушек, чувствовать себя значимыми в этой среде. Совсем не обязательно загонять их в концлагеря и гноить там их здоровые творческие способности. Они будут удовлетворять свои тщеславные амбиции в ежегодных выставках, а свои агрессивные наклонности — в сезонных бунтах, меняя то, что называлось «андерграунд» на то, что называется «официоз». Они будут вполне счастливы, получая блестящих куколок на фестивалях и гонорары от продюсеров. Они будут думать, что двигают умами и кошельками миллионов. И одновременно презирать толпу за низменные вкусы и инстинкты. Но не в этом главное. Эту игру в бисер можно организовать для них так, что они ничего не поймут и будут считать, что это их богом данный талант выводит человечество на новые вершины духа. И будут продолжать думать о том, что их свобода не может быть ограничена никем, кроме как всемогущими законами природы.
— А как же совесть, честь, стыд? Любовь? То, что вы не можете ни спрогнозировать, ни управлять. Неожиданные поступки, которые совершают те, кто по вашему мнению есть толпа. Тайна, обладать которой вы им никогда не позволите. Которую вы никогда не поймете, пока не почувствуете этого в себе. Вы называете душой набор символов, текстов, цветных картинок. Что заставляет человека совершать выбор в пользу безнадежности, в сторону верной гибели? Механизмы компенсации? Почему вы влюбляетесь, бросив всего один взгляд на нее? Биохимия организма? Люди прощают предательство, подлость, смерть. Почему? У вас не осталось тайны, вы убили в себе желание искать эту тайну. Ту непознаваемую часть, которая есть источник этих порывов.
— Да? Ну и сколько вы видели тех, кто способен на поступок? На любовь с первого взгляда? На прорыв туда, где тебя ждет одиночество и непонимание окружающих, но где, быть может, лежит истина? А?… В поисках этой тайны люди доходят до какого-то предела, потом останавливаются и топчутся на одном месте. Может, тайна в том, что ничего нет, но признать это не могут даже те гении, которые отваживаются идти дальше всех остальных. Может, пора перестать коптить небо бесконечными молитвами и пользовать откровения пророков, как поводы к войнам? Может быть, мысль о существовании этой тайны — это последнее оправдание для зла, которое мы творим, и страданий, которые мы терпим, и отказаться от этой тайны — значит обречь себя на еще больший поток страданий и еще более безудержный разгул плоти? Нам нужна эта тайна. Без нее большинство лишится повода каждый день делать все те странные и правильные поступки, которые они совершают…
— Похоже мы опять уходим от основной темы.
— Да, похоже… Мы с вами любим пофилософствовать. Если говорить коротко, то ваше предположение верно с точностью до наоборот. Гейткиперы не пытаются провести какой-то свой план. Они сами являются частью схемы, который осуществляет Серебрянный Холм. В свое время кто-то использовал некоторые элементы «Внешнего сценария» для обоснования долгосрочной стратегии, ребята, обсуждавшие в сети какие-то отвлеченные темы, просто подкинули пару неплохих идей. И потом некоторые из них попали на этот большой корабль. Кто случайно, кто отдавая себе отчет в том, что происходит. Мы были теми, кто сделал это сознательно.
— И этот шум, который вы подняли с компанией по производству игрушек…
— Никто не хотел доводить дело до бузы, Лена. Вы правы, вистовать с одним тузом никто не будет. Нам нужны были более четкие факты для того, чтобы понять, действительно ли кто-то пытается заняться идеологической войной на новом технологическом уровне. Мы хотели спровоцировать команду Милларда, получить еще что-то, кроме программы подготовки проектировщиков. Мы слегка перегнули палку.
— Рон, Пол, ребята, останьтесь на пару минут.
Миллард остался стоять. Эмч положил папку на стол, оставшись сидеть. Рэнди подождал, пока все остальные покинули комнату.
— Так, теперь о том, что я просил неделю назад. Есть что-нибудь на подъеме? Пол?
— С защитой все в порядке. Это не хакеры.
— Даже принимая во внимание то, что по крайней мере двое имеют отношение к хакерской сцене на Востоке?
— Даже это. Вход-выход, софт который они пользуют. Ребята не нашли ничего, что хотя бы отдаленно напоминало взлом. Это честные игроки.
— Так, что у тебя?
— Я проверил корни. Физические адреса, и все прочее, что можно было достать. Эти двое новичков связаны с Вратником и Маком. Вратник — один лучших наемников, шесть айконов и безупречная репутация в пяти воинских ремеслах. Мак — мирный странник, но его поиски в основном сконцентрированы на мифе Потерянной Дороги. Он побывал очень далеко. Сейджер и Шершень — старые знакомые этих парней. Все четверо одно время работали на одну из восточных контор.
— Разведка?
— Нет. Они работают по другому профилю. Осведомители, проникающие в религиозные секты нового толка, которые начали работу на востоке за последние несколько лет. Есть другая информация. После того, как Вратник получил пятый знак, мы пригласили его стать одним из членов Братства. Стандартная процедура. Он пошел навстречу. Результаты были несколько обескураживающими. Мало того, что он отказался. На встречу ходили Лара и Стив. Вскоре после этого Лару пришлось перевести в администрацию офиса, она сорвалась на следующей же сессии с учеником. А Стив запорол подряд две операции. Я знаю, о чем он говорил с ними, и я видел запись того, как он это делал. Моя оценка — мы имеем дело с крепким профессионалом, знающим, как использовать последние достижения визуальной психотехники. Он походя выбил из дела двух неплохих работников.
Мозаика. Рисунок характера. Ум, терпение, твердые моральные убеждения. На всем этом можно поставить жирный крест, если нет умения разговаривать с людьми и понимать их поступки. Выпадение всего лишь одного-двух элементов, качеств может свести на нет все благие порывы и знание о корнях.
Можно призывать и доказывать о необходимости. И вопрос не в том, верны эти постулаты или нет. Даже если это истина, которую все так долго ждали. Все будут кивать головами, а потом разойдутся по углам и будут продолжать делать так, как делали до этого.
Расширение рамок. Уменьшение количества фактов, которые являются парадоксами, тормозящими действие. Расширение мировоззрения. Пустыня парадоксов не так страшна, как это может показаться с той высоты, где мы стоим сейчас. Она кажется пустыней, пока мы стоим на этой башне и боимся построить другую.
Октябрь 1999 года. Киев.
Дмитрий плавно затормозил на перекрестке.
— К чему это может быть привязано? Не знаю, Дима. Одно дело — просто научить человека каким-то вещам, дать ему представление о предмете, навыки. И качественно другое, когда практикуется активная интервенция в сознание, регулярная встреча с парадоксальными ситуациями и событиями. Они делают и то и другое. Но если первое у них стоит на уровне пассивного контроля, они просто дают возможность человеку что-то сделать и смотрят что получится, то второе предполагает целенаправленность.
— Как насчет предположений?
— Плюс-минус бесконечность. В том, что идет нечто, напоминающее ролевое кодирование, я уверен. Кастовая система общества, военачальники-стратеги, исполнители всех уровней. Человек может не воевать, он может организовать хозяйство и заниматься мирной торговлей или бродить по царствам, созерцая красоту графического движка. Из этих кубиков можно составить все что угодно. В момент истины, когда они прозревают следующий айкон, идет закрепление сценария поведения. Человек говорит себе: «это я делаю хорошо, а это плохо». Чем дальше, тем лучше усваивается урок. И хочешь — не хочешь, а, возвратившись в реальность, ты будешь стараться делать то, что у тебя получалось хорошо там. Вплоть до смены места работы и образа жизни.
Загорелся зеленый и BMW также плавно тронулся по проспекту.
— И когда ты ожидаешь результатов?
— Каких результатов? Я ничего не ожидаю. Трудно сказать, но скорее всего мы столкнулись с долгосрочным проектом. Они не предсказывали конца света в этот август, они не повышают тарифы за сетевую игру, они не занимаются политической пропагандой. Три года они уже крутят это дело. Трудно сказать что-либо определенное, когда даже не знаешь, на каком железе работают Innercycle. Каков уровень контроля за реакцией игрока? Новая конфессия, политическая идеология, прорыв на рынке? Если бы знать состав и уровни играющих… Они могут комбинировать будущие команды уже сейчас, оценивая общий уровень коллективной игры. Потом свести этих восемь-десять человек вместе и дать катализатор. Для такого дела много людей не надо.
— В смысле?
— В смысле… Нескольких человек достаточно для того, чтобы начать дело. Более того, достаточно дать одному условия для диалога. Если бы не было «Аквариума», не было бы и Гребенщикова. Может, был бы еще один хороший бард-песенник, но не было бы культовой фигуры для целого поколения. У человека была возможность для диалога. Он толкал идеи, остальные откликались, дорабатывались детали и пошло. Шел постоянный резонанс со средой. Если бы не было толпы вокруг самого «Аквариума», то они не протянули бы долго. Одиночки долго не выдерживают. Говорить с самим собой на протяжении нескольких лет — можно закончить в психушке. Вспомни Doors и Queen. Умер Моррисон, умер Меркюри и все, тема накрылась. Ушел человек, которому была нужна среда. Такие образования стабильнее, чем, например, Beatles, где по крайней мере трое были лидерами. — Макс усмехнулся — Апостолов было всего двенадцать, а посмотри на последствия…
— Кто, по-твоему, занимается этим?
— Не знаю. Не могу понять, кто может использовать такой инструмент.
— То есть?
— В любом случае, идеология использует диалог. Изменился лишь его характер и качество. Раньше адепты могли применять статичный канон, не менявшийся с годами, и индивидуальную работу. Популярность философской системы или учения зависела от того, насколько хорошо отец-основатель мог совместить в тексте общие вещи и детали, которые могли привлечь людей больше, чем громкие декларации. Чем более «всеохватным» был текст, тем больше людей он мог заинтересовать, но терялось качество и точность описания. Общий характер текста уже предполагает то, что часть информации будет искажена. Отсюда источники ересей. Популяризация учения, особенно во времена, когда еще не было книгопечатания, происходила по длинной коммуникативной цепи — от адептов через менеджеров среднего звена в виде настоятелей и проповедников до паствы. На каждом участке цепи происходило искажение информации. Отсюда требования к чистоте учения и неприкосновенности канонического текста. В любом случае мы имеем первое: искажение первоначального текста, второе — медленная скорость диалога и третье: необходимость учитывать особенности каждого. Чтобы корректировать искажения передачи, нужно было ускорять обмен. Вместе с этим нужно было говорить человеку те слова, которые он мог бы услышать и воспринять. Чье-то воображение поражает Страшный Суд, чье-то — страдания Йова. Где-то надо усилить эффект, где-то сместить акцент. Понимаешь? Библия каждый раз должна переписываться заново. Искажение канона недопустимо, потому что прогнозировать влияние изменений было невозможно. Вожжи выпали бы из рук. Коррекция искажений занимала в лучшем случае часы, обычно дни и недели. В общем, дилемма: либо качество и малая популярность, либо количество, но повышенная склонность паствы к ересям и отступлениям. В Innercycle решили проблему скорости диалога и индивидуализации текста.
— Ну и что? Почему бы тем же католикам или англиканам не заняться этим делом?
— Да очень просто. Высокая сложность контроля.
— В смысле?
— Главный камень преткновения любой идеологии — это личный опыт человека. Если отбросить высокие слова об идеалах и ценностях, которыми пользуется учение, то в конечном счете ее цель сводится к воспитанию не только послушного члена общества. Он должен знать и уметь. Занимать место в иерархии. Он должен работать на общество. Общество дает ему, он дает обществу. Колебания в кристаллической решетке должны быть сведены к минимуму. Личный опыт и поток информации, который идет извне — это агрессия на традицию идеологии. Десять лет назад здесь было много глупцов, которые кричали о давно ушедшем тоталитаризме. Так вот — любая идеология тоталитарна. Одна из первых задач любой идеологии — обесценить личный опыт. Твое разум — это наполовину те вещи, которыми тебя загрузили, когда ты был мал и глуп, вторая половина — то, что в тебя попало в течение сознательной жизнь. Задача любой идеологии состоит в том, чтобы убедить тебя, что твои двадцать девять лет — просто мусор. Из праха пришел — в прах уйдешь. Ни одна из действующих мировых религий не работала и не работает с гибким каноном, который может быстро подстраиваться под индивидуальность.
— А в Brotherhood не так?
— Они оставляют личному опыту право на существование. В общем балансе ему отведена достойная роль. Они ищут и взращивают творчески боеспособных профессионалов, которые размышляют не только над книгами, но и над собственным опытом. И операторы пространства используют парадокс, жесткий и агрессивный парадокс. Христианство тоже исповедует парадокс. «Ударили по правой щеке — подставь левую». Тут все намного жестче. Или ты принял условия или — до свидания. Но выбор делается осознанно самим человеком. Выбрал — новый айкон на погоны, нет — остаешься на прежнем уровне. И эта парадоксальность перемалывает основные локальные мифы, вот что интересно. Человек последовательно очищается от предрассудков: сначала своего ближнего окружения, потом мифов ближайших субкультур и далее, к мифам эпох. От всего того, что порождает мнимые парадоксы, стереотипы поведения, что ограничивает свободу мышления.
— Тебе чем-то не нравится тенденция?
— Тенденция ведет к тому, что за сломом мифов следует понимание их надуманности или необходимости для чисто утилитарных целей. Обесценивается эмоциональная составляющая, и приходит осознание своих собственных подсознательных мотивов иметь в распоряжении эти мифы. Как прививка от бешенства. И потом — Мастера Зеркал. Это не случайное определение, Дима. Вспомни: Зеркальные Лабиринты, Озера, Страна Снега и Льда. Их ашрам находится там, на той стороне, во Внешнем Мире пространства.
— Ну и что?
— Зеркало — это символ самопознания. Начиная от «Свет мой зеркальце, скажи…» и до Борхеса, которому снились кошмары о зеркалах. Они распознают свои айконы, постигают себя и при этом они творят зеркала. Что есть творчество? Это тиражирование себя по времени и пространству. Что ты на меня смотришь? Ты на дорогу смотри.
— Думаю.
— Ну-ну. Рассудок плодит зеркала. За тобой тянется целая галерея из того, чем ты был и чем ты будешь. Чтобы понять разницу между собой в прошлом и настоящем и что-то спланировать на будущее, ты рисуешь себя в собственном сознании. Всегда есть как минимум три "я" — в прошлом, будущем и том, что можно назвать «здесь и сейчас». Вспомни — «художник отражает сущность мира». Плодятся картины, скульптуры, тексты, которые в первом приближении есть сам художник. Или в прошлом, или в будущем. Кинематограф, театр — те же картины, только в динамике. Вокруг зеркала. Ты понимаешь? Они просекли тему. Я не уверен, что Мастера Зеркал не являются просто произвольным выбором декорации. Страна Снега и Льда может быть простым кодированием того, что лежит за Уральским хребтом, но не исключены более глубокие причины. Это один из возможных вариантов. Другой — они привлекали специалистов, очень хороших специалистов. Тут возможна работа с крупными структурами. Проектирование сознания. Вспомни Гессе. Игра в бисер. Комбинирование отдельных элементов из различных культурологических схем для получения максимального эстетического удовольствия. Посмотрим на дело с другой стороны. Если у тебя есть пункты «один», «два», «три» и правила их сочетания, то возможные комбинации ты можешь просчитать и спрогнозировать. Как и возможный результат, к которому придет другой комбинирующий человек, или реакцию на ту или иную схему, если с ней столкнется человек, у которого в сознании заложены три пункта и правила их комбинирования. Понимаешь? Воспитание с закреплением стойких реакций на предмет — в сущности, система условных рефлексов, только очень высокого порядка.
— Эта схема не дает места для свободы воли, произвола человеческого духа. На тебе места живого не оставят, если ты сунешься с проповедью проектирования рамок для свободного человеческого волеизъявления. Этого не терпит никто, начиная от богемных девочек и заканчивая седовласыми адептами.
— Правильно. Только они занимаются этим с претензией на то, что их потуги есть высшее проявление человеческого духа. Innercycle тиражирует вдохновение. Я думаю, что их ученики будут недалеки от того, чтобы тиражировать философские и религиозные системы, но не делать из этого привилегию и культ, а так — как будто на конвейере. Не для того, чтобы двигать «прогресс вперед», а чтобы как можно лучше прикрыть себя от боли. То, что сейчас называют тенденцией духовного роста, на самом деле давно стало бегом по кругу. Одни и те же мотивы. Меняется только форма — стихи, музыка, тексты. В неумении других воспринимать то, что может воспринимать личность, она видит их духовную неразвитость. Элитарность, — протянул Макс. — На самом деле все проще. Плоть осталась плотью. Недостаток здорового цинизма позволяет видеть в культуре не простую игру в кубики, а нечто более возвышенное.
— Чем тебе досадила культура, Макс?
— Неосознанная игра в зеркала довела нас до тупика, и я не знаю, что хотят сделать из Братства — конвойных мирового культурного процесса или тех, кто порвет этот круг на части.
— Innercycle готовит революционеров для того, чтобы наконец вытащить мир из дерьма?
— Бунт обречен. Он уже стал частью традиции, и то поколение, что не бунтовало против папы с мамой или не стало «потерянным», презирается всеми остальными. Хотя на светофоре они все вместе — в домашних тапках и в мягком кресле. Еще один виток в спирали. Если тут что-то и есть, то это не бунт. Тут возможна война, для которой нужны не только солдаты, воплощающие приказы в жизнь, но и генералы, которые смогут чертить схемы наступлений.
— Тебе хочется это видеть.
— Может быть, я и вправду выдаю желаемое за действительное. Не знаю. Я просто ставлю себя на место людей, что сидят на серверах в Манчестере. Я говорю как человек, который знает, как работать этим инструментом, не больше. — Он резко обернулся к Дмитрию. — Слушай, ты такой же, как и я. — Макс прищурил глаза. — Ты же работаешь с информацией, ты профессионал, аналитик, неужели ты до сих пор ничего не понял? — Он наклонился к приборной доске и почти прошипел: — Десять заповедей сведены до имени файла в каталоге, наравне с почтой, которую тебе гонят по сети каждый день. Имя, время создания, объем на диске. — Он улыбнулся — Ты представляешь, Десять Заповедей, время создания с точностью до минуты. Что комментировать, если все известно? Мы богохульники. Все тексты, которые циркулируют по Сети, по сотням локальных сетей — все это единицы одного порядка. Единственное, что еще держит Библию на уровне Книги с большой буквы — это традиция, объявившая, что это богоданное слово. Ты читал «Кантата на смерть Лейбовица»? Нет? Там описан монастырь после ядерной войны, где монахи копируют старые тексты. Знаешь, что у них вместо канона? Инструкция по использованию. Возвести текст на пьедестал может равно и случайность, и целенаправленная кампания. Ты понял? — сухо спросил Макс и откинулся назад. — Проектирование сознания, проектирование того, в каких пределах сможет колебаться называемый свободным человеческий дух.
Глава третья
8 сентября 2006 года. Киев.
Сегодня он пришел на встречу в импозантных пиджаке и брюках. Без галстука, но все равно — от студента-переростка не осталось ничего, кроме насмешливого взгляда.
— День добрый, Лена.
— День добрый, Саша.
— Как последние три дня? Я надеюсь вы имели достаточно поводов для того чтобы не скучать?
— Более чем. Правда, все материалы были в достаточно беспорядочном состоянии, но… Насколько я поняла, единственным четко обозначенным моментом во «Внешнем сценарии», взятом на вооружение Innercycle были те самые проектировщики сознания, Мастера Зеркал. Вы поняли это и затевали игру, имея на руках только одного туза и кучу мелкой карты.
— Смотря что играть. Длинная масть — это длинная масть, если обращаться к терминологии преферанса. Проектировщики — один из существенных элементов. Без него все остальные стадии плана были бы трудно осуществимы. Связка была более чем призрачная, но Макс начал копать эту тему всерьез. Операторы пространства Brotherhood практиковали агрессивные технологии высвобождения творческих способностей игроков, чтобы подготовить нужных людей, которые будут работать с ними в одной команде.
— Саша, я здесь уже почти неделю, а этот материал требует еще пару недель для обработки. Мне нужно время. Я попросила о встрече как раз из-за этого. Вы ведь дали мне набор несвязанных между собой кусков…
— Хорошо, один пример. Знаете, есть такое понятие, как историческая аберрация. Это когда событие двухлетней давности воспринимается более эмоционально, чем то, что произошло двадцать лет назад. Хотя последнее было сильнее по эффекту. Оперирование такими структурами, как религиозные мифы и подвиги отцов-основателей, предполагает подобную аберрацию. Ваши моральные убеждения не позволяют обращаться с ними так, как это делает выпускающий редактор вечерней газеты — кромсать и переставлять куски текста в статьях своих репортеров. Макс предполагал, что конечная цель операторов есть выведение сознания человека на такой уровень, когда все тексты и символы, созданные человеком за последние три тысячи лет, воспринимаются одинаково — как информация, которую можно купировать и компилировать. Это похоже на поход в отделение патанатомии студентов третьего курса. Вы должны перестать боятся вида вскрытого трупа и перестать думать о том, что три дня назад это тело было теплым, жило и чувствовало — чтобы потом проводить операции на живых людях. Проектировщик должен осознавать, с чем он оперирует и чтобы он делал свою работу качественно, он должен был прийти к мысли о том, что имеет дело не со святым Граалем, а с вазой для цветов. Чтобы потом создавать модели сознания, внедрять их в жизнь и отслеживать прохождение процесса. С самого начала Макс предполагал, что именно подготовка таких людей будет главной задачей на первой стадии.
— Это я поняла. Они готовили людей для более детальной проработки тех мифов, которые смогут заменить, допустим, миф о Мухаммеде и дать возможность им корректировать поведение массы, зная, какой эффект может произвести этот миф. Конструирование религий и идеологий. Гейткиперы тоже занимаются компилированием информации, но их тексты не доходят до уровня религиозных структур и архетипов. Насколько я знаю, их посылки включают понимание смысла, содержащегося в тексте, как переменной величины, которая модифицируется с течением времени даже для каждой отдельной личности. Чтобы качественно делать работу, нужно отвлечься от эмоций, связанных со смыслом жизни. Насколько я понимаю, работа проектировщиков предполагает более глубокий подход к делу.
— В целом, да. Обеспечить техническую базу диалога было возможно, но создать наполнение диалога, сделать те схемы, которые пойдут по этим каналам — для этого нужны кадры. Через игру Innercycle проводила поиск и доводку подходящих людей до нужной кондиции. Среди гейткиперов многие могут выполнять эту работу, просто пока еще нет той широкой аудитории, с которой они смогут взаимодействовать.
— Вам не кажется это возвратом к тоталитаризму? Контроль масс, охота на ведьм. Мы все это уже проходили.
— Вопрос не в том, как нейтрализовать толпу. Толпа остается толпой, она подчиняется законам, которые «предлагают» ей сверху, боится вместе и бунтует вместе. Вопрос в том, как управлять теми личностями, чьи природные возможности выше средних и чей инстинкт самосохранения может быть подавлен стремлением проломить своей башкой тюремную камеру. Их свобода будет ограничена, ограничена так, что они не заметят этого. Да, они будут свободны — в рамках своих эстетических пристрастий и философий. Свободны в оперировании широким, но ограниченным количеством образов, символов, правил их комбинирования. Когда все возможные перестановки их цветных кубиков заканчиваются, они говорят от кризисе жанра. Их творческую свободу легко ограничить, дав им конструктор, в котором есть игрушки, отвечающие их эмоциональным запросам и природным способностям, который позволит не только создавать им эти комбинации, но и среду, в которой они смогут выжить, общаясь с себе подобными, продавать продукты своей деятельности, спорить о правилах расстановки этих игрушек, чувствовать себя значимыми в этой среде. Совсем не обязательно загонять их в концлагеря и гноить там их здоровые творческие способности. Они будут удовлетворять свои тщеславные амбиции в ежегодных выставках, а свои агрессивные наклонности — в сезонных бунтах, меняя то, что называлось «андерграунд» на то, что называется «официоз». Они будут вполне счастливы, получая блестящих куколок на фестивалях и гонорары от продюсеров. Они будут думать, что двигают умами и кошельками миллионов. И одновременно презирать толпу за низменные вкусы и инстинкты. Но не в этом главное. Эту игру в бисер можно организовать для них так, что они ничего не поймут и будут считать, что это их богом данный талант выводит человечество на новые вершины духа. И будут продолжать думать о том, что их свобода не может быть ограничена никем, кроме как всемогущими законами природы.
— А как же совесть, честь, стыд? Любовь? То, что вы не можете ни спрогнозировать, ни управлять. Неожиданные поступки, которые совершают те, кто по вашему мнению есть толпа. Тайна, обладать которой вы им никогда не позволите. Которую вы никогда не поймете, пока не почувствуете этого в себе. Вы называете душой набор символов, текстов, цветных картинок. Что заставляет человека совершать выбор в пользу безнадежности, в сторону верной гибели? Механизмы компенсации? Почему вы влюбляетесь, бросив всего один взгляд на нее? Биохимия организма? Люди прощают предательство, подлость, смерть. Почему? У вас не осталось тайны, вы убили в себе желание искать эту тайну. Ту непознаваемую часть, которая есть источник этих порывов.
— Да? Ну и сколько вы видели тех, кто способен на поступок? На любовь с первого взгляда? На прорыв туда, где тебя ждет одиночество и непонимание окружающих, но где, быть может, лежит истина? А?… В поисках этой тайны люди доходят до какого-то предела, потом останавливаются и топчутся на одном месте. Может, тайна в том, что ничего нет, но признать это не могут даже те гении, которые отваживаются идти дальше всех остальных. Может, пора перестать коптить небо бесконечными молитвами и пользовать откровения пророков, как поводы к войнам? Может быть, мысль о существовании этой тайны — это последнее оправдание для зла, которое мы творим, и страданий, которые мы терпим, и отказаться от этой тайны — значит обречь себя на еще больший поток страданий и еще более безудержный разгул плоти? Нам нужна эта тайна. Без нее большинство лишится повода каждый день делать все те странные и правильные поступки, которые они совершают…
— Похоже мы опять уходим от основной темы.
— Да, похоже… Мы с вами любим пофилософствовать. Если говорить коротко, то ваше предположение верно с точностью до наоборот. Гейткиперы не пытаются провести какой-то свой план. Они сами являются частью схемы, который осуществляет Серебрянный Холм. В свое время кто-то использовал некоторые элементы «Внешнего сценария» для обоснования долгосрочной стратегии, ребята, обсуждавшие в сети какие-то отвлеченные темы, просто подкинули пару неплохих идей. И потом некоторые из них попали на этот большой корабль. Кто случайно, кто отдавая себе отчет в том, что происходит. Мы были теми, кто сделал это сознательно.
— И этот шум, который вы подняли с компанией по производству игрушек…
— Никто не хотел доводить дело до бузы, Лена. Вы правы, вистовать с одним тузом никто не будет. Нам нужны были более четкие факты для того, чтобы понять, действительно ли кто-то пытается заняться идеологической войной на новом технологическом уровне. Мы хотели спровоцировать команду Милларда, получить еще что-то, кроме программы подготовки проектировщиков. Мы слегка перегнули палку.
30 октября 1999 года. Innercycle.
— Рон, Пол, ребята, останьтесь на пару минут.
Миллард остался стоять. Эмч положил папку на стол, оставшись сидеть. Рэнди подождал, пока все остальные покинули комнату.
— Так, теперь о том, что я просил неделю назад. Есть что-нибудь на подъеме? Пол?
— С защитой все в порядке. Это не хакеры.
— Даже принимая во внимание то, что по крайней мере двое имеют отношение к хакерской сцене на Востоке?
— Даже это. Вход-выход, софт который они пользуют. Ребята не нашли ничего, что хотя бы отдаленно напоминало взлом. Это честные игроки.
— Так, что у тебя?
— Я проверил корни. Физические адреса, и все прочее, что можно было достать. Эти двое новичков связаны с Вратником и Маком. Вратник — один лучших наемников, шесть айконов и безупречная репутация в пяти воинских ремеслах. Мак — мирный странник, но его поиски в основном сконцентрированы на мифе Потерянной Дороги. Он побывал очень далеко. Сейджер и Шершень — старые знакомые этих парней. Все четверо одно время работали на одну из восточных контор.
— Разведка?
— Нет. Они работают по другому профилю. Осведомители, проникающие в религиозные секты нового толка, которые начали работу на востоке за последние несколько лет. Есть другая информация. После того, как Вратник получил пятый знак, мы пригласили его стать одним из членов Братства. Стандартная процедура. Он пошел навстречу. Результаты были несколько обескураживающими. Мало того, что он отказался. На встречу ходили Лара и Стив. Вскоре после этого Лару пришлось перевести в администрацию офиса, она сорвалась на следующей же сессии с учеником. А Стив запорол подряд две операции. Я знаю, о чем он говорил с ними, и я видел запись того, как он это делал. Моя оценка — мы имеем дело с крепким профессионалом, знающим, как использовать последние достижения визуальной психотехники. Он походя выбил из дела двух неплохих работников.