Страница:
Несколько мощных взмахов крыльями подняли Лиса вверх, на высоту целого полета стрелы, выпущенной из ростового лука. А потом он сложил крылья и камнем рухнул вниз, выставив перед собой мощные лапы с когтями, каждый из которых был длиной в целый локоть.
Каменный карниз не выдержал удара тяжеленного тела и рухнул вниз, погребая под собой останки Йаррха и его детей. А Лис расправил крылья и полетел на север. Он не собирался кидаться грудью на неведомый Драконоруб лишь для того, чтобы ценой собственной жизни попытаться выполнить волю умирающего убийцы дядьки Стаффа. Теперь у него была иная цель, более прозаическая. А именно — найти место, где можно было бы спрятаться от грозы… и заодно хорошенько все обдумать.
Людей возле изб видно не было. То ли ушли куда, то ли попрятались от греха подальше. Второе вероятнее, так как из окон первого этажа большого дома доносились уверенные голоса мужчин, привыкших к вседозволенности и беспрекословному повиновению окружающих.
«Вот повезло так повезло, — с неудовольствием подумал Снайпер. Не иначе, в местном элитном кабаке гудят те самые типы, что недолго думая повесили бродягу возле дороги».
Самым разумным было бы уйти отсюда, пока никто не заметил одинокого подозрительного путника, зачем-то прячущегося в придорожных кустах. Вопрос был ровно один: куда идти-то? В Стоунхенд, где незнакомцев тут же норовят утыкать арбалетными болтами, словно подушку для иголок? Или к подземным жителям, у которых теперь вожаком Спарг, сын Уронга, слабый маг, но сильный воин, наверняка затаивший обиду на стрелка, выбившего из его рук жезл власти. Ну уж нет, спасибо. Лучше подождать немного, пока воины упьются в хлам и уснут под столами. Тогда можно попробовать познакомиться с местными жителями — может, кто из них сведущ в деревенской медицине и сможет помочь. А если нет, то, может, хоть отлежаться, подкормиться да выспаться дадут. Конечно, придется за это биноклем пожертвовать, но во всех мирах за услуги надо платить. И чем более щедро, тем меньше вероятность, что тебя сдадут властям, — кто ж захочет, чтобы неожиданно свалившееся богатство изъяли в качестве вещественного доказательства.
Однако вояки не спешили отрубаться. Наоборот, крики усилились.
Послышался звон оружия, следом жалобно затрещала дверь, распахнутая мощным ударом ноги, и на крыльцо, утирая рукавом усы, вышел крупный, мордатый мужик. Судя по одежде и оружию, не шибко важная птица, но и не из последних. Снайпер недолго пробыл в этом мире, но уже научился немного ориентироваться в местной табеле о рангах. Мужик был одет в серый костюм из недешевой ткани, кожаные ботфорты и перчатки, усиленные на костяшках стальными накладками. На поясе — широкий палаш с витой гардой, на груди — какая-то блестящая висюлька, слишком заметная, чтобы быть просто украшением. Небось знак власти, пред которым деревенские должны приседать в глубоком реверансе, мелко трясясь от ужаса.
Догадка Снайпера оказалась верной. Завидев мордатого, мужик, распрягавший лошадь, бросил свое занятие, рухнул на колени и, будто получив меж лопаток невидимым молотом, смачно плюхнулся физиономией в грязь.
Мордатый довольно осклабился, почесал пятерней пивной живот, переваливающийся через ремень, и спустился с крыльца. Следом за ним вывалились наружу еще пятеро воинов.
Животы у них были поменьше, чем у начальства, — возможно потому, что железа на себе им приходилось таскать не в пример больше. На каждом стальная кираса, латные перчатки, наручи и поножи. Головы защищены легкими шлемами без забрала с широким подбородочным ремнем. В руках воины сжимали полутораручные мечи, а двое последних лихорадочно крутили вороты небольших арбалетов, натягивая тетиву. Знакомо, черт возьми. Во время обеда начальству что-то ударило в голову — то ли вино, то ли моча, — и оно решило развлечься.
Мордатый подошел к мужику, распростертому в грязи, ухмыльнулся, расстегнул ширинку и принялся мочиться на крестьянина, выписывая струей на голове и спине несчастного замысловатые узоры. Свита за спиной мордатого угодливо заржала.
Снайпер невольно скривился, отчего щека предупредительно заныла: мол, ощеришься шире — пожалеешь. Да, с мимикой стоило бы быть поосторожнее, но не любил стрелок, когда глумятся над слабыми, и ничего с этим не поделаешь. Видишь такое, и кулаки, и зубы сами собой сжимаются… А что толку? На мечи да арбалетные болты кидаться? И мужику не поможешь, и сам сгинешь глупейшим образом.
Между тем начальник латников застегнул ширинку, после чего вытащил из ножен палаш и легонько провел лезвием по шее крестьянина. Кожа разошлась, на землю стекло несколько капель крови. Мужик вздрогнул всем телом и, вытащив лицо из грязи, простонал:
— Пощадите… У меня жена, дети…
— Пощадить? Это запросто, — усмехнулся в усы начальник. — Ты ж здесь за старосту, верно? Только скажи, где вы деньги спрятали, и живи себе на здоровье.
— Какие деньги? — вяло трепыхнулся крестьянин.
— Думаю, медные. И немного серебра, — наморщив лоб, произнес усатый. — Золоту у вас, действительно, взяться неоткуда. Но что утаили часть урожая и на рынке продали — факт. У нас везде глаза и уши, а вы об этом забыли. Нехорошо от графских сборщиков налогов прятать доходы. Так что выбирайте. Или деньги за украденное — и разойдемся с миром, или, не обессудьте, проучим по всей строгости закона.
— Да я ж говорю, ваши уже приходили однолуние назад, все выгребли подчистую…
— Значит, не все, если в вашем гадюшнике до сих пор людишки живы-здоровы, по домам прячутся, — нехорошо ощерился усатый. — Получается, мы не договорились. А жаль. Руку!
Крестьянин осмелился поднять глаза.
— Что, господин?
— Протяни вперед руку, которой воровал, если не хочешь потерять голову!
— Но я…
— Руку!!!
Дрожа всем телом, несчастный вытянул левую руку.
— Ты левша?
— Н-нет…
— Ну вот видишь, ты опять пытался меня обмануть, — сочувственно проговорил усатый. — Поэтому ты лишишься обеих рук, и впредь тебе нечем будет красть хозяйское добро…
Снайперу все это начало изрядно надоедать. Конечно, вмешиваться в чужие дела всегда чревато. Но, с другой стороны, когда вот так, по беспределу, над человеком издеваются, это точно ни в какие ворота.
До группы стражников было метров сорок, для пистолета ПСС прицельная дальность, близкая к критической. Да и каждый патрон у себя дома на вес золота, а здесь так их вообще двенадцать штук на весь мир. И все они у него, у Снайпера, — шесть в пистолете и столько же в запасном магазине. Ну да ладно, была не была…
Крестьянин обреченно протянул вперед обе руки и зажмурился.
— Ну что, обе одним ударом? — улыбнулся усатый, подмигнув подчиненным. — Ставки успели сделать?
Видимо, латники были привычными к такого рода пари. Буквально парой слов перекинулись, после чего один из них подал голос:
— Ставки сделаны, господин Сомерт. Как всегда, пятая часть ваша в случае выигрыша.
— Годится, — кивнул начальник. После чего решительно взмахнул своим оружием… и неожиданно выронил его. Сверкнув начищенной сталью, палаш вонзился в землю и недовольно задрожал, словно негодуя, что остался без своей законной порции крови. Хотя нет, кровь хлестанула. Правда, не из перерубленных рук крестьянина, а из запястья господина Сомерта.
Усатый взвыл, словно раненый волк, схватившись за покалеченную руку. Латники завертели головами, пытаясь понять — то ли враг неведомый напал на начальство, то ли болезнь какая с ним приключилась. Виданное ли дело, чтоб ни с того ни с сего у человека кровища из руки хлестать начала, и при этом ни стрелы, ни арбалетного болта из нее не торчало? Да и с чего им торчать, если хлопка тетивы тоже никто не слышал, у служивого люда на такие дела слух отменно тренирован.
— Магия… — неуверенно проговорил арбалетчик.
— Замогильная, — уточнил стоящий справа латник, выставив меч перед собой и свободной рукой хватаясь за оберег, висящий на шее. — Похоже, земельный мертвой слюной плюнул…
— Идиоты! — взревел усатый. — Жгут, быстро! Если бы это земельный плюнул, рука б сгорела к кутрубам! Это стрела! Или болт арбалетный! Ищите, мать вашу!
Латники ринулись было выполнять последний приказ, но их остановил новый окрик:
— Жгут сначала, скоты тупые!
Все пятеро подчиненных бросились назад, грозя снести начальство грохочущей массой металла.
— Стоять! Лимс ко мне, остальные — искать стрелка. Перевернуть все вверх дном в этом крысятнике, осмотреть крыши и чердаки! И вон те кусты обыщите, может, стрелок там прячется.
Само собой, в «тех кустах» Снайпера уже не было. Где в полуприсяде, где по-пластунски преодолев расстояние до ближайшей избенки, он скрылся за углом дома, на слух контролируя перемещения латников. Это было несложно — дешевые доспехи гремели и лязгали, что твои колокола, к тому же рев раненого Сомерта дублировал информацию о направлении движения подчиненных.
— Всех, кто в домах прячется, согнать сюда. Тарт, Кронг, не спускать с них глаз. Кто бежать вздумает — стреляйте. Я им покажу, как укрывать у себя преступников, которые осмеливаются стрелять в государственных людей!
Снайпер вновь невольно поморщился, рискуя вызвать новый приступ боли. Может и зря оставил он в схроне пистолет Стечкина. Из него бы точно попал куда целился, точно в голову усатого. До этого стрелять из ПСС на дальние дистанции Снайперу не приходилось, да и не предназначен маленький бесшумный пистолет для таких экспериментов. Поэтому пришлось стрелять навесом, выше цели. Оказалось, переборщил в расчетах. Ну и вот. Хорошо, что вообще хоть куда-то попал, и местный староста остался с руками.
Хотя, может, и к лучшему было бы не вмешиваться… Вон сейчас пристяжь усатого лютует, сгоняя пред крыльцо кабака местное население. И что дальше будет, догадаться нетрудно. То же, что было бы и без вмешательства Снайпера. Господину Сомерту нужны деньги, и он ни перед чем не остановится, чтобы получить их. Так что, коль уж вмешался, придется действовать жестко.
Лязг уже слышался в доме, за которым прятался стрелок. Окно было затянуто бычьим пузырем, край которого оторвался, поэтому имелась возможность осторожно рассмотреть, что происходит в доме.
Происходило ожидаемое. Латник, ворвавшись в дом, схватил за руку дородную тетку лет сорока и потащил ее к выходу. Тетка принялась упираться, хотя и ежу понятно, что от ее сопротивления толку будет немного. Ну и получила по макушке кулаком в кольчужной перчатке.
От такого удара тетка охнула и мешком повалилась на пол. Тут же из-за печки повыскакивали дети и принялись верещать на все лады:
— Отпусти мамку! Мамку отпусти!
— Молчать! — взревел латник, отвешивая увесистого пинка ближайшему мальцу. — Все на выход, кутрубово семя…
Когда здоровый мужик, поднявший руку на женщину и ребенка, стоит к тебе спиной и орет, словно буйвол, это есть самое милое дело. Потому что он слышит только себя, а шагов за своей спиной — точно нет. Так что тренированному человеку не особо сложно подойти и левой рукой прикрыть рот горлопана, одновременно нажимая основанием указательного пальца на корень его носа. При этом от весьма незначительного усилия голова орущего запрокидывается назад, вне зависимости от его физической силы и толщины шеи. После чего остается лишь воткнуть ему нож под ухо и резануть вперед, после чего необходимо сместиться в сторону, противоположную разрезу, иначе собственная одежда будет безнадежно запачкана хлынувшей кровищей.
— Бить женщин — это неправильно, — тихо сказал Снайпер, вытирая клинок «сталкера» об штаны латника, защищенные доспехами лишь наполовину. — Ну, чего уставились, дети подземелья? Марш обратно за печку, и чтоб ни звука. Ясно?
Детишки в Средневековье сообразительные плюс привычные беспрекословно слушаться старших. Снайпер еще не договорил, а кучка спиногрызов возрастом примерно от четырех до восьми лет уже молчаливо и организованно сваливала в указанном направлении. Вот и ладушки.
Стрелок пощупал пульс на шее тетки, лежащей на полу. Нормально, жить будет. Итак, мастеров воевать с бабами да ребятишками осталось четверо плюс их шеф, которого тоже не стоит сбрасывать со счетов. Судя по его действиям, это опытный каратель, от которого, несмотря на его ранение, вполне можно ждать неприятных сюрпризов.
Второму подчиненному усатого Снайпер по отработанной схеме перерезал горло, когда латник, пятясь спиной к выходу из соседней избы, волок по полу за волосы какую-то девку. Может, у них тут принято так с женщинами обращаться, но, по мнению стрелка, мужик, позволяющий себе такое, просто не должен жить. Мусор это, который следует убирать без сожаления. Что Снайпер и сделал.
Девка молча поднялась с пола, так же молча кивнула своему спасителю, ухватила нелегкий труп за ногу и зачем-то поперла его в дом. Может, в погребе решила спрятать про запас? Фиг их, деревенских, знает, может, у них тут употреблять в пищу служителей закона — в порядке вещей. Латник-то мясистый, если засолить, надолго хватит, н-да. А как она его потащила-то! Не всякое лицо мужского пола из мира Снайпера смогло бы так, не говоря уж о женском. Ай да девушки в местных селеньях! Слона на скаку остановят и хобот ему оторвут…
Все это Снайпер думал, следя за мечником, который, заподозрив неладное, остановился меж двумя домами и принялся напряженно озираться, пытаясь понять, с чего это звон лат и вопли жертв внезапно стали вполовину менее громкими…
Из-за угла вышел какой-то согнутый оборванец, протягивая вперед руки, словно хотел вручить латнику нечто ценное. Может, эти скоты одумались и решили отдать деньги по-хорошему? Только вряд ли их это спасет. За свою рану господин Сомерт по-любому повесит каждого пятого из этого гадюшника, чтоб впредь неповадно было. Так бы только, как обычно, каждого десятого повесил для острастки, а так… Но что там в руках у проклятого оборванца? Нет, не кошель с деньгами, а какой-то странный предмет, похожий на молоток для отбивания мяса с короткой ручкой. Что за бред? Горбун решил поиздеваться? Так пусть получит по заслугам!!!
Мечник взмахнул своим оружием, не обращая внимания на то, что делает селянин со своим сломанным молотком… но опустить клинок на голову наглеца не успел. Окружающий мир внезапно погрузился во мрак, будто кто-то неизмеримо могущественный задул солнце, словно простую свечу…
— Четыре, — негромко произнес Снайпер, глядя, как сползает латник по стене дома, пачкая ее своими мозгами. Привычка считать оставшиеся патроны у любого вояки неистребима, как инстинкт выживания и умение маскироваться. В данном случае оказалось достаточно сгорбиться, изображая из себя прибитого жизнью селянина, и протянуть воину свой пистолет. То есть разорвать шаблон. Кто ж будет орать и звать на помощь, видя безоружного, который к тому же что-то хочет добровольно сдать властям? Правильно, никто. А сейчас кричать уже и не получится — с выбитыми мозгами оно несколько проблематично.
Но оказалось, что проблемы настигли не только меченосного любителя халявы.
— Я его вижу! — раздался вопль слева. — Он убил Трига! Все ко мне! Этот сын кутруба за крайней избой!!!
«Плохо», — подумал Снайпер, уворачиваясь от дротика, пущенного в него голосистым латником. Который, кстати, оказался еще и проворным. Ответный выстрел пропал впустую — несмотря на вес доспехов, латник, наученный горьким опытом сотоварища, успел довольно шустро нырнуть за колодезный сруб.
— Три, — выдохнул стрелок, невольно морщась от боли. От резких движений корка, стягивающая лицо, лопнула еще и на лбу. Теплый гной полился по бровям… Как же не вовремя! Так бы, глядишь, успел подстрелить арбалетчика, появившегося между домами, а вместо этого пришлось нырнуть за угол, чтобы утереть лицо рукавом.
Плохо… Изба, за которой скрылся Снайпер, и вправду стояла на отшибе. Впереди крошечный огород и плетень, который вряд ли даже от коз защитит. А за ним — поле с наполовину выкошенной травой и скирдами на краю нетронутой зеленой полосы. То есть до ближайшего укрытия надо пробежать метров двести, представляя собой идеальную цель для двух арбалетчиков…
— Мы его обложили, — раздался со стороны деревни торжествующий голос господина Сомерта. — Лимс, Кронг, обходите эту развалюху с двух сторон и стреляйте одновременно по моей команде. Тид, видишь лестницу? Лезь на крышу. Как я скажу «три», арбалетчики выстрелят, после чего ты сразу спрыгнешь сверху и добьешь его мечом. Всем все ясно?
— Да, господин Сомерт! — рявкнула латная пристяжь. — Мы его за вашу руку и за наших парней на куски порвем!
— Отлично, — прорычал командир латников. — Приготовились! Раз! Два…
Таким же мертвым казалось и лицо сидящего. Прямые волосы цвета ночи, свободно спадающие на плечи. Тонкий нос и резко очерченные скулы, словно вылепленные искусным скульптором. И слишком бледная даже для аристократа кожа, скорее наводящая мысль о смерти, нежели о благородном происхождении. Лишь черные глаза, горящие неестественным, потусторонним светом, свидетельствовали о том, что этот человек все еще принадлежит к миру живых. Более того — любой, кто рискнул бы прямо посмотреть в эти глаза, вряд ли выдержал бы больше мгновения, не опустив взгляда. Казалось, человек, сидящий за столом, излучал физически ощутимую страшную силу, которая давила любого присутствующего, заставляя того невольно опуститься на колени.
Но девушка, стоящая напротив стола, явно не собиралась этого делать. Напротив, она поискала глазами, куда бы присесть, и, не найдя ничего похожего на кресло, лишь сложила руки на высокой груди и уставилась на человека в черном балахоне. Хотя нет. Она не мигая смотрела сквозь него, словно пыталась рассмотреть что-то за его спиной. Это продолжалось с десяток ударов сердца, пока человек в черном не усмехнулся краем рта.
— Приветствую вас в моей скромной обители. Танг, принеси кресло для госпожи Хеллы.
В конце зала отъехала в сторону неприметная панель. Из-за нее вытек очень худой человек, закутанный в темно-серый, слегка мешковатый костюм, оставляющий открытыми лишь бесстрастное лицо и кисти рук. Именно вытек, а не вышел. Движения человека были плавными и одновременно стремительными. Словно на теле большой змеи кто-то искусно сделал три длинных надреза, которые превратились в человеческие конечности. А потом та змея научилась ходить на своем бывшем хвосте, переставляя две его половинки, лишенные костей. В руках человек-змея нес роскошное кресло, гораздо более представительное, нежели стул человека в балахоне.
Поставив кресло напротив стола, слуга по имени Танг застыл на месте, словно статуя, не испытывающая потребности в дыхании и рефлекторном движении век.
— Свободен, — коротко бросил человек в черном, и слуга, словно серая тень, просочился обратно в щель, откуда только что выполз. Бесшумно закрылась за ним потайная панель, и сейчас уже затруднительно было сказать, где именно находится дверь в стене, абсолютно однородной с виду.
— Прежде всего я хочу поблагодарить вас, госпожа Хелла, за информацию о гнезде дракона, которую вы мне предоставили, — медленно проговорил человек в черном, задумчиво вращая на пальце тяжелый перстень-печатку. — Нам удалось серьезно ранить этого дракона, может быть, даже смертельно, а также захватить одного из его детенышей, о чем, впрочем, вам уже наверняка известно.
Девушка кивнула.
— Да, мессир Никс, — проговорила она голосом, мелодичным, как звуки лютни, и холодным, словно сталь клинка. — Об этом говорит весь город.
Человек в черном слегка поморщился. Он уже привык, что окружающие зовут его мессиром, без добавления имени. Или Великим Чистильщиком. Либо просто Величайшим, что, несомненно, приятнее фамильярного упоминания его имени, которое он успел подзабыть. К славе и поклонению быстро привыкаешь. А ведь все могло быть по-другому…
Если бы он заранее не позаботился приготовить трудное заклинание Перемещения, требующее колоссальных энергозатрат, там, в зале Черного трона, его бы просто разложил на мясные волокна и превратил в часть своего тела проклятый дракон. До сих пор, вспоминая тот день, у бывшего верховного мага Воды начинали бегать мурашки по коже, которой коснулся всепожирающий огонь. До сих пор не зажили страшные раны на груди и плечах — часть плоти мага все-таки стала частью тела дракона.
Слава Высшим, что лишь небольшая часть.
Вовремя примененное заклинание Перемещения мгновенно испарило мага, переместив его на половину полета стрелы от страшного места. Хорошо, что в дом какой-нибудь не впечатало, а то торчал бы сейчас половиной тела наружу, как элемент фасада. Нет, перебросило на улицу, приложив слегка об мостовую. Но боли от падения с высоты трех локтей маг даже не заметил. Страшный грохот, раздавшийся за спиной, заставил его обернуться, после чего Никс забыл обо всем…
Он, как и десятки случайных прохожих, с ужасом наблюдал, как над зданием гильдии Чистильщиков веры парит крылатое чудовище, изрыгая огонь из ужасной пасти. А когда от здания остались лишь дымящиеся руины, дракон вскрикнул, словно смертельно раненый человек, и полетел на север…[3]
Никс очень быстро оправился от шока. Умный человек не будет тратить много времени на бесполезные эмоции, тем более если этот человек — самый сильный маг Воды в Стоунхенде и его окрестностях. Великий Чистильщик и вся его свита погибли в огне дракона? Штаб-квартира гильдии Воинов ночи превратилась в Черное пятно прямо посреди города? Да, беда серьезная. Если слух об этом разнесется по Центральному миру, северные пираты Бедфьорда могут рискнуть пересечь Долину живых папоротников, пройти через заснеженные перевалы Клыков Дракона и осадить Стоунхенд. Плохо. Очень плохо… если только не принять экстренных мер, попутно не забыв извлечь из всего этого пользу для себя.
Большую пользу.
На счастье Верховного мага Воды, граф Стоун как раз отдыхал в своей городской резиденции, куда и устремился Никс, продираясь через толпу зевак. Даже домой не заглянул, чтобы почиститься, поесть и отдохнуть. Как был в обожженном платье, так и рванул по тесным городским улицам, на бегу творя заклинания, излечивающие ожоги, — благо врачевание такого рода напрямую относится к водной магии.
Никс рассчитал точно.
Граф, слегка обалдевший от произошедшего, сидел в главном зале своей резиденции, почесывая лысеющую макушку и совершенно не представляя, что ему делать дальше. Его четыре советника с круглыми от ужаса глазами стояли позади графского трона. Каждый из них хуже самой смерти боялся того, что повелитель сейчас произнесет его имя. Потому что приближенных, не справляющихся со своими обязанностями, частенько ожидал не самый легкий конец — граф очень интересовался анатомией, не упуская случая вживую понаблюдать за работой человеческих органов. Для этого у него имелись все условия, а именно: неплохо оборудованная лаборатория, большой набор древних хирургических инструментов и куча свободного времени.
Но в этот день требуха трусливых советников осталась в неизменном состоянии. Верховный маг Воды, милостиво принятый правителем Стоунхенда, четко изложил план действий, который граф принял незамедлительно, — другого-то все равно не было.
…Все сделали в считаные часы. Городские ворота были заперты наглухо, а несколько торговцев из других городов, гостящие в Стоунхенде, бесследно исчезли, словно и их тоже поглотило драконье пламя. Не жестокость, нет, просто необходимость — если хочешь, чтобы сор ненароком не вымелся из избы, лучше всего поплотнее закрыть дверь, сжечь веник и развеять пепел по ветру.
Глашатаям было приказано проорать не на площади, а возле каждого дома графский указ: под страхом жесточайшей смерти никто из жителей Стоунхенда не должен рассказывать кому-либо о произошедшем. Сразу же после оглашения приказа прямо перед ратушей были насажены на колья четверо ослушников. Весьма удобная для сидения деревянная плашка, приколоченная на локоть ниже деревянного острия, не давала телу несчастного сползти вниз, навстречу скорой смерти. По расчетам опытного в таких делах графа, казненные должны были минимум пару дней напоминать жителям города своими воплями о том, насколько пагубна бывает излишняя болтливость. После чего воспитательные меры среди подданных предполагалось повторить еще раза два — чисто для закрепления результата.
Каменный карниз не выдержал удара тяжеленного тела и рухнул вниз, погребая под собой останки Йаррха и его детей. А Лис расправил крылья и полетел на север. Он не собирался кидаться грудью на неведомый Драконоруб лишь для того, чтобы ценой собственной жизни попытаться выполнить волю умирающего убийцы дядьки Стаффа. Теперь у него была иная цель, более прозаическая. А именно — найти место, где можно было бы спрятаться от грозы… и заодно хорошенько все обдумать.
* * *
Деревенька была, мягко говоря, неказистой с виду. Полтора десятка убогих изб, на четверть вросших в землю, словно цыплята курицу, окружали двухэтажный дом размером побольше. Рядом с большим домом имелась коновязь, возле которой топтались шесть лошадей. Еще одну выпрягал из большой крытой телеги худой, грязный мужик, одетый в еще более убогое рубище, чем то, что было на Снайпере.Людей возле изб видно не было. То ли ушли куда, то ли попрятались от греха подальше. Второе вероятнее, так как из окон первого этажа большого дома доносились уверенные голоса мужчин, привыкших к вседозволенности и беспрекословному повиновению окружающих.
«Вот повезло так повезло, — с неудовольствием подумал Снайпер. Не иначе, в местном элитном кабаке гудят те самые типы, что недолго думая повесили бродягу возле дороги».
Самым разумным было бы уйти отсюда, пока никто не заметил одинокого подозрительного путника, зачем-то прячущегося в придорожных кустах. Вопрос был ровно один: куда идти-то? В Стоунхенд, где незнакомцев тут же норовят утыкать арбалетными болтами, словно подушку для иголок? Или к подземным жителям, у которых теперь вожаком Спарг, сын Уронга, слабый маг, но сильный воин, наверняка затаивший обиду на стрелка, выбившего из его рук жезл власти. Ну уж нет, спасибо. Лучше подождать немного, пока воины упьются в хлам и уснут под столами. Тогда можно попробовать познакомиться с местными жителями — может, кто из них сведущ в деревенской медицине и сможет помочь. А если нет, то, может, хоть отлежаться, подкормиться да выспаться дадут. Конечно, придется за это биноклем пожертвовать, но во всех мирах за услуги надо платить. И чем более щедро, тем меньше вероятность, что тебя сдадут властям, — кто ж захочет, чтобы неожиданно свалившееся богатство изъяли в качестве вещественного доказательства.
Однако вояки не спешили отрубаться. Наоборот, крики усилились.
Послышался звон оружия, следом жалобно затрещала дверь, распахнутая мощным ударом ноги, и на крыльцо, утирая рукавом усы, вышел крупный, мордатый мужик. Судя по одежде и оружию, не шибко важная птица, но и не из последних. Снайпер недолго пробыл в этом мире, но уже научился немного ориентироваться в местной табеле о рангах. Мужик был одет в серый костюм из недешевой ткани, кожаные ботфорты и перчатки, усиленные на костяшках стальными накладками. На поясе — широкий палаш с витой гардой, на груди — какая-то блестящая висюлька, слишком заметная, чтобы быть просто украшением. Небось знак власти, пред которым деревенские должны приседать в глубоком реверансе, мелко трясясь от ужаса.
Догадка Снайпера оказалась верной. Завидев мордатого, мужик, распрягавший лошадь, бросил свое занятие, рухнул на колени и, будто получив меж лопаток невидимым молотом, смачно плюхнулся физиономией в грязь.
Мордатый довольно осклабился, почесал пятерней пивной живот, переваливающийся через ремень, и спустился с крыльца. Следом за ним вывалились наружу еще пятеро воинов.
Животы у них были поменьше, чем у начальства, — возможно потому, что железа на себе им приходилось таскать не в пример больше. На каждом стальная кираса, латные перчатки, наручи и поножи. Головы защищены легкими шлемами без забрала с широким подбородочным ремнем. В руках воины сжимали полутораручные мечи, а двое последних лихорадочно крутили вороты небольших арбалетов, натягивая тетиву. Знакомо, черт возьми. Во время обеда начальству что-то ударило в голову — то ли вино, то ли моча, — и оно решило развлечься.
Мордатый подошел к мужику, распростертому в грязи, ухмыльнулся, расстегнул ширинку и принялся мочиться на крестьянина, выписывая струей на голове и спине несчастного замысловатые узоры. Свита за спиной мордатого угодливо заржала.
Снайпер невольно скривился, отчего щека предупредительно заныла: мол, ощеришься шире — пожалеешь. Да, с мимикой стоило бы быть поосторожнее, но не любил стрелок, когда глумятся над слабыми, и ничего с этим не поделаешь. Видишь такое, и кулаки, и зубы сами собой сжимаются… А что толку? На мечи да арбалетные болты кидаться? И мужику не поможешь, и сам сгинешь глупейшим образом.
Между тем начальник латников застегнул ширинку, после чего вытащил из ножен палаш и легонько провел лезвием по шее крестьянина. Кожа разошлась, на землю стекло несколько капель крови. Мужик вздрогнул всем телом и, вытащив лицо из грязи, простонал:
— Пощадите… У меня жена, дети…
— Пощадить? Это запросто, — усмехнулся в усы начальник. — Ты ж здесь за старосту, верно? Только скажи, где вы деньги спрятали, и живи себе на здоровье.
— Какие деньги? — вяло трепыхнулся крестьянин.
— Думаю, медные. И немного серебра, — наморщив лоб, произнес усатый. — Золоту у вас, действительно, взяться неоткуда. Но что утаили часть урожая и на рынке продали — факт. У нас везде глаза и уши, а вы об этом забыли. Нехорошо от графских сборщиков налогов прятать доходы. Так что выбирайте. Или деньги за украденное — и разойдемся с миром, или, не обессудьте, проучим по всей строгости закона.
— Да я ж говорю, ваши уже приходили однолуние назад, все выгребли подчистую…
— Значит, не все, если в вашем гадюшнике до сих пор людишки живы-здоровы, по домам прячутся, — нехорошо ощерился усатый. — Получается, мы не договорились. А жаль. Руку!
Крестьянин осмелился поднять глаза.
— Что, господин?
— Протяни вперед руку, которой воровал, если не хочешь потерять голову!
— Но я…
— Руку!!!
Дрожа всем телом, несчастный вытянул левую руку.
— Ты левша?
— Н-нет…
— Ну вот видишь, ты опять пытался меня обмануть, — сочувственно проговорил усатый. — Поэтому ты лишишься обеих рук, и впредь тебе нечем будет красть хозяйское добро…
Снайперу все это начало изрядно надоедать. Конечно, вмешиваться в чужие дела всегда чревато. Но, с другой стороны, когда вот так, по беспределу, над человеком издеваются, это точно ни в какие ворота.
До группы стражников было метров сорок, для пистолета ПСС прицельная дальность, близкая к критической. Да и каждый патрон у себя дома на вес золота, а здесь так их вообще двенадцать штук на весь мир. И все они у него, у Снайпера, — шесть в пистолете и столько же в запасном магазине. Ну да ладно, была не была…
Крестьянин обреченно протянул вперед обе руки и зажмурился.
— Ну что, обе одним ударом? — улыбнулся усатый, подмигнув подчиненным. — Ставки успели сделать?
Видимо, латники были привычными к такого рода пари. Буквально парой слов перекинулись, после чего один из них подал голос:
— Ставки сделаны, господин Сомерт. Как всегда, пятая часть ваша в случае выигрыша.
— Годится, — кивнул начальник. После чего решительно взмахнул своим оружием… и неожиданно выронил его. Сверкнув начищенной сталью, палаш вонзился в землю и недовольно задрожал, словно негодуя, что остался без своей законной порции крови. Хотя нет, кровь хлестанула. Правда, не из перерубленных рук крестьянина, а из запястья господина Сомерта.
Усатый взвыл, словно раненый волк, схватившись за покалеченную руку. Латники завертели головами, пытаясь понять — то ли враг неведомый напал на начальство, то ли болезнь какая с ним приключилась. Виданное ли дело, чтоб ни с того ни с сего у человека кровища из руки хлестать начала, и при этом ни стрелы, ни арбалетного болта из нее не торчало? Да и с чего им торчать, если хлопка тетивы тоже никто не слышал, у служивого люда на такие дела слух отменно тренирован.
— Магия… — неуверенно проговорил арбалетчик.
— Замогильная, — уточнил стоящий справа латник, выставив меч перед собой и свободной рукой хватаясь за оберег, висящий на шее. — Похоже, земельный мертвой слюной плюнул…
— Идиоты! — взревел усатый. — Жгут, быстро! Если бы это земельный плюнул, рука б сгорела к кутрубам! Это стрела! Или болт арбалетный! Ищите, мать вашу!
Латники ринулись было выполнять последний приказ, но их остановил новый окрик:
— Жгут сначала, скоты тупые!
Все пятеро подчиненных бросились назад, грозя снести начальство грохочущей массой металла.
— Стоять! Лимс ко мне, остальные — искать стрелка. Перевернуть все вверх дном в этом крысятнике, осмотреть крыши и чердаки! И вон те кусты обыщите, может, стрелок там прячется.
Само собой, в «тех кустах» Снайпера уже не было. Где в полуприсяде, где по-пластунски преодолев расстояние до ближайшей избенки, он скрылся за углом дома, на слух контролируя перемещения латников. Это было несложно — дешевые доспехи гремели и лязгали, что твои колокола, к тому же рев раненого Сомерта дублировал информацию о направлении движения подчиненных.
— Всех, кто в домах прячется, согнать сюда. Тарт, Кронг, не спускать с них глаз. Кто бежать вздумает — стреляйте. Я им покажу, как укрывать у себя преступников, которые осмеливаются стрелять в государственных людей!
Снайпер вновь невольно поморщился, рискуя вызвать новый приступ боли. Может и зря оставил он в схроне пистолет Стечкина. Из него бы точно попал куда целился, точно в голову усатого. До этого стрелять из ПСС на дальние дистанции Снайперу не приходилось, да и не предназначен маленький бесшумный пистолет для таких экспериментов. Поэтому пришлось стрелять навесом, выше цели. Оказалось, переборщил в расчетах. Ну и вот. Хорошо, что вообще хоть куда-то попал, и местный староста остался с руками.
Хотя, может, и к лучшему было бы не вмешиваться… Вон сейчас пристяжь усатого лютует, сгоняя пред крыльцо кабака местное население. И что дальше будет, догадаться нетрудно. То же, что было бы и без вмешательства Снайпера. Господину Сомерту нужны деньги, и он ни перед чем не остановится, чтобы получить их. Так что, коль уж вмешался, придется действовать жестко.
Лязг уже слышался в доме, за которым прятался стрелок. Окно было затянуто бычьим пузырем, край которого оторвался, поэтому имелась возможность осторожно рассмотреть, что происходит в доме.
Происходило ожидаемое. Латник, ворвавшись в дом, схватил за руку дородную тетку лет сорока и потащил ее к выходу. Тетка принялась упираться, хотя и ежу понятно, что от ее сопротивления толку будет немного. Ну и получила по макушке кулаком в кольчужной перчатке.
От такого удара тетка охнула и мешком повалилась на пол. Тут же из-за печки повыскакивали дети и принялись верещать на все лады:
— Отпусти мамку! Мамку отпусти!
— Молчать! — взревел латник, отвешивая увесистого пинка ближайшему мальцу. — Все на выход, кутрубово семя…
Когда здоровый мужик, поднявший руку на женщину и ребенка, стоит к тебе спиной и орет, словно буйвол, это есть самое милое дело. Потому что он слышит только себя, а шагов за своей спиной — точно нет. Так что тренированному человеку не особо сложно подойти и левой рукой прикрыть рот горлопана, одновременно нажимая основанием указательного пальца на корень его носа. При этом от весьма незначительного усилия голова орущего запрокидывается назад, вне зависимости от его физической силы и толщины шеи. После чего остается лишь воткнуть ему нож под ухо и резануть вперед, после чего необходимо сместиться в сторону, противоположную разрезу, иначе собственная одежда будет безнадежно запачкана хлынувшей кровищей.
— Бить женщин — это неправильно, — тихо сказал Снайпер, вытирая клинок «сталкера» об штаны латника, защищенные доспехами лишь наполовину. — Ну, чего уставились, дети подземелья? Марш обратно за печку, и чтоб ни звука. Ясно?
Детишки в Средневековье сообразительные плюс привычные беспрекословно слушаться старших. Снайпер еще не договорил, а кучка спиногрызов возрастом примерно от четырех до восьми лет уже молчаливо и организованно сваливала в указанном направлении. Вот и ладушки.
Стрелок пощупал пульс на шее тетки, лежащей на полу. Нормально, жить будет. Итак, мастеров воевать с бабами да ребятишками осталось четверо плюс их шеф, которого тоже не стоит сбрасывать со счетов. Судя по его действиям, это опытный каратель, от которого, несмотря на его ранение, вполне можно ждать неприятных сюрпризов.
Второму подчиненному усатого Снайпер по отработанной схеме перерезал горло, когда латник, пятясь спиной к выходу из соседней избы, волок по полу за волосы какую-то девку. Может, у них тут принято так с женщинами обращаться, но, по мнению стрелка, мужик, позволяющий себе такое, просто не должен жить. Мусор это, который следует убирать без сожаления. Что Снайпер и сделал.
Девка молча поднялась с пола, так же молча кивнула своему спасителю, ухватила нелегкий труп за ногу и зачем-то поперла его в дом. Может, в погребе решила спрятать про запас? Фиг их, деревенских, знает, может, у них тут употреблять в пищу служителей закона — в порядке вещей. Латник-то мясистый, если засолить, надолго хватит, н-да. А как она его потащила-то! Не всякое лицо мужского пола из мира Снайпера смогло бы так, не говоря уж о женском. Ай да девушки в местных селеньях! Слона на скаку остановят и хобот ему оторвут…
Все это Снайпер думал, следя за мечником, который, заподозрив неладное, остановился меж двумя домами и принялся напряженно озираться, пытаясь понять, с чего это звон лат и вопли жертв внезапно стали вполовину менее громкими…
Из-за угла вышел какой-то согнутый оборванец, протягивая вперед руки, словно хотел вручить латнику нечто ценное. Может, эти скоты одумались и решили отдать деньги по-хорошему? Только вряд ли их это спасет. За свою рану господин Сомерт по-любому повесит каждого пятого из этого гадюшника, чтоб впредь неповадно было. Так бы только, как обычно, каждого десятого повесил для острастки, а так… Но что там в руках у проклятого оборванца? Нет, не кошель с деньгами, а какой-то странный предмет, похожий на молоток для отбивания мяса с короткой ручкой. Что за бред? Горбун решил поиздеваться? Так пусть получит по заслугам!!!
Мечник взмахнул своим оружием, не обращая внимания на то, что делает селянин со своим сломанным молотком… но опустить клинок на голову наглеца не успел. Окружающий мир внезапно погрузился во мрак, будто кто-то неизмеримо могущественный задул солнце, словно простую свечу…
— Четыре, — негромко произнес Снайпер, глядя, как сползает латник по стене дома, пачкая ее своими мозгами. Привычка считать оставшиеся патроны у любого вояки неистребима, как инстинкт выживания и умение маскироваться. В данном случае оказалось достаточно сгорбиться, изображая из себя прибитого жизнью селянина, и протянуть воину свой пистолет. То есть разорвать шаблон. Кто ж будет орать и звать на помощь, видя безоружного, который к тому же что-то хочет добровольно сдать властям? Правильно, никто. А сейчас кричать уже и не получится — с выбитыми мозгами оно несколько проблематично.
Но оказалось, что проблемы настигли не только меченосного любителя халявы.
— Я его вижу! — раздался вопль слева. — Он убил Трига! Все ко мне! Этот сын кутруба за крайней избой!!!
«Плохо», — подумал Снайпер, уворачиваясь от дротика, пущенного в него голосистым латником. Который, кстати, оказался еще и проворным. Ответный выстрел пропал впустую — несмотря на вес доспехов, латник, наученный горьким опытом сотоварища, успел довольно шустро нырнуть за колодезный сруб.
— Три, — выдохнул стрелок, невольно морщась от боли. От резких движений корка, стягивающая лицо, лопнула еще и на лбу. Теплый гной полился по бровям… Как же не вовремя! Так бы, глядишь, успел подстрелить арбалетчика, появившегося между домами, а вместо этого пришлось нырнуть за угол, чтобы утереть лицо рукавом.
Плохо… Изба, за которой скрылся Снайпер, и вправду стояла на отшибе. Впереди крошечный огород и плетень, который вряд ли даже от коз защитит. А за ним — поле с наполовину выкошенной травой и скирдами на краю нетронутой зеленой полосы. То есть до ближайшего укрытия надо пробежать метров двести, представляя собой идеальную цель для двух арбалетчиков…
— Мы его обложили, — раздался со стороны деревни торжествующий голос господина Сомерта. — Лимс, Кронг, обходите эту развалюху с двух сторон и стреляйте одновременно по моей команде. Тид, видишь лестницу? Лезь на крышу. Как я скажу «три», арбалетчики выстрелят, после чего ты сразу спрыгнешь сверху и добьешь его мечом. Всем все ясно?
— Да, господин Сомерт! — рявкнула латная пристяжь. — Мы его за вашу руку и за наших парней на куски порвем!
— Отлично, — прорычал командир латников. — Приготовились! Раз! Два…
* * *
В просторном зале не было ничего, кроме четырех стоящих по углам больших светильников из тяжелого металла, утыканных чадящими свечами, массивного стола, стула с очень высокой спинкой и человека в черном балахоне, сильно напоминавшем сутану слуги Высших. Человек сидел стуле, положив на стол руки, слишком мускулистые для обычного Сенсита или Посвященного. Отчего-то казалось, что это не части тела живого человека, а абсолютно посторонние, неживые предметы.Таким же мертвым казалось и лицо сидящего. Прямые волосы цвета ночи, свободно спадающие на плечи. Тонкий нос и резко очерченные скулы, словно вылепленные искусным скульптором. И слишком бледная даже для аристократа кожа, скорее наводящая мысль о смерти, нежели о благородном происхождении. Лишь черные глаза, горящие неестественным, потусторонним светом, свидетельствовали о том, что этот человек все еще принадлежит к миру живых. Более того — любой, кто рискнул бы прямо посмотреть в эти глаза, вряд ли выдержал бы больше мгновения, не опустив взгляда. Казалось, человек, сидящий за столом, излучал физически ощутимую страшную силу, которая давила любого присутствующего, заставляя того невольно опуститься на колени.
Но девушка, стоящая напротив стола, явно не собиралась этого делать. Напротив, она поискала глазами, куда бы присесть, и, не найдя ничего похожего на кресло, лишь сложила руки на высокой груди и уставилась на человека в черном балахоне. Хотя нет. Она не мигая смотрела сквозь него, словно пыталась рассмотреть что-то за его спиной. Это продолжалось с десяток ударов сердца, пока человек в черном не усмехнулся краем рта.
— Приветствую вас в моей скромной обители. Танг, принеси кресло для госпожи Хеллы.
В конце зала отъехала в сторону неприметная панель. Из-за нее вытек очень худой человек, закутанный в темно-серый, слегка мешковатый костюм, оставляющий открытыми лишь бесстрастное лицо и кисти рук. Именно вытек, а не вышел. Движения человека были плавными и одновременно стремительными. Словно на теле большой змеи кто-то искусно сделал три длинных надреза, которые превратились в человеческие конечности. А потом та змея научилась ходить на своем бывшем хвосте, переставляя две его половинки, лишенные костей. В руках человек-змея нес роскошное кресло, гораздо более представительное, нежели стул человека в балахоне.
Поставив кресло напротив стола, слуга по имени Танг застыл на месте, словно статуя, не испытывающая потребности в дыхании и рефлекторном движении век.
— Свободен, — коротко бросил человек в черном, и слуга, словно серая тень, просочился обратно в щель, откуда только что выполз. Бесшумно закрылась за ним потайная панель, и сейчас уже затруднительно было сказать, где именно находится дверь в стене, абсолютно однородной с виду.
— Прежде всего я хочу поблагодарить вас, госпожа Хелла, за информацию о гнезде дракона, которую вы мне предоставили, — медленно проговорил человек в черном, задумчиво вращая на пальце тяжелый перстень-печатку. — Нам удалось серьезно ранить этого дракона, может быть, даже смертельно, а также захватить одного из его детенышей, о чем, впрочем, вам уже наверняка известно.
Девушка кивнула.
— Да, мессир Никс, — проговорила она голосом, мелодичным, как звуки лютни, и холодным, словно сталь клинка. — Об этом говорит весь город.
Человек в черном слегка поморщился. Он уже привык, что окружающие зовут его мессиром, без добавления имени. Или Великим Чистильщиком. Либо просто Величайшим, что, несомненно, приятнее фамильярного упоминания его имени, которое он успел подзабыть. К славе и поклонению быстро привыкаешь. А ведь все могло быть по-другому…
Если бы он заранее не позаботился приготовить трудное заклинание Перемещения, требующее колоссальных энергозатрат, там, в зале Черного трона, его бы просто разложил на мясные волокна и превратил в часть своего тела проклятый дракон. До сих пор, вспоминая тот день, у бывшего верховного мага Воды начинали бегать мурашки по коже, которой коснулся всепожирающий огонь. До сих пор не зажили страшные раны на груди и плечах — часть плоти мага все-таки стала частью тела дракона.
Слава Высшим, что лишь небольшая часть.
Вовремя примененное заклинание Перемещения мгновенно испарило мага, переместив его на половину полета стрелы от страшного места. Хорошо, что в дом какой-нибудь не впечатало, а то торчал бы сейчас половиной тела наружу, как элемент фасада. Нет, перебросило на улицу, приложив слегка об мостовую. Но боли от падения с высоты трех локтей маг даже не заметил. Страшный грохот, раздавшийся за спиной, заставил его обернуться, после чего Никс забыл обо всем…
Он, как и десятки случайных прохожих, с ужасом наблюдал, как над зданием гильдии Чистильщиков веры парит крылатое чудовище, изрыгая огонь из ужасной пасти. А когда от здания остались лишь дымящиеся руины, дракон вскрикнул, словно смертельно раненый человек, и полетел на север…[3]
Никс очень быстро оправился от шока. Умный человек не будет тратить много времени на бесполезные эмоции, тем более если этот человек — самый сильный маг Воды в Стоунхенде и его окрестностях. Великий Чистильщик и вся его свита погибли в огне дракона? Штаб-квартира гильдии Воинов ночи превратилась в Черное пятно прямо посреди города? Да, беда серьезная. Если слух об этом разнесется по Центральному миру, северные пираты Бедфьорда могут рискнуть пересечь Долину живых папоротников, пройти через заснеженные перевалы Клыков Дракона и осадить Стоунхенд. Плохо. Очень плохо… если только не принять экстренных мер, попутно не забыв извлечь из всего этого пользу для себя.
Большую пользу.
На счастье Верховного мага Воды, граф Стоун как раз отдыхал в своей городской резиденции, куда и устремился Никс, продираясь через толпу зевак. Даже домой не заглянул, чтобы почиститься, поесть и отдохнуть. Как был в обожженном платье, так и рванул по тесным городским улицам, на бегу творя заклинания, излечивающие ожоги, — благо врачевание такого рода напрямую относится к водной магии.
Никс рассчитал точно.
Граф, слегка обалдевший от произошедшего, сидел в главном зале своей резиденции, почесывая лысеющую макушку и совершенно не представляя, что ему делать дальше. Его четыре советника с круглыми от ужаса глазами стояли позади графского трона. Каждый из них хуже самой смерти боялся того, что повелитель сейчас произнесет его имя. Потому что приближенных, не справляющихся со своими обязанностями, частенько ожидал не самый легкий конец — граф очень интересовался анатомией, не упуская случая вживую понаблюдать за работой человеческих органов. Для этого у него имелись все условия, а именно: неплохо оборудованная лаборатория, большой набор древних хирургических инструментов и куча свободного времени.
Но в этот день требуха трусливых советников осталась в неизменном состоянии. Верховный маг Воды, милостиво принятый правителем Стоунхенда, четко изложил план действий, который граф принял незамедлительно, — другого-то все равно не было.
…Все сделали в считаные часы. Городские ворота были заперты наглухо, а несколько торговцев из других городов, гостящие в Стоунхенде, бесследно исчезли, словно и их тоже поглотило драконье пламя. Не жестокость, нет, просто необходимость — если хочешь, чтобы сор ненароком не вымелся из избы, лучше всего поплотнее закрыть дверь, сжечь веник и развеять пепел по ветру.
Глашатаям было приказано проорать не на площади, а возле каждого дома графский указ: под страхом жесточайшей смерти никто из жителей Стоунхенда не должен рассказывать кому-либо о произошедшем. Сразу же после оглашения приказа прямо перед ратушей были насажены на колья четверо ослушников. Весьма удобная для сидения деревянная плашка, приколоченная на локоть ниже деревянного острия, не давала телу несчастного сползти вниз, навстречу скорой смерти. По расчетам опытного в таких делах графа, казненные должны были минимум пару дней напоминать жителям города своими воплями о том, насколько пагубна бывает излишняя болтливость. После чего воспитательные меры среди подданных предполагалось повторить еще раза два — чисто для закрепления результата.