Страница:
Дмитрий Олегович Силлов
Побратим смерти
Автор искренне благодарит
Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанры» издательства «АСТ», и Вячеслава Бакулина, руководителя направления «Фантастика» редакционно-издательской группы «Жанры» издательства «АСТ», за поддержку и продвижение проектов «Роза Миров», «Пикник на обочине», «СТАЛКЕР» и «Кремль 2222»;
Павла Мороза, администратора сайтов www.sillov.ru; www.kreml2222.com; www.real-street-fighting.ru, Алексея Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте», Сергея «Ион» Калинцева, корреспондента литературного портала www.litstalker.ru, и Виталия Градова, администратора литературного портала www.stalker-book.com, за помощь в интернет-продвижении проектов «Роза Миров», «Пикник на обочине», «СТАЛКЕР» и «Кремль 2222», а также сертифицированного инженера Microsoft, выпускника MBA Kingston University UK Алексея Лагутенкова за квалифицированные консультации по техническим вопросам.
Побратим смерти
Ее лицо было прекрасным — и ужасным одновременно.
Почти вся левая половина лица сохранила былую красоту — надменно изогнутая бровь, длинные ресницы, нежная и в то же время упругая кожа… Но это было все, что осталось от прошлого. От той поры, когда одного взгляда юной воительницы было достаточно, чтобы заставить учащенно биться любое мужское сердце — как ее сородича, так и презренного хомо… Все это закончилось раз и навсегда в тот день, когда в их доме появился про́клятый…
Теперь две трети ее тела обтягивала бледная, безжизненная кожа, напоминающая сильно помятый пергамент, на котором, словно ужасные кляксы, расположились обширные черные пятна некроза. От маленьких ушек остались лишь отверстия в голом черепе, а от роскошной пепельной гривы — несколько волосков на костяной расческе… длинных, слегка вьющихся, похожих на тонкие нити, созданные искусным мастером из чистого серебра.
Память о былой роскоши.
Жестокая память…
Девушка, стоящая перед огромным старинным зеркалом, закусила левую половину нижней губы — по-прежнему полной, мягкой… но уже вряд ли манящей, ибо это было все, что осталось от нижней половины лица, изуродованного неугасимым огнем. Однако всхлип, готовый вырваться из груди, так и не раздался в стенах комнаты, увешанной оружием предков. Лишь капля крови из прокушенной губы скатилась по подбородку. Но девушка не обратила на нее внимания — с некоторых пор ее перестало заботить очень многое из того, что раньше было важным и нужным. Ныне же все это казалось ничтожными мелочами по сравнению с тем, что она потеряла.
Маска, сработанная на заказ умелым скорняком из кожи младенца-хомо, легла на лицо девушки. Надо отдать должное, мастер постарался на славу. Его изделие оставляло открытой неповрежденную часть лица, надежно скрывая от чужих взглядов то, что было изуродовано огнем. Сложная система ремешков, завязываемых на затылке, надежно закрепляла маску, не давая ей свалиться или сползти вниз даже при активной мимике.
Воительница вздохнула. Чужая кожа, которую мастер сумел сохранить мягкой и нежной, не заменяла собственную, но все же прикрывала жуткие шрамы. Так же, как и обтягивающее трико, создание которого потребовало еще больших усилий. Трудно было найти девушку, чья фигура полностью повторяла бы изгибы великолепного тела. Тем не менее убитый горем отец все-таки нашел рабыню-хомо с необходимыми пропорциями. Скорняк снял с девушки кожу целиком, после чего обработал ее специальным составом из секретных трав, отчего она, помимо природной мягкости, приобрела удивительную эластичность. Теперь в нее можно было влезать, словно в одежду, которая застегивалась спереди на внутренние, почти незаметные крючочки.
Но все-таки чужая кожа — не своя. Долго в ней не походишь. И дело даже не в естественных потребностях, отправление которых тоже предусмотрел умелый мастер-скорняк. Просто жарко было в ней, несмотря на незаметные, микроскопические дырочки, расположенные по всей площади чудо-костюма. Жарко не физически, нет. Просто в нем девушка почему-то еще острее чувствовала свою потерю… И оттого ей часто хотелось рвать на себе ногтями чужую, мертвую кожу, которая, благодаря таланту чудесного мастера, на ощупь казалась почти живой…
Решительно тряхнув головой, девушка отогнала тяжелые мысли, словно назойливых мух, после чего неторопливо застегнула трико. Покончив с этим, она критически осмотрела свое отражение. Да, вблизи картина была ужасной. Но сделай два шага назад — и в полумраке лишь очень внимательный взгляд сможет рассмотреть, что с дамой, прекрасной в своей наготе, что-то не так.
Удовлетворенно усмехнувшись, девушка так же неспешно поверх трико надела на себя мужской костюм — шерстяные гольфы, свободные штаны, шелковую рубашку, дорогую, роскошную куртку с потайными стальными вставками внутри, защищающими сердце и живот. Перчатки, кожаный пояс с коротким мечом в богатых ножнах и широкополая шляпа, практически полностью скрывающая лицо, дополнили гардероб.
— Неплохо, — прошептала воительница, вновь подходя к зеркалу вплотную и в улыбке приподнимая верхнюю губу. Острый звериный клык на мгновение блеснул во рту девушки, придав ее облику инфернальную, потустороннюю жуть.
Внезапно позади отражения девушки в зеркале возникло еще одно, не менее жуткое.
Буквально за пару недель полный сил старик отец превратился в развалину. Его седые волосы ежедневно выпадали пучками, обнажая неестественно-серую кожу. Руки, до недавних пор уверенно державшие боевой меч, теперь едва справлялись с деревянным посохом, на который отец опирался всем весом при ходьбе. Он все еще передвигался самостоятельно, хотя было ясно — это ненадолго. Неожиданно свалившееся горе оказалось слишком тяжелой ношей для старика, еще недавно полностью счастливого и довольного жизнью.
— Зачем ты встал с постели, отец? — ровным голосом спросила девушка, застегивая трико на груди. — Уже поздно, солнце в зените. Тебе лучше поспать.
Старик криво усмехнулся, обнажив обломки клыков, которые теперь и не думали восстанавливаться. Он раскрошил их в ту ночь, когда потерял сына, скрипя зубами в бессильной ярости. И с того момента его все еще могучее тело перестало обновляться, словно принадлежало не оборотню, а какому-нибудь несчастному, дряхлому хомо.
— Скоро я усну навеки, дочь моя, — проскрипел в тишине комнаты надтреснутый голос. — Еще немного, и я смогу обнять нашего Арга в Обители мертвых.
На лице девушки ничего не отразилось. Все это она слышала каждый день с того момента, как брат вздохнул в последний раз на руках отца. И с каждым разом причитания старика трогали ее все меньше и меньше, до тех пор, пока эмоции не превратились в сухую, бесчувственную корку, похожую на остатки свернувшейся крови в опорожненном кувшине.
Но сейчас ей вдруг стало окончательно ясно: отец сломался. Он, словно срубленное дерево, больше никогда не сможет подняться. Теперь его удел — гнить, рассыпаясь и отравляя воздух вонью разложения, до тех пор, пока от него не останется ничего. Теперь от него не было никакого проку.
Короткий меч прошелестел еле слышно, покидая ножны.
— Обними брата и за меня тоже, — сказала девушка, вонзая клинок в сердце отца.
— Благодарю тебя, дочь моя, — прошептал старик, медленно оседая на пол. — Отомсти за всех нас, Хелла…
— Прощай, — сказала воительница, с хрустом проворачивая клинок в ране. — Пусть будет легким твой путь к Темному порогу. Клянусь, я отомщу. Причем так, что легенды об этой мести достигнут самых дальних уголков Розы Миров.
За его спиной недовольно потрескивали крошечные лазурные молнии, похожие на длинные электрические пальцы. Но уже было ясно, что им не удержать стремительно сходящиеся края портала, по ту сторону которого еще можно было рассмотреть черную стену леса и полосу жухлой, мертвой травы. Мир смерти, который перехожий только что покинул. И сейчас путешественнику между мирами очень хотелось верить, что уж теперь-то он ушел оттуда навсегда.
В том мире, что остался позади него, все дела были сделаны, все долги розданы.
В том — да.
Но не в этом.
Здесь у него остались друзья, которые нуждались в его помощи — если, конечно, были еще живы. А также враги, счет к которым оставался пока незакрытым…
Снайпер невольно поморщился. Налетевший порыв ветра хлестнул по лицу, словно плетью, надорвав свежий струп на щеке. По подбородку немедленно потекло что-то теплое.
Стрелок забросил за плечо автомат и дотронулся бронированной перчаткой до лица. На пальцах остались следы зеленоватой жидкости с неприятным запахом.
Лекарства лишь отодвинули неизбежное. Под струпом, в мертвой ткани, сожженной колдуном, при отсутствии адекватного лечения начался процесс так называемого влажного некроза.
— Плохо дело, — вздохнул Снайпер. Лечение этой пакости трудное, и, помимо всего прочего, она склонна распространяться на здоровые ткани. Лекарства, оттягивающего неумолимые последствия заразы, оставалось лишь на одну инъекцию. Что потом? А дьявол его знает, что потом. Может, стоило остаться в Зоне, найти на болотах знакомого доктора, подлечиться и уж только после этого рубить сплеча преграду между мирами. Но в то же время подставлять старика не хотелось. Не исключено, что Орф, предводитель чернобыльских мутантов, захочет поквитаться с тем, кто так ловко обвел его вокруг пальца, и поутру объявит облаву по всей Зоне на человека в запоминающемся защитном костюме. Так что все сделано правильно[1].
Снайпер опустил забрало шлема и нажал едва заметную кнопку на воротнике. Немедленно на внутренней стороне прозрачного бронестекла появились надписи: «Состояние брони — 93 % эффективности. Заряд аккумуляторов — 2 %. Фильтрация воздуха: отключено. Первая помощь при ранениях: 3 картриджа, код 1. Первая помощь при ожогах: 1 картридж, код 2. Первая помощь при радиационном облучении: 2 картриджа, код 3. Стимуляторы: 3 картриджа, код 4».
— Понятно, — вздохнул стрелок. И произнес: — Код два.
Немедленно он почувствовал слабый укол в районе плеча. Что ж, часа два отсрочки еще есть. Чудо-костюм не предназначен для лечения запущенных случаев. Тут все просто: если ранен, он поможет дотянуть до госпиталя. Да только вряд ли в мире, напоминающем средневековую Англию, есть медицинские центры по лечению ожоговой болезни.
Тем не менее надо было идти. Куда? А какая разница куда. К людям, которые, может быть, смогут помочь. А если не смогут, так, может, хоть похоронят по-человечески.
Снайпер хотел усмехнуться своим оптимистическим мыслям, но передумал — в его положении если много скалиться, можно забрало шлема изнутри гноем забрызгать, что нежелательно.
Место, куда он попал, было довольно живописным. Слева явно рукотворные развалины какого-то замка, густо поросшие мхом и сорняками, — кто-то в свое время сильно постарался раскатать укрепление по камешку. Справа — густой и мрачный лес. Позади — луг, на высокие травы которого, похоже, никогда не покушались крестьянские косы. А впереди растянулась длинная полоса подсохшей грязи, которую с большой натяжкой можно было назвать дорогой — и то лишь потому, что в ней четко отпечаталась наезженная колея от тележных колес, а неподалеку на виселице болталось чье-то тело. Вроде в Средние века везде было принято именно вдоль дорог вешать всяких проходимцев, и этот мир не исключение. Стало быть, точно — люди где-то неподалеку.
Снайпер совсем уже собрался двинуться в путь, но призадумался. Здесь тебе не чернобыльская Зона. В эдакой амуниции он сто процентов привлечет ненужное внимание. Плюс учитываем два немаловажных фактора: аккумуляторы бронекостюма разряжены, необходимых картриджей больше нет, и огнестрельное оружие в этом мире обезвреживается любым более-менее способным недругом легко и непринужденно. Вывод очевидный: сначала маскировка, а потом все остальное.
Взяв в руки бинокль, Снайпер осмотрел окрестности. Вроде никого. Тишина, благодать, курорты в таких местах надо строить, а не замки рушить и людей вешать. Но каждому времени свои развлечения, а здесь народ привык оттягиваться по-другому. Ладно, философские выводы потом, сначала дело.
В бинокль Снайпер внимательно рассмотрел покойника. Труп свежий, день от силы провисел в петле. Одет в холщовые штаны и сильно поношенную куртку. Значит, либо вздернули его второпях, возможно, боясь мести товарищей казненного, либо казнь осуществили стражники, которые не позарились на убогие шмотки покойного. Ну что ж, как известно, все, что ни делается, — к лучшему.
До цели было метров сто пятьдесят. Снайпер щелкнул переводчиком режимов огня, вскинул автомат и со второго выстрела перебил веревку. Неплохо без оптики и практически из незнакомого оружия.
Удовлетворенно крякнув, стрелок снял бронекостюм, завернул в него вещмешок, «Вал» и, несмотря на доводку Кузнеца, все-таки довольно громоздкий АПБ, после чего спрятал увесистый тюк в развалинах, завалив схрон приличным каменюкой. Теперь оставалось лишь в чем мать родила прогуляться до трупа, стащить с него не успевшую провонять мертвечиной одежку и превратиться в самого натурального бомжа — и с виду, и по сути.
Снайпер оглядел себя. М-да, видок еще тот. Несвежая домотканая рубаха, заправленная в безразмерные штаны, все это перехвачено кожаным ремнем, с которым, как и с бронированными ботинками, стрелок не счел нужным расстаться — тяжелые боевые ножи на веревку не подвесишь, а на обувь, экзотическую для этих мест, можно мешковатые штаны приспустить, не босиком же по дороге шлепать. Потертая куртка повешенного, наброшенная поверх нищенского прикида, скрыла оружие, бомжам наверняка не положенное. Плюс хорошо, что она оказалась с объемистыми карманами: по ним Снайпер рассовал две банки тушенки, галеты, флягу с водой и маленький бесшумный пистолет ПСС — оружие предпоследнего шанса.
Осталось только повесить на шею бинокль да подпоясаться, чтоб полы потяжелевшей куртки не трепыхались на ветру, и можно отправляться в путь. Обрывок веревки на шее трупа был достаточно длинным. Снимая его, Снайпер обратил внимание на старое клеймо, украшавшее щеку повешенного. Похоже, и вправду разбойник какой-то. Сурово у них тут, без суда, следствия, адвокатов и прочей тягомотины. Простые нравы. Украл? Ограбил? Убил? Значит, получи два метра веревки и виселицу во временное пользование, до тех пор, пока тление и вороны не обчистят скелет дочиста… либо пока не будет пойман новый кандидат на скорое правосудие.
Хорошо было бы разобраться, в какую сторону уехали быстрые на руку линчеватели, чтобы уйти как раз в противоположную. Но недавно прошедший дождь размыл все следы, оставив лишь нечеткую тележную колею, так что особого выбора не было. Снайпер вздохнул, повернулся спиной к светилу и пошел вперед — если не знаешь, куда идти, то лучше делать это с максимальным комфортом, чтобы, по крайней мере, хоть не щуриться от солнечных лучей, бьющих в лицо.
Странно было ощущать свое тело настолько… другим. Несравнимо странно, потому что подобное просто не с чем сравнить. Только что ты был человеком, таким же, как все, — ну, или почти таким же. И вот теперь случилось нечто странное и страшное: человек превратился в огромное чудовище, которого боятся все живущие там, внизу. Потому что не только мощными лапами, когтями и клыками можешь ты отнять жизнь у любого врага, вставшего на твоем пути. Помимо всего этого, в твоем втором желудке, словно яд в колбе алхимика, плещется побочный продукт пищеварения — огненная смесь, воспламеняющаяся при контакте с воздухом.
Лис знал: теперь он может полностью управлять этим своим даром. Стоит лишь послать мысленный сигнал, и живая колба мощно сократится, выбрасывая наружу через горло струю всепожирающего пламени, способного плавить металл и обращать камни в горячую пыль… Но вот вопрос. Как это пламя подействует на другого дракона? Сможет ли оно прожечь толстенную чешую, покрывающую тело летающей рептилии? Либо, разбившись о живую броню, не причинит врагу ни малейшего вреда?
Мысль об этом шебуршилась где-то на краю сознания, но причиняла беспокойства не более, чем мошка, которая, летя ночью на свет, бьется о бычий пузырь, натянутый на оконную раму. Лису было все равно, погибнет ли он в бою с более опытным противником, либо победит, тем самым отомстив за смерть человека, вырастившего его — и погибшего по вине дракона.
Нет, летающая машина смерти не собиралась убивать дядьку Стаффа, как и не планировала сжечь деревеньку Лиса. Все произошло случайно, мимоходом, когда ослепленный яростью Йаррх щедро полил землю огнем, уничтожая отряд рыцарей, убивших его подругу[2]. Одна месть порождает другую, и так без конца…
Лису нечего было терять, поэтому к перспективе собственной гибели он относился равнодушно. Мертв дядька Стафф, бывший ему больше чем отцом. Девушка, которая была Лису небезразлична, стала частью его самого, что, в общем-то, равносильно смерти. Магия превращения человека в дракона преобразует любой находящийся поблизости живой организм в строительный материал для тела летающего чудовища. И Лисса, спасшая парню жизнь, стала частью его тела, а ее сердце — вторым сердцем дракона. Иногда Лису казалось, что он слышит внутри себя тихий голос девушки, хотя, скорее всего, это было лишь его воображение.
А еще Лис видел, как погиб Снар, воин из другого мира, которого парень мог бы назвать своим другом. Но проклятый колдун своей магией испепелил Снара вместе с Черным троном, да так, что от них и следа не осталось. Так что в этом мире у Лиса не осталось никого — ни родни, ни любимой, ни друзей. Одни лишь враги. И одна цель — отомстить, пусть даже ценой собственной жизни, которая, впрочем, теперь для Лиса не имела ни малейшей ценности.
Горные пики, которые в народе прозвали Клыками Дракона, приближались с каждым взмахом широких крыльев. Лис довольно быстро научился управлять своим телом в полете, каждой мышцей, каждой клеткой своего нового тела ощущая воздушные потоки. Хоть и были мысли дракона чернее туч, видневшихся на горизонте, но все-таки оба его сердца бились чуть быстрее, чем положено. Мрачному настроению, лежавшему на душе, словно могильная плита, все-таки не удалось полностью подавить восторг от свободного полета и ощущения собственной силы… которую Лис собирался применить вполне конкретно в самое ближайшее время.
Ровная площадка, скрытая в самом сердце горного хребта, была отлично замаскирована нависшим над ней пологим каменным козырьком. Заметить ее с высоты — задача практически невозможная, если б Лис точно не знал, где нужно искать.
Сложив крылья, он спикировал вниз, сощурив веки, чтобы встречный ветер не резал глаза. Впрочем, это был остаточный рефлекс, свойственный людям, в котором теперь не было нужды. При малейшем дискомфорте на глазные яблоки дракона само собой сдвигалось полупрозрачное третье веко, рудимент которого есть и у людей. Но то, что для человека является лишь жалким остатком органа, потерявшего свои функции на предшествующих стадиях эволюции, у летающей рептилии было вполне рабочим элементом ее совершенного организма.
Там, внизу, под каменным козырьком было гнездо дракона Йаррха. И если сейчас его нет на месте, ничего страшного. Лис просто сожжет дом своего врага вместе с его детенышами, так же, как тот недавно спалил родную деревню простого сельского парня. А потом подождет возвращения дракона и вызовет его на бой, который для одного из них окажется последним…
Накручивая себя такими мыслями, Лис за четверть полета стрелы до цели развернул крылья, тормозя падение, потом махнул ими несколько раз, завис в воздухе и, вытянув длинную шею, заглянул под козырек.
Отлично! Ждать никого не придется, Йаррх был на месте. Что ж, самое время узнать, как действует драконий огонь на чешую самих драконов. Лис раскрыл пасть, чтобы плюнуть сверху на своего врага… но почему-то не плюнул.
Что-то было слишком неестественное в позе Йаррха. Дракон сидел на гнезде, раскинув крылья, словно хотел прикрыть его собственным телом. Правда, у него это не очень получалось. Одно крыло было неловко подвернуто книзу, а второе и вовсе провисло, словно старое одеяло, брошенное хозяйкой для просушки на лавку перед домом.
Тень от парящего Лиса упала на Йаррха, заслонив солнце, но дракон даже не поднял голову. Как лежал, так и остался лежать, даже не пошевелился.
Что-то здесь было не так. Если враг спит, то как-то уж слишком глубоко. Тогда что? Неужто нашелся в Центральном мире воин, способный ранить такую мощную машину смерти, как Йаррх?
Конечно, желание отомстить было очень сильным, но в то же время Лису не понравилась мысль, пользуясь преимуществом, добивать беспомощного врага. К тому же недавно Йаррх вернул немому парню способность говорить, одновременно подарив возможность стать драконом. Все это не снимало с него вины за содеянное, но, по крайней мере, он заслуживал честного боя. К тому же Лису стало любопытно. Поэтому он захлопнул пасть и начал осторожно снижаться.
По мере приближения к гнезду дракона картина становилась яснее. Нет, Йаррх не спал.
Он умирал.
Под ним уже скопилась изрядная лужа крови, которую не успевала впитывать каменистая почва. Страшные раны зияли на теле гигантской рептилии. Казалось, кто-то неизмеримо сильный и могущественный, кому не преграда толстая чешуя, вырвал целые куски плоти из мощного тела дракона.
Лис аккуратно приземлился на край площадки и сложил крылья. Мстить больше было некому. Но и улететь просто так он тоже почему-то не мог. Почему? Лис и сам вряд ли смог бы ответить на этот вопрос. Странно, но сейчас он чувствовал жалость к этому существу, отнявшему у него всё — и подарившему ему всё… Жалость… Бесполезный рудимент, оставшийся дракону от того периода его жизни, когда он сам еще был человеком.
Лис фыркнул, злясь на самого себя, но не сдвинулся с места.
Веки Йаррха с трудом приподнялись. Глаза, рассеченные надвое черными зрачками, уставились на Лиса.
— Ты… пришел… — выдохнул умирающий. — Я ждал тебя… Прости, что не смог дать тебе возможность… достойно отомстить…
— Кто это сделал с тобой? — спросил Лис.
— Рыцарь из Стоунхенда… Очень сильный… Тот самый, что убил мою подругу… Теперь я знаю, как он это сделал… Драконоруб… Древнее мертвое оружие, извлеченное из могилы и воскрешенное при помощи магии… От него нет спасения…
— Драконоруб… — задумчиво протянул Лис. — Никогда о таком не слышал.
— Еще услышишь, — прошептал Йаррх, слабея на глазах. — Рыцари собрались уничтожить всех драконов… Они перебили моих детей, а одного забрали с собой в город…
Умирающий с трудом приподнял искалеченное крыло, прикрывавшее гнездо.
Да, иногда люди могут быть хуже зверей. То, что Йаррх пытался по-своему, по-драконьи защитить, обнять, скрыть от всего мира и от себя самого, уже не нуждалось ни в ласке, ни в защите. По гнезду были разбросаны расчлененные куски мяса, изрубленные крылышки, маленькие лапки. Только голов Лис не заметил. Скорее всего, убийцы унесли их с собой в качестве трофеев.
Шепот Йаррха становился все тише и тише.
— Я причинил тебе много горя… поэтому не имею права просить о чем-либо… Но все же попрошу… Не о мести, нет… Просто спаси моего ребенка…
— Жаль, что некому было спасти моего отца, когда ты сжигал нашу деревню, — жестко ответил Лис.
Шепот Йаррха становился все тише и тише.
— Сейчас я взываю не к тебе, человек с телом дракона, а к твоему второму сердцу… Я знаю, оно сильнее твоей ненависти… Я знаю…
— Хорошо, — произнес Лис, удивляясь самому себе. — Сделаю, что смогу.
— Благодарю… Ты помнишь Закон дракона… Воздать справедливостью за зло… Я в тебе не ошибся… Ты — настоящий дракон…
Последние слова Йаррха потонули в завываниях ветра, заплутавшего среди высоченных горных вершин. Умирающий вздохнул в последний раз, вздрогнул, словно от удара невидимой плетью, и вытянулся во всю длину, даже в последнее мгновение судорожно пытаясь прикрыть крылом гнездо, ставшее могилой для его детей.
Лис вздохнул, оторвал взгляд от мертвого дракона и взглянул на небо. Приближалась гроза — не лучшее время для летающих тварей. Поэтому все нужно было сделать побыстрее. Если люди однажды добрались сюда, они непременно придут еще раз за более солидным трофеем. И почему-то Лису не хотелось, чтобы закованные в сталь защитники Стоунхенда расчленяли тело мертвого дракона и с радостными криками тащили вниз его голову.
Почти вся левая половина лица сохранила былую красоту — надменно изогнутая бровь, длинные ресницы, нежная и в то же время упругая кожа… Но это было все, что осталось от прошлого. От той поры, когда одного взгляда юной воительницы было достаточно, чтобы заставить учащенно биться любое мужское сердце — как ее сородича, так и презренного хомо… Все это закончилось раз и навсегда в тот день, когда в их доме появился про́клятый…
Теперь две трети ее тела обтягивала бледная, безжизненная кожа, напоминающая сильно помятый пергамент, на котором, словно ужасные кляксы, расположились обширные черные пятна некроза. От маленьких ушек остались лишь отверстия в голом черепе, а от роскошной пепельной гривы — несколько волосков на костяной расческе… длинных, слегка вьющихся, похожих на тонкие нити, созданные искусным мастером из чистого серебра.
Память о былой роскоши.
Жестокая память…
Девушка, стоящая перед огромным старинным зеркалом, закусила левую половину нижней губы — по-прежнему полной, мягкой… но уже вряд ли манящей, ибо это было все, что осталось от нижней половины лица, изуродованного неугасимым огнем. Однако всхлип, готовый вырваться из груди, так и не раздался в стенах комнаты, увешанной оружием предков. Лишь капля крови из прокушенной губы скатилась по подбородку. Но девушка не обратила на нее внимания — с некоторых пор ее перестало заботить очень многое из того, что раньше было важным и нужным. Ныне же все это казалось ничтожными мелочами по сравнению с тем, что она потеряла.
Маска, сработанная на заказ умелым скорняком из кожи младенца-хомо, легла на лицо девушки. Надо отдать должное, мастер постарался на славу. Его изделие оставляло открытой неповрежденную часть лица, надежно скрывая от чужих взглядов то, что было изуродовано огнем. Сложная система ремешков, завязываемых на затылке, надежно закрепляла маску, не давая ей свалиться или сползти вниз даже при активной мимике.
Воительница вздохнула. Чужая кожа, которую мастер сумел сохранить мягкой и нежной, не заменяла собственную, но все же прикрывала жуткие шрамы. Так же, как и обтягивающее трико, создание которого потребовало еще больших усилий. Трудно было найти девушку, чья фигура полностью повторяла бы изгибы великолепного тела. Тем не менее убитый горем отец все-таки нашел рабыню-хомо с необходимыми пропорциями. Скорняк снял с девушки кожу целиком, после чего обработал ее специальным составом из секретных трав, отчего она, помимо природной мягкости, приобрела удивительную эластичность. Теперь в нее можно было влезать, словно в одежду, которая застегивалась спереди на внутренние, почти незаметные крючочки.
Но все-таки чужая кожа — не своя. Долго в ней не походишь. И дело даже не в естественных потребностях, отправление которых тоже предусмотрел умелый мастер-скорняк. Просто жарко было в ней, несмотря на незаметные, микроскопические дырочки, расположенные по всей площади чудо-костюма. Жарко не физически, нет. Просто в нем девушка почему-то еще острее чувствовала свою потерю… И оттого ей часто хотелось рвать на себе ногтями чужую, мертвую кожу, которая, благодаря таланту чудесного мастера, на ощупь казалась почти живой…
Решительно тряхнув головой, девушка отогнала тяжелые мысли, словно назойливых мух, после чего неторопливо застегнула трико. Покончив с этим, она критически осмотрела свое отражение. Да, вблизи картина была ужасной. Но сделай два шага назад — и в полумраке лишь очень внимательный взгляд сможет рассмотреть, что с дамой, прекрасной в своей наготе, что-то не так.
Удовлетворенно усмехнувшись, девушка так же неспешно поверх трико надела на себя мужской костюм — шерстяные гольфы, свободные штаны, шелковую рубашку, дорогую, роскошную куртку с потайными стальными вставками внутри, защищающими сердце и живот. Перчатки, кожаный пояс с коротким мечом в богатых ножнах и широкополая шляпа, практически полностью скрывающая лицо, дополнили гардероб.
— Неплохо, — прошептала воительница, вновь подходя к зеркалу вплотную и в улыбке приподнимая верхнюю губу. Острый звериный клык на мгновение блеснул во рту девушки, придав ее облику инфернальную, потустороннюю жуть.
Внезапно позади отражения девушки в зеркале возникло еще одно, не менее жуткое.
Буквально за пару недель полный сил старик отец превратился в развалину. Его седые волосы ежедневно выпадали пучками, обнажая неестественно-серую кожу. Руки, до недавних пор уверенно державшие боевой меч, теперь едва справлялись с деревянным посохом, на который отец опирался всем весом при ходьбе. Он все еще передвигался самостоятельно, хотя было ясно — это ненадолго. Неожиданно свалившееся горе оказалось слишком тяжелой ношей для старика, еще недавно полностью счастливого и довольного жизнью.
— Зачем ты встал с постели, отец? — ровным голосом спросила девушка, застегивая трико на груди. — Уже поздно, солнце в зените. Тебе лучше поспать.
Старик криво усмехнулся, обнажив обломки клыков, которые теперь и не думали восстанавливаться. Он раскрошил их в ту ночь, когда потерял сына, скрипя зубами в бессильной ярости. И с того момента его все еще могучее тело перестало обновляться, словно принадлежало не оборотню, а какому-нибудь несчастному, дряхлому хомо.
— Скоро я усну навеки, дочь моя, — проскрипел в тишине комнаты надтреснутый голос. — Еще немного, и я смогу обнять нашего Арга в Обители мертвых.
На лице девушки ничего не отразилось. Все это она слышала каждый день с того момента, как брат вздохнул в последний раз на руках отца. И с каждым разом причитания старика трогали ее все меньше и меньше, до тех пор, пока эмоции не превратились в сухую, бесчувственную корку, похожую на остатки свернувшейся крови в опорожненном кувшине.
Но сейчас ей вдруг стало окончательно ясно: отец сломался. Он, словно срубленное дерево, больше никогда не сможет подняться. Теперь его удел — гнить, рассыпаясь и отравляя воздух вонью разложения, до тех пор, пока от него не останется ничего. Теперь от него не было никакого проку.
Короткий меч прошелестел еле слышно, покидая ножны.
— Обними брата и за меня тоже, — сказала девушка, вонзая клинок в сердце отца.
— Благодарю тебя, дочь моя, — прошептал старик, медленно оседая на пол. — Отомсти за всех нас, Хелла…
— Прощай, — сказала воительница, с хрустом проворачивая клинок в ране. — Пусть будет легким твой путь к Темному порогу. Клянусь, я отомщу. Причем так, что легенды об этой мести достигнут самых дальних уголков Розы Миров.
* * *
Он поднял забрало шлема и вдохнул полной грудью. Воздух, настоянный на ароматах распустившихся цветов, пьянил, словно хорошее вино. Хотелось зажмуриться, упасть в высоченную траву и все забыть. Зону, где лето пахнет сыростью болот, ржавчиной догнивающей техники и запекшейся кровью. Сожженный город, пропитанный гарью и вонью машинного масла, сочащегося из поврежденных суставов биороботов. И прошлое, которое с каждым переходом, словно тяжеленный рюкзак, все сильнее и сильнее давит на плечи…За его спиной недовольно потрескивали крошечные лазурные молнии, похожие на длинные электрические пальцы. Но уже было ясно, что им не удержать стремительно сходящиеся края портала, по ту сторону которого еще можно было рассмотреть черную стену леса и полосу жухлой, мертвой травы. Мир смерти, который перехожий только что покинул. И сейчас путешественнику между мирами очень хотелось верить, что уж теперь-то он ушел оттуда навсегда.
В том мире, что остался позади него, все дела были сделаны, все долги розданы.
В том — да.
Но не в этом.
Здесь у него остались друзья, которые нуждались в его помощи — если, конечно, были еще живы. А также враги, счет к которым оставался пока незакрытым…
Снайпер невольно поморщился. Налетевший порыв ветра хлестнул по лицу, словно плетью, надорвав свежий струп на щеке. По подбородку немедленно потекло что-то теплое.
Стрелок забросил за плечо автомат и дотронулся бронированной перчаткой до лица. На пальцах остались следы зеленоватой жидкости с неприятным запахом.
Лекарства лишь отодвинули неизбежное. Под струпом, в мертвой ткани, сожженной колдуном, при отсутствии адекватного лечения начался процесс так называемого влажного некроза.
— Плохо дело, — вздохнул Снайпер. Лечение этой пакости трудное, и, помимо всего прочего, она склонна распространяться на здоровые ткани. Лекарства, оттягивающего неумолимые последствия заразы, оставалось лишь на одну инъекцию. Что потом? А дьявол его знает, что потом. Может, стоило остаться в Зоне, найти на болотах знакомого доктора, подлечиться и уж только после этого рубить сплеча преграду между мирами. Но в то же время подставлять старика не хотелось. Не исключено, что Орф, предводитель чернобыльских мутантов, захочет поквитаться с тем, кто так ловко обвел его вокруг пальца, и поутру объявит облаву по всей Зоне на человека в запоминающемся защитном костюме. Так что все сделано правильно[1].
Снайпер опустил забрало шлема и нажал едва заметную кнопку на воротнике. Немедленно на внутренней стороне прозрачного бронестекла появились надписи: «Состояние брони — 93 % эффективности. Заряд аккумуляторов — 2 %. Фильтрация воздуха: отключено. Первая помощь при ранениях: 3 картриджа, код 1. Первая помощь при ожогах: 1 картридж, код 2. Первая помощь при радиационном облучении: 2 картриджа, код 3. Стимуляторы: 3 картриджа, код 4».
— Понятно, — вздохнул стрелок. И произнес: — Код два.
Немедленно он почувствовал слабый укол в районе плеча. Что ж, часа два отсрочки еще есть. Чудо-костюм не предназначен для лечения запущенных случаев. Тут все просто: если ранен, он поможет дотянуть до госпиталя. Да только вряд ли в мире, напоминающем средневековую Англию, есть медицинские центры по лечению ожоговой болезни.
Тем не менее надо было идти. Куда? А какая разница куда. К людям, которые, может быть, смогут помочь. А если не смогут, так, может, хоть похоронят по-человечески.
Снайпер хотел усмехнуться своим оптимистическим мыслям, но передумал — в его положении если много скалиться, можно забрало шлема изнутри гноем забрызгать, что нежелательно.
Место, куда он попал, было довольно живописным. Слева явно рукотворные развалины какого-то замка, густо поросшие мхом и сорняками, — кто-то в свое время сильно постарался раскатать укрепление по камешку. Справа — густой и мрачный лес. Позади — луг, на высокие травы которого, похоже, никогда не покушались крестьянские косы. А впереди растянулась длинная полоса подсохшей грязи, которую с большой натяжкой можно было назвать дорогой — и то лишь потому, что в ней четко отпечаталась наезженная колея от тележных колес, а неподалеку на виселице болталось чье-то тело. Вроде в Средние века везде было принято именно вдоль дорог вешать всяких проходимцев, и этот мир не исключение. Стало быть, точно — люди где-то неподалеку.
Снайпер совсем уже собрался двинуться в путь, но призадумался. Здесь тебе не чернобыльская Зона. В эдакой амуниции он сто процентов привлечет ненужное внимание. Плюс учитываем два немаловажных фактора: аккумуляторы бронекостюма разряжены, необходимых картриджей больше нет, и огнестрельное оружие в этом мире обезвреживается любым более-менее способным недругом легко и непринужденно. Вывод очевидный: сначала маскировка, а потом все остальное.
Взяв в руки бинокль, Снайпер осмотрел окрестности. Вроде никого. Тишина, благодать, курорты в таких местах надо строить, а не замки рушить и людей вешать. Но каждому времени свои развлечения, а здесь народ привык оттягиваться по-другому. Ладно, философские выводы потом, сначала дело.
В бинокль Снайпер внимательно рассмотрел покойника. Труп свежий, день от силы провисел в петле. Одет в холщовые штаны и сильно поношенную куртку. Значит, либо вздернули его второпях, возможно, боясь мести товарищей казненного, либо казнь осуществили стражники, которые не позарились на убогие шмотки покойного. Ну что ж, как известно, все, что ни делается, — к лучшему.
До цели было метров сто пятьдесят. Снайпер щелкнул переводчиком режимов огня, вскинул автомат и со второго выстрела перебил веревку. Неплохо без оптики и практически из незнакомого оружия.
Удовлетворенно крякнув, стрелок снял бронекостюм, завернул в него вещмешок, «Вал» и, несмотря на доводку Кузнеца, все-таки довольно громоздкий АПБ, после чего спрятал увесистый тюк в развалинах, завалив схрон приличным каменюкой. Теперь оставалось лишь в чем мать родила прогуляться до трупа, стащить с него не успевшую провонять мертвечиной одежку и превратиться в самого натурального бомжа — и с виду, и по сути.
Снайпер оглядел себя. М-да, видок еще тот. Несвежая домотканая рубаха, заправленная в безразмерные штаны, все это перехвачено кожаным ремнем, с которым, как и с бронированными ботинками, стрелок не счел нужным расстаться — тяжелые боевые ножи на веревку не подвесишь, а на обувь, экзотическую для этих мест, можно мешковатые штаны приспустить, не босиком же по дороге шлепать. Потертая куртка повешенного, наброшенная поверх нищенского прикида, скрыла оружие, бомжам наверняка не положенное. Плюс хорошо, что она оказалась с объемистыми карманами: по ним Снайпер рассовал две банки тушенки, галеты, флягу с водой и маленький бесшумный пистолет ПСС — оружие предпоследнего шанса.
Осталось только повесить на шею бинокль да подпоясаться, чтоб полы потяжелевшей куртки не трепыхались на ветру, и можно отправляться в путь. Обрывок веревки на шее трупа был достаточно длинным. Снимая его, Снайпер обратил внимание на старое клеймо, украшавшее щеку повешенного. Похоже, и вправду разбойник какой-то. Сурово у них тут, без суда, следствия, адвокатов и прочей тягомотины. Простые нравы. Украл? Ограбил? Убил? Значит, получи два метра веревки и виселицу во временное пользование, до тех пор, пока тление и вороны не обчистят скелет дочиста… либо пока не будет пойман новый кандидат на скорое правосудие.
Хорошо было бы разобраться, в какую сторону уехали быстрые на руку линчеватели, чтобы уйти как раз в противоположную. Но недавно прошедший дождь размыл все следы, оставив лишь нечеткую тележную колею, так что особого выбора не было. Снайпер вздохнул, повернулся спиной к светилу и пошел вперед — если не знаешь, куда идти, то лучше делать это с максимальным комфортом, чтобы, по крайней мере, хоть не щуриться от солнечных лучей, бьющих в лицо.
* * *
Он летел. Широкие крылья мерно вздымались и опускались — чуть голову поверни и рассматривай чудо невиданное в мельчайших подробностях. Мощные, кожистые, словно на переплетения тугих мышц умелые кожемяки натянули шкуры только что забитых серых коров. И это не был волшебный сон, некогда привидевшийся молодому парню во время ночевки на дереве. Все происходило на самом деле, реально, по-настоящему, как реальны были заснеженные пики, проплывающие прямо под ним, как облака, обнимающие вершины гор, как глубокие пропасти между ними, похожие на рваные раны…Странно было ощущать свое тело настолько… другим. Несравнимо странно, потому что подобное просто не с чем сравнить. Только что ты был человеком, таким же, как все, — ну, или почти таким же. И вот теперь случилось нечто странное и страшное: человек превратился в огромное чудовище, которого боятся все живущие там, внизу. Потому что не только мощными лапами, когтями и клыками можешь ты отнять жизнь у любого врага, вставшего на твоем пути. Помимо всего этого, в твоем втором желудке, словно яд в колбе алхимика, плещется побочный продукт пищеварения — огненная смесь, воспламеняющаяся при контакте с воздухом.
Лис знал: теперь он может полностью управлять этим своим даром. Стоит лишь послать мысленный сигнал, и живая колба мощно сократится, выбрасывая наружу через горло струю всепожирающего пламени, способного плавить металл и обращать камни в горячую пыль… Но вот вопрос. Как это пламя подействует на другого дракона? Сможет ли оно прожечь толстенную чешую, покрывающую тело летающей рептилии? Либо, разбившись о живую броню, не причинит врагу ни малейшего вреда?
Мысль об этом шебуршилась где-то на краю сознания, но причиняла беспокойства не более, чем мошка, которая, летя ночью на свет, бьется о бычий пузырь, натянутый на оконную раму. Лису было все равно, погибнет ли он в бою с более опытным противником, либо победит, тем самым отомстив за смерть человека, вырастившего его — и погибшего по вине дракона.
Нет, летающая машина смерти не собиралась убивать дядьку Стаффа, как и не планировала сжечь деревеньку Лиса. Все произошло случайно, мимоходом, когда ослепленный яростью Йаррх щедро полил землю огнем, уничтожая отряд рыцарей, убивших его подругу[2]. Одна месть порождает другую, и так без конца…
Лису нечего было терять, поэтому к перспективе собственной гибели он относился равнодушно. Мертв дядька Стафф, бывший ему больше чем отцом. Девушка, которая была Лису небезразлична, стала частью его самого, что, в общем-то, равносильно смерти. Магия превращения человека в дракона преобразует любой находящийся поблизости живой организм в строительный материал для тела летающего чудовища. И Лисса, спасшая парню жизнь, стала частью его тела, а ее сердце — вторым сердцем дракона. Иногда Лису казалось, что он слышит внутри себя тихий голос девушки, хотя, скорее всего, это было лишь его воображение.
А еще Лис видел, как погиб Снар, воин из другого мира, которого парень мог бы назвать своим другом. Но проклятый колдун своей магией испепелил Снара вместе с Черным троном, да так, что от них и следа не осталось. Так что в этом мире у Лиса не осталось никого — ни родни, ни любимой, ни друзей. Одни лишь враги. И одна цель — отомстить, пусть даже ценой собственной жизни, которая, впрочем, теперь для Лиса не имела ни малейшей ценности.
Горные пики, которые в народе прозвали Клыками Дракона, приближались с каждым взмахом широких крыльев. Лис довольно быстро научился управлять своим телом в полете, каждой мышцей, каждой клеткой своего нового тела ощущая воздушные потоки. Хоть и были мысли дракона чернее туч, видневшихся на горизонте, но все-таки оба его сердца бились чуть быстрее, чем положено. Мрачному настроению, лежавшему на душе, словно могильная плита, все-таки не удалось полностью подавить восторг от свободного полета и ощущения собственной силы… которую Лис собирался применить вполне конкретно в самое ближайшее время.
Ровная площадка, скрытая в самом сердце горного хребта, была отлично замаскирована нависшим над ней пологим каменным козырьком. Заметить ее с высоты — задача практически невозможная, если б Лис точно не знал, где нужно искать.
Сложив крылья, он спикировал вниз, сощурив веки, чтобы встречный ветер не резал глаза. Впрочем, это был остаточный рефлекс, свойственный людям, в котором теперь не было нужды. При малейшем дискомфорте на глазные яблоки дракона само собой сдвигалось полупрозрачное третье веко, рудимент которого есть и у людей. Но то, что для человека является лишь жалким остатком органа, потерявшего свои функции на предшествующих стадиях эволюции, у летающей рептилии было вполне рабочим элементом ее совершенного организма.
Там, внизу, под каменным козырьком было гнездо дракона Йаррха. И если сейчас его нет на месте, ничего страшного. Лис просто сожжет дом своего врага вместе с его детенышами, так же, как тот недавно спалил родную деревню простого сельского парня. А потом подождет возвращения дракона и вызовет его на бой, который для одного из них окажется последним…
Накручивая себя такими мыслями, Лис за четверть полета стрелы до цели развернул крылья, тормозя падение, потом махнул ими несколько раз, завис в воздухе и, вытянув длинную шею, заглянул под козырек.
Отлично! Ждать никого не придется, Йаррх был на месте. Что ж, самое время узнать, как действует драконий огонь на чешую самих драконов. Лис раскрыл пасть, чтобы плюнуть сверху на своего врага… но почему-то не плюнул.
Что-то было слишком неестественное в позе Йаррха. Дракон сидел на гнезде, раскинув крылья, словно хотел прикрыть его собственным телом. Правда, у него это не очень получалось. Одно крыло было неловко подвернуто книзу, а второе и вовсе провисло, словно старое одеяло, брошенное хозяйкой для просушки на лавку перед домом.
Тень от парящего Лиса упала на Йаррха, заслонив солнце, но дракон даже не поднял голову. Как лежал, так и остался лежать, даже не пошевелился.
Что-то здесь было не так. Если враг спит, то как-то уж слишком глубоко. Тогда что? Неужто нашелся в Центральном мире воин, способный ранить такую мощную машину смерти, как Йаррх?
Конечно, желание отомстить было очень сильным, но в то же время Лису не понравилась мысль, пользуясь преимуществом, добивать беспомощного врага. К тому же недавно Йаррх вернул немому парню способность говорить, одновременно подарив возможность стать драконом. Все это не снимало с него вины за содеянное, но, по крайней мере, он заслуживал честного боя. К тому же Лису стало любопытно. Поэтому он захлопнул пасть и начал осторожно снижаться.
По мере приближения к гнезду дракона картина становилась яснее. Нет, Йаррх не спал.
Он умирал.
Под ним уже скопилась изрядная лужа крови, которую не успевала впитывать каменистая почва. Страшные раны зияли на теле гигантской рептилии. Казалось, кто-то неизмеримо сильный и могущественный, кому не преграда толстая чешуя, вырвал целые куски плоти из мощного тела дракона.
Лис аккуратно приземлился на край площадки и сложил крылья. Мстить больше было некому. Но и улететь просто так он тоже почему-то не мог. Почему? Лис и сам вряд ли смог бы ответить на этот вопрос. Странно, но сейчас он чувствовал жалость к этому существу, отнявшему у него всё — и подарившему ему всё… Жалость… Бесполезный рудимент, оставшийся дракону от того периода его жизни, когда он сам еще был человеком.
Лис фыркнул, злясь на самого себя, но не сдвинулся с места.
Веки Йаррха с трудом приподнялись. Глаза, рассеченные надвое черными зрачками, уставились на Лиса.
— Ты… пришел… — выдохнул умирающий. — Я ждал тебя… Прости, что не смог дать тебе возможность… достойно отомстить…
— Кто это сделал с тобой? — спросил Лис.
— Рыцарь из Стоунхенда… Очень сильный… Тот самый, что убил мою подругу… Теперь я знаю, как он это сделал… Драконоруб… Древнее мертвое оружие, извлеченное из могилы и воскрешенное при помощи магии… От него нет спасения…
— Драконоруб… — задумчиво протянул Лис. — Никогда о таком не слышал.
— Еще услышишь, — прошептал Йаррх, слабея на глазах. — Рыцари собрались уничтожить всех драконов… Они перебили моих детей, а одного забрали с собой в город…
Умирающий с трудом приподнял искалеченное крыло, прикрывавшее гнездо.
Да, иногда люди могут быть хуже зверей. То, что Йаррх пытался по-своему, по-драконьи защитить, обнять, скрыть от всего мира и от себя самого, уже не нуждалось ни в ласке, ни в защите. По гнезду были разбросаны расчлененные куски мяса, изрубленные крылышки, маленькие лапки. Только голов Лис не заметил. Скорее всего, убийцы унесли их с собой в качестве трофеев.
Шепот Йаррха становился все тише и тише.
— Я причинил тебе много горя… поэтому не имею права просить о чем-либо… Но все же попрошу… Не о мести, нет… Просто спаси моего ребенка…
— Жаль, что некому было спасти моего отца, когда ты сжигал нашу деревню, — жестко ответил Лис.
Шепот Йаррха становился все тише и тише.
— Сейчас я взываю не к тебе, человек с телом дракона, а к твоему второму сердцу… Я знаю, оно сильнее твоей ненависти… Я знаю…
— Хорошо, — произнес Лис, удивляясь самому себе. — Сделаю, что смогу.
— Благодарю… Ты помнишь Закон дракона… Воздать справедливостью за зло… Я в тебе не ошибся… Ты — настоящий дракон…
Последние слова Йаррха потонули в завываниях ветра, заплутавшего среди высоченных горных вершин. Умирающий вздохнул в последний раз, вздрогнул, словно от удара невидимой плетью, и вытянулся во всю длину, даже в последнее мгновение судорожно пытаясь прикрыть крылом гнездо, ставшее могилой для его детей.
Лис вздохнул, оторвал взгляд от мертвого дракона и взглянул на небо. Приближалась гроза — не лучшее время для летающих тварей. Поэтому все нужно было сделать побыстрее. Если люди однажды добрались сюда, они непременно придут еще раз за более солидным трофеем. И почему-то Лису не хотелось, чтобы закованные в сталь защитники Стоунхенда расчленяли тело мертвого дракона и с радостными криками тащили вниз его голову.